𝘿𝙧𝙤𝙬𝙣𝙞𝙣𝙜 𝙞𝙣 𝘿𝙖𝙧𝙠𝙣𝙚𝙨𝙨

Отчаяние ломает,

Крошит словно в пыль.

Надежда гнется

И трещит по швам,

Моя мечта смеётся,

И плачет, где-то вдали.

***

      Тяжёлое утро.       Сегодня был лишь белый шум, вместо сна, поэтому просыпается Урахара с более менее хорошим настроением и силами, к предстоящему нелегкому дню.       На часах едва ли достаёт до семи, пора быстрее собираться и идти на работу. Главное конечно в спешке не забыть взять проверенные тетради, а так, сумка собрана уже со вчера. Ноутбук, вроде бы, уже заряжен.       Мужчина заходит в ванную комнату и включает свет, который тут же начал резать глаз. Пожмурившись и привыкнув к яркой лампочке, он подошёл к раковине, начиная умываться, что бы сбросить оставшуюся сонливость. После чего, выключив воду, он взял расчёску, приводя гнездо на своей голове в порядок. Отложив её, он взглянул на себя в зеркало, чуть оттягивая кожу под глазом вниз, начиная "любоваться" на собственные синяки, что появились в связи с недосыпом и завалом на работе.       Помимо завала на работе и наплыва новеньких, была ещё одна причина. Старик Яма умер. После этого всё свалилось на плечи Кьёраку, которому и так было тяжело от его потери, не считая даже состояние Укитаке. Но сейчас, Урахара действительно рад, что Джууширо провели успешную операцию и он постепенно приходит в себя. Если вернуться к теме произошедшего, Киске сам расстроился, узнав об этой вести. Старик, пусть и был строгим и ворчливым, но он помогал ему и... Айзену, в то нелегкое время. Порой прикрывал их прогулы и пьянки, закрывая глаза на их пакости и проделки. Было жаль его, но возраст подвёл основателя школы.       Было особенно жаль Кьёраку... Откровенно жаль. Ямамото был для него как второй отец, но к сожалению, мёртвого уже не вернуть. Хорошо что Шунсуй это понимает.       Мужчина грустно улыбается, глядя на собственное отражение в зеркале и выходит из ванной, включая за собой свет. Кьёраку не один. Он знает к кому можно обратиться, и Урахара готов подставить своё плечо. Они всё ещё единственная поддержка друг для друга, они всё ещё дружны и близки как и десять лет тому назад. Были и взлёты и падения, были катастрофы и успехи, и все невзгоды они переживали вместе, в том числе и это. Они переживут, они снова пойдут вперёд с гордо поднятой головой, плечо о плечо, помогая друг другу идти, даже если кто-то упадёт.       Приятное чувство тепла грело грудь, пока он всё вспоминал ребят и шёл по небольшому коридору. Как же он счастлив, что они у него есть.       В квартире было тихо, одиноко и пусто. На кухне, когда он пришёл, было холодно, всё из-за открытого окна, из которого раздавался будничный гул машин и городской суеты. Приятно видеть ожившую Японию. Стало как-то даже приятнее жить, зная что весь кошмар позади...       Блондин лениво направляется к холодильнику, напевая под нос какую-то мелодию, что уже неделю засела у него в голове. С полочки он берет ланчбокс, в котором был уже готовый завтрак, что приготовила ему Йоруичи, а рядом и обед, что он возьмёт с собой на работу. Она часто готовит ему, к тому же у неё есть дубликаты ключей, поэтому скорее всего она занесла еду пока он спал.       