Ядерное бедствие

Дмитрий сидел за массивным деревянным столом. На его поверхности лежали разбросанные бумаги, старый ноутбук с потрескавшимся экраном, несколько датчиков и полупустая бутылка с мутной жидкостью. Он машинально крутил в руках маленькую отвёртку, глядя, как Арсений, присев на стул напротив, медленно снимает с плеч рюкзак. — Ну, как там вышка? — спросил Дмитрий, не поднимая глаз. Арсений тяжело вздохнул, бросив рюкзак на пол рядом. Он выглядел вымотанным: грязь на куртке, потускневшая броня, следы усталости в глазах. — Никак. Она мертва, — сказал он, потянувшись к кружке, — всё оборудование разорвано или выжжено. Питание отсутствует. И даже если бы я каким-то чудом запустил генератор, система связи давно сдохла. — То есть, ты ничего не смог узнать? — уточнил Дмитрий, наконец отложив отвёртку и внимательно посмотрев на него. — Не то чтобы совсем ничего, — ответил Арсений, провёл рукой по волосам, будто пытаясь отогнать усталость. — Там был монстр. Слился с экранами, как будто стал частью системы. — Интересно, — пробормотал Дмитрий, подаваясь вперёд. — Монстр, связанный с технологией. Звучит так, будто "Сияние" влезло в электронику. — Сомневаюсь, — сказал Арсений. — Но даже это сейчас неважно. Связи там нет. Глухо, как в могиле. Ни одного намёка на рабочий сигнал. — Значит, мы снова отрезаны от внешнего мира. Арсений молчал. Он тоже думал о том, как изолировано живёт это место. Без связи, без ресурсов. — Но вот что странно, — заговорил он спустя минуту. — Я проверил область вокруг вышки. Там нет радиации. Зона чистая, даже маску можно было снять. Это ещё раз подтверждает, что "Сияние" действует как-то избирательно. — Хм, — сказал Дмитрий, откидываясь на спинку стула. — Может быть, его влияние зависит от... я не знаю, источников энергии? Или концентрации разрушенных объектов. В любом случае, это объясняет, почему мы тут ещё не умерли. — Мы ходим по тонкому льду. Если сюда придут мародёры или появится что-то из зоны, ваша оборона долго не протянет. Дмитрий кивнул, опустив взгляд на стол. В его глазах мелькнула тень сомнения, но он быстро её отогнал. — Значит, надо работать. — Да. Канализация держится на честном слове. Если кто-то сообразит, можно пролезть через сток и оказаться в центре Гавани. Ещё водоснабжение уязвимо: старые трубы, одна хорошая утечка — и мы останемся без воды. — Чудесно, — пробурчал Дмитрий. — Но хотя бы электричество работает? — Пока работает, — сказал Арсений, глядя на мерцающий экран ноутбука. — Но если генераторы перегрузить, всё ляжет. Один кабель обгорит — и конец. Дмитрий вздохнул, потянулся к бутылке и плеснул себе в стакан немного мутного алкоголя. Он жестом предложил Арсению, но тот отказался. — Вы живёте на пороховой бочке, — сказал Арсений.

