Другие 365 дней

Где-то в Тихом океане.

Бора-Бора.

      Зарываясь ступнями в, еще теплый, песок Ева вышла из воды на небольшой, уютный пляж, скрытый от посторонних глаз густыми зарослями. На этой части острова девушка могла себе позволить искупаться обнаженной, пока Уильям под присмотром няни спал без задних ног, после трехчасовых поисков пиратских сокровищ.       Закатное солнце щедро целовало ее бледную кожу, обещая через несколько дней озолотить легким загаром и веснушками.       Убегая от мира в подаренный Эдвардом рай, она мечтала, что бушующие внутри нее чувства, наконец, улягутся и она хоть на время обретет покой. Однако, царящая вокруг тишина, разрезаемая шумом волн и птичьими трелями, лишь раздражала.       Решив держать дистанцию с Торичелли, она теряла себя, и не было смысла отрицать очевидное. Чувства бурлили и жалили как самые смертоносные медузы. Отравляли, парализовывали, медленно убивали. И даже рай на земле не был раем, когда в сердце зияла дыра.        Солнце опускалось все ниже. Очередная ночь, полная кошмаров и очередной рассвет без него…       Накинув невесомый шелковый халат на мокрое тело, Ева завязала пояс и подняв голову, увидела на другой стороне пляжа высокую мужскую фигуру в светлом. Не поверила в мираж, но сердце забилось чаще. Зажмурилась и снова открыла глаза.       Массимо шел к ней ленивой походкой, казалось, вечность.             Девушка пошла навстречу, пытаясь не сорваться на бег, и всего за пару шагов остановилась. Пробегала по нему взглядом снова и снова, отмечая что он осунулся, черты лица заострились, таки старуха с косой оставила на нем свои отметины.       Итальянец тоже остановился.       Так они и стояли друг напротив друга, окрашенные кроваво-красными закатными красками.        Она смотрела взволнованно, он восхищенно. — Какая же ты красивая.       Ева, наконец, отмерла и сделала шаг навстречу. — Боже, Массимо, — она обвила его шею руками, встала на цыпочки и потянулась за поцелуем. Нежным и страстным одновременно, раздирающим на части и дарящим утешение. — Подожди, Ева, постой, — Торичелли мягко отстранился и девушка закусила губу от обиды. — Зачем он прилетел, если не хочет ее больше?       И тут он опустился на песок одним коленом, а в его пальцах что-то сверкнуло. — Ты выйдешь за меня? — Я… — девушка просто опешила от неожиданности. Это казалось странным сюром. Еще пять минут назад, ее сердце было разорвано в клочья, а сейчас она могла стать счастливой невестой, — О Боже… — Ты уже два раза за три минуты упомянула Господа. Не многовато, как для атеистки? — О Боже! Да! Да, Массимо! Я выйду за тебя, — добавила она уже тише. — А вот теперь жених может поцеловать невесту, — и он, все еще стоя на коленях, сгреб ее в объятия, обжигая поцелуями и укладывая на песок. — Так не честно, — она возилась с пуговицами на его одежде, пока он одним движением обнажил ее для себя и укусил за сосок. — Ты будущая жена капо. В мафии никогда не бывает честно, тебе ли не знать, любимая. — Не на ту напал, дорогой, девушка рванула рубашку так, что пуговки отлетели в белоснежный песок. — Пожалуй, штаны я сам, хоть они и на заявязках.       Они смеялись и обменивались колкостями в перерывах между поцелуями, Ева сгорала от нетерпения, пока Массимо терпеливо и, о Господи, как умело распалял ее желание. — Так что, милая, найдется для меня место в этом раю? — он почти вошел в нее, изо всех сил удерживая себя от первого толчка. — А это будет зависеть…о Боже… — ощутив наполненность через легкую боль, Ева застонала от удовольствия, усиливающегося резкими нетерпеливыми движениями Торичелли.        Ему больше не хотелось сдерживаться, а ей ожидать, потому ритм божественно подходил им обоим.       Они были слишком близко к воде, потому океан, время от времени ласкал их тела прибоем, смывая налипший песок с разгоряченной кожи.       Эта их близость была особенной, как будто они стояли у истоков совершенно нового чувства, не омраченного ни болью, ни жестокостью.       Их души соединялись в любви, одной на двоих.       Навечно.