Другие 365 дней

      Группа сыграла порядка десяти песен, после чего музыканты начали собирать оборудование. Эдварду собирать было нечего, потому он сразу же спустился со сцены и вышел в боковую дверь.       Немного помедлив, Ева пошла вслед за ним. Дверь за ней бесшумно закрылась и девушка тут же замерла, ее взгляд поймал копну огненно-рыжих кудрей, обладательницу которых, в конце узкого коридора Эдвад галантно пропустил перед собой в приоткрытую дверь.       «У каждого из нас есть определенные физиологические потребности, которые, вероятно, потребуют присутствия в нашей жизни… посторонних людей — какая же она идиотка, думала, что он будет любить ее вечно. Он ведь мог петь для любой женщины в этом клубе. И судя по тому, что она увидела, сегодня это было для рыжей.       Еву душило ощущение собственного унижения, но она должна была знать наверняка, потому подошла к неплотно закрытой двери и замерла у входа. — Зачем ты пришла, Виктория? — Я хотела поблагодарить тебя за то, что заставил меня пройти лечение. — Я думал, ты будешь меня ненавидеть, — мужчина усмехнулся. — Я и ненавидела. Первые пол года. А теперь я здесь, благодарная и… покорная, — девушка развела руками, — почему ты больше не приходишь в «Карада»? — Это тебя не касается. — Я ждала тебя. — Напрасно. Наши отношения закончились.       Ева покрылась изморозью, от ледяного голоса Эдварда, казалось, способного заморозить все на расстоянии нескольких метров. — Я больше не употребляю, мы могли бы иногда встречаться в клубе или у тебя, как обычно, — девушка, было, протянула к нему руку, но не посмела прикоснуться. — Ты забыла, что я не повторяю дважды? — Нет, Мастер. — Я больше не Мастер, Виктория.       Не прощаясь и даже не взглянув на девушку, мужчина обошел ее, забрал с вешалки куртку и вышел из подсобки, служащей музыкантам гримеркой.       Ева слышала весь разговор и когда увидела его, чувство облегчения и стыда смешались, оставляя на щеках пунцовые разводы. Ее ноги подкашивались от волнения, и она прислонилась спиной к стене. — Что ты здесь делаешь? — удивленно сказал он резче обычного. — Тебя не было дома, я хотела тебя увидеть, ты красиво поешь и я… — Решила, что я трахаю фанаток в подсобке? — холод.       Ее снова пронзил жуткий холод от его интонации. — Я… — казалось, он видел ее насквозь, — Да, — ей стало жутко стыдно, — Прости, я не имею права вмешиваться в твою личную жизнь, но… Как объяснить эту ревность и странное чувство собственничества к, по факту, свободному мужчине? — Поехали домой, Ева. Я немного устал, но я рад, что ты прилетела, — он опустил ладонь ей на поясницу, подталкивая к выходу.       Жар от его руки мгновенно распространился по ее телу, она хотела его. И чем сильнее он ее отталкивал, тем сильнее становилось притяжение.

***

      Ева чуть не подавилась апельсиновым соком, когда утром в столовую вошел Эдвард. Одетый в облегающую торс темно-синюю футболку поло, белые бриджи и классические английские сапоги для поло, он выглядел как бог. Туго обтягивающие бедра, бриджи демонстрировали идеальные ягодичные мышцы, натренированные годами верховой езды. — Не знала, что ты играешь, — девушка неосознанно облизала губы, откровенно пялясь на британца. — Я все еще полон сюрпризов, принцесса, — он подарил ей лукавую улыбку, — заканчивай завтрак, у нес немного времени.       Ева ерзала на зрительской трибуне, переживая за Эдварда. За долгий перелет из Нью-Йорка, у нее было достаточно времени узнать об «игре королей», и оказалось, что это очень динамичный и опасный вид спорта, где у игрока огромный шанс получить тяжелую травму или даже летальный исход. Король Чарльз оставил поло в возрасте 57 лет, когда травма локтевого сустава, полученная при падении с лошади в 1990 году, начала доставлять ему серьезные неудобства. Принц Уильям являлся таким же страстным поклонником поло как и отец и участвовал в сегодняшнем матче, возглавляя команду Эдварда. Ева привыкла рисковать жизнью на треке и никогда не задумывалась, что испытывают, глядя на то, как она гоняет, близкие люди. Теперь, оказавшись зрителем, она сильно нервничала.       