Судьбоносная встреча.

      В небольшой деревне, скрытой от чужих глаз, медленно кипела жизнь. В воздухе витал аромат чего-то вкусного, слышались громкие разговоры мужчин и заливистый смех женщин. Детишки играли в догонялки, то и дело падая, валяясь в песке, сопровождая это всё радостными визгами.       Чуть дальше от будничной шумихи, если пройти по тоненькой тропинке, стояла маленькая хижина. Возле неё молодая женщина развешивала на верёвочку связанные в пучки лечебные травы. Она бережно касалась каждого лепесточка тонкими пальцами, словно извинялась за то, что их пришлось сорвать.       Рэм тихо напевала себе под нос и продолжала своё незатейливое занятие, пока внезапный шум со стороны не отвлёк её. На губах машинально расцвела улыбка. Эти шаги было сложно с чем-то перепутать.       — Вэш, ты уже вернулся? — женщина обернулась и тут же замерла.       Первое, что она увидела: обеспокоенное лицо Вэша, несущего на своей спине человека. Светлая рубашка на теле юноши окрасилась в бордово-красный цвет от чужой крови. Темноволосая макушка незнакомца лежала на плече, руки и ноги безвольно свисали вниз.       — Святые девы… Вэш, что случилось? — в голосе Рэм слышалось беспокойство. Она быстро оглядела Вэша с ног до головы, но, очевидно, с ним всё было в порядке.       — Рэм… — отдышка помешала внятно ответить, заставляя язык спотыкаться об слова, — я…нашёл человека в лесу… На него кто-то напал.       Пару раз глубоко вздохнув, чтобы перевести дыхание, Вэш поднял отчаянно-умоляющий взгляд в карие глаза напротив, едва слышно прошептав:       — Пожалуйста, помоги ему.       Рэм была настоящим ангелом в человеческом теле. Трудно было отыскать кого-то более великодушного и понимающего. Все в деревне её любили, а некоторые жители ласково называли «матерью». Такой её считал и Вэш. Если кто-то в селении и мог не признать пусть и раненого, но чужака — точно не Рэм. Как истинная целительница, она считала своим долгом помочь всем нуждающимся, покуда это возможно, а если же нет, хотя бы просто облегчить их судьбу.       Не тратя время на пустые разговоры, они вошли в хижину, пригибаясь, чтобы не зацепиться об подвешенные над потолком связки лечебных трав. Женщина убрала со стола всё лишнее, застелила полотном ткани и одобрительно кивнула Вэшу, разрешая опустить на него раненого.       Последним, что от него требовалось — помочь снять с бедняги рубашку и не лезть под руку. С последним взрослый «ребёнок» так и не научился справляться.       С раннего детства, пока целительница спасала чужие жизни, а порой и просто подлечивала мелкие раны, вокруг неё кружила златовласая макушка, совсем как солнечный зайчик. То лезла под локоть, норовя подсмотреть, чем занимается названная матушка, то упиралась в бок, переживая, но наотрез отказываясь уходить. Один раз, правда, чуть по темечку не прилетело за такое, но разве можно злиться на ребёнка, в сравнении со взглядом которого и океан покажется лужей?       Вот только сейчас было не до смеха. Впервые за долгое время на её столе оказался человек с настолько тяжёлым ранением.       Рэм поставила перед собой таз с прохладной водой, повесив на его бортик тряпку. На краю стола уже разложились принадлежности: игла, нить и баночки с неизвестным содержимым. Женщина села на пол, подмяв пол себя ноги и, смочив тряпку водой, принялась обтирать кожу вокруг раны, убирая засохшую кровь. Закончив с отмыванием, она взяла в руки склянку с раствором и вылила обильное количество на рану. Кровь тут же зашипела, вступая в реакцию с жидкостью, образуя пену.       Рэм взяла в руку толстую иглу и продела в неё нить, но прежде, чем приступить к зашиванию, она обернулась через плечо и строго произнесла:       — Вэш, ты своим мельтешением меня отвлекаешь. Ради всех Святых, пожалуйста, сядь спокойно.       Услышав в ответ невнятные извинения, женщина повернулась обратно и склонилась над чужим телом, приступая к работе. Продев иглу в податливую плоть, Рэм ловкими стежками принялась сшивать между собой края раны, придерживая их пальцами.       Закончив и перевязав чужое плечо, женщина скользнула взглядом по лицу незнакомца: лоб покрылся испариной, грудь тяжело вздымалась, а дыхание со свистом срывалось с губ.       — Вэш… — Рэм тихо вздохнула и повернулась к юноше. — Не строй себе воздушных замков. У него начинается лихорадка, да и крови потерял достаточно много.       Она поднялась на ноги, принимаясь убирать принадлежности на свои места.       — Я боюсь, что в организме этого парня яд, вот только не знаю, какой… Всё, что можно, я сделала. Если он переживёт эту ночь, тогда появится хоть какой-то шанс, но я не могу этого гарантировать.       