Scars look like tattoos

      Новогодние каникулы Минхо прошли и слава Всевышнему, сказал бы парень, если бы верил в него. Единственное, во что он верил, так это в себя самого. До той злополучной ночи. Теперь же и это даётся с трудом. Сгоряча, наверное впервые в жизни Минхо подумал, что больше пить не будет. Но к вечеру как-то отпустили последствия вечеринки и вроде бы можно жить дальше. Начало нового семестра даже не вызывало былого раздражения. Школа — не самое большое разочарование, так что в странно приподнятом настроении Ли встречается утром с друзьями. Чан и Феликс, как всегда, занимают заднее сидение сынминового автомобиля, оставив Минхо его законное рядом с водителем. Запах мяты приятно расслабляет. В салоне тепло, и замёрзшие за жалкую минуту на морозе коленки согреваются. Парень задумчиво ковыряет слишком рваные для зимы джинсы. И если б ему было дело до окружающих, то он обязательно обратил бы внимание на хорошее настроение Сынмина, немного нервного Феликса, даже спросил бы, отчего Чан мрачнее тучи. Но Минхо настолько сильно уходит в себя, что не замечает, как Лексус тормозит на школьной парковке.       После тепла от автомобильной печки выходить на холод желания нет, поэтому ещё пять минут парни курят в слегка приоткрытые окна, принимая неизбежное. На уроки идти придётся. Особенно на первый опаздывать нельзя. И вовсе не из-за того, что это по стечению обстоятельств биология, а преподаватель — никто иной, как Хан Джисон. Причина явно в чём-то другом. Минхо решает, что просто не хочет, чтобы какой-то зануда портил ему настроение с утра пораньше. Окурки летят на притоптанный снег, ещё глубже утрамбовываясь носками ботинок.       — Съебались, — с улыбкой на губах говорит Ли столпившимся у их шкафчиков школьникам.       Ребята так быстро исчезли, что только облака из пыли не хватало, словно в мультике.       — Я думал мне показалось, — озадаченно говорит Феликс, переглядываясь с Чаном и Сынмином.       Ким хмурит брови, разглядывая спину друга, пока тот роется в своём шкафчике и будто бы напевает что-то.       — Да не, — тянет парень, — у нашего Минхо реально хорошее настроение.       — Ебать событие, — зло бросает Бан Чан и хлопает металлической дверцей.       — Ну хоть тут без изменений, — в ответ на комментарий Сынмина, Феликс качает головой, поджав губы.       Перемены в поведении Бана за последние месяцы сложно не заметить. Кажется поднеси к нему зажжённую спичку и он вспыхнет ярким пламенем. Феликс думает, что с ним всё-таки стоит поговорить, как только выдастся подходящий момент.       Минхо перестаёт рыться на полках среди разведённого им же бардака.       — Нашёл! — радостно вскрикивает, показывая широкое кольцо с какими-то символами.       Парни вновь переглядываются, улыбаются, будто друг совсем лишился рассудка, но тут же на их лицах появляется неподдельное недоумение.       Минхо в миг потерял все краски. Сердце заколотилось с такой скоростью, что в грудной клетке ему определённо мало места. Должно быть, вся школа слышит, как орган предательски хочет довести хозяина до приступа.       Чёртов Хан Джисон идёт по школьному коридору. Смотрит прямо перед собой сквозь свои чёртовы очки, которые делают мягкие черты ещё привлекательней. На мужчине обтягивающая водолазка, приталенный пиджак, застёгнутый на одну пуговицу и узкие брюки. Весь в чёрном, он кажется таким светлым. За исключением маленького нюанса. Едва желтеющие, но ещё бордовые по краям засосы, будто маяк притягивают взгляд Минхо. Горловина водолазки не скрывает отметины, слишком высоко те находятся. Парень забывает дышать. Замирает каменным изваянием, когда учитель проходит мимо и коротко здоровается.       — С тобой всё нормально? — где-то издалека слышится обеспокоенный голос Феликса. — Эй, Минхо! — толкает того в плечо.       Парня передёргивает, он смаргивает наваждение и возвращает привычную всем маску. Уголки губ опущены, взгляд словно потемнел. Перед всеми Ли Минхо, которого лучше обходить по широкой дуге.       Если бы он немного лучше себя понимал, то знал бы, что у его переменчивого настроения есть имя.       