Разбуди меня

— Когда, ты говоришь, ты забрала эти банки? Уэнсдей уже минуты две смотрела на содержимое кухонного шкафа, где Бьянка хранила всевозможные соусы и джемы. Внимательно разглядывая ряды с банками мёда, она хмурилась. — Тогда же, когда мы к нему ездили в последний раз, — ответила на её вопрос Барклай. — В тот самый день… В общем, я тогда решила, раз мы всё равно едем ни с чем, почему бы не прихватить пару ящиков мёда. Ведь он мне так нравился! Но с этой партией, очевидно, что-то было не так. Я доела все банки старых партий, а эти решила выкинуть, просто не успела. — Уэнсдей, пожалуйста, — умоляющим голосом снова поторопил её Ксавье, в очередной раз взглянув на свои часы. — Очень тебя прошу, нам нужно выходить сейчас же! Тошнота поступала к его горлу от мыслей, что они не успеют на этот рейс. Надеяться, что полиция ещё на день забудет о них, и они смогут улететь следующим рейсом, не приходилось. Казалось, что над этой страной сгущаются тучи, а воздух становится слишком плотным для свободного дыхания. — И сколько ты успела съесть из этой банки? — Аддамс разглядывала одну из них, уже держа в руках. — Где-то половину, — она пожала плечами. — Сначала подумала, может это панкейки мои горчат. Потом, когда разобралась, в чём дело, перестала его есть. Бьянка тоже хмурилась, о чём-то размышляя. Эти разговоры ни о чём в такой неподходящий момент разозлили Ксавье, которого, похоже, одного волновал предстоящий рейс. — Уэнсдей, я тебя умоляю, поехали прямо сейчас! Если там будет очередь, то мы уже не успеем! — Ксавье прав, Уэнсдей, — Бьянка махнула головой в его сторону. — Нужно торопиться. Возможно, это ваш последний шанс. Эти слова, похоже, наконец отрезвили девушку, которая напоследок обняла Бьянку, схватила банку мёда и бегом выбежала из апартаментов. Ксавье, не ожидавший такой мгновенной реакции, побежал за девушкой вниз по лестнице, и обнаружил её у входа в здание, садящейся в автомобиль Лукаса. С облегчением вздохнув, он запрыгнул в авто вслед за ней. — Вы чертовски долго, ребят! — Лукас нажал на газ, не дожидаясь, как ребята пристегнутся. — Если я правильно понимаю, мы уже не успеваем! Глаза Уэнсдей казались растерянными, пока она пристегивалась. Она смотрела то на часы, то на навигатор, и по мере её подсчётов её взгляд становился испуганным. — Сможешь зарегистрироваться онлайн? — спросила она Ксавье. — На Даллас-Аксесс-роуд, похоже, пробка. Они не доставали гаджеты с момента покупки билетов — на всякий случай они всегда были в железнодорожном кейсе. Что, если его телефон отследят сейчас, пока они едут в аэропорт? Ксавье тяжело вздохнул и кивнул. Выхода всё равно нет, они потеряли слишком много времени на бессмысленные разговоры. Онлайн-регистрация заняла у Торпа минут семь, и теперь они выиграли немного времени. Пробка на навигаторе росла, время увеличивалось, но пока что у них были хорошие шансы успеть к посадке, если конечно на контроле не будет толп. Ксавье снова спрятал телефон и взглянул на Уэнсдей. Только сейчас он заметил, что она сидит с открытой банкой мёда в руках и со слезами на глазах поглощает её содержимое. Пальцем. — Уэнс, что ты делаешь? — Ксавье выпучил глаза на девушку. — Бьянка же сказала, он испорчен. Да, мы не успеем поесть в аэропорту, но в самолёте наверняка будет еда… — Угощайся, — сипло сказала она и протянула ему банку, сама при этом с трудом силясь проглотить предыдущую порцию. Её лицо было перекошено, видно, что поедание мёда даётся ей с трудом. — Я не буду это есть, — усмехнулся Ксавье. — Вообще, я наелся. И не