ОСТАЮСЬ НЕПОБЕЖДЕННЫМ // Invictus maneo

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Июль 1998 года

Площадь правосудия, словно раскаленная сковорода. Малфой стоит в толпе вместе с остальными подростками, обливаясь потом под внезапно жестоким полуденным солнцем. День Жатвы в этом году отвратительно похож на все предыдущие. Под гимн Британии на возведенную сцену поднимается мэр Шестого, подходит к микрофону и читает по тому же сценарию, которым пользуется как минимум с тех пор, как Драко впервые оказался в этом дистрикте. Нудным голосом он пересказывает историю Британии, говорит о том, как давным-давно дистрикты восстали, и Капитолий разгромил Седьмой, уничтожив «змею, пригретую на груди». Уцелевшие шесть дистриктов, разоренные и уставшие от войны, подписали Договор об измене, легализующий новые законы, гарантирующие, что мятеж никогда больше не повторится. Голодные игры также стали частью Договора: ежегодно в них должны участвовать двое подростков из каждого дистрикта, от двенадцати до восемнадцати лет, чтобы сражаться насмерть на огромной открытой Арене, пока не останется единственный выживший. Шестой дистрикт может похвастаться единственным Победителем — и это за целых сорок три года! — и именно в это время он появляется на сцене. Северус Снейп, затворник и пьяница, усаживается в отведенное для него кресло; толпа приветствует его. К Снейпу и его выходкам уже привыкли, даже Малфой, — он такая же неизменная часть этого дня, как и все остальное, — до тех пор пока в дистрикте не появится новый Победитель, именно Северус является ментором каждой пары трибутов. Нынешний год — его восемнадцатый в этом статусе; при такой статистике, любой начнет искать спасение в бутылке. Мэр, наконец, заканчивает свою речь и объявляет старт жеребьевки. Живот Драко сжимается, как это всегда бывает, когда представитель Капитолия подходит к большой стеклянной чаше с именами. Одна чаша с женскими, вторая с мужскими. — Дамы вперед! — весело говорит капитолиец. Он опускает руку, вращает ею пару раз, затем с размахом вытаскивает из чаши листок бумаги. Когда мужчина возвращается к микрофону, то объявляет: — Гермиона Грейнджер! Давайте, все! Давайте громко поаплодируем нашему новому трибуту! На площади вдруг становится так тихо, что Малфою кажется, что можно услышать, как падает булавка. А затем что-то происходит: он не знает, кто и откуда это начинает, но один за другим люди целуют три средних пальца левой руки, а затем протягивают эти пальцы вверх в сторону Гермионы. Это невероятно старый жест, который Драко до этого встречал только, как упоминание в книгах. Жест уважения, восхищения… и прощания с тем, кого любишь. Малфой один из немногих, кто держит свою руку внизу, плотно прижатой к бедру. Несмотря на все происходящее, Грейнджер стоит спокойно, сцепив руки за спиной. Они с ней «шапочно» знакомы — после того, как Драко вместе с матерью был сослан из столицы в эту дыру, то его распределили в тот же класс, где училась и она — сирота, книжный червь и зануда. Мысленно он приравнивает ее шансы на выживание к… «до первой же схватки». Малфой понятия не имеет, чем она заслужила особенный жест, и кривит рот, выдавая раздражение, пробивающееся даже через пелену страха, — сам он с местными не подружился; он сторонится их, а они — его и мать. Драко возвращает свое внимание к сцене, где ведущий-капитолиец заметно нервничает: он озирается на миротворцев, размазывает по лицу пот и поправляет свой парик. — Что ж, хорошо, хорошо! Не будет откладывать! Пришло время выбрать нашего юношу-трибута! — он быстро подходит к стеклянной чаше с мужскими именами и, порывшись, вытаскивает имя того, кто с вероятностью в сто процентов умрет вместе с Грейнджер примерно через две недели. Малфой задерживает дыхание, пока тонкие пальцы, унизанные кольцами, разглаживают бумажку. — Люциан Боул! Драко дважды моргает. Он правильно расслышал? И в следующее мгновение, его накрывает волна облегчения: это трудно с чем-то сравнить. Его жизнь, конечно, дрянь, но Малфой готов цепляться за нее до последнего. Обреченный парень выходит на сцену и становится рядом с Гермионой. Трибуты не смотрят друг на друга. — Поздравляем! А теперь, пожмите друг другу руки! — инструктирует их капитолиец. Люциан тут же протягивает руку. Грейнджер смотрит сначала на него, затем на его руку, затем снова на него, потом, наконец, берет предложенную ладонь, но на долю секунды и немедленно отпускает ее. Начинает играть Государственный гимн Британии. Как только песня заканчивается, пара миротворцев окружает Гермиону, а другая пара подходит к Боулу. В тот момент, когда мэр объявляет о завершении «Жатвы», миротворцы толкают их двоих в Дом правосудия. Малфой провожает трибутов Сорок шестых Голодных игр взглядом, а затем разворачивается и медленно уходит с площади в противоположную сторону.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Строение, которое Драко вынужден называть домом, это одноэтажная хибара. Покосившаяся крыша, внутри по стенам змеятся трещины, а уродливые полосы изоленты скрепляют разбитые от времени стекла в небольших окнах. Фактически тут две комнаты — кухня и жилая; в жилой два стареньких дивана, платяной шкаф и несколько стульев; вот и вся обстановка, в которой прозябают последние представители почтенного семейства. «Слышишь грохот, Люциус? Это рушится величие твоего дома!» Малфой навсегда запомнил слова, ознаменовавшие конец его благополучной жизни. Отца упекли за решетку, а роскошное поместье в центре Капитолия сменилось трущобами Шестого. Месяца через три пришла телефонограмма от кого-то из бывших друзей с единственным словом и датой: «Казнен. 17.09.1996». После этого мать окончательно сдала: от ее прежней кипучей энергии не осталось и следа. В шестнадцать Драко вышел один против целого нового мира. В школе, куда его направили в дистрикте, он быстро стал изгоем, Малфой просто не понимал, о чем ему разговаривать с недалекими детьми чумазых шахтеров; Драко был начитаннее, обладал острым умом, и в его жилах текла чистейшая кровь древнего уважаемого рода. Малфои заявили о себе задолго до Темных дней, поднялись на вершину и удержались на ней в самые трудные для страны времена; министры сменялись, и каждый новый из них искал способ «подружиться» с благородной династией. Если у Малфоев были женщины, то только лучшие; если вещи, то самые дорогие… Но в минуты, когда его одолевает хандра, то последнему из рода, Драко, кажется, что он все это себе нафантазировал, потому что: — Ну, не может же такая власть бесследно исчезнуть всего за одно поколение? Войдя в дом и проходя мимо мутного зеркала, он бросает быстрый взгляд на отражение. Из-за недоедания у него слишком острые скулы; светлая челка, давно не стриженная, спадает на глаза. На Жатву Малфой надел свою лучшую майку и брюки, которые Нарцисса купила ему всего два года назад, — за это время он вытянулся, так что штаны ему коротковаты, но на них почти нет потертостей. Он поднимает руку и проводит по волосам. «Как же я устал». Из жилой комнаты раздаются шаги, и в дверном проеме, давно без дверей, появляется мать. Ей всего сорок три, но выглядит она старухой: белокурые волосы поседели, лицо испещрено морщинами, самая глубокая из которых залегла между бровей, потому что Нарцисса теперь постоянно хмурится. И, когда Драко смотрит на нее, его захлестывает ядовитая волна тоски по родному дому в Капитолии. Это отчаяние. Грудь сдавливает страшная боль. «Выхода нет. Бежать некуда. Спасенья нет. Чего ждать от жизни? — Он скрежещет зубами, надеясь, что сердце его разорвется. — Не лучше было бы, чтобы именно мое имя вытянули на Жатве, и умереть прямо сейчас, чем растягивать мучения на долгие годы?» Малфой драматично закатывает глаза. А ведь он родился с ложкой из чистейшего золота во рту! И что? Из-за просчета отца, решившего влезть в мутную политическую игру, его теперь ждет самая никчемная жизнь?! Лет через десять в нем окончательно сотрутся тонкости воспитания и манеры, и он будет существовать, озабоченный лишь низменными, животными помыслами вроде утоления голода? — Ты вернулся, — выдыхает мать, приваливаясь к косяку. Он отрывисто кивает. Она не спрашивает, кого забрали в Капитолий; Нарцисса, как и он, мало общается с местными, и, даже назови Драко имена трибутов, это вряд ли скажет ей о многом. — Ты как? — Малфой подходит к матери; он выше ее почти на голову. Нарцисса вымученно улыбается и заправляет прядь, выбившуюся из-под гребня. — Не переживай за меня, — с любовью говорит она. Драко, конечно, не может не переживать. Мать больна, и его пугает ощущение, что ей осталось совсем немного. Он кивает и проходит на их кухню. В холодильнике грустит одинокая кастрюля. Сняв крышку, Малфой обнаруживает в ней порцию супа. — Я поем, а потом сварю что-нибудь на вечер, ладно? — предлагает он. Нарцисса присаживается напротив него за стол и, подперев тонкой рукой подбородок, молча наблюдает, как Драко отправляет ложку за ложкой в рот.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

