Истории, рассказанные Совёнком. Легенда о храбрости

(1 июля, 1987 года, пионерлагерь "Совëнок", 04:11) Люди только чай пьют, а в их душах совершается трагедия (Антон Павлович Чехов). Небо уже было практически светлым, звëзды понемногу отступали, матовая темнота рассасывалась. Диск солнца начинал вставать из-за верхушек деревьев близлежащих лесов, заливая всё вокруг своим густым красным светом, пробуждая различную дневную живность. Но по прежнему было очень тихо; особенно в лагере: на его дорожках не было ни одного человека. Только у ворот стояли, негромко переговариваясь, Лена и Андрей, да ходили вдоль пристани Анатолий и Полина. Хотя нет, на ступеньках домика сидела молоденькая девушка, совсем ещё девочка. Одна-одинëшенька. Это была Алиса. Алиса Двачевская, снайпер из лагеря. Что же с ней сейчас? Почему она здесь совсем одна? Почему у неё такой несчастный вид? Позвольте, да ведь она ... Она плачет? Да, так и есть на удивление. Алиса Двачевская тихонько плачет, сидя на крыльце. "И снова одна ... Господи, ну почему?! За что мне так?! Когда же всё это кончится?!" За всю свою короткую жизнь Алиса Двачевская знала только трёх людей, кому она по-настоящему была нужна: мама, папа и Андрюшка с еë группы. И не смотря на то, что Андрюшку она последний раз видела шесть лет назад, Алиса считала, что нужна была ему, ведь только он из всей группы улыбался ей при встрече и складывал с ней кубики; и Алиса продолжала верить что у него всё хорошо и его мама позаботится о нëм. Андрюшку она помнила лучше всех, маму — чуть хуже, папу — совсем плохо, но помнила. Хотя прошло уже двенадцать лет с того дня, как его не стало. Старший лейтенант ВВС Советской Армии Сергей Иванович Двачевский 24 апреля 1975 года разбился при выполнении учебного полёта из-за отказа обоих двигателей его Су-27 вместе с курсантом Егором Крышкиным. Алисе тогда едва исполнилось пять, и воспоминания об отце практически исчезли, но зато она она отлично помнила тот день, когда на него, как потом она поняла, пришла похоронка. Ей тогда три недели назад исполнилось пять. Стояла тёплая солнечная погода и они с мамой собирались идти гулять. Мама её уже переодела: Алиса была в очень простом зелёном платьице, беленьких носочках и тёмных башмачках; ещё с двумя большими белыми бантиками, удерживающими два пышных хвоста непослушных рыжих волос. Они уже собирались выходить, как вдруг в дверь позвонили. Двое мужчин в такой же форме как у её папы прошли к ним в прихожую, как-то слишком не смело поздоровались и потом долго молчали, грустно смотря то на неё, то на маму. Мама задавала им вопросы, много вопросов, но они всё равно молчали, даже когда мама начала нервничать. Алиса тоже молчала, но любопытство взяло вверх и она, набравшись смелости, спросила: "А где мой папа?"— И спряталась за маму. -Он ... В небе. Пока,— Глядя куда-то в сторону, ответил военный помладше. Алисе показалось, что он сглотнул слюну. -Товарищи, что происходит? — Раздражённо спросила мама, сжав руку дочери и Алиса доверчиво прижалась к ней щекой,— Что всё это значит? -Товарищ майор, от ... пожалуйста, давайте вы, я не могу,— Снова глядя в сторону, неуверенно сказал молодой военный. "Товарищ майор", грузный мужчина средних лет, с чёрной как смоль бородкой и такими же черными волосами и большими грустными глазами, вздохнул и взял из дрожащих рук молодого (эту дрожь Алиса запомнила на всю жизнь) маленькую не сложенную бумажку. -Эх, Макар, Макар ...,— Укоризненно покачал головой он, посмотрев на молодого: тот так и не смог повернуться. -Прочтите. Это Вам,— Тяжело, глядя прямо маме в глаза, сказал майор. Алиса с интересом наблюдала за тем, как мама молча взяла из его рук бумажку и с интересом принялась читать. Алиса внимательно следила за тем как добрые, заботливые мамины глаза быстро скользили по листку, с каждым разом спускаясь чуть ниже, и вдруг резко остановились. Перечитали какую-то строчку ещё раз. Снова