For your love

      — Тебе не кажется, что в другой вселенной всё могло бы сложиться иначе?       Чонин поворачивает голову. Сонно мигает Галактикой в лисьем разрезе глаз, но молчит. Позволяет подглядывающему лунному свету рисовать на спинке его носа и резаться о скулы, ещё сильнее превращая в произведение искусства.       Прекрасное и безмолвное.       Невольно думаешь, что зря задала этот вопрос. Глупо. И зачем вообще позволила сорваться с языка? Беглым взглядом в очередной раз изучаешь известное до мельчайших деталей, — до каждой родинки и ямочке при улыбке, — лицо. Кажется, ты уже практически можешь считывать его эмоции по одной только слегка приподнятой брови.       Вдруг тишина между вами дрожит нерешительностью. Замечаешь, как Чонин слегка щурится, а потом окончательно переворачивается на бок, как можно ближе к тебе.       — Что ты имеешь ввиду? — задумчиво тянет он, пока голос скрипит после сковавшей дремоты. Чувствуешь, как от каждого произнесённого им звука по спине прокатываются леденящие мурашки.       И все слова тут же теряются. Действительно, что это значит? Так и не произнесённое «я благодарна судьбе за то, что свела нас»? Так и не сказанное «я боюсь потерять тебя»?       Чонин вдруг мягко улыбается, так, словно и сам считывает твои мысли в малейшей мимике, словно всё знает.       В одну секунду подхватывает за талию, вжимая в себя. От его тепла не хочется укрыться, — только быть ближе. Раствориться. Размеренный стук сердца в его груди, прямо под твоей ладонью, убаюкивает.       — Я просто часто думаю о том, что мы могли бы никогда не встретиться, — произносишь на выдохе, пугливо, зажмурившись. Словно если не закроешь глаза, то так и не найдёшь в себе сил, чтобы сказать. И чувствуешь, как Чонин, укрывающий в своих объятиях, замирает. Едва ли не задерживает дыхание.       И твоё сердце в ту же секунду замирает точно также. Снова думаешь о том, что не стоило поднимать эту тему. Намного лучше было бы молчать, чтобы не заставлять его нервничать в день рождения. Единственный за посленее время вечер, который вы смогли провести друг с другом. Собираешься отстраниться, чтобы заглянуть в Галактику глаз. Чтобы увидеть, насколько сильно он расстроен. Как вдруг чувствуешь обжигающий поцелуй на лбу. Первый, второй, третий.       Чонин вжимает в себя, не оставляя на сомнения ни миллиметра, осыпает ненавязчивыми поцелуями всё лицо, умело заставляя распадаться на фотоны, но при этом не позволяя перейти черту и распалиться окончательно. Удерживая на плаву, но прекрасно понимая, что в два счёта может стать для тебя погибелью.       Как и ты для него.       — Я бы нашёл тебя, — шепчет он перед тем, как прижимается к губам. Перед тем, как выбивает из лёгких весь воздух, перед тем, как наваливается сверху, перед тем как поцелуй ежесекундно углубляет, — всегда найду.       Это обещание дрожит на кончике языка и закрепляется ещё одним поцелуем, — долгим, тягучим, заставляющим и сердце заходиться в потерянной дрожи от желания выпрыгнуть прямиком Чонину в ладони. И ты не сомневаешься, что он его не выронит и сохранит.       Тем не менее, через несколько бесконечных секунд он поцелуй разрывает, — ведёт носом по щеке, мимолётно жмётся губами по линии челюсти. И удерживает, удерживает в своих объятиях так крепко, что не возможно раствориться, — только если в нём.       Ведь с Чонином хочется быть в каждой Вселенной, в каждой Галактике на дне его лисьих глаз. И ты знаешь, что он хочет этого не меньше.       Знаешь, что выполнит все данные обещания, — что обязательно найдёт даже в других Вселенных. Потому что знает, — и ты бы искала его несмотря ни на что.