понимаю, зачем это ешь ты. Видно, что тебе это совсем не нравится. — На самом деле, если бы здесь была бутылка воды, чтобы запить эту гадость, было бы легче, — Уэнсдей тяжело вздохнула и подчерпнула пальцем ещё мёда. — Ну же, Ксавье! Эту банку у нас заберут на контроле, мы не сможем её съесть в самолёте. Нужно сейчас. — Выкинь это, как советовала Бьянка, — он снова усмехнулся и посмотрел на навигатор. Время прибытия увеличивалось. — Ты так и не понял, да? — Уэнсдей не переставала давиться мёдом, поэтому говорила невнятно. — Юджин туда что-то подмешал! Это было сказано полушёпотом, будто кто-то мог их подслушать. Лукас всё равно слышал весь их разговор, а больше здесь никого не было. Если тут и была прослушка, то, Ксавье уверен, шёпот не помешает им разобрать разговор. — Тем более не ешь это! — Ксавье потянулся за банкой, пытаясь отобрать. — А если туда попал крысиный яд? Мало ли что он делал в своих лабораториях! Он же колол крысам антидот, вдруг случайно с мёдом смешалось что-то подобное? — Или не случайно, — Уэнсдей улыбнулась. — Серьёзно, ты не понимаешь? У Бьянки у единственной из всех прошло действие вакцины, и она единственная ела мёд Юджина из этой самой партии, мёд, который делал человек, который создал антидот! Ничего в голову не приходит? Лукас за рулём охнул и на пару мгновений оглянулся назад. Уэнсдей так и продолжала впихивать в себя мёд — она опустошила уже почти половину банки. Теперь настала очередь Ксавье хмурится. — Ты хочешь сказать… Там антидот? — Торп выпучил глаза, глядя на банку. Теперь ему казалось, что этот мёд имел более густую консистенцию по сравнению с тем, что он когда-то пробовал у Юджина. — Но… Его же вкалывать нужно! Его нельзя есть! — Откуда мне знать, что именно там, Ксавье, — Уэнсдей тяжело вздохнула, будто устала от этого разговора. — Но вряд ли Юджин бы стал добавлять в мёд то, что нужно вкалывать, а не есть. Да и Бьянка съела, у неё сработало. Ну же, может, это и есть наш последний шанс! Ещё с минуту Ксавье обдумывал эту теорию, пытаясь всё уместить в своей голове. Юджин ему говорил, что создаёт что-то ещё, совершенствует. Может, именно так он и хотел распространить этот антидот? Может он хотел продавать свой мёд, спасающий людей от действия вакцины? Или же он просто спрятал некое лекарство в банки с мёдом, в надежде, что именно это никому не придёт в голову уничтожать? Ехать оставалось восемь минут. Они стояли в так некстати образовавшейся пробке, а их посадка на рейс заканчивалась уже через двадцать минут. Двенадцать минут на то, чтобы добежать от автомобиля до аэропорта, пройти контроль и дойти до нужного выхода? Он знал этот аэропорт, и он был небольшой. Шансы успеть были, но всё решал случай. — Дай мне банку, — Ксавье протянул руку Уэнсдей, и она отдала ему наполовину пустую банку мёда. Зачерпывать густую жижу пальцем казалось не очень приличным, и тем не менее сейчас было не время об этом думать. Первая порция показалась ему одновременно горькой и сладкой. Вкус мёда чувствовался отдалённо, но в основном был перебит слишком ярким вкусом чего-то ещё. Уэнсдей была права — не так противен был вкус, как сложно было это есть без воды. Уже с первого глотка ему хотелось запить, на глазах проступили слёзы, во рту было что-то вяжущее, горькое и приторное. Он ел быстро, подчерпывая пальцем порции одну за другой. — Если окажется, что там ничего нет, и мёд просто испорчен, то это будет самая изысканная твоя пытка, Уэнсдей, — ему оставалось всего ничего, но под конец казалось, что каждый глоток доставляет ощутимые