остановились, снова перечитали и вдруг намертво замерли ... Алиса попыталась было заглянуть туда: её любопытство подсказывало ей, что там есть что-то очень интересное. Она обеими ручками ухватилась за мамино платье и привстала на носочках так высоко, как только могла, но она едва смогла только достать маме до низа лопаток, а записку мама держала высоко. Алиса хорошо могла видеть её побелевшие руки, изо всех сил сжавшие несчастную бумажку. Девочка почувствовала неладное. Внезапно мама начала медленно оседать ... Так начиналась её трагедия. В больнице, куда двое лëтчиков и несколько людей в белом на приземистой кургузой машинке привезли маму, Алисе не понравилось. Там очень сильно пахло лекарствами, вечно кто-то кого-то ругал, кто-то на кого-то кричал и постоянно плакали маленькие дети. К маме её не пустили, хотя она тоже очень сильно плакала и просила посмотреть на маму. Из тревожных разговоров людей в белом она часто слышала непонятное слово: инфаркт. Маму она увидела в этот же день. Она была очень слаба, бледна, лежала, смотря в потолок. Но когда к ней пустили дочку, улыбнулась, и молча, но крепко обняла её. Алиса поверила тогда, что всё будет хорошо. И ждала папу. Очень сильно ждала. Она поняла, что он никогда больше не придёт только три года спустя, в своё восьмилетие. За два года до этого момента умерла мама: тот самый загадочный "инфаркт" её и убил. Алиса после этого оказалась в странном месте: там было очень много детей с грустными глазами. Алиса слышала, будто у них нету мамы и папы и сперва считала себя одной из них, но спустя какое-то время некоторые, с подачи старших, стали над ней всячески издеваться: дëргали за волосы, щипали, колотили, смеялись над ней, отбирали игрушки, обзывались, говорили про неё обидные вещи. Она хотела поиграть с ними — прогоняли. Девочки же подвергли её полному забвению и игнорированию. Один только был человек, не участвующий в этих групповых издевательствах над бедным ребёнком: Андрюшка. Алисе было семь, когда он появился в детдоме, такой непривычно озорной и улыбчивый. Тем же вечером несколько мальчишек затащили её в свою спальню, завернули в одеяло и начали снова бить, как вдруг туда зашёл Андрей. Он сперва с большим интересом спросил у них, что они делают, и, получив ответ: "А тебе какое дело?", подошёл поближе. -Ей же больно! — Алиса плакала. -Ну да! — Рассмеялись они, а один пацанёнок заявил,— Так ей и надо! -За что? -Дружище, больно много ты вопросов задаёшь! — Толкнул Андрюшу плечом один из них, тот, что был постарше,— Пшёл отсюда, пока рядом с ней не лёг! -Я воспитательнице всё расскажу! — Смело заявил Андрюша, не шагнув назад. Алису бить перестали, хотя она продолжала плакать. Потом все разом повернулись на него: -Сексот ...,— Вдруг прошипел самый старший, но Андрюша лишь нахмурился,— Сволочь! Гаси его, пацаны! — и Андрюша был жестоко избит. На следующий день воспитатели устроили допрос, на котором он никого не выдал, сказав, что дело было в темноте, а под вечер к хулиганам подошли мрачные старшие пацаны в кепках с пивом и сигаретами и тихо пообещали, что если они ещё раз услышат про издевательства над девчонками, то тому кто себе такое позволит — очень и очень не поздоровится. Перепуганные малолетние бандиты лишь молча испуганно закивали головами и ничего не сказали. К Алисе они больше не прикасались. А у Алисы начиналась новая жизнь: с Андрюшкой они сразу же подружились и с этого момента редко можно было встретить их не вместе. Постоянно они то лепили из пластилина разные фигурки, то рисовали, то, весело смеясь и толкаясь, играли в догонялки, то просто сидели вдвоём на скамейке и болтали ногами. Андрюша был очень добрый, отзывчивый мальчик. Он, как он потом признался Алисе, любил всех людей на земле и очень бы хотел, чтобы все дети были счастливы. Счастливы так, как счастлив он, проводя с ней время (здесь Алиса смеялась, а потом спустя годы — плакала, а ещё потом — улыбалась). Андрюша