На изумрудном газоне было большое количество игроков, но ее взгляд был прикован к единственному. Чуть выше среднего роста, Эдвард был великолепно сложен и настолько гармонично смотрелся на лошади, что страх и восхищение смешивались в ней опасным коктейлем, заставляя девушку вздрагивать каждый раз, когда британец делал резкий маневр. Однако, каждая из лошадей, которыми он управлял во время игры, послушно подчинялась воле наездника.       Матч состоял из шести раундов по десять минут каждый, и когда последний раунд закончился, девушка с облегчением вытерла о свое пудровое коктейльное платье мокрые ладони. Игра закончилась победой команды наследного принца, и пока все игроки отправились переодеваться, Ева, приняв поздравления от двух почтительного вида супружеских пар, с целью избежать дальнейших светских бесед, проскользнула под трибуну. Тут успокаивающе пахло свежескошенной травой и землей, она сняла шпильки и опустила ступни на мягкий прохладный газон. — Ну надо же, золушка потеряла свои туфельки, — насмешливо протянул знакомый голос. — Ты что следишь за мной? — девушка даже не обернулась, не желая демонстрировать Джеймсу хоть какую-то слабость. — Ну что ты, просто хотел тебя кое с кем познакомить. Тебе же нужно налаживать связи в высшем свете? — Ева нехотя обернулась. Перед ней, прижимаясь к мужчине стояла та самая рыжая девушка из клуба. — Позволь представить это прелестное создание — Виктория Хэйл графиня Дартмунд. Полагаю, у вас много общего, — ухмыльнулся мужчина. — Глаза Евы пробежали по прекрасному лицу юной графини, которой, на взгляд, было не больше двадцати пяти лет. Она заметила, как Джеймс сжал тонкое запястье девушки, и та вздрогнула. — Добрый день, леди Фрост. Приятно познакомиться. — Вряд ли я отвечу вам взаимностью, особенно принимая тот факт, что вы вчера предлагали себя моему супругу. — Не будь ханжой, неужели итальянец не делил тебя с его светлостью? В былые времена они не отказывали себе в этом удовольствии…       Злость выплеснулась наружу и хлесткая пощечина обожгла ее собственную ладонь.       Однако мужчина стоял, будто ничего не произошло, а его глаза довольно сверкнули, — Превосходно! Ненавижу делиться. Пойдем, милая, — обратился он уже к спутнице, — поиграем.       Они ушли, а Ева все еще глубоко дышала, пытаясь успокоиться. Этот человек умело играл на темных пятнах прошлого Фроста и этим сводил ее с ума. Ведь по сути, кроме того, что британец обращался с ней как с фарфоровой вазой, она о нем почти ничего не знала. Джеймс дразнил ее, подбрасывая маленькие кусочки пазла, которые пока что не хотели складываться в одну картину. Она поняла, что Массимо и Эдварда связывало что-то большее, чем студенческая дружба, и все же, ей хотелось думать, что Джеймс солгал. Брошенные им крошки информации, разжигали в ней нездоровое любопытство, и ответы на ее вопросы мог дать только один человек, прошлое которого было спрятано от мира за несколькими десятками абсолютно неинформативных статей в интернете.       Подцепив лодочки пальцами, Ева бродила по краю площадки для поло, глядя на выщербленную конскими копытами землю. Когда Эдвард бесшумно подошел к ней и положил руки на плечи, девушка отшатнулась. — Прости, что напугал, команда собирается отпраздновать победу в Кенсингтоне. Поедешь со мной? — В Кенсингтонский дворец? — Да. — Конечно!       Мужчина улыбнулся, глядя на ее, по-детски непосредственную, реакцию. Она, как и многие, воспринимала королевскую семью как нечто недосягаемое, тогда как для него эта часть жизни была обыденностью, порой его тяготившей. Девушка взвизгнула, когда он, наплевав на этикет, взял ее на руки и понес к машине. — Не хватало тебе еще оной простуды. Не будь легкомысленной, принцесса, лондонская сырость очень коварна. Тебе есть что надеть? Это не официальный прием, вечернее платье в пол не понадобится, если хочешь, заедем в магазин. — Спасибо, я взяла с собой несколько платьев, не знала точно что конкретно пригодится.       