Другие 365 дней

      Сопровождаемые редкими раскатами грома и белыми вспышками молнии, капли дождя настойчиво барабанят по крыше внедорожника, отдаваясь в голове мучительной болью. Мерное покачивание автомобиля усугубляет ситуацию, заставляя раз за разом подавлять, накатывающую дурноту.       Чистый лимонный фреш, от которого сводит челюсти и скрипят зубы… она представляет как берет стакан и делает большой глоток, челюсти сводит от воображаемой кислоты и тошнота ненадолго отступает.       Она не знает сколько времени они едут, где находятся и куда направляются. На улице темно, а это значит, что в пути они провели целый день и, как минимум пятьсот миль отделяет ее от Ньйю-Йорка, они абсолютно точно в другом штате, там где ее не будут искать.       Очень хочется в туалет, но она никоим образом не показывает мужчине за рулем, что проснулась. Рано или поздно должна быть заправка, возможно там будут люди…мизерный шанс на побег…       Через неопределенное время автомобиль и правда замедляется, свернув с шоссе на тускло освещенную заправку, мужчина за рулем оборачивается и девушка претворяется спящей.       Хлопок закрывшейся двери, звук вставленного в бензобак пистолета и удаляющиеся шаги, дают возможность поднять голову.       Она видит, как он заходит в помещение и подходит к кассе. Девушка мягко тянет на себя ручку, но задние двери заблокированы. Под характерный щелчок, свидетельствующий о том, что топливо полилось в бензобак, она осторожно перелазит на водительское сидение, снова тянет за ручку и аккуратно толкает дверь. Босые ноги нащупывают холодный мокрый асфальт и тело проскальзывает в неширокую щель приоткрывшейся двери, пригибаясь к земеле.       Быстро осматривается: они на шоссе с высокими отбойниками, бежать можно лишь в сторону городка, отдаленно виднеющегося за заправкой, но карман заправки слишком мал, а это значит нужно пересечь узкую полоску света и не попасться.       Времени мало, бесценные секунды утекают сквозь пальцы, пока она все же решается. И вот она уже бежит, пересекая такое короткое, но кажущееся бесконечным расстояние, а дальше вдоль натянутой на столбы сетки ищет выход с территории заправки.       Краем глаза замечая вышедшего из дверей блондина в черном, она замирает, их взгляды встречаются… Рывок и она бежит дальше в надежде найти спасительный выход, но черная тень срывается за ней.       Вот он технический выход с территории, рывок, но калитка закрыта на замок, она пытается перелезть: ставит колено на дверную ручку, другой ногой отталкивается от земли, подтягивается за перекладину и ей почти удается, когда сильные руки обхватывают ее талию и рывком тащат назад.       Пальцы срываются, она кричит как раненое животное, но любые звуки тут же глушит плотно прижатая к губам ладонь. Она борется из последних сил, бьется словно пойманная птица в стальной хватке блондина, минута…две…три… и уставшее от борьбы тело обмякает, адреналин перестал давать силы, лишь слезы нескончаемым потоком льются из глаз, смешиваясь с дождем.       — Ш-ш-ш-ш…тихо, девочка, — горячее дыхание опаляет шею, — я уберу руку, если ты будешь молчать. Ты будешь тихой?       Она кивает головой и мужчина ослабляет хватку.       — Мне нужно в туалет.       — Можешь это сделать прямо здесь, ты упустила свой шанс сделать это в цивилизованной обстановке.       — Отвернись.       — Нет, — но он отходит на несколько шагов.       Не чувствуя стыда, она опускается и справляет нужду прямо там где находится.       — Пойдем, — его голос спокоен.       Этот человек никогда не выходит из себя, — проносится в ее голове.       — Почему ты не злишься и не наказываешь меня за попытки сбежать? — спрашивает она вслух.       — С чего мне злиться? Ты имеешь право бороться за свою свободу.       Жестоко, но справедливо.       Он отводит ее к машине и она знает, что будет дальше… снова темнота…       Следующий раз она приходит в себя, лежащая на кровати в незнакомой комнате с плотными шторами на окнах.       Не смотря на сильную слабость, Ева встает с постели и подходит к окну, тонкие дрожащие пальцы отводят в сторону тяжелую ткань, а глаза сквозь решетки всматриваются в неизвестность.       Маленькая изумрудная лужайка, а за ней густой лес — вот и весь вид, который открывается из ее импровизированной камеры.       