всегда старался всем и всюду помочь: если обижали младших — заступался, кто-то разбивал коленку — утешал и звал медсестру, при приёме пищи всегда помогал расставить тарелки и разложить порции. Когда воспитанники начали учиться, он всегда помогал с домашкой всем, кто этого просил. Сам он учился на одни пятёрки. Про родителей вспоминал всегда с неохотой. Отца не помнил внешностью, но всегда говорил про него с большой теплотой. Мачеху-алкоголичку старался не упоминать, свою же настоящую маму совсем не помнил, но очень хотел встречи с ней. Он всегда говорил, что его мама — ангел, и что они обязательно встретятся. Верил в то, что она его очень сильно любила. Когда разговор заходил о родителях, Андрюша всегда оставался очень спокоен. Алиса завидовала и радовалась ему, пока однажды не произошло тяжёлое событие ... ... Андрюшу забрали. Его ждала новая семья, новые приёмные родители, которые ему очень понравились, новый дом, новые впечатления, новая жизнь. Алиса снова плакала и просила его не уезжать. Он лишь мягко обнимал её, гладил по волосам, иногда целовал в лобик и просил не грустить без него. Алиса вцепилась в него и не хотела отпускать. Вечером он завёл её в кладовку и не по-детски серьёзно заглянул ей в красные от слëз глаза. Алиса шмыгнула носом, но его взгляд не изменился. Алиса поняла, что выглядела слабой, и, снова шмыгнув носом, молча уставилась на него. Она хотела услышать хотя бы что-то, хотя бы одно словечко, хотя бы одну фразочку, чтобы утешиться; она уже смирилась с тем, что завтра утром он уедет и она больше не увидит его, возможно никогда, но сейчас ей всё равно была необходима хотя бы какая-нибудь поддержка от него, но он молчал и всё так же серьёзно смотрел своими, показавшимися тогда Алисе старыми не по годам глазами в её детские-предетские глазки. Они стояли так около пяти минут и Алиса вдруг поняла его. Поняла, что он тоже, оказывается, может быть иногда слаб. Тот самый Андрей, которого она считала своим старшим братом, воплощением силы воли и стойкости духа, человеком, который не боится никаких бурь и невзгод, сейчас стоял перед ней с серьёзным видом и никак не решался заговорить. Сперва ей показалось это неправильным: Андрей совсем не такой! Андрей сильный! Андрей никогда не имел от неё никаких секретов, никогда при разговоре не оставался без слов! Но что же с ним тогда такое сейчас? Что произошло с тем самым Андреем? Что случилось с ним? Почему? ... Почему он не такой, как раньше? Сперва Алиса не поверила в это. И долго ещё не верила. Он обнял её на прощание дважды крепко-крепко: один раз сейчас в кладовке и один перед уездом — и она вовсе перестала верить в его слабость. И не верила, и улыбалась ему когда он уходил. И была в шоке, когда он обернулся: он улыбался, но в его глазах она прочла лёгкий укор. С прощания она уходила словно в прострации. И до конца дня тоже была в такой же прострации. И долго потом не могла понять этого взгляда, гадая, за что же он ей достался, этот такой взгляд. Чем Андрей был недоволен? Она поняла это лишь спустя несколько лет. Андрюшка не только старался помочь всем людям. Он старался сделать всех людей лучше: слабых — сильнее, сильных — добрее, чёрствых — мягче. Точно так же этот мальчик пытался помочь и ей, но Алиса так и не поняла этого. Умница Андрюшка, проводя с ней время, старался не только не оставить её совсем одну: он стремился сделать её сильной. Он хотел что бы Алиса, почувствовав за собой поддержку, стала сильной, на эту поддержку опираясь; но она не поняла этого и лишь уцепилась за него. Она только плыла по течению, только проводила время с ним, только играла и смеялась — но так и не последовала его принципам. Так и не стала только и только преодолевать трудности без нытья, без слëз, без сожалений; только, стиснув зубы, преодолевать трудности — она так и не смогла делать это ВОТ ТАК, как это делал, улыбаясь, Андрюшка. Алиса впала в глубокую