День открытия Арены, мать чувствует себя лучше, чем в последнее время, так что ближе к полудню они вместе с ней идут на Площадь правосудия, где начинает собираться все больше и больше людей — в основном, как их соседи, жители Шлака, которые слишком бедны, чтобы позволить себе собственный проектор. Просмотр эфиров, посвященных Играм, обязателен для каждого жителя старше семи лет; нынешняя трансляция посвящена Парад трибутов — представлению новобранцев Капитолию и зрителям. Выстояв свою очередь, Малфой подходит к столу регистрации. — Драко Люциус Малфой, — говорит он, и его имя вносят в небольшой планшет. Тот издает звуковой сигнал. — Положите большой палец правой руки на экран. — Миротворец протягивает к нему устройство. Когда все выполнено, планшет снова подает звуковой сигнал и мигает зеленым индикатором. — Хорошо. Вы зарегистрированы. Настоящим предупреждаем, гражданин, что вы должны оставаться на площади до объявления об окончании эфира. Это ясно? — Да, сэр, — отвечает Малфой. — Хорошо. — Миротворец делает жест рукой, чтобы Драко отошел. — Следующий! Трансляция начинается через десять минут. Проецируемое голографическое изображение немного колеблется, потом замирает неподвижно, а затем каждый может увидеть знакомое лицо Ритуса Скиттера. Если Кафф Барнабас — это диктор и «голос Голодных игр», то Ритус Скиттер, несомненно, — «лицо». Сперва Скиттер развлекает зрителей шутками о дистриктах. Предсказуемо, что нет ни одной остроты ни про Капитолий, ни про министра Реддла. После начинается сам парад — камеры транслируют, как шесть пышных колесниц с нарядно одетыми трибутами проезжают по улицам Капитолия; их путь завершается на Круглой площади, на которой возведены многоярусные трибуны для капитолийской публики. Скиттер подсказывает, что: — Посмотреть на героев Игр этого года собралось около ста тысяч капитолийцев! После гимна с приветственной речью к трибутам обращается министр Реддл. — Да начнутся Игры! — подытоживает он, и начинается обратный отсчет: ровно через семь дней, в течении которых трибуты получат возможность посещать Тренировочный центр, призванный спешно впихнуть в них навыки и умения, они окажутся на Арене. Покинет ее только один из них.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

— Поставьте подпись тут… и тут… Клерк, молодая женщина лет двадцати, указывает на каждую строку, где Драко должен поставить свою подпись, чтобы он мог получить фискальный тессер. Пока тебе нет восемнадцати, ты можешь ежегодно брать один обычный тессер на себя и своих ближайших родственников; по ним раз месяц в течении всего года выдают дополнительное масло и зерно, а в качестве оплаты твое имя дополнительно вносят в списки на Жатву: в двенадцать лет один раз, в тринадцать — уже два, и так далее. Совершеннолетние же граждане и такие, как Малфой, кому исполнится восемнадцать до новой Жатвы, могут оформить лишь фискальные тессеры — фактически ваучеры, на которые разрешено приобретать товары, кроме зерна и нефти, но за которые придется внести реальные монеты в срок не позднее трех месяцев. Малфой расписывается в четырех экземплярах, каждый из которых заверяется в трех местах. Первая подпись подтверждает, что он получает тессер по собственной воле, без принуждения или обещания какой-либо компенсации; вторая признает, что он принимает тессер для себя, родителей или братьев/сестер; а третья — что он понимает, что за неоплату фискального тессера он будет подвергнут преследованию, включающему как физическое наказание, так и лишение свободы. Драко ставит свое имя двенадцать раз и спрашивает, может ли он воспользоваться туалетом; когда он запирается в кабинке, то быстро ополаскивает лицо. Его почти тошнит. Из сегодняшнего дня три месяца кажутся относительно долгим сроком, но Малфой знает, что они промчатся, как один миг. Что он будет делать потом? — Черт, черт, черт, — бормочет он. Вытирает лицо бумажным полотенцем, выбрасывает его в мусор и выходит. — Вот ваша копия, — говорит клерк, протягивая ему документ, который Драко только что подписал. Он складывает его в два раза и запихивает в карман. — А что будет с остальными копиями? — Одна остается здесь, — объясняет женщина, — а две других отправят в Министерство финансов. Как только вы внесете платеж, исполнительный лист будет удовлетворен, и на одном из экземпляров будет поставлена печать «Оплачено полностью». Тогда этот экземпляр отправят вам по почте. Все понятно? Малфой кивает. — Да, конечно, — он нервным жестом поправляет волосы, — спасибо, что разъяснили.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Ближе к полудню он снова оказывается на площади, где после гимна страны играет основная музыкальная тема Игр, и в это время огромный голографический экран оживает — на нем появляется трехмерная проекция Арены этого года. Рог изобилия располагается в центре расчищенной поляны, заваленный оружием и припасами. Справа от него находится озеро, слева и сзади — лес. В задней части Рога изобилия поляна резко обрывается, превращаясь в поле с высокой травой. «Может быть, какое-то зерно?» — прикидывает Малфой. За травянистым полем расположена еще одна зона леса. На проекции все выглядит совершенно реалистично, хотя, конечно, окружающая среда полностью искусственная; создатели Арены контролируют каждый аспект на карте — погоду, дикую природу, даже день и ночь, если им заблагорассудится. Голос Барнабаса описывает детали конструкции, и крупным планом показывают все двенадцать стартовых площадок, расположенные полукругом возле Рога изобилия, и «крышки» площадок как по команде начинают отъезжать — под ними трубы, по которым трибуты и поднимутся на Арену. Драко бросает взгляд на часы, висящие на Доме правосудия. Одиннадцать пятьдесят восемь. «Две минуты до старта…»

