Другие 365 дней

      В параллельной вселенной он обязательно притянул бы ее к себе и поцеловал. И этот поцелуй кричал бы всему миру о том, как сильно он хочет сделать ее своей. Навсегда. В параллельной. Но не в этой.       В этой Эдвард не ответил на поцелуй, вместо этого его теплые руки обхватили ее дрожащие плечи и отстранили. Британец снял блейзер и накинул на трясущуюся толи от холода, толи от нагрянувших эмоций, девушку. — Пойдем, — он взял ее за запястье и быстрыми шагами повел к поместью.       Ева брела за ним, ощущая жар его ладони, и с горечью осознавая, что не ответив, мужчина со всей присущей ему корректностью и тактом однозначно дал понять, что не заинтересован в более близких отношениях. Она поняла, что опоздала с этим поцелуем.       Ночью ее стало лихорадить. Горящее тело било ознобом и Ева еле добралась до ванной, чтобы смыть с лица липкий пот. На обратном пути зацепила вазу с пионами, которая с грохотом разлетелась на мелкие осколки.       Через мгновенье влетел Фрост и уложил ее в постель, попутно вызвав доктора. Врач по тестам определил вирус, и все, что смог предложить в качестве лечения — это жаропонижающие и обильное питье.       Больше суток ее лихорадило так, что Ева едва приходила в сознание, а лекарства почти не сбивали температуру. Все это время, Эдвард не в силах помочь, дежурил у ее постели, ставил охлаждающие компрессы, смотрел как тяжело она дышит и ее лоб снова покрывается испариной. Он знал, что все будет в порядке и это, всего лишь, вирус выпивает соки из, ослабленного стрессом, тела, но иррационально не мог ее оставить ни на минуту.       Наконец, девушка забылось беспокойным сном, а он сидел в кресле у камина, поглощенный своими мыслями, глядя на лежащие на подлокотнике пальцы правой руки. Безымянный сросся немного неровно, а в среднем и мизинце все еще была потеряна чувствительность.       Британец сжал и выпрямил, слегка подрагивающие, пальцы. Перед глазами всплыло воспоминание, в котором он впервые после смерти Аманды позволил себе сорваться. В день ЕЁ свадьбы, когда приглашение тлело в камине, чтобы заглушить душевную боль, он бил кулаком в стену до тех пор, пока в глазах не почернело от боли физической. Пятнадцать из двадцати семи косточек, составляющих кисть были сломаны. Из-за собственной слабости он заново учился писать, завязывать шнурки и играть на фортепиано, почти не ощущая пальцами клавиш. Вот почему он не ответил на поцелуй, в то время как страстно ее желал. Дело было совсем не в благородстве или принципах, ведь она теперь была его законной женой. Он попросту испугался.       Испугался, что девушка, поддавшись минутному порыву из-за нелепой благодарности, сегодня подарит надежду, а завтра оттолкнет его. Ведь знал, что у них нет совместного будущего. Он дал ей защиту от ФБР и на этом все. Он запретил себе ее любить еще тогда, сжигая ненавистный клочок бумаги. Выстроил ментальные стены, за которыми спрятался, и поцелуй мог разрушить всю его броню. Как и было условленно, они разведутся.       Вероятность того, что со временем она снова влюбится в кого-то, кто опять будет над ней доминировать, составляет практически сто процентов. Ведь проведя большую половину жизни в патриархальной мафиозной семье под авторитарным контролем капо, практически невозможно стать иной. Она, по всем канонам психологии, подсознательно будет выбирать мужчину, который предложит ей схожую модель отношений. Мало кто на ее месте выбрал бы другой путь. А потом круг замкнется, ведь та кровь, что течет в ее венах, не позволит ей смириться и последует очередной болезненный разрыв.       Слишком много его пациенток были такими… они приходили к нему за помощью, в надежде разорвать этот круг. Но слишком немногим это удавалось.       Он пытался показать Еве, как может быть иначе, но все еще видел это в ней, спрятанное глубоко в подсознании, притяжение к сильному доминирующему партнеру. Скрупулезно изучая «теорию лжи», Эдвард свободно читал реакции ее тела. Буквально на днях, он жестче, чем следовало разговаривал со своими бразильскими подрядчиками и заметил, как она менялась в зависимости от его интонаций. Как порозовели ее губы и расширились глаза, выдавая возбуждение.       Эдвард со всем своим опытом мог бы дать ей идеальный баланс контроля и свободы, боли и удовольствия, привязав к себе этой болезненной связью. Однако он слишком уважал эту женщину, чтобы сделать ее зависимой от себя, пусть даже по ее собственной воле. Один раз он уже совершил такую ошибку, которую так и не смог себе простить.       Он хотел, чтобы прошлое перестало определять ее жизнь, чтобы ее выбор был свободным и чтобы она выбрала себя. Шанс на успех ничтожно мал, но он попробует.       Вымотанный бессонными сутками и тяжелыми мыслями, Эдвард задремал под утро прямо в кресле.