мучения. Они, наконец, подъезжали. Сейчас им придётся бежать на рейс сломя голову, а пока что оставалась минута на навигаторе — и минута на доедание этого мерзкого мёда. Соскребая остатки со стенок, Ксавье последний раз облизал свой палец и закрыл пустую банку, кинув её в дверцу сиденья. — Лукас, мы сразу побежим в аэропорт, — Уэнсдей похлопала его по плечу. — Спасибо за всё. У нас нет времени прощаться, даже полминуты. — Я всё понимаю, — он кивнул. — Удачи вам, ребят! Пусть вас посадят на рейс! И пусть то, что вы только что ели, сработает! Он улыбнулся, подъезжая как можно ближе ко входу в здание аэропорта. *** Они бежали со всех ног, игнорируя очереди, протискиваясь вперёд везде, где это было только возможно. Большинство смотрело на них осуждающе, но находились и те, кто сочувствовал, направлял их в нужную сторону. Каким-то чудом очереди на контроле не оказалось, и они прошли всё необходимое достаточно быстро. Офицер на паспортном контроле хитро прищурился, но осознав, что их посадка заканчивается уже через шесть минут, кивнул и проставил необходимые штампы, указав им направление к выходу. Они добежали до выхода одни из последних, запыхавшиеся, за две минуты до окончания посадки. Огромный Боинг 777 приветствовал их на борту, под завязку заполненный людьми. — Неужели мы прошли? — Уэнсдей было тяжело говорить, её дыхание сбилось от бега. — Нас выпустили… Ксавье молчал. За это утро он успел устать так, будто бежал марафон. Хотя он и бежал только что свой личный марафон, свой побег из страны с той, с которой он когда-то хотел прожить всю жизнь. С которой, быть может, он и в самом деле эту жизнь проживёт. Он упал на сиденье, как только дошёл до нужного ряда. Им достались два сиденья рядом, одно из которых было у окна. Уэнсдей села рядом, и, пока они переводили дыхание, им проводили стандартный инструктаж перед полётом. Его веки были тяжёлыми, его клонило в сон. Уэнсдей тоже казалась слишком уставшей, чтобы о чём-то разговаривать, и они просто молчали. Мысли путались, казалось, что он больше не мог думать. Очень хотелось спать. Они ведь действительно сегодня почти не спали. Уэнс зевнула и положила голову Ксавье на плечо, а он в свою очередь положил свою в угол между стеной и сиденьем. Самолёт затрясло, и Уэнсдей, на мгновение открыв глаза, улыбнулась и сказала: — Мы взлетаем, Ксавье… Мы покидаем Америку. *** Пробуждение наступило довольно резко, намного быстрее, чем он просыпается обычно. Яркий солнечный свет из иллюминатора практически выжигал глаза — было удивительно, что он вообще смог так глубоко спать с открытой шторкой. Очень хотелось пить — горло непривычно жгло пламенем. — Держи воды, — послышался рядом до боли знакомый голос. — Я попросила бутылку и для тебя тоже. Рядом сидела она — с тем самым неповторимым изгибом её вишнёвых пухлых губ, небольшими ямочками на щеках, спутниками её искренней улыбки. С волосами, в свете яркого солнца казавшимися каштановыми, блестящими и почти волшебными — Ксавье протянул свою руку, чтобы дотронуться до них. Аддамс слегка смутилась, ненадолго прикрыв глаза. Запоздало он подумал, что это был необычный порыв — он давно не испытывал спонтанного желания к ней прикоснуться. Смущение девушки ему понятно, и он одернул руку, тем более что обжигающая жажда всё ещё была с ним. Опустошив всю бутылку воды разом, он снова взглянул на Уэнсдей. Она разглядывала журнал, продолжая улыбаться. Ксавье показалось, что она украдкой смотрит на него, но он не был в этом уверен. Её руки с аккуратным маникюром изящно листали страницы, Когда она