𝘿𝙧𝙤𝙬𝙣𝙞𝙣𝙜 𝙞𝙣 𝘿𝙖𝙧𝙠𝙣𝙚𝙨𝙨

      — Мам, они разговаривают со мной.

— Что они говорят?

— Они боятся.

***

      — Какого чёрта… — взревел Айзен, ударяя руками по столу Яхве.       — Айзен, прошу отнестись к этому спокойнее, к тому же ты и так не имел дел с этой операцией, — раздражённо сказал Бах, сверля его своим тёмным взглядом.       — А что дальше теперь? Прикажете убить родственников, которые, якобы, были в курсе дел и знали о тёрках с правительством? — через стиснутые зубы прошипел военный.       — Скорее всего. Нам не нужна утечка информации. Но ведь тебя не волнует сама смерть Ямамото, нежели то, что она подставит под угрозу твоих старых знакомых, не так ли? — на чужом, ранее хмуром, лице, расплылась противная улыбка. Айзена передернуло от нахлынувшей ярости, но он тут же сделал шаг назад от стола президента.       — Я возьму ответственность на себя. Ямамото не глуп, что бы что-то и кому-то разглашать, к тому же собственным приемникам. Они ничего не знают, — мужчина приложил кулак к груди, — Нам не нужны лишние жертвы. К тому же они никак не связаны с вами, — стальным, недрогнувшим голосом проговорил Айзен без запинок, всё пристально глядя на своего начальника и объекта въевшейся рьяной ненависти.       — Что-ж, раз уж ты так любезно просишь… — брюнет улыбается и кивает, зная, к чему эти разговоры, — Так тому и быть. Если произойдёт утечка информации и источником будет хоть один из них, то думаю ты понимаешь, что вся эта ответственность ляжет на твои плечи, — он сделал паузу со вздохом, тем самым как бы закрывая данную тему и переходя к следующей, — Айзен, благодарю за выполненное задание, жду в ближайшие два дня отчёт, а пока отдыхай до следующего поручения.       — Да, Сэр, — отдав честь, аристократ покинул конференц зал под злым взглядом Юграма, что по ощущениям жёг спину. Как обычно беситься при виде его. Какое же у этого раздражающего блондина с конским хвостом обостренное чувство справедливости! Голос на Яхве поднял, сразу враг народа.       Как только дверь за его спиной закрылась, шатен оскалился. От минутного спокойствия не осталось ни следа. Твою же мать! Это было действительно неожиданно и совсем не во время. Если так подумать, их разборки длились ещё до знакомства Айзена с самим Яхве, но ведь у Яхве в принципе было множество возможностей, за эти шестнадцать лет как минимум, осуществить задуманное. Если он действительно хотел отомстить ему, он сделал это бы сразу, как только Генрюсай сошёл с поста, но ведь… Больше пятнадцати лет прошло с этого момента, а он только сейчас сделал свой ход и такой не особо приятный…       Но почему же так не вовремя, почему он даже не удосужился предупредить?! Ему же придётся потом убирать людей, что потенциально могут принести опасность Яхве после смерти Ямаджи. Но главное, в чём была вообще причина лезть на этого старика, если он и так знал о том, что его жизнь была на волоске, стоит ему лишь заикнуться в общественности о тёмных помышлениях нынешнего президента… Ямамото молчал, молчал как рыба, да и сам Кьёраку говорил, что он никогда ничего не рассказывал о своём прошлом… Ни когда они были детьми, ни когда выросли. Явно дело тоже не в угрозе шантажа от бывшего участника совета… Тогда в чём?.. Почему Яхве так горел желанием прикончить этого старика? Желание мести, или же что-то личное?       А вот почему Айзен только сейчас задумался об этом? Почему так поздно до него дошло? Возможно, его слишком всё это достало, что он просто перестал обращать внимание. Но это явно была ошибка.       Пока Сосуке шёл по коридорам, сжимая руки в кулаки и оставляя полумесяцы ногтями на ладонях от собственной ярости и раздражения; люди, что встречались у него на пути, осуждающе глядели на него и сторонились. Конечно, в местных кругах тут у него репутация ненормального наёмника Яхве, как иначе, когда ты занимаешься в большинстве случаев убийствами.       «— Осуждайте сколько влезет, только когда меня не станет, никто за вами убирать дерьмо не будет» — раздражённо в мыслях прошипел он проходя мимо раздражающих лиц.

Как же он ненавидит их, это место, этих людей.

