For your love

      Джисон перебирает струны гитары кончиками пальцев, — один раз, второй, третий, словно отсчитывает секунды, прежде чем на что-то решиться, — и поднимает глаза. Такой безмятежный, домашний и уютный, словно идеально синхронизированный с окружайщей обстановкой. От всклокоченных немного пушащихся волос до слегка мятой футболки.       Кажется, вечно суетливый город тоже слегка утих — близится вечер, а солнце вот-вот окончательно закатится за горизонт. Поэтому Джисон не торопится: дотрагивается до струн, повинуясь какому-то одному ему известному мотиву, рождающемуся где-то глубоко-глубоко под рёбрами.       Чётко разделяясь на До-Рэ-Ми и иногда поразительно созвучное с признанием в любви. — Помнишь, я обещал научить тебя?       Ты осторожно киваешь, невольно расплываясь в улыбке. Он предлагает это каждый раз, стоит вам остаться вдвоём в компании гитары. А ты, глядя на его искрящиеся, сияющие глаза, просто не можешь ему отказать.       Потому что в его глазах — импульсами и разрядами, ослепляющими языками пламени и зарождающимися от взрывов звёздами, — искренее и безмятежное, практически детское желание научить. Чтобы ещё ближе — на каком-то особом духовном уровне, чтобы с этого момента не только сердце одно на двоих, но и душа переплетена единым узором.       Отказать ему просто невозможно.       Да, и не хочется.       Хочется — к нему ближе и устроиться под тёплым боком, хочется прижаться спиной к груди, пока он помогает правильно расположить руки на гитаре, хочется прикрыть глаза, вслушиваясь в тихий голос, который объясняет, как именно нужно дотрагиваться до струн, чтобы получить чистый звук.       А потом — не выдержать и развернуться к нему лицом. Заглянуть в глаза, коснуться кончиками пальцев спрятанных под тканью футболки татуировок. В очередой раз сгореть от всех пылающих под рёбрами пожаром чувств.       Но сейчас словно не тот момент. Сейчас — комфорт и уют, такая необходимая Джисону с его плотным графиком тишина и любовь всей его жизни под боком. Его муза.       Потому что больше нет никого. Потому что вы здесь только вдвоём — в его новой комнате с двумя картинами и тремя клетчатыми рубашками на спинке стула. — Ты ведь знаешь, как много песен написаны о тебе?       Он произносит это в самое ухо. Шепчет так тихо, что на мгновение кажется, будто он и не собирался говорить этого вовсе, — вырвалось само собой, вместе с чистым звуком одной из струн, задетой кончиками пальцев.       И Джисон утыкается тебе в шею, и цепляет руки на талии, прижимая к себе крепче. Потому что он действительно не собирался этого говорить.       Потому что ты знашь.       И это мимолётное, но такое важное и весомое, так и не произнесённое вслух до конца, но понятное обоим признание в любви так и зависает где-то в воздухе, теряясь за задниками двух картин и путась в рукавах трёх клетчатых рубашек на спинке стула в его новой комнате.       Чётко разделяясь на До-Рэ-Ми.