Сегодня пятница, поэтому вечером Шинджи и Кьёраку будут ждать его после работы в баре. Шунсуй за последнюю неделю после смерти Ямамото впервые написал им, это означает что он готов с разговору, да и в принципе готов немного развеяться, отдохнуть от работы и всех других проблем. Честно говоря, это радует. Он приходит в себя и снова уверенно встаёт на ноги. С таким настроем и Укитаке с больничной койки встанет!       Очередная улыбка от подобных размышлений легла на уставшее лицо. Урахара поставил чайник, а после чего засунул еду в микроволновую печь, дожидаясь пока она разогреется, прежде чем позавтракать. Йоруичи очень вкусно готовит, а Киске же, к сожалению, так и не научился готовить за всё это время. Он может сварить макароны, разогреть полуфабрикаты на сковородке(иногда получается без чёрной корочки), приготовить яичницу(иногда немного похожую на чипс), но сделать нормальный полноценный обед или ужин он не может. Пол жизни, хотя даже больше, он даже к плите не подходил, не говоря уже про то, что у него вовсе не было времени банально научиться, в связи с нагрузкой на работе или учёбой. Йоруичи спасла его от голодухи и от траты денег на доставку, предложив готовить ему завтрак и обед, так как они уже были в отношениях тогда. Но на ужин, Урахара отказался, так как ему хватало и так её помощи. Что-что, а всякое дерьмо он поест и на ужин, к тому же, ему много не надо. Стыдно перед ней уже, в самом то деле.       Раздался победный писк и блондин наконец то открыл дверцу микроволновки, доставая свою разогретую еду и в этот же момент вовремя вскипел чайник, звонко щелкая на всю кухню, тем самым и оповещая его.        Перенеся лоточек на обеденный стол, зеленоглазый пошёл наливать себе кофе. Пил он растворимый, ибо другое для него было крепким и горьким. Насыпав в кружку сахар и кофе, мужчина залил это кипятком, аккуратно перемешивая ложечкой, чтобы не разлить, а после чего перенёс кружку с изображением котёнка с табличкой "я ненавижу утро" на стол, разместив рядом со своим наипрекраснейшим завтраком.       Рис, рыба, брокколи с фасолью и отварное яйцо, Йоруичи его явно балует сегодня, ещё в холодильнике остался мисо суп.       Только Урахара принялся за еду, взяв палочки в руки, как в прихожей раздался щелчок открывающейся двери.       — Эй, спящая красавица, вы встали? — звонко спросила Йоруичи, заходя в квартиру.       — Да, конечно, — лениво отзывается блондин, делая глоток кофе из любимой кружки.       — Ешь? Ну и молодчина, жду тебя внизу, подброшу до работы, — хмыкнула девушка снова выходя за дверь.        Она работала вместе с ним, пошла туда ради него и стала вторым учителем физкультуры. Урахара не был особо в восторге, что она решила стать учителем, как никак она была из достаточно влиятельной семьи и её родители были против такого решения. Это могло доставить ей проблем. Но со временем, всё образовалось, они смирились с её решением, а в школе особо её никто не дёргал. Уроки вела она отлично, но конечно старшеклассники засматривались на неё, и по её рассказам, кто-то даже в любви признался, а кто-то попытался полапать. Да уж, дети те ещё засранцы, порой сам Киске хочет их прибить на месте, но к сожалению ограничивается лишь сорванным голосом, ведь они по другому не понимают, а рукоприкладство, к всеобщему сожалению, запрещено. Кажется, мысли ушли немного в другое русло, пора бы уже торопиться и доедать завтрак, прежде чем бежать собираться...