депрессию. Ей было тогда одиннадцать лет. Четыре года жизни с другом, который заменил ей и маму и папу и бабушку и дедушку — она не могла просто так взять и отпустить его. Не могла и всё тут. Она похудела, осунулась, ни с кем не разговаривала, много плакала, практически перестала следить за своим внешним видом, дралась и хамила. Выглядела как настоящее привидение: впалые покрасневшие белки глаз и синяки под глазами, спутанные волосы, сломанные ногти. Курить и пить Алиса начала в 13 лет ... Ещё давно, гуляя за пределами детдома (интерната "Юность"), она познакомилась с Леной, очень интересной девочкой её возраста. Интересно в ней было всё: её характер, её манеры, её моральные принципы, её внешность — фиолетовые волосы. Они близкими подругами не являлись. Если уж встречались, то гуляли вместе по парку или по городу. Лена к Алисе тоже проявляла немалый интерес. Да и Алиса в её обществе становилась какой-то более спокойной, что ли. Лена в детдом к Алисе попала потом: в девять лет её от матери увёз жестокий отец в Вышки, в десять его сбила машина, в одиннадцать её нашла мать. С Алисой они часто гуляли в её дворе. Гуляли они друг с другом с большим удовольствием и именно Лена тогда помогла Алисе выбраться из депрессии, вновь зажить нормальной жизнью. Алиса бросила курить, бросила выпивать, перестала драться и занялась спортом — всё это было с подачи и уговоров Лены. Алиса в долгу не оставалась: защищала тихоню Лену от хулиганов. Они вместе ходили на вечеринки, вместе гуляли, смеялись и обсуждали мальчишек. Но ... Всё когда-то заканчивается. Так же однажды закончилась и их дружба. Алиса завидовала Лене: у неё были родители, было много друзей, много внимания даже в детдоме. Ничего этого не было у Алисы, но ей так хотелось, чтобы у неё был кто-нибудь, кто пожалел бы её, пригрел, ласково погладил по волосам, позволил бы выплакаться в рубашку. А плакать хотелось. Очень хотелось. Хотелось с кем-то поделиться своими переживаниями, проблемами, задачами, мыслями. Пожаловаться хотелось — а не кому было ни пожаловаться, ни поплакать, ни о себе рассказать. И Лена это знала. Понимала, что чувствует её подруга. Но сделать ничего, увы, не могла: парни, конечно, клеились к ней, спокойной красивой тихоне, а не к Алисе, грубой хулиганке с твёрдыми принципами. О которых она сама уже давно забыла, но по другому жить не могла. Лена всегда отнимала у Алисы внимание и знала это. Потом Алиса начала пытаться перетянуть всеобщее внимание от Лены к себе. Её зависть перетекла в неприязнь, а затем эта неприязнь стала взаимной: Лене не понравилось, что Алиса стала обижаться на неё за характер. Обиды и ссоры у них участились резко; они то затухали, то разгорались с новой силой, но потом, когда им было обеим по 16, случилось страшное: у них появился общий интерес по имени Михаил. Статный красавец с огненно-рыжими волосами, зелёными глазами и дерзкой усмешкой на губах, на год старше их обеих — сразу же завоевал расположение Лены и сердце Алисы. Сам он проявлял внимание к ним обеим, но к Алисе был расположен чуть больше. Алиса же из-за характера не решалась предложить ему пойти на свидание. Лена сделала ход первой: предложила Михаилу встречаться. Он на удивление согласился. Для Алисы это был удар поддых: она думала, что её подруга оставит Мишу ей; считала, что Лена не пойдёт на это. Алиса поссорилась с ней и не разговаривала, два дня ходила вся заплаканная. Михаил же оказался редкостной гнидой: высмеял несчастную и во всех красках и подробностях рассказал, почему он выбрал Лену, а не её. Однако так было не долго: прогуливаясь по городу, Алиса увидела гуляющих Лену и Михаила. Последний тактичности не проявил и сделал Алисе едкое замечание по поводу её характера. Алиса промолчала, но проследив за парочкой, подстерегла Михаила вечером возле подъезда, набросилась на него вся в слезах, отхлестала по щекам и убежала. Этим утром весь двор знал следующее: Алиса домогалась