Чувствуешь Солнце?

Его упекли в тюрьму душ за то, что расхерачил к ебеням башню «Арасаки». И где он оказался в итоге?   В голове у мелкой наёмницы, которая сейчас стоит и пялится на объявление на двери борделя. Вот где.   Сказать, что он в бешенстве – всё равно что ничего не сказать. Вся эта ситуация настолько выводит из себя, что хочется рвать и метать. Больше, чем обычно. А это уже о многом говорит.   Теперь у него в голове две жизни. Её воспоминания постоянно крутятся на подкорке сознания, он может возвращаться в них когда угодно, будто сам всё это помнит. Видеть моменты из жизни, которой у него не было, с людьми, которых он никогда не знал – те ещё качели. Но вроде Джонни пока неплохо справляется. Когда он не разговаривает с Ви, то роется в её памяти в поисках хоть чего-то полезного, чтобы понять, с кем имеет дело. Что она за человек.   Отсутствие физической оболочки убивает больше всего. Это тело контролировать он не умеет. Всё ощущается через неё. Даже не покурить. Джонни может материализовать голограмму сигареты, и даже затянуться, однако облегчения это не приносит. Просто знакомая последовательность действий, но сознание продолжает требовать никотин. А Ви не курит. Естественно. Почему ему всегда так везёт? Заставить он её не может, кроме как снова наброситься и угрожать. Только если он это сделает, она снова начнёт глотать свои таблетки. Остаётся только выносить ей мозг.   Потому что, когда Джонни связан препаратами, он вообще не в силах ничего сделать. Не то, чтобы у него сейчас прям свобода действий. Но надо признать, он чувствует себя почти живым. И может в этот раз удастся раздавить «Арасаку». Надо только придумать, как заставить девчонку сотрудничать, раз уж он пока что обречён всюду таскаться за ней. Обречён испытывать её тупые эмоции и физически ощущать всё, что чувствует она. Только с задержкой. Например, до него только сейчас дошёл привкус того коктейля, который она пила в «Посмертии». Ебучая водка. Конечно же эта девка со своим дружком-ебланом пила водку. Желудок вот-вот сожрёт сам себя, потому что она не ела весь день, как дура. Руки тоже начинает неприятно жечь в тех местах, где их разодрал Дзётаро.   «Да вы, блять, шутите!» – её голос вырывает его из мыслей. Хоть губы наёмницы не шевелятся, Джонни слышит чётко, будто она говорит вслух.   На двери «Облаков» висит объявление. Клуб закрыт на «техобслуживание» на несколько дней. Облом, значит. Ну супер. И Бестия не слишком торопится. Ручной пёс Сабуро тоже. А теперь ещё и бордель закрыт. Офигенно.   «Что они там делают во время техобслуживания?»   «Не знаю. Отсасывают сперму из шлюх? Не спрашивай меня».   «Фу, хотя наверно ты прав».   Из горла вырывается смешок, губы растягиваются в ухмылке. За неимением других развлечений, ему нравится наблюдать, как она брезгливо морщит нос, как от злости на лбу проступают вены. Наёмница заводится с полоборота, это огромный плюс. Ну, и жопа у неё тоже ничего.   «У вас всё хорошо?» – спрашивает её продавец еды из ларька.   «А вы случайно не знаете, что с «Облаками»?»   «У них там что-то случилось, и им пришлось ненадолго закрыться. Но вроде в это воскресенье они уже открываются».   «Ясно. Вот так мы теперь празднуем день Вознесения Господня», – раздражённо отвечает Ви и пинает стену. Продавец недоумевающе смотрит на неё.   «До воскресенья осталось чуть-чуть. Можно же и потерпеть…»   Ви растерянно смотрит в ответ. Почти слышно, как вращаются шестерёнки у неё в голове. До неё наконец доходит, что мужик решил, будто её окровавленные ручки так и чешутся облапать какую-нибудь шлюху. Джонни смеётся, глядя, как розовеет её лицо.   «Нет, это не то… Я не хочу… Долго объяснять…» – пытается отмазаться она, краснея как помидор.   «Ну, это естественная потребность. Я не осуждаю».   «Нет, я правда не… я-».   «Да найдём мы кого-нибудь, – Джонни не может удержаться и не влезть, – кто отдерёт тебе до воскресенья. Не вопрос, Ви».   «Ты не помогаешь, урод!»   «Я и не пытаюсь, засранка».   Ви закатывает глаза и идёт обратно к лифту, Джонни следом, хочет он того или нет. Слышно, как в её голове крутятся мысли. Когда она концентрируется и мысленно обращается к нему, то словно говорит вслух, громко и чётко. В остальное же время это… сложно объяснить. Он чувствует отголоски эмоций и будто бы невнятный шёпот, иногда в нём даже можно разобрать отдельные слова. Сейчас он слышит что-то про Эвелин, что с ней, почему она вернулась в «Облака», и ощущает смутную тревогу.   «Думаешь то, что случилось как-то связано с Эвелин?» – наконец спрашивает она, вгрызаясь в ноготь.   «Откуда мне-то знать?»   «Я просто… вообще не понимаю. Зачем было возвращаться в «Облака»?»   «Может ей показалось, что там будет безопасней».   «Фиг знает. Она же в курсе, что они работают с «Арасакой». Видимо, я что-то упускаю, но я всегда была туповата».   На ум почему-то приходит фраза из песни. She was looking kind of dumb with her finger and her thumb. Навязчивый мотивчик заедает в голове против воли. Старая попсовая песенка. В его детстве звучала из каждого утюга. В детстве. Только сейчас он понимает, как давно это было. Даже когда он умер, песня уже была старьём, а сейчас, полвека спустя, и подавно.   «Я прослушал, что ты говорила. У меня в голове заела песня «Смэшмаус», – бездумно отвечает он.   «Что?»   «Из «Шрека», – Джонни пожимает плечами. Все же видели «Шрека». Все, кого он когда-либо знал, видели этот мультик. Но Ви по-прежнему не догоняет, на тупом лице ни намёка на понимание.   «Говори по-английски, пожалуйста».   «Когда-то это был шедевральный мульт», – шутит Джонни. Но если так подумать, в каждой шутке лишь доля шутки.   «Мне… ладно…? Пофиг вообще», – Ви недоумённо морщит лицо, пытаясь понять, серьёзно он или нет. В последний раз в таком же замешательстве на него смотрела одна официантка, когда он присел ей на уши и пытался убедить, что знает много языков. Но тогда он был под чем-то, ещё и в стельку пьяный. Глядя на Ви, Джонни неодобрительно качает головой.   «У тебя вообще вкуса нет, да?»   «Я… – она взмахивает руками, а потом замирает. – Я не собираюсь это обсуждать. Не знаю, к чему ты клонишь, но точно ни к чему хорошему».   И, устав его развлекать, она выходит из лифта. От запаха еды из киосков на первом этаже его желудок болезненно урчит. Точнее, её. Но это мелкое недоумение просто проходит мимо, настраивая свои наушники на полицейскую частоту. Ниже падать некуда. Голова наёмницы уже забита мыслями о работе.   «Может, сперва поешь», – как бы между прочим предлагает он. Урчание в желудке уже начинает сводить с ума.   «Ага, да. Потом что-нибудь перекушу», – отмахивается она от него, окружающие удивлённо провожают её взглядом. Значит, никаких сигарет, никакой еды и никакого «Шрека» – полная хрень.   Ви звонит какой-то фиксер. Джонни почти не слушает разговор, даже не появляется, пока бабуля даёт очередной заказ. Он вдруг осознаёт, что скорее всего, эта старушка плюс-минус его года рождения, от этой мысли становится не по себе. Размышления уносят его к Бестии, ей ведь уже за восемьдесят. Бирюзовые волосы сменила седина. Всё ещё отлично выглядит, возраст ей к лицу. Только всё это кажется сном. Он пропустил пятьдесят лет, гния в тюрьме у корпы, а теперь у него есть возможность увидеть, что стало со всеми. Его неизменная спутница, которая сопровождала Джонни во всех авантюрах, а время от времени ещё и спала с ним, теперь стала фиксером и сидит в собственном клубе, наподобие «Атлантиды». Её же всегда от этого воротило. Интересно, что стало с Керри, где он, чем занимается?   «БагБер заперта в Сети», – фиксерша посвящает наёмницу в детали. Он слушает вполуха, наблюдая за лицом Ви. Непонятно, как это работает, но Джонни видит её со стороны, может даже не появляться и всё равно он всегда где-то рядом.   Если б у Ви был хвост, он бы сейчас вилял. Ей нравятся задания посложнее, когда доверяют кого-то спасти. Из всех заказов она предпочитает те, где надо вершить самосуд или спасать жизни. Тупица реально считает, что в отличие от него делает что-то полезное, а на деле лишь прибирает говно за другими. Живёт в своём маленьком мирке и не видит дальше собственного носа. Либо слишком глупая, либо слишком наивная.   Какая-то нетраннерша сбежала в сеть и не может выйти, поскольку её припёрли к стенке Тигриные Когти. От этого по коже, которой у него нет, бегут мурашки. Он старается отогнать мысли, когда замечает вопросительный взгляд Ви. Видимо, учуяла его душевные метания. Девушка выходит из машины у нужного здания.   Несмотря на то, что он постоянно на неё пиздит, наблюдать за её работой – одно удовольствие. Как наёмница незаметно прореживает ряды бандитов, а те даже не догадываются, что она здесь. К лезвию ножа, одежде и коже липнет всё больше крови. И каждый раз, когда она нагибается, зад выпячивается в самом выгодном свете. Непонятно, зачем нужна маска – тупость какая-то, но хотя бы не приходится смотреть на её дебильные щенячьи глазки. Девушка спрыгивает с крыши на полуразрушенный балкон и проходит в помещение.   