Они вернулись домой, чтобы переодеться к ужину.       Ева уже собиралась надеть платье, когда раздался характерный стук. Эдвард всегда барабанил пальцами по двери, отстукивая какую-то мелодию. Такое чувство, что музыка играла в его голове постоянно. Она отбросила черное платье-футляр на кровать и открыла дверь.       Мужчина держал в руках красную бархатную коробочку. Эдвард замер, разглядывая стройное тело, облаченное в прозрачный черный кружевной корсет с подвязками и чулками. Черные замшевые лодочки добавили ей роста так, что ее синие глаза оказались на одном уровне с его зелеными. Совершенна… она была совершенна… — Тебе не кажется, что это слишком провокационно? — воображение уже рисовало как он касается кружева на ягодицах, скользит ладонями к груди, захватывает пальцами, вызывающе торчащие, горошины. — Я твоя жена. — Фиктивная. — И по этому я не могу попытаться соблазнить тебя? — Попытка засчитана, — мужчина прошел мимо нее и положил коробочку на туалетный столик, — я не знал какого цвета твое платье, поэтому выбрал для тебя бриллианты. Встретимся внизу через пол часа.       Она видела как расширились его зрачки, когда открыла дверь, слышала его возбужденное тяжелое дыхание, и то минутное замешательство, когда он жадно разглядывал ее тело, однозначно говорили о том, что он все еще хочет ее. И эта подчеркнутая холодность лишь разожгла в ней азарт.       Спустя пятнадцать минут, облачившись в платье, Ева надела серьги и, взяв коробочку с изящным небольшим колье, подошла к спальне британца. На ее стук никто не ответил, потому она просто толкнула незапертую дверь и вошла.       Она ни разу не была в его спальне и с интересом рассматривала черно-серый интерьер. Особое внимание привлекала огромная кровать с черным постельным бельем. На секунду она представила их тела, сплетающиеся среди прохладного шелка, но ее фантазии прервал шум воды, доносящийся из ванной.       Девушка, пересекла спальню и заглянула в открытую дверь. Он стоял, облокотившись рукой о стену из черного матового камня, струи воды из огромного тропического душа стекали по обнаженному телу, в то время как вторая рука мужчины в неспешном темпе поглаживала его возбуждение.       Ева не могла сдвинуться с места, пораженная представшей перед ней картиной и внезапным открытием. Тот факт, что он не знал, что она за ним наблюдает, возбудил ее больше, чем если бы он демонстрировал ей свое удовольствие открыто.       Завороженная, она следила за длинными пальцами, охватывающими ствол и скользящими по нему неторопливыми движениями. Столько раз она представляла эти пальцы внутри себя и ни разу вот так. Ева перестала дышать, когда рука ускорилась, а мужчина с хриплым стоном подался бедрами вперед. Не дождавшись кульминации, Ева выскочила из комнаты и вернулась к себе, пытаясь унять, зудящее в теле возбуждение.       Спустя какое-то время, он снова постучал к ней в спальню. — Ты что-то хотела? — О чем ты? — Я услышал в своей спальне запах твоих духов. Зачем ты приходила, Ева? — низкий бархатный голос окутал ее словно кокон. — Я хотела, чтобы ты помог застегнуть мне колье, — девушка подошла к столику где стояла раскрытая коробочка и повернулась к нему спиной, подняв рукой, распущенные волосы.       Эдвард взял украшение и едва касаясь пальцами шеи, застегнул замок, — желание впиться губами в манящую плоть было так велико, что он из последних сил заставил себя остановиться. — Все. Теперь ты готова ехать? — С тобой, я готова остаться куда угодно.       Они вышли из спальни вместе, вечер обещал быть долгим.       Британец был напряжен всю вечеринку, тогда как девушка бессовестно флиртовала с ним и провоцировала. Вернувшись к полуночи Эдвард, отказавшись от ее предложения что-нибудь выпить, сразу же ушел к себе в спальню.