вообще успела сделать этот маникюр? — Уэнс? — шепотом позвал Ксавье. — Долго мы летим? — Телефон можно уже и доставать, — усмехнулась она. — Где-то пять часов прошло. Как ощущения? С ощущениями действительно было что-то необычное. Вспоминая последние минуты перед тем, как он уснул, в его голове всплывали образы аэропорта, по которому они вместе бежали к выходу, автомобиль Лукаса. Банку мёда. — Как будто что-то поменялось, да, — кивнул Ксавье, посмотрев в глаза девушки. Добрые и бездонно карие глаза улыбались и затягивали его своей теплотой. Это были снова те самые глаза, в которые он когда-то влюбился. Живые и блестящие, в которых кипела любовь. — А ты, Уэнс? — Ксавье нервно сглотнул, вдруг осознав, что, быть может, в самом деле сейчас уже всё позади. Любил ли он её снова? Стал ли он к ней чувствовать сейчас что-то большее, чем это было вчера? Нет. Это было совершено не так. Он любил её безмерно, и сейчас, и вчера. Каждый день, с тех самых пор, как повстречал. Она кивнула, а потом сразу же покачала головой. — Ээй, Уэнс? — снова шёпотом спросил Торп, не совсем поняв её реакцию. Её губы были слишком близко, и Аддамс, кажется, специально сокращала это расстояние. Дыхание девушки ощущалось кожей и вызывало волну давно забытых мурашек по всему телу. Она тоже опустила взгляд на его губы, слегка рвано выдохнув, и сама же подалась вперёд за первым прикосновением их губ. Это было что-то невероятное, кружащее голову и выбивающее почву из-под ног. Ни в какое сравнение с тем недавним поцелуем в их спальне это не шло — подобно незрячему, который наконец-то смог увидеть свет, он теперь снова мог чувствовать. Наслаждаясь каждой секундой поцелуя, Торп полностью отдавался ощущениям. Иногда ему казалось, что он не целовался целую вечность, в другие моменты возникало чувство, что так было всегда. Что в этих поцелуях с Уэнсдей и был всегда весь его смысл жизни, слишком это казалось прекрасным и значимым. Аддамс, начав довольно медленно, теперь уже уверенно хватала его за широкие плечи, скрещивала их руки и углубляла поцелуй всё больше, медленно сводя Торпа с ума. Они всё ещё были в самолёте, полном людьми, где такое было совершено неуместно. Подавшись в сторону, Ксавье прервал поцелуй, покачав головой. — Прости, Уэнс, — он усмехнулся. — Я думаю, публика к такому не готова. — Мне наплевать, — решительно заявила девушка. — Я слишком долго по тебе скучала… — Но я был рядом, Уэнс, — Ксавье провёл подушечками пальцев по её руке от плеча до запястья, отчего в глазах Аддамс заплясали бесенята. — Что за ужасное средство заставило меня так ослепнуть и не видеть твоей красоты? — промолвила она куда-то в пространство. Воздух становился тяжёлым, и хоть они больше не целовались и даже не касались друг друга, невидимые разряды электричества будто проходили между ними, передавая друг другу энергию, смешивая их воедино и объединяя в один общий водоворот безумия. Ксавье прикрыл шторки соседних иллюминаторов. Его слегка потрясывало от нахлынувших чувств, будто организм не мог справиться с таким количеством внезапно нахлынувших гормонов. Казалось, ещё двадцать минут назад, когда он только проснулся, он не чувствовал так сильно. — Это какая-то чёртова пытка, Ксавье, — Уэнсдей протянула к нему руку, и он только сейчас заметил, что она надела своё помолвочное кольцо. — Иди ко мне… Она снова притянула его, уже силой, которой на первый взгляд в ней и вовсе не было, если конечно не знать о её физической подготовке. Она целовала жарко, так, что Ксаьве совершенно не мог сопротивляться, на этот раз