Нетраннерша справа в кресле, и, невзирая на отсутствие тела, Джонни вдруг резко становится слишком жарко, волосы на затылке встают дыбом. В кресле лежит блондинка, сознание утекло в Сеть, на лице нет признаков жизни. Перед глазами встаёт образ из прошлого: безжизненное лицо Альт в его руках. Ему безумно хочется закурить. Хочется забыться в алкогольном или наркотическом угаре – да в чём угодно, лишь бы не вспоминать тело на кресле, как он вытащил своими руками штекер из разъёма за ухом, не ведая, что натворил.   Ему надо срочно куда-то себя деть. Блять, так тупо даже сравнивать эти два случая. Просто какая-то раннерша в обшарпанной квартирке. Это забота занюханной наёмницы, не его. Нечего и сравнивать, с Альт всё было по-другому. Но он больше не может здесь оставаться. Нельзя прибегнуть и к привычным способам ухода от реальности. Ни покурить, ни напиться, ни ширнуться, ни потрахаться. Ничем не заглушить эти неудобные эмоции, которые вот-вот затопят его с головой. Поэтому он решает сбежать от своих воспоминаний в память Ви, как в брейнданс – в самый стрёмный на свете вирт.   Странно копаться в её памяти, перебирать воспоминания, проживать их. Будто он случайно нашёл портал в своём сознании, о котором не подозревал. Который позволяет заглядывать в старые, полузабытые воспоминания из чужой жизни. Они всегда покоятся где-то на задворках сознания, и в них достаточно легко погрузиться, стоит только захотеть.   Джонни ещё не совсем понял, как искать именно те воспоминания, которые ему интересны. Не то, чтобы они были рассортированы по датам, как в картотеке. Он просто выбирает, что попадётся. Всё же он ничего не знает о том, как быть мозговым паразитом, многому ещё предстоит научиться опытным путём. Но погружаться в чужую память удаётся довольно легко.     Мокрая насквозь Ви заглядывает в окно. Ливень затрудняет видимость, в тёмном небе время от времени сверкают молнии. Посреди неизвестности стоит потрёпанный трейлер, на много километров вокруг нет ни души. Свет не горит, следов жильцов тоже не видно, и кочевница решает, что он брошен. Здесь можно переждать непогоду, вот только окно заело. Крашенные в синий цвет волосы липнут к лицу. В итоге у неё получается открыть окно. Девушка сперва забрасывает внутрь свою сумку, а следом залезает сама.   Как только укрывается от дождя, она вздыхает с облегчением. Всё ещё мокрая и продрогшая до костей, но уже хоть что-то. Оглядывая интерьер, Ви проходит по салону, ботинки громко стучат по полу. Она находит выключатель и пробует включить свет. Работает. В трейлере зажигаются лампы, и девушка сразу понимает, что он не заброшен. Точнее, может и так, но тогда его жильцы ушли совсем недавно. Внутри слишком… обжито.   Грязная посуда в раковине, на столе недопитая чашка кофе, еда в холодильнике. Нет, она точно вломилась к кому-то в дом. Но сейчас тут никого, должно быть, шторм застал их по пути домой и пришлось пережидать в другом месте. А Ви не в том положении, чтобы так просто отказываться от еды и ночлега.   Даже кочевникам из клана сложно бывает найти работу, а тем, кто без семьи – ещё труднее. Приходится часто голодать. Машины у неё тоже пока нет. И какая из неё кочевница? Ни семьи, ни машины. Она больше не имеет права так себя называть.   Отметая в сторону переживания, она достаёт еду из холодильника. Последнюю пару недель с едой было туго, она питалась только тем, что удавалось без палева унести в карманах с заправок. Она не знает, что такое она ест, не чувствует вкуса еды. Глотает всё, как голодная псина, лишь бы набить живот.   Кто-то взводит курок дробовика. Едва не подавившись синто-мясом, Ви замирает на месте. Роняет еду, поднимает руки вверх и медленно разворачивается лицом к хозяину дома. Дробовик держит женщина, постарше Ви, смуглая, с буйной гривой кудрявых волос, вся промокшая насквозь, локоны липнут ко лбу.   «Ты, блять, кто?»   Девушка не может заставить себя заговорить, в горле будто застрял наждак. Она складывает два пальца в жест «V», пытаясь без слов ответить на вопрос. Но женщина с дробовиком её не понимает, хмурится, обнажает зубы в злом оскале и практически рычит.   «Я задала тебе вопрос!»   Бывшая кочевница машет рукой, сложенной в жест, чтобы та обратила внимание и наконец-то поняла, что Ви уже ответила. Но хозяйку трейлера это только злит.   «Отвечай или стреляю!»   Девушка бросается вперёд и старается выхватить оружие из её рук. Какое-то время они борются. Женщина крупнее неё, но Ви привыкла, почти всё больше неё, а потому она весьма изобретательна в драке. Ей удаётся уложить незнакомку на обе лопатки и пригвоздить к полу. Ви вырывает из рук дробовик. Карие глаза расширяются от страха, когда женщина понимает, что проиграла схватку.   Вся мокрая после дождя и от пота, Ви тяжело дышит. Потом выпрямляется и разряжает дробовик. Хозяйка трейлера удивлённо смотрит, как та откидывает в сторону сначала патроны, а потом и ствол. Бывшая кочевница медленно объясняет жестами, двигая губами в такт рукам.   «Меня зовут Ви».   «Так ты не говоришь», – голос женщины звучит мягче. Ви кивает головой в знак подтверждения. Взгляд незнакомки падает на слуховые аппараты в ушах. Через секунду её глаза вспыхивают – у неё стоит оптика.   «Что ты делаешь?» – спрашивает Ви руками и губами. Ей неуютно, кто знает, что она задумала.   «Скачиваю переводчик с языка жестов», – объясняет женщина. Ви понимающе кивает, веря на слово.   «Если я встану, обещаешь, что не набросишься на меня?»   «Ты вломилась ко мне!»   «Я не желаю тебе зла. Но если нападёшь, я буду защищаться».   «Ладно. Хорошо. Просто слезь с меня нахуй!»   Ви осторожно встаёт, заправляя волосы за ухо, и предлагает женщине руку помощи. На что та лишь закатывает глаза и скрещивает руки на груди, сердито глядя на неё. Пауза затягивается.   «Может уже объяснишь, какого хера ты вломилась в мой дом?»   «Искала, где укрыться от дождя. Снаружи мне показалось, что трейлер брошен. А внутри я уже поняла, что нет».   «И ты решила начать есть мою еду».   «Да… Слушай, давай я просто свалю. Не хотела никому доставлять неудобств. Просто не хотелось спать голодной под дождём, вот и всё».   Глубоко вздыхая, женщина убирает от лица мокрые кудри, а Ви поворачивается уходить. Снаружи бушует ветер и дождь, гремит гром, словно напоминая о том, что ждёт её за дверью.   «Стой, – говорит незнакомка, и девушка оборачивается. – Можешь остаться на ночь. Ляг на диване, а как ливень закончится, чтоб тебя здесь не было. Поняла?»   «Да, поняла. Спасибо…» – Ви смотрит на неё, широко распахнув глаза. С ресниц на лицо падают капли дождя. С чего она решила сменить гнев на милость? Ведь они не знакомы.   Женщина качает головой и поворачивается спиной, чтобы пройти в спальню. Ви быстренько стучит костяшками о столешницу. Звук привлекает внимание хозяйки дома, и она оборачивается.   «Как тебя зовут?»   «Сабрина, – возводит она глаза к потолку. – Ложись уже спать».     «Естественно. И тут менты сраные», – внутренний голос Ви вырывает его из воспоминаний. Джонни возвращается. Мир снова сменяется на привычный Найт Сити. Он опять ощущает себя отдельной личностью, хоть по факту и существует теперь только в её голове. Сознание ещё в тумане, словно его только разбудили.   Они уже возле Колумбария. Здесь, в именных нишах жители города хоронят умерших. Он пропустил, как и когда они здесь оказались, поскольку сбегал в прошлое Ви. Они сидят в краденной машине. Джонни всё ещё сложно привыкнуть к чужому прошлому, когда он становится другим человеком.   Вирты были и в его время. Несомненно, сейчас они стали более реалистичными и продвинутыми, но даже это не может сравнится с тем, как ощущается чужая память. Он сжимает перед собой руки. Когда-то они были из плоти и хрома, а теперь – проекция. Лишь условность, означающая, что они с Ви пока что разные люди.   Он – всё ещё он. Джонни Сильверхенд. Рокер. Легенда. Тот, кто подорвал ебучую Арасака-тауэр. А не какая-то сопливая гудронная крыса, умоляющая пустить её переночевать.   Ви его пока что не видит, не знает даже, что он лазил по её воспоминаниям и всё ещё не может прийти в себя. Ничего нового мужчина не узнал. То, что она сбежала от религиозных фанатиков, которых звала семьёй – он знал и раньше, что потом её помотало по НСША – тоже, а затем встретила какую-то тёлку с дурацкой стрижкой и неплохой кормой. Не густо.   Наёмница выходит из машины, и точно, снаружи Колумбария стоят фараоны. Менты, как она сказала пару секунд назад. И Джонни понимает почему, когда улавливает в бессвязном потоке её мыслей общую картинку: она ищет здесь нишу друга Барри, Эндрю. Того соседа снизу, который коп. В памяти всплывают воспоминания об их разговоре в его засранной квартире. Конечно. Занимается чужими проблемами вместо того, чтобы заняться своими. Безмозглая трусиха.   Джонни не может сделать ничего другого, кроме как следовать за ней. Ви проходит меж рядов ниш и просматривает имена. Дойдя до середины ряда, она замирает. Здесь ещё одна из этих жутких… карт. Символы, которые видны лишь им двоим. Прямо поверх ниш изображён некто, хромированной рукой держащий обмякшего человека за запястье, чьё тело лежит у его ног. Их руки соединены системой капельниц, которые переливают кровь от второго первому.   