Не буди своего Зверя

С оглушительной скоростью завертелся циферблат на часах. Минута за минутой собирались в часы, часы — в сутки. Так быстро, быстро, быстро, что кружилась голова. Андросси теряла равновесие. Мир согнулся. Стал двумерным и сложился пополам. Вместе с Андросси. Сюр. Она потеряла счет времени, она ждала неизвестности. Неизвестность не спешила, методично скручивала мысли в тугие струны и доводила до мигрени, каждый раз нечаянно задевая. — Госпожа Андросси, завтрак подан. — Госпожа Андросси, ваша школьная форма, чистая и выглаженная, лежит на кровати в вашей комнате. — Ваш отец отказался присутствовать на обеде, просил его не беспокоить. Декорации менялись под комментарии неприметных слуг. Картонная вежливость хрустела у них на зубах, словно накрахмаленная простынь. Она не менялась и давала понять, что все по-прежнему. По-прежнему мерзко. Коробка на кровати — очередная пара новеньких туфель. Босоножки на высоком каблуке светились перламутром, деньгами и ложью. Похожих в шкафу у Андросси целая коллекция. Там же дорогие наряды: брендовые, на заказ — прихоти отца ради сохранения ментального благополучия дочери, которое с каждой обновкой только стремительнее трескалось, отваливаясь тяжелыми кусками. Андросси это все не нужно. Материальное не заменяло то, что хотелось ощутить, не прикасаясь. Желаемое было спрятано в прочной коробке с острыми углами, запечатано со всех сторон без единой щели. Попробуешь открыть — поранишься. Андросси пробовала много раз, ощущая во рту цимус отчаяния. Она не знала, к кому обращаться и куда бежать. Вне комнаты коридоры. Вне коридоров улицы. На улицах люди. Так много людей, бесконечные лица. Глаза, рты, зубы. Они смотрят, говорят, обнажаются. Они оценивают, осуждают, скалятся. И не прекращают, не прекращают, не прекращают. Люди. Много. Почему в огромной толпе она чувствует себя такой одинокой? Никому нет до нее дела, и это взаимно. Андросси давно привыкла справляться самостоятельно. Поэтому, из шкафа, а следом и из окна, она решительно выкинула платья, юбки, красивые кофточки, которые так нравились ее одноклассницам, туфли; флаконы с духами, за которые любая девушка удавила бы другую. Сумки, клатчи, браслеты, чокеры — все это ей опротивело. Она ведь ужасная дочь, любит трепать нервы своей ненаглядной тетушке, ненавидит младшую сестру, презирает отца, стараясь всячески насолить и ему. В чем смысл пытаться опровергнуть клевету, если проще наконец дать волю эмоциям? Ее же отсюда выкинут, как те дорогие вещи, вылетающие из окна. Так в чем смысл?.. Но все оставалось по-прежнему: холодный взгляд тети, презрительно хмыкающая Анак, отстранившийся отец, картонные слуги, бесконечная толпа людей. Очередной завтрак постоянно омрачал стук каблуков и резкий аромат духов. Андросси старалась абстрагироваться от чужого присутствия. Однако этим утром тетя вдруг остановилась возле нее, склонившись. — В следующий раз ты так просто не отделаешься, моя дорогая. — С силой сжав ее плечо, она прошипела ей это прямо в ухо. — Устроила небольшую истерику, и посмотрите, папочка перед ней уже на задних лапках пляшет. Плечо заныло под чужой хваткой. Едва сдерживая рвущийся из горла крик, Андросси в той же манере ответила: — В этом доме у тебя нет власти. — Ошибаешься, — заговорила мачеха с притворной ласковостью. — Вся твоя власть — это манипуляции моим отцом. Я слышала весь ваш разговор. И Андросси не до конца понимала, почему же тетя отказалась от собственных слов, не стала давать показательное интервью прессе, хотя грозилась разорвать в клочья репутацию семьи Захард. Неужели ей есть что скрывать даже от собственного мужа? Свои мысли Андросси решила пока придержать. Неизвестно, как тетя отреагирует на такое заявление. — Тогда ты понимаешь, что тебе лучше не дергаться, иначе вылетишь из этого дома быстрее, чем успеешь позвать своего ненаглядного отца. Ах да, он и видеть тебя не желает. Да он бы и мокрого места от своей жены не оставил, увидев, как она разговаривает и обращается с Андросси. Конечно, благоразумнее промолчать. Подобные слова могут принять за угрозу. Нет, Андросси не настолько глупая. — Собирайся в школу, — тетя наконец отступила. Под одеждой красной печатью наверняка остались следы от ее хватки. — Еще не хватало, чтобы ты опоздала. Она небрежно, в своей любимой манере, отбросила волосы назад и прошла к своему месту. Андросси в ту же секунду выпустила из рук приборы, они с громким звоном стукнулись о края тарелки. Ее содержимое вдруг захотелось размазать по лицу ненавистной тетушки, а потом, ей же назло, запереться у себя в комнате, как это когда-то сделал папа, и отказаться ходить в школу. Может, отец так поступил из-за скверного характера своей новой жены? Тогда его можно понять. Впрочем, чтобы вывести тетю из себя, произведенного Андросси звона оказалось достаточно. — Неужели нельзя аккуратнее?! И без того голова со вчерашнего вечера болит после твоей истерики. «Да и кто из нас двоих больше истеричка?» — усмехнулась про себя Андросси, оставляя недовольные возгласы мачехи за дверями столовой.