***

Ночь над Гаванью была безмолвной, как перед бурей. В воздухе витала странная тишина, почти ощутимая, как если бы сама природа задержала дыхание, ожидая чего-то страшного. Арсений крадучись двигался по пустым улицам, избегая самых малых звуков. Его шаги были такими тихими, что они, казалось, растворялись в ночной темноте, словно он сам становился частью этой безмолвной ночи. В его душе не было места страху, только сосредоточенность и осторожность. Он знал, что каждый лишний звук может привлечь внимание. Он направился к заброшенному дому на окраине поселения. Дом выглядел почти разрушенным. Ветер, проникающий через щели и трещины в стенах, создавал звуки, которые могли напомнить обитателям Гавани, что это место давно покинуто. Окна были заколочены досками, штукатурка на стенах осыпалась, а крыша просела, как если бы сама конструкция не выдерживала времени и гнева стихии. Внешность дома не обманула: внутри было темно и сыро. Арсений поднялся на второй этаж. Здесь, среди разрушений и запущенности, он нашел укромное место за разбитым окном. Через него взгляд скользил по поселению, по его темным улицам и построениям, готовым к битве. Он чувствовал, как тяжело становится в груди, когда взгляд фиксировался на людях, работающих внизу. Укрепляли баррикады, таскали мешки с песком, перегоняли старые автомобили, создавая заграждения. Всё вокруг напоминало приготовление к последнему, решающему столкновению. Слышались крики, обрывки приказов, звуки ударов металла, когда кто-то забивал новые доски или натягивал веревки. Территория, где каждый шаг мог стать последним. Арсений продолжал наблюдать за этим процессом, но в его душе не было ни волнения, ни желания присоединиться к ним. Он был сторонним наблюдателем, чувствующим себя оторванным от этой суеты. Его винтовка лежала рядом на полу, в пределах досягаемости. Но его рука не тянулась к ней. Он не мог заставить себя взять её в руки, как если бы оружие стало частью чего-то чуждого, отдалённого, чему он не принадлежал. Звук приближающихся двигателей резко прервал тишину. Моторы грузовиков прорезали ночную тьму, их фары ослепили защитников на мгновение, заставив их присмиреть и отвернуться. Впереди показались мотоциклы — первые разведчики, прощупывающие почву, словно шершни, летящие на свет. Затем, как тень, появились тяжелые машины с массивными железными бамперами, их грохот и вибрация заставили землю под ногами будто задрожать. — Вот и они, — прошептал Арсений, чуть пригнувшись, чтобы не выдать себя. Он знал, что момент настал. Гавань была на грани разрушения, и он был свидетелем того, как всё это рушится, как люди, подгоняемые отчаянием, начинают терять последние остатки надежды. Арсений внимательно следил за тем, как люди внизу заняли свои позиции. За баррикадами выстроились ружья и арбалеты, но их было мало. Слишком мало, чтобы противостоять той силе, что приближалась. В глазах защитников на мгновение мелькнула тревога, но они не могли отступить. За ними не было пути назад, и они стояли, как загнанные звери, которые в последний раз делают шаг в бой, даже если знают, что этот бой, возможно, станет их концом. Внезапно один из грузовиков, не останавливаясь, резко свернул с дороги. Он разогнался с ужасающей скоростью и, подобно гигантскому тарану, врезался в первую импровизированную преграду. Баррикада поддалась с оглушительным грохотом, треснув, как сухая ветка. Люди внизу, испугавшись, сразу же отступили назад. Паника вспыхнула, как огонь, и в воздухе зазвучали первые выстрелы. Хаотичные, дикие, но смертельные. Как только баррикада была пробита, мародеры хлынули внутрь, словно волна, смывая всё на своём пути. Они кричали, как дикие звери, которые не знали пощады. Их голоса сливались в один невыносимый ор, который был пропитан яростью. Они били по стенам, ломали двери, поджигали дома, превращая каждое место в руины. Арсений смотрел на это сверху, ощущая, как напряжение сжимает его грудь. Всё происходящее было как кошмар, в который он был втянут, и, несмотря на свою отстраненность, он не мог избежать этого ощущения удушья. Его взгляд неожиданно зацепился за знакомую фигуру. Дима. Он стоял за одним из укрытий, прикладывая винтовку к плечу. Каждый его выстрел был точен, но этого было недостаточно. Мародеры окружали его с двух сторон, сжимая кольцо. Сердце Арсения сжалось от тревоги. Он знал, что если это продолжится, ещё немного — и Дима окажется в числе тех, кого уже не спасти. — Нет, это не моя война, — прошептал он, отворачиваясь, стараясь отогнать от себя это чувство вины. Но слова не могли утешить его. Он знал, что на самом деле всё это было гораздо сложнее, чем просто вопрос о войне. Он не мог действовать, но и не мог остаться равнодушным. Крики и выстрелы продолжали звучать, эхом отзываясь в его сознании, как повторяющийся кошмар. Один из домов вдруг вспыхнул ярким пламенем, его свет ослепил и наполнил всё вокруг зловещим сиянием. Арсений почувствовал запах гари, смешанный с металлическим привкусом крови. Этот запах пронизывал его насквозь, не давая ни одного шанса на спокойствие. Он закрыл