°°°

      Перед тем как уйти из своей комнаты, Урахара бросает какой-то тоскливый и прощальный взгляд на фотографию на полке.

Уже привычка.

Пора в люди, пора приготовиться к очередному тяжёлому дню...

Пора наконец-то отпустить его и жить дальше. Айзен будет счастлив, узнав что у него всё хорошо.

Пора снова надеть фальшивые эмоции на лицо и выйти с улыбкой из своей небольшой квартиры...

. . . .       — Доброе утро, Маюри-сан! — улыбается Киске, торопясь к себе в кабинет.       — Опаздываете, Киске-сан, —безэмоционально отвечает ему Куроцучи, не сбавляя своего шага в класс.       — Знаю-знаю. Сегодня я в триста третьем?       — В четыреста третьем, вчера об этом сообщили в чат.       — Я просто мельком смотрел, дел по горло, — неловко вздохнул блондин, добавляя шагу, ему предстоит сейчас ещё бежать на четвёртый этаж...       — Вам достался буйный класс, — говорит вслед ему Маюри.       — Не то слово, — улыбается зелёноглазый и открывает дверь на лестницу...       Что-ж, очередной день в этом немного неприятном месте, очередной подъём по этой проклятой лестнице.       Ноги уже болят, а дыхание успело сбиться. Не его эта ваша физическая нагрузка или что там, вообще наплевать, почему здесь, чёрт возьми, нет грёбаных лифтов!?       С горем пополам, он смог доползти до нужного этажа, начиная искать свой класс. Хотя, это было лишним. Их можно было спокойно услышать по воплям и топоту, что доносился из последнего кабинета. Старший класс богатых и влиятельных детишек... У некоторых, родители чиновники, прокуроры, у кого-то, семья аристократичного происхождения. Но смысл был одинаковым: деньги, влияние, власть, связи.       Порой, с этими детьми было приятно работать. По крайней мере, когда Урахара сорвал голос, отчитывая их, они были на удивление более менее послушные... Хотелось уже бросить моментами эту работу, только вот такую зарплату в обычной школе он не получит, а на репетиторстве далеко не уедешь, поэтому остаётся лишь смириться, глубоко вдохнуть и зайти в класс. Сам по себе он достаточно добрый, спокойный и уравновешенный человек, но эти черти почти каждый день изводят его, что ему приходиться надрывать голос, ибо с первого раза никто из них ничего не понимает.       — Все по своим местам, живо! То что учитель опаздывает, не значит что можно творить черт пойми что в кабинете, вас слышно на втором этаже, — недовольно оглядев сердитым взглядом своих учеников, сказал Киске, направляющийся к своему рабочему месту.       Класс зашептался, а после лишь малая его часть поздоровалась со своим преподавателем, смиренно дожидаясь начала урока или же пытки, в такой немного напряженной полутишине. Знают же, что сегодня у них проверочная.       Урахара облегченно вздохнул: сегодня, видимо, без сюрпризов на первом уроке. Мужчина достал из своей сумки ноутбук и включил электронную доску, выводя на экран демонстрацию презентации, что делал вчера весь вечер, тем самым начиная урок... После неё он проведёт проверочную работу по пройденному материалу за это полугодие. Оценки он ставит строго, но двоечников в классе не было. Что очень удивительно.       Но Киске соврал бы, если не признается в том, что у него были любимчики. Среди богатых отпрысков, в ряд их класса втесался один мальчик, что был просто из обычной, ничем не примечательной семьи. Учился он достаточно хорошо, с ним не было проблем, порой его задирали, но он может постоять за себя и даже других. Второй мальчик, был самим племянником президента, но он отличался от других детей. Он был равнодушен к беседам своих ровесников, равнодушен к власти, деньгам. Он был спокоен как удав и при этом очень умён и начитан. Часто ходил на дополнительные занятия и кружки, задерживаясь так допоздна. Оценки у него всегда очень высокие. Он был вежлив и в принципе был полной противоположностью большинства ребят в классе, а ещё, у него почти не было друзей, по крайней мере, Урахара ни разу не видел что-бы он с кем-то общался просто так... Странный парень, но работать с ним было очень приятно, как никак отличник. Вроде, его хотели сделать старостой, только он отказался. Жаль, такой хороший кандидат... Ичиго и Урю, хорошие парни, сразу легче на душе становится, когда Урахара находит их взглядом, сидящих за партой.       Наверное, Урю общался лишь с Ичиго из всего класса, да и в принципе школы, но они часто ссорились и спорили. Как никак, они противоположности друг друга, но возможно это их и сблизило.       — Запишите примеры. После этого сдайте мне конспект этого урока и мы начнём проверочную. У вас в дневнике будет две оценки, за конспект и вашу работу. Говорю сразу, поблажек не ждите, мы все темы проходили, что будут в тесте, — мужчина присел на свой стул, дожидаясь пока класс закончит с записями, — Даю вам пять минут, потом я выключаю доску и раздаю распечатки. Пишете на отдельном листочке задания, ручкой или карандашом ничего не чиркать на распечатанных заданиях.

