Пять ночей у Фредди. Одиночество и Страх

ПИЦЦЕРИЯ ФАЗБЕРА- ЧУДЕСНОЕ МЕСТО ДЛЯ ВАС И ВАШИХ ДЕТЕЙ!!! Майк выругался и поправил штанину, засевшую в заднице. В его руках лежала злосчастная бумажка с пляшущими и поющими зверятами на ней. За целые два дня, проведённые в сыром ящике неубранного и грязного жилища Шмидта, она ещё сильнее разложилась и потускнела. Буквы почернели и слились в единую аморфную кучу, рисунки детских нот под действием дождя совокупились друг с другом, превратившись в жутковатые разноцветные кляксы. Бумага высохла и стала похожа на древнеегипетские манускрипты. Теперь прочитать содержимое брошюры было очень сложно, на грани с нереальным. Впрочем в том не было уже в общем то никакой нужды. Свою главную и единственную роль этот несчастный кусок прошлого уже сыграл, и теперь мог удалиться на заслуженный покой. Майкл Шмидт-одинокий и со вчерашнего вечера абсолютно безработный стоял на пустующей, заросшей травой парковке, той самой парковке где за несколько лет до этого под носом у родителей и сотрудников детского ресторана была зверски замучена и убита юная Чарли Грейс, и смотрел на покосившееся серое здание пиццерии, отдававшее стариной, ветхостью и ещё кое-чем иным. Странным едва уловимым чувством, витавшим в воздухе подобно дурманящему аромату спелой ежевики. Это строение обладало какой-то своей магией, какой то незримой аурой, скрытой за неказистым и выгоревшим, как неоновая вывеска на крыше, фасадом. Оно не просто стояло, как бывает стоят, бессмысленно и бестолково здания наподобие торгового центра «Вольтмарт», где находилось предыдущее, а до вчерашнего дня вполне себе нынешнее место работы парня. Или как дом на Осиновой улице переулок двадцать пять. Новый кирпичный муравейник для малоимущих жителей города, где на третьем этаже, в самой маленькой комнате жил сам бывший студент медицинского колледжа в Вест-Монике. Нет, нет, куда там. Это здание, не стояло, оно росло. Как дерево или как цветы на клумбе у матушки Майка Аманды. Или быть может, скорее как раковая опухоль на теле умирающего пациента, коим без сомнения являлся окружавший заведение разрушенный рабочий квартал. Оно не строилось и не рушилось, оно жило и умирало, бетонными корнями своими поедая закатанную в асфальт почву, вдалбливаясь в неё всё глубже и глубже стараясь затянуть собственную агонию. Майкл Шмидт не знал об этом месте ничего, помимо того что именно в нём при удачном раскладе обстоятельств завтра начнётся его первая рабочая смена, и всё же даже сейчас, даже «на берегу» парень чувствовал в нём что-то неправильное, что-то таящееся за серыми стенами, он ощущал…дыхание…этого места. И оттого тревожнее было парню от осознания того, что дыхание это…было дыханием задыхающегося человека. Тяжкое, резкое, надрывное, изрыгающее гнилостные миазмы и студенистую рвоту. Да, это определённо была она. Единственная и неповторимая. Самая заброшенная, самая заросшая, самая непопулярная… Пиццерия, чтоб его, Фазбера. Как иронично что та вакансия, над которой будущий охранник у Фредди смеялся ещё каких то два дня назад, потешаясь и над абсурдно низкой зарплатой в сто шестьдесят долларов в неделю, и над неудобным графиком с одиннадцати вечера до шести утра, ныне представлялась бывшему студенту медицинского колледжа Вест-Моники  единственным местом в городе, в которое хотя бы теоретически могли взять человека разгромившего «Завтрак у Билла». Майкл яростно сжал рукав кофты, вспомнив прежнее место работы и то, как по-идиотски закончилась карьера «неспешащего Майка» в сфере общественного питания. Это произошло вчера, хотя, если так вдуматься, должно было произойти гораздо раньше. Отношения Шмидта и его коллег никогда не были идеальными, отношения с клиентами и того хуже. Хмурый, эгоистичный, вечно витающий в облаках Майк наверняка не был похож на идеал доброжелательного