до Миши и предлагала ему заняться сексом. Во дворе Лены её сразу же прозвали проституткой и прогнали. Шокированная Алиса вернулась в детдом и забралась на крышу, но спрыгнуть не так и не решилась. Лена не появлялась. На следующий день выяснилось новое шокирующее обстоятельство: Михаил — страшный бабник, на свидания он ходит далеко не с одной Леной. Лена сама видела его в обнимку с другой девушкой, и, естественно, терпеть этого она не стала. Теперь очень многим из её двора стало неудобно смотреть на Алису. Она вновь стала своей, но отношения с Леной не улучшились, наоборот, даже ухудшились. Спустя месяц Алиса влюбилась в молодого рокера по имени Арсен. Арсен ответил ей взаимностью и в те дни Алиса думала, что более счастливого периода в жизни у неё уже не будет: Арсен регулярно встречал её в парке и звал гулять, познакомил с друзьями-рокерами, приглашал на каждое своё выступление, помогал с уроками, учил драться или просто рассказывал интересные истории — с ним Алисе было не скучно. Он умел всё, хотел уметь больше чем всё, помочь всем и спасти всех — Алиса так и думала про него (и во многом была права, но много воли ему не давала), пока однажды у них не возникла крупная ссора: Арсену надоели её постоянные подозрения и хулиганистый характер. Возник скандал, они поругались и разошлись. После это не разговаривали целую неделю, а потом Арсен предложил встретиться на дискотеке, там он ей скажет нечто важное. Нарядная и радостная Алиса пришла на дискотеку в красивом вечернем платье и ... Увидела Арсена вместе с Леной. Промолчала. Прошла мимо. Тихо прошла обратно в детдом, закрылась на ключ, упала на подушку и рыдала, рыдала, рыдала ... Её снова бросили. Снова поменяли. Решили взять мягкую как лебяжий пух Лену, а ей — просто воспользовались. Просто использовали для своего удовольствия. "Поматросили и бросили". Они всё же поговорили потом. Немного. Арсен признался Алисе, что действительно искренне любил её тогда. Но с таким экзерсисным человеком как она (постоянный шум, проделки, а главное — не легко получить её расположение) — он уживаться не может и потому предлагает просто разойтись по старой памяти без обиды. Алиса просто и разошлась: молча встала и ушла. Их отношения длились меньше двух недель. Потом в её жизни снова начался самый настоящий ад, который был когда-то, когда рядом не было Андрюшки: она снова оказалась никому не нужна. Парни — все к Лене, с ней дружить никто не хочет, из детдома не забирают. Воспитатель детского дома, Любовь Марковна (или по детдомовски — Любовь Морковна с ударением на -о-) вовсю терроризирует воспитанников. У Алисы остался лишь один верный друг: гитара "Самара", на которой Алиса играла по вечерам. Ей же она и жаловалась на жизнь. Дело-то было даже и не в парнях или друзьях. Просто Алисе критически не хватало внимания. Но мало того, что внимания: понимания. "Леночка то, Леночка это, у Леночки так" — вот так говорили про Лену, а про неё: "Ой, да эта Алиска опять" или "Да и шут с ней!" или не говорили про неё вовсе. У Алисы были свой характер и принципы — а у Лены они были другие. Но Алиса не связывалась с каждым встречным в отличие от Лены (как она считала) и не уводила чужих парней, она просто была более шумлива, более активна, со своеобразным характером — и хотела, чтобы её любили такой, какой она есть! Но рядышком тут же возникала мягкая спокойная Лена, с которой не надо голову ломать, чтобы добиться её расположения или кто-то ещё из податливых кокетливых девчонок — и сразу все кавалеры уходили к ним, считая Алису из-за её страсти к проделкам и не лёгкого характера "чокнутой" хулиганкой. Но как же можно так жить, когда все вокруг чуть ли не игнорируют твоё существование? Сейчас она сидела на крыльце и старалась не разрыдаться в голос. Такое уже бывало с ней иногда. Редко, но бывало, раз в два-три месяца. Как вспомнит про родителей, так и начинает плакать. Однако в этот раз всё было как-то