***

      Бесшумно ступая босыми ногами, по натертому до блеска полу старинного особняка, Ева шла на едва различимые звуки музыки, что разбудили ее перед рассветом.       На этот раз, дверь в малую гостиную была открыта настежь. Мужчина сидел за роялем и так же, как вечность назад, играл нежную грустную мелодию.       Ева бесшумно подошла к нему со спины и опустила ладони на плечи, мелодия оборвалась. Эдвард замер, не убирая пальцев с клавиш. Девушка обошла его и оперлась бедрами о клавиши, вырвав из инструмента глухой стон. — Почему ты не практикуешь больше? Я же видела как горели твои глаза, когда ты рассказывал о своей работе. — В день твоей свадьбы с Торичелли во мне что-то сломалось. Он забрал себе единственное, что было настоящим в моей жизни. Ястал жалок, Ева. Кому может помочь психотерапевт, который не в состоянии справиться со своей собственной болью? В какой-то момент я понял, что вся моя жизнь оказалась фальшивкой.       Я всегда мечтал о семье, знаешь. Любящая жена, дети, собака, мороженное в парке по воскресеньям. Я похоронил свои мечты вместе с Амадой, хотя в глубине души всегда осознавал, что она не создана для семейной жизни. Прирожденная светская львица, она обожала красивую яркую жизнь, вечеринки и безумный жесткий, вернее даже жестокий секс… Ведь по сути это из-за нее я пришел в Тему, я хотел дать ей то, в чем она нуждалась, поэтому стал… тем кем стал. В отличие от многих верхних, боль партнерши никогда не была моей внутренней потребностью, я всегда мог соблюдать баланс и контроль, не причиняя боли.       Ева вдруг поняла, что разительно отличало Эдварда от Торичелли. Массимо источал обжигающую опасность, при этом ему нужна была физическая демонстрация власти и покорности, он хотел чувствовать ее боль и зависимость. Эдвард же излучал холодную властность и чувство безопасности и лишь одним своим взглядом или даже присутствием, вызывал инстинктивное желание отдать ему контроль. Первая их встреча сразу же проявила, то, что она не хотела признавать так долго, Эдвард получил над ней власть еще тогда, но не воспользовался ею. — Какую роль в ваших с ней отношениях играл Джеймс?       Британец дернулся как от удара и поднял на нее глаза, — откуда ты узнала про Джеймса? — Мы встретились в баре, он… вел себя странно… говорил о вас с Амандой. О вас троих…       Эдвард вздохнул. Открыться ей сейчас, означало сделать себя уязвимым, но не в этом ли проявлялось глубочайшее доверие. — Джеймс и Аманда были знакомы с детства, их отцы дружили. Они много времени проводили вместе, как брат и сестра, но со временем это изменилось. Джеймс, будучи на несколько лет старше, стал приводить ее, еще совсем юную, в тематические клубы, ну ты понимаешь… Он стал ее первым… — Топом — Да. И не только, хотя она всегда отрицала сексуальные отношения между ними, но я знал, что она лжет. Я убеждал себя, что это дело прошлое и не имеет значения. Только спустя годы я увидел, что их детская привязанность трансформировалась в обоюдную зависимость. — В самом начале наших отношений я еще не знал о Джеймсе, она просто рассказала о своих предпочтениях. У меня был выбор потерять ее или стать таким как ей нужно. Аманда настолько красочно описывала удовольствие, которое получает от сессий, что однажды я пошел в клуб вместе с ней. Она не участвовала в сессии в этот вечер, но показала что ей хотелось бы получать от меня как от партнера, говорила, что не будет в отношениях полноценно удовлетворена, если я не смогу дать ей это. — И ты… — И я слишком любил ее, чтобы хотя бы не попробовать дать ей то, что она хотела. Не скрою, это тоже доставляло мне удовольствие, она была так горяча, что я просто терял голову. Я обучился быстро, хозяин клуба, который меня и обучал, сказал, что я прирожденный доминант, тогда как типаж Аманды — непокорный свбмиссив или часто джае «добыча» — мужчина горько усмехнулся, — Тогда я еще не понимал, что мы несовместимы. Нам было чуть больше двадцати, и я был влюблен.       Мы стали посещать клуб регулярно и уже там я увидел Джеймса. Я сразу понял, что с ним что-то не так, он смотрел на нее плотоядно, а его публичные сессии отличались особой показной жестокостью. Джеймс не был доминантом, он был садистом — подчинял исключительно сильной болью. Однако за пределами клуба мы не встречались.       