      °°°

      — Хэй, Исида, — улыбнулся рыжеволосый парень, хлопая мрачного Урю по плечу, прежде чем выйти из класса.       — Чего тебе, Куросаки? — Раздражённо спрашивает брюнет, закидывая на своё плечо сумку.       — Как думаешь, на сколько баллов написал? Урахара-сан жесток, особенно на проверочных.       — Чёрт там знает, но точно не меньше семидесяти, — уверенно отвечает очкастый, поправляя свой воротник рубашки и разглаживая помятую ткань на плече, которую придавил его друг.       — Самоуверенность от тебя так и прёт, конечно, отличник и олимпиадник — вздыхает Куросаки и театрально разводит руками.       С Урю он познакомился случайно в библиотеке, вот так, спустя первичную вражду, они сдружились и теперь, в новой школе, Ичиго не чувствовал себя одиноко и брошено. Пусть Исида и был мрачен, порой игнорируя его, Ичиго знал, что у него просто такой непростой характер и он любит казаться холодным и отстраненным, чтобы люди к нему не приставали.       Парень фыркнул, но проклятое сердце забилось чаще, увидев как кареглазый лучезарно улыбнулся, направляясь за ним следом по коридорам....       — Захлопнись уже, Куросаки...       Урахара довольно проводил ребят взглядом, задерживая своё внимание на своих любимчиках, которые что-то обсуждали, выходя из класса. Почему-то, он невольно вспомнил себя и Айзена, когда они были в их возрасте. Почему-то такая же невольная и ностальгическая улыбка сама по себе растянулась на его губах плавной полудугой.       Снова воспоминания всплывают перед глазами, как же это всё прекратить, как перестать думать о прошлом и отпустить его, если в каждой незначительной вещи он вспоминает его, вспоминает свою жизнь.       Улыбку с каждой секундой наполняет толика грусти, вплоть до того момента, пока в кабинет не зашла Йоруичи.       — Ну что, вынесли мозги?       — На удивление нет ещё, — быстро менясь в лице, произнес он. Лицемерить он начал не специально, но достаточно давно, пытаясь скрыть собственное состояние от друзей. Пытаясь скрыть некоторые ненужные эмоции от других, что-бы не быть таким же эмоциональным как раньше. Возможно, он поступает не правильно, но отступать уже слишком поздно, он встрял в это дерьмо с головой, выбраться из которого будет очень трудно.       — Я пришла напомнить про то, чтобы ты поел в обеденный перерыв, а то я не смогу прийти потом. Я ухожу после третьего урока ко врачу, а потом домой, разбираться что случилось. Поэтому, прошу прощения, но забрать тебя после работы я вряд-ли смогу, — Шихоин покачала головой, упираясь кулаками в собственные бока.       Она действительно переживает за него.       На лице блондина проскакивает тень грусти, которая почти сразу же исчезает. Она столько всего для него сделала, а он всё ищет поводы сказать ей, что видит в ней исключительно близкую подругу, которой он действительно очень сильно дорожит.       Как ей сказать? Как начать с ней потом разговор? Он не хотел её обидеть или задеть, переживая за то, как она отреагирует на эту новость. Он не раз пытался завести с ней разговор на эту тему, но все попытки обращались крахом, в итоге каждый раз он не мог передать ей суть своих слов, опуская тем самым руки.       — Не волнуйся, я не смогу забыть про твою божественную еду, поэтому будь спокойна, — мужчина улыбнулся, — Да и меня не нужно забирать после работы, всё равно с Кьёраку и Шинджи пойду в бар, — блондин сделал шаг назад, после чего он сел на свое кресло, меняя презентацию на ноутбуке на вторую, что была создана индивидуально под другой класс, который должен прийти в этот кабинет после звонка, а потом он наконец-то побежит в свой собственный кабинет...       — Только попробуй напиться в хлам, — вздыхает Шихоин и разворачивается к двери, — Удачного дня, Урахара, — мягко улыбается она и выходит из класса, сливаясь с толпой в коридоре и пропадая из его поля зрения.       Почему-то, сегодняшнее желание выпить после её слов возросло. Возможно, он действительно сегодня напьётся в хламину, из-за всего этого стресса за эту нелегкую неделю. Из-за странных мыслей, всё глодающих его эти чёртовы десять лет подряд.       Он наконец-то начал мириться с таким раскладом событий, решая наконец-то отпустить этого человека и прошлое, начиная новую жизнь с чистого листа.       Звонок, беготня учебного дня быстро затянула его в водоворот суеты и лёгкого напряжения, не позволяя ему задуматься о чём-то помимо работы и людей вокруг...       Он будет счастлив, если Урахара сам обретет это забвенное счастье, которое всё это долгое время ускользало от него, как песок сквозь пальцы, как вода через сито, как ненужная информация, вытекающая из его памяти. Он готов отказаться от прошлого, поэтому сегодня он сделает первый шаг, вздохнет полной грудью и искренне улыбнётся. Пора прекращать ждать чего либо или кого либо.

Пора двигаться дальше.