В мыслях Ви проплывает название карты, и Джонни его тоже улавливает: Умеренность. Означает баланс или типа того. Где связь? Один просто убивает другого, балансом и не пахнет. В других картах хотя бы был смысл. Хотя какая разница.   Та эзотерическая тёлка уверена, что это типа судьба или высшие силы пытаются с ними говорить. Херня. Ви тогда старательно притворялась скептиком, он-то знает, что какая-то её часть верит в эту чушь. Впрочем, неудивительно, у неё мозгов, как у умственно отсталого хомячка. Раз у тебя в голове прототип, который перекраивает мозг, само собой будут галлюцинации. С техникой всегда так: она сводит с ума. Когда ему только поставили протез взамен оторванной руки, Джонни слышал, как он с ним говорит. Оказалось, нервные окончания подключили как-то не так, и данные возбуждали какую-то область мозга, которую не следовало. Потом Милт всё поправил.   Пока Ви пытается понять, почему карта находится именно здесь, рокер решает оглядеться. За полвека должно быть умерло немало людей, но он всё равно смотрит по сторонам в поисках знакомых имён, в поисках… себя. Интересно, а разрешили ли власти вообще хоронить «террориста»?   В этой секции он не видит ни одной знакомой фамилии. Все даты смерти уже после его гибели. Ви идёт по рядам с целью найти нишу Эндрю, и спустя какое-то время, находит. Она про себя читает эпитафию, Джонни всё равно слышит слова.   «Светлой памяти моего лучшего друга Эндрю. Ты был черепашкой, но слушал как человек. Ты был рядом, когда бабуля учила меня отличать добро от зла. Ты – последнее напоминание о лучших временах. Покойся с миром».   Выходит, единственный друг Барри был черепахой. Удивляться нечему, в Найт Сити полно одиноких, несчастных людей, на полицейских это тоже распространяется. Джонни не особо их жалует. Синие фуражки прогнили насквозь. Те, кто был призван защищать простой народ, в итоге превратились в инструмент устрашения и ущемления их прав. Там в основном работают одни мрази. Но есть и те, кто действительно хочет служить на благо общества. Приходят туда, и видят, как всё устроено на самом деле. Как устроен город и весь мир, и убеждают себя, что с этим ничего нельзя сделать.   Он видит, как мрачнеет лицо Ви, во взгляде появляется нежность, которой он раньше не видел. До неё доходит, насколько у соседа всё плохо. Девушка неуверенно оттягивает рукав безразмерной рубашки и тихо выдыхает. Джонни материализуется рядом, по телу идут помехи. Он прислоняется к стене с нишами.   «Господи… Барри… Если черепаха была его единственной радостью в жизни… твою ж мать».   «Кажется, ты начинаешь понимать», – говорит он, чувствуя отголоски её беспокойства и боли. В памяти всплывают воспоминания, Джонни их тоже видит. Ви посреди свалки с дулом пистолета во рту. И Барри может выкинуть что-то подобное. Если уже не выкинул. В Найт Сити очень высокий уровень самоубийств по понятным причинам.   «Нужно рассказать его друзьям. Ему нужна помощь, пока ещё не слишком поздно», – она вспоминает Барри, одного в своей квартире. Наедине с мыслями о самоубийстве. Она тоже боится, что опоздала.   «Ну, знаешь, как бывает. Если долго смотреть в бездну, она начинает смотреть в тебя, – Ви переводит на него свои большие, наполненные слезами, глаза. – А он за свою жизнь столько насмотрелся, что может в бездну и шагнуть, недолго думая».   «Точно… бля. Надеюсь, его друзья ещё у нас. Если нет, позвоню в участок и попрошу диспетчера с ними соединить».   «Они наверно сейчас обходят свой участок. Может ещё немного тут походим», – как бы между прочим предлагает он, пожимая плечами. Если кто-то из его друзей умер, хотелось бы знать. Керри должен быть ещё жив, раз Бестия жива. Хотя нет, это ничего не значит, век рокеров обычно короткий. Один передоз и всё…   И кто-то ведь должен был как-нибудь его увековечить. Ниша, надгробие, хоть что-то. Блять. Должно же быть хоть что-то. В память о Джонни Сильверхенде, мать его, который сравнял башню «Арасаки» с землёй. У Бестии в клубе же есть небольшой мемориал в его честь, здесь тоже что-то должно быть. Ни Керри, ни Бестия не позволили бы ему просто… кануть в Лету.   Ви сначала в недоумении приподнимает бровь, а потом её озаряет. Когда она понимает, что Джонни надеется отыскать, от неё начинает исходить что-то подозрительно похожее на жалость. На его губах мгновенно появляется презрительная усмешка, он надевает авиаторы обратно. Как она смеет его жалеть? Она же тоже умерла. Только, в отличие от девчонки, он погиб за благое дело. А она – просто из-за денег. Джонни прикуривает, затягивается, но дым не приносит облегчения. Ему нужен никотин.   «Ладно, – говорит наёмница как-то чересчур мягко. – Те, что постарше, ближе к центру».   «Ага. Только тебя никто спрашивал. Но похер», – огрызается он. С чего она решила с ним нянчиться? Ви возводит глаза к небу, разворачивается и идёт через Колумбарий. Джонни чувствует её раздражение. Так-то лучше.   Несколько минут они проводят в относительной тишине, прерываемой стуком её ботинок по бетону и негромкими разговорами посетителей. У девушки в голове роятся мысли. Он её раздражает, это точно. Только он по-прежнему чувствует, как она излучает что-то очень тёплое, и это бесит.   «Остальные из «Самурая» пока живы», – мысленно развеивает она его тревоги. Очевидно, это работает в обе стороны. То, что она может его вот так читать, как открытую книгу, бесит ещё больше. У него всё же больше доступа к наёмнице, но всё равно, до неё доходит слишком много личного.   «Неужели?»   «Пока ты был в плену таблеток, я успела провести небольшое расследование. Пыталась понять, с кем имею дело».   «Ух ты, у меня появилась преданная фанатка. Какая прелесть…»   «Разумеется. Ведь забить в поисковик название твоей группы – просто верх фанатизма, – Ви закатывает глаза. – Не суть. Там кое-что про них писали. Керри до сих пор занимается музыкой. Фанаты «Самурая» говорят, что он продался, но по мне так это обычный завистливый трёп. Ведь он наконец-то стал получать нормальные деньги за своё творчество».   «Смотря что за музыка. Ты сама хоть слышала?» – спрашивает рокер, улыбаясь уголком губ. Керри всё ещё жив и пишет песни. Молодец. Придурку должно быть было непросто после смерти Джонни. Наверное, даже посвятил ему какой-нибудь слезливый альбом.   «Неа, но я в принципе не люблю музыку».   «Естественно».   «Ой простите. За то, что я глухая».   «А наушники тебе на что?»   «Я не ношу их без надобности».   «И что? Ты просто сидишь дома одна, в тишине, как маньячка?»   «Тишина меня успокаивает».   «Убейте меня кто-нибудь».   «О, гляди-ка! Кое-что общее у нас всё-таки есть».   «Даже целых две вещи».   Ви снова закатывает глаза: «И какая вторая?»   «Мы оба хотели тебя убить».   «Миленько…»   Это задевает очень сильно, Джонни чувствует почти физическую боль у неё внутри. Перед внутренним взором снова проносятся воспоминания, как она пыталась покончить с собой на свалке. Видит себя глазами Ви – события той ночи, когда он с пеной у рта заставлял её покончить с собой. Зрелище так себе. Мужчина старается не зацикливаться на этом воспоминании, ему не нужно знать, как его воспринимают другие. Он и так всё знает сам, мнение со стороны Джонни не интересует.   Они доходят до центральной секции. Ви останавливается, когда замечает то, что ищет. Светящиеся голубые надписи: имя и небольшая эпитафия. Рядом с нишей Альт.   «Роберт Джон Линдер. Сукин сын, который никогда не сдавался. Легенда Найт Сити».   Ви, конечно же, знает его настоящее имя. И это тоже бесит. Он помнит, как она звала его в самую первую встречу. Девушка замирает в напряжении, ожидая его реакции. Он снова чувствует её жалость, мысли путаются и не направлены в его сторону, но всё же уловить можно. Каково это, стоять у собственной могилы? Должно быть ужасно, так не должно быть… Каждая мысль насквозь пропитана приторным чувством заботы. Только это всё фальшивое, ей же плевать на него и его чувства. К тому же, эта ниша даже не считается.   В память о нём ничего не осталось. Ниша досталась лишь Роберту Линдеру, а не Джонни Сильверхенду. Его буквально на части разорвали арасаковские псы и что? Все просто забыли, будто его никогда не было? Вот только это мелочно и глупо, когда он шёл на смерть, он вообще об этом не думал. Он никогда не должен был узнать, имела ли его смерть какой-то смысл… А теперь он вернулся и понял, что не имела…   «Похоже, кто-то тебя очень ценил…» – тихо говорит она. Слишком мягко. Чересчур мягко для той, кто пару часов назад готова была вцепиться ему в глотку.   «Отъебись».   «Повтори?»   «Не надо меня жалеть. Уж тем более тебе».   «Я просто пытаюсь быть вежливой. Это что, преступление?»   «Не. Ты не вежливой быть пытаешься, – затягивается он. Ему срочно нужен никотин, чтоб успокоить мысли. – Ты пытаешься убедить себя, что я жалок, а не ты».   «Я такого не говорила, тупой ты ублюдок. Не перекладывай с больной головы на здоровую!»   «На здоровую? Ух ты. Не знал, что в Пустошах учат на психотерапевтов».   «Клянусь-».   «То есть, ты со своими психологическими травмами разобралась? Простила уже своего папочку?»   Джонни видит, как она напрягается, будто морально готовится к удару. Ему это нравится. Нравится делать ей больно, правильно это или нет – насрать. Ему хочется облить её грязью с ног до головы. Напомнить ей, что она ничем не лучше. Такая же отбитая, конченная и убогая, если не хуже. И так же, как его, её смерть не имела никакого значения. Потому он использует против неё всё, что видел в памяти.   «Джо-».   «Знаю. Мой папаша тоже меня пиздил. Но он, по крайней мере, не пытался меня пристрелить».   Эти слова вызывают новую вспышку воспоминаний. На этот раз о том дне, когда отец вывел её в центр лагеря, приставив пистолет к затылку. Все смотрели, как она рыдает и кричит. Жалкое зрелище. Оно его лишь подстёгивает.   «Это-».   «А потом стерилизовал тебя, как больную суку. Чтоб не плодила дефектных щенков».   Наёмница бросается на него. Джонни успевает среагировать и переместиться подальше от неё; кулак Ви ударяет по нишам. Костяшки разбиваются в кровь, он знает, что через какое-то время и сам это почувствует.   «Заткни хлебало!»   Люди вокруг беспокойно озираются. Кто-то даже быстро идёт на выход, опасаясь, что у неё приступ киберпсихоза. Она глубоко дышит. Из носа начинает идти кровь, перед глазами плывёт – у неё и у Джонни, соответственно, тоже. Всхлипывая от боли, девушка хватается за голову. Лицо становится заметно бледнее. Она уже ищет выход из Колумбария. Посетители перешёптываются, решив, что она слетела с катушек. Ви и правда выглядит неадекватно. Без слёз не взглянешь. Джонни от этого становится немного лучше.   Наёмница доходит до главных ступеней, сгибается пополам, упирая руки в колени, и старается успокоить дыхание. До него начинают доходить отголоски головной боли и спазмы желудка. Странно, как работает чип, он ведь ещё не почувствовал боль от удара кулаком, а побочку от сбоя уже ощущает, только не так сильно.   «Сначала устроила истерику у ниш, теперь решила наблевать у главного входа? Всегда так делай».   «За-завали своё ебало!» – она одновременно думает, жестикулирует и кричит на него, запинаясь в начале фразы, мысли путаются, пальцы тоже. Полиция у входа удивлённо смотрит в её сторону. Плохо. Окружающим кажется, что у неё совсем крышу сорвало.   «Давай-ка потише, принцесса. Ты ж не хочешь, чтоб кто-нибудь вызвал Макс-так?»   Ви молча поднимается. От неё волнами исходит ярость, лицо раскраснелось, челюсти стиснуты, кулаки крепко сжаты. Его собственные злость и горечь смешиваются с её, чувства подпитывают друг друга. Она обходит Колумбарий по периметру, находит тихий уголок без свидетелей.   «Давай, Джонни, выходи. Решил до меня доебаться? Вперёд».   Рокер появляется перед ней, с усмешкой опираясь на стену. Он попал в самое больное. Она бессознательно продолжает думать, говорить и жестикулировать сразу, совершенно не контролируя себя. Ей просто необходимо высказаться, вывалить на него такой же ушат дерьма, какой он только что вылил на неё. Даже несмотря на кровотечение из носа и спазмы желудка. И если быть совсем честным, Джонни нравится то, что он перед собой видит: искры из глаз, на лице кровь, злобный оскал, словно эта сучка вот-вот укусит. Ему нравится её выводить, это раззадоривает его ещё больше.   «Серьёзно. Один колкий комментарий про папочку и тут же готова расплакаться. Или проблеваться. Или снова на меня броситься, сложно сказать. Убожество».   «Сейчас я тебе кое-что объясню, сраный ты уёбок! То, что ты сейчас на свободе – невиданная щедрость с моей стороны. Которую ты вообще не заслуживаешь. То, что ты проебал свою единственную жизнь – это факт. Но у меня нет ни времени, ни нервов, ни желания выслушивать твои истерики, Джонни. Уж прости!»   «Так это я проебал свою жизнь? А ты в своей типа преуспела?!»   Как обычно, когда он зол, Джонни подходит вплотную. Чистый рефлекс. Лишить человека личного пространства, морально задавить, показать, кто тут главный – чтобы даже не начинали возникать и заранее знали, что проиграют схватку. Только Ви не отступает, свирепо смотрит в ответ и злобно скалит зубы, совершенно игнорируя тот факт, что он намного выше и её голова всё ещё кружится. Он никогда в жизни не признается, что ему это в ней нравится.   «Ты же прекрасно понимаешь, что речь сейчас не обо мне!»   «Да что ты?»   Они опять собачатся, как тогда в ванной. Джонни стоит почти вплотную, едва ли не касаясь. Значит она решила делать вид, что всё знает? Что знает его? То, что он в её голове, ещё ничего не значит. Почувствовала пару его эмоций и возомнила себя знающей.   «А то, блять!»   «Так скажи мне, о мудрейшая среди гудронных крыс: о чём тогда речь?!»   Вместе с ядовитыми словами с губ слетают капельки слюны. Он не мог удержаться и не ткнуть её носом в прошлое ещё разок. Одно удовольствие воткнуть нож поглубже и провернуть в ране. Чмошница, всю жизнь только и делала, что побиралась на помойках, а теперь прикидывается, что знает его лучше него самого. Джонни видит мелкие капли у неё на лице, мерзкое ощущение потом дойдёт и до него.   «Речь о том, что ты конченный неудачник, Джонни. Сначала ты сбежал из дома, чтобы поиграть в войнушку-».   «Я хотел сделать хоть что-то для страны! Только тебе этого никогда не понять».   «И не добился ровным счётом ничего, только зря потерял друга и руку!»   На мгновение он задерживает дыхание, прикусывая губу и сжимая челюсть. Тут особо нечего возразить. Да, он думал, что может изменить мир к лучшему, наслушавшись пропаганды, которую ему вливали в уши, романтизировал военную службу. А на деле всё оказалось проще: любая война – это всегда про деньги.   «Потом ты решил, что сможешь пошатнуть систему с помощью музыки. Но и тут вышел облом. Большинству не было дела до того, что ты пытался донести – им хотелось просто потусоваться».   «Конечно. Ведь ты у нас знаток музыкальной индустрии!»   «Да, ты же ещё взорвал Арасака-тауэр, а она до сих пор стоит, выше и новее прежней. Мир всё ещё говно, капиталисты продолжают нагибать людей. А тебе досталась лишь ниша с парой строчек на отъебись».   «Сука. Ты и понятия не имеешь, о чём говоришь!»   «Да неужели? Башня на месте, корпа процветает, будто ничего и не было. Большинство жертв вашего теракта были простыми людьми. Те двое бедняг, которым было не насрать на тебя, наконец вздохнули с облегчением, когда тебя не стало. Одна стала королевой фиксеров, другой – мировой знаменитостью. Потому что им больше не нужно было подчищать за тобой говно, и у них появилось время заняться своей жизнью. Может, потому они наспех состряпали надпись на нише».   «Ты начинаешь меня утомлять».   «Ты был паразитом задолго, как попал ко мне в мозг. Причинил столько горя и боли людям. Вот и получил, что заслужил, – она машет рукой в сторону Колумбария. – Здесь лежит Джонни Сильверхенд, Главный Долбоёб Найт Сити».   «И это говорит наёмница, которая собиралась сдохнуть на свалке!»   «Разговор окончен, Джонни. Дай пройти».   «Я решаю, когда мы закончили, а когда нет!»   «Нет, я. Я устала, у меня болит голова и кровь идёт из носа. А ты стоишь и продолжаешь разъедать мне мозг. Хватит».   Пытаясь пройти мимо, Ви толкает его плечом. Решила, что может наговорить ему херни, облить помоями и просто уйти. Она же всегда так делает. Кочевница до мозга костей: когда жопу начинает припекать, она разворачивается и сваливает. Импульсивно Джонни хватает её за руку, разворачивая блондинку лицом к себе. Ощущение дежавю застаёт его врасплох, такое уже было с…   Удар кулака возвращает его в реальность. Острая боль расползается по лицу – наёмница попадает ему в челюсть. От удара зубы клацают, и он не нарочно прикусывает язык, чувствуя во рту привкус крови. Значит, она его тоже может ударить. Теперь он знает. Джонни сплёвывает кровь на землю, наблюдая, как она исчезает в помехах. Даже не настоящая.   «Ты об этом пожалеешь».   «Неужто?»   «Я чувствую то же, что и ты. И наоборот, только с задержкой. Через пару часов тебе будет очень больно».   «И всё равно оно того стоило».   На этот раз он даёт ей уйти, сглатывая кровь. Неуверенной походкой она возвращается к машине, мир вокруг всё ещё покачивается. Что бы ни спровоцировало приступ, он был серьёзный. По пути её выворачивает в кусты. И чем только она блюет, желудок же пустой. Он чувствует боль в костяшках от удара об стену. А позже, судя по всему, придётся чувствовать вкус рвоты во рту…   Мужчина с отсутствующим видом наблюдает, как она садится в машину. Ви сейчас не в том состоянии, чтобы вести машину, но она всё равно едет домой. Радио выключено. В салоне слышен лишь рёв мотора и приглушённые звуки города. Не желая прятаться, он появляется на соседнем сиденье, напоминает, что он здесь и всё ещё взбешён, чтоб не расслаблялась. Наёмница мгновенно закатывает глаза.   Изо рта исчез вкус крови. В зеркале бокового вида он ловит своё отражение и видит, что следа от удара нет. По крайней мере, от её удара точно нет. Наверное, когда он исчез и появился снова, его облик восстановился до заводских настроек. Значит, ранить она его может, но ненадолго. Мужчина это выяснил и всё, заняться в машине категорически нечем.   