Вскоре мы с Амандой поженились и какое-то время наши отношения были идеальны, мне казалось, что я — это все, что ей нужно. Однако, ослепленный чувствами, я ошибался. Со временем она стала меняться, жаждала более жестоких наказаний, для чего откровенно провоцировала меня: напивалась, дерзила, заигрывала на моих глазах с другими мужчинами, вызывая ревность, а когда мы возвращались домой ее глаза горели этой жгучей потребностью получить очередную порцию боли. Я попытался дать ей это, вопреки своей сущности, но для меня ее требования оказались непомерными. Я не мог переступить через себя, дать ей столько боли, сколько она хотела и так, как она хотела, наши отношения стали затухать. Я устал от всего этого так сильно, что сосредоточился на медицине и науке, а она бесилась от бессилия, пропадая на всяческих тусовках и отказывая мне в сексе.       Но однажды, вернувшись домой поздно ночью, она разбудила меня и трахнула так жарко, словно между нами не было стены, которая росла с каждым днем. А на утро я увидел следы на ее теле. Разодранная на запястьях кожа, синяки, багровые рубцы с запекшейся кровью рассекали спину и бедра. Она сказала, что была у Джеймса, что секса не было, лишь боль и удовольствие. Я взял с нее обещание, что она больше не пойдет к нему, но это повторилось снова. А затем еще и еще. Даже если она и не лгала на счет секса, это было невыносимо.       Я не мог поверить, что это происходило с нами. Я не мог делить свою жену с другим мужчиной и теперь уже я отказывал ей в близости. Она пристрастилась к наркотикам и стала практически неуправляемой. Я был молод и не справился с ее буйной натурой.       Однажды мы сильно поскандалили, и я поставил ультиматум: либо мы разводимся, либо она оставляет Джеймса и ложится в клинику на лечение. Ее не было дома неделю. Я даже не искал ее, потому, что слишком устал.       Когда она вернулась, то была нежна и ласкова, сказала, что с Джеймсом покончено и согласилась лечь в клинику. Мы занимались любовью как безумные в ту ночь, а на следующий день, вернувшись домой, я обнаружил в нашей спальне ее, уже остывшее, тело. Она накачала себя наркотиками, а меня не было рядом.       Все эти годы я винил себя за то, что не справился, я ведь обязан был о ней заботиться. И продолжал все это… чтобы не сойти с ума и доказать себе, что могу удерживать контроль сколько необходимо, что в ее смерти нет моей вины. — Но ты же понимаешь, что твоей вины на самом деле нет. Ты не обязан был нести ответственность за ее жизнь. Мы же взрослые люди. — Когда появилась ты, я понял, что много лет жил жизнью, которой не хотел, искусственной. А сейчас… сейчас ведь тоже все не по настоящему. Наш брак фикция. Ты не любишь меня.       Девушка открыла рот чтобы что-то сказать, но он оборвал ее. — Благодарность, влюбленность, сексуальное влечение, если хочешь, но это не любовь.       Ева молчала, ведь сама слабо понимала, происходящие с ней трансформации. — У меня не осталось сил лечить чужие души, Ева, когда моя собственная мертва. Вот почему я больше не практикую.       Внезапно, пружина незримого притяжения, сжатая в ней с первой минуты их знакомства, лопнула, разливая по венам горячую жижу, непонятных даже ей самой чувств. — Но мы можем хотя бы попробовать, мы должны жить дальше, — Девушка обхватила ладонями его лицо и прижалась своими губами к его теплым, пахнущим мятой. Ведь она тоже слишком долго жила жизнью, которой не хотела.       Никто из них не углубил поцелуй, они просто застыли в моменте. Вокруг не взрывались фейерверки и не порхали бабочки, напротив, оглушрющая тишина и искрящее напряжение проникали в каждую клеточку их обоих.       Когда мужчина обернул ее запястья своими пальцами и мягко отстранил от себя, глаза девушки возмущенно сверкнули. — Не стоит делать того, о чем потом пожалеешь, принцесса, — его взгляд жадно пробежал по ее растрепанным волосам, лихорадочно блестящим глазам, приоткрытым губам и опустился к очертаниям аккуратной груди, с проступающими под тонкой тканью сосками. — Не стоит мне указывать, Ваша светлость, — девушка откинулась чуть назад, потянула за пояс и полы ее черного халата распахнулись.       Британец провел ладонями по нежной теплой коже от подкаленной впадины до бедер и под жалобный аккомпанемент рояля, прямо по клавишам, сдвинул ее к центру так, чтобы она оказалась напротив. Шелковая ткань призывно соскользнула с плеч. — Отпусти себя, Эдвард, — девушка слегка откинулась и уперлась стопой ему в ключицу, — Дай нам шанс. Ну же.       Вспышка желания парализовала ее тело, когда он проложил дорожку нежных чувственных поцелуев от свода стопы к внутренней стороне бедер.       