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Малфой искренне удивлен, что спустя неделю Грейнджер все еще жива. Кроме нее в Игре остаются четверо, а парень-трибут из Шестого, приехавший с ней, умер на вторые сутки. С особым интересом зрители следят за внезапным союзом Гермионы и девочки из Пятого дистрикта; ночью им пришлось разделиться, и вот теперь Грейнджер отыскала ее в чаще леса. Джинни, так зовут девочку, ранена. Гермиона падает на колени рядом с ней и быстрым движением рвет штанину, чтобы осмотреть ее ногу. — Это не смертельно; доберемся до укрытия и обработаем, не переживай, — тараторит она. Джинни всхлипывает и бросается в объятия Грейнджер как раз в тот момент, когда Дональд, трибут из Первого, подняв копье, выходит из-за широкого ствола дерева. «Гермиона к нему спиной, ее убийство будет для него легче-легкого», — думает Драко, но… Джинни замечает Дональда и визжит, предупреждая в тот самый момент, когда копье вырывается из руки атакующего и летит в их сторону. В последний миг Грейнджер валится в сторону, одновременно ныряя рукой в карман; она достает и швыряет в Дональда взрывной порошок, которым с ней поделилась Джинни, — все одним плавным движением. На лице Дональда появляется выражение крайнего удивления, а через несколько мгновений раздается вторая пушка за день — оповещение о смерти этого трибута. Гермионе, однако, нет до него дела — все ее внимание приковано к маленькой Джинни, умирающей от копья, вонзившегося ей в живот. Она остается с девочкой до конца, держа за руку и напевая колыбельную, пока свет медленно гаснет в детских глазах. Стреляет третья пушка. По лицу Грейнджер текут горячие слезы. А на площади вокруг Драко повисает тишина. И он медленно осознает, что вместе с остальными становится свидетелем того, что не должно было произойти на Голодных играх: гибель соперника должна вызывать публичную радость, но вместо этого вся Британия видит Гермиону, скорбящую о смерти Джинни. Грейнджер наклоняется вперед и нежно целует девочку в висок, затем, осторожно положив ее голову на землю, поднимает свой рюкзак, сброшенный второпях, вытаскивает из него нож и направляется на поляну, быстро срезает охапку полевых цветов и, вернувшись, аккуратно раскладывает их вокруг безжизненного тела. Закончив, Гермиона отступает. В последний раз она долго смотрит на Джинни, что-то шепчет, а затем складывает тот же жест тремя пальцами, который Малфой уже видел на ее Жатве. Восхищение и прощание. После этого она поворачивается и уходит, не оглядываясь.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Ночью Нарцисса заходится кашлем. С ней такое бывает, так что Драко сперва даже не придает этому значения, не больше, чем обычно; он лишь переворачивается на своем диване и смотрит на нее в темноте. Пружина неприятно впивается под ребра, так, что ему приходится поерзать, чтобы найти относительно комфортное положение.        Но время идет, а ей не становится лучше.        — Мам? — спрашивает Малфой, наконец.        В перерыве между приступами, она отвечает, что все хорошо, однако, он поднимается и идет зажигать свет.        Платок, который Нарцисса прижимает ко рту, испачкан в крови, а сама она лежит, глядя в потолок.        — Ты чего? — выдыхает Драко. Когда он берет мать за руку, она горячая, как печка. — Почему не сказала?        Дождавшись утра, он торопится в аптеку и на последние монеты покупает лекарство. Передав таблетки матери, Малфой идет в лавку Вернона Дурсли, — тот торгует всякой всячиной, от пуговиц до тушенки, — по их договоренности Драко должен появляться к восьми, но задержался.        — Простите, сэр, это больше не повторится.        Лавочник качает головой.        — Оправданиями работу не сделаешь, Драко. Мне пришлось просить о помощи Дадли, своего сына, так что я отниму это из твоей оплаты.        — Но, мистер Дурсли, вы итак платите мне немного!        — Будешь пререкаться в другом месте. Не нравится, всегда можешь найти другое место, правда ведь?        Малфой обреченно вздыхает. Нет, он не может. И Дурсли это прекрасно известно — мало кто готов связываться с несовершеннолетними, потому что официально использование их труда в дистрикте запрещено.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Гермиона Грейнджер выживает, и эта новость странным образом не дает ему спать две ночи подряд. Когда через неделю, утром во вторник, поезд привозит ее в Шестой, Драко отправляется поглазеть на это. На вокзале слишком много миротворцев — их белоснежная форма преобладает над цветами одежды местных, — но Малфой забывает об этом сразу же, когда чувствует легкую вибрацию в ногах. Из толпы раздаются крики. Он смотрит вдоль рельс и видит, как сияющий чистотой лакированный современный поезд замедляется, приближаясь к платформе. Шум толпы усиливается, когда головнОй вагон проезжает платформу, за ним следуют еще несколько. Поезд останавливается, и шум становится практически оглушительным. Двери вагона распахиваются аккурат между двумя рядами миротворцев, создающих «ручеек». Со своего места Драко мало что видит, он держится в стороне, чтобы не попасть в волну ликующих людей, но через громкоговорители слышит мужской голос — бОльшая часть объявления теряется в шуме, а единственные слова, которые ему точно удается разобрать, это «Гермиона Грейнджер». По тому, как движется толпа, он может судить, что Победительница и ее сопроводительная группа сошли с поезда. Кто-то касается его локтя, и Малфой оборачивается. Мистер Дурсли, стоящий рядом, говорит ему: — Теперь она и Северус — самые богатые люди в дистрикте, помни об этом, если тебе когда-нибудь понадобится заговорить с ней. Всегда будь уважителен. — Мы учились вместе, — зачем-то уточняет Малфой. — И все равно «мисс Грейнджер», а не «Гермиона», — настаивает лавочник. Драко нехотя кивает. Гермиона Грейнджер вернулась. Вечером в ее честь пройдет прием в доме мэра, потом она проведет ночь в лучшей комнате в Доме правосудия, а уже завтра официально вступит во владение своим домом — целым домом для нее одной! — в районе, где живут Снейп и «верхушка» миротворцев. Это прописано в листовках, которые суют в руки каждому всю неделю. До финальной трансляции эфира Игр остается еще три часа, и Малфой решает сходить домой, чтобы проверить мать. Когда Драко выруливает из толпы, то его начинает зудеть от ощущения чьего-то взгляда. Помотав головой, он встречается глазами с капитаном миротворцев дистрикта — Амикусом Кэрроу, который наблюдает за ним с противоположной стороны улицы. Каждый раз, когда это происходит, Малфой чувствует себя максимально неловко. Драко быстро отводит глаза. Темнота во взгляде капитана, кажется, угрожает ему чем-то мерзким и… порочным? «Полный бред. Не может же этого быть на самом деле?..» Рискнув посмотреть на Кэрроу снова, Малфой видит, как рот миротворца медленно расплываются в холодной улыбке. И Драко ведет себя малодушно — припускает бежать. Лишь бы подальше от капитана и его странного поведения.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