***

      Липкая болотная жижа утягивала ее на дно, не позволяя сделать спасительный вздох, а рядом не было того, кто мог бы помочь. Лишь пытливые детские синие глаза снова смотрели на нее через толщу воды.

***

      Ощущая как горят ее легкие, заполненные водой, а тело поглощает ледяная бездна, Ева проснулась. Один и тот же кошмар повторялся снова и снова, но она никогда не могла узнать мужчину, который толкнул ее в воду.       Тело больше не знобило, но накатившая слабость превратила ее мышцы в желе. Безуспешно попытавшись подняться, она откинулась на подушки и только сейчас увидела, задремавшего в кресле британца, ее сердце забилось чаще.       Его сон был чуток, потому Эдвард открыл глаза, услышав шуршание постели. — Привет. — Привет. Как ты себя чувствуешь? — мужчина подошел и прислонил к ее лбу тыльную сторону ладони. — Кажется, уже лучше. Ты не мог бы проводить меня в ванную? У меня нет сил подняться.       Через четверть часа Ева, обернутая в кремовое полотенце, открыла дверь. Бледное лицо с небольшим румянцем после теплой воды выглядело посвежевшим. Его взгляд скользнул чуть ниже, по открытым ключицам и британец отвел глаза. — Где твоя одежда? — В гардеробной с правой стороны.       Он достал какую-то футболку, пижамные штаны и протянул девушке, стараясь соблюдать максимальную дистанцию. Теперь когда она пришла в себя, вернулось чувство неловкости, возникшее между ними после поцелуя.       Она прижимает к груди одежду, но все еще стоит на месте, прикованная его взглядом. В зеленых глазах нет вожделения или даже намека на похоть, а только забота, усталость и еще что-то, что она не может идентифицировать. — Тебе нужно еще что-нибудь? — голос возвращает ее из раздумий. — Нет. Спасибо. Я просто хочу лечь в постель. — Тогда я пойду к себе. Если что-то понадобится… — Я позвоню. — Отдыхай, — мужчина вышел.       И наконец, сквозящее между ними напряжение, стало рассеиваться. Она все испортила своим недопоцелуем.       Не смотря на слабость, Ева спустилась к завтраку и напряженность между ними снова сразу же засквозила в воздухе. — Завтра бал, а мне нечего надеть, — она остановилась в дверях и присела, приветствуя подлетевшего к ней пса. — Ты еще слишком слаба, я думаю, что стоит отказаться от его посещения. Такие мероприятия довольно выматывающие. — Но… я не хочу подводить тебя, Эдвард. Премьер-министр уже в курсе, и если ты появишься один, как это будет выглядеть? Я пойду с тобой. Просто помоги мне выбрать платье и расскажи, что мне необходимо знать, чтобы не опозориться. — Мужчина внимательно смотрел на нее, слегка склонив голову. Она была так мила в своей искренней заботе о его репутации, что он улыбнулся, встал и отодвинул для нее стул.       Почти час он рассказывал ей о бальных традициях и вообще основах британского этикета, а Ева внимательно слушала, периодически опуская руку под стол и подкармливая Спарки вкусняшками. — Я уже чувствую себя Грейнджер на Слизеринском балу чистокровных, — проворчала девушка.       