На самом деле, Ева была очень тактильной до того момента, пока критическая масса, испытанной ею боли, не заставила тело вздрагивать от каждого чужого прикосновения. Но сейчас она жаждала этих касаний.       Он взял ее руку в свою и снял обручальное кольцо, а затем опустился на одно колено: — Я любил твою красоту еще до той минуты, как увидел. Но когда я узнал тебя, то полюбил твою душу. Моя любовь бескорыстна и клянусь, я ничего не попрошу взамен. Моя жизнь в твоей власти и я клянусь любить и оберегать тебя, так долго, как ты захочешь или пока не перестанет биться мое сердце, — с этими словами он вернул кольцо на ее палец.       В глазах предательски защипало и девушка задохнулась, когда мужчина поднялся и поцеловал нежно, почти целомудренно, успокаивая ее трепещущее сердце и нетерпеливые жаждущие губы. А затем он снова опустился к ее ногам, и его горячий язык коснулся ее влажного цетра.       Ева подалась бедрами вперед, под сладостный глубокий стон мужчины, а его пальцы легли на затвердевшие горошины сосков, и разряд удовольствия пронзил ее тело.       Он был громким, не скрывая, что наслаждается, лаская ее ртом. И эти честные звуки, раскачивая ее на волнах наслаждения, наряду с умелым языком, толкнули Еву в бездну экстаза. — Я желал попробовать этот вкус с того момента, как почувствовал запах твоего возбуждения тогда… в библиотеке, — мужчина, улыбаясь, поднялся с колен и устроился между ее, все еще дрожащих ног, которые Ева тут же обернула вокруг его бедер. — И какая же я? — Пряная.       Девушка призывно потерлась о него сквозь штаны. — Мы сломаем рояль, — он усмехнулся ей в губы и, подхватив под бедра, понес в свою спальню.       Опустив ее разгоряченное тело на прохладные простыни, Эдвард разделся и устроился между широко раздвинутых бедер, прильнув губами к ее шрамам от операции на ребрах и опускаясь языком вдоль татуировки к тонкому рубцу над лобком.       Щеки девушки опалил стыд и она смущенно попыталась прикрыть рубцы руками, но мужчина перехватил ее ладони и переплетая их пальцы, мягко прижал ее руки к постели. — Ты не должна стыдиться своих шрамов, Ева, они свидетельство твоей силы, а не слабости. Ты прекрасна с ними, моя Галатея, идеальна…       И он заполнил ее под едва слышный, чувственный выдох. Он двигался плавно, давая привыкнуть к себе и смакуя каждую секунду их близости, а девушка бессовестно выгибалась в его объятиях, закусывая губы, чтобы подавить вырывающиеся стоны, и отдаваясь вновь нарастающему желанию. — Будь громче, не сдерживай себя, — мужчина вошел резче и глубже, вырывая, наконец, из обкусанных губ звуки ее наслаждения, а затем рывком перевернул их, тем самым отдавая контроль девушке.       В погоне за удовольствием, под его нефритовым взглядом, она двигалась на нем нетерпеливо и резко, подталкивая их обоих к краю. И лишь почувствовав, как он наполняет ее, она подалась вперед, потеревшись клитором о его лобок, перекатила между пальцами соски, и через несколько мгновений позволила себе сорваться вслед за ним.       Ева все еще лежала на нем, уткнувшись в шею, тогда как он нежно поглаживал ее спину, ведь так давно мечтал это сделать. Его пальцы не повторяли линии шрамов, а просто хаотично блуждали по коже, принося удовольствие им обоим.       Когда руки спустились к ягодицам, а ласки стали настойчивее, Ева приподняла бедра и впустила его в себя снова, не двигаясь, ощущая приятную наполненность. А затем, не смотря на пикантность момента, она сняла обручальное кольцо с его пальца. — С самой первой нашей встречи ты отдавал мне себя и ничего не просил взамен, и вот сейчас я отдаю тебе себя. Я выбираю тебя, Эдвард Фрост, не потому, что должна, а потому, что так чувствую. Доверие, уважение, благодарность — все это лишь причины. Причины по которым я влюбляюсь в тебя. И я клянусь, что…       Мужчина прижал большой палец к ее губам, — Поклянись мне в одном, Ева.       Она подумала, что он попросит ее лишь о верности. — Поклянись, что ты всегда выберешь себя. Свои желания и свои чувства. Я бы хотел взять с тебя эту единственную клятву, если позволишь. — Хорошо. Я обещаю всегда выбирать себя, Эдвард.       Девушка еще не подозревала, что наступит момент, когда ей придется выполнить свою клятву буквально.       Она надела кольцо ему на палец и застонала, когда Эдвард перевернул ее на спину, снова переплел их пальцы и толкнулся. Неистово, глубоко… так идеально для нее.       Этого не должно было случиться в этой вселенной, однако произошло. Ведь наша жизнь — это последствие наших выборов, и сегодня эти мужчина и женщина выбирали друг друга.