не так: сильнее, что-ли ... Алиса снова шмыгнула носом: опять ей захотелось плакать. Сердце начало покалывать. Руки немного затряслись. "Это уже перебор",— Она поднялась, и пряча глаза, нетвёрдой походкой побрела по дорожке куда глаза глядят. Надо было пройтись. Или же это могло закончиться очень плохо. "Если упаду, то больше не встану. Но так хоть есть шанс, что меня кто-нибудь на дороге увидит. А если бы там возле домика свалилась, то пока Ульянка не проснëтся — никто меня и не найдёт. Кому ко мне надо-то в такую рань? Кому ко мне вообще надо?!" Ей было плохо. Она ощущала сильный дискомфорт. Но была не в состоянии на это как-то повлиять. Раньше она умела прогонять такие мысли — а сейчас почему-то не получалось. Почему же? Громким смехом не скроешь дикой боли — Алиса устала притворяться. Устала быть кем-то. И хотела быть собой. Но не было у неё человека, который полюбил бы её такую, какая она есть. На пути ей попался пионер. Он, не останавливаясь, прошёл мимо. -Привет,— Улыбнувшись, поздоровалась было Алиса, но он уже ушёл. "Занят, наверное. Спешит куда-то",— Алиса попыталась себя успокоить. Вышло так себе. "Даже уже здороваться перестали" ... На пристани она увидела мило воркующих Анатолия и Полину. Криво усмехнулась: "И этим голубкам свезло. Каждой твари по паре. Одной мне как всегда кукиш с маслом",— Она тихо повернулась, и дабы не быть замеченной, пошла туда, откуда пришла. Возле своего дома Алиса встретила Славю. "Приехали",— Но она постаралась выглядеть максимально дружелюбной: улыбку натянула кое-как, выпрямилась, глазки приветливо состроила. Славя очень удивилась: -Алиса! Ты почему не спишь? "Будто тебе действительно есть до этого какое-то дело",— А вслух: -О, привет. Да не спится что-то, гуляю вот. Может, потом заснëтся. -Может да не может. Ты снайпер, тебе положено. Шла бы ты действительно спать,— Славя покачала головой,— А то ведь потом плохо будет. "Шла бы ты куда подальше",— Алиса махнула рукой: -Разберусь. Ни чё со мной не станется,— И, отвернувшись, быстро зашагала мимо. -Ну, как знаешь,— Озадаченно бросила ей вслед Славя, пожала плечами и пошла по своим делам. Алисе захотелось уйти от этого места. Ей Славя никогда не нравилась из-за её "правильности", но сейчас не то что не нравилась — Алиса видеть её сейчас не могла, даже слышать её сейчас не хотелось. Почему — непонятно, но не, хотелось. Алиса быстрым шагом свернула к домикам, постояла, прислушалась, попетляла немного среди домиков, залезла в заросли травы — легче не стало и не собиралось становиться. Она думала, что найдёт спасение от этой боли в простых своих занятиях — сидеть в траве или гулять между пионерскими жилищами или ещё что-нибудь такое — но боль не проходила и лучше ей не становилось. Совсем разбитая, Алиса тихонько вышла на дорогу и машинально побрела куда-то. Плакать расхотелось почему-то: иногда, если долго удерживать смех или злобу или слëзы, то потом не хочется смеяться, злиться или плакать. Случается этакое эмоциональное выгорание: ничего не надо, ничего не хочется, ничего не нужно. Только нудная боль в душе, а чаще — пустота. И усталость. Огромная, огромнейшая усталость. И грусть. Немножко грусти. Долго ли длился её путь — она и сама не знает. Когда впереди показались ворота — Алиса вдруг встрепенулась, воспряла духом и пошла вперёд уже немного активнее: время лечит, и она стала понемногу успокаиваться. Но дойдя до ворот, Алиса остановилась как столб, на её красивом лице не дрогнул ни один мускул, выражение у неё было просто каменное, потому что ... ... Она увидела Лену. Весёлую смеющуюся Лену. Вместе с весёлым смеющимся Андреем. Лену с парнем. Смеющихся. Лену. С парнем. Всё рухнуло. Все успокоения. Все утешения. Всё. Абсолютно всё, что Алиса пыталась сделать для того, чтобы прогнать страшные воспоминания. Шаг назад. Ещё шаг. Резкий вдох-выдох. Ещё вдох-выдох. Ещё шаг назад. Напрягаются до побеления руки, дабы унять их мелкую дрожь. Дыхание резко учащается. "П-п-почему ... П-п-почему?! За что?!