Джисон нервно натягивает воротник водолазки повыше, но тот всё время сползает. В конце концов он взрослый мужчина и имеет право на личную жизнь. Утешение слабое и совсем неправдивое. Личной жизни нет, засосы есть. Может их стоило замазать тональным кремом, но тот для начала нужно было купить, а Хан так увлёкся игнорированием случившегося, что попросту забыл. К счастью, на них не написано чьих это рук дело. Точнее губ. Пьяных, запретных и, сука, таких умелых. Джисон злится сам на себя, прокашливается в кулак. Время начинать урок.       Преподаватель по привычке опирается поясницей о стол. Быстро говорит мотивирующую речь, что стоит задуматься об учёбе, ведь время пролетит незаметно. Напоминает о серьёзности экзаменов и выбора будущей профессии. Наверняка, он не один такой заботливый учитель, но всё же самый молодой, со свежим незамыленным взглядом, к нему могут и прислушаться. Он надеется. Хан стоял, держа одну руку согнутой на груди, а ладонью другой прикрывая шею. Неосознанный защитный жест. Смотрел куда угодно, но не на последние парты. И как бы не хотелось, весь урок так простоять не получится. Джисон машинально расстёгивает пиджак, поворачивается к классу боком, чтобы обойти стол и написать тему занятия на доске.       — О, боже, — вскрикивает Сынмин, — мистер Хан, вы пережили нападение пылесоса? — парень громко смеётся. Вслед за ним другие ребята неловко прячут улыбки, давя вырывающиеся смешки.       Джисон очень больно прикусывает нижнюю губу, пальцы с силой сжимают маркер. Как он вообще должен на подобное реагировать?       — Мистер Ким, соблюдайте тишину в классе, — низкий, глубокий голос учителя усмиряет школьников, пронзительный взгляд впивается в парня.       — Да ладно, вам, — Сынмин ёрзает на стуле, подпирает голову рукой, — безобидная шутка. Но вы уже и так хорошо повеселились, — играет бровями, на губах ехидная ухмылка.       «Охуенно повеселился. На двадцать пять лет тюрьмы»: думает Хан.              Мужчина внешне спокоен, но знал бы хоть кто-то, чего ему это стоит.       Урок проходит спокойно и неумолимо близится к концу. Джисон никак не может сообразить, чего он боялся больше — звонка на этот самый урок или всё же с него. Руки немного дрожат.       — Ли Минхо, задержитесь, — говорит, не поднимая глаз от своих записей.       Друзья Минхо останавливают на нём свои взгляды. Парень всё занятие сидел так, будто его здесь нет. Возможно, классный руководитель стал таким предвзятым, что его и это не устраивает.       Ли подходит достаточно близко, чтобы обоняние уловило знакомый парфюм с цитрусовыми нотками. В животе неприятно скручивает.       — Что ты рассказал своим друзьям? — холодно чеканит Хан.       — Ничего.       — Попроси их держать язык за зубами, — выдыхая, произносит Джисон, скользит взглядом по надменной и такой неуместной улыбке. Касается лица парня, слегка поворачивая за подбородок. — Этого не было, когда я отвозил тебя домой, — он замечает бледный синяк на скуле. Ерунда, но не оставляет мужчину равнодушным. — Ты снова…       Ему не дают договорить. Ли резко одёргивает чужую руку. Челюсти плотно сжимаются. Он смотрит в глаза напротив. Хан оторопел от такой реакции.       — Нашёл где меня оставить, — в голосе боль и обида.       Джисон ничего не понимает, Минхо не собирается объяснять. Друзья давно не обращают внимания на синяки, появляющиеся с завидной периодичностью. Хан Джисон — преподаватель, но это не значит, что ему есть какое-то дело до Минхо. Парень покидает кабинет, хлопает дверью. Классный руководитель не виноват, что любовь отца Минхо проявляется рукоприкладством. Подумаешь, сначала целовался с учителем, а потом кулаком получил по лицу. Было даже не больно. У пьяного отца не та сила в руках. Ли говорил, что не хочет домой, так что пусть идёт в задницу со своим беспокойством.       Всё утро Чан не выпускал Чонина из поля зрения. Сотню раз он заходил в их диалог, видя ненавистную строчку:       «Вы не можете отправлять сообщения этому контакту».       Сменить номер уже не кажется такой бредовой идеей. Бан видит, как парень передаёт рюкзак Оду и уходит в противоположную от столовой сторону. В голове загорается лампочка. Чан чувствует себя грёбаным сталкером, но другой возможности у него может и не быть, если учесть, с каким усердием Ян его избегает.       — Купите и мне пожрать, щас вернусь, — он стремительным шагом уходит вслед за Чонином. Не заботясь, что не оставил денег друзьям на свой обед.       Чёрная макушка то и дело мелькает среди потока школьников, спешащих в столовую. Чонин сворачивает по коридору, закрывая за собой дверь в мужской туалет. Бан прибавляет скорости. Опирается спиной о раковину, буравя взглядом три закрытых двери. Из одной выходит какой-то мальчишка, при виде Бан Чана, он забывает помыть руки, так и убегая прочь.       Ян замирает в проёме кабинки, стоит так около двадцати секунд.       За это время парнишка из соседней успевает выйти и под тяжёлым взглядом Чана моет руки. Он постарше первого и явно немного смелее. В туалет пытаются зайти ещё человек пять, и каждый не переступает порога, слыша злое: «Занято». Чонину он так ничего и не сказал.       — Что тебе нужно? — парень наконец отмирает, подходит к раковине.       Чан облизывает пересохшие губы. Разворачивается всем корпусом к Яну, но боится приблизиться. Между ними метр и, кажется, целая пропасть. Каждая клеточка тела тянется к человеку напротив. Кричит, требует подойти, обнять, срастись и больше никогда не отпускать. Ему так необходимо почувствовать родное тепло, что хочется выть.       — Видимо ничего, — отстранённым тоном произносит Чонин, направляясь к выходу.       — Малыш, — звучит так тихо, что Ян скорее чувствует на интуитивном уровне, чем слышит. Бан тянет руку, но от него отходят, словно от огня.       — Знаешь, раньше ты в лепёшку разбился б, но просил прощения, — это не то, что хотел сказать парень. По правде он вообще не хотел ничего говорить. Но вдруг стало так обидно. За малейшее, по неосторожности брошенное грубое слово, Чан находил сотню слов для красивых признаний. Приходил днём и ночью даже зная, что не получится встретиться, а лишь увидеться из окна. Но не сейчас. — Чани, — ласковое обращение само слетает с языка. Тот поднимает глаза на парня, слегка сведя брови, — это не может продолжаться. Ты слишком изменился, перешёл грань. Я так больше не могу. — Чонин сжимает кулаки, впиваясь отросшими ногтями в кожу, а хочется в сердце. Вырвать с корнем и не чувствовать. Боль в спине, такая чушь по сравнению с тем, что творится в душе. Её буквально выворачивает на изнанку.       Не видя перед собой дороги, Ян возвращается в столовую. Ноги просто отказывались уходить. Но, наверное, это правильно. Иногда это единственный выход, как бы больно не было. Сейчас бы оказаться дома, под самой надёжной защитой из одеяла и плакать, пока не останется совсем ничего. Чонин натягивает улыбку и присоединяется к друзьям.       — Ты чего так долго? — Чанбин практически доел свою порцию обеда.       Парень мотает головой и обеими руками цепляется за предназначенный для него поднос.       — Интересно, — Од привлекает к себе внимание, — где они ещё одного недоумка потеряли?       Взгляды троих парней обращаются в сторону самого тихого стола. У Чонина нет сил обернуться. И всё же он надеется, что Чан не натворит глупостей.       — Лучше бы они все потерялись, — тихо комментирует Чонсу.       Сегодня он впервые, после расставания сидит рядом с Сынмином. Что-то правильное в этой картине и Чонину становится немного радостно. Пусть хоть у кого-то всё будет хорошо, думает парень, глядя, как двое его друзей делятся картошкой фри.       Парни остановились у спортивного зала, уже полностью готовые покинуть стены школы.       — Может в компьютерный клуб? — предлагает Од, застёгивая пуховик.       — Ребятушки, — Чанбин прячет телефон, оглядывается по сторонам, а после потирает ладони, — вынужден вас расстроить, но без меня.       — Мне нужно к миссис Филлипс, она просила стенгазету выпустить по какой-то химической теме, — без энтузиазма говорит Чонин. Это будет явно очень скучно, но отказывать некрасиво.       — Мы нужны?       — Нет, я сам. Потом всё расскажу, — отвечает Ян Чонсу. Он хочет дать ему и Оду больше времени наедине, раз уж так вышло, что и Чанбин срочно уходит по своим делам.       Они идут вместе практически до самого выхода. Чонин сворачивает к кабинету химии, прощаясь с друзьями. Периферическим зрением замечает рыжие волосы Чана. Он с Сынмином и Феликсом стоят у школьных шкафчиков. Последний пожимает им руки и уходит первым, шаг в шаг с одноклассниками.       — Хорошо что Бин не переживал из-за расставания с Николь, — неожиданно и грустно произносит Чонсу после того, как Со очень спешно с ними распрощался. Ким задирает голову, подставляя лицо срывающимся с неба снежинкам.       — Ты это к чему? — интересуется Од.       Чанбин просто озвучил данный факт их скромной компании и эту тему больше не поднимали. Друг ни разу не давал понять, что его как-то гложет расставание с девушкой и что ему в принципе нужна моральная поддержка. Поэтому и поводов волноваться не было.       — Да так… — Ким переводит на парня такой взгляд, что сердце невольно сжимается.       Сынмин видит Чонсу насквозь. Успел выучить. Он озирается, соображая, где можно было бы укрыться от посторонних глаз. Хватает парня за руку и ведёт за угол школы. Ким не сопротивляется, ничего не спрашивает. Они теряются из вида любопытных, словно оказавшись в своём собственном мире, где нет места больше никому. Стоят молча, смотрят глаза в глаза, пока Чонсу не говорит первым.       — Я скучал.       Короткая фраза рушит все выстроенные стены и границы. Од обхватывает холодные щёки парня горячими ладонями. Прикасается своим лбом к его. Ким несдержанно облизывает нижнюю губу, припадает к чужим, таким любимым коротким поцелуем. В груди всё замирает. Кажется, и время останавливает свой ход. Есть только этот момент и в нём хочется остаться навсегда.       Чана раздражает всё, даже звук собственного дыхания. Как изо рта клубится пар, а снег хрустит под ногами. Парень стискивает пальцы, впиваясь ногтями в кожу. Ему нужно покурить, иначе он непременно сорвётся. Бан Чан заворачивает за угол школы к их излюбленному месту. Здесь редко кто ходит, нет камер и можно спокойно заниматься всем, чем душа пожелает. На ходу протягивает руку Сынмину, свои сигареты закончились, а доза никотина жизненно необходима.       — Только не долго, — Ким любезно отдаёт только что начатую пачку. — У меня планы, а ещё ваши задницы по домам развозить.       — Где Феликс? — подаёт голос Минхо, он весь день какой-то отстранённый.       — Сказал, что у него тоже планы, — сухо отвечает Чан.       — Не говорил какие?       — Нет, знаешь, и я откровенничать не собираюсь, — говорит Сынмин Минхо. Из внутреннего кармана дорогой куртки вынимает зажигалку. Чан безуспешно пытался подкурить от своей.       Друг коротко кивает в знак благодарности и наконец-то делает первую затяжку.       Никотин наполняет лёгкие, даже дышать становится легче. Чонин ведь одумается? Ему нужно время чтобы простить и Чан готов дать сколько угодно. Он не верит или отказывается верить в такой конец.       Из размышлений вырывает тихий смех, который эхом разносится по пустой территории школы, точно оттуда, куда шли парни.       Од стоит к ним спиной, Чонсу — вплотную к кирпичной стене. Последний смеётся, ему щекотно, когда Сынмин пытается согреть своим горячим дыханием его ледяные пальцы. Они погружены в собственные эмоции и ничего вокруг не замечают ровно до того момента, как чужие шаги раздаются всего в нескольких метрах от них.       — Пидоры, — выплёвывает Бан Чан.       Окурок летит в сугроб, мыльный пузырь вокруг Ода и Чонсу лопается от едкого обращения и улыбки тут же стираются с их лиц.       — Чан, не заводись, — Сынмин тянет за плечо назад в сторону парковки. Он действительно не хочет задерживаться, у него назначена встреча с Хёнджином, на которую опаздывать ни малейшего желания нет. Друг не двигается с места, подкуривает вторую по счёту сигарету.       Бан Чан закусывает фильтр, чтобы не слышать скрежет собственных зубов. Злость к себе он направляет на первую попавшуюся цель. По нелепому стечению обстоятельств, Од с Чонсу оказываются не в то время и не в том месте.       — Думаю, если бы мы пришли минут на пять позже, вы бы тут уже ебались? — скалится Чан. Сигарета быстро тлеет между пальцами и начинает обжигать кожу. Он кидает её под ноги и делает шаг вперёд. — Чё молчишь, — взгляд останавливается на Сынмине, — хуй в горле застрял?       У Ода руки трясутся от страха. Он боится за Чонсу, компания отбитых идиотов его не так пугает, парень прекрасно знает, на что они способны.       