и услужливого официанта, с улыбкой подносящего вам ваш утренний кофе на молоке, с двумя ложками сахара. И пусть работал парень всегда на совесть, что признавал не только папаша Уилкинсон, в целом симпатизировавший бывшему студенту, но и даже те сотрудники, что на дух не переносили «неспешащего», пусть за ним никогда не водилось злоупотребления правилами о перекурах, под предлогом которого некоторые официанты могли часами не возвращаться в обеденный зал, заставляя своих коллег работать за двоих, а то и за троих(самое в этом всём несправедливое, как полагал Майкл, было то что многие из этих официантов по прежнему работали в забегаловке и после ухода из неё Шмидта), пусть даже все ссоры и конфликты связанные с парнем никогда не были инициированы им непосредственно, всё равно даже это всё играло скорее не в плюс а в минус парню. Исполнительности завидовали, нежелание отдыхать принимали за желание выслужиться перед боссом, бесконфликтность считали слабостью. Но больше всего и Питера, и Ричи, и Джоша Питса раздражало даже не это, а то кое-что другое, трудноуловимое. Знаете ли вы, есть такое выражение «войти в коллектив». Оно не имеет под собой какой-то твёрдой основы, скорее характеризуя какие-то мелкие неформальные поступки. Поделиться сигаретой, подменить на смене, рассказать шутку- всё это и многое другое сплеталось в единое полотно и сближало людей, учащихся и работающих вместе. И именно с этим у Шмидта были проблемы. Он никогда ни с кем не болтал, не пытался сдружиться, и за это коллектив отвергал его, боялся, ненавидел и старался вытолкнуть из себя как чужеродный объект.  В общем и целом, Майк просто бесил работников Билла и постоянных гостей заведения. Однако, несмотря на это до вчерашнего дня достаточных оснований для увольнения Шмидта за исключением разве что его постоянных опозданий не было. И даже последние босс Хэнк воспринимал максимум, как способ припугнуть нерадивого работника и лишний раз напомнить самому себе, что он, Уилкинсон младший ничем не хуже своего отца, Билла, и так же, как и его почивший родитель крепко держит за яйца всех своих работников. Получалось у него мягко говоря неубедительно. Неспешащий прознал о методах работы старика начальника ещё в первые месяцы на рабочем месте (в общем и целом, Майкл проработал в этом ресторане где-то около полугода и пары недель, устроившись туда прошлой весной, сразу после отчисления из колледжа), и потому не сильно переживал о возможности потерять место. Повезло ему впрочем и с тем, что Хэнк, видимо не имея собственных детей видел в  нерадивом работнике своего рода сына и постоянно учил Шмидта уму разуму, относясь к парню чуть терпимее и снисходительнее, нежели иные обитатели заведения. Поэтому пусть Майк и не был в фаворе у большей части людей, окружавших его на рабочем месте, он явно не испытывал по этому поводу особых переживаний, пока однажды, ровно двадцать четыре часа назад от того момента, как безработный парень ступил на порог «Пиццерии у Фредди» и стал частью нашей жуткой истории, Шмидт не попал в ситуацию в которой все те проблемы, все косые взгляды и насмешки, все незаверенные для него кружки кофе слились воедино и нанесли точный разящий удар. Когда это произошло, смена Майка подходила к концу. На дворе была суббота, и по-хорошему у парня должен был быть выходной. Однако нормально отдохнуть на те копейки что получал Шмидт было не то чтобы даже невозможно, а что-то сродни чуду, поэтому юноша предпочитал проводить в ресторане ещё один, дополнительный день с чуть большим по меркам бывшего студента окладом. По телевизору играла тихая блюзовая композиция в стиле ревущих двадцатых и депрессивных тридцатых. Официанты сновали между столиками, сам Шмидт обслуживал одинокую старую женщину с небольшой собачкой. В заведение нельзя было проходить с животными, однако Клара Стефания, владелица цветочного магазина неподалёку от центра делового района была лично и весьма близко знакома с престарелым шефом Уилкинсоном, а потому конкретно её и её миниатюрного злобного мопса по имени Бобби это не касалось. -Чего желаете?