Почему?! Почему опять?! Что я такого сделала ей?! Что я такого сделала им всем?!",— Алиса бросилась бежать сломя голову. Бежать прочь от этого места. Бежать прочь. Бежать. Она бежала, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось у неё в груди, по лицу текли горькие слëзы отчаяния, безысходности, страшной обиды ... А перед глазами стоял этот самый образ: смеющаяся Лена, купающаяся в солнечном свете ... Алиса, рыдая в голос, убегала далеко от ворот: у неё была истерика. Она хотела скрыть, забыть, стереть из памяти, уничтожить эту картину с весёлой Леной — и никак не могла этого сделать. Даже перестала пытаться что-то сделать: это было выше её сил. Алиса уже не могла. Она устала. Устала носить маску, страдать ... У неё уже болели пальцы на ногах, создавалось ощущение будто она их себе уже стёрла о жёсткие берцы, и каждый раз под мягкими подушечками что-то шевелилось и сминалось как гармошка — обрывки кожи, а она всё бежала. От выплаканных слёз щипало и фактически разъедало кожу под глазами — она пыталась вытирать слëзы, но безрезультатно: слёз было столько, что их невозможно было вытереть. В результате она лишь растëрла кожу под глазами и теперь солёные слëзы текли по ней, принося под глазами адскую боль. Алиса даже и не заметила, как выбежала из лагеря и устремилась в чащу в сторону старого корпуса. Прямо по кустам, не разбирая дороги — ей было настолько всë равно теперь на всё и вся, что она совершенно не заботилась о своей внешности: острые ветки деревьев и кустов исполосовали ей всё лицо, больно хлестали по рукам, по спине, по лбу, по груди, по ногам, оставляя везде глубокие кровавые порезы — но ей было наплевать. Алисе хотелось теперь только одного: убежать подальше от того места, где Лена может снова быть счастливой. Убежать, да заодно и убить кого-нибудь, Лену например ... Снова счастье и радость достались именно Лене, но не Алисе. Снова внимание и любовь достались именно Лене, но не Алисе. Снова парня нашла себе Полина, но не Алиса. Снова всё хорошо у кого-то другого, но не у Алисы. И от этого она плакала. От этой жуткой, страшной несправедливости её такой короткой, но такой несчастной жизни. Рыдала самыми горькими слезами, которыми только могла, так как именно сейчас она испытала самую сильную боль за всю свою короткую, но несчастную жизнь ... От слёз уже было ничего не видно, а Алиса всё плакала. -А-ай! — У неё внезапно нога зашла за ногу и она со всего размаху полетела на землю, распластавшись словно птица. Алиса даже и не пыталась как-то прикрыться, защититься от удара. Поэтому и шлëпнулась на лесную почву очень и очень больно, прямо лицом в грязь, ещё проехала вперёд немного. На несколько секунд она утихла, подняв голову (была при этом вся перемазанная землёй), но потом опустила её снова и опять заплакала, сжимая изо всех сил мелкую травку. Заплакала совсем тихонько, захныкала скорее даже, по детски крепко зажмуривая глаза ... И вздрогнула вся, всем телом вздрогнула, когда спустя несколько минут, услышала вдруг рядом метрах в стах чей-то, явно не девчачий голос, звавший её по имени: -Алиса! — И она перестала плакать ... (01 июля, 1987 года, пионерлагерь "Совëнок", 10:10) Когда Анатолий узнал, что Марат очнулся, то со всех ног кинулся в медпункт, узнать как у него дела. Сердце радостно колотилось: с его другом порядок, наконец-то они смогут поболтать! Он сперва забежал домой, схватил подсумок и автомат, а выбежав, довольно похлопал рукой по подсумку: там у него была припрятана бутыль с водкой. С той самой легендарной "Столичной". Ещё запас сухарей и пара яблок на закуску. "Ща с кентишкой накатим, ёпты, хе-хе-хе! Бля, кайф",— У Анатолия внутри бабочки запорхали, когда впереди показался медпункт. Он добежал туда буквально за минуту, словно взлетел по ступенькам, и едва не приложившись лбом об дверной косяк, яростно заколотил в дверь