слишком уж горячо. Остатки разума ускользали из его головы с каждым её прикосновением, с каждым вздохом, с каждым стуком их сердец. Её руки пробирались под его джемпер, и хотя соображать было крайне трудно, Торп понимал, что нужно срочно остановиться. Как бы ни хотелось продолжать. — Уэнс, постой, — он снова покачал головой, разорвав поцелуй. — Здесь куча людей. Мы же не подростки… Его сбившееся дыхание давало о себе знать, когда он говорил. Пытаясь успокоить себя и свою физиологию, он изо всех сил концентрировался на людях вокруг — получалось плохо. Хоть они летели уже довольно долго, им всё ещё оставалось несколько часов — целая вечность с учётом того, что им с Уэнсдей желательно сейчас запереться где-нибудь в отеле и никуда не выходить. — Это ещё хуже, чем у подростков, — вздохнула она. — Кажется, это не стоило потреблять так быстро, за один раз. Похоже на сильные скачки гормонов. Ксавье даже было немного стыдно. Он так долго хотел, чтобы Уэнсдей снова смогла любить, так долго думал о том, как это произойдет, мечтал. Но в итоге их практически сразу захватила страсть, которой не было выхода все эти два с половиной года, и сейчас мысли о романтике отошли на второй план, тогда как на первый выходило сводящее с ума желание. — Пойдем в туалет? — Аддамс приподняла одну бровь вопросительно. — Зачем? — Ксавье, сегодня явно соображающий туго, понял не сразу её намёк. — Там же совсем нет места, Уэнс. Однако он как под гипнозом последовал за ней, не раздумывая. Свободная кабинка нашлась в двадцати рядах от них, и Торп прошёл внутрь за девушкой, провожаемый предосудительным взглядом пожилой турчанки. — Ты сошла с ума, Аддамс, — Ксавье усмехнулся, но сразу же слился с ней в поцелуе. Он знал, что сошёл с ума ничуть не меньше неё, иначе как это ещё объяснить, что они, наплевав на все нормы общества, протиснулись в эту чертовски тесную кабинку, чтобы побыть вместе? Его пальцы опустились на её ягодицы и сжали их. Медлить не хотелось совершенно — казалось, что всё это время он не переставая её хотел, просто не чувствовал этого. Аддамс уже стягивала с себя рубашку, тоже желая поторопиться. Ксавье снова провёл ладонью по её волосам, теперь запустив в них пальцы, наслаждаясь их тяжёлой густотой. В этой кабинке, где и стоять-то негде, не приходилось выбирать позы, поэтому он недолго думая стащил с девушки джинсы и посадил её на едва выступающую из-за стены раковину. — Не передумала? — прошептал он ей на ухо, сам уже сходя с ума от желания. Её голые ноги уже обхватывали его бедра, притягивая парня максимально близко. — Давай быстрее и без лишних слов, — её шёпот казался слегка постанывающим, нетерпеливым. Её руки расстегнули ремень и ширинку его джинс, и они спали до колен. Проведя через бельё по выпирающему члену, она охнула и слегка запрокинула голову, насколько позволяло пространство. Парень сразу же прильнул к её шее губами, не в силах удержаться. Сквозь её белье он провёл пальцем по промежности, лаская самые чувствительные места. Тонкая полоска кружева чертовски мешала, и Торп безжалостно разорвал этот кусок ткани, что в любой другой момент бы никогда не стал делать. Сейчас было решительно наплевать. Слишком сильно они хотели. Продолжая ласкать её пальцами и ловить её нетерпеливые тихие стоны, он приспустил своё бельё и провёл головкой по влажным складочкам, практически сразу войдя в неё полностью. Охнув от неожиданного ощущения наполненности, девушка закатила глаза от наслаждения. Ксавье чувствовал, как вокруг него сжимается её плоть, такая горячая и сильная, мягкая