- своим вечно угрюмым голосом спросил Майкл, уткнувшись взглядом в записную книжку.  Старушка подняла на него свои внимательные, вызывающие доверие глаза и спросила, как будто бы невпопад: - Вы ведь одиноки, молодой человек, вам нужна помощь- тихий, но твёрдый голос тёти Стеффи(как бывало называла себя сама Клара) невероятно чётко вошёл в сознание молодого человека, эхом отразившись от мыслей Шмидта. Майк поднял голову. Вопросительно подняв бровь, взглянул в лицо старой леди. Немая неловкая сцена длилась минуту-две, пока свернувшийся на коленях старушки, похожий на гигантскую толстую кожаную пиньяту мопс не взглянул злобными точками маленьких глаз прямо в лицо юноши и не залил кафе яростным лаем. Сонное заведение мгновенно встрепенулось, множество глаз метнулось к столику номер пять, вызывая нежелательное для Шмидта внимание и первые смешки. Повар Гэри, прежде посапывавший на рабочем месте вскинул руками и проковылял, ворча и кряхтя в кухню ресторана, сменилась даже музыка. Медленный блюз уступил место заводной рок композиции. -Ну же, мой мальчик, но, но- причмокивала миссис Стефания, укачивая злобную псину в своих миниатюрных ладонях в красных перчатках. Животное оскалилось и урчало, продолжая безрезультатно рваться к глотке Майкла. Официант слегка отпрянул, отступая перед первобытной яростью пятикиллограмого чудовища.  Шмидт всегда опасался животных, даже самых маленьких. Это была одна из немногих фобий, что прошла с ним через всю, пока что не особо длинную жизнь с тех самых пор как ещё будучи шестилетним ребёнком парень чуть не был разорван бешенной овчаркой соседа Томпсона на веранде собственного дома. Мысль о Максе(так звали ту злобную бестию, что едва не сократила жизнь Шмидта раза в четыре, попутно разделив его тело примерно на столько же частей) на секунду заставила Майка вздрогнуть и отступить ещё чуть дальше, локтем задев лакированную белую чашку кофе. Злосчастный стакан покосился и не удержав своё хлипкое равновесие упал на скатерть, вязкий напиток потёк по столу. Значительная часть жидкости угадила прямо на роскошные синие штанины сидящего на этом месте суховатого клерка Келлинга, приходившегося родичем тому самому Якову Келлингу, еврею, владельцу похоронного бюро, услугами которого семья Грейсов воспользовалась абсолютно бесплатно в связи с трагичной потерей дочери. И должно было бы отметить(и Майк убедился в этом всего через пару секунд, хотя в глаза не видел ранее ни самого Келлинга, ни его старшего родича) что характер тщедушного джентльмена, по одежде которого подобно жидкому поносу струилось кофе, явно если и отличался от нрава родственника, то исключительно в худшую сторону. Издав непродолжительный хрип мужчина вскочил из-за стола и злобными, совсем как у мопса Бобби(или у овчарки Макси) глазами уставился прямиком на Шмидта. -Ах ты сукин сын- метая молнии своим взглядом, с удивительной прытью как для своего возраста, так и для своей комплекции, он преодолел то небольшое расстояние, длинной в журнальный стол, что разделяла обоих мужчин и своими тщедушными костлявыми ладонями схватился за ворот толстовки Майкла, пахнув ему в лицо ароматом несвежего алкоголя-ты хоть знаешь, сколько стоят эти штаны? Я всю твою грёбанную зарплату с тебя стрясу, понял, выродок? -С-сэр- опешив от всей этой столь необычной и курьезной ситуации Шмидт потупил взгляд и замямлил, совсем как в детстве, когда бывало разбивал окно в спальне матери или сжигал барбекю отца-это вышло случайно, я не хотел, и-извините пожалуйста Сэр явно не желал прощать паренька. Острые и дряхлые пальцы с выпученными длинными жёлтыми ногтями невероятно крепко вонзились в кофту Майка, так что казалось, всего мгновение и пронзят её, воткнувшись прямиком в молодую плоть. Шмидт лихорадочно дёрнулся и заметался взглядом по сторонам, желая для обретения равновесия найти хоть один сочувствующий взгляд, хоть одни глаза в которых отразилось бы нечто иное нежели простое равнодушие.  