Уроки давно закончились, нужно было им сразу уходить.       — Мы лучше пойдём, — он берёт ладонь Чонсу в свою, переплетая пальцы и пытается обойти Бан Чана.        — Эээ, нет, — резкий толчок в грудь заставляет отступить назад. Чан наклоняет голову, в рыжих волосах скопилась куча снежинок. — Я с тобой не договорил.        — А я и не собираюсь начинать…       Конец фразы обрывается ударом. Од машинально касается своей щеки, она горит огнём после встречи с кулаком. Одноклассник с довольной улыбкой сжимает и разжимает пальцы, костяшки покраснели, но это мелочь.       — Ты рехнулся?! — голос Чонсу срывается.       — Не надо, котёнок, — шепчет Од, загораживая собой парня.       — Так вот кто из вас мужик, — Минхо заражается настроением Чана. — У одного всё-таки яйца есть, — он подходит на опасное расстояние, прищуривается, уголки губ ползут вверх.       Сынмин устал терпеть вечные издёвки, даже тот месяц, когда они расстались, не стал исключением. С подачи этой компании, шутки в их сторону не утихали. Он может вытерпеть многое. Правда, много что пропускает мимо, словно не о нём говорили. Но когда Чонсу от каждой брошенной фразы сникает, злость нехотя разрастается. Од ведь так и не смог рассчитаться с ними за тот случай, что стал причиной их разлуки. Воспоминания побеждают здравый смысл, парень наносит ответный удар вот только не Чану, а Минхо. Ли от неожиданности теряет равновесие, заваливается на Сынмина. Ким спиной чувствует металлические прутья пожарной лестницы, которая ведёт на крышу школы, предотвращая тем самым их падение в снег. Рукав куртки цепляется за торчащий металл, следом раздаётся характерный треск рвущейся ткани.       — Охуели?! — рычит Сынмин, он смотрит на порванный рукав. Заезжать домой, переодеваться, это последняя капля в его чаше терпения. Он уже мысленно печатает Хёнджину сообщение с тысячей извинений за свою непунктуальность, на что тот, наверно, опять его одёрнет и скажет, что это пустяк.       Где-то перед ним Чан бьёт Сынмина, обделяя вниманием Чонсу. Минхо охотно поддерживает друга. Од отвечает, оставляя на чужих лицах следы, которые проявятся в самое ближайшее время. Двое на одного не честно, но разве сейчас есть кому-то до этого дела. От удара в живот, парень сгибается пополам и падает на колени.       — Пидорам не место в нашей школе, — цедит Бан Чан, он с силой хватает одноклассника за волосы, запрокидывая его голову назад. Видит струйки крови, стекающие из носа и надеется, что это следствие его перелома.       Нога Минхо проходится точно по рёбрам, от боли сдавливает где-то в горле и невозможно сделать вдох.       — Чан!       Знакомый голос словно мерещится под толщей злости. Он заносит руку для нового удара, локоть касается чего-то твёрдого.       — Бан Чан! — Чонин слизывает проступившую каплю крови из разбитой губы, тянет парня за воротник куртки на себя. Он снова так неудачно наткнулся на гнев бывшего парня. Ян услышал крики Чонсу у самого выхода из школы, сорвался с места и вот он уже здесь. Пытается хоть как-то усмирить и попытаться прекратить хладнокровное избиение. По-другому это назвать язык не повернётся. — Хватит!       Чан смотрит себе за спину, пытается сфокусировать взгляд, но в нём лишь гнев с долей безумия. Чонин закусывает губу, понимает, что словами его не остановить. Он никогда не ввязывался в драки, вот только сейчас нет выбора, когда ситуация не оставляет других вариантов. Кулак Яна проезжается по челюсти Бан Чана.       Повисает оглушающая тишина. Од теряет опору в виде Бана и заваливается вперёд, успевая выставить руки. От ледяного снега те начинают неметь, капли крови впитываются в белоснежные кристаллы.       Чонсу опускается рядом с ним на колени, придерживая за плечи.       — Разошлись! — громкий голос учителя привлекает к себе внимание.       Чонсу облегчённо выдыхает, видя спасение в их классном руководителе, но не может сдержать рваный всхлип.       Хан Джисон стоял в одном пиджаке. Увидя под окнами своего класса весьма однозначную картину, мужчина выбежал на улицу. За прошедшие полгода это первая драка и пусть она будет последней.       — Вы что здесь, блять, устроили?! — не сдерживается преподаватель. — Вам мало проблем на учёбе? Хотите ещё заработать?       Минхо отводит взгляд в сторону, жёсткий тон Хан Джисона сдавливает всё внутри, в одну секунду наваливается чувство стыда, которое раньше его редко посещало.       — Назад в школу. Живо! — повышает голос Хан.       Чонин помогает Оду, закидывая его руку себе на плечо. Чонсу не отпускает ладонь своего парня с разбитыми костяшками. Слёзы застыли в глазах.       Минхо идёт в шаге от Джисона, замечая, как тот что-то пишет в телефоне. Он видит сведённые брови, на лице мужчины напряжение, а в коротком взгляде, которым он одаривает его всего на секунду, неподдельное разочарование.       — Что тут… — Сяо Чжань осекается, когда видит побитых учеников. Он спустился в холл школы в ту же минуту, как получил тревожное сообщение.       — Забирай их, — учитель биологии указывает себе за спину на зачинщиков драки. — Я в медпункт.       Чжань кивает, жестом требует идти за ним. Минхо и Сынмин сворачивают в коридор вслед за школьным психологом, спорить сейчас бесполезно. Чонин медлит ровно четверть минуты, пока Джисон с друзьями скрываются за дверью в медицинский кабинет.       — Какого хуя?! — зло шипит Ян.       Бан Чан ничего не говорит. Парень смотрит на разбитую губу Чонина, причиной которой очевидно стал он сам. Слов нет, только гложущее чувство вины.       — Почему трахаемся мы, а отыгрываешься ты на моих друзьях?       Тишина не нарушается чужим голосом. Ян усмехается, закатывает глаза и выразительно разводит руки в стороны.       — Иди ты к чёрту, Чан, — от безысходности проговаривает Чонин. — Ненавижу, — тихо, не теряя зрительного контакта. — Я тебя ненавижу, — заканчивает, выделяя каждое слово.       Бан Чан утыкается взглядом в бежевую плитку под ногами, в носу щиплет и он концентрируется на подсчёте мраморных квадратов в поле зрения. От громкого удара дверью парень вздрагивает, понимает, что остался один и, должно быть, не только в коридоре.       Он нагоняет друзей, когда те с максимально недовольными лицами заходят в кабинет психолога. Мистер Сяо ждёт последнего ученика и лишь после этого следует за ними.       — Прошу, — мужчина рукой указывает на диван, а сам опускается в мягкое кресло. Осматривает парней одного за другим и взгляд с каждой секундой тяжелеет. — Я не знаю что произошло, поэтому внимательно вас слушаю.       От чашки чая, который он заварил несколькими минутами ранее, ещё поднимается пар. Анкеты, составленные в праздничные выходные, неровной стопкой лежат на краю стола. Сяо Чжань успел распечатать лишь половину необходимых экземпляров и, кажется, сегодня он не закончит.       — Не понимаю о чём вы, мистер Чжань, — с ехидной полуулыбкой нарушает тишину Минхо. Пальцы тянутся к разбитой губе и парень недовольно морщится. Скорее всего ещё и под левым глазом у него завтра будет красоваться синяк. Ли идёт ва-банк. После прошлой стычки с одноклассниками они вышли сухими, правда она была не на территории школы. И всё же, позволяет себе подобное заявление.       — Охотно верю, — отрезает психолог, — мы можем долго добираться до сути, но лучше если вы сразу расскажете.       Бан Чан трёт разбитые костяшки, отрывает куски ободранной кожи и на этом месте тут же проступают капельки крови. Вытирает её о грубую ткань джинсов, в диалог не вступает. Сказать парню нечего, он вообще плохо соображает в критических ситуациях. Для этих случаев у них есть Сынмин.       — Пожалуйста, идите к охраннику, он ведь следит за происходящим в школе, — спокойно тянет Ким. Дёргает за края порванного рукава, а самому хочется встать и свалить отсюда. Через полчаса он обещал забрать Хёнджина из университета. Глаза следят за стрелкой на настенных часах, она двигается до безумия быстро.       — Именно так я и сделаю, — твёрдо заявляет психолог, его руки сцеплены в замок, а на лице ни единой эмоции.       — Тогда, — Сынмин, имея наглость, поднимается на ноги, — пока вы не придумали в чём нас обвинить, мы пойдём домой.       — Да, не смею больше задерживать, — Сяо Чжань коротко кивает, на привычную вежливую улыбку ни единого намёка.       