. . . .       Рабочий день подходит к концу, Урахара собирает свои вещи в сумку и выходит из своего пустого класса, закрывая за собой дверь на ключ, который он оставит позже на охране...       Трудный день отдавался неприятным тянущем осадком где-то в груди и такой же неприятной усталостью с легкой тоской, что беспощадно поглотила его по пути домой.       Идти не так уж и далеко, но можно было в который раз осмотреть родную улицу и дома возле. Всё так чисто, аккуратно, даже порой кажется он что сейчас спит. События той разрухи сильно повлияли на него, поэтому было трудно забыть именно этот травмирующий промежуток времени.

Шаг, шаг, шаг, шаг...

Шаг, шаг, шаг, шаг...

Шаг, шаг, шаг, шаг...

      В голову неожиданно прилетела мысль: что может сегодня рассказать Кьёраку? Интересно, как дела у Укитаке, как сам Шунсуй, всё ли у него хорошо... Что нового у Шинджи? В школе они толком не пересекались сегодня, наверное у него есть новости с этой недели.       Урахара, вспомнив друзей, резко вспомнил и то, что Джууширо сейчас находился в больнице. Очередное волнение внезапно окатило его как ледяная вода, заставляя убавить свой шаг. Беспокойные мысли притормозили его будничный и быстрый темп.

       Куда он торопится? Куда он снова бежит?

      Жаль его, жаль Кьёраку. На их плечи свалилось так много всего, и даже сейчас, жизнь не перестаёт испытывать их на прочность.       Интересно, как он там? Киске надеется что Укитаке скоро встанет на ноги.       Размышления про ребят постепенно начали уходить на второй план, замещая собой одну навязчивую мысль: Куда он бежит.

Куда...

      " — Паршиво понимать, что осознание всего этого дерьма пришло ко мне только спустя десять лет... Действительно, куда же я спешу, куда бегу и зачем... Хотя скорее за кем. Я же знаю что больше никогда не увижусь с ним и не узнаю что случилось, поэтому нужно просто отпустить и жить в своё удовольствие, как он и говорил... Но, я действительно тоскую. За это время не было такого человека, что был способен его заменить. Знаю, он сто процентов уже не такой каким я его помню, но я просто..." — мысль бесщадно обрывается. Он не может её продолжить как бы не пытался.       В голове внезапно просто возник белый шум, пустота, что угодно, вплоть от бури или урагана, так до полного самоуничтожения собственного мозга, ведь мыслей после данных размышлений не было никаких, от слова совсем.       Голова пуста, а настроение было угроблено с его же помощью.       Квартира встречает холодом и пустотой, от неё веет каким то противным одиночеством и кошмаром, который всё никак не может закончиться. Апатичное состояние однако, но сегодняшний алкоголь должен помочь перебить всю боль и тоску, ведь он наконец-то решился забыть. Забыть его, то место, ту жизнь и своё прошлое. Он давно начал всё с чистого листа, но всё никак не мог перестать цепляться за прошлое, что оставило на его душе такой неприятный осадок.       Сумка летит на кресло, ноутбук аккуратно ложиться на стол, пиджак летит на стул у окна, а галстук не сумел долететь до него, падая куда-то на пол, рядом с деревянной ножкой на ковёр. Завтра суббота, можно не переживать за свою одежду, которую и так стоит постирать.       На пустую кровать падает чистая синяя рубашка и простенькие чёрные классические брюки. Ему незачем быть при параде, да и желания наряжаться совсем не было.       Тусклый свет лампы мягко ложиться на худые плечи, на длинные ноги и его аккуратные бледные руки, рабочая белая рубашка падает на край постели, сменяясь на синюю, так сказать, прогулочную, в которой было не стыдно выйти в люди. Последние пуговицы на воротнике он решил оставить в покое, начиная лениво разбираться с пряжкой ремня на своих брюках...