В зале было два официанта. Малыш Джош Питц стоял у столика у окна, переговариваясь и шушукаясь с милой девушкой лет двадцати. Клиентка хихикала и смотрела на собеседника заворожёнными глазами с нотками женского флирта. Им явно было не до Майка и его несчастья. В другой стороне зала мелькала густая стрижка афро, принадлежащая Рику Чарльзу, или же просто Ричи. Но «сраный ниггер» не любил Шмидта ничуть не меньше озлобленного клерка. Если быть честными он его презирал и ненавидел, оттого и помощи от него ждать также не следовало. Оставался ещё повар Гэри, но взгляд старика сразу расставил все точки над «и». Он смотрел безразлично, безэмоционально. Его челюсть мерно покачивалась, пожёвывая пончик, а серые глаза скучающее отвернулись будто бы говоря: «выбирайся из этого дерьма как нибудь сам, парень». И Майклу пришлось… Толчок. Не ожидавший сопротивления Келлинг грохнулся на кафельный пол, повалив вместе с собой и прозрачный кофейный столик, пролив на свою рубашку и пиджак остатки напитка. Вскрикнув от боли и окончательно рассвирепев старик поднялся на ноги и вновь бросился на Шмидта, занеся костлявый кулак над своей головой. Но Майкл был готов к атаке. Несмотря на асоциальность и худобу, парень был далек от стереотипного слабака аутсайдера и умел постоять за себя в критической ситуации, быстро беря себя в руки и мгновенно теряя присущую ему сонливость. Вот и сейчас, когда пышущая яростью фигура рванулась к нему с явными намерением задать официанту хорошую трёпку, юноша ловко отступил в сторону, увернувшись от броска. Келлинг потерял равновесие и, полетев головой вперёд приложился о декоративную полку. На полосатый, красно-белый пол посыпалась черепки дорогой фарфоровой посуды и фигурок- предметов гордости как самого шефа Хэнка Уилкинсона так и его покойного отца. Раздался звон. Посетители, до сих пор наблюдавшие за конфликтом с праздным интересом стали спешно покидать кафе, тётя Стеффи неловко перехватила заверещавшего очередным приступом лая пса Бобби и поспешила к дверям, проворно проскользнув между сражавшимися. Келлинг поднялся. Медленно, едва перебирая ватными, дрожащими ногами. По его дряхлому лицу стекали мелкие ручейки крови. В глазах застыла дикая, животная ненависть. Сморщенные как изюм губы, рассечённые деревянной полкой выплюнули всего два ядовитых, как укус кобры слова: “ты покойник”. Тело Майка считало и эти слова, и этот взгляд, и эти трясущееся от боли и ярости кулаки, сообщив разуму неутешительный вывод: “вот теперь ты и правда в опасности”. А подвердила эту мысль ладонь агрессивного клерка, наклонившаяся вниз и нащупавшая один, особо острый черепок от чашки. Теперь противник был вооружён. Издав нечеловеческий крик Келлинг рванулся вперёд, бешено махая самодельным оружием. Керамическое лезвие пархнуло у самого носа Шмидта, ещё бы немного и вошло в глаз. Парень отступился и выставил руки вперёд, стараясь закрыться от новых ударов. Старик снова занёс орудие. В этот раз острая боль пронзила ладонь. По кистям текла горячая кровь, ставшая ещё одним сигналом мозгу: “думай или умрёшь. Он невменяем и опасен». Продолжая попытки увещевать противника Майкл схватил стул, стоявший рядом с соседним столиком и используя его, заслонился от следующего удара, слегка ткнув им вперёд, увеличивая расстояние между собой и нападавшим. Келлинг вновь зарычал, теперь уже казалось совсем игнорируя свои не сказать что впечатляющие физические кондиции и преклонный