***

Закончилась пора промежуточных, власть над временем снова захватила учеба с раннего утра и до шести вечера. В школе Андросси не чувствовала себя спокойнее. Требование соответствовать образу идеальной ученицы преследовало ее и здесь. — Андросси, отнеси вот эти бланки в класс 2-А, — препод по истории, вызвавший ее в учительскую. — Нам нужно организовать сбор денег на соревнования для спортивных клубов, — председатель ученического совета. — Отчетность будет в начале сентября. Какое счастье, что она сразу вычеркнула свое имя из числа претендентов на место председателя. На одну головную боль меньше. И все же… Она устала. Страшно устала. Из-за этой усталости она как будто стала вываливаться из оболочки так долго поддерживаемого и видимого всем остальным идеала. Бумажная гора, состоящая из тестов, отчетов, анкет, документов, заполненных и незаполненных бланков, становилась все больше и больше. Спасал лишь карикатурный образ в голове Андросси, в котором она, накрытая этими бумажками с головой, флегматично сдувала со лба мешающиеся листы. Лишь этот образ и Баам. Чересчур вдохновленный, сияющий не хуже солнца за окном. В пасмурной реальности Андросси он представлялся именно солнцем. Хоть кто-то мог облечь серость в яркие краски своими улыбкой, разговорчивостью и живым интересом в ее сторону. Баам обычно не задавал прямых вопросов. Он мог что-то подметить в ее настроении и сообщить об этом. — Вы сегодня с самого утра как грозовая туча. Ли Су боится, как бы в его сторону не полетели молнии, — Баам неловко посмеялся, понимая, что пошутил не совсем удачно и, наверное, уместно. Его чрезмерная вежливость почти не вызывала у Андросси привычного раздражения. Это Бааму показалось странным. Андросси же в очередной раз поймала себя на мысли, что едва не начала рассказывать события сегодняшнего утра. В последний момент она вдруг испугалась вероятного внимания со стороны Баама ко всей истории, и проглотила слова, едва они успели отозваться в груди вибрацией. Вместо рассказа получилось немного саркастичное: — Зато ты, я смотрю, очень веселый. Что-то радостное случилось? Они стояли в коридоре возле окна, напротив класса. Вокруг шумела перемена. Андросси ожидала, что Баам привычно отшутится, однако тот, задумчиво изучая вид из окна, произнес: — Думаю, это я готов с вами — то есть с тобой — обсудить. «Да и черт с ней — этой вежливостью», — в ту же секунду подумала Андросси и предложила поговорить на крыше.

***

— Что у тебя сейчас? — спросила она, усаживаясь на скамейку. Кто-то, видимо, до нее здесь сидел и трапезничал: остались крошки от еды, которые она поспешно стряхнула. — Химия. — Не боишься прогуливать его уроки? — насмешливо уточнила она. — Будет повод заглянуть потом, — с похожей усмешкой заключил Баам, и получил в ответ согласный кивок. — Но, кстати, ведь об этом я и хочу рассказать. За последние несколько дней произошло много всего. — Ты вдруг решил поделиться? — протянула Андросси. — Надо же, как не похоже на тебя. Обычно все до последнего скрываешь. — Это хорошие новости. — Слова Баама звучали обнадеживающе. — Во-первых, я снова стал посещать психотерапевта…