После обеда на площади транслируется финальная серия «Голодных игр», посвященная возвращению Грейнджер. Несмотря на то, что этот выпуск не является обязательным к просмотру, всем жителям дистрикта «рекомендовано» его посмотреть. Когда показ начинается, в первых же кадрах на экране видно, как поезд останавливается на платформе, а потом крупным планом появляется лицо восторженной Гермионы, машущей ликующей толпе. Ее волосы, которые обычно собраны в хвост на затылке, распущены по плечам. На ней темно-зеленое платье до колен с рукавами-фонариками. Слышны визги людской массы, а потом кадры прибытия сменяются съемками с приема, который состоялся у мэра. В какой-то момент, оператор запечатлевает Грейнджер, отстраненно смотрящую в сторону, пока какой-то высокопоставленный мужик рассказывает ей о чем-то; и в этот момент она выглядит… «Совершенно потухшей», — Малфой не знает почему выбирает это слово, но на кончике его языка вертится именно оно.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Конец сентября 1998

На восемнадцатый день рождения Драко выпадает первый снег. Обняв Нарциссу и беспокоясь о том, что ее кашель, несмотря на прием таблеток, не становится меньше, к девяти часам утра он идет в шахтоуправление. Поднявшись на нужный этаж — приемная начальника участка на втором, — Малфой садится на единственный свободный стул и ждет. Мистер Слизнорт выходит в коридор и смотрит на него удивленно. — Парень, не жди зря! Работа в шахте тебе не по силам, — быстро говорит он и отворачивается, чтобы уйти по своим делам. — Что? Нет! Почему? Я могу! — Поищи работу в другом месте! — Но мне очень нужны деньги! Мне больше негде взять! — Так, они всем нужны, мы же в Шестом! Не трать мое время понапрасну, юноша. Женщина, дородная, с сальными волосами, вышедшая вместе с начальником, косится на Драко. К его удивлению, она вступается за него. — Дай ему шанс, Горацио? Пусть попробует себя денек-другой… Слизнорт перекладывает папки, которые держит, из одной руки в другую. — Ох, не зна-а-ю. Тебе хоть восемнадцать-то есть, парень? — с сомнением спрашивает начальник. — Конечно! Могу показать документы! Мужчина качает головой. — Надин, все же не знаю… Но Драко-таки получает свой билет-на-удачу и в этот же день подписывает все необходимые документы.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

На следующее утро к назначенному времени к шахте начинают подтягиваться вереницы рабочих. У каждого в руках каска, кто-то уже надел ее на голову. Драко смотрит на несколько курящих парней, стоящих слева от него; они смуглые от угольной пыли и в основном крупные и мускулистые. Даже те, кто невелики ростом, компенсируют это широтой грудной клетки. На их фоне, тощий и долговязый Малфой, чувствует себя совершенно бесполезным и сиротливо вжимает голову в плечи. Когда, следуя за толпой, он проходит через контрольный пункт, шахтеры косятся на него с подозрением. Драко не решается ни с кем из них заговорить, тихонько переодевается в отведенном ему шкафчике, берет под мышку каску и, выйдя на улицу, снова вливается в поток. У обшитого деревом земляного прохода на него набрасывается паника. Он бывал в шахте пару раз, когда от школы их водили на экскурсию, — знает, что всю землю над головой поддерживают только косые сваи; внизу светят только слабые лампы, там темно и душно… Если и есть на свете что-то совершенно не безопасное, то туннели шахты — это оно. Сразу после входа в пещеру Малфоя нагоняет мужчина средних лет и говорит, что он должен показать ему «тут все». Драко становится чуть легче дышать; по крайней мере, он не заблудится в первый же день. Пока они идут, наставник, который назвался Чарли, рассказывает о технике безопасности — в журналах Малфой за нее уже расписался; но после того, как они заходят в лифт, грохот начисто срезает его слова. Лифт грохочет похлеще самого шумного грома, который Драко когда либо слышал; страшно — хоть над головой и светит лампочка, но за решеткой темнота, скрывающая неровные земляные стены. Чем глубже опускается лифт, тем больше почва переходит в камень. Малфой кричит Чарли и пытается знаками показать, что ничего не слышит; тот, махнув рукой, все-таки замолкает. Под землей, как и боялся Драко, действительно нечем дышать. Он хватается за горло, не успев вовремя себя одернуть. Чарли понимающе улыбается. — Что, почуял уже? Тут кое-где мертвый воздух. Малфой знает что-то такое из школьной программы. Уголь выделяет углекислый газ и, если шахта плохо проветривается, то газ скапливается на самом дне: когда концентрация становится слишком высокой, то шахтеры умирают от удушья. Бывает, кто-то падает без сознания, а другие спешат на помощь — и тоже попадаются в ловушку. — Разве здесь нет синиц? — Он вроде бы помнит, что эту птицу отправляли на экскурсию вместе с учениками: если синица бы стала задыхаться, то школьников бы эвакуировали. Почему-то Чарли снова становится смешно. — Последняя недавно сдохла, теперь ты вместо нее. — Он хлопает Малфоя по плечу. Драко осматривается. Норы в земле вокруг них укреплены досками; ствол шахты тянется вперед, и вдоль шероховатой стены бежит узкая колея для вагончиков. Вместе с Чарли и другими они идут пешком к далекому гулу голосов и работающих машин. Из глубины шахты едет лента конвейера, загруженная углем. Осколки камня поблескивают в слабом свете, как грифель карандаша. Чем глубже спускается пологий склон, тем больше вокруг обломков. Когда они, наконец, останавливаются, вокруг тарахтит техника, в основном, конечно, сам конвейер. Вдалеке несколько человек работают отбойниками, а Драко предстоит закидывать молотую руду на эту самую подвижную ленту. Мысленно подбодрив себя, он берется за лопату и начинает разгребать крупный завал угля. Чарли приваливается к стене и наблюдает. Спустя всего час спина Малфоя нещадно ноет, черенок лопаты раздирает свежие мозоли на пальцах, а клубящаяся в воздухе угольная пыль въедается в кожу серой пудрой. «Как я не подумал о том, что весь пропитаюсь углем? Он вроде ничем не пахнет, но отмыть грязь так, чтобы не осталось ни следа, будет непросто. Интересно, а вода тут по лимитам?». Дома Драко не может позволить себе потратить лишнюю воду, потому что «за все нужно платить». Чарли иногда дает ему короткие передышки, в которые Малфой пытается разогнуть затекшую спину. Но именно в такие моменты на него особенно давят темнота и затхлый воздух, у Драко создается ощущение, что его живым заколотили в гроб… Пот стекает со лба вдоль висков, и когда он пытается его вытереть, то размазывает толстый слой угольной пыли. Когда грузить становится больше нечего, Малфою кажется, что он никогда в жизни ТАК сильно не уставал… Но наставник отводит его к нужной стене и указывает на отбойник. Драко закатывает глаза и прикусывает губу, чтобы не выплеснуть эмоции. Чарли учит его обращаться с отбойником; несет какую-то чушь о том, что: — С ним надо обходиться так же искусно, как с женщиной, — так что Малфой окончательно падает духом, потому что и с тем, и с другим он понятия не имеет что делать; опыта у него по нулям. Часа четыре — или целую вечность спустя? — Чарли одергивает его за плечо и говорит: — Пора уходить! — Они заканчивают одними из последних: уже больше часа из глубины шахты тянутся рабочие. Драко подбирает лопату, кирку и следует за наставником, стараясь не отставать. У самого лифта Чарли куда-то сворачивает и идет по деревянным подмосткам; Малфой едва сдерживает стон разочарования, потому что уже поздно, и он слишком-слишком-слишком устал, и невыносимо хочет домой. Но вдали жужжат мужские голоса. — Эй, парни, — окликает собравшихся Чарли, когда они подходят ближе. Он выталкивает Драко вперед. — Это наш новенький, Драко Малфой! На мгновение все замолкают и смотрят на него, пытаясь угадать черты лица, спрятанные под слоем грязи. «Вряд ли им это удастся», — думает Малфой; он даже не уверен, что его волосы не стали чернее черного. — Зачем ты его сюда привел?! — восклицает кто-то. — Он нас сдаст, — говорит один шахтер другому, и Драко лишь случайно ловит эту фразу. — Что значит, «сдам»? — зачем-то переспрашивает Малфой. Шахтеры настороженно переглядываются и тихо шепчутся между собой. В их взглядах колется враждебность. — Неспокойные нынче времена, — осторожно произносит Чарли; все присутствующие наблюдают за реакцией Драко. — Говорят, в дистриктах то тут, то там волнения. — Поэтому в Шестой понагнали миротворцев, да? Чарли кивает; несколько шахтеров тоже. — А я, кажется, тебя помню — тебя же сослали сюда из Капитолия, верно? Драко глядит на них тоже без всякой дружбы. — С этим какие-то проблемы? — ощетинивается он. Малфой не уверен, не пожалеет ли о своих словах, но, к удивлению, ссоры не происходит, — от него отстают. В итоге Драко забивается в самый дальний угол и, обессиленный, садится прямо на землю; шахтеры то и дело оглядываются и, видимо, осторожничают в словах; непонятно, из-за него или нет, но собрание не заходит дальше пустых угроз в адрес министра и потоков бессмысленного возмущения. Малфой не выдерживает и трет глаза грязными пальцами, потому что выносить этот бред ему тяжело. «Пустомели все, как один. Переворот они учинить, что ли надеятся? Все, что их ждет, — расстрел». — Но предусмотрительно держит свои мысли при себе. Спустя полчаса все, наконец, поднимаются наверх и отправляются в раздевалку, чтобы переодеться и смыть с себя грязь. Находиться голышом с толпой мужиков для Драко, как минимум, странно. Технически места для умывания разделены перегородками, но это нисколько не дает ему чувства защищенности. Малфой, как может, прикрывается полотенцем, чтобы не сверкать перед ними в чем мать родила. — Ты глянь, какой стеснительный, — подшучивает кто-то. Драко сцепляет зубы, но не отвечает. Вместо этого он пытается оттереть от угольной пыли хотя бы лицо и руки, но она все равно остается под ногтями и в каждой крошечной морщинке.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Когда Малфой, наконец, бредет к своему дому, то на улице уже темень. От усталости он едва волочит ноги, кутаясь в куртку, которая почти греет, — последние ночи в дистрикте по-настоящему холодно. — Поздновато ты гуляешь, парень! — окликает его кто-то со стороны. Драко оборачивается. Капитан миротворцев приближается расслабленной походкой, проходясь в это время по Малфою взглядом — от макушки до ботинок. Драко в этот момент отчаянно хочется иметь волшебную палочку, о которой он читал в детских книжках, и превратиться в невидимку. Белоснежная форма Кэрроу сияет чистотой. — Того и гляди, нарвешься на нарушение комендантского часа. Он глотает ком, подступающий к горлу. Необъяснимо, но этот Кэрроу, изводящий его не первый месяц, до чертиков пугает. — Нет, сэр. Я слежу за временем, еще полчаса. — Драко прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Мне бы стоило проверить твои документы, — произносит капитан, останавливаясь рядом. Вплотную, в чем, конечно же, нет совершенно никакой нужды. А потом он вдруг наклоняется так близко, что его рот едва не касается левого уха Малфоя: — И, для надежности, провести полный обыск. С пристрастием. Драко отскакивает от миротворца. — Я ничего не нарушил, — выпаливает он в ответ. — Всего лишь направляюсь с работы домой. — И где ты трудишься? — На шахте. Сегодня мой первый рабочий день. — Если спросишь меня, парень, я подскажу тебе, где можно заработать гора-а-аздо больше монет. У Малфоя глаза вытаращиваются от того, С КАКОЙ ИНТОНАЦИЕЙ Кэрроу произносит это. Будь Драко девицей, ему стоило бы расценить его слова, как откровенный намек на что-то интимное. — Нет необходимости, сэр. — Но ты все же подумай, — он смеется над растерянностью, в которой пребывает Малфой. Наконец, кое-как распрощавшись с капитаном, Драко добирается до дома; внутри помещения не намного теплее, чем снаружи. — Привет, мам! — кричит он в жилую комнату, а в это время подходит к печи. Рядом пустое ведро, в топке почти все прогорело. — Я принесу еще штыбы, — говорит Драко, берет ведро и снова выходит на улицу — слева, к углу дома, приколочен сарайчик, в котором хранится их небольшой запас. Дрова и уголь нормальной фракции стоят дорого, поэтому в Шлаке в активном обиходе именно штыба — фактически, угольная пыль. После того, как в печи снова разгорается огонь, Малфой ужинает пресными лепешками с солью, а потом, обессиленный, так и остается сидеть за столом, почти улегшись на него, положив голову на руки. — Болит спина, да? — спрашивает его Нарцисса. — Да, — признается он, не открывая глаз. — Тебе нужно лечь, я разомну твои мышцы. Иначе завтра будет только хуже. В жилой комнате мать снимает с него майку, он вытягивает руки, чтобы ей помочь, и послушно кладет голову на диван. Ее холодные пальцы действительно почти волшебные, и вскоре ему становится чуточку легче. — Обезболивающее помогло бы лучше… — тихо говорит она. — Я куплю; в конце недели мне обещали выдать аванс, — говорит Малфой, но врет. Он уже прикинул, что тех монет, которые он получит, им хватит только на еду, лекарство для самой Нарциссы и немного отложить на оплату фискального тессера — срок платежа неумолимо приближается. А его тело… оно молодое, поболит и перестанет… Совершенно некстати, память подсовывает ему воспоминание о пялящемся на него капитане Кэрроу. Щеки Драко тут же вспыхивают, и он через плечо оглядывается на мать, будто та может как-то догадаться об этом. Малфой знаком с физической стороной отношений, в том числе, знает и о том, что ЭТО бывает между мужчинами, — в Капитолии подобное не поощряется, но допустимо. Самого Драко мужчины не привлекают, скорее девчонки… но Малфой даже никогда не целовался: сперва был малолеткой, а потом жизнь занесла его в дистрикт — тут думать приходилось о лишнем куске хлеба, а не о том, чтобы завести подружку. Он вздыхает и прикрывает глаза. «…Можно заработать гора-а-а-здо больше монет». — Кэрроу из его воспоминаний снова наклоняется, и Малфою даже мерещится чужое дыхание. И вдруг на ум приходят слова отца: — «Если нужно сделать сложный выбор, просто представь, что ты уже мертв… и тогда дилеммы морали потеряют всякую остроту…» «Может, что-то в этом и есть…» — Едва живой от усталости, он размышляет что: — «...это только тело. Тело ест, спит и двигается. И может потерпеть, когда к нему кто-то прикасается, так ведь? При чем тут приятно или нет? Вопрос скорее в том, сколько монет за это можно получить?»

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Октябрь 1999

По тому, как врач смотрит на него, Малфой ВСЕ понимает. Кровь отливает от его лица, оставляя даже губы синюшными. — Сколько? — спрашивает Драко. Они стоят перед входом в дом, где мистер Норт только что осмотрел Нарциссу. Врач роется в своей сумке. Извлекает из нее блокнот и корявым почерком оформляет рецепт. — Вот, закажите это в аптеке у Помфри; лекарство не дешевое, так что его можно получить только под заказ, но… вы должны понимать, что магии не существует — ни вы, ни я не сможем сотворить чудо; легкие Нарциссы отказывают, кровохарканье — это почти крайняя стадия… Малфою малодушно хочется зажать уши и затопать ногами. «Нет! Нет! Нет!» — … Трудно делать прогнозы. Если лекарство подействует, как нужно, это выиграет ей несколько месяцев… — И ничего… нельзя изменить? — Дрожащий голос беззастенчиво выдает всю его уязвимость. — Если только… Знаете, климат нашего дистрикта слишком сухой для этой формы заболевания. Я не утверждаю, но, есть шанс, что, имей она возможность жить там, где выше влажность, скажем в Третьем, то вам удалось бы выторговать год, может два. Однако, в любом случае, все люди смертны, Драко, и скоро придет ее черед… Когда Норт уходит, Малфой заходит в дом, в жилую комнату, и садится на край дивана к лежащей матери. — Я люблю тебя, помни об этом… — шепчет она, держа его ладонь в своих руках. — Не говори так, будто прощаешься, мам. Большой палец Нарциссы поглаживает его кожу. — Ты не останешься один, Драко. В Капитолии твоя тетка Белла, напиши ей после того как я… Малфой смахивает слезу, которую ему не удается удержать, и склоняется, кладет голову матери на живот, и ее ласковые руки заботливо обнимают его. Укрывают от грядущего неизбежного…

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Аптека, которой заведуют уже несколько поколений семейства Помфри, находится в угловом доме на центральной улице города. Драко заходит в нее, дожидается своей очереди и сует в руки Поппи Помфри, уже не молодой женщины, листок с рецептом. Она читает название препарата, потом выискивает такое же в журнале рецептурных лекарств.        — Мне очень жаль, но, боюсь, это будет вам не по карману.        Драко хмурится, сводит брови.        — Не решайте за меня. Оно мне нужно.        Помфри смотрит на него сочувственно.        — Неловко говорить, но когда вы в последний раз ели досыта, молодой человек?        Лицо Малфоя вспыхивает.        — Причем тут это?! Вы не понимаете, без лекарства она… умрет.        — Она — это?..        — Моя мать. — Драко чувствует, как горячая влага жжет уголки глаз. Борясь с этим, он сжимает кулаки так крепко, что кончики ногтей впиваются в ладони. — Я найду монеты, мэм, просто скажите, сколько?        — Пятьдесят галлеонов.        Малфой ахает. Он понимал, что потребуется много, но настолько…        — Я найду, — упрямо говорит он.        Женщина возвращает ему рецепт.        — Что ж, если так, то приносите деньги. И тогда лекарство привезут из Капитолия дня за три-четыре. Выйдя на улицу, Драко понимает, что ему не хватает воздуха. Чтобы не упасть, он присаживается сбоку на верхней ступени небольшой каменной лестницы аптеки.        Ему даже не нужно пересчитывать, Малфой и на память отлично знает: в их с Нарциссой тайнике тридцать два галлеона, отложенных на оплату фискального тессера, и еще шесть на еду и уголь, который понадобится им, потому что зима уже во всю заявляет свои права, а она в Шестом бывает лютая.        «Можно, конечно, попросить аванс у Дурсли, но почти нет шансов, что он согласится… — Драко упирается локтями в колени и утыкается лицом в открытые ладони. — И что делать?»        Его размышления прерывает суета, возникающая на улице. Малфой поднимает голову и оглядывается — какая-то новость разлетается между прохожими; воздух стремительно пропитывается тревогой. — Что происходит? — спрашивает он, вскакивая, быстро спускаясь по ступеням и хватая за руку случайного парня.        — Авария на Южном входе! — Всеобщий страх мгновенно проникает и в Малфоя — это его участок, это тот вход, которым он пользуется каждую смену! — и вот, он уже бежит к эпицентру вместе с другими.        На подступах к аварийной зоне щитом стоят миротворцы; их белая форма мелькает среди голосящих людей. Здесь родные и любимые тех, кто оказался заперт под землей. Толпа лихорадочно атакует. Кто-то из женщин с разных сторон визжит: — Там мой муж!.. Там Рупперт!.. Там… Там. Там… — Миротворцы сдерживают напор, избивая особо непонятливых прикладами. Некоторые люди так и остаются лежать на земле — в истоптанном красно-грязном снегу.        Драко вытягивает шею, чтобы увидеть как из пещеры, ведущей к лифту, появляется еще одна группа миротворцев; половина из них идет без шлемов. Малфой недоумевает: — «Что они там забыли? Миротворцы никогда не были из тех, кто бросается спасать кого-то…» — а потом до него доходит, что с ними и нет никого из гражданских. Кроме того у этих миротворцев ни противогазов, ни респираторов, но, если в шахте действительно авария, то там должна быть зашкаливающая концентрация угарного газа…        Драко наблюдает, как эти две группы миротворцев обмениваются каким-то сигналами, а потом один из тех, кто был внизу, что-то вводит в планшет. И вдруг раздается странный шум — молниеносно нарастающий гул. Земля вздрагивает. Гул превращается в раскатистый и злобный. А через секунду слышится хлопок, и из пещеры шахты с силой вавалиется густой столб дыма. Слышно как сыпятся камни. И следом все стихает. На минуту, может даже на две, становится тихо. На толпу будто накладывают безмолвие. А потом кто-то начинает завывать, и магия заканчивается: миротворцы приходят в движение и оттесняют родных от шахты, а те слишком опустошены горем, чтобы сопротивляться. Кто-то валится на землю, другие стоят неподвижно и сквозь слезы смотрят на черный дым, поднимающийся в небо. Драко ясно, как день, что это был взрыв не от газа, которого так боятся в шахтах, а самый что ни на есть рукотворный, людской. Это миротворцы. Миротворцы устроили массовое убийство, представленное аварией. У него звенит в ушах. «Зачем? Зачем? ЗАЧЕМ?»              

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Осознание последствий взрыва лично для него приходит позже. И тогда Малфой торопится в шахтоуправление. Там, конечно, уже царит полный кавардак, но каким-то чудом ему удается встретить в коридоре торопящегося Горацио Слизнорта. — Сэр! Южный вход пострадал. Вы переведете меня на другой участок? Начальник мотает головой, отвечая на ходу: — Завалы разгребут, месяц, максимум два, это, к сожалению, не первый наш несчастный случай. Шахта чрезвычайно опасна! А пока — отдыхай. — Что? — Драко увязывается за ним. — Нет! Так нельзя! Я не могу лишиться работы — это вопрос жизни и смерти! — От его слов Слизнорт так резко останавливается, что Малфой влетает в него со спины. — Следи за языком, парень! Точно уж не сейчас разглагольствовать о жизни и смерти! Ты, как я погляжу, стоишь тут, передо мной! А там, под землей, погребены две полностью укомплектованные бригады! На миг Драко топит стыд, но он тут же вытесняется насущной проблемой. — И что мне делать?! — Не жди от меня советов, я же, в конце концов, не твоя мать, парень! — быстро говорит начальник и уходит. А для Малфоя это удар под дых. Он остается, пригвожденный к полу на том же месте. Перед его глазами мысленно возникает бледное лицо Нарциссы. Вплотную подходит срок оплаты тессера. Матери требуются лекарства. Им нужно что-то есть, и на какие-то монеты купить уголь, иначе они замерзнут. Дурсли никогда в жизни не займет такую огромную сумму, и даже не из вредности, а потому что это действительно много, чтобы отдать кому-то «под честное слово». Работа в шахте застопорилась неизвестно как надолго, и… Тут Малфоя осеняет, что после крайней выплаты заработной платы, он успел отработать еще четыре дня, и — ну, вдруг! — ему повезет получить оплату уже сейчас? Это не решило бы проблему, но «хоть сколько-то» — намного лучше, чем ничего. Драко торопится на третий этаж, в бухгалтерию, однако, уже на лестнице понимает, что надежды тщетны — на стене крупными буквами объявление: «Любые расчеты временно приостановлены». Он так и замирает, держа руку на периле, пока вокруг, как мураши, снуют туда-сюда встревоженные люди. «Это конец».

➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Прятаться ему особо негде, поэтому Драко заходит в сарайчик, служащий им с Нарциссой в качестве углярки, и прихлопывает за собой шаткую дверь. Прислонившись к стене, он съезжает вдоль нее, оседает прямо на землю, посыпанную штыбой, подтягивает колени к подбородку, обхватывает их руками и начинает горько рыдать. Он горюет о матери, потому что ее жизнь может оборваться в ближайшее время, и о себе, из-за того что, как жить без нее Малфой понятия не имеет. Кроме нее, у него никого нет; тетка, которую он и при жизни в Капитолии-то видел всего несколько раз, а с момента их ссылки в дистрикт она не давала о себе знать, не в счет… Драко задыхается, судорожно хватая воздух ртом. «Выхода нет».

➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Когда истерика проходит, он успокаивается и сидит, поглаживая кусочек угля, который случайно оказался под его пальцами; тот совершенно холодный. «Так и не скажешь, что он способен превращаться в жар и тепло», — приходит ему мысль. А следом и осознание, что нужно делать. Разве ответ не очевиден? «Если нужно сделать сложный выбор, просто представь, что ты уже мертв… и тогда дилеммы морали потеряют всякую остроту…» Отец бы его не благословил, но точно бы понял; Драко запомнил Люциуса, как человека, не склонного к длительным душевным терзаниям. Он поднимается, отряхивается и идет переодеваться.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

Шлак этим вечером спокоен; снег падает мягкими, жирными хлопьями и цепляется к волосам Малфоя. Старая куртка согревает совсем плохо, но Драко натягивает на голову капюшон — хотя бы так. До района, где живет капитан, он добирается довольно быстро и, не давая себе шанса передумать, стучит в дверь. Та распахивается довольно быстро, а на пороге стоит Амикус Кэрроу собственной персоной. Он, очевидно, удивлен увидеть Малфоя и быстро оглядывается по стороном, проверяя, нет ли случайных свидетелей. — У тебя есть для меня какое-нибудь интересное предложение, парень? — медленно говорит капитан. Драко заставляет себя расправить плечи. — Что-то в этом роде, — отвечает он, задыхаясь и сглатывая комок, который образуется в горле. — Я понадеялся, что вам… что тебе… может понадобиться компания этим вечером? — Малфою кажется, что его голос принадлежит другому человеку. Миротворец смотрит на него долгое мгновение, оценивая своими холодными глазами. — Иди-ка поближе. Я плохо тебя расслышал. Драко нечем дышать, словно кто-то обмотал его горло веревкой и теперь тянет за нее, пытаясь вздернуть несчастное тело. Он стаскивает с головы капюшон и делает шаг вперед. Кэрроу тут же сжимает его челюсть в своей руке, заставляя Малфоя посмотреть на него, прежде чем повернуть его голову в одну сторону, а затем в другую, проведя одним пальцем по линии подбородка, а потом по губам. Драко втягивает в легкие воздух и перестает дышать. Его взгляд устремлен мимо капитана. — Повтори? Отрывая язык от неба, Малфой произносит: — Хочу составить тебе компанию. — Кэрроу, очевидно, нравится то, что происходит. — Но у меня есть условие. Капитан приподнимает бровь. — Мне нужно пятьдесят галлеонов. — Это огромная сумма, — Кэрроу хмыкает, растягивая, тем не менее, рот в хищной улыбке. Инстинкт самохранения подсказывает Драко бежать со всех ног. Но он стоит и в упор смотрит на миротворца. — Ты девственник? — без обиняков спрашивает капитан. Не доверяя своему голосу, Малфой кивает. Пока Кэрроу демонстративно долго размышляет над тем, как ему поступить, Драко вдруг покидает всякая бравада. «Сейчас он или скажет мне провалить отсюда, или… изнасилует меня». Его рот в испуге наполняется слюной. Малфой нервно сглатывает. — И с мужчинами, и с женщинами? — миротворец выжидающе смотрит на него. До Драко не сразу доходит, о чем тот спрашивает. А потом голова Малфоя снова чуть качается вперед, соглашаясь с утверждением. — Хорошо, тогда я добавлю еще пять монет, так сказать, в качестве жеста доброй воли. То, как Кэрроу проходится взглядом вдоль его тела, вызывает у Драко состояние, граничащее с новой истерикой. — Ну, входи? «Беги, беги, беги…» — Но Малфой делает шаги вперед, а не прочь. Капитан закрывает за ним дверь. Она почти не издает звука, однако, Драко все равно вздрагивает. Миротворец предлагает ему рюмку ликера, чтобы успокоить нервы, и он соглашается, наслаждаясь тем, как напиток обжигает его горло. На этом доброта Кэрроу иссякает. Он проводит Драко в свою комнату и требует, чтобы тот разделся. Малфой снимает куртку, майку и штаны, складывая это все на пуф возле огромной кровати. Миротворец подходит ближе, сперва долго смотрит на почти голого парня, а потом тянет руку, и его пальцы надавливают на горло, на ключицы, спускаются ниже по мышцам груди и касаются соска, сразу же несколько раз болезненно щипая, так, что тот становился твердым. Драко чувствует запах ликера в дыхании, когда капитан наклоняется к его уху. — Это будет больно, — сообщает Кэрроу без всякого сочувствия и жаждя именно этого. — Снимай все остальное, — приказывает он, а, когда Малфой выполняет, то толкает его на кровать. Драко издает невольный вздох, и это возбуждает капитана еще больше — он кусает его в плечо, оставляя после себя кровоподтек. Когда все начинает происходить, Малфой пытается отключиться. Он принуждает себя притвориться, что парит над собой, думая о впалых щеках и безжизненном взгляде своей матери. Кэрроу что-то говорит ему, но Драко не слушает. — Сопротивляешься? — вдруг его рык прорывается в сознание, и именно тогда он бьет наотмашь; голова Малфоя от неожиданности отворачивается резко в сторону. Драко и сам не понял, в какой момент начал отбиваться от насильника. Но теперь одна ладонь Кэрроу опускается ему на затылок и с силой вдавливает лицо в матрац, а вторая жмет на позвоночник. И появляется боль. Такая, что Драко едва ли может дышать. Только мычит. И сжимает в кулаках простыни. Вскоре после этого Кэрроу кончает, он валится на Малфоя, придавливая его, пока тот лежит под ним неподвижно, словно камень. Только целую вечность спустя, капитан скатывается и сразу же требует, чтобы Драко поднялся. — Одевайся. — Сам миротворец не потрудился раздеться, лишь спустил штаны. Подрагивающими руками Малфой прячет всю наготу, пока Кэрроу отсчитывает монеты и складывает их в небольшой мешочек, который бросает к ногам Драко. — Как и обещал, я добавил пять «за твою невинность». Малфой стоически кивает, изо всех сил стараясь не пустить слезы. «…Тело… оно молодое… поболит и перестанет…» Он наклоняется, чтобы поднять свои деньги. — Ты был хорош, — весело добавляет капитан. — Жду тебя в следующий раз. Первое, что приходит на ум Драко, это крикнуть «никогда», но он до крови прикусывает губу. Поворачивается и практически выбегает из спальни. Снаружи дома, на крыльце, он запинается обо что-то и летит вперед, тяжело приземляясь на руки и колени. Кэрроу выходит следом, глядит на него с крыльца, распластанного, секунду или две, а после, молча, исчезает, захлопнув дверь. Через мгновение Малфой встает и, слегка пошатываясь, бредет прочь. Он почти не разбирает дорогу, механически переставляя то одну ногу, то другую. А потом его мутит — Драко складывается пополам, и его рвет рядом с каким-то забором.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼

В городской части, которую невозможно миновать по пути в Шлак, царит тишина. Малфой почти уходит из нее, когда вдруг замирает возле окон какой-то пекарни; в студеном воздухе висит аромат дрожжей и сахара, а на не освещенной витрине оставлены торты с замысловатой глазурью и закрученными сахарными цветами; рядом пирожные с пышной кремовой шапкой. Он не ел ничего подобного с шестнадцати лет, а сладости такие красивые и чистые… но Драко от них тошнит.        Он отворачивается и идет домой.        Первое, что делает Малфой внутри это набирает полный таз воды, почти ледяной, потому что чайник давно остыл, и умывается, как может, жмурясь от холодных укусов. Он трогает щеку, проходится пальцами вдоль скулы; наверняка будет здоровый синяк. А задний проход… Драко прикусывает губу, и без того уже израненную, и прикрывает веки. «…Поболит и перестанет…» — повторяет он про себя, но заклинание не действует. В конце концов, Малфой смазывает свежую рану каким-то кремом, чтобы хоть немного облегчить свои страдания.        Прежде чем лечь спать, он проверяет мать. Без изменений: она тяжело дышит и спит беспокойно, так что глаза под закрытыми веками находятся в движении, будто ей снятся кошмары. В руке зажат платок, расцвеченный красными пятнами.        Совершенно разбитый, Драко забирается в постель и, хотя думает, что точно не сможет уснуть, проваливается в спасительное забытье уже через несколько минут.

➼ ➼ ➼ ⧬ ➼ ➼ ➼