возраст. Им двигала злость и ярость. Подобно первобытному человеку, отодвинув разум далеко на задворки сознания он ставил одну цель: проучить уёбка, посмевшего опозорить и избить его. И в этой цели рассвирепевший клерк собирался идти до конца, чтобы этот конец не означал. Это Майк тоже считал, а потому был предельно осторожен. Всё тело юноши превратилось в один огромный нерв, все суставы, все связки напряглись как у кобры, изготовившейся к броску. Келлинг вновь рванулся вперёд и вновь был остановлен ножками стула, угрожающее машущими перед его лицом. Шмидт оглянулся и с мольбой уставился на широко открытые глаза официанта Ричи, явно пребывающего в шоке от происходящего в другой части зала. «Помоги мне»- незримо просил отчаянный взгляд Майкла. Но заминка эта длилась всего секунду из-за новой атаки нападавшего. Старик резко дал влево и бросился на официанта с другой стороны, огибая стул и действуя так стремительно, что единственное орудие Шмидта беспомощно повалилось на пол, пока в челюсть парня влетел жёсткий кулак Келлинга. Потом, уже после драки в заведении, Майкл удивлялся, почему престарелый противник ударил его именно рукой, а не оставшимся в другой ладони смертоносным и острым черепком, даже пытался найти в этом совпадении следы внезапно вернувшегося в голову клерка рассудка, однако в сам момент, ууу! В тот самый миг, когда кулак старика разбил челюсть бедолаге Шмидту, у того в сердце начала закипать собственная, весьма обоснованная ярость. «Эта сволочь пытается меня покалечить. Эта старая брюзжащая мразь». Глаза «неспешащего» налились яростью, и именно тогда, в тот самый миг тысячи незримых оракулов  окончательно предсказали все дальнейшие события, приведшие юношу к порогу Фредди Фазбера. Ловко перехватив следующий удар Келлинга Майкл что есть силы врезался своим лбом в ехидную физиономию старикашки. Противник, видимо не привыкший к спонтанным дракам, как впрочем и к дракам вообще, отшатнулся, держась кривыми пальцами за переносицу, что  в свою очередь позволило Шмидту нанести несколько собственных ударов, разбивших физиономию клерка. Ещё пару ударов и от животной ярости разгневанного клиента не осталось ничего. Келлинг беспомощно распластался на стеклянном покрытии, пока худощавые руки Майка заламывали его верхние конечности. За невозможностью оказать какое-либо сопротивление дебошир у оставалось осыпать своего оппонента сотнями оскорблений. -Ах, ты ублюдок, грёбанная шваль, пидор вонючий…думаешь, тебе это сойдёт с рук? Тебя вышвырнут к чёртовой матери, уж я то об этом позабочусь Майкл не отвечал, лишь сильнее давил на искорёженные суставы, боясь как бы не сломать засранцу руки. Но даже если такая угроза и была, воплотить её парню никто бы и не дал. К месту сражения спешили Джош Питс и Рик Чарльз. Спешили, чтобы…чтобы схватить за плечи самого Шмидта, отдернув его от противника. Не ожидавший подвоха  Майкл заметался в их руках, за что был остановлен мощной оплеухой от Ричи. - Успокойся, чтоб тебя. Ты напал на гостя заведения. Тебе этого шеф в жизни не простит даже со всеми твоими заслугами Майкл хотел сказать что-то в ответ, оправдаться, за что получил лишь вторую оплеуху и пожелание заткнуться. Ричи продолжал удерживать официанта, пока Джош направился к Келлингу, аккуратно помогая старику подняться и дав своё плечо в качестве опоры. Келлинг продолжал осыпать своего оппонента потоками оскорблений, попутно броня на чём свет стоит хозяина заведения Хэнка Уилкинсона, тряпку и не ровню его весьма обходительному, по мнению еврея, отцу, ресторан и всех до кого дотягивались его злобные, похожие на рой пчёл мысли и слова. Майк застыл,  в полном непонимании. Его руки бесплотно сотрясали воздух, не находя ни цели, ни опоры. Губы дрожали, как у ребёнка, готового расплакаться в любой возможный момент. Слова оправданий, обвинений, проклятий