В салоне тихо. Так тихо, что постукивание пальцев о панель и ботинка о пол разносятся подобно раскатам грома. Краем глаза Джонни периодически видит, как она недобро косится на него, непрестанно источая раздражение. Это так мелочно, торчать тут без надобности, только чтоб помозолить ей глаза. Но чисто из вредности он не собирается быть удобным, раз уж Джонни вынужден испытывать дискомфорт, пусть Ви тоже помучается.   В какой-то момент он понимает, что ему снова хочется до неё докопаться. У наёмницы в кармане звонит телефон – у кого-то приступ киберпсихоза, фиксер посвящает её в детали и хочет, чтобы Ви успокоила психопата, пока не прибыл Макс-так. От нечего делать Джонни начинает размышлять. Они почти не продвинулись. Прошёл целый день, а все их зацепки привели в тупик. Всё так бодро начиналось, а теперь остаётся только ждать. Ждать, пока Бестия соберёт инфу на Хелльмана. Ждать, пока арасаковский цепной пёс что-то там организует. Пока не понятно, чем им может быть полезна шлюха, но в любом случае у блядей пока ревизия.   А Ви известно о нём больше, чем он полагал. Оттого ещё сильнее хочется взять и выдрать чип голыми руками. Про соседнюю нишу она не уловила, значит наёмница не может слышать его мысли, либо не может шарить по его воспоминаниям так, как делает он. И тем не менее знает про детство, про войну. Про то, как Бестия с Керри вынуждены были разбираться с последствиями его выходок. Мужчина не забыл, как она назвала его «Робби», когда бежала за ним по пиксельным коридорам. Приятного мало.   Ви доезжает до места, которое скинула ей фиксерша с повязкой на глазу. Имя он не запомнил, не стал утруждаться. Какая-то сука из «Милитеха» поехала кукухой. Вход в заброшенное здание огорожен красными световыми лентами, всюду припаркованы бронированные корпоратские джипы. Наконец-то, хоть какое-то развлечение. Джонни улавливает некоторые мысли Ви: как бы случайно не убить киберпсихопатку, и что ей стоить прикупить парочку нелетальных скриптов на такой случай.   Наёмница подходит ближе, у входа разбросаны тела, в помещение вбегает небольшой отряд вооружённых солдат «Милитеха». Ви идёт следом, по пути осматривая трупы, и находит чип с диалогом. Ничего другого от корпораций ждать не приходится. Сотрудница обратилась к врачу со странными симптомами, начала сходить с ума, а они отправили к ней отряд ликвидаторов. В здании раздаются выстрелы. Девушка выглядывает из-за угла и видит, что солдаты уже на земле. Военные импланты и киберпсихоз – не очень удачное сочетание, с такими плюшками она может выкосить армию вооружённых солдат, не моргнув и глазом. А Ви собирается войти туда с одним разводным ключом, другого несмертельного оружия у неё при себе нет.   Шоу будет что надо.   Красться нет смысла, внутри одна большая комната, прятаться негде, вход тоже один. Сейчас он с удовольствием посмотрит, как Ви отделают. Джонни появляется у стены с мерзкой ухмылочкой.   «Да начнётся битва! – провозглашает он, готовясь к зрелищу. Она зыркает на него из-за угла. – В красном углу лейтенант Моуэр, киберпсихопатка, до отказа нашпигованная хромом. А в синем углу Ви, гонористая наемница, которая много пиздит и мало делает!»   Девушка лишь возводит глаза вверх, не удостаивая его ответом, и входит в пустой зал. Моуэр тут же замечает её и с яростным криком бросается вперёд. К сожалению, Ви успевает увернуться, пнуть корпоратку в живот и отскочить на безопасное расстояние. Моуэр отбрасывает назад, а наёмница, не теряя времени замахивается разводным ключом, но не со всей силы, совсем не так, так она отделала Дзётаро несколько часов назад.   Психопатку удар не останавливает, их в принципе так просто не возьмёшь. Ви ещё этого не поняла, очевидно. Моуэр включает что-то на запястье и по всему помещению проходит разряд тока; Ви падает, как подкошенная.   «Нихуя себе», – на эмоциях выдаёт Джонни, стараясь сдержать смех, пока наёмницу прошивает электричеством. Чуть позже ему будет очень больно, но смотреть, как она бьётся на полу, словно в эпилептическом припадке – сплошное удовольствие.   Электрическое поле вырубается, а киберпсихопатка уже мчится на наёмницу, та ещё не успела подняться. Ви откатывается с дороги и подскакивает на ноги. Не давая собраться с мыслями, Моуэр снова бросается на неё. Наемнице удаётся обхватить психопатку за горло и сдавить. Пока Ви душит женщину, её одолевает жалость, а та дергается, стараясь убрать руки от своей шеи.   «Давай уже отключайся, пожалуйста, пожалуйста», – отчаянно повторяет она, как мантру. Джонни слышит хорошо, будто она говорит вслух.   Моуэр пинает её по ноге, девушки падают в лужу. Ви старается не сдать позицию, но и не сломать ей ненароком шею. Через пару минут, корпоратка обмякает в её руках, и тем не менее, пульс прощупывается. Ви её отпускает.   «Слава яйцам, – она старается успокоить дыхание и поворачивается к нему. – Понравилось представление, Джонни?»   «Хммм, – рокер неопределённо двигает пальцами. – Потянет на шестёрочку. Мне не хватило купальников. И грязи бы побольше».   «Боже. Какая мерзость».   «Желе бы тоже подошло».   Ви стонет от злости, закатывая глаза к потолку. Джонни лишь ухмыляется. Надо сказать, он разочарован, что Ви так легко отделалась. Кого они там набирают на службу в «Милитех», что их может уделать наёмница ростом с хоббита? Какого хера?   Ви отправляет сообщение фиксеру, объясняет ситуацию и просит прислать кого-то за психопаткой, пока та в бессознанке. Потом садится в ту же краденную машину и едет домой, надеясь ещё застать там друзей Барри. Джонни начинает казаться, что беспокойство за соседа передалось и ему. А ещё он чувствует привкус желчи во рту с того раза, когда её вывернуло у Колумбария. Что в очередной раз напоминает об абсолютно пустом желудке, который, должно быть, уже наполовину сожрал сам себя.   Когда она видит коллег Барри, Ви с нетерпением бросается к ним, едва не срываясь на бег. Рокер внимательно слушает разговор. Ему интересно, сможет ли она убедить их, что парню нужна помощь. Хотя в сущности, ему срать на этого мусора, Джонни его даже не знает.   «А, это ты. Ну что там Барри? Перестал сопли на кулак наматывать?» – спрашивает Мендес, туша сигарету. Один из тех копов, у которых морда так и просит кирпича.   «Мендес, ты задрал уже!»   «А что он вам рассказывал о том друге?» – интересуется наёмница, закусывая нижнюю губу.   Как же тупо волноваться о каком-то чуваке, с которым едва знакома. Ещё тупее – разбираться с чужими проблемами, когда собственные дышат в затылок. Делает вид, что у неё всё пучком, словно не она пару дней назад пыталась покончить с собой. Словно она сама не потеряла друга и теперь не избегает его мать. Потрясающе.   «Немного… Да ничего почти. Только обронил как-то, мол, это был единственный, кто его понимал… Не у каждого есть такой друг».   «Ясно, – Ви проглатывает ком в горле. – У Барри всё плохо. Очень плохо. Плохо настолько, что он предпочёл общаться не с вами, а с черепахой…»   «Это типа шутка такая?»   «Нет-нет, тут уже не до шуток. Всё серьёзно. Ему сейчас нужна ваша помощь и поддержка. Барри было и так трудно в полиции, плюс вы его гнобили и издевались. И он стал изливать душу единственному, кто готов был выслушать, не осуждая – черепашке. Она ему досталась от покойной бабушки. Единственный, кто у него был…»   «Охренеть, – качает головой Мендес. – Чушь какая-то. Ты надо мной стебёшся?!»   «Да, меня же хлебом не корми, дай копов постебать. Я была на могиле Эндрю, можешь тоже съездить и убедиться, если не веришь мне. Хотя лучше не трать время, а сходи и поговори со своим другом».   «Но зачем он нам врал? Он же говорил об этой черепахе как о настоящем человеке…» – Петрова влезает прежде, чем Мендес успевает ответить.   «Боялся, что вы будете смеяться, что он разговаривает с животными. Ему поддержка нужна, а не стёб. А от некоторых, – Ви многозначительно смотрит на Мендеса, – ничего другого ждать не приходится».   «Господи, Барри… – коп на секунду замолкает. – Я думал, что он придуривается, что он просто раскис. Мне надо с ним поговорить».   «Ну наконец-то, – Петрова переводит взгляд на наёмницу. – Спасибо за помощь. Возьми за труды».   Оптика Ви загорается, когда ей в качестве благодарности переводят тысячу с небольшим. Двое полицейских отходят и стучатся к Барри. Мендес признаётся, что с ним тоже на работе случалось всякое, а сосед в итоге впускает их к себе. Джонни ожидал почувствовать от Ви радость и облегчение, а вместо этого ощутил вину, когда ей на счёт упали деньги. Какой смысл делать добро, если не чувствуешь себя лучше? Он её никогда не поймёт. Зачем тогда было тратить время и играть в положительного героя, если в итоге это лишь вгоняет её в депрессию.   Джонни материализуется на перилах балкона рядом с ней. Её взгляд мгновенно ожесточается. Мужчина вздыхает и прикуривает.   «Ладно, сдаюсь. Чем ты теперь не довольна?»   «Ты же любишь покопаться в чужих мозгах, вот и выясни сам».   