Эдвард расхохотался. К окончанию завтрака, напряжение межу ними, к счастью, сошло на нет. — Вернемся к платью, — Ева слегка нервничала. Толи потому что времени было мало, а выбрать что-то правильное для такого приема без подготовки казалось непосильной задачей, толи потому, что поднявшись к себе в спальню, боялась увидеть на постели, уже приготовленное для нее платье, как делал это Торичелли. — Поскольку ты была несколько занята в Ньйю-Йорке, я позволил себе смелость заказать несколько вариантов платьев для тебя. Их доставили позавчера. Но если тебе ничего не придется по вкусу, мы поедем за покупками. Завтра приедут парикмахер и визажист. Обещаю, что леди Фрост будет выглядеть великолепно. — Ева слегка опешила. Обычно на такие мероприятия платья заказывались заранее, а не покупались с бухты барахты, пусть даже и в самых фешенебельных бутиках на Бонд-стрит. Но Эдвард предоставил ей выбор и это было… приятно. — Я с удовольствием примерю все, что ты для меня приготовил. — Ты позволишь? — Эдвард встал из-за стола и предложил ей свою руку, сокращая ту дистанцию, которую сам установил после ее попытки поцеловать его.       Он проводил ее до спальни и уже собирался уйти, когда девушка попросила его остаться. Они вошли в комнату, мужчина сел в кресло, а она отправилась в гардеробную, где обнаружила пять совершенно разных платьев, которые объединяло лишь одно — длинна в пол.       Черное бархатное платье от Atelier Versace, с голыми плечами, главной изюминкой которого стал разрез до бедра, она примерила первым, немного смутившись, что оно не скрывает ее татуировку. — Я думала, мне нужно прятать мои тату, — Ева крутилась у зеркала, пока мужчина с восхищенной улыбкой рассматривал ее. — По дресс-коду лишь длина, в остальном ты свободна в своем выборе. Британцы давно не снобы, Ева, и мы не идем на прием во дворец. Это всего лишь благотворительный бал. Выбирай в чем тебе будет комфортно.       Белоснежный ансамбль от Тома Форда в виде прямого платья на одно плечо с легкой драпировкой на груди и накидкой в пол, которая позволила бы скрыть ее татуировки, пришелся ей по вкусу.       Золотое платье на одно плечо с небольшим шлейфом от Marchesa, верх которого был выполнен из плотного кружева в виде цветов, переходящий в районе бедер в искрящуюся парчовую ткань, было для нее слишком вызывающим.       Лиловое однотонное шелковое платье-комбинация от Веры Вонг ей показалось слишком простым для подобного мероприятия.       Королевского насыщенно-синего цвета платье от Зухаир Мурад, с закрытой спиной и длинными рукавами, верх которого представлял собой сетку, с плотной отднотонной вышивкой того же цвета, а юбка — струящийся по бедрам тюльпан с глубоким разрезом, идеально гармонировало с ее глазами. — Спасибо, Эдвард, они все великолепны, — Ева укусила губу, — я выбрала белое. — Если бы я знал, что ты устроишь мне шоу с примеркой, я бы попросил, чтобы стилист подобрал хотя бы десять. — Их выбирал стилист? — Да. По твоей фотографии. Не хочу тебя разочаровывать, но я не силен в женской моде. — Ну наконец-то есть хоть что-то, в чем ты не совершенен, Фрост, — удовлетворенно хихикнула девушка.