глаза, пытаясь отгородиться от этого кошмара, но не смог. Всё было слишком реальным, слишком близким. В какой-то момент Арсений увидел, как один из защитников рухнул, а рядом с ним на землю падал мародер. Это было мгновение, когда всё вокруг казалось застывшим в нерешительности. Трупы начали заполнять улицы, словно это был обычный день. Мертвецы, которые когда-то были людьми, теперь лежали в беспорядке, оставляя позади себя только пустоту. Арсений стиснул кулаки, ощущая, как внутри него нарастает буря эмоций. Он понимал, что мог бы помочь, мог бы остановить хотя бы часть этого ужаса, но что-то держало его на месте. Он не знал, что именно — страх, нерешительность или просто осознание своей беспомощности в этой безумной ситуации. Он не двигался, не вмешивался, хотя каждый его инстинкт кричал, чтобы он сделал что-то. Но он оставался в тени, как всегда, наблюдая и не вмешиваясь. Он знал, что в такие моменты ни одна сторона не может быть полностью правой. Арсений тихо спустился на первый этаж. Вдали слышался только шум пламени и стоны раненых, которые звали на помощь, но в этом разрушенном мире уже не было никого, кто мог бы помочь. Всё, что осталось — это горящие огни, освещающие пустые и опустошенные улицы. Когда он вышел на главную площадь Гавани, его взгляд привлекла собравшаяся толпа. Люди окружили пленника — одного из мародеров, которого каким-то чудом удалось захватить живым. Этот человек был испачкан в крови и грязи, его лицо искажала боль, но в его глазах горело бешенство. Арсений подошел ближе, стараясь оставаться в тени, чтобы его не заметили. Он слышал, как пленник кричал, проклиная всё и вся, его слова несли в себе угрозы, полные ярости. — Риверс не простит вам этого! — выкрикнул он, глядя на толпу, как будто был убежден, что война ещё не закончена. — Вы думаете, он оставит вас в живых? Арсений почувствовал, как его руки невольно сжались в кулаки. Эти слова, эта уверенность, с которой пленник произносил их, не оставляли места для сомнений. Он был уверен в своем лидерстве, в своей силе. Но люди не были впечатлены. Один из мужчин, который был на входе в город, когда Арс только пришёл, шагнул вперед, его лицо было бледным, и рука, перебинтованная после ранений, слегка дрожала, но он держался уверенно. Он выглядел, как человек, который уже видел слишком много, чтобы быть испуганным. — Мы видели таких, как ты, сотни раз. Ты ничем нас не удивил, — сказал он, глядя прямо в глаза пленнику. Его голос был твёрд и решителен. — Но теперь ты расскажешь всё, что знаешь. Толпа начала переговариваться, решая, что делать с захваченным врагом. Арсений наблюдал за происходящим, чувствуя, как отрешенность снова охватывает его. Взгляд его оставался холодным и отстранённым, пока он не скрылся в темноте. Гавань горела. Горела как символ, как отражение всего, что произошло за последнее время. Внутри него бушевала буря противоречий. Он не был готов стать частью этого мира, частью этой войны. Но в то же время, он не мог просто исчезнуть. Не сейчас, не так. Площадь снова погрузилась в хаос, когда один из мародеров, которого посчитали мертвым, резко поднялся. Его движения были быстрыми, как у раненого зверя, загнанного в угол. В руке он держал пистолет, который немедленно оказался у виска Димы, который занимался раненными. Толпа замерла, охваченная ужасом. — Никому не двигаться! — прохрипел мародер. Он прижал Диму к себе, как щит, словно не заботясь о том, что у него есть шанс выйти живым, если только он удержит заложника. Его глаза были безумными, взгляд беспокойно метался по толпе, а лицо и одежда были покрыты кровью и пылью. Он был полностью поглощён яростью, готовый уничтожить любого, кто осмелится выступить против него. — Я выйду отсюда, или он умрет! Дима не сопротивлялся. Несмотря на то, что его положение было отчаянным, его взгляд, полный смеси гнева и беспомощности, бросался по сторонам, в поисках какого-либо выхода. Он знал, что в такой ситуации любая попытка сопротивления может стоить ему жизни, но он всё равно пытался оценить окружающую обстановку, искать слабое место в обороне. В его глазах читалась борьба, но все его движения были осторожными и выверенными, словно он уже осознал, что это не его бой. Он ждал, наблюдая, как толпа, замерев, не знает, что делать. Жители Гавани стояли, не смея сделать ни шага. В их руках были оружие, инструменты, всё, что было под рукой, чтобы попытаться защитить свои дома и близких. Но даже те, кто был вооружён, не решались поднять руку, не смели вмешаться. Арсений стоял на месте, его тело напряжено, как натянутая струна. Сердце начало колотиться быстрее, ощущение тревоги и беспокойства сковывало его. Он знал, что если сейчас не вмешается, ситуация может выйти из-под контроля, но вмешательство было крайне рискованным. — Куратор, дай анализ ситуации, — прошептал Арсений, прикрывая рот рукой, чтобы его голос не донёсся до окружающих. Он знал, что сейчас ему нужно максимально точно оценить ситуацию, чтобы выбрать лучший момент для действия. Голос Куратора прозвучал в его ушах, холодный и безэмоциональный, как всегда.