и упругая. Уэнсдей выгибала спину, затылком упираясь в зеркало, а Ксавье, двигаясь внутри нее, задевал спиной противоположную стену кабинки. Было тесно и жарко, но им было решительно наплевать. — Ксавье, — выдохнула Уэнсдей, едва шевеля губами. — Я люблю тебя… — Я тоже люблю тебя, Аддамс, — сбивчиво прошептал Торп. Она была так красива и так страстна. Закатывая глаза, впиваясь от удовольствия ногтями в его плечи, прикусывая нижнюю губу, слегка мокрая от этого душного пространства — идеальная его Аддамс. Он чувствовал, что она уже близко. Он и сам балансировал на грани — в этот раз им обоим не нужно было много времени. Глядя в полузакрытые глаза Аддамс, Ксавье опустил руку в место их соединения, круговыми движениями массируя самые чувствительные места, и Уэнсдей с тяжёлым вздохом выгнулась в спине, не сдержав громкого стона. Ксавье почувствовал, как вокруг него сжимается девичья плоть, и это было последней каплей для него, тем спусковым крючком, после которого он сам окунулся в своё собственное наслаждение, сопровождаемое теперь уже его стоном. Тяжело дыша, пытаясь успокоить дыхание, они какое-то время не двигались. Только сейчас Ксавье заметил, что самолёт слегка трясло — возможно, они были в зоне турбулентности, и им уже давно нужно было пройти на свои места. — Мы довольно быстро управились, — усмехнулся Ксавье, всё ещё не успокоив дыхание. — Это было чертовски хорошо, Ксавье, — она улыбалась. Оставаться здесь не хотелось, и она, ополоснувшись водой из-под крана, уже натягивала на мокрое тело джинсы. — Прости, что разорвал бельё. Наверное, я сошёл с ума в тот момент. — Извинения лишние, — фыркнула она. Самолёт снова затрясло, и Ксавье уже слышал типичный звуковой сигнал, приглашающий всех сесть на свои места и пристегнуть ремни, поэтому тоже принялся одеваться. Через пару минут они уже сидели на своих местах. — Уэнс, прости, — Ксавье прикрыл глаза и покачал головой, — Всё не так должно было быть. Чёрт возьми, я ведь даже не спросил тебя о предохранении, ты ведь наверное не хотела… — Вряд ли у тебя были презервативы с собой, — она прыснула. — Расслабься. Не ты ли мне вчера сделал предложение? — Но всё же, дети это уже более серьёзно… — он покачал головой. — Я всегда хотел детей, ты знаешь, но я должен был спросить тебя… Похоже, от этих гормонов и правда поехала крыша. — Не думай об этом. Подумай лучше, как хорошо нам сейчас. Она взяла его за руку и скрестила пальцы. Кольцо из белого золота с изумрудом в центре украшало её миниатюрную ладонь и напоминало о самом главном — о том, что она согласилась скрепить их союз. Это было и вправду что-то невероятное. Похоже, гормональный шторм наконец отпустил их, и теперь они просто любили, так же сильно и крепко, как раньше, так же спокойно и надёжно. Было удивительно вспоминать, что ещё недавно они не могли это чувствовать — ведь сейчас казалось, это так сильно, что это невозможно заглушить. — Мы уже пролетели Атлантику, — улыбнулась Уэнсдей. — Похоже, всё сложилось, как нельзя удачно. И у нас теперь будет новая жизнь, где-то там, за океаном. И мы снова любим… Всё в самом деле сложилось удачно. Впереди было, скорее всего, немало трудностей — поиски жилья, покупка всех вещей на довольно ограниченный бюджет, поиски работы, адаптация к новой культуре — запасы средств были, но не такие уж большие. Это всё звучало как серьезное испытание, но по сравнению с тем, что было позади, это казалось сущим пустяком. Ведь, в самом деле, самое главное здесь то, что они вместе, что они в безопасности. И… — Мы снова любим, Уэнс…