Она в очередной раз закатывает глаза и идёт наверх, в квартиру, не желая даже разговаривать. Но останавливается, не дойдя до двери. Справа от входа дрожит ещё одна карта таро. Человек решительно шагает прямо с обрыва, а за ним по пятам следует пёс.   Шут.   «Сука, они надо мной издеваются?» – думает девушка, а Джонни хохочет. Выходит, вселенная тоже считает её дурой.   Ви со злостью прижимает палец к замку и заходит в квартиру, чеканя шаг. Выглядит так, будто сейчас начнёт крушить всё подряд.   «Эй, идите нахуй, высшие силы!» – она показывает фак потолку. Джонни не может удержаться от смешка. Таким детским поведением она только подтверждает, что они правы. Наёмница тихо ругается, кидает сумку на пол, нервно скидывая с себя верхнюю рубашку.   Ещё ведь даже не полночь. Джонни появляется около её рабочего стола. Он с интересом оглядывается вокруг, можно сказать, он здесь впервые. В прошлый раз мужчина был слишком занят и ни на что не обратил внимание.   «Чего тебе?» – спрашивает она после долгого молчания.   «Ты в одиннадцать уже спать ложишься, серьёзно?»   «А что ещё делать? Всё равно приходится ждать: Бестию, «Облака», Такэмуру. К тому же я устала, заняться нечем, так что…»   «Так придумай. Сходи в бар, нажрись, подерись с копами – хоть что-нибудь. Я уже помираю со скуки».   «Я не собираюсь тебя развлекать, урод. У меня есть другие дела».   Джонни рычит от злости, и в этот момент урчит его – её – их желудок: «Ты можешь хотя бы поесть? Ты же ешь, хотя бы иногда?»   Она разворачивается к нему, приподнимая бровь. Без огромной рубашки Джонни может наконец-то её рассмотреть. Он уже полюбовался на задницу Ви, её не скрывает даже безразмерная одежда. Но теперь под тонкой майкой видны очертания проколотых сосков, можно получше разглядеть изгибы бёдер в узких джинсах, веснушки и родинки на плечах и груди.   Дело должно быть в пятидесятилетнем воздержании, другого объяснения нет. Она даже не в его вкусе. Если б он зашёл в бар, то не обратил бы на неё внимания. Смазливое личико, плоские сиськи, маленький рост – всё мимо. Вот только она и не уродина, а когда он похлопал её по жопе в машине, кровь отхлынула от мозга. У него бывали и похуже: некоторые фанатки выглядели гораздо лучше, пока не включишь свет. Зато еблись отменно. От этих мыслей член подпрыгивает в штанах. До сих пор цел и на месте.   Блять, как же не хватает секса. И музыки. И текилы. И сигарет. И наркотиков. И еды… Почему Ви такая скучная?   «Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю?»   «Нет».   «Почему из нас двоих глухая я, но нихера не слышишь ты?»   «Потому что мне пофиг».   «Если от еды ты хоть немного успокоишься… Я закажу».   «Мне всё равно, просто сожри уже хоть что-то. Ощущение, будто мой желудок уже разъедает сам себя, а у меня нет желудка. Ты что, не чувствуешь?»   Ви пожимает плечами, достаёт телефон и заказывает доставку китайской еды: «Может быть, но в моём теле всегда что-то да болит. Я привыкла абстрагироваться».   «В смысле?»   «Давай посчитаем: хроническое заболевание, в прошлом часто приходилось голодать, плюс работа у меня связана с травмами. Боль – как часть жизни. Кстати, про заболевание, жду-не дождусь, как ты заскулишь, когда начнётся обострение».   «Я так понимаю, ты особо не пьёшь?»   «Неа».   «Не глотаешь таблетки?»   «Только те, что от доктора».   «Наркоту пробовала?»   «Никогда».   «И не куришь, да?»   «Фу, нет».   «Так я в аду».   «Хватит драматизировать, – она закатывает глаза. – В жизни есть вещи пострашнее трезвости».   «Что-то ничего не приходит на ум».   «Так. Пока курьер не приехал, я успею сходить в душ».   Она разворачивается и идёт в ванную, на ходу вынимая слуховые аппараты.   И всё стихает. Никаких звуков, даже кондиционера не слышно. Абсолютная тишина. В голове слышны только мысли Ви и его, да звук его шагов по полу. Джонни слышит себя, потому что она его слышит. Очевидно, слух работает не так как зрение. Его бесит тишина. В отсутствие других звуков, сердце оглушительно колотится в грудной клетке. Мужчина пытается подслушать её мысли, ничего конкретного не слышно, но может удастся разобрать хоть что-то.   Сейчас шёпот в голове тише, чем обычно, но он может разобрать обрывки мыслей, и они до смешного скучные. Лишь абстрактные планы на завтра, сама Ви тем временем обрабатывает дезинфектором глубокие царапины на руках. Он так не выдержит. Вот так и пройдёт остаток его жизни? Жизни после смерти.   «И звание самой занудной социопатки достаётся… Ви!» – громко заявляет Джонни, появляясь у раковины, заставляя её подпрыгнуть и чуть не разлить весь антисептик.   «Не делай так!»   «Что? Напугал?» – усмехаясь, спрашивает он. Возможность внезапно появиться и заставить её выпрыгнуть из штанов определённо заслуживает внимания.   «Съеби», – Ви поворачивается в сторону душа, руками поддевая край майки. Джонни наклоняет голову, глядя на её зад.   «Что?» – он вдруг понимает, что она не двинулась с места. Наёмница разворачивается к нему, лишая прекрасного вида.   «Ты не мог бы… ну, уйти?»   Он в недоумении смотрит, как она заправляет локон за ухо. Фраза прозвучала так… простодушно. Словно Ви до сих пор не поняла, в каком положении они оказались. Щёки моментально краснеют, когда девушка осознаёт всю абсурдность вопроса.   «Ну не знаю, Ви. Мог бы? Мне кажется, все уже поняли, что я застрял в твоём мозгу. Сам не понимаю, как такое возможно, ведь у тебя его нет».   «Я имею в виду… Ты же можешь сделать так, чтоб я тебя не видела? Или поторчать пока в другой части квартиры?»   «И зачем?»   «Мне надо принять душ».   «Правда?» – Джонни вопросительно поднимает брови. Он же в её голове, уже видел её голой в воспоминаниях, хоть специально их не искал. А Ви стоит и трясётся, что он увидит её сиськи.   «Да. И очень не хотелось бы, чтоб ты торчал тут, пока я моюсь, как сраный извращенец».   «Солнышко, не льсти себе. Я видел девушек с гораздо более выдающимися формами», – заявляет он, поднимая глаза к потолку. Неважно, сколько он уже без секса, неважно, насколько она хорошенькая. Он не какой-то там подросток, не обкончает штаны при виде маленьких сисек. Ключевое слово «маленьких».   «Значит ты ничего не потеряешь, если свалишь ненадолго».   «Не вижу смысла, – он ухмыляется в ответ на её замешательство и стучит по лбу наёмницы. – Я у тебя в голове, балбесина. Я уже всё видел твоими глазами».   На что получает суровый взгляд, чувствует злость и недовольство. Да, неприятно знать, что кто-то знает о тебе такое, что ты никогда добровольно не расскажешь. Что может быть использовано против тебя же. Они оба ещё прекрасно помнят ссору в Колумбарии, но Ви решает промолчать.   «Как-то неловко».   «У тебя посторонний человек в голове, теперь всегда так и будет».   «Ладно. Но ты же можешь свалить на пару минут, чтоб я забыла, что ты есть. Трудно что ли?»   «Какой смысл?» – продолжает настаивать Джонни, слегка пожимая плечом.   «Смысл в том, чтобы мне было комфортнее».   «Срать мне на твой комфорт».   «Ну же. Что сложного?»   Блять, ну вот как ей отказать? Как не дать ребёнку конфетку. Он обессиленно стонет и исчезает, но никуда не уходит. Просто перемещается дальше в ванную и продолжает смотреть, потому что он так решил. Решил быть мудаком – уж будь до конца. А ещё ему скучно и больше не на что смотреть. Ви снимает майку через голову и оголяет грудь. Вообще она ничего, где-то двоечка, соски проколоты, в них вставлены маленькие серебристые штанги с кругляшками с обеих сторон. Джонни снова материализуется у стены душевой.   «Лифчик не носишь?»   «Господи боже!» – застигнутая врасплох, Ви подпрыгивает и инстинктивно прикрывает грудь. Хмурит брови, глядя на него, его это только веселит.   «Хотя да, они же только для тех, у кого есть сиськи».   «Ой, а у самого жопы нет вообще!» – она кидает майку ему в лицо. Не успевает она долететь, рокер перемещается в гостиную, довольный, что снова удалось её выбесить.   Он плюхает свой зад на диван в форме буквы «Г» напротив телевизора и оглядывает комнату, пока она моется. Мужчина по-прежнему не слышит ничего, кроме её мыслей и шума, который создаёт сам. Не слышно даже, как течёт вода в душевой. Он барабанит пальцами по спинке, не в силах сидеть спокойно.   В квартирке нет ничего особенного, даже кухни нет. Но Джонни замечает незначительные детали, которые придают некую индивидуальность. Огромная белая плюшевая овечка на диване. Дурацкая толстовка с капюшоном и медвежьими ушками перекинута через стул у компьютера. У входа стоит доска для сёрфинга, хотя он не видел, чтобы она сёрфила. Гитара у окна – в памяти быстро проносятся смутные воспоминания о том времени, когда мама учила её маленькую играть. Альков над кроватью украшен гирляндой, а стена – полароидами. Классика. У людей, похоже, возвращается интерес к винтажным вещам. Джонни и сам больше любит виниловые пластинки, так что это он понимает.   