застыли в горле от осознания неутешительного факта. Ни Ричи, ни Джош Питс, ни повар Гэри никто не пришёл ему на выручку в тот самый момент, когда жизни парня угрожала опасность. И вмешательство их произошло лишь тогда…и только тогда когда сам Майкл начал одерживать вверх. Этот чёртов коллектив, эти столовые крысы оставили его в беде, а потом сами эту же беду ему принесли. Шмидт понял, железно абсолютно, без тени сомнения. Его уже не выслушают, им плевать на его мнение. Они всё видели и во всём обвинят Майка. Холодная ярость, даже ещё более сильная чем во время драки с Келлингом накатила на организм Шмидта придав ему недюжей силы и реакции. Резким движением назад он заставил Ричи потерять равновесие.  Косматый парень удивлённо вздохнул и шлёпнулся задом на кафельное покрытие. Майк повернулся и что есть сил зарядил бывшему коллеге ногой по животу. Рик выпучил глаз, а затем, как дохлая жаба, рухнул на бок и начал судорожно кататься по полу, ловя ртом воздух. Джош Питс яростно взглянул на парня но не решился подходить, ограничиваясь гневным шёпотом. -Сраный трус, ну давай-Майк улыбнулся слегка сумасшедшей кровавой улыбкой, спиной отступая к выходу из заведения-что кишка тонка? Правильно, конечно, разумеется тонка. Куда ж тебе?-что есть силы Шмидт толкнул стоявшую посередине кофетерия вешалку. Тяжёлый металлический шест рухнул на близлежащий столик, разбив его покрытие- куда же всем вам, уродам? Дружная команда, мать его! Я ничем вам не мешал…НИЧЕМ! Я просто приходил сюда за своей грёбанной зарплатой и уходил по расписанию- схватив один из стульев, приложив  к нему немалую силу Майк запустил предмет прямо на кухню. Раздался громкий грохот валящихся на пол разбитых тарелок, шелест приправ, треск сломанных куриных яиц и жалобное пищание пострадавшей микроволновки- а теперь радуйтесь, я ухожу. Вы ведь именно этого хотели, чтоб никто вам глаза не морозил, чтоб настроение не портил своей унылой рожей. Так вот блять знайте, вы своего добились- Шмидт развернулся и швырнул на пороге свой рабочий бейдж, затем хлопнул дверью и выскользнул на улицу. Более его в «Завтраке с Биллом» никто и никогда не видел...     Тяжёлая стальная дверь пиццерии противно скрипнула и Майкл зашёл внутрь. Первые несколько секунд глаза Шмидта привыкали к абсолютной темноте. Довольно длинный и просторный коридор, в котором оказался кондидат на место охранника заведения был абсолютно и полностью лишён окон. Сюда, в это хмурое и покинутое место не доставал ни единый лучик солнечного света, лишь пугающая чернота и тишина. «Будто бы в склепе»- мрачно заметил Шмидт. Почему то уже второй раз за последние пятнадцать минут ему очень сильно захотелось развернуться и уйти. Покинуть быстрым шагом, а быть может и бегом это странное зловещее, дышащее здание, найти другую пусть бы и даже ещё более дешёвую работёнку, хоть в качестве уборщика в каком-нибудь антикварном магазинчике, хоть за пару центов в месяц. Что угодно и где угодно, лишь бы не пиццерия Фредди Фазбера, столь неожиданно возникшая в его жизни и так подозрительно, шаг за шагом, событие за событием, решение за решением завлекавшая его в свои тёмные «живые» стены.  Перед лицом ясно возникла картинка с ухмыляющейся физиономией Келлинга. В голове продолжали перелистываться подробности вчерашнего вечера…   После произошедшего в закусочной «У Билла» Майк вёл себя как санамбула. Как самый настоящий зомби из старых “Зловещих мертвецов”. То есть, выражаясь просто бесцельно шатался по улицам вечернего Вест-Лейка, не понимая ни что делать дальше, ни куда ему идти. В голове роились сотни вопросов. Откуда теперь брать деньги на оплату аренды комнаты? Как скоро произошедший в ресторанчике разгром просочится на эфир местного ТВ в рубрике “происшествия”, порой транслирующий и раздувающий и куда меньшие бытовые конфликты?  