Вместо ответа Вэш нахмурился и кротко кивнул, опуская взгляд в пол. Сердце в груди болезненно трепыхалось, но он старался оставаться реалистом. Быть смелее. Жизнь в лесу, по-своему суровая, давно отучила его от чрезмерного оптимизма, и всё же, отчего-то именно сейчас хотелось верить в лучший исход.       — Я помолюсь за него. — женщина слегка улыбнулась и ласково погладила юношу по щеке. — Мне нужно к Розе. Просила посидеть с ребёнком, пока она в городе на заработках. Останься здесь и присмотри на этим парнем. Следи за температурой тела, почаще меняй повязку на лбу. Если вдруг очнётся — дай ему отвар из глиняного кувшина.       Поцеловав Вэша в лоб, Рэм ушла, а он остался, словно верный пёс, сторожить покой того, кто балансировал на грани жизни и смерти.       Ночь словно длилась вечно: одно и то же действие Вэш повторял почти рефлекторно, проверяя подушечками пальцев пульс на сонной артерии. Снимая с чужого лба теплеющую мокрую тряпку, выжимая её и снова окуная в таз с холодной водой.       Погрузившись в собственные мысли и переживания настолько, что мир замылился перед глазами, Вэш вдруг замер. Он будто бы резко проснулся, выйдя из, жужжащих роем надоедливых насекомых, мыслей.       Взгляд голубых глаз скользнул по чужому лицу, цепляясь за острые черты, изучая, впитывая каждую из них: кожу, смуглую то ли от природы, то ли от постоянного нахождения под солнцем, едва заметные и слишком ранние морщинки, оставленные явно не счастливыми и беззаботными деньками.       По линии подбородка расстелилась щетина, такая же тёмная, как густые брови и растрёпанные волосы.       Обведя взглядом нос с горбинкой, Вэш задержался на подрагивающих губах — ещё одно небольшое напоминание о том, что парень до сих пор жив.       Затем Вэш взглянул на перебинтованную грудь, широкие плечи и словно выточенные из камня мышцы, поверх которых разбросались мелкие и крупные шрамы. Пальцы невольно потянулись к одному из них, едва касаясь, обводя по контуру, а затем вдруг резко отдёрнулись. «Что ты, чёрт возьми, делаешь, Вэш?»       Он пару раз крепко зажмурился, пытаясь вернуть ясность уму, а затем вернулся к своим обязанностям.       Темнота накрыла своим полотном, не оставляя ни одной щёлки для света. Вульфвуд, словно заблудший путник, вилял по темным коридорам собственного сознания. Здесь была вся его жизнь: вот он маленький роется среди отходов, пытаясь найти что-то съедобное. Здесь он играет с местными мальчишками, пока их мамочки не загнали домой. Вот добрая женщина даёт ему остатки своего ужина. А здесь за ним приходят «Око Михаила», превращая его жизнь в Ад.       С этого момента воспоминания закрутились болезненными вспышками. Такими яркими, словно готовы были выжечь душу дотла.       Вот он грабит. Вот он убивает. А вот он получает деньги за свою грязную работу. И так по кругу.       Он хотел кричать, но не мог. Хотел бежать, но не чувствовал тела. Казалось бы, от него не осталось ничего, кроме израненной души. Сердце билось в груди, словно птица, мечтающая вырваться на волю. И оно было доказательством того, что он ещё жив.       Или мёртв? Николас и сам уже не понимал, но если госпожа Смерть придёт сейчас — он встретит её с распростёртыми объятиями.       Последняя вспышка воспоминаний — отвратительный хлюпающий звук вырванного из плоти кинжала.       Боль снова вернулась, пробирая до самых костей. Всё тело горело так, словно его подожгли изнутри. Но он чувствовал что-то ещё. Что-то прохладное ложилось сверху, после чего становилось чуточку легче. А после Николас снова провалился в темноту…       Грудь незнакомца вздымалась, взмокшие от пота волосы липли ко лбу, а дыхание становилось чаще и тяжелее. С губ сорвалось невнятное бормотание. Юноша заметался на ложе, едва не вскакивая с него. Пальцы свободной руки сжали покрывало. Глаза совсем ненадолго приоткрылись, уставились затуманенным взглядом перед собой, различая лишь размытое пламя свечи и движение где-то сбоку.       Вэш и сам чуть не подпрыгнул, когда его подопечный, всю ночь пролежавший без единого движения, вдруг подорвался на месте.       — Тише, тише… — раздался над ухом брюнета негромкий голос. Голос такой мягкий, словно одним своим звучанием способный укрыть душу пуховым одеялом, спрятав от всех страхов и невзгод.       На взмокшую от жара грудь Николаса надавили, заставляя лечь обратно, а затем таинственный силуэт поправил его покрывало. Бережно отодвинул упавшие на лоб пряди, а затем вернул на него слетевшую повязку, не забыв перед этим смочить в прохладной воде.       — Лежи. Тебе нельзя вставать, — уже более строго произнёс голос. Кажется, Николас слышал его раньше урывками, в те редкие секунды, когда сознание возвращалось, прежде чем ещё глубже погрузиться во тьму.       Пусть Вэш и говорил строго — его сердце ликовало. Лишь одно слово в голове: «очнулся».       Святые ли девы, госпожа ли Удача — не важно, по чьей воле главное, что он справился. Он выжил.