Она исследует комнату. Входная дверь заперта, за другой дверью ванная комната и Ева позволяет себе принять долгий горячий душ, первый раз за последние несколько дней. Сильная слабость и головокружение заставляют сползти по стенке душевой, и она сидит под струями воды, прижав колени к груди, позволяя мыслям витать где-то далеко на Сицилии, среди ароматов апельсиновых рощ и моря…       Когда она, обернутая в мягкое кремовое полотенце, возвращается в комнату, на кровати лежит комплект черного кружевного белья и короткий черный халат, а на столе стоит поднос с едой, естественно в пластике и без приборов. Она надевает предложенное белье, но вместо халата натягивает все то же платье и кардиган. Есть все еще не хочется, но она через силу проглатывает пару еще теплых панкейков и запивает апельсиновым соком.       В комнате нет ничего, что могло бы пригодиться для побега, ее тюремщик слишком щепетилен, как и всегда, по-этому Ева садится на кровать и ждет.       Через какое-то время входит Роман, он выглядит необычно. В его глазах нет привычного спокойствия и холодности.       Абсолютно точно что-то изменилось, но вот что именно…       — Иди за мной.       — Куда? — она обнимает себя руками, пытаясь унять, начинающуюся дрожь и успокоить учащающийся пульс.       Он закатывает глаза и крепко обхватывает тонкое запястье, заставляя следовать за ним.       Они пересекают узкий темный коридор, и через пару шагов мужчина распахивает перед ней дверь, вталкивая девушку перед собой.       В комнате стоит стол с ноутбуком и фотокамерой, рядом стоят несколько больших прожекторов и белый экран, а у стены напротив — конструкция в виде деревянного креста с различными фиксаторами.       Сердце пропускает удар, она тяжело сглатывает и пятится назад, упираясь спиной в твердую грудь. Он не реагирует, тогда она с немым вопросом в глазах разворачивается к стоящему позади нее мужчине.       — Это не то о чем ты подумала, а всего лишь реквизит для фотосессии. Раздевайся до белья.       — Фото для аукциона?       Он молча кивает. И наконец ее остро накрывает понимание собственной беспомощности. Ева в беззвучных рыданиях с немой мольбой в глазах падает на колени перед этим странным мужчиной. Цепляется руками за его холодные кисти, в попытке прекратить это безумие. Ей кажется, что буквально на мгновение его взгляд источает сострадание, а в глазах мелькает сомнение, что дает ей зыбкую надежду.       — Встань и разденься. Мне нужно сделать несколько снимков, — холодный, отстраненный, неумолимый.       Но Ева остается сидеть на коленях и почти не чувствует как чужие руки аккуратно, но твердо поднимают ее за плечи и подталкивают к кресту. Она стоит неподвижно, пока он снимает с нее одежду и приковывает запястья над головой.       — Смотри на меня. Давай сделаем это быстро.       И она смотрит, затуманенным отсутствующим взглядом, все еще до конца не веря, через что ей предстоит пройти.       Когда все заканчивается, она поспешно натягивает одежду, кутаясь в кардиган. Молча наблюдает за тем как Роман перебрасывает фотографии в ноутбук. Еще никогда в жизни она чувствовала себя такой грязной.       — Как это происходит? — тихо спрашивает девушка, пока Роман формирует ее електронную анкету в которой помимо стандартных данных есть такие графы как «болевой порог», где он ставит галочку напротив «высокий» и «сложности», где он вписывает «склонность к побегу».       Она больше не может смотреть на это и отворачивается от экрана, сжимая кулаки так, что ногти впиваются в кожу, оставляя на ладонях кровавые полумесяцы.       — Это закрытая система, покупатели и продавцы совершают сделки анонимно через проверенных брокеров. После покупки будет указан адрес по которому я тебя должен доставить.       — И давно Медичи в этом… бизнесе?       — Уже какое-то время. Такая процедура предусмотрена для, скажем так, эксклюзивных клиентов и эксклюзивного товара.       — Буду считать это комплиментом.       — Сарказм? Ты снова что-то задумала?       — Я не кусок мяса, чтобы меня продавать на рынке.       Он встает из-за стола и неторопливо разворачивает ее за плечи к себе, пальцы приподнимают подбородок, а холодный, пробирающий до костей взгляд обещает ей, что сделка состоится.       — Я не дам тебе сбежать, Ева. Не в этот раз.       Он возвращает ее в комнату. Отчаяние вводит в оцепенение, она лежит на кровати и смотрит на дверь, которая вскоре приведет ее в Ад.              Будь ты проклят, Алекс! Она больше не хочет жить.