***

Да, неделю назад ему пришлось пропустить учебу по личным обстоятельствам: прием у психотерапевта, от которого нельзя было отказаться. Все тщательно контролировалось Саймоном. Кабинет, в котором Баам очутился, казалось, сверкал. Он был светлым, слишком светлым. Такая концентрация светлого слепила глаза. В квадратном пространстве у двух противоположных стен стояли диваны: один с мягкой обивкой, другой — кожаный. Возле кожаного дивана располагался светло-серый шкаф со стеклянными дверцами, возле мягкого — столик из мутного стекла, на котором стояла ваза с сухоцветом. Пол был застелен кремового цвета ковром. На подоконнике выстроился залитый солнцем ряд бонсаев. — Где мне сесть? — спросил Баам первое, что пришло ему в голову. — А где больше нравится, — ответила немолодая женщина, поливающая один из бонсаев — это был клен. Отвечая подобным образом, она как будто намекала, что Баам может хоть лечь пластом на пол, уткнувшись лицом в ковер, и ничего ему за это не станет. Тем не менее, Баам выбрал кожаный диванчик. Он казался ему менее комфортабельным, однако свой выбор он делал осознанно, потому что понимал, где будет располагаться психотерапевт — напротив. По какой-то неизвестной причине он пекся о комфорте абсолютно незнакомой ему женщины. Казалось, ближайший час будет наполнен невыразимой тоской. Баам слишком хорошо был осведомлен о том, с кем столкнулся. В Австралии его бесконечно просили описать эмоциональное состояние: вслух, в дневниках, через рисунки. Тогда он чувствовал пустоту. И таблетки ее меньше не делали. — Баам? Я же могу к тебе так обращаться? Баам вздрогнул и обратил взгляд на севшую напротив женщину. Если честно, он не мог вспомнить ее имени, поэтому просто кивнул. — Хорошо, Баам. Можешь сказать мне, почему ты здесь? — Потому что так решил мой дядя. Я совершенно не хочу здесь находиться. — А почему он так решил? Тут Баам замолчал. Он молчал долго, и его молчание не нарушалось лишними вопросами и требованиями ответить. Женщина напротив смирно ждала. — Ко мне вернулись панические атаки. — Вернулись? Они беспокоили тебя раньше? Баам кивнул. — Расскажи мне. Я хочу послушать твою историю. Ну конечно, это ее работа: слушать других людей, принимать заинтересованый вид, а после сеанса о чем-то шептаться с дядей Энрю. Бааму вдруг стало все равно, что случится, поэтому он принял развязную позу, откинувшись на спинку дивана и спросил: — А разве вам самой неизвестно? — в его голосе сквозило равнодушие, он даже не смотрел на женщину, разглядывая свои руки. — Что ты имеешь в виду? — Можете не прикидываться, — заявил он серьезно, по-прежнему не поднимая взгляд. — К вам обратились с конкретной просьбой: вылечить меня. Ни за что не поверю, что дядя опустил подробности моей душещипательной, — Баам намерено сделал акцент, — истории. Несколько секунд терапевт молчала, затем сменила позу, слегка наклонившись вперед. — Да, мне известны некоторые подробности. Но мне бы хотелось услышать твой рассказ. В конце концов, сегодня ко мне пришел ты, а не твой дядя. За разговором и выясним, нужна тебе помощь или нет. Как тебе такой вариант? Встать и уйти — вот какой вариант устроил бы Баама. — Не хочу я вам ничего рассказывать. Снова наступила длительная тишина. На электронных часах мерцало двоеточие между часами и минутами, Баам решил сконцентрироваться на нем. Женщина склонила голову, заинтересованно наблюдая, затем задала вопрос, с которого захотелось нервно засмеяться: — Ты чего-то боишься? Баам почему-то воспринял его как нечто отдельное от общего разговора. Он передернул плечами. — Хотите услышать о моем самом главном страхе или так, помельче? — То, что вызывает в тебе больше всего эмоционального отклика. — Тогда страх смерти, — ответил он неожиданно для самого себя. — Причем, не столько своей собственной, сколько тех людей которые для меня очень важны. Таких немного. Если они вдруг исчезнут, я останусь один. Точки продолжали мерцать с пугающей точностью: каждую секунду. Пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь…Сменились цифры. Неужели где-то сбился? Кажется, точки моргнули уже два раза. Три, четыре, пять… — Мне кажется, я слышу здесь и про страх одиночества. — Да. Думаю, да, — пробормотал Баам, пребывая в каком-то трансе. Одиночество? Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать… — А что ты имеешь в виду, говоря про важность? — прозвучал новый вопрос. — Важный человек — это какой? Ответ пришел далеко не сразу. Минут пять тянулись в звенящей тишине. В конце концов Баам закрыл глаза, потому что смотреть на часы стало невыносимо, они отвлекали. — Знаете, все мысли сводятся к одному слову. — Какому? — «Центр». Как в Солнечной системе. Солнце — центр, вокруг которого вращаются планеты, — Баам коснулся щеки указательным пальцем и посмотрел на горшочки с бонсаями. — Знаете, я вдруг понял, что эта ассоциация довольно забавная. — Почему же? — Центр главенствует, а планеты — это то, что вторично. Понимаете? Я вторичен. — Значит, ты как бы планета в Солнечной системе? — Да. — А какая, если не секрет? В глаза снова бросилось мерцающее двоеточие. — Земля. — Почему именно она? — Потому что живая. Стоп, он же не собирался ничего рассказывать и открываться незнакомому человеку. — Если так подумать, Земля — любимица Солнца. Не зря люди раньше думали, что центром является именно она. — Они так думали, глядя на движение восходящего и закатного солнца, — пожал плечами Баам. — Я не совсем об этом, — хитро улыбнулась терапевт. — Мне показалось, что ты говоришь о ком-то конкретном, кто тебе очень дорог. И этот кто-то тебя понимает и принимает. Но это лишь моя фантазия. Если ошиблась, то… — Нет! — выпалил Баам, взглянув на нее наконец. — Вы… Вы не ошиблись. Аж дыхание перехватило. — Значит, потеря этого значимого человека и является твоим самым главным страхом? Баам, сглотнув, молча кивнул. Теперь все его внимание приковывала эта женщина, которая смогла раскрыть истинное значение его метафоры. — Тебе ведь уже приходилось терять кого-то важного и близкого? Я права? В ее глазах Баам видел сожаление, сочувствие и заботу. Она не была похожа на его маму, нисколько. Однако во взгляде напротив мелькнуло что-то, отдаленно ее напоминавшее. Глаза защипало. Нет, о таком он рассказывать пока не готов. Да, она поняла, о чем он говорил, но это была случайность, не больше. Баам был уверен, именно поэтому до конца сеанса не произнес ни слова. Одна только мысль о том, что через неделю ему придется сюда вернуться, угнетала его. Угнетало и странное липкое ощущение, которое обступило его после короткого разговора с этой женщиной и которому он не мог дать название. Диван как будто прогнулся под его тяжестью, настолько сильно оно давило на грудь и плечи; толкало вниз, сворачивалось пружиной в легких. — Спасибо, что поделился своим страхом, — произнесла вдруг психотерапевт после тщетных попыток вновь разговорить своего клиента. — Между нами: это о многом говорит. Но наше время подходит к концу. Как ты себя сейчас чувствуешь? Баам поджал губы, втянув голову в плечи, но так ничего и не ответил. Как же ему вдруг стало неловко перед ней. В ее голосе было столько заботы, несмотря на то, что Баам вел себя так вызывающе. — Тогда… Увидимся через неделю, Баам? Баам, по-прежнему молча, кивнул, вцепившись пальцами в обивку дивана. Чувство тяжести вышло из кабинета вместе с ним. Длинный коридор, в дальний конец которого Баам неподвижно уставился, начал сужаться. Это заставило упереть левую руку в стену, чтобы убедиться, что все это иллюзия — просто игра покачнувшейся психики. Ладонь осязала холод и легкие неровности краски. Стена не двигалась. Это немного привело в себя. В странном смятении, на ватных ногах, Баам шагнул вперед, медленно бредя в сторону лифта. Саймон сказал сразу позвонить, как только прием закончится, однако беспокоить его не хотелось. «Сам доберусь домой», — подумал Баам. Иначе ни Саймон, ни дядя