°°°

      В баре как обычно много народу, играет музыка, люди теснятся на танцполе, исполняя хаотичные движения и что-то несуразное, явно находясь уже не в трезвом состоянии. Они по крайней мере не сидели мрачной тучей за стойкой, как его друг.       — Йо, Кьёраку, — окликает его Киске и кладёт руку на его плечо, прежде чем сесть рядом. Шинджи ещё не пришёл видимо.       — Здравствуй, Урахара, — слабо улыбается тот и поворачивается к нему лицом.       Урахара внимательно рассмотрел его: одежда всё так же немного мятая, алкоголем от него не несёт, волосы как всегда собраны в низкий хвост, лицо у него немного печальное, уставшее, но в глазах была видна радость от их встречи.       — Бармен, светлое пиво пожалуйста, — на секунду обращаясь к человеку за стойкой, блондин вновь повернулся лицом к своему собеседнику, который почему-то заказал себе точно такое же, слабоалкогольное, пиво что и он, — Ты как?       — Потихоньку, хотелось бы конечно лучше, но и так неплохо, — так же устало улыбается Шунсуй и делает глоток из своего стакана, — Укитаке уже лучше, скоро его можно будет навестить, но пока даже меня особо не пускают, поэтому всё узнаю от его лечащего врача.       — Ничего не прогнозируют?       — Если ты про выписку или реабилитацию, то сказали что всё зависит от него самого. Не известно, что может ещё произойти, поэтому несколько месяцев он точно там пробудет, — покачал головой шатен.       — Эй, без меня уже начали?! — возмущенно зашипел только что пришедший Шинджи.       — Прости, дружище, — смеётся Кьёраку и на лице Урахары расплывается улыбка... Ему определённо становится лучше.

°°°

      — ..Ну и вот! Я ей говорю: "Ты ахренела?" а она мне, зараза: "Смотри куда прешь, горшок". Понимаете, горшок! Меня никто так не оскорблял ещё, у Хиёри совсем нету вкуса, — возмущался пьяный Хирако, активно жестикулируя руками.       — Молодёжная причёска, что ей не нравится. К тому же, ты и так с детьми на одной волне, хорошо подаёшь материал и можешь с ними найти общий язык, какая разница... — посмеялся Урахара. Он не знает сколько уже пробыл тут; время с ними пролетает незаметно, возможно час, может и два... Он уже был относительно пьян и мало что понимал. Губы сами расплывались в улыбке, стоит лишь кому-то из ребят издать хоть какой либо звук. Его веселило всё, особенно грело душу видеть как и сами парни дурачились, решая выступить в караоке и упасть на сцене с микрофоном...       Шинджи невнятно что-то бубнит, развалившись на столе, Кьёраку рядом искренне смеётся с недавнего фееричного падения Хирако и завываний Киске в микрофон, а Урахара опять беззаботно улыбается, допивая какой-то по счету бокал пива. День определённо спасён, день определённо удался и это не могло не радовать его ещё сильнее.       Когда на часах стукнуло одиннадцать вечера, они решили расходиться, иначе бы просидели тут до утра и замучили бедного бармена, что уже запомнил их как постояльцев. Конечно, как никак каждую неделю минимум, кто-то да зайдёт в это чудесное заведение, что бы выпить после тяжёлого дня.       — Доброй ночи, — махает блондин Шинджи и Кьёраку, последний что тащил на себе пьяного в хлам Хирако, который недовольно возмущался, кивнул, отвечая взаимностью.       Так они и разошлись, пошли домой отсыпаться.        Урахара вернулся домой поздно, скинул с себя обувь и пошёл в комнату, точнее остановился на полпути. Телефон в кармане жалко что-то проскрипел, напоминая владельцу о непрочитанных уведомлениях, но ему было совсем не до этого. Кинув смартфон на стол, блондин, шатаясь, направился в ванную комнату, что бы помыть руки, а после чего наконец-то пополз обратно к себе.       Темнота комнаты пожирает, помогая пуще прежнего утонуть в плену отчаяния; ощутить себя никчёмным и ничтожным, ощутить себя снова тем плаксивым ребёнком из прошлого.       Он падает на кровать, не в силах переодеться, пьяно и пусто смотрит куда-то в потолок, пытаясь сконцентрироваться хоть на какой либо мысли, что крутятся у него в голове, но к сожалению это у него не получается.       Блондин тяжело вздыхает, переворачивается на бок и закрывает уставшие глаза.

Завтра новый день. Завтра новое будущее и новые испытания. Чтобы обрести успех, он должен преодолеть их все. Должен выстоять, как бы тяжело это ему не давалось.

Он уже не тот.

Не тот, кем был раньше.

Совсем не тот...

Но почему-то предательская слеза всё же скатилась с его щёки, как только он начал засыпать...

Во всём виноват алкоголь. Да... Он самый...

***

Одиночество всё гложет, Сжирает, словно зверь. А я всё так же плачу, Гляжу в немой оскал, Всё думая о том... Но одиночество жестоко. Убийственно оно. Порой гляжу с тоскою, Я в мрачное окно, Надеясь услышать я наконец, Тот проклятый смех.