Возьмут ли его, после впечатляющего увольнения с прежнего рабочего места хоть куда-нибудь? Беспочвенны ли угрозы Келлинга, и выставят ли ему уже завтра кругленький счёт за разгром учинённый в милом уютном кафе? Этого всего Шмидт не знал, и если быть с собой до конца честным и не хотел знать. Всё чего желал бывший студент и не менее уже бывший официант- это просто забыться, перестать думать хоть о чём либо и получить хоть ложку чего то сладкого в этой бесконечной бочке с фекалиями. Впрочем не одной подходящей идеи, особенно за те скромные деньги, что лежали в кормане у Майка не предвиделось, поэтому парень, яростно сплюнув, направился домой.   Дома его также не ждало абсолютно ничего хорошего. Впрочем а что хорошее даже в теории можно пытаться искать в неубранной, однокомнатной квартире, пахнущей дешёвой едой и грязными вещами. Майк не раздеваясь рухнул на не заправленную после вчерашней ночи кровать, усталыми глазами уперевшись в потолок. За всё время пути, многочисленные мысли и идеи слились в один единственный, центральный, осевой вопрос, тот что так мучительно витал в сознании Майкла уже долгие-долгие годы: «что делать?». Ответа на него не было и на этот раз. Шмидта отвлёк звонивший телефон. Парень подошёл и снял трубку. На линии был Хэнк Уилкинсон, владелец заведения, разрушенного «неспешащим». Голос звучал взволновано и без единой нотки гнева. Это особенно удивило Майка, полагавшего даже со своей колокольни, что определённой ненависти в свой адрес человека годами строившего понёсшего по вине парня бизнес, он определённо заслуживал. Однако, всё же видимо от мрачного и скверного на характер отца мягкосердечному и тучному сыну не досталось ничего. Папаша Хэнк не выходил из своей роли и сейчас. -Майки?! Что чёрт возьми у вас там произошло?  Мне все мои работники как один утверждают что ты избил клиента…шшшшшш…я не верю в это. Ты же ведь не мог так поступить со мной…шшшшшш…после всего что я сделал- старый телефон парня сильно барахлил. Часть слов начальника пролетала мимо ушей бывшего работника. Впрочем основной посыл был понятен. Шмидт не хотел огорчать босса. Из всех знакомых Майку обитателей «Завтрака» старый начальник был единственным, кто искренне желал помочь своему подопечному и всегда относился к его многочисленным проколам с пониманием. И хоть ранее Майкл не раз пользовался добродушием и опекой Хэнка, всё же он был точно определённым образом благодарен своему протеже и чувствовал горькие уколы стыда, вспоминая какой кавардак в порыве праведного гнева учинил юноша. Старый босс явно не заслужил такой расплаты за всю любезность. И потому будто бы стараясь оправдаться, Майк промямлил: -Хэнк, я…этот Келлинг, он…шшш-язык не слушался Шмидта. Волна сожаления захлёбывало любое рациональное зерно - Я знаю, Майки….шшшшш…- голос босса стал угрюмым и грустным- Клара уже рассказала мне о том что случилось. Не знаю, зачем Ричи клевещет на тебя, но я знаю правду и знаю, что ты славный парень. Ремонт будет на моей совести…а ты…ну если не будешь против, попрошу тебя остаться- ещё большая вина и ещё большая грусть. Майк еле сдерживался чтоб не кинуть трубку, как пятилетка не желающий огорчать отца. -Простите, сэр, но я не могу. Удачи вам, надеюсь как нибудь зайду…шшшшшшшшшшшшшш Конец разговора. Пару минут юноша сидел на стуле, стараясь обмозговать произошедшее. Только что Майк однозначно и точно выключил себя из того привычного круга вещей, что был для него нормой последние полгода. Ощущение это было чем-то похоже на то, что он испытал, отчисляясь из колледжа-фрустрация и пустота. Надо было что-то делать. Но вот что? Все привычные ответы на этот вопрос не подходили Шмидту. Устроиться на нормальную работу с таким послужным списком почти невозможно, денег на учёбу не было. Возвращаться к родителям было откровенно стыдно, да и не следовало