никогда не поверят в его самостоятельность. С каждым шагом двигаться становилось все легче. Чувство ватности окончательно отступило, стоило вдохнуть теплый уличный воздух. Пять минут до метро, добраться до нужной станции за двадцать минут и дальше пешком минут десять — легче легкого. Он ведь столько раз это делал. В наполовину заполненном вагоне почти не осталось мест. Баам, сунув в уши наушники, привалился к свободной от людей и кресел стенке вагона и задумался о недавнем. Зря он открылся или нет, слов назад не вернешь. Сказанное услышано и использовано против него же с четким попаданием в цель. В тот момент, когда терапевт облекала его нечеткие фразы в смыслы, Бааму казалось, что с него снимают одежду. То непонятное чувство, которое он испытал во время разговора с ней, — это чувство незащищенности. Поймав его легкий фантом, Баам крепко зажмурил глаза. Снова открыв их, уставился в черное отражение окна вагона. Тук-тук, тук-тук. Это не сердце — всего лишь колеса стучат по рельсам. И люди качаются в такт каждому перестукиванию. Синхронно: туда-сюда. Тук-тук. Тук-тук. В отражении его внимание привлекла женщина с длинными каштановыми волосами, сидевшая с его стороны и так напомнившая ему маму. Она сосредоточено рылась у себя в сумке, пока, наконец, не достала оттуда нож. Браслет на руке впервые задрожал от резко подскочившего пульса. Баам быстро перевел взгляд с отражения на нее. Нет, не нож, это всего лишь расческа. Узкий черный гребень с ручкой. Баам тряхнул головой. Женщина, не обращая ни на кого внимания, принялась поправлять прическу. Баам смотрел на нее, почти не моргая и едва дыша. Наблюдал, как она отбросила часть волос за плечо с помощью расчески, которая на доли секунды как будто снова стала холодным оружием в ее руках. Баам видел почти буквально, как вскрывается артерия и брызжет кровь, пачкая одежду других пассажиров, заляпывая стены, поручни и окна; стекая по сидениям на пол. — Нет!!! Крик вырвался прежде, чем он успел осознать, что все это очередная игра разума. Баам захлопнул себе рот рукой, понимая, что теперь все на него смотрят. В том числе и та женщина, которая в анфас оказалась мало чем похожа на Арлен. Стало тихо, как никогда. Заскрипел поезд, наклонились люди, выпрямились, в последний раз качнувшись. Двери открылись вместе с оповещением станции, название которой невозможно было различить из-за громкого звона в ушах. Теряя на ходу наушник, Баам выбежал из вагона. Он рвался к выходу, а в метро было тесно и людно. Яркий свет ламп бил по глазам. Он не видел, куда бежал, расталкивал людей и ловил вслед крики неодобрения. Легкие разрывались, сердце истошно билось, но Баам не смел останавливаться. До тех пор, пока не споткнулся о свои же шнурки, растянувшись на твердом полу. Он сел, отползая к стене, вжимаясь в ее твердый холод. Тени людей продолжали сновать мимо бесконечным потоком. Они словно нависали над ним, вместе с пространством забирая кислород. Баам смотрел в ответ, словно птица с подбитым крылом. Он не мог «улететь», а тем более успокоиться. Его била дрожь, из глаз безостановочно текли слезы. И он задыхался, задыхался, задыхался… Эти тени его раздавят, точно раздавят. Бежать некуда. «Нужно позвонить Саймону!» Он наверняка станет ругаться, когда узнает, во что вляпался его подопечный. Руки не слушались, как и все тело целиком. Разблокировать телефон оказалось тем еще испытанием. Отпечаток не срабатывал, как надо, из-за вспотевших пальцев, еще и связь ловила плохо. Когда наконец в единственном уцелевшем наушнике послышались гудки, прошло не меньше трех минут. Но голос, который Баам услышал, принадлежал не Саймону. Это был Ли Су. — О, Баам!