***

      По лондонским пробками они ехали на бал около часа, однако каждый сохранял молчание. Ева потому, что безумно нервничала, а Эдвард потому, что не знал что ей сказать. Сегодня их фиктивный брак станет публичным, а это означает, что завтра пару разберут на молекулы все таблоиды. Журналисты часто были жестоки и он боялся, что Еве причинят боль, ведь как бы он не убеждал ее в обратном, их союз вызовет фурор. А еще он боялся реакции Торичелли. Они не разговаривали больше с того вечера и он не был уверен, что новоиспеченный капо не слетит с катушек. Если Массимо захочет его убить, то сделает это не смотря на годы дружбы и его статус.       Когда пара зашла в зал, их представили следуя этикету, хозяевам мероприятия и Премьер-министр сразу же забрал Эдварда «на пару слов» в свой кабинет, оставив девушку на попечение супруги. Но поскольку другие гости продолжали прибывать, чтобы не мешать хозяйке бала, Ева отошла чуть поодаль, пытаясь обнаружить среди присутствующих хоть одно знакомое лицо.       Кто-то настойчиво взял ее под локоть и девушка с возмущением обернулась. — Я рад, что ты образумилась, — Джулиано поднес ее руку к губам, отдавая дань уважения Леди Фрост, — ваш с лордом сын получит все наследие Медичи. — Я не хочу иметь ничего общего с семьей Медичи, мне ничего от тебя не нужно, Джулиано. — Не будь такой горячей, девочка, кровь всегда гуще воды, — он стиснул ее локоть чуть сильнее.       Объявили вальс и Ева, обводя взглядом присутствующих в поисках Эдварда, встретилась с темными глазами незнакомого мужчины. Он смотрел на нее с нескрываемым интересом. Брюнет демонстративно прошел к ней через весь зал и пригласил на первый танец, открывающий бал.       Обрадовавшись, что может избавиться от общества Джулиано, Ева приняла приглашение и мужчина, взяв ее пальцы в свои, повел ее в центр зала. Не утруждая себя светской беседой, он вальсировал уверенно, прижимая девушку слишком близко к себе и опустив руку чуть ниже допустимого. Ей было жутко некомфортно, но она была уверена, что если бросит партнера посреди танца, это будет выглядеть дикостью в глазах этих чистокровных снобов. Когда мелодия закончилась, он передал ее в руки Фроста. — Эдвард, — мужчина ухмыляясь делает легкий кивок. — Джеймс, — Эдвард цедит сквозь зубы. Его взгляд нечитаем.       Он возвращает ее на танцпол, игнорирует ее вопрос о том, кто этот мужчина и удерживает ее взгляд ровно столько, сколько они вальсируют. — Первый танец всегда принадлежит мужу, Ева. — А ты не мог предупредить заранее, или хотя бы не оставлять меня одну? — шипит девушка. — Я должен был предупредить, но не думал, что Премьер-Министр захочет со мной пообщаться именно в этот момент. — Мне вообще можно танцевать с другими? — Не более двух танцев с одним и не подряд. Это будет в рамках приличий.       Остаток вечера она танцует лишь с ним и перед уходом отлучается в дамскую комнату.       Возвратившись, Ева замечает как какая-то блондинка слишком близко наклоняется к Фросту, цепляет ноготком лацкан его смокинга и что-то шепчет на ухо, почти касаясь мочки губами. Он кивает, однако его глаза прикованы к ней. Мужчина перехватывает руку блондинки, тактично целует и идет в сторону выхода. И когда он подходит, Ева не видит как ее глаза вспыхивает гневом.       Всю дорогу они молчат и только когда она села на софу в гостиной, а Фрост встал у нее за спиной и расстегнул бабочку, мужчина заговорил. — Давай сразу определим границы, Ева, — его горячее дыхание опалило ее шею, когда он наклонился к ней, уперевшись руками о спинку софы по разные стороны от нее, — я не запираю тебя в золотую клетку, но мы все же официально женаты и у моей семьи определенный статус в обществе, требующий соблюдения некоторых правил. Это означает, что я НЕ флиртую и не показываюсь на людях ни с кем, кроме своей жены, но и от ТЕБЯ я прошу того же. Однако, у каждого из нас есть определенные физиологические потребности, которые, вероятно, потребуют присутствия в нашей жизни… посторонних людей. По-этому я бы хотел, чтобы ты не скрывала от меня своих желаний, и я постараюсь помочь тебе все организовать максимально конфиденциально. Единственное о чем я тебя прошу, это осторожность и соблюдение некоторых формальностей. Мне бы не хотелось, чтобы в газетах писали, что у тебя роман. И держись подальше от Джеймса. В остальном ты свободна в своих предпочтениях. — О! Как хорошо, что ты уже все распланировал и определил границы, — ощетинилась Ева.       Сейчас она просто сгорала от его слов, потому, что в груди заклокотала ревность. Вот так, одним коротким монологом, он вытащил наружу скрытые от нее же смой чувства. — Так нам обоим будет проще. А теперь извини, я вынужден тебя покинуть. Доброй ночи.