Мужчина устало растирает виски, когда остаётся один в кабинете и отпивает любимый чай, но сейчас он в горло не лезет. Хочется чего-то покрепче и желательно сорокаградусного.       Сынмин, выйдя из кабинета, тут же ускоряет шаг, срываться на бег будет странно, но и медлить он не собирается. Минхо с Чаном плетутся сзади в привычном им темпе, нагоняя друга лишь на парковке.       — Сами дойдёте, — Ким расстёгивает куртку, бросая её на заднее сиденье автомобиля.       — Отличная шутка, — усмехается Ли и уже открывает дверь машины.       Ему не дают сесть в салон. Сынмин громко ей хлопает, парень никогда раньше не позволял такого зверского отношения со своей самой дорогой игрушкой.       — Из-за твоей выходки, — давит сквозь стиснутые зубы Ким и тыкает пальцем в грудь Чана, — я пиздец как опаздываю!       Он не объясняет такого не логичного поведения со своей стороны и, садясь в машину, практически сразу срывается с места. Снег от колёс летит на ботинки, пачкая их. Минхо озадаченно переглядывается с Чаном.       Когда Чонин заходит в медпункт, перед глазами самая настоящая сцена из какого-то сериала, в главной роли которого врачи. Карла Вагнер, их медицинская сестра, крутится вокруг Ода, уложив того на кушетку и оценивая тяжесть полученных травм. Она заставляет его снять свитер, оголяя большой кровоподтёк в области рёбер. Проводит только ей известные манипуляции и облегчённо выдыхает.       — Думаю, переломов нет, — девушка выпрямляется. Обращается к Джисону и её взгляд теплеет.              Мужчина успел снять пиджак и повесить его на спинку стула, на котором сейчас сидел и что-то явно обдумывал.       Мисс Вагнер по началу обрадовалась, стоило ей увидеть на пороге кабинета молодого учителя. Она успела положить на него взгляд в первый учебный день, но когда за ним зашли ученики, один из которых был избит, весь поток возможного флирта быстро улетучился.       — Отлично, — хриплый голос Сынмина привлекает к себе внимание.       Чонин не решается подойти ближе, в то время, как Чонсу стоит вплотную к кушетке и не выпускает руки любимого человека.       Медсестра смачивает салфетки какой-то противно пахнущей жидкостью и начинает вытирать подсохшую кровь с лица Ода. Если не считать рассечённую бровь, всё не так ужасно. Девушка прохладными пальцами прощупывает нос, тот не опух и её действия не отзываются болезненной реакцией.       — Мистер Хан, нужно вызвать скорую, — Карла стягивает латексные перчатки и тянется к телефону на своём рабочем месте.       — Нет! — Сынмин повышает голос насколько он сейчас способен и быстро мотает головой.       — Карла, — Джисон обращается к девушке, которая так и замерла с поднесённой трубкой к уху, — оставьте нас ненадолго, — он прямо намекает, что ей не стоит присутствовать во время разговора с учениками.       — Хорошо, только дам обезболивающее.       Из аптечки медицинская сестра достаёт блистер с таблетками, в кулере набирает воды и ждёт, пока Сынмин примет необходимое лекарство.       — Что значит нет? — взгляд учителя биологии впивается в Ода. — Тебя избили одноклассники, а ты говоришь «нет»?       — Меня никто не бил.       Тело Чонина подаётся вперёд, он делает неуверенный шаг и готов рассказать всё, что видел. Его останавливает взгляд друга.       — Правда? Ты наткнулся на чей-то кулак? — не отступает Джисон.       — Поскользнулся. На территории школы гололёд.       — Я видел, как Бан Чан тебя толкнул, — преподаватель пытается вывести на откровение хотя бы этим.       — Вам показалось, мистер Хан, — Сынмин чувствует, как пальцы Чонсу сильнее сжимают его собственные.       — Почему ты защищаешь тех, кто так с тобой поступил? — с недоумением в голосе спрашивает Джисон. Он начинает шагами смерять медицинский кабинет.       — Я не их защищаю, учитель.       От сказанных слов мужчина останавливается, видит печальную улыбку своего ученика и застывшие слёзы в глазах Чонсу.       — Ладно, — тяжёлый выдох разносится по кабинету. — Только не думайте, что я это просто так оставлю. На сегодня мы закончим, но обязательно вернёмся, — он снова накидывает на плечи пиджак, хоть ему сейчас безумно жарко. — Вам вызвать такси?       — Не нужно.       — Я его провожу, — подхватывает Чонсу.       — Тогда до завтра, — Хан Джисон подталкивает Чонина к выходу, видит его разбитую губу и как парень слизывает капельку запёкшейся крови.       — До свидания, — бубнит себе под нос Ян и сразу же скрывается из поля зрения учителя, боясь и в свою сторону неудобных вопросов.       Чонсу опускается на колени возле Ода, на сложенные руки кладёт подбородок. От холодного кафеля по телу бегут мурашки.       — Ты сейчас ещё больше на котёнка похож, — нежно говорит Сынмин, пальцы запускает в мягкие волосы и медленно массирует кожу. На такое действие Чонсу прикрывает глаза.       — Нужно было сказать, что случилось, — шепчет парень.       — Ты знаешь, почему я этого не сделал.       — Конечно, — в горле встаёт ком, Ким его сглатывает и часто моргает, чтобы не заплакать. — Дело в моих родителях.       — Они иногда бывают слишком импульсивными, — усмехается Сынмин, от этого в груди становится больно и дыхание непроизвольно учащается.       — Какое красивое слово ты подобрал, а главное цензурное, — во взгляде тень улыбки. — Знаешь, я многое обдумал за этот месяц, — Чонсу набирает в лёгкие побольше воздуха. Од приподнимается на локтях, игнорируя неприятные ощущения. — Кажется, против нас настроен практически весь мир. Но если ты готов прыгать с обрыва я буду рядом. Буду всегда держать тебя за руку и больше не отпущу.       В подтверждении своих слов он снова берёт ладонь Сынмина, осторожно, так чтобы не сделать больно. Од наклоняется, накрывает губы Чонсу своими и понимает, что этот ужасный день один из самых лучших в его жизни.       Их прерывает открывающаяся дверь и мисс Вагнер. Парни резко отстраняются друг от друга, глупо улыбаются и одними взглядами обмениваются признаниями в любви.       Хан Джисон без стука залетает в кабинет психолога. Если бы здесь плясал клоун, то преподаватель не так сильно удивился, как видя отсутствие своих учеников. Он озадаченно смотрит на Сяо Чжаня. Тот сидит в расслабленной на первый взгляд позе, но мышцы лица напряжены.       — Они у директора? — Хан озвучивает самое логичное предположение. — Нам тоже стоит пойти.       Чжань закрывает глаза и тяжело вздыхает.       — У господина Вана старшего предвыборная компания в мэры города. И без Ибо ему, как оказывается, не справиться. Так что, Джисон, нам с этим придётся разбираться самим.       — Тогда я ещё больше не понимаю, — преподаватель сейчас похож на оголённый провод. — Где они?       — Отпустил, — устало говорит психолог.       — Чжань, у нас драка на территории школы. Если ты помнишь уважаемую маму Ким Чонсу, то…       — Не горячись и сядь.       Хан медлит, настолько он возмущён происходящим. Снимает пиджак и неаккуратно швырнув на диван, садится рядом.       — Как ребята? Сильно пострадали? — психолог подпирает подбородок скрещенными в замок руками.       — Нет, — Джисон снимает очки, откладывает на небольшой кофейный столик, за которым они с Чжанем имеют привычку пить чай. — Никаких обвинений тоже нет.       — Как и признаний с другой стороны, как и камер в том месте.       — Но я видел, — всё нутро Хана требует справедливости.       — А шесть человек утверждают, что ничего не было.       — На что ты сейчас намекаешь? — Джисон изламывает брови.       — На то, что у одного из зачинщиков драки родители спонсоры школы, — мужчина кривится от собственных слов. Он ненавидит политику и все её проявления. Ненавидит пресмыкаться перед теми у кого есть деньги, а значит и влияние. — И нам нужно поступить по-умному. Громкие обвинения ничего не дадут.       — Но мы же не можем опять спустить это на тормозах.       — И не будем, — Сяо Чжань, достаёт из шкафа свой чайный набор, включает электрический чайник. Приготовление любимого напитка всегда успокаивало его. — Думаю, нам нужно поговорить с родителями в более неформальной обстановке. Мол, обеспокоены нарушением дисциплины, но мальчики такие хорошие, что не хочется портить их репутацию.       — Ты сейчас про Ли, Кима и Бана говоришь?       — Мне это тоже не нравится, но по-другому никак. На Ибо сейчас рассчитывать бесполезно… — мужчина замолкает кажется на середине фразы, губы сжаты в тонкую полоску. Он передаёт чашку со свежезаваренным чаем коллеге. — Так что выберем день и чем раньше, тем лучше.