— донесся радостный возглас. — У тебя там все в порядке? Баам застыл. Как так можно было ошибиться? — Баам? — Ли Су, все в порядке… — произнес он шепотом. — Просто ошибся номером. — Воу, чувак, тебя очень плохо слышно. В классе шумно. Давай-ка я перезвоню после уроков? Что-то внутри Баама запротестовало. Что-то, что заставило прорезаться голос: — Ли Су, стой! Тишина. Неужели опоздал? — Погоди секунду… — Следующие слова отозвались приглушенно: — Хатсу, прикроешь? Я на урок чуть задержусь. Неразборчивое ворчание Хатсу осталось за пределами досягаемости ушей Баама. — Баам, ты здесь? — Да. — Что с тобой случилось? Яркая картинка из поезда снова врезалась в сознание, заставив Баама захлебнуться от следующего приступа. В голосе Ли Су тоже засквозила легкая паника. — О, так… Я понял. Ты… Где ты сейчас? Баам не мог ответить. — Что случилось?— повторил он неуверенно. Баам не мог ответить. — Я могу хоть что-то сделать?!— как будто на грани отчаяния вопросил Ли Су. — Извини… — Нет, нет. Это я… Это мне стоит извиняться. Давай я лучше позову Куна? — Нет! — Нет? Что тогда ты предлагаешь? Тебе плохо, а я ничего не могу сделать. Я сейчас абсолютно бесполезен! Единственное, что я могу сделать, это позвать… Беспорядочный поток слов Баам с трудом мог разобрать из-за шума в ушах. — Черт, да ты по звукам как будто сейчас коньки отбросишь! —нервно икнул Ли Су. Баам, по ощущениям, сходил с ума. Но так просто заявить об этом он не мог, как и не мог рассказать о том, что видел. — Это после приема, — ответил он, понемногу приходя в себя. — Приема чего?..— не понял друг. — Я… — Почему-то тяжело было произнести отвратительное слово «психотерапевт». — Ходил к врачу. — Что? Баам, тебя опять плохо слышно… В наушнике прерывисто застрекотало. Баам резко выбил его из уха, отправив в неизвестном направлении — какой неприятный звук. Связь окончательно пропала, а вместе с ней и Ли Су. Наверное, так даже лучше. Не пришлось врать и придумывать оправдания. — Эй, парень. — Баам поднял голову на чужой голос и увидел перед собой немолодого мужчину в форме охранника. — Здесь нельзя сидеть. Хочешь, чтобы тебя задавили? Баам неловко улыбнулся, стараясь унять дрожь. — Простите, я уже ухожу. Но на подгибающихся коленях сделать это оказалось сложнее, чем сказать. — Во дела, — пробормотал мужчина, наблюдая, как юноша перед ним цепляется вспотевшими руками за стену, чтобы удержаться, — парень, пьяный, что ли? Ты хоть совершеннолетний? — Да, — быстро соврал Баам. Оправдываться сейчас, когда его вот-вот вывернет наизнанку, он не собирался. — Вам лучше отойти, — предупредил он, в следующую секунду распрощавшись с содержимым своего желудка. Удивительно, но держаться после этого стало легче. Теперь любые объяснения, касаемые его состояния, звучали бы смешно. Да и кто захочет выяснять, в чем действительно проблема? Воспользовавшись новым притоком сил и замешательством охранника, Баам быстро нырнул в толпу. Направление, выбранное наугад, вывело его к лестнице, а затем на улицу, недалеко от автобусной остановки. Там он и рухнул почти без сил на скамейку. Телефон в крепко сжатой ладони подал признаки жизни. «Наверное, Ли Су решил перезвонить?» — подумал Баам, однако скоро понял, что снова ошибся. Отображаемое на экране «Саймон» намекало на то, что жить ему осталось совсем недолго. — Господин Грейс, с вами все в порядке? — Да. Стоило говорить немного и по делу. — Прием уже должен был закончиться. — Акцент немного раздражал слух. — Ага. — Почему вы не позвонили? — Тишина в качестве ответа как будто совсем не встревожила дворецкого. — Вы решили самостоятельно вернуться домой? — догадался он. — Да. — Ответы получались крайне односложными. — Я знал, что так произойдет… — послышался обреченный вздох. — Сэр, пожалуйста, будьте осторожны. — Хорошо, не волнуйся. — Вам легко говорить. Если с вами что-то случится… — Саймон, не нужно нагнетать. — У вас что-то с голосом? Нужно было срочно заканчивать разговор. — Что? Ха-ха, нет. Наверное, что-то со связью. Я уже скоро приеду. Быстро завершив вызов, Баам выдохнул. Только бы Саймон ничего не заподозрил. Сейчас он немного отдохнет и пойдет дальше. Если Саймон будет спрашивать, скажет, что просто устал. День и правда был слишком выматывающим.