      Ужасный день, хочется просто просидеть его дома, но ситуация против такого, ведь Кьёраку сейчас явно не лучше.       Ладно чёрт с этим Яхве и заговорами, чёрт с ними, со всеми. Сейчас нужно встретиться с Кьёраку. Мало ли что с ним случилось, да и он же звонил. Так же нужно узнать как там Укитаке перенёс операцию…       Дел слишком много, Айзен буквально разрывается, но сейчас он несётся домой переодеваться и договориться о встрече с ним на ходу…

      ***

      Только подъехав к бару, Айзен сразу же заметил выпившего Кьёраку рядом с дверью и стоящего под навесом с почти докуренной сигаретой в руке. Выйдя из своей машины и закрыв дверь, мужчина достал зонт, перед тем подойти к нему.       — Шунсуй… — лишь успевает произнести Айзен, прежде чем тот хватает его за воротник и неплохо так встряхивает.       — Ты всё знал! Ты знал что его убьют! Ты даже не предупредил меня! Теперь жалеешь меня да?.. — под конец его ярость сменилась на слёзы и дрожащий, слабый голос. У него началась истерика, что видимо копилась у него с той самой новости и до этого момента.       Айзен молча смотрел в лицо напротив, на слёзы, на чужую ярость и безнадёжное отчаяние в глазах. Не успел он и рта открыть, как Кьёраку снова начал толкать его. Видимо тем самым вымещая на нём свои эмоции, которые как буря или водоворот, затянули его разум, затуманив всё алкоголем и слепой яростью. В связи с чужими действиями, Айзен предпринял попытку самообороны, из-за которой сильно пострадал зонт, зато не его одежда или лицо. Бедный, уже сломанный зонтик, отлетел на несколько метров от них, не выдержав натиска пьяного Кьёраку. Видимо, зря он брал зонт, всё равно намокнет тут с ним…       Схватив Шунсуя за одежду, мужчина поволок его в сторону от бара, что-бы уже там выяснять отношения. Не хотелось пугать людей в округе такой потасовкой. Могут вызвать полицию, а им такое определённо не нужно.       Бить его Айзен конечно не собирается, но и получать от него тоже, поэтому будет если что блокировать удары и пытаться усмирить его пыл.       Зайдя в проулок дома, за излюбленным заведением Сакураносуке, его же ярость со временем действительно поутихла. Хватка на плечах ослабла. Лицо больше не было искажено бешенством. Он, не говоря ни слова, просто сел на асфальт и закрыл лицо руками. Он дрожал от собственных рыданий, от невыносимой душевной боли и тоски. По его щекам стекали слёзы, смешиваясь с холодными каплями дождя на лице. Словно дождь пытался успокоить, убаюкать его. Будто его тоска и адская боль в груди смешивалась с ливнем, пытаясь облегчить его бремя, что легло на его плечи ещё когда он был ребёнком.       Ком в горле резал; сейчас хочется кричать от отчаяния и печали. Хочется рвать и метать от всей этой несправедливости. Он снова потерял близкого и дорогого человека — своего опекуна и спасителя… Как же это невыносимо. Перед глазами всплывали моменты с их жизнью. Как он помогал им с деньгами, как заботился о нём с Укитаке, как воспитывал их, будто своих детей. Он был строг, но он был лучом света в той непроглядной во мраке жизни, а теперь, его не стало. Его просто убили, свалив всё на сердечный приступ и его старость.       Айзен слышал всхлипы, он слышал как он плачет. Ребёнок, что лишился семьи, брата и теперь опекуна, второго отца… Он представляет, какого ему сейчас, но к сожалению, ему просто стоит сейчас выплеснуть эмоции, что он сдерживал дома и, скорее всего, перед Укитаке.       Шатен молча садиться рядом с ним, кладёт руку на его плечо и приобнимает. Он не знал, как и чем ему помочь, но он знал, что он может просто побыть рядом, промокнуть с ним под дождём, в грязном переулке рядом с мусорным контейнером, чувствуя запах смрада и холодной сырости. Плевать уже на одежду. Плевать уже на всё, день и без этого дерьмо.       — Ты ведь знал… Знал что такое может произойти, — дрожащим хриплым голосом прошептал он, всё закрывая лицо руками, — Ты знал об этом…       — Мне жаль…       — Твоя жалость не вернёт его!       — Ничего уже не вернёт. Ни твои слёзы, ни моя жалость. Думаю, старик был и сам в курсе, что это произойдёт, но даже если так, он совсем не хотел, что-бы пострадали и вы. Он нарочно не рассказывал вам ничего из своего прошлого. Скорее всего, он ушёл без сожалений, поверив в то, что вы справитесь без него, — мужчина сделал паузу, устремив свой взгляд куда-то вперёд, — Я не мог ничего изменить, как бы я того не хотел; сказал бы я об этом или нет, твоя реакция и поворот событий остался бы таким же, как и сейчас. Мне действительно жаль, Кьёраку, — слова: «Я знаю, какого это потерять близкого человека» так и застряли в его горле, оставшись невысказанными и не озвученными, — Он был бы в ярости, увидев в каком ты состоянии сейчас. Разве не он говорил тебе, что нужно двигаться дальше?       Созоса затих. Он молча завалился на Айзена, скрывая тем самым лицо и собственные слёзы растрепанными и мокрыми волосами.

