Ты моя слабость

С каких пор я пускаю девушек к себе в кровать? Хотя нет, Миранда не просто девушка, у нее нет какой-то мысли о том, что можно что-то с меня поиметь. Будь то хороший секс, деньги, влияние. Она знала о многих моих косяках и проколах в жизни, я был грёбаным убийцей. Но до сих пор она не сбежала, не верю, что такие девочки как она, узнав, что их бойфренд носит с собой всегда пистолет и не только не испугается и убежит все рассказывать своим подружкам. Не знаю почему, но большинство из них романтизируют насилие и превращают гангстеров в ранимых кисок. Ад замёрзнет, чем я скажу, что чувствую вину за то, чем занимаюсь. Я никогда не чувствовал ни жалость, не вину, когда убивал своих врагов или предателей. Я горжусь своим титулом и тем, кто я есть. Представлять ту картину, как она заигрывала с этой киской Владом или Власом, я слишком зол, чтобы даже вспомнить это. Как они каждую среду ездили к ним в больницу, я знал, когда они туда входили, когда выходили. Единственное, что придавало спокойствия и самообладание это то, что рядом с ним, на нем, прижавшись и перекинув ногу и руку через парня, спала его вроде как девушка. Он знал, что ни у кого на планете нет столько шансов, сколько у него, что эта бестия с шелковыми волосами вошла в список того, чем он обладал. Звучит чертовски собственнически, но, я таким и был, так что эти мысли меня только больше расслабляли, заставляя чувствовать то самое превосходство, что было важно для меня, как для Босса Русского Синдиката. На её голове слабый и наполовину рассыпавшийся пучок, непослушные пряди спадали на ее шею и оголенную спину, что виднелась из-под кремового одеяла. Ее реснички иногда подрагивали, а носик морщился. Иногда она дергалась на месте, жмуря во сне глаза, видимо чего-то пугаясь. Перекинутая рука через ее шею, лежала на обнажённых лопатка и началах рёбер, иногда постукивая и вырисовывая на её бархатной коже какие-то узоры. Сейчас он реально ощутил чувство уюта в своей квартире, будто я был здесь, как своём доме, а не будто в гостях. Хоть она была по минимуму жилая, так как в ней он только спал и иногда сидел на диване и работал за ноутбуком. Вставать не хотелось, хотя я уже давно не получал и часа отдыха щекой в подушку, не хотелось портить такой прекрасный вид на её обнаженную спину, переходящую в аккуратны плечи и тонкую шею. На ней виднелась парочка легких розовых и в каких-то местах красноватых следов. Но когда она развернула голову и потерлась носом об мое ребро, зажмурила глаза, а после своей рукой нащупала ребро, скрытое под твёрдыми мышцами, издала глухой стон. Такой долгий и сладкий, девушка просыпалась. Она шмыгнула носом, выдавила улыбку, но не открыла глаз. Сдвинув брови к переносице, я поднял голову с подушки, оглянув ее лицо. — Ты уже проснулся? — интересуется та, не разлепляя глаз. — Открой глаза и узнаешь. — ещё хриплый и тихий от сна голос прозвучал практически в ухо девушке. Та распахнула свои сонные глаза, глядя ими в мои. В какой раз убеждаюсь, что после сна она выглядит, так же, как и в любое время. Красиво, натурально и молодо. Обычно девочки ее возраста уже выбирают наряды для своих детей, находят случайный секс на вписках под действием алкоголя и наркотиков. Что собственно и делал всю свою юность парень. Он не мог назвать себя примерным мужчиной. Да что уж там, он далек от идеала, за всю свою жизнь натворил столько дерьма. От обыкновенной драки и вытряхивания из девочек всего, что только можно в школьных туалетах старшей школы, до группового убийства людей. Пытки для выяснения информации, погони от полиции, драки с оружием, бесчисленное количество убийств. Получил немало ранений, опыта. Принимал наркотики, забивал свое тело татуировками и тому подобное. Угонял тачки, был в розыске, в выпускном классе со своими старыми друзьями ограбили магазин, так чисто для забавы. Избивали школьников. Если я буду сейчас все это перечислять, это займет ещё слов так 1000, сейчас не хотелось вспоминать это. — Доброе утро. — жмурит глаза один за другим, чтобы не оторваться от моего лица. — Доброе. — натягиваю улыбку одним уголком, продолжая выводить то буквы, то знаки, то какие-то неразборчивые узоры на ее спине, опускался к поясу. Она выглядела очень забавно и соблазнительно, смотря на меня своими полузакрытыми глазами. — Знаешь, что я сейчас хочу? — спрашивает девушка, привставая на локти и в то же время прикрывая себя, оставляя вид на выпирающие ключицы. — Чего же? — вижу, как она проводит языком по нижней губе, а после прикусывает ее. — Смотри. — улыбается, тянет руки к моему лицу, берёт за скулы и целует, ведет языком по ранкам на нижней губе, напирает, притягивает за челюсть к себе. Проникает в рот языком, улыбается, заставляет поддаться. После отлипает от губ, спускаясь по подбородку к кадыку, она оставляет так мокрые следы, заставляет откинуть голову назад, давая ей места для всего, чего она только хочет. Девушка перекидывает через меня ногу и садится сверху, продолжая блуждать ртом по шее, целует место под ухом, улавливая первый точный вдох, больше похожий на рычание. Она нашла его слабую точку, там же, где и у нее, специально задерживается на нем подольше, ласкает кожу, в придачу поглаживая линию подбородка пальчиком, задевает ноготком, вот же чертовка. Решила поиграть в доминантку, но самое страшное, что ему хотелось поддаться, хотелось посмотреть насколько ее губы далеко зайдут. Поверьте, она бы свела любого мужчину с ума, если уж обезоружила хотя бы на какое-то время Глеба. Она ведет кончиком языка от мочки, до хряща, горячо дыша, обжигая раковину. Захлебываясь в воздухе. — Так нормально? — задает вопрос игривым тоном, напрашивается, так как я уже ощущал жар в паху. Одного взгляд на нее, на ее шею, ключицы, худые ноги, этого твою мать хватит, чтобы кончить. — Я бы сказал «нет», потому что это охрененно чувствовать твои розовые губы на своей коже. — цепляю её нижнюю губу и медленно оттягиваю её большим пальцем, держа другими пальцами за подбородок. Её глаза смотрят только на меня, она не водит взгляд, только точно в глаза. Через пару мгновений он сам тянет девушку к себе за подбородок, цепляясь зубами за её сладкие губы, что тут же раскрылись, в немом приглашении. Роли снова меняются к первоначальным, ладони захватывают тонкие запястья и поднимают над головой их обладательницы, лишая её возможности их использовать. Он забирается на её бедра, сжимая их между коленями. Девушка сама не поняла, как оказалась в ловушке, ей не выбраться, руки и ноги скованы мёртвой хваткой, её игра привела её к поражению. — А без моего обездвиживания, ты бы смог выиграть меня? — в перерыве между поцелуями шипит, так как мужчина прикусил её нижнюю губу до солёного привкуса крови на языке. Она отчаянно нуждается в её конечностях, не то, чтобы она хотела ими воспользоваться для побега, её вполне устраивало то, что Глеб хотел держать всё в своих руках, в прямом смысле. Руки заныли и затекли, а ноги сдавливали его железные колени, что доставляли через одеяло дискомфорт. Он бы хотел посмотреть на то, как она пытается выбраться из его тисков, чувствуя себя уязвлённой на его фоне. На ней же нет ни одной защитной вещи, не считая этого чертового одеяла. Ее фигуре не нужны лишние тряпки. — Что же ты можешь? — она духом не падает. — Без насильного пленения? Её глаза дают ответ за меня и за себя, искрясь от вызова. «Ничего» Но она лишь играет, она знает и видела, на что я способен. Но, даже если бы я отпустил её руки и ноги, она бы добровольно сдалась, это написано у нее на лице. Неужели ее не пугает тот факт, что она сейчас может быть уложена на лопатки и подставлена моему полному распоряжение. И я не обещаю, что мои намерения будут самыми честными. Пф… Не верю. Через секунду хитрая улыбка расцветает в ответ и я рывком поднимаю ее и себя, вставая на колени на кровати, а её почти висеть в воздухе, отпуская её руки. Она тут же хватается за край белого одеяла, что уже успело спасть с ключиц и открыть моему виду начала её грудей, не то, чтобы я их не видел, но вчера ночью она была настроена решительно, пряча свой обнажённый вид за густой пеной. Ей удаётся придержать его, но она злобно фыркает, убивая меня глазами сверху вниз. Я снова приглашаю её в свои тиски и обхватив талию, падаю назад, чувствуя, когда перекатывался изголовье кровати спиной. Когда она удобно устроилась у меня на бёдрах и обвила руками за шею, я понял, игры продолжаются. Уткнувшись носом ей в разгорячённую и слегка влажную от пота шею. Ведя носом до начала подбородка, а после слизываю языком капельку пота на том месте, где у нее громыхал пульс. Она расслабилась, выпуская томный вздох, а после я переместился ей на глотку и укусил. Она взвизгнула и напряглась. Я не старался это делать как-то нежно и мило, оставляя засосы, нет, сейчас я чуть ли не вгрызался в ее кожу, она так сладко пахла, что я понял, все ее тюбики, которые она льет на себя, уже въелись в ее кожу. Чувствую, что ее руки обмякли, пока та отчаянно пыталась хотя бы вздохнуть сквозь пелену возбуждения. — О боже! — срывается у нее с губ на грубом выдохе, и теперь в ушах звенит только это. «о боже. о боже. о боже. о боже» Так хотелось взглянуть на ее лицо, какого сейчас ей, и нравится ли ей такой резкий порыв жесткости. Так как почти всегда, я не привык сдерживать себя, я просто делал то, что хочу. Примерно так, хочу — хватаю, хочу — кусаю, хочу — бью, делаю так, как привык. Мне много раз говорили, что я груб и резок, но было так плевать. И когда я в очередной раз зажал её тонкую кожу зубами, она впилась своими ногтями мне в плечо и я понял, что пора прекращать, ей больно. — Ну ты и животное. — пытается собрать буквы в слова, а слова в предложения, пытаясь отдышаться. Так как я не давал ей передышки. Теперь вся ее шея будто пережила Армагеддон. На горле были редкие красные следы от зубов, розоватые по челюсти. Я не хотел, чтобы некоторые из них остались надолго, поэтому уделял некоторым участкам упущенное время других. Но на шее под ухом был один отчётливый бобровый след, который говорил без слов одно «тебе ничего не светит, придурок, она моя». — Все для тебя. — пускаю смешок, сквозь сомкнутые губы. — А теперь представь, что подумает мой брат, увидев от это. — показывает на себя, напоминая о своем упыре. Честно сказать, я уже был готов его пару раз ударить лицом об асфальт, но опять же, Камилла мне бы этого не простит. Сукин сын, я все-таки когда-нибудь уебашу ему, чтобы он не думала, что имеет иммунитет против меня. Его иммунитет — его сестра, но и она не сможет заставить меня терпеть так долго выходки этого мафиозного отпрыска, что стоит из себя святого. Его даже не спасет то, что он из органов. Я ещё никого так просто не оставлял после столького в мою сторону дерьма. — Мне плевать, пусть хоть не надолго выйдет из себя, у меня отпадет хотя бы ненадолго желание выбить ему все зубы. — усмехаюсь, сжимая кулак с раной от кастета, этот друг метить в лицо по божески, так, чтобы сразу челюсть проломилась. Камилла — Ну, все, нам пора ехать. Иначе все может стать еще хуже, так как у нас полный дом людей. — вспоминаю про 2-х новых людей, я уверена, что дядя остался ночевать. — Кто же там? — спрашивает тот, пока я слезаю с его ног. — Настя, дядя Даниэль, мать, брат. — перечисляю всех, пока тот встает с кровати и тянется к своим штанам. — Даниэль Миранда? — скорее сам у себя спрашивает. — Интересно, помню как он меня пытался засадить. — усмехается, заставляя этим меня заинтриговать. — В смысле? — удивляюсь, застегивая застежку лифчика. — Ты у него как-нибудь спроси, он столько ласковых про меня скажет. — усмехается тот. — Я уже привыкла слушать о тебе одно дерьмо, только мать нормально с тобой говорит. — тихо хмыкаю, толкая язык за щеку. — И Настя. — добавляет тот с хитрой ухмылочкой. Но после я хватаю подушку и кидаю в него, знает же, ненавижу, когда про своих шкур говорит, но он специально издевается. *** «Когда вся семья против тебя и твоих чувств, что ты сделаешь? Поддашься их мнению? Ни за что.» — Камилла, девочка моя, подойди сюда. — раздался голос из гостиной. «Девочка моя. Девочка моя. Девочка моя. » Чёрт, где-то я это уже слышала. Только где? Подождите, телефон, звонки, тот старый человек с скрытым номером. Неужели это дядя Даниэль, он следил за мной? Он знает о том, что я встречаюсь с Глебом? Подождите. Либо я отсталая, жизнь слишком быстро идет. — Иду. — потерянный голос, а я встала с кровати, откладывая свою тетрадку для подготовки к экзаменам и конспекты. Да, я в коем-то веке, наконец, взялась за подготовку. Я не считала, что я настолько тупая, просто сейчас сидела и проверяла свои знания. Все-таки умом я была не обделена, что заставляет меня ничего не делать на уроках. Не то, что я была вундеркиндом, просто учеба мне давалась легко, без особых усилий. Все всегда мне говорили, ещё с начальных классов: «Если ты будешь более ответственной и не ленилась, была бы отличницей. " Но на самом деле, этот титул зубрилы мне не был нужен, я лучше хуйней пострадаю как всегда с Алиной на уроках, чем буду слушать и записывать, решать каждое домашнее задание. Оставаться на дополнительные, что были даже необязательные, когда я могла посидеть дома и больше времени уделить себе и своим делам. Выходить из зоны комфорта, нет спасибо, мне и так вроде ничего. — Что случилось? — интересуюсь, заходя в гостиную, где сидела вся семья в сборе. — Посиди с нами, я приехал всего на пару дней, а потом чёрт знает сколько не увижу вас. — улыбается, приглашая меня сесть рядом. — Ну что, вы разобрались с Кириллом? — интересуется дядя, расчесывая рукой свои черные, как смоль кудри. — Да, он понял свой прокол, а я свой. — киваю, задирая сильнее ворот своей водолазки, что была под большой футболкой. — Я очень рад, так же как и Эля, так как смотреть на ваши ссоры и последствия не очень хочется. — говорит дядя командирским голосом, они с папой очень похожи, по характеру, по манере речи. — У нас просто один объект дискуссий. — кашляю кулак, едва затрагивая больную тему для всей семьи. Мне очень хотелось узнать, что случилось между дядей Даниэлем и Глебом. Но, спрашивать сейчас я буду, иначе ничего хорошего я не узнаю. — Не начинайте. — мама сразу же чувствует запах пороха и желает побыстрее прекратить это. — Ладно, молчу. — посмеиваюсь, так как не думала, что все в семье кроме матери будут ненавидеть моего кого? Бойфренда? Ну, типа мы вроде встречаемся, но скорее я предложила ему стать моим парнем, чем он. По нему видно, что он опасается чего-то, иначе бы мне не пришлось вытягивать из него щипцами его чувства. Потому что не сказал бы он тогда, я бы никогда не была уверена. Потому что он такой противоречивый. Со мной сейчас он другой, не такой заносчивый, каким был раньше, он больше не становится причинами моих истерик, ну если только самую малость.