***

Ли Су вернулся на урок в замешательстве. Едва Баам пропал, он должен был сразу же бежать к кому-нибудь из взрослых (желательно — к Куну) и трубить тревогу, но вместо этого вернулся на урок, оставив в мессенджере короткое сообщение: «Все хорошо?» От панических атак ведь не умирают? А вдруг, оставив все, как есть, он совершил непоправимую ошибку? «Спокойно, Ли Су. Подумай, что сейчас ты можешь сделать? Ничего, совершенно ничего…» Только ждать. Это и погружало в тревожное состояние. От его нервно дергающейся ноги противно задребезжала парта. Учитель призвал к тишине. — Извините, — буркнул Ли Су, уставившись в тетрадь. Учебную информацию он сейчас не воспринимал. С трудом досидев до конца урока, он, только прозвенел звонок, подскочил к парте Хатсу. — Кое-что случилось. Предстоящим разговором не следовало подкармливать чужие уши. Ему казалось, Хатсу поймет, что ситуация серьезная, но он, кажется, не распознал намека. Выгнув недоуменно бровь, он лишь равнодушно протянул: — И? — и начал складывать вещи в сумку. Ли Су кашлянул и взглядом указал на дверь. Хатсу снова не понял. — Это насчет Баама. — Извини, кажется, я просил не упоминать эту тему. — Да нет же, нет. Я… Я просто не знаю, что мне делать. Пожалуйста, давай поговорим? Если я начну обсуждать это с Андросси, она всю школу на уши поставит. — Разве это не значит, что ей это интереснее и что логичнее обсудить это именно с ней? Ли Су схватил Хатсу за руку, когда тот застегивал на сумке молнию. — Это важно, Хатсу. Друг отреагировал максимально безэмоционально на тактильный контакт, однако под напором умоляющего взгляда сдался. — Пойдем. Иначе ведь не отстанет. Две минуты понадобилось, чтобы ввести Хатсу в курс дела. — Мне, наверное, стоило сразу обратиться к Куну или кому-нибудь еще… — тихо бормотал Ли Су, переобуваясь. Он то и дело оглядывался по сторонам, переживая, что их кто-нибудь подслушает. — К тому же, мое сообщение до сих пор остается без ответа. — Ты ему больше не звонил? — перебил Хатсу. — Нет. — Так может, просто перезвонишь? В мимике Ли Су мелькнул протест. — Нет-нет, это... Слушай, я могу понять твое раздражение. Но ты же все еще мой лучший друг. Как бы ты поступил на моем месте? Хатсу вздохнул. Нельзя сказать, что его беспокоила ситуация, но и абсолютно все равно ему тоже не было. Баам парень тревожный — это он уяснил, — и со своими тревогами наверняка привык уживаться. Однако часть его тревоги передалась чересчур, как выяснилось, восприимчивому Ли Су. Как бы Хатсу поступил? Слишком сложный вопрос. — Это из тех ситуаций, где ты чувствуешь себя беспомощным или бесполезным? — уточнил он. — Да-а, — страдальчески протянул Ли Су. — Прям в точку. — Может быть, ты знаешь кого-то более компетентного? Ли Су задумчиво придержал подбородок. — Кун или Андросси. Но кажется, я уже говорил об этом. — Отлично, — Хатсу кивнул. — Но Баам сказал, чтобы я не беспокоил Куна. А Андросси какая-то слишком уж бешеная в последнее время. — Тогда что тебе важнее: состояние Баама или его мнение? — Эм… Очевидно, первое. — Тогда я не понимаю, чего ты ждешь? — Думаешь, это будет правильно? — Я ничего не думаю, но мы, очевидно, пришли именно к такому выводу. Ли Су ударил по раскрытой ладони кулаком. — Тогда мне нужно зайти в учительскую. И пусть он уже переобулся в уличные кроссовки, рванул к лестнице, крикнув, что скоро вернется. — Без меня не уходи, понял? — бросил он строго напоследок и направил два пальца сначала на свои глаза, а затем на Хатсу.