Рокер перемещается ближе к кровати и разглядывает фотографии. На одной она ещё совсем девчонка, с мамой и сестрой, у неё тогда были длинные тёмные волосы, вместо светлых по плечи. На другой волосы сбриты почти под ноль, и лицо у неё тут недовольное. На нескольких фотках она с Джеки, Мисти и Виком. Он зацепляется взглядом за ту, где они с Мисти и Джеки, судя по всему, на шествии в Найт Сити, на щеке Ви нарисован флаг бисексуалов, блёстки в волосах. На других она с теми же ярко-синими волосами из того воспоминания. С Сабриной. С ребятами из клана Беккеров.   В нише у изножья кровати есть полки. Там стоит ещё одна плюшевая игрушка – пятнистый олень, какие-то кристаллы, благовония, статуэтка кота, лежит манга-журнал и маленький голубой фотоаппарат.   «Развлекаешься?»   Мысль раздаётся в голове ясно и чётко, Джонни поворачивает голову и видит наёмницу. Он даже не заметил, как она вышла из душа, был слишком занят разглядыванием деталей. В футболке, которая на ней сейчас надета, поместилось бы сразу три Ви, в ней она выглядит ещё меньше. Волосы ещё влажные, с кожи исчезла кровь.   «Не особо. Твоя квартира такая же унылая, как и ты».   «Хаха, обо- Ох, бля!»   Неожиданно девушка хватается за лицо, будто её ударили. Джонни не сразу соображает, что до неё дошёл её же удар.   «Больно?»   «Мхм».   «Оно того стоило?»   «О, да».   Ви массирует ноющую челюсть, в этот момент в квартире начинает мигать свет, Джонни лишь растерянно моргает. Она быстро застёгивает чокер-переводчик и идёт к двери. На пороге стоит курьер с заказом. Рокер закатывает глаза, глядя, как парнишка пялится на голое плечо Ви, с которого сползла футболка. Она ей слишком велика, вот-вот свалится.   Девушка платит за еду, и отваливает парню немного чаевых, даже не замечая его взгляд. Квартиру заполняет запах китайской еды. Значит какой-то придурок может заглядывать ей в вырез и ничего, но боже упаси, если Джонни увидит её плоские сиськи. Едва дверь закрывается, она откидывает чокер в сторону.   Пока Ви устраивается с едой на диване, Джонни сидит и нетерпеливо трясёт ногой и барабанит пальцами. Она включает телевизор с субтитрами. Девушка молча поедает лапшу и яичные рулетики, не обращая на него никакого внимания. Мужчина садится сбоку, но не рядом, а на другой части дивана, чтобы видеть, как она жадно поглощает еду. Даже не замечает, что идёт по телеку, какое-то тупое реалити-шоу. Надо как-то ускорить процесс. Может удастся убедить Ви сходить в «Посмертие», целый день прошёл, у Бестии уже должна быть вся инфа. Им надо пошевеливаться, нет времени рассиживаться перед телеком и есть еду. Абсурд.   «Ты можешь это… прекратить?» – она думает и жестикулирует одновременно, глотая еду.   «Неужели так сложно закурить? От одной ничего не будет. У тебя же есть сигареты той куклы, даже в магазин идти не надо».   «Ни за что».   «Господи, Ви… Да ты каждый день дышишь городским смогом. Он ненамного лучше».   Он чувствует, как её озаряет, но не совсем понятно что, мысль промелькнула слишком быстро. Только по лицу заметно момент просветления. Однако Джонни не спрашивает, слишком взбешён, что не получит дозу никотина. А потом он начинает чувствовать вкус еды и немного погодя приходит насыщение. Это странно, ощущать сытость и вкус, хотя он ни куска в рот не взял. Чувствовать боль от ран, воду на коже. Эта задержка его с ума сведёт. Но по крайней мере, желудок угомонился, уже хорошо.   «Еда до тебя дошла?»   Он согласно мычит, но продолжает стучать пальцами по дивану, нога тоже не перестаёт подпрыгивать. Ви вытирает рот салфеткой, встаёт с дивана и подходит к кровати.   «Кажется, я знаю, что поможет».   Она открывает ящик под кроватью. Ведомый любопытством, Джонни перемещается поближе. И удивлённо моргает, когда видит коллекцию разнообразных секс-игрушек. Дилдо всевозможных цветов, форм и размеров. Вибраторы, анальные пробки, смазки, наручники – да она шарит... Он даже не уверен в назначении пары приблуд, но сходу может придумать пару идей.   «Неожиданно. Если хочешь отвлечь меня от никотиновой ломки с помощью секса, то я, пожалуй, согласен. Мне нравится-».   «Я не за этим полезла в свой тайничок!» – она снова вспыхивает, а Джонни хмыкает.   «А что, тебе бы пошло на пользу. Гормоны шалят – просто пиздец, так же невозможно жить».   «В смысле – шалят?»   «Ты таращилась на грудь той вышибалы, будто несколько лет сисек не видела».   «Неправда!»   «Просто признай. Ты на взводе, и это напряжение передаётся мне… Это что, щупальце?» – Джонни вздевает бровь, разглядывая замысловатый дилдо.   «Не стану отвечать без адвоката», – говорит она, хватая коробочку и закрывая ящик до того, как ему удаётся рассмотреть получше. Он точно уверен, что это щупальце – мог бы и сам догадаться, видел же мангу на полке.   С интересом он наблюдает, как Ви открывает жалюзи и окно, чуть морщась при виде трещин и кровавых следов на стекле. Внутрь проникает прохладный ночной ветерок, город за окном утопает в свете неоновых огней от рекламных баннеров и вывесок. Девушка садится на постель, подогнув под себя ногу. Джонни садится на край кровати, продолжая за ней наблюдать. Он всё ещё не понимает, что она задумала и как это должно помочь.   Ви открывает коробку, внутри лежат бумага для самокруток, фильтры, мельница для измельчения травки, пара трубок и небольшая красная коробочка в форме сердца. Она снимает крышечку – контейнер забит анашой. Ладно, может это и поможет. Хоть травку даже не считают за наркотик, так, баловство для детишек. И всё же лучше, чем ничего.   «Лучше бы потрахались, конечно, но сойдёт».   «А ты точно уверен, что это я на взводе?»   «Ага», – усмехается он, хотя сам недавно думал, что уже отчаялся из-за долгого воздержания. Ви закатывает глаза, решая не развивать эту тему, и засовывает травку в измельчитель, достаёт бумагу, с одного края кладёт внутрь фильтр.   Бумага для самокруток пахнет клубникой, на всех листах нанесены маленькие мультяшные изображения ягоды. Когда она облизывает край бумаги, он замечает пирсинг на языке. Ви завершает косяк, закрутив другой конец, потом поджигает и затягивается. Джонни хочется, чтобы ощущения не были такими слабыми и отложенными во времени. Почему-то удар тока он так и не почувствовал, хотя еда уже дошла.   Характерный аромат травки заполняет комнату, Ви выдыхает клубы дыма, отворачивая голову в сторону, чтобы не дышать Джонни в лицо. Но ему в общем-то пофиг, если так дошло бы быстрее, то пусть бы и дышала. Мужчина замечает, как травка начинает действовать на неё. Чувствует, как испаряются из головы тревожные мысли, что преследовали весь день. Видит, как расслабляются плечи – вся поза становится менее скованной с каждой новой затяжкой.   Они не разговаривают, пока она курит косяк, время от времени стряхивая пепел в пустую банку из-под ни-колы на прикроватной тумбе. Джонни нетерпеливо барабанит пальцами по кровати, одновременно постукивая ботинком по полу и ждёт, когда же почувствует хоть что-то. Мысли в голове Ви постепенно становятся всё тише и тише.   Наконец он чувствует приторно-сладкий вкус искусственной клубники во рту. И приятный плотный дым согревает лёгкие. Не ощущается привычной горечи сигарет, никотина тоже здесь нет, но тем не менее, мужчина начинает расслабляться. Вспоминает, как они с Керри начинали курить травку, пока не стали пробовать вещи посерьёзнее. Он замечает взгляд Ви, та наблюдает за его руками и ногой – беспокойный перестук прекратился.   Она докуривает косяк, тушит окурок и выкидывает его в банку, выдыхая дым. Ни о чём особо не думая, Джонни просто наблюдает. Ви закидывает вторую ногу на кровать и обнимает колени. Задумчиво жуёт губу, видимо старается подобрать слова. На секунду она утыкается носом себе в плечо, несмотря на тяжёлый аромат травки, чувствуются нотки парфюма. Он улавливает обрывки воспоминаний о Джеки, её друге-латиносе. Так вот чья это футболка…   «Если есть, что сказать – говори», – нарушает он тишину, глядя, как она то поднимает, то опускает руку, то шумно сглатывает.   «Теперь, когда мы оба чуть-чуть… успокоились, я хочу кое-что обсудить», – её мысли текут в унисон с жестами рук.   «О, нет, Ви. То, что я слегка под кайфом, не значит, что я стану изливать тебе душу».   «Просто выслушай меня, ладно? – она ненадолго замолкает, давая ему возможность возразить, но Джонни молчит. – Я не в восторге от всей этой истории. Думаю, ты тоже. Я не прошу со мной любезничать и не пытаюсь тебе понравиться. Только и ты от меня этого не жди. Но в ближайшее время мы не сможем друг от друга избавиться. А мне правда не хотелось бы постоянно глотать блокаторы и запирать тебя в клетке, Джонни».   «Ага, только ты не перестаёшь меня ими пугать», – отвечает он, а сам поглядывает на её руки. Она только что обозначила его имя жестом? У него нет своей оптики, он же энграмма, поэтому субтитров тоже нет, но… кажется она что-то такое сделала в конце предложения.   «Потому что ты не оставляешь мне выбора, Джонни?»   «Неужели?» – это так типично, перекладывать вину на другого и убеждать себя, что тебя вынуждают делать то, что ты не хочешь. Раз за разом она угрожает ему этими таблетками, при том делает это весьма охотно. И она опять сделала какой-то жест в конце, только он не может понять, какой…   «Ты в первый же день пытался меня убить! Да, с тех пор ты больше так не делал. Типа… спасибо. Но то, что произошло в Колумбарии – всё то говно, что мы друг другу наговорили, потому что знаем слишком многое, и тот приступ… Так продолжаться не может. Я не хочу провести остаток своей короткой жизни, бодаясь с тобой».   «А, так ты для этого выкурила косяк? Чтоб я потерял бдительность и подписал мирные договорённости?»   «Ну, да… Повторю: я не прошу делать мне одолжений. Потому что от меня поблажек ты точно не дождёшься».   «Обнадёживает».   «Да просто… блин. Хочешь назвать меня плоскодонкой или тупой сукой – пожалуйста. Только не надо упоминать моего отца и тыкать в детские травмы. И я не стану тыкать в твои. Прошлое не трогаем. Потому что… Честно, это реально бесит. Ты знаешь такие вещи, о которых я не рассказывала. Уверена, тебя тоже бесит».   Он чувствует, как отчаянно она старается держать лицо и делать вид, что Джонни её не раздражает. Пытается быть выше всего этого и предложить перемирие. Это вымораживает. Было бы куда лучше – честнее – просто дать выход своей злости, чем подавлять её. Однако, если так она не станет пить блокаторы…   «Ладно, допустим. Ниже пояса не бить. Если только ты реально меня не выбесишь», – говорит он без обиняков.   «Два маленьких правила: не пытайся меня убить и не проходись по действительно уязвимым местам. О большем я и не прошу, Джонни».   «Что это за жест? Для моего имени?» – он быстро переводит тему, фактически так и не соглашаясь ни с одним из правил, которые она пытается ему навязать.   «Ага. Я придумала для тебя жест», – пожимает плечами Ви.   «Это как?»   «В языке жестов нет обозначений имён. Приходится либо придумывать свои, либо произносить их по буквам, а это гемор. Поэтому, если нужно слишком часто произносить чьё-то имя, я придумываю жест – так проще».   «И ты только что его придумала?»   «Да. Обычно это комбинация из первой буквы имени и слова, которое ассоциируется у меня с этим человеком».   «И что там у меня?»   «Д, – одной рукой девушка обозначает букву. – Говнюк, – другой она формирует колечко из пальцев. – Джонни», – соединяет руки вместе, продевая пальцы правой руки в кольцо из пальцев левой.   Она не может сдержать улыбку, пока разъясняет ему этот нюанс, очевидно, невероятно собой гордится. Хотя, она честно сказала, что не даст ему поблажек. Наверное, это из-за травки, но его это нисколько не задевает, наоборот, даже забавно.   «Очаровательно».   «Я тоже так думаю», – наёмница зевает, едва закончив предложение. Наряду с приятным головокружением, мужчина тоже чувствует усталость.   «Будешь ложиться спать?»   «Да, так что вали уже с моей постели, придурок», – она легонько пинает его в бок. Жест выходит больше игривым, чем агрессивным.   «А мне где прикажешь спать?»   «А тебе что, надо где-то спать? Разве ты не можешь… свернуться клубочком у меня в голове или…? Куда ты вообще пропадаешь, когда я тебя не вижу?»   «По-разному. Иногда копаюсь в твоих воспоминаниях, а иногда будто бы торчу рядом, просто ты меня не видишь».   «Ясно. Час от часу не легче… Ну, не знаю. Паркуйся тогда на диван. Или найди уютный закуточек в мозге и там спи».   Джонни закатывает глаза, но всё же уходит на диван. Ви отставляет в сторону коробку с травкой и причиндалами для косяков и забирается под одеяло. Он понимает, что она заснула, когда её мысли совсем затихают. Рокер поворачивает голову и видит, как медленно поднимается и опускается её грудь. Значит, он может оставаться в сознании даже когда она спит? Наверное, это потому, что мозг всегда активен. Но он чувствует, как сон окутывает и его сознание. И Джонни не способен уже поразмышлять на эту тему дальше, в голове приятно плывёт от травки, его мысли тоже ускользают. И его уносит в царство снов вслед за ней.     Высоко в небе, над пляжем Пасифики ярко светит солнце. Волны накатывают одна за другой. Ви ногами чувствует приятную прохладу воды. Она сидит верхом на жёлто-красном сёрфе, трусы от купальника частично заползли в зад, но её это не беспокоит. Рядом Мисти – тоже на доске, её обычно пушистые волосы повисли сосульками от воды. Девушки посмеиваются над попытками Джеки встать на доску…   Ни один из трио не умеет кататься, не понятно, зачем они вообще сюда приехали. Джеки неуверенно встаёт на доску, расставив руки в стороны, и старается удержать равновесие.   «Говорил же, чика. Кажется я навострилс-», – так и не договорив, он плюхается в океан, разбрызгивая воду. Ви с Мисти прыскают от смеха, олух тем временем выныривает, мокрые волосы липнут к его лицу.   «Да, Джек. Я смотрю, ты и правда навострился», – ухмыляется Ви.   «Я посмотрю, как у тебя получится».   Ви вздыхает, прекрасно понимая, что сама не лучше, но просто сдаться она тоже не может. Она отгребает чуть подальше и медленно и неуклюже пытается встать на сёрф. Девушка стоит очень неустойчиво, одна волна и она окажется в воде. Но ей кажется, что...   Доска уходит у неё из-под ног, и Ви с головой падает в океан. Она быстро выплывает и отхаркивает воду, которую успела от неожиданности глотнуть. Джеки гогочет, и тут она замечает, что парень держит край её доски рукой. Мисти изо всех сил старается не смеяться. Джеки её подловил.   Ви брызгает в друга водой, тот отвечает тем же. И они начинают плескаться, кто сильнее друг друга обольёт, только они и так уже оба насквозь мокрые. Солёная вода неприятно щиплет в носу.   «Как дети малые, честное слово», – в шутку отчитывает их Мисти, но улыбка её выдаёт. Ви поворачивается и обливает подругу водой, втягивая в их шуточный морской бой.   Через какое-то время они возвращаются на берег, все мокрые до нитки, и никто так и не научился стоять на доске. У Ви с лица не сходит улыбка – щёки уже устали смеяться. Она плюхается попой на песок, который мгновенно оказывается во всех местах. Джеки передаёт ей банку газировки из дорожного холодильника, а наёмница вытаскивает один наушник.   «Всё нормально?» – немного обеспокоенно спрашивает Мисти. Слуховые аппараты водонепроницаемые, теперь вся техника такая, но морская вода попала между ними и кожей и вызвала небольшое раздражение.   «Да, – отвечает она жестом. – Просто уши зачесались».   «Наверно не стоило толкать тебя в воду. Извини, чика».   «Не, это было прикольно», – отмахивается она, вынимая второй наушник и смаргивая капли с ресниц.   Голова начинает болеть. Боль нарастает мгновенно, такое ощущение, что череп сейчас расколется надвое, из носа начинает капать кровь. Перед глазами плывёт, мир дрожит, расходится голубыми помехами, картинка постепенно меняется. Она всё ещё в Пасифике, но американские горки начинают разрушаться и падают в океан. Недостроенный торговый центр вдалеке распадается до основания. Всё вокруг трещит по швам.   Её тело тоже меняется, только оно словно само не уверено, кем должно быть. Левая рука подёргивается, в одну секунду она из плоти, в следующую – уже из хрома. И так всё время. Волосы меняют цвет со светлого на тёмно-коричневый. Всё тело пытается подстроиться под обоих людей, то растягиваясь, то снова сжимаясь. Челюсть меняет форму вслед за остальным лицом, а потом принимает прежний вид.   «Так и знал, что найду тебя здесь».   Рядом стоит уже не Джеки, а Керри. Темноволосый рокер строго смотрит на неё сверху вниз, скрестив руки на груди, и раздражённо закатывает глаза. Его уже тошнит от её выходок, хоть он и знает, бесполезно что-то говорить, ничего не изменится.   «Всегда сбегаешь в Пасифику, Джонни. Что в ней такого?» – Керри поднимает глаза к небу.   «Вид красивый. Больше нигде в Найт Сити такого нет», – два голоса звучат в унисон, низкий хриплый голос Джонни, и её – более высокий. Тело ни на миг не перестаёт меняться.   «Я безумно рад, что сегодня ты бухаешь с видом на океан, но мы, блять, через час играем, – он хватает их за руку, которая непрестанно изменяется под его пальцами. – Нэнси уже готова тебе шею свернуть. Я тоже».   «Переживёт. Я вечно опаздываю на концерты».   «Я не шучу. Не одна она устала от твоих выебонов! Сука. В последний раз ты проблевал пол-шоу!»   «А ты у нас белый и пушистый!» – огрызаются они в ответ, поднимаясь на ноги. Стопы утопают в песке.   «Я хотя бы могу собраться и нормально сыграть! Нахер всё, – Керри разворачивается, чтобы уйти. – Это последний раз, когда я с тобой играю!»   «Ты так говоришь каждый раз», – парируют они. Голоса сливаются и переплетаются, тело меняется. Рука становится хромом и вновь плотью. На боку появляются шрамы и ожоги и тут же исчезают. Они то выше Керри, то ниже.   «Ну, так на этот раз я серьёзно. Джонни я не могу всё время вытаскивать тебя из отстойника».   «Да ладно, Кер», – прежде, чем он успевает уйти, они забрасывают ему руку на плечо, прижимаясь боком. Кладут голову на плечо и смотрят за реакцией, точно зная, как убедить его остаться.   «Джонни, это не шутки, что-то должно поменяться».   «Мы оба знаем, что ты никуда не денешься, Кер. Хватит втирать. К чему эта истерика? – тихо говорят они. – Идём, ещё успеешь мне отсосать перед шоу».   «Иди на хуй», – Керри отпихивает от себя пьяное тело и уходит. Они едва не падают на песок.   Они лишь усмехаются, глядя ему вслед. Они уже знают, чем всё закончится… Чем и всегда…