Другие 365 дней

      В Торичелли поднялась волна ярости, он медленно встал и навис над столом Медичи, оперевшись на пальцы. Гнев сквозил в его взгляде, в его позе, в его интонации.       — Я не торгуюсь Джулиано, эта женщина бесценна и она моя.       Джулиано оставался абсолютно невозмутимым.        — Сядь на место, мальчик. Я       больше не допущу, чтобы женщина из рода Медичи вышла замуж за мафиози.       Торичелли выпрямлся.        — Вы ничего не решаете. Ева по своей воле захотела остаться со мной и лишь ей решать когда уйти. Она не нуждается в вашем благословении и через десять дней состоится свадьба, хотите вы того или нет.       — Ну раз ты так уверен в том, что она захочет остаться с тобой, полагаю, ты передашь ей мое приглашение на семейный ужин. Я жду ее завтра на вилле Медичи в восемь. Предоставим девочке выбор, — Джулиано смотрел на него тяжелым испытывающим взглядом.       — Хорошо, я вернусь за ней в одиннадцать.       — Только в том случае если она захочет, чтобы ты за ней вернулся.       Массимо уже развернулся, чтобы выйти, но обернувшись задал Джулиано прямой вопрос.       — Зачем она вам, ведь она всего лишь дочь мафиози? Вы думаете она захочет все это, — он кивнул головой в сторону висящей на стене карты, на которой в разных уголках мира флажками были помечены компании, принадлежащие корпорации Медичи.       — Какая фантастическая недальновидность, Массимо, мне не нужна девчонка, мне нужен наследник, в чьих венах будет течь благородная кровь.       — А что кровь вашего сына недостаточно голубая? Спокойный взгляд Джулиано внезапно потяжелел, в глазах промелькнула злоба, Торичелли почувствовал, что задел старика за живое.       — Завтра я жду ее в восемь. И без фокусов, Массимо, ты прекрасно знаешь, на что я способен.       — Не стоит мне угрожать, Джулиано, — Торичелли смерил его уничтожающим взглядом, развернулся и вышел из кабинета.       Перед машиной он набрал Марио.       — Мне нужна полная информация о семье Медичи, начиная с родителей Джулиано. Все родственные связи. То же самое по семье Дженовезе. Абсолютно все, что сможешь достать.

***Ева***

      Прокручивая в голове их абсолютно странный разговор, Ева задумчиво спустилась по широкой лестнице старинного здания и села в машину. Внезапно она осознала, что ни мать, ни отец никогда не рассказывали детям о своем прошлом, в их семье вообще не принято было говорить на эти темы. Эмигранты из Италии, это все, что детям позволялось знать об истории семьи, да и потребности узнать свои корни почему-то у нее никогда не возникало. Но сейчас ей остро захотелось вернуться и расспросить Джулиано о матери.

***

      Торичелли сел в машину и резко захлопнул дверь, его грудь как и ноздри вздымались от учащенного дыхания, серые глаза стали совсем темными, а на скулах играли желваки. Ева сразу поняла, что он очень зол.       — Что случилось?       Массимо поднял перегородку между водителем и задним сиденьем, взял ее за запястья и резко притянул к себе. Острая потребность чувствовать ее близость, вдыхать ее запах заставляла быть нетерпеливым. Он запустил руку в ее волосы и положил ладонь на затылок.       — Я расскажу тебе, но сначала мне нужно все проверить, — он впился в ее губы, лишая воздуха, словно это был последний поцелуй в его жизни.       Пока они возвращались на белую виллу во Флоренции, он задумчиво держал ее в объятиях, вдыхал ее запах, медленно накручивал ее локоны на пальцы и отпускал, наблюдая как они пружинят.       — Массимо, и все же, что произошло межу тобой и Медичи?       — Имей терпение, детка, — Тричелли даже без подтверждения информации понимал, что Джулиано сказал правду на счет нее, но сказать эту правду ей он заставить себя не мог. Впервые за много лет в его сердце поселился страх.       Ева начинала нервничать, молчание Массимо сводило ее с ума.       Что мог потребовать от него Джулиано, что привело Массимо в такую ярость.       Вернувшись домой он сразу же повел ее в спальню, поставил перед зеркалом, а сам темной тенью встал позади.       Белый деловой костюм ей чрезвычайно шел, юбка-карандаш сексуально обтягивала бедра, а неглубокое декольте жакета приоткрывало аппетитно приподнятую грудь.       Костяшками холодных пальцев он коснулся ее кожи, нежно провел по линии скулы до подбородка и чуть приподнял его, глядя ей в глаза через отражение в зеркале.       — Поиграем? — голос с хрипотцой и горящий взгляд заставили ее сердце биться чаще, вместо крови выталкивая в сосуды расплавленный металл.       — Да, — не отводя взгляда, сухими губами прошептала Ева.       Он расстегнул пуговицы ее жакета и потянул на себя за воротник, обнажая плечи. Ткань медленно сползала по чувствительной коже.       Кусок материи улетел на стоящее рядом кресло… время тянулось невероятно медленно, и наконец, снятая с такой же скоростью улитки, юбка отправилась вслед за жакетом.       Подушечками пальцев он пробегал по голой коже снова и снова, не касаясь тончайшего белья из белого кружева, сквозь которое просвечивали соски, лобок и плотно сомкнутые лепестки половых губ.       Его прикосновения были слишком целомудренны и так томительны, что девушка прижалась к нему задом, желая большего.       Легкий шлепок по ягодице напомнил кто устанавливает правила в этой игре, Ева закрыла глаза, пытаясь ярче ощутить, растекающееся от шлепка тепло.       — В глаза, Ева, — его голос все еще был хрипловато-бархатным, без привычного металла.       Девушка подчинилась. И вот уже она не видит в зеркале свое отражение, лишь его темная фигура на заднем плане магнетически притягивает взгляд.       Вот он снимает и отбрасывает на кресло пиджак, жилетку, чуть дольше пальцы задерживаются на запонках, которые кладет в карман.       Ей безумно хочется самой снять с него рубашку и все остальное, что скрывает доступ к такому желанному телу. Ева почти физически ощущает пальцами его мышцы пресса и мягкие завитки волос, ведущие от пупка к паху.       — Позвольте мне раздеть вас, Дон Торичелли, — она улыбается глазами.       — Хорошо.       Она поворачивается к нему лицом, а ее отражение в зеркале заводит его все больше: длинные ноги, упругий зад в молочном кружеве, изящная спина с ямочками чуть ниже поясницы, тонкая шея и покатая и линия плеч, на которые спадает пару, вытащенных им в машине из пучка, локонов.       Он хотел ласкать ее как можно дольше, изводить, мучать своими прикосновениями, но его планы летят к черту, он хочет ее всю и прямо сейчас.       Девушка медленно расстегивает пуговицы и снимает рубашку, невесомо касаясь его плеч, предплечий, кистей рук. Опускается на колени, расстегивает ремень, вытаскивает из брюк, складывает вдвое и возвращаясь взглядом к его глазам, подает мужчине. Она видит как скользнул вверх его кадык, когда он принимает ремень из ее рук, Ева с вызовом выгибает бровь и снова опускает глаза к его ногам.       Расшнуровывает туфли, расстегивает пуговицы на поясе брюк, молнию, тянет вниз брюки с боксерами и освобождает его от одежды и обуви.       Делая шаг назад, Торичелли переступает через ворох, снятой ею одежды и смотрит на отражение в зеркале. Ее чуть раскрывшиеся бедра, еле заметный розовый след от шлепка, тонкая талия… он безумно хочет трахнуть ее рот, а потом разложить ее прямо здесь на полу.       — Руки за спину, — он стягивает их ремнем чуть выше локтя так, что ее плечи распрямляются, а грудь выпячивается, — поднимись, сними туфли.       Теперь она стоит перед ним босая и вызывающе смотрит в его темные радужки. Его демоны больше не пугают ее, она научится ими управлять.       Он опускает чашки бюстгальтера, оставляя обнаженную грудь приподнятой, ее соски заметно потемнели, торчат они еще с тех пор как он снял с нее жакет.       Он опускает руки ей на бедра и стягивает трусики до середины бедра, дальше они сами падают ей на щиколотки, по телу девушки бегут мурашки. Она проводит языком по пересохшим губам, гулкими частыми ударами сердце стучит в ушах, она чувствует запах своего желания. Эта долгая игра обнажает все органы чувств, каждое прикосновение становится в разы ярче.       За плечи он подталкивает ее к кровати и опускает на колени, укладывая лицом на шелковые простыни.       Ева инстинктивно раздвигает колени шире.       — Не так быстро, девочка, — стек, ладонь или паддл? Выбирай.       Ледяная дрожь пробежала по ее позвоночнику, — ладонь, пожалуйста, — больше всего сейчас ей хотелось ощутить на себе прикосновение его ладоней.       — Не жди, что это будет менее ощутимо. Считай.       На этот раз она не зажималась при первых шлепках, ожидая новую порцию боли. Совсем наоборот, она жаждала тяжести и тепла его руки, разливающегося по ягодице и уходящего в промежность жара, мягкого поглаживания после…       Десять шлепков пролетели как одно мгновенье, а она распалилась так, что все еще смущаясь и краснея попросила еще.       Руки затекли и немного болели, задница пылала, но Ева была абсолютно счастлива. Массимо оторопел, когда взглянул ей в глаза после того как последний удар опустился на раскрасневшуюся плоть. Он не надеялся получить от нее когда-либо такой взгляд после порки… благодарность, нежность, любовь?       Расстегнув ремень, он уложил ее на спину, завел руки за голову и переплел их пальцы.       Проникновение было глубоким, но неторопливым, девушка постанывала в такт каждому толчку, а Массимо не спешил, смакуя собственные эмоции и ощущения. Наконец он обладал ею полностью, это были совсем другие эмоции, которых он не испытывал раньше, Ева же извивалась под ним в тщетных попытках ускорить темп.       Наконец Тричелли встал на колени, закинул ее ноги себе на плечи, и надавив рукой ей на лобок, устроил палец на клиторе.       Она знала, что не пройдет и нескольких минут, как рассыплется феерическим оргазмом. Его дыхание стало тяжелым, а стоны хриплыми, насыщенные яркие звуки секса заполнили спальню и устремились в открытые окна. Она закрыла рот обратной стороной ладони в попытке приглушить крик удовольствия, когда Торичелли довел ее почти до безумия, залив ее лоно своей спермой, и размазывая ее пальцами по промежности.       А затем они лежали обнявшись, потные, липкие и абсолютно счастливые в этот момент, но телефонный звонок от Марио вырвал их из сладкой неги и вернул в суровую реальность.       — Да.       — Отчет на сервере в вашей папке. Они родственники.       — Спасибо, — Торичелли отложил телефон.       — Прими душ и пойдем в кабинет, постель не место для серьезных разговоров, — от Массимо повеяло холодом и злостью.