***

Белая занавеска всколыхнулась от возникшего сквозняка. В учительской же однако оказалось пусто. Это означало, что Ли Су столкнулся с новой задачкой. — Неужели так сложно постоянно находиться в одном и том же месте? — ворчливо буркнул Ли Су. — Ни одного учителя. Какой вообще смысл от этого кабинета? — Как минимум в том, чтобы скрываться от надоедливых учеников, — послышалось совсем недалеко. — Но, как показывает опыт, они и здесь тебя найдут. У Ли Су по спине пробежала холодная дрожь от такой внезапности. Он шагнул в кабинет, оборачиваясь, и тут же начал возмущаться: — Учитель Кун, разве можно так пугать людей? Вас же только что не было. Вы подкрались? Кун же как-то слишком довольно хмыкнул и прошел к своему столу, сгрузив туда стопку новых заполненных тестов. — Нет, однако приятно видеть, что мое присутствие вызывает страх. В чем дело, Ли Су? Слова подобрались не сразу. Видимо, из-за того, что сегодня ему пришлось пережить слишком много стрессовых ситуаций подряд. — Ну, я не уверен, конечно, что обращаться стоит именно к вам, но, боюсь, у меня сейчас нет другого выбора, — Ли Су неловким жестом почесал затылок. — Даже не знаю, с чего начать. — Сначала. — Убийственная логика. И Ли Су затараторил: — У нас вот-вот должен был начаться урок истории, но случилось кое-что из ряда вон выходящее, — он сопровождал свою речь беспорядочной жестикуляцией. — Я и не думал, что такое вообще возможно, ситуация крайне нестандартная. Хотя, наверное, сейчас уже все в порядке, я зря сюда пришел… — Ли Су, мне пока что ничего непонятно. Ли Су набрал побольше воздуха в легкие. — Возможно, у Баама проблемы, — произнес он на выдохе. — Он сказал мне не беспокоить вас, но я все же пришел. Потому что, как я уже говорил, ситуация крайне нестандартная… — Конкретнее. Тут Ли Су замолчал, перехватив взгляд учителя. В нем он пытался разглядеть ответ на свой вопрос: тот ли Кун человек, который может ему помочь? И хотя лицо его никак не поменялось, голос как будто стал жестче. — Его сегодня не было в школе. Но он позвонил мне на перемене. Я… не знаю. Это было похоже на приступ паники. — В голубых глазах мелькнул намек на беспокойство. — Я так и не смог выяснить, где он и что случилось. — И почему же ты решил обратиться именно ко мне? Вопрос заставил Ли Су слегка смутиться. — Вроде вам он больше доверяет? — произнес он неуверенно. — Поэтому связался с тобой? — натянуто улыбнулся Кун, услышав явное притворство. Однако на выяснение вопроса о доверии не было времени. Кстати о времени. — Прошел почти час с того момента. Тебе нужно было сразу подойти ко мне. — Во время урока? — справедливо удивился Ли Су. — Когда такая «крайне нестандартная ситуация» — да. Наступила неловкая тишина. Прикоснувшись двумя пальцами ко лбу, Кун как будто о чем-то долго раздумывал. — Могу я кое-что спросить? — он поднял на Ли Су глаза. — Много ты знаешь? — О чем вы? — аккуратно поинтересовался Шип. — Думаю, мне нет нужды уточнять. Ли Су замахал ладонями, посмеиваясь. — Нет-нет, я совсем ничего не знаю. Это совершенно не мое дело, — раздался нервный смешок. Ли Су вдруг вспомнил, каким ледяным взглядом удостоил его Кун, потому что он видел то, чего лишние глаза видеть не должны были. — Если вы про тот раз, то я ничего не помню. Вот вообще. Честное слово. Его смешные попытки оправдаться объяснили Агеро все куда лучше любых ответов: Ли Су знает не просто много, а слишком много. Это вызвало определенного рода беспокойства. — Ли Су, ты умный парень, — произнес Кун, потянувшись за смартфоном. — А значит, урезонишь свой болтливый язык — Конечно! И вообще, я думаю, с вами он в надежных руках! — ободряюще добавил Ли Су. Строгий взгляд Куна дал понять, что он только что ляпнул лишнее. — Закройте дверь с той стороны. С резким переходом на «вы» в комнате похолодало. Это означало, что разговор окончен. Поэтому Ли Су осторожной мышью юркнул в коридор. «Какой же он все-таки жуткий», — подумал он, направляясь к лестнице. Хатсу его, наверное, уже заждался.

***

Доступ к аккаунту заблокирован.

Несколько часов подряд пытаясь договориться с компьютером, Чжинсон натыкался на одно и то же сообщение. Ему оно уже успело порядком надоесть. Кажется, кто-то постарался доставить ему проблем, теперь аккаунт, а вместе с ним и блог, пали жертвой взлома. Судя по бесплодным стараниям вернуть контроль над аккаунтом, Кун-младший решил заручиться поддержкой братца.

Доступ к аккаунту заблокирован.

У вас проблемы с интеллектом, если вы не поняли с первого раза! ;р

Несомненно, это почерк Хачулинга. Прочитав надпись на экране, Чжинсон от души рассмеялся. Нет, он совершенно не оскорбился, написанное ему показалось очень забавным. Еще забавнее казалась наивность решивших, что это задержит его надолго. Этот взлом вряд ли случайность — не больше чем отвлекающий маневр. — Хотите поиграть? — Чжинсон как-то нехорошо осклабился, задержав руки над клавиатурой. — Ну хорошо. Давайте поиграем.