забывать и об Эмили… Мысли о девушке усугубили ситуацию. Как он сможет сказать ей? Как признается? Как ему объяснить своей девушке что он, тот самый красивый, загадочный парень в которого она втюрилась в колледже, бросил очередную работу и имеет все шансы вылететь из квартиры и жить где-то под мостом через озеро Вест. Нет, исключено, мысль позвонить любимой исчезла также быстро как и возникла. Нужно срочно найти работу, так свой позор можно будет замаскировать под смену деятельности или ещё на что-нибудь более менее приемлемое. «Да, именно так, нужна работа, срочно!»- маниакальная мысль яростно штурмовала разум Шмидта…   Медленно идущего по коридору вглубь пиццерии Фредди. Под ногами мерзко хрустело конфетти, со стен взирали, незаметные в темноте рисунки игрушечных зверей, аниматронных кукол. Далеко в конце прохода маячил тусклый желтоватый свет. Именно туда и направлялся Майкл. В здании стояла хрустальная тишина, не считая мерного тихого кликанья какого-то доселе незаметного парню механизма. Щёлк…щёлк…щёлк…всё ближе и ближе. Шмидт слегка приглушил дыхание вслушиваясь в роботический лязг, издаваемый незнакомцем, бывшим судя по всему с ним в соседней комнате. На мутную голубоватую полоску света впереди упала зловещая тень. Мысль прямо сейчас развернуться и убежать в любом возможном направлении вновь посетила разум Майка. И теперь его тело, испуганно застывшее всего в паре десятков сантиметров от поворота, было склонно согласится с волненительным порывом души. Шмидт глубоко вдохнул и вошёл в обеденный зал. Да, это определённо был зал. Длинные ряды накрытых белыми, похожими на погребальные саванны скатертями со стайками разноцветных звёздочек на них, стразы, и украшения, сосульками, грязной паутиной свисавшие с обветшавшего потолка, одинокий свет небольших окошек, ограждённых металлическими прутьями. «Зачем такие окна в детской пиццерии?»- подумал Майк, удивившись странному устройство комнаты. Однако главное что привлекло его внимание было не это, главным был огромный фиолетовый закрытый занавес в самом видном углу помещения. Под ним огромный деревянный постамент, импровизированная сцена, на которой должно быть выступала какая-нибудь группа. И прямо на ней, едва попадая в кусочки белого дневного света сидел худощавый пожилой человек в строгом деловом костюме, но надетом столь небрежно, что было сразу очевидно: старик был создан не для него. Что в общем то подтверждало и то, чем прямо в данный момент занимался незнакомец. Человек тепло улыбался, упираясь переносицей в душку очков, его грубые рабочие руки в закатанной белой рубашке закручивали довольно объёмную по размерам механическую пружину. В ухе торчал карандаш. Ремонтник, во всяком случае так незнакомца охарактеризовало сознание Майка, впервые увидевшее его в свете одинокого луча вечернего солнца напевал себе под нос цирковую мелодию. -Извините, сэр!- Шмидт слегка подал голос, не желая отвлекать рабочего от его занятия. Старик поднял голову, небрежно протёр очки, лежавшей рядом с ним на сцене тряпочкой и уставился на собеседника, вопросительно исследуя его лицо своим стеклянным немигающим взглядом. Майку стало не по себе, но он продолжил: -Сэр, я ещё мистера Генри Фазбера! Не могли бы вы мне помочь? Незнакомец приветливо улыбнулся, немного вымученно, будто ненатурально. Поднялся на ноги, вытер ладони о рабочие штаны и слегка прихрамывая проковылял в сторону парня, протянув ему крепкую морщинистую ладонь -Думаю, мог бы… Генри Фазбер- это я…   ………. -Присаживайтесь, мистер Шмидт, у меня тут не премиум люкс, но всё же кофе я вам предложу. Вижу, вам срочно требуется работа, молодой человек -Я готов преступить завтра -Ооо…я люблю решительных людей, мистер Шмидт, вы за словом в карман не лезете. Я и сам был не лучше…в вашем возрасте. Давным давно…когда открывал наше дело хех…