[Вероятность успешного вмешательства с вашей стороны составляет 63%][Если мародер покинет пределы поселения, его нейтрализация усложнится. Риск гибели заложника в таком случае возрастает до 82%.]

— Многовато, — буркнул Арсений, стараясь оставаться сосредоточенным. Он знал, что вмешательство сейчас — это не просто шанс, это рискованное действие, которое может привести к непредсказуемым последствиям. — Каков план действий?

[Дождаться момента, когда цель окажется уязвимой. Рекомендуется использовать внезапную атаку, чтобы минимизировать риски. Готовность системы поддержания вашего выживания — 94%.]

Арсений кивнул, подтверждая, что понял. Он уже чувствовал, как напряжение внутри его тела нарастает, как мышцы готовятся к действию. Он не мог позволить мародеру уйти, не мог допустить, чтобы Дима стал жертвой этого безумца. Но и он сам не мог позволить себе ошибиться. Каждый его шаг мог быть последним, и он знал, что в этой ситуации единственным шансом на успех была решительность и моментальная реакция. — Хорошо, — коротко ответил Арсений, напрягая все свои мышцы, как в предвкушении удара. В его глазах зажегся решительный огонь, и он был готов действовать. Мародер начал пятиться назад, держа Диму в плотном захвате. Жители Гавани медленно расступались, давая ему путь. Никто не рискнул встать на его пути. Когда он достиг границы, огни Гавани остались позади. Арсений, двигаясь, как тень, следовал за ними, стараясь не издавать ни звука. — Ты не понимаешь, что делаешь, — произнес Дима, пытаясь отвлечь внимание мародера. — Уходя, ты ставишь свою банду под удар. Здесь тебя не оставят в живых. — Заткнись, — рявкнул он, прижав пистолет еще сильнее. — Я выйду отсюда и принесу к ногам командира неплохую добычу. Арсений видел, как мародер оказался вне видимости остальных жителей. Это был момент, которого он ждал. Выдвинувшись из укрытия, он подкрался к ним со спины. Одним мощным движением он ударил прикладом винтовки в затылок мародера. Тот издал короткий крик, пистолет вылетел из его рук, а Дима успел оттолкнуть его и упасть на землю. Мародер рухнул лицом вниз, потеряв сознание. — Я предупреждал, что это плохая идея, — сухо заметил Арсений, помогая Диме подняться. Дима, тяжело дыша, отряхнул одежду, но взглянул на Арсения с недоверием. — Решил вернуться? Ты то ещё ссыкло. Под стать тем крысам в бункере Альфа. — Давай без обмена любезностями, — буркнул Арсений, — я хотел помочь, но... это не в моих силах. Я пролежал в капсуле двадцать лет, помнишь? — Проваливал бы ты отсюда, Арс... — Я хотел предложить тебе сделать это со мной. Слова Арсения, казалось, эхом отдавались в его голове. В его глазах уже не было привычной теплоты — только разочарование и усталость. — Ты серьёзно? — его голос прозвучал тихо, но с ноткой возмущения. — Ты хочешь просто взять и сбежать? — Это не просто «взять и сбежать», — начал оправдываться Арсений, но Дмитрий поднял руку, останавливая его. — Вместо того, чтобы помочь людям, ты предлагаешь мне всё бросить и убежать? Что, Арсений, тебе страшно? Боишься умереть? — Это не так просто, как ты думаешь, — возразил Арсений, его голос звучал напряжённо. — Я не боюсь. Но Гавань — это гиблое место. Здесь нет будущего. Эти люди держатся из последних сил, но их шансы ничтожны. Если мы останемся, мы просто погибнем вместе с ними. — А может, это ты просто не хочешь бороться? — резко перебил его Дмитрий, — тебе легче убежать, чем взять ответственность за что-то. Да, шансы у нас паршивые. Но эти люди — они верят, что могут выжить. А ты что? — Это не трусость, это здравый смысл! — голос Арсения повысился, и он сжал кулаки. — Если ты не видишь, что тут всё обречено, то это не мои проблемы. — Здравый смысл? — Дмитрий покачал головой, в его голосе сквозило горькое презрение. — Трусость, вот что это. Ты ищешь оправдания, чтобы не остаться. Чтобы не рисковать. Но знаешь что? Бегство — это не выход. Ты можешь убежать от Гавани, но не от самого себя. Арсений опустил взгляд, чувствуя, как внутри его растёт смесь гнева и обиды. Дмитрий выпрямился и сделал шаг назад. — Знаешь, Арс, — сказал он холодно, собираясь уйти. — Я думал, что ты другой. Думал, что в тебе есть что-то большее. Но, похоже, ошибался. Если ты хочешь сбежать, то это твой выбор. Но я останусь здесь. Трусы всегда убегают. Но мир меняется благодаря тем, кто остаётся.