Сова и Жаворонок

      В ночном воздухе витали запахи наступившей весны. Пахло мокрым асфальтом, одновременно свежей и прелой травой, а ещё чудесным ароматом едва лопнувших и выпустивших нежно-зеленые клювики почек. При всём желании этот район Дакбурга невозможно было назвать престижным. Поблизости не находились ни школы, ни детские сады. До ближайшего супермаркета поездка на авто заняла бы около получаса, кое-как залатанная дорога с выбоинами оставляла желать лучшего. Благополучным и тихим район также не назовешь, совсем наоборот — в основном здесь обитали странные, одинокие личности с сомнительным прошлым и настоящим. Затворники, бывшие сидельцы и нынешние криминальные личности, промышлявшие всякими мелкими незаконными делишками. Ну да зато дома стояли относительно недорого. Совсем недорого для Дакбурга. Худенькая белобрысая крыса по имени Ирма Уайт, в тёмном кепи и плаще, бесшумно выскользнула из такси, припарковавшегося неподалёку от старого двухэтажного дома. Дом окружал хлипкий заборчик, густо заросший каким-то колючим кустарником. Дорожка к крыльцу дома тоже заросла — свежая травка пробивалась сквозь прошлогоднюю пожухлую. Ирма обернулась, чтобы убедиться, что водитель такси уже уезжает. Шины автомобиля зашуршали на мокром асфальте, и, сверкнув фарами, такси быстро исчезло вдали за поворотом. Молодая женщина шагнула за калитку. В доме на первом этаже тускло и чуть зловеще светились окна. Конечно, хозяин дома её ждал. Ирма ухмыльнулась. Она смешно поводила туда-сюда розовым носиком, принюхиваясь к воздуху, как это делают представители всего крысиного рода, — от самых примитивных форм её вида до разумных. Ирму всегда и все считали очень разумной крысой, а ещё — расчётливой. Она умела извлекать выгоду из любой жизненной ситуации. А уж если сама судьба давала ей такой шанс, то Ирма Уайт тем более не могла его упустить. Сейчас ей казалось, что именно такой шанс она получает, придя сюда и надеясь на новое плодотворное сотрудничество со своим старым начальством. Поэтому Ирма решительно постучала в дверь. За дверью раздался приглушённый голос «войдите, открыто!», и она потянула за ручку.       — Ах, мо-оя ты дорогая! Всё-таки явилась! Доброго вечера! Проходи, проходи, — с порога полился елейный, бархатный голос хозяина. Жёлто-оранжевые глаза филина радостно, даже слегка маниакально поблёскивали, а чересчур широкая улыбка крепкого крючковатого клюва напоминала оскал. При всём этом господин выглядел импозантно и даже весьма харизматично в прекрасном тëмно-зелëном пиджаке и шёлковом платке, небрежно повязанным на шее.       — Доброй ночи, сэр, — вежливо отозвалась Ирма. — Рада видеть вас, мистер…       — Тш-ш-ш! — филин вытаращил глаза и приоткрыв клюв, чуть пугающе заулыбался. — Не произноси вслух, дорогуша, не надо. Я — мистер Филипп Блэквелл. Привыкай.       Ирма кивнула. Они прошли в скромно обставленную гостиную. Мебели — мало, да и та вид имела ужасно обшарпанный. На стенах, отделанных снизу панелями из тёмного дерева, а сверху тёмными обоями, слабо светили парочка старомодных бра, припудренных слоем пыли. Хозяин дома и гостья подошли к небольшому круглому столу. На нём заблаговременно стояла бутылка вина и бокалы. Филин, который предпочел назваться Блэквеллом (Ирма знала его настоящее имя), кивнул ей на стул. Она села, не сводя с него взгляда внимательных, очень светлых, отливающих перламутрово-розовым цветом глаз. Филин взял вино и небрежно откупорил пробку; налил в бокал тëмно-красную, почти чёрную душистую жижу. Почтительно протянул бокал Ирме.       — Неплохо выглядишь, мисс Уайт, — заметил филин, усаживаясь на старый скрипучий стул напротив неё. Себе он тоже налил вина.       — Благодарю, мистер… Блэквелл, вы тоже, на удивление, неплохо выглядите.       — Фу-у, Ирма-а, — скуксился он точно от зубной боли. — Не могу переносить эти церемонии… Что же мы как будто едва знакомы? Филипп! Называй меня просто Филипп. Или Фил.       — Вообще-то, раньше я вас не называла по имени, — заметила Ирма. — Но раз вы настаиваете…       — Настаиваю, душечка, милочка! Настаиваю! — бархатно рассмеялся филин. — Говоришь, тоже неплохо выгляжу, а?! О-хо-хо-ха-ха! Видела бы ты меня, когда я только вышел пару месяцев назад! Форменный кошмар. Просто страшилище. Тюрьма никого не красит, деточка… Но я привёл себя в форму, мало-мальски. Хорошая еда, хорошее вино, немного моих пилюлек-рецептов-укольчиков, и вот я уже почти что прежний, старый добрый… Хотя нет. Не старый добрый, а новый и о-о-очень коварный и злой Филипп Блэквелл.       — Я рада за вас, док, — усмехнулась Ирма. — Давайте выпьем за ваше досрочное освобождение. Это было тяжёлым испытанием для всех нас.       — Ты моя лапушка, спасибо-спасибо, — умилился Филипп, и они тихонько звякнули бокалами. Ирма едва пригубила сладкое вино — на столе ничего не было из еды, она не хотела захмелеть. Уайт обвела гостиную взглядом.       — Так вот, значит, где теперь обитает гениальный учёный, доктор медицинских наук, профессор… Э-э-э, Филипп Блэквелл, — промолвила Ирма. Филипп опять скуксился и небрежно махнул рукой.       — Это временное прибежище, пока не поправлю финансовое положение. Мои счета и имущество арестованы, в Сен-Канаре оставался лишь старый дом матери, его и продал. По мелочи кое-что удалось заработать.       — А почему, кстати, Дакбург? Я думала, вы уедете куда-нибудь подальше.       — Дакбург. Город уточек, — каким-то очень зловещим полушëпотом произнёс Филипп. — Ну так ведь я с некоторых пор питаю особую любовь к разумным представителям этого вида, у-ху-ху… На самом деле всё очень просто. Я случайно узнал, что один мой старый знакомый перебрался сюда, Ирма.       — Оу? Неужели тот чудак, из-за которого вы оказались в тюрьме? — с любопытством спросила Ирма. Блэквелл встал, подошёл к старому буфету, скрипнул дверцей, пошарился и выудил оттуда мятый газетный свёрток, кинув его на стол перед носом Уайт.       — Полюбуйся на этого кретина, — почти ласково, со смешком произнёс Фил. Однако его глаза вышли из орбит чуть больше обычного. Ирма протянула маленькую розовую руку, послушно взяв газету, не понимая, что он хочет от неё, и уставилась на первую страницу с заголовком о прошедших выборах мэра. Филипп нетерпеливо вырвал газету из еë рук и, быстро пролистав до нужной страницы, снова поднёс к носу гостьи. Та погрузилась в чтение, вздëрнув белёсые бровки.       — Оу. Этот глазастый селезень с усиками, это он и есть? Сбежал из Сен-Канара, получается. Теперь понятно, почему вы выбрали Дакбург, мистер… Простите, Филипп.       — Он-он, сраный Дональд Дак с усами! — с неистовой страстью кровожадно воскликнул Блэквелл. — Выпотрошить бы его на органы, неблагодарную тварь!..       — Вы хотите ему отомстить? — с сомнением пробормотала Ирма. Блэквелл дико расхохотался.       — Я?! Отомстить?! Ну что ты. Что ты-ы… — он бесшумно обошёл её стул и подошёл сзади, мягко положив руки на хрупкие плечи Ирмы. Филипп приблизил клюв к полупрозрачному, нервно подëргивающемуся крысиному уху и с огромным наслаждением произнёс: — Я. Хочу. Его. Череп! Я хочу поставить его череп на свою каминную полку, Ирма!       — Доктор, не думаю, что это хорошая идея… Не лучше ли продолжать работу над вашими исследованиями? Можно неплохо заработать, — хмурясь, спросила Ирма, боязливо подняв взгляд на Филиппа. Он сдавил её плечи чуть сильнее.       — А как мне заниматься исследованиями, а? Он же украл добрую половину моей самой главной научной работы! Нет! Нет-нет… Я прижму этого любопытного утëнка-проныру к когтю. Он вернёт мне всё, что должен, а потом я с удовольствием помучаю его… Слегка. И, наконец, сверну ему шею. Я мечтал об этом все пять лет за решёткой. Пять лет, да что там, вся, вся моя жизнь коту под хвост!..       Ирма вздрогнула, так как последнюю фразу он проорал ей прямо в ухо. Блэквелл, опомнившись, убрал руки и, выпрямившись, беспокойно забегал туда-сюда по гостиной, бешено пучя глаза. Ирма едва успевала следить за его беготней.       — Но многие исследования сохранились и у меня. Всё в ноутбуке, на флешке, — снова попыталась возразить Ирма.       — То, что у тебя на флешке и ноутбуке, я и сам могу восстановить за неделю! А кто мне вернёт проект «Б-116»? Ах, мой покойный дед, и мой покойный любимый дядюшка Тео, который заменил мне отца! — театрально закатил глаза Блэквелл, размахивая руками. — Мои удачные операции, это результат и их трудов, Ирма! Но даже я не припомню некоторых нюансов сейчас, это же колоссальная многолетняя работа! Если всё восстанавливать с нуля, на это уйдут десятки лет! У меня их нет!       — То есть, именно «Б-116»?.. — скептично промолвила Ирма. — За другие ваши проекты можно получить отличные деньги и жить припеваючи.       — Ты ж моя девочка, — снова будто умилился Блэквелл, добродушно посмеиваясь. — Рыбка моя. Мышенька. Ты такая практичная умничка, Ирма. Я так люблю тебя за это! Нет, правда. Ты молодец. Такая меркантильная, просто прелесть.       Фил кружил вокруг стола, а Ирма продолжила пристально следить за ним и его последующим ходом мысли. Она скрестила руки на груди и хмыкнула.       — Поймите, сэр. Я понимаю, вы хотите наказать того докторишку-судмеда из сен-канарского бюро, но эта возня отнимет кучу времени, сил. Мы потеряем…       — Мы уже ВСЁ потеряли, дурёха! Я! Я ВСЁ ПОТЕРЯЛ! ИЗ-ЗА ЭТОГО КРЫСËНЫША! Ах, прости, дорогая… — всплеснул руками Блэквелл, притворно расстроившись, что вышел из себя. — Но чëрт подери, Ирма! Я очень зол, пойми! И ты просто не понимаешь всего масштаба! Только с проектом «Б-116» можно не просто заработать, а по-настоящему прочувствовать вкус власти! И она будет огромна! И когда я добьюсь этой цели, у-у-у… Ты, Ирма, только представь, будешь со мной. Моей правой рукой. В роскоши. Не знать никаких проблем!       — Ох уж эти ваши амбиции, мисте… Простите, Филипп, — вздохнула Уайт, качая головой. — А в случае провала я останусь в ещё худшем положении, чем сейчас.       — Я тебе гарантирую, провала не будет, — уверенно, с пренебрежением произнёс Блэквелл. — Я всё продумаю. Досконально. Мы разыграем чудесный спектакль. Неужели ты не готова к большим деньгам и власти, мышенька моя?       — Вообще-то, я крыса, Филипп. И к деньгам я всегда готова, — вдруг оскалилась Ирма, потирая свои маленькие ладошки в предвкушении. Блэквелл загадочно подмигнул и жестом фокусника вытянул из внутреннего кармана банковскую карту.       — Тогда вот. Это тебе маленький подарок. От меня. На первое время.       — О-о-о, мистер… Блэквелл! То есть Фи-ил, — восхищённо воскликнула Ирма, вцепившись в карточку. Её крохотные ноготочки с аккуратным маникюром клацнули по пластику. — Сколько здесь?       Блэквелл ухмыльнулся и снова подошёл к ней сзади, наклонившись ещё ниже, чем прежде. Ирма с надеждой и нетерпением смотрела на него, задрав нос. Тонкие, короткие, чуть ли не прозрачные усики нервно зашевелились в предвкушении. Филипп ласково, невесомо провёл рукой по её светлым, почти белым прямым волосам и выдохнул в ухо:       — Двадцать тысяч зелëненьких…       — О-о-о-о.! Неплохо-о для начала! Я согласна, мист… Фил! Что нужно делать? — с азартом спросила Ирма, пряча карточку в чёрную кожаную сумочку. Блэквелл осклабился, обошёл стол и снова уселся напротив неё, вальяжно откинувшись на спинку стула.       — Это просто ничто в сравнении с тем, что мы получим, Ирма. В том числе и в результате нашего продуктивного, я надеюсь, сотрудничества. Давай-ка выпьем за это, дорогуша!       Ирма довольно сощурилась, представляя, как распорядится этими деньгами, и согласно кивнув, протянула свой бокал с вином к бокалу Блэквелла. Негромкий звон стекла, и Фил с Ирмой, сделав по глотку, хором произнесли: «за сотрудничество!». Затем они скрепили свой устный договор коротким рукопожатием.       — Так всё-таки, что нужно делать, Филипп? — спросила заметно расслабившаяся и повеселевшая Ирма. Блэквелл, наоборот, мгновенно собрался и за долю секунды превратился из вспыльчивого, похохатывающего дядюшки-филина в мрачного, холодного и расчётливого дельца. Он отодвинул бокал с остатками вина в сторону.       — Итак, к делу. Перед нами стоят сейчас две задачи. Первое — подобраться поближе к Скайларку. Это сделаешь ты.       — Я? Каким образом? Следить за ним?       — Ничего сложного, милочка, не делай кислую рожу, будто съела лимон. Это будет легко. Он очень общителен, весь из себя праведник, короче говоря — знатный недоумок. Я чуток последил за ним у его работы, адрес, где живёт, тоже узнал, но пока там не был. Жизнь дурака ничему не учит, не предпринял никаких мер безопасности. Наш козырь в том, что он полагает, будто я ещё в сен-канарской тюрьме, так что живёт на расслабоне. Стоит остерегаться его приятелей легавых из нового окружения — ещё он завёл себе дамочку-латиноску, судя по всему, прожжённая бабëнка и тоже коп… Страсть как любит быть под каблуком, бывшая женушка тоже у него стерва была. А эта баба-легавая есть на фото рядом с ним, в газете… — Ирма вдруг прыснула, не удержавшись. Слышать, как дядька предпенсионного возраста называет женщину младше себя лет на десять прожжённой бабёнкой, было забавно. К счастью, этот смешок Блэквелл не отнёс на свой счёт и продолжил как ни в чем ни бывало. — Кабрера-Каррера, не помню имя, не суть важно. Тебя он не знает, поэтому ты сможешь спокойно подобраться к нему. Нужно узнать все нычки, сейфы, ноутбуки и прочее, где он может хранить остатки исследований и протоколов. Здесь я всё продумал, расскажу, как это сделать, чуть позже…       — Я думала, я буду, как и раньше, помогать с анализами, экспериментами и сбором данных… — недовольно начала Ирма. Блэквелл хлопнул ладонью по столу, рявкнув:       — Это потом, Уайт! Это потом. Кроме того, мы с тобой не потянем вдвоём всю работу, нужен кто-то ещё. Надёжный и с мозгами хотя бы не хуже твоих. Да и где ты собираешься делать все исследования, операции, эксперименты? У нас нет ни оборудования, ни помещения.       — У вас грандиозные планы мести, Филипп, — снова опасливо произнесла Ирма, судорожно схватив бокал за ножку и двигая его по столу туда-сюда. Придя к филину, она рассчитывала заниматься научной работой, мелкими пакостями и поручениями и получать за это вкусный сыр, а сейчас оказалась вовлечена в какой-то огромный злодейский проект бессмысленной мести. С другой стороны, она считала, почему бы не рискнуть ради материальных благ — если запахнет жареным, как тогда, Ирма просто растворится.       — Ещё бы. Но не думай, мне неинтересно просто намотать кишки Скайларка на кулак и успокоиться, я собираюсь идти дальше. Посему — во-вторых, надо найти здесь покровителя, кто нам организует и стабильный доход, и помещение, и всё остальное. Временно, конечно. В общем-то тут задача почти как и с нашим утёнком — втереться в доверие, только потруднее. К счастью, нам с тобой есть что предложить взамен дакбургским авторитетам. Думаю, я легко заинтересую местную мафию разнообразием возможностей своих разработок. Этим пока займусь я сам.       Ирма встряхнула волосами и задумчиво глянула в пыльное, грязное от разводов окно. На улице первый мартовский дождь гулко забарабанил по стеклу. Где-то вдалеке сверкнула молния и раскатисто зарокотал гром. * * * Шурх-шурх, шурх-шурх — секундная стрелка неторопливо отсчитывала время на часах. На кухне, пропитанной весенним солнечным светом, стояла тишина, лишь изредка нарушаемая негромким хрустом свежей выпечки да звуками чашки и блюдца, которые касались поверхности стола. За окном, едва прикрытым льняной рулонной шторой, где-то вдалеке, в саду, чирикали воробьи.       — Хочешь креветочку? — спросил Питер у полосатой упитанной кошки, которая внимательно смотрела, как он не спеша расправляется со своим завтраком, — брускеттой с креветками и соусом песто. Белые кошачьи усы светились от солнечных лучей, а маленький колокольчик на ошейнике тихонько позвякивал при каждом движении кошки. Она сидела на стуле рядом с ним, одобрительно щурилась и облизывалась. Кошка лапкой деликатно потрогала его за локоть и вопросительно мяукнула. Питер хихикнул и, аккуратно выудив креветку из брускетты, протянул ей.       — Держи, эта без соуса… Ты маленькая и хитрая попрошайка, Лилу! — довольным голосом проговорил Питер вслед кошке, которая деловито уносила добычу в зубах, полученную у добросердечного соседа. Лилу-хитрюга принадлежала пожилой леди, миссис Голдфинч, соседке Питера и Мэдди, но в последнее время приноровилась жить на два дома. Сначала котейка изредка лежала на их клумбах, едва потеплело в феврале, а потом осмелилась путешествовать и внутрь их дома. Питер сам поощрил её набеги, купив пару раз кошачьи лакомства и угостив; очень уж ему нравилось наблюдать за ней и восторгаться её грацией и прохиндейским характером. Позавтракав и убрав со стола, Питер услышал шаги и голос дочери.       — Доброе утро, папочка, — проговорила Мэделайн, зевая и потягиваясь. Она прошлёпала до холодильника, достала оттуда пакет молока и уселась на стул, где недавно сидела кошка. Её розовая пижама помялась, а волосы растрепались после сна. Теперь солнце светило на неё вместо кошки, и Мэдди недовольно, в отличие от сбежавшей Лилу, сощурилась.       — Уже почти добрый день, милая, — скептически усмехнулся Питер, выразительно глянув на часы. Черные изящные стрелки указывали на половину одиннадцатого. Мэдди рассеянно махнула рукой и сделала глоток молока прямо из пакета.       — Ой, ну ладно. Вчера готовились с Амандой к этому проекту по французскому… Поздно легла спать, поэтому у тебя почти день, а у меня утро.       — Вы хохотали как ненормальные, наверно ваш проект очень смешной. Не пей из пакета, возьми, пожалуйста, стакан… И вообще, позавтракай как следует. Я приготовил брускетты с креветками и песто. Хочешь? Или, может, сварить кашу?       — Не, я буду колечки с молоком… Мы мешали тебе спать? — невинно поинтересовалась Мэделайн, хрустя теперь земляничными колечками, которые, опять же, доставала прямо из упаковки. Питер забрал у неё и сухой завтрак, и молоко — колечки насыпал в тарелку и, залив молоком, подвинул ей обратно вместе с ложкой.       — Не мешали, всё нормально, под ваш смех я уснул мгновенно… Ешь нормально. И кто же приучил тебя к этим чипсам, колечкам и прочим бесполезным перекусам? Твои друзья? — ворчливо спросил Питер, хлопоча у раковины и расставляя чистые тарелки в шкаф. Мэдди мечтательно вздохнула, подумав о чипсах.       — Мама и её Джо… Сразу так чипсиков со вкусом сыра захотелось. Джо любит с паприкой.       — О, ну понятно. С паприкой… С их загруженностью им особо некогда готовить. Чипсики… Ха! Вот ты знаешь, как выглядит язва желудка, Мэделайн? — возмущено откликнулся Питер, взмахнув кухонным полотенцем и уперев руки в бока. Мэдди брезгливо скорчила лицо.       — Па, не знаю и знать не хочу. От пачки чипсов раз в месяц ничего не будет… — начала она, но тут в прихожей один за другим раздался сначала стук в дверь, трель звонка, а затем знакомый голос. Питер просиял и поспешил встретить гостью. Мэдди закатила глаза и снисходительно улыбнулась.       — Полицию вызывали? — сказала М’ма, захлопнув за собой входную дверь. В руках она держала какое-то глубокое блюдо, накрытое фольгой и салфеткой. Питер протянул ладони к гостинцу и, глупо хихикнув, ответил:       — Да. Я вызывал полицию, — понизив голос, проговорил он, забирая у неё ещё тёплое блюдо. — Я весь горю, офицер, когда вас вижу…       — Неужели? Тогда вам надо было вызывать пожарных, — ухмыльнулась М’ма, приблизив к нему лицо и едва не коснувшись своим клювом его. Она игриво захлопала пушистыми ресницами.       — Ни один пожарный не в состоянии потушить тот огонь, что горит у меня внутри.       — Может, тогда скорую? Или ни один врач не сможет сбить вашу температуру? — хмыкнула М’ма и сделала притворно суровый вид, нахмурив брови.       — Ох, офицер, вы меня так понимаете…       — А вы знаете, док, что бывает за ложный вызов полиции, кстати? — М’ма чмокнула его и наконец тепло улыбнулась.       — М-м, кажется, крупный штраф? Но если это возможно, я бы предпочёл понести заслуженное наказание в вашем лице, — Питер негромко рассмеялся и тоже чмокнул гостью в ответ. — А что это ты принесла?       — Пирог.       — Американский? — снова глупо спросил Питер, хихикая.              — Какая пошлость, Педро. Как ты мог такое предположить? — оскорбилась Кабрера. — Кубинский флан, вообще-то.       — О-о-о-о, сеньора, моему раскаянию нет предела! Я извиняюсь тысячу раз, моя богиня! — жалобно запричитал Питер, состроив виноватое лицо.       — Он ещё горячий внутри, Педро, — прошептала М’ма у его щеки; клюв у Питера мгновенно порозовел, он хотел что-то торопливо шепнуть ей в ответ, но услышал скептический смешок позади.       — Кхм-кхм! А давайте вы побережëте мою и без того травмированную детскую психику? — сказала Мэделайн, которая всё это время, как оказалось, стояла неподалёку у лестницы и с любопытством наблюдала за ними. — Привет, М’ма.       — Привет, Мэдди! — как ни в чём не бывало ответила М’ма с распростёртыми объятиями. Мэделайн подошла к ней, они обнялись и приветственно клюнули друг дружку в щëки.       — Так, отдай-ка мне этот пирог, пап, пока с ним не случилось ничего плохого.       Мэдди забрала блюдо с фланом у слегка сконфуженного отца и потопала обратно в кухню, торжественно неся тарелку перед собой. Питер и М’ма, переглянувшись, отправились за ней следом.       — Кстати, Скайларки, почему у вас дверь опять не заперта? — спросила М’ма, деловито раскладывая кусочки пирога на тарелки. Одного куска почему-то не хватало. — Район, конечно, спокойный, но осторожность никогда не помешает.       — Нет-нет, милая. Дверь я открыл утром, соседская кошечка хотела к нам в гости, скреблась, — пояснил Питер, расставляя чашки и наливая всем чай.       Мэделайн придирчиво осмотрела пирог М’ма и проговорила:       — Это что за вкусняшку ты нам принесла?       — Флан, как и обещала. Худеющим не рекомендуется! Зато как вкусно, м-м-м! Какао и корицы я не пожалела, — призналась она.       — Спасибо за пирог, это так мило, — растроганно проворковал Питер.       — А кто съел кусок? Ваш сын? — чуть ревниво спросила Мэдди. Она принялась шустро орудовать вилкой, снимая пробу под слегка укоризненный взгляд отца. — М-м-м, как шоколадно! Супер, М’ма, спасибо. Я обожаю всё шоколадное.       — Пожалуйста, дорогая. Фентонито я не видела уже пару недель, а кусочком поделилась с вашей соседкой, — хмыкнула М’ма и тоже отведала своей стряпни, ловко подцепив кусочек флана вилкой, которую ей подала Мэдди. — Угостила её, чтобы задобрить. Мне кажется, она подозрительно на меня смотрит каждый раз, как я прихожу к вам… М-м, правда вышло неплохо. А я уж думала, что разучилась его готовить.       — Она на всех так смотрит, не обращай внимания, — усмехнулся Питер, протягивая М’ма чашку с чаем. — И на меня тоже. Миссис Голдфинч долго жила одна, в тишине, без соседей, а теперь мы тут. Когда я только поселился и пришёл к ней знакомиться, она мне прямо сказала, что это плохой район и лучше мне перебраться ближе к центру. Но вообще она милая женщина…       — А ты чего не пробуешь? — спросила его М’ма, требовательно кивнув на шоколадный флан. — Хоть малюсенький кусочек, Педро.       Мэдди фыркнула. Питер тут же покорно приоткрыл клюв, хоть и не особо жаловал сладости, и М’ма радостно впихнула ему огромный кусок флана, едва держащийся на вилке. Флан оказался приятным и не слишком приторным, и Питер восторженно выставил вверх большой палец.       — М-м-м!.. М-м-м! Ошень нешный, шимпапушя!       — Тебе понравилось, пупсёныш?..       — Я в восторге, дорогая…       — Вот и славно, милый…       М’ма и Питер опять принялись глупо хихикать и излишне нежно поглядывать друг на друга. Мэдди мрачно уставилась на них.       — Ой, ну и кринж. Начинается вот это всё, я пошла наверх, — притворно заворчала она, и, плюхнув кусок флана к себе на тарелку, встала из-за стола.       — А ты не хочешь пойти с нами на весеннюю ярмарку? — опомнилась М’ма, оторвавшись от взгляда Питера. Тот тоже глянул на дочь вопросительно и с энтузиазмом подняв брови. Но Мэдди гордо встряхнула головой.       — Нет, спасибо за приглашение. У нас сегодня с Амандой и Ником другие планы. Давайте вы вдвоём как-нибудь.       — Ну и зря, будет весело, — заметила М’ма. Весенняя ярмарка проходила в Дакбурге каждый год в начале апреля рядом с центральным парком. М’ма давным-давно не была на ней, а в последний раз ходила туда вместе с сыном, тогда Фентону исполнилось тринадцать. В этом году она решила потащить на ярмарку Питера, как она сказала, для разнообразия. На самом деле М’ма хотелось вдоволь наесться жирного жареного мяса с овощами, варёной кукурузы и яблок в карамели, а ещё имбирных пряников, покрытых разноцветной сахарной глазурью. Ресторанные изыски и морепродукты, которые Питер готовил безупречно, тем не менее, ей уже слегка наскучили. Весной всегда хочется чего-то яркого, солнечного, веселья и беззаботности. М’ма это называла «оторваться по полной».       На ярмарке от огромного количества людей, шума, смеха и музыки у Питера даже слегка закружилась голова с непривычки. Чего там только не было! Аттракционы, карусели, огромное колесо обозрения, мини зоопарк, ларечки и палатки со всякими вкусностями, выставки-продажи каких-то ажурных пледов, деревянные игрушки ручной работы, керамика, украшения, кожаные ковбойские сапоги и шляпы! Яркие цветастые флажки над их головами задорно развевались на ветру, а продавцы громко зазывали купить именно их товар. Едва Питер погружался в изучение одного ассортимента, как М’ма уже тянула его куда-то в другое место. Периодически они натыкались на её знакомых, и он либо терпеливо стоял рядом в ожидании, пока она обменяется новостями со всеми, либо трепал за ухом всех бродячих и хозяйских песиков, проходящих мимо.       — Не знала, что ты так любишь собак! — заметила М’ма, глядя, как огромный лохматый пёс едва не повалил Питера на землю, облизывая лицо.       — Да, очень! Когда я был женат, у нас была собака. Мальтийская болонка Снежинка, — вздохнул он, когда пса увела его хозяйка, пожилая дама. — Мэдди обожала её. Очень переживала, когда та пропала, рыдала несколько дней. Снежинку мы так и не нашли. После этого Кэрол запретила заводить кого-либо, кроме рыбок и черепашки.       — Ох, сочувствую, бедная Мэделайн…       — И не говори. С тех пор и сам боюсь заводить питомцев… А ты любишь собачек?       — Конечно, — невозмутимо ответила М’ма, вздëрнув бровь. — Даже очень. Особенно Сьюзи и Макса.       Она рассмеялась, и Питер тоже неуверенно похихикал.       М’ма бодро таскала его от одной разноцветной палатки к другой, а когда ей удалось, наконец, найти «то самое» мясо, приготовленное на мангале и завëрнутое в тонкую лепёшку с овощами и острым соусом, радости её не было предела.       — Гастрономический оргазм, — проговорила Кабрера, закатывая глаза и откусывая большой кусок. Питер понимающе улыбнулся, рассчитываясь с продавцом. Она протянула ему попробовать. — Хочешь?       — Нет, ты же знаешь, я не ем мясо, — помотал головой Питер.       — Останешься голодным, — укорила она его. — Тут для веганов не готовят.       — Я ни разу не веган, милая, — улыбнувшись, произнёс Питер нараспев в который раз. На это М’ма лишь пожала плечами — всех, кто не ел мясо, она называла веганами, а разбираться в тонкостях его вкусовых предпочтений она не собиралась. Наконец и Питеру повезло, и уже в другой палатке он с наслаждением попробовал нежнейшую речную форель, запеченную на углях. М’ма в это время увлечённо болтала на испанском с какими-то смешливыми уточками-мексиканками. Они с любопытством стреляли в него глазами, пока М’ма явно что-то рассказывала им про него, а Питер вежливо улыбался и на автомате неловко говорил заученные фразы: «Buenas tardes, señora. Encantado de conocerte». Понемногу поток людей начал иссякать, у палаток уже не было такой толкучки, и, проходя мимо одной, Питер внезапно обратил своё внимание на тир. Рядом пузатенький коротыш-селезень, хохоча, вручил своей спутнице плюшевую черепашку — полученный приз за меткость. Питер глянул вверх на игрушки и обрадовано произнёс:       — Мария, хочешь вон того зайчика?       — У меня уже есть один зайчик… — лениво усмехнулась Кабрера, бросив взгляд на его хвост. Но Питера было не остановить — он уже оплачивал пятнадцать выстрелов длинной девчонке-подростку в соломенной шляпе и принялся чуть неуклюже заряжать пневматику. Казалось, он совершенно забыл, кто его дама сердца.       — Да-да, один уже есть, — азартно пробормотал он. — Но я хочу выиграть такого для тебя. Всё-таки попробую настрелять на зайчика!       М’ма снисходительно кивнула. Стрелял Питер аккуратно, по крупным и средним мишеням попадал хорошо, но вот в самую последнюю промазал.       — Что, Педро, чуть-чуть не получилось? — участливо спросила М’ма, хитро улыбаясь. Питер дурашливо вздохнул, с досадой глянув на большего длинноухого зайца.       — Может, мне попробовать ещё? Во второй раз получится лучше.       — Давай-ка я, — предложила М’ма, и Питер покорно кивнул. Девчонка тут же начала ей бойко объяснять («мэм, это не сложно!»), как правильно держать ружьё и целиться, а М’ма иронично кивала: «так-так? О, неужели… Вот это да. Действительно, всё просто». Питер невинно уставился вверх, пытаясь сдержать широкую улыбку. По мере сухих щелчков её точных выстрелов тонкие светлые бровки девчонки ползли вверх, и с таким же выражением лица она и отдала приз М’ма — гигантского белоснежного зайца с синими полупрозрачными глазами-пуговками. Питер остался весьма доволен. Когда они отошли, она внезапно вручила зайца ему.       — Мой мужчина так хотел зайчика, думаю, пусть он будет твоим. Держи.       — А-ха-ха!.. Спасибо. Ладно, — рассмеялся он, разглядывая подарок. — Правда это я хотел подарить его тебе.       — Иногда и я могу тебе что-то подарить. Тем более за выстрелы заплатил ты, глупышик, — великодушно заявила М’ма. Они обнялись и ласково потëрлись клювами, хихикая. Питер уткнулся ей в шею, пробормотав «люблю тебя», и М’ма проговорила в ответ «тоже люблю тебя». Они так стояли несколько секунд, а когда Питер наконец приоткрыл глаза, его взгляд случайно наткнулся на другой. Пристальный, немигающий взгляд круглых жёлтых глаз в толпе людей, которые сидели за столиками на террасе неподалёку. По спине пробежал мороз, сердце словно ухнуло в пропасть; он резко разорвал объятия и уставился вдаль, лихорадочно пытаясь разглядеть того, кому принадлежали эти круглые жёлто-оранжевые глаза.       — Что случилось? — спросила М’ма, обернувшись. — Эй? Что ты там увидел?       — Фух… Нет-нет, мне показалось, — пробормотал он с облегчением. — Я перепутал, наверно. Показалось, что увидел одного старого… Знакомого. Из Сен-Канара…       — Знакомого? А лицо у тебя такое, словно призрака увидел, — проговорила М’ма, изучающе посмотрев на него.       — Да почти что, — горько усмехнулся Питер и добавил чуть бодрее, будто успокаивая сам себя. — Ну, да это всë равно никак не возможно. Чтобы ему тут быть… Э-э, ладно, это всё неважно… Куда отправимся теперь? Может, в кино, посмотрим фильм?       — О, нет-нет! Ещё будут выступать музыканты, будут танцы, останемся. Минут через десять начало. Тебе понравится! А пока можем покататься на чëртовом колесе. Давай?       — Оу, — произнёс Питер, с испугом уставившись вверх на огромное колесо, пестрящее сотнями мигающих огней. Уже понемногу вечерело. — Но там даже кабинки не закрыты…       — Ну и что? — беспечно пожала плечами М’ма. — Это даже лучше, чем сидеть в душном пластиковом яйце. Ветерок с реки, свежий воздух. Красота!       — Ладно, — скорбно согласился Питер и, ухватив огромного зайца поперёк живота, направился к кассе. Сияющая как ребёнок, М’ма радостно взяла его за руку. Её искренняя радость воодушевляла Питера на любые безумные поступки — он ужасно боялся высоты, но даже не заикнулся об этом. Молчал он и запрыгивая в качающуюся кабинку, и решительно протягивая ладонь М’ма, помогая ей забраться внутрь. Едва усадив зайца рядом, Питер тут же вцепился в железную перекладину перед собой.       — Мария, пожалуйста, не крутись и держись крепче, — простонал он, когда М’ма принялась активно фотографировать виды Дакбурга, вертясь в разные стороны, как только колесо начало движения вверх. — Ведь и так всё шатается. Ужасная конструкция. Как такое разрешают?       — Ты что, боишься? — рассмеялась она. — Мы произошли от одной ветки с птицами. Хм, если я ничего не путаю с уроков биологии… Ты не можешь бояться высоты!       — Верно я произошёл от ветки с пингвинами, — жалобно заявил Питер. — «Глупый пи́нгвин робко прячет тело жирное в утёсе…». Это про меня.       — Ай-яй-яй, ещё скажи, что ты и плавать боишься, утёночек, — насмешливо сощурилась М’ма.       — О нет. Пингвины отлично плавают, так что тут всё в порядке. Плавать я не боюсь.       — Ты посмотри, какая красота! — восторженно заявила М’ма, глядя на вечерний город сверху, сияющий и переливающийся огнями словно волшебными искрами.       — Звезда моя, честно, не могу смотреть вниз, у меня кружится голова…       — Бедняга, — вздохнула М’ма, высунувшись вниз и опять что-то фотографируя. — Что же ты сразу не сказал? Я бы не стала тебя мучить, любимый.       — Умоляю, прекрати, — пропыхтел Питер, держась одной рукой за поручень, а другой хватая её за полы рубашки.       — Всё-всë, я сижу, успокойся, — улыбнулась она усаживаясь напротив. Питер с облегчением слабо улыбнулся в ответ и снова вцепился в перекладину. М’ма положила ладони поверх его рук.       — Прости, что порчу тебе удовольствие, — виновато пробормотал Питер.       — Ерунда, ничего ты не портишь. Мне нравится проводить с тобой время. Не всё же нам с тобой на работе с трупами возиться, верно? Надо побыть в нормальном месте и среди нормальных людей.       — Конечно… Мне кажется, ты знаешь полгорода, — заметил Питер, когда М’ма в очередной раз помахала рукой кому-то внизу в толпе на окрик «привет, офицер!»       — Этот же район прикреплен к нашему восьмому участку. Здесь я знаю почти всех из стареньких. И его же я патрулировала в молодости, пока не стала детективкой в отделе грабежей… Знаешь, я наоборот думаю, что, наверно, утомила тебя сегодня, потащив сюда, — наклонила голову М’ма, внимательно рассматривая его лицо.       — Нет-нет, что ты. Мне очень нравятся живые и весёлые, правда, — фыркнул Питер смеясь. — И я не против новых знакомых.       — Отлично тогда. Ведь тобой грех не похвастаться. Знаешь, не всех мужчин стоит показывать.       — Что? — не понял Питер. — У тебя были мужчины, которых не стоит показывать?       — А-ха-ха-ха! Можно и так сказать, — уклончиво ответила она. — Грубоватый офицерский состав, они порой и двух слов связать не могут, знаешь ли, а ты уже и испанский учишь…       — Не могут связать двух слов, например, как лейтенант Почард?       — Не наговаривай на Почарда, он просто душка, — возмутилась М’ма. — А вот некоторые копы…       — То есть, у тебя всё-таки были раньше романы с кем-то из полицейских? — ласково поддел её Питер, зная об их старом соглашении со Сьюзен, который Милкбоун постоянно нарушала, — никаких парней из полиции.       — Это тайна, которую я унесу в могилу, — скорбно заявила М’ма. — Вообще-то я была замужем за полицейским, если ты помнишь.       — Помню, конечно. Но судя по фотографиям у тебя дома, он был красив и, думаю, храбр и умён, и его точно можно было показывать?       — Фрэнк, да-а. Он был хорош, — задумчиво протянула М’ма, вглядываясь в закатное розовое небо. — Да только женаты мы были всего два года.       — Мне очень жаль… Ты так толком и не рассказала мне, что с ним случилось, — осторожно произнёс Питер, вглядываясь в её глаза.       — Нечего особо рассказывать. Ты и так знаешь. Погиб при исполнении, — коротко сказала М’ма и внезапно продолжила после паузы, помрачнев. — Он был так молод. Мечтал стать детективом в каком-нибудь крутом отделе, например убойном. А вышло, что его самого убили, а я за него теперь работаю, так выходит. В крутом убойном отделе…       Питер нахмурился. Он даже забыл о своём страхе высоты, внимательно слушая её.       — Но убийца понёс наказание?..       — Нет. Фрэнка нашли застреленным около его патрульной машины в одном глухом переулке после смены. Видимо, он кого-то остановил, и что-то там произошло… — М’ма горестно покачала головой, глядя в сторону. — Ничего не стали расследовать, хотя обычно раскрыть такое убийство дело чести. Закрыли якобы за недостаточностью улик. Как такое могло случиться, не понимаю до сих пор. Меня, конечно, не допустили до расследования, да я и сама на тот момент детективкой не была, как и Фрэнк, просто патрулировала улицы. Пыталась в одиночку что-то узнать, но без толку. Фентонито на тот момент было всего два года, трудно было с этим разбираться. Он знает отца только по фотографиям.       — Ужасно, — расстроенно покачал головой Питер, мельком подумав, что хотя бы сейчас он не услышал ещё и от неё об этом жутком проекте «Б-116», за которым повсюду тянулся кровавый след. — Мне очень жаль, я не представляю, как ты…       — Ладно-ладно, не стоит. Я знаю, что ты мне сочувствуешь, тебе жаль, мне жаль, всем жаль, — перебила его М’ма, вздохнув. — Я не люблю, когда меня жалеют. Давай больше не будем поднимать эту тему, прошу. Больно вспоминать.       — Прости. Понимаю. Хорошо, конечно, не будем, но если ты захочешь поделиться со мной чем угодно, я не против, знай это… Ох, мы почти спустились, — с облегчением заметил Питер. Он подскочил, не забыв забрать трофей, подаренный ему, и первым вышел из кабинки, подав руку М’ма.       Они побрели вглубь ярмарки к сцене на звуки громкой музыки. По пути М’ма получила от Питера сладкую вату в виде огромного цыплёнка — имбирных пряников они так и не нашли. К сожалению, близко к сцене уже было не подобраться, и они встали поодаль, продолжая болтать под дребезжащие звуки гитары и надтреснутый голос местного музыканта-рокера.       — Ты, между прочим, мне тоже не говорил, что у вас случилось с мамой Мэделайн, — решила поинтересоваться в свою очередь М’ма.       — Оу. Тут нет никакой особой трагедии или тайны. Просто развелись и всё, — вздохнул Питер.       — После двенадцати лет брака? Просто развелись? — с подозрением спросила М’ма, отщипнув кусочек сладкой ваты от цыплёнка.       — Ага, — кивнул Питер. — Сначала, правда, Кэрол полюбила анестезиолога, а потом мы уже развелись. У них завязался роман, они работали вместе. В общем, я был женат на кардиохирурге, которая двадцать четыре на семь находилась в госпитале и которая затем полюбила ту, что почти всё время была рядом с ней. Вот и всё.       — Подожди. Ты оговорился, или мне послышалось? Или ты так и сказал: «ту, которая была рядом с ней»? — М’ма замерла, так и не донеся до клюва очередной комочек сладкой ваты. Она вопросительно уставилась на него. Питер слегка смутился, но затем кивнул.       — Нет, я не оговорился и тебе не послышалось.       — То есть Кэрол что, как наша Бернадетт? — так громко сказала М’ма, что люди, стоящие рядом недоуменно глянули на них.       — Да, именно так, как наша Бернадетт… Понимаешь, когда мы поженились, Кэрол сама не знала толком об этом. Только не надо так кричать, милая, — деликатным тоном попросил Питер. — Это не тайна, и ничего такого. У тебя реакция прямо как у моей мамы и бывшей тëщи…       — Но Мэдди упоминала какого-то Джо, — недоумевала М’ма. — Я думала, это новый мужчина твоей бывшей.       — Джоанна, — пояснил Питер. — Не он Джо, а она Джо, Джоанна. Не думал, что Мэдди будет тебе рассказывать что-то об этом. Она жаловалась тебе на Кэрол?       — О да. Говорила, что мама её не понимает и гиперопекает, что-то вроде того, — улыбнулась Кабрера. — И что её волнует только госпиталь, пациенты и Джо.       — Мэделайн слишком строга к ней. Кэрол, она… Хорошая. Я уважаю и восхищаюсь ей. Но крепкой семьи у нас не вышло. Да и никакой не вышло. Зато вот есть дочь, это хорошо.       — Ты двенадцать лет жил в браке с женщиной, которую абсолютно не интересуют мужчины, — нервно хихикнула М’ма, качая головой; она так разволновалась, что принялась агрессивно расправляться с сахарным цыплёнком, быстро общипывая ему бока.       — Неужели? — притворно изумился Питер, театрально всплеснув руками и чуть не выронив зайца. — А я и не знал. Спасибо, что произнесла это вслух, да ещё так громко, а то я бы так и не догадался.       — Эй! Я просто слегка удивлена. Мне жаль, что у вас всё было так запутанно… Хотя знаешь, нет, мне ничуть не жаль, что Кэрол оказалась по девочкам. Иначе как бы мне достался такой замечательный судмед и селезень?       — О, ну это не смешно, — закатил глаза Питер, но тоже улыбнулся.       — Ладно, я не смеюсь, серьёзно! — покачала головой М’ма, перестав хихикать. — Но, пожалуйста, не бойся мне рассказывать о своём прошлом, что бы там ни было. Я всё пойму. Правда.       — Хорошо, я… постараюсь, — чуть замешкавшись, произнёс Питер неуверенно. Её чёрные глаза смотрели в упор, и Питеру снова показалось, как при их первой встрече, будто бы она видит его насквозь.       — Если ты будешь что-то недоговаривать или врать мне, и я узнаю об этом, то я сотру тебя в порошок, — не мигая, ласково-угрожающе произнесла М’ма. Питер тут же безоговорочно поверил её словам. Но на всякий случай попытался отшутиться.       — В твоих руках я согласен страдать и даже стать порошком… — но не успел он договорить, как в это же мгновение где-то вдали, справа от сцены, раздался пронзительный, очень долгий девичий визг. Питер вздрогнул — ему показалось на секунду, что это кричит Мэдди. Визг было отчётливо слышно, так как предыдущий бородатый музыкант-рокер завершил своё выступление, и на сцену только начали выходить поочерёдно девушки танцовщицы в ярко-зелëных костюмах. М’ма и Питер беспокойно мгновенно повернули головы — толпа любопытных тут же ринулась на крики. Выступление прервали.       — Что случилось? — нахмурилась Кабрера и решительно быстрым шагом направилась вслед за остальными. Питер метнулся за ней. За одной из палаток, расположенной рядом со сценой, уже стояла толпа тревожно перешептывающихся зевак. В самой палатке торговля уже видимо была давно завершена — ни продавца, ни товара. М’ма и Питер услышали всхлипы и попытались протиснуться сквозь толпу. Кто-то из знакомых Кабреры, заметивших её, крикнул:       — Офицер, это же офицер Кабрера, пропустите, эй, разойдитесь!       Их взору открылась следующая сцена. Одна из юных танцовщиц-уточек в зелёном, которая вряд ли была намного старше дочери дока, всхлипывала, уткнувшись в плечо какой-то крупной даме. Та утешающе гладила её по голове, а внизу, на траве, лежало тело молодого мужчины, то ли хорька, то ли ласки, и явно без признаков жизни. Питер тяжело вздохнул. Он отдал зайца одной из девушек в толпе, пробормотав «леди, могу я вас попросить… Благодарю», и присел на корточки. М’ма последовала его примеру, глядя как Питер формальности ради прикладывает пальцы к шее лежащего в поисках пульса. Голова была неестественно вывернута. М’ма и Питер обменялись мрачными взглядами.       — Ну, это покойник, конечно, без вариантов, — тихо произнёс Питер на всякий случай вслух, хотя большинству это и так было понятно.       Началась невообразимая кутерьма вокруг. М’ма пыталась разогнать толпу, грозно покрикивая, и люди неохотно отходили на пару шагов назад, но не расходились. Тут же прибежало несколько человек, организаторы ярмарки, которые вызвали полицию. Тело временно прикрыли белой полиэтиленовой скатертью, сдёрнутой с пустовавшего прилавка, чтобы на бедолагу никто не глазел. Коллеги М’ма приехали очень быстро во главе с надоедливым белобрысым сержантом Аргусом Роком. Ему уже с помощью широкоплечих патрульных удалось разогнать толпу и огородить место происшествия жёлтой лентой. С ним явился и детектив Норвуд, который поржал над судмедэкспертом с огромным зайцем в руках.       — Старик, ты где отхватил такую жирную дичь? — дружески похлопал его по плечу длинный Тодд. Питер с тоской глянул на приятеля, прижимая игрушку к груди.       — Мария подарила. Она стреляла в тире, — печально пояснил он.       — Потрясающе. Ну вы, конечно, даёте, даже на свиданке труп нашли, — хмыкнул Норвуд, переворачивая листок блокнота. Девчушка в зелёном, стоявшая рядом, уже давно пришла в себя и горделиво фыркнула:       — Это я вообще-то нашла труп, детектив.       — Да-да, мисс. Сейчас всё расскажете мне. Я детектив Норвуд. А ваше имя?       — Бекки Трэварс. Я уже сто раз всё рассказала детективу Кабрере! — она махнула в сторону М’ма волосами, забранными в хвост.       — У детектива Кабреры выходной. Хм, был, по крайней мере. А это дело, если умерший окажется убит, что вероятнее всего, буду вести я, — миролюбиво объяснил Норвуд, кивая на пластиковый стул и приглашая присесть танцовщицу, так и не успевшую сегодня выступить. Та, вздохнув, с недовольным видом уселась на стул.       — Рок сказал, что поставит нас вдвоём на это дело. Я свои закрыла, Сьюзен ещё в Австралии, Манч на больничном до среды, — сообщила Кабрера Норвуду. — А Пит, кстати, думает, что это убийство.       — После вскрытия скажу точнее, что произошло, — отозвался Питер. — Но похоже, что шейные позвонки были сломаны резким, быстрым движением. И тут вокруг нет ничего такого, откуда он мог упасть и получить подобную смертельную травму. Ну и у меня нет с собой чемоданчика, но на вскидку он пролежал меньше часа до того момента, как его нашли.       — Думаешь, парню свернули шею? — поморщился Норвуд и Питер кивнул. М’ма то ли утешающе, то ли подбадривающе погладила Питера по спине, проговорив:       — Следы затоптали, слишком много народу набежало, когда мисс Трэверс закричала, но один слабый след остался. Девочки уже всё зафиксировали и собрали, что нашли, — сообщила Кабрера под виноватый взгляд девушки. Норвуд тоже посмотрел на Бекки.       — Сколько вам лет, мисс?       — Восемнадцать, — ответила она.       — Я могу называть вас по имени?       — Да. Можно просто Бекки.       — Класс. Так как ты нашла труп, Бекки? — спросил Норвуд, лениво выводя что-то в блокноте. Она опять вздохнула.       — Ну, короче, типа, у меня пошла стрелка, и мне миссис Максвелл…       — Что-что, прости? Кто пошла?       — Стрелка. На колготках, — Бекки выставила ногу вперёд и продемонстрировала стрелку и дырку на зеленых капроновых колготках.       — Так бы и говорила, порвались колготки, — проворчал Норвуд. — Миссис Максвелл — это кто?       — Наша руководительница, она ставит нам танцы. Ну и она дала мне другие. И я подумала, быстренько переодену тут за палаткой, зашла, а там лежит этот. Я сначала подумала, может, пьяный валяется. А потом глянула на него получше, поняла, что он мёртвый, и завизжала. Я раньше никогда не видела мёртвых, — в конце она скорчила гримасу, которая, по её мнению, напоминала покойника, голос чуть задрожал. Бекки хныкнула, брезгливо дëрнув плечами. Питер смиренно покивал своим мыслям. Норвуд хмыкнул.       — А ты никого не заметила поблизости, когда подходила? Может, кто-нибудь подозрительный отходил от палатки? Или находился рядом?       — Там стояло много людей неподалёку. И много кто отходил, в разные стороны, — пожала плечами Бекки Трэверс.       — Может, кто-то особенно запомнился? Кто-то, кто осматривался, уходил быстрее остальных, или наоборот, осторожно озирался? — спросил Норвуд, задумчиво помахав ручкой перед своим чёрным острым носом. Бекки задумалась.       — Не знаю. Я думала только о колготках, как бы быстрее их переодеть и выйти на сцену. Я даже врезалась в одного дядьку, чуть не снесла.       — Расскажи поподробнее, пожалуйста, — попросил Норвуд и постучал ручкой по носу. М’ма внимательно глянула на Бекки. Та махнула рукой.       — Я не запомнила его, даже на лицо не глянула, неслась как сумасшедшая, чтобы успеть. Кажется, он сказал вслед «осторожнее, детка»… Или нет. Он сказал «милочка».       При слове «милочка» Питера будто шарахнуло током изнутри. Он потрясённо поднял глаза на девушку. Кажется, М’ма даже уловила эту перемену эмоций на его лице, но тут же забыла, снова погрузившись в раздумья.       — Угу. Этот господин был уткой? Или другого вида?       — Не. Вроде нет. Я не знаю. Говорю же, не смотрела, вниз только. Но мне кажется, кто-то из птиц. Пиджак и брюки у него были. И ботинки. Пиджак серый, брюки, ну, вроде чёрные. Селезни почти не носят брюк, по крайней мере такие дядьки, — Бекки глянула на Питера. — И голос у него был не похож на утиный. Другой был. Мягкий, вкрадчивый. У меня хороший слух. Я ещё пою и играю на гитаре!       — Умничка, Бекки, — вздохнул Норвуд, явно сожалеющий о том, что единственная возможная свидетельница обладала музыкальным слухом, но не внимательностью и остротой зрения. Питер нахмурился, вспомнив об оранжево-жёлтых глазах. Он постарался себя успокоить тем, что ему этот тип точно почудился, что он никак не может разгуливать в Дакбурге, как, впрочем, и в других местах; что воображение, как всегда, играет с ним злую шутку… И хотя сомнения всё-таки закрались в его душу, к сожалению, доктор Питер Р. Скайларк снова предпочёл оставить их при себе.