обоими кулаками (автомат висел у него за спиной). -Открыто! — Анатолий рванул ручку двери на себя и на первой космической забежал внутрь; по привычке осмотрелся, хотя бывал здесь уже сто раз. Медпункт как медпункт, там ничего нового не нашлось. Никаких рогов на стене, скелетов под потолком и прочей мистики или страшилины. Всё было так же, как и раньше: резкий запах лекарств и медсестра, которая снова что-то писала, не отрываясь. Хотя стены и сохранили белый цвет, кафель был уже весьма грязным: тут давно не убирались, зато ходило много народу. В последнее-то время. -Здрасьте! — Поздоровался Анатолий, вытирая ноги о коврик. -Привет, пионер,— Ответила Виола,— Заболел, что-ли? — Она отложила ручку и повернулась к нему. -Да не, всë в порядке. Я, это, друга навестить пришёл,— Анатолий почесал в затылке, улыбнулся и кивнул на дверь в изолятор. -Марата, что-ли? Понятно,— Протянула Виола и сощурилась,— А в подсумке что? "Да ты ж бля",— Ругнулся мысленно Анатолий, но не на Виолу, а на ситуацию, а сам честно ответил: -Водка,— Он сунул руку в подсумок и наполовину достал оттуда бутылку "Столичной". -Угу,— Иронически хмыкнула Виола, повернувшись к Анатолию на стуле, закинув ногу на ногу,— И ты к Марату с водкой собрался? — Она усмехнулась. -Ну да,— Запросто ответил Анатолий,— А что такого? -Действительно, что же тут такого,— Пожала плечами Виола,— Напьëтесь тут, потом отвечай за вас. Разгромите мне тут всё помещение,— Она покачала головой,— Нет уж, и нет. Извини меня, конечно, пионер, но нельзя тебе к Марату с водкой. Понимаешь меня? — Она совершенно серьёзно заглянула Толяну в глаза, тот вздохнул: -Понимаю, Виолетта Церновна. Я бы на вашем месте тоже не пустил,— Пафосным голосом сказал Анатолий, пытаясь проникнуть к ней прямо в глубину души, вызвать доверие и наконец-то пробраться к Марату и добре с ним выпить. Однако Виолу это не проняло, и она спокойно ответила: -Не подлизывайся. Иди поработай лучше,— Она вновь вернулась к своим бумагам. Но Анатолий, даже потерпев неудачу, сдаваться не собирался: -Но мы по маленькой! — Он развёл руками, как бы удивляясь,— Ни чё ж не будет, если по чуть-чуть! Ну, вот по столечко! — Он сузил большой и указательный пальцы левой руки в воздухе, пытаясь показать, сколько они выпьют. Просвета между пальцами было на пол рюмки. Виола снова отложила ручку и подняла глаза на Анатолия. -Да-да, конечно, знаем мы ваше по маленькой,— Она пригладила волосы. -Слово пацана даю: только по маленькой е.анëм! — Анатолий воинственно стукнул себя кулаком по груди и тут же испуганно закрыл рот рукой,— Извиняюсь. Я нечаянно,— Он даже голову немного вжал. -Следи-ка ты за базаром, пионер,— Иронически отметила Виола, и посмотрев куда-то в сторону, произнесла,— Нет, пионер. Нельзя сейчас к Марату. Даже если по маленькой — всё равно нельзя. -Да почему нельзя-то?! — Взвился Анатолий,— Вы что, моему честному слову не верите?! — Спросил он обиженно. Виола потёрла виски: -Тише, тише, пионер, не кричи, пожалуйста,— Она опустила голову,— Верю я тебе. Но пустить сейчас тебя к Марату всё равно не могу. Не могу — и всё тут. Понимаешь? — Она устало посмотрела на Анатолия. -Да почему?! -Да потому что не могу. Девочка у него там. -А, ну так бы сразу и сказали,— Вполне добродушно и немного ошеломлённо протянул Анатолий,— Подожду тогда. -Подожди, подожди, пионер,— Спокойно, как бы между прочим, поддакнула Виола, снова принимаясь писать. Анатолий молча прошёл к стене и сел на кушетку. Вид у него был озадаченный. "Тэкс, Марат себе бабу нашёл, понятно. Что же, потеряли пацана. Может и мне стоит с Полькой замутить?",— Подумал Анатолий и мечтательно улыбнулся, вспоминая, как приятно провёл он сегодня ночь с Полиной на пристани. Они ходили по причалу, разговаривали на разные темы, рассказывали друг другу про себя, травили анекдоты, вспоминали истории из жизни — было очень хорошо,— "Кайфово так". В окошко он увидел Мику на дороге к медпункту.