Немое согласие.

      Сосуке не знает, как долго они просидели так; слушая стук дождя по крышам и рёв машин неподалеку. Но одежда уже давно промокла насквозь, а Шунсуй начал только-только приходить в себя. Его истерика прекратилась, эмоции подостыли.       — Ты как? — тихо, ненавязчиво спрашивает шатен.       — Паршиво, но жить можно, — хрипло отзывается Кьёраку горько хмыкая.       — Знаешь, когда я был в Америке, мне там попался на глаза один магазин с идиотским названием «Праздничный Алкоголик», я сразу вспомнил тебя.       Сакураносуке издал какой-то непонятный звук, который походил на смешок.       — Алкомаркет? — всё так же хрипло интересуется он.       — Он самый. Идиотское название, но глаз цепляет, — хмыкает аристократ, хлопая по плечу своего бывшего лучшего друга.       — Хороший каламбур, — тихо смеётся он, вытирая лицо рукавом синей рубашки, что насквозь промокла от дождя и собственных слёз.       — Тебе лучше? — всё так же тихо интересуется Сосуке.       — Определённо лучше, чем когда я сидел в одиночестве за барной стойкой, — слабо улыбается мужчина, пусто глядя вперёд.       — Пошли в машину, я сейчас замерзну.       — Пошли. Если ты заболеешь, Кьеко мне голову открутит, хах.

      °°°

      Когда они пришли в машину, включили подогрев и постелили на кресло какие-то салфетки, найденные в бездонном бардачке Сосуке, повисла небольшая пауза. Пусть его салон и был кожаным, но сидели они на грязном, сыром и пыльном асфальте, поэтому это была хоть какая-то защита для кресел дорогой машины.       — Как там Таке? — разрезая тишину спрашивает Айзен положив руки на руль и заглядывая в зеркало на отражение своего поникшего собеседника.       — По крайней мере, операция прошла успешно. Не знаю что будет дальше, но надеюсь как всегда на лучшее. Сам он чувствует себя хорошо, часто навещаю его. Сейчас проходит реабилитационный период. Оживился, — хмыкает шатен перед тем как добавить внезапную фразу: — Спасибо… Даже если ты и охолодел к нам, всё равно спасибо… Не знаю, что бы я без тебя делал.       Айзен на мгновение застывает в удивлении этих слов, что вроде так банальны, но при этом почему-то вызвали у него неприятный привкус желчи на языке.

Врать.

Врать дальше. Бессовестно продолжать эту дешёвую сценку из комедии и бегать дальше.

Он не признается, не расскажет.

      — Вот как, это радует, — лишь отвечает он на его слова и отводит взгляд в сторону.

Вина.

Вина медленно убивает его внутри, медленно разрушает, ломает и крошит его. Проедает язвы в теле, выжигает остатки человечности и его прошлого «я», о котором так скучает Кьёраку. Жаль его расстраивать, но от того прошлого мальчика ни осталось ни следа. Армия убила в нём ту личность, которым он был раньше, армия убила в нём человечность. Сейчас он просто цепной пёс на поводке у Яхве.

Кьёраку ещё не знает чем он занимается, как убивает людей, как играет двойную жизнь и как ему хреново от того Кровавого Хеллоуина, который перевернул его жизнь с ног на голову, который разделил его на до и после.

Узнав об этом, он вряд-ли когда нибудь на него посмотрит с такой же наивной добротой во взгляде.

      — Давай я тебя отвезу домой, тебе нужно отдохнуть и принять горячую ванну, иначе простынешь, — Айзен сделал паузу, перед тем как завести машину, — Отпишись мне с утра потом.

Он не знает, что его руки по локоть в крови. Что ему пришлось убить собственную семью, детей, женщин и стариков, что были абсолютно непричастны к чему либо.

      — Спасибо ещё раз, — слабо улыбается Шунсуй, — Обязательно.       — Ты заплатил за выпивку в баре?       — Да, не переживай. К тому же я не много выпил, как бы мне не было хреново в тот момент, — мужчина немного опустил голову.       — С чего это вдруг? — с изумлением в голосе спросил военный, выезжая на трассу и зачесывая мокрые волосы назад, что бы они не лезли ему в лицо и не закрывали обзор дороги.       — Пообещал Укитаке бросить пить, — Созоса вновь слабо улыбнулся.       — О как, давно пора, — хмыкнул аристократ…

…он перетерпит все невзгоды, вынеся всё на своих плечах.

Он не расскажет ему.

Никому не расскажет.

…как ему тяжело…

      ***

      Вