Подвижной контрапункт

2 мая, 1 год

      Голова ожидаемо отзывалась болью на каждое резкое движение и яркий свет, так что собирался на работу Сальери крайне медленно и осторожно.       Он даже не выпил больше обычного — точно помнил. Однозначно курил меньше. В последние полгода его страсть к вредным привычкам только усилилась, но к алкоголю он пагубного влечения не испытывал. В отличие от Лоренцо, которому все равно сколько пить — не возьмет.       Он отвык.       Грудь жгло новое чувство вины перед вчерашним знакомым. Он сорвался и причинил ему боль, потому что ненавидел всех тех, кто вчера был в клубе. Они были вместе, а мужчину схватила в плен злость и зависть. Зря он так поступил с Вольфом. Никогда ранее Антонио не наблюдал за собой страсти к насилию, доминированию. Или все же его вспыльчивость и истинную натуру успокаивала Терезия?       Черт!       Мужчина со стоном уронил голову на руки, ожидая пока любимая кофемашинка приготовит не менее любимую утреннюю отраву.       Он был с мужчиной впервые с момента аварии. При живой жене. Позорище. Не смог сдержать свою сущность в руках, а кое-что и в штанах. Чертов изменник. Как он теперь навестит дорогую Терезию в госпитале? Нужно это скрыть.       — Такое не скроешь… — с досадой прошептал он, почесывая темное пятно на шее у края челюсти. Ничего, он на Вольфе тоже оставил следов немало.       Единственное, что выдавало состояние мужчины: уставший взгляд и недовольство в лице.       Впрочем, в студии привыкли видеть его именно в таком образе. Отлично.       — Герр Сальери, не могли бы Вы для начала заглянуть ко мне, а затем обнимать автомат с кофе! — в холле студии мужчину поймал директор «Рассвета» — Орсини-Розенберг. Ударил по кафельному полу тростью. Сальери поморщился, поднял в воздух ладонь, призывая к ожиданию — автомат почти закончил работу над латте.       — Конечно, мой друг. Уже иду, — отозвался он, хватая стаканчик с напитком и направляясь в кабинет директора первым.       В комнате он устроился на диванчике, откинувшись назад. Директор прикрыл дверь и прошел за стол. Смотрел долго, сцепив пальцы в замок.       — Ты закончил работу над тремя демо-версиями, что получил в прошлом месяце?       — Сегодня крайний срок. Закончу и сообщу клиенту, — поморщился итальянец.       — Их три, Антонио, — назидательно поправил Розенберг, кидая тяжелый взгляд исподлобья.       — Не суть. Катарина в очередной раз упомянула, что ты недоволен мной. Что на этот раз? — он разом пригубил половину порции кофе, не отводя взгляда от собеседника       Директор протяжно вздохнул, откидываясь назад в кресле, постучал пальцами по столешнице.       — Ах, эта твоя певичка… Все то же, друг мой, — развел он руками, — Рассвет не может вечно поддерживать твою благотворительность…       — Свихнулся?! — тут же вспылил мужчина, резко склоняясь вперед. Он с трудом проигнорировал пренебрежение к Катарине. — Ты — со-учредитель Астры! — не удержав себя в руках, он грохнул несчастный стаканчик с кофе о столешницу перед собой, и зашипел досадливо, когда напиток обжег пальцы. Терпимо, пустяки, не так как сигарета.       — Всего-лишь партнер, — хитро улыбнулся Розенберг, покачав указательным пальцем в напоминании.       — Это ты захотел процент, ни я, ни Лоренцо не берем ничего из фонда за свою работу! — мужчина чувствовал, что закипает и кофе для бодрости ему уже точно не нужен.       Не спасет даже от вспышки гнева. Они проходили это сотню раз, а Розенберг стоит все на своем!       — Никаких процентов. Если не поймешь это до завтрашнего дня, то партнерство я прекращаю. Найдем других спонсоров, — напротив своему состоянию холодно заговорил Антонио, поднялся на ноги. Нужно поговорить с Лоренцо.       — Тогда и о работе можешь забыть, друг мой.       Слова Розенберга донеслись уже из-за закрытой двери.       Отлично. Тогда сегодня — его последний день работы в Рассвете.

***

      К вечеру голова раскалывалась не хуже, чем утром. Перед глазами плыли звуковые дорожки, переплетались между собой, текст песен грохотом звучал в голове, уши побаливали от наушников. Демо-версии были доведены до приличного вида, что показать клиенту было не стыдно, отправлены — более с ними работать Антонио не будет. Готовые версии в эфир или запись диска его не интересуют. Розенберг не увидит в студии своего звукорежиссера, а на поиски потратить гораздо больше времени, чем длится их конфликт.       Итальянец мстительно ухмыльнулся, покидая здание. Даже не закурил. Напряжение спало с плеч.       О том, что ему самому предстоит найти работу он старался не думать — возьмет перерыв и займется преподаванием. Главное выдержать общение и постоянную работу дома.       Удивительно, но мысли сбивались на Вольфа только в перерыв, зато вернуться к работе после оказалось сложнее. Никогда еще более его не беспокоили мысли и воспоминания о едва знакомом человеке. Может быть, дело в том, что он ранее не позволял себе подобного рода знакомства и редко посещал бар. Вчера его занесло туда совершенно случайно — тишина и одиночество в собственной квартире давили невыносимо, казалось, что еще немного и черепная коробка пойдет трещинами.       Вечером он решил пригласить Лоренцо на ужин: необходимо узнать о настроении Розенберга и обговорить план развития Астры, а также, если повезет, расспросить о Вольфе.       Черт. На самом деле ему нужно знать? Интерес к Вольфу был, но никакой пользы от знакомства. Он до сих пор ощущал отвращение от собственного поступка. Чувствовал вину не только перед Терезией, но и перед собой. Чертовы принципы, но он повелся прямо в свое первое посещение бара!       Приготовить что-либо на ужин мужчина не был бы сейчас способен, а потому заказал (коллега оценит) пасту на четыре персоны.       — Лоренцо, только одна просьба: не упоминай Терезию в разговоре, — Антонио выглядел устало, но чувствовал себя намного хуже. Потер пальцами переносицу и зажмурился. Свободной рукой взмахнул в неровном жесте, пресекая живучесть вопросов Лоренцо.       — Хорошо, но у меня прежде только один вопрос, — поспешно шагнув в квартиру, мужчина принялся снимать куртку, но с обувью подзадержался, цепляя руками левый кроссовок в попытках снять с ноги. Он не переставал говорить.       — Почему тогда Вольф?       Антонио вздохнул. Ожидаемый и справедливый вопрос.       — Я, конечно, планировал о нём поговорить, но не так сразу. Идем, кофе выпьем, — устало проговорил итальянец и направился в кухню, не дождавшись коллегу.       Лоренцо не сразу последовал за коллегой, завернув для начала в детскую — Джозефа всегда была рада видеть его, а потому не уделить ей внимание он не мог. Тем более, что отвлекать девочку следовало. Он так и пришел с ней в кухню и посадил на барный стул, а сам встал рядом.       Антонио недоуменно вздернул бровь на это действие.       — Не думаю, что ей стоит слушать о Вольфе.       — Брось, Джозефа слышит столько имен, но не знает людей лично, что ей все равно. Сейчас важны игры, верно, милая? — поэт отвлекся на девочку и принялся ворковать с ней на итальянском. Сальери отвернулся — все еще предстояло подготовить ужин. — Был сегодня в студии? Как настроение герра Розенберга? — мужчина едва сдерживал улыбку, припоминая реакцию бывшего начальства. Это он еще не видел заявления об уходе. Впрочем, он не собирается ждать одобрения на увольнение от Франца.       — Да, и он был зол как черт. Снова что-то бормотал о фонде и деньгах. Они так ему необходимы? На развитие студии вполне хватает, — Лоренцо откинулся на спинку стула и взмахнул рукой. — Но нам действительно не хватает профессионалов. Теряем популярность. Посмотри хотя бы на студию Иосифа!       Сальери вздохнул — он прекрасно понимал, где место теплее и уютнее, но добиться работы у Иосифа не так просто. Люмьер едва ли конкурент Рассвету. Задавит собой любую выскочку в Австрии, не говоря уже о том, как тяжело приходится звукозаписывающим студиям в Вене. Тесно.       — Завтра утром он разгромит кабинет, вот увидишь, — загадочно улыбнулся итальянец, откладывая чайную ложку в сторону. Сегодня он не в настроении употреблять сладкое.       — Что ты сделал? Что ты сделал? — встрепенулся коллега.       — Уволился. И, скорее всего, нужно исключить его из фонда, — голос вмиг приобрел серьезный тон, веселье пропало. — Но я не представляю, как это можно сделать — он не откажется от доли.       — Он не причинит вреда Астре, — малодушно махнул рукой, начал да Понте, но потом понял последствия. — Разве что не принесет нам известности…       — Именно, мы не сможем функционировать без должного пиара. Придется нанимать сторонних людей и обзванивать партнеров.       — Я займусь. Есть у меня парочка знакомых и новых групп. Ты поищи новых. Сальери кивнул. Такой простой шаг в сложной ситуации, но начать стоит, тем более Лоренцо не воспринял новость как плохую. Временами они не переносили друг друга напрочь, но без должного понимания они бы не создали благотворительный фонд Астра, который функционировал за счет концертов малоизвестных музыкальных групп, а также продвигал их и позволял заслужить еще большую популярность уже действующим исполнителям. Таким образом, они выполняли сразу несколько целей: помогали нуждающимся сиротам, людям со сложными диагнозами и начинающим музыкантам одновременно. Выгода для всех.       — А что Вольф? Неужели тебе не хватило тогда? — спустя время спросил поэт, устраиваясь на диване в гостиной. На ковре перед телевизором расположился Антонио с Джозефой. Телевизор крутил какие-то мультфильмы, девочка увлечена выстраиванием фигур из мозаики.       — Черт, Лоренцо! Прекрати, пока я тебе не врезал! — мгновенная яркая реакция не заставила себя ждать. Лоренцо рассмеялся. Сильно задевает Антонио ситуация с Вольфом. Покраснел.       — Да я не начинал даже, друг мой, — примирительно поднял ладони, не теряя улыбки. Здесь кроется что-то интересное. — Признавайся.       Мужчина протяжно выдохнул.       — Кажется, он мне понравился.       — Я заметил. Увел у меня из-под носа!       — Нет, ты не понял. Вольф мне очень понравился. Я сегодня едва работал, когда начинал думать о нем. В голову сразу приходила музыка, но я не мог ее записать — три демки, друг, и никакой возможности отвлечься. Все путалось, — он взмахнул руками, опуская одну ладонь на макушку и снова вздохнул, переводя взгляд на девочку — Джозефа подала ему часть красных деталей для мозаики и указала на поле с другими цветами.       — Хочешь сказать, тебя посетила муза? Антонио, это было так давно, — покачал головой в неверии друг.       — Похоже на то. Будет странно, если я посвящу музыку незнакомому человеку? — в голосе скользнула неуверенность, мужчина положил несколько красных деталек в паз рядом с зелеными — это цветок?       — Роза, — подсказала Джозефа и, довольная результатом, отвлеклась на рисование.       — Вовсе нет. Только не забудь сообщить ему об этом при встрече, — коварно улыбнулся поэт, хватая со столика перед собой чашку с чаем.       — Ты знаешь его, Лоренцо. Расскажи, — бросив на друга тяжелый, но отчасти уставший взгляд, потребовал итальянец.       — Хм… Свободен, не женат, увлечен алкоголем и девушками. Музыкант, — принялся свободно рассуждать поэт, взмахнул рукой мужчина и едва не пролил остывший чай на ковер.       — О себе говоришь? — скептично и с замахом на издевку. Лоренцо поморщился.       — Да ну тебя! Мы просто очень хорошие друзья, — обида в голосе.       — Неужели? Насколько я помню, ты был недоволен моим появлением. Мне показалось, что вы только познакомились и ты пытался его соблазнить.       — Вовсе нет. Мы с Вольфом знакомы уже четыре года. Спасать его от неприятных личностей — моя забота.       — Это ты меня сейчас назвал неприятной личностью, мой дорогой друг? — медленно произнес Антонио, заводя руку за спину, нащупывая одну из мягких игрушек, разбросанных по ковру. — Премного благодарен! — кинул в поэта синего зайца. Лоренцо охнул и пролил-таки кофе себе на брюки — Антонио мстительно улыбнулся.       — Если он увлечен девушками, — как ни в чем ни бывало продолжил мужчина, — то как его угораздило поехать со мной? — вопрос прозвучал по-детски.       Антонио упустил момент, как его самого угораздило провести ночь с мужчиной. Не столь страшно, правда, когда он проморгал этот интерес — неясно. Пожал плечами своим мыслям.       — В самом деле он редко уезжает с мужчинами, но такое случается, — легкомысленно отозвался поэт, отставляя кружку с чаем обратно на столик, поднялся на ноги, чтобы забрать с кухни полотенце для того, чтобы просушить пятно.       Сальери задумался. Его не успокаивал тот факт, что он — далеко не первый и не последний, с кем Вольф уезжает из бара, но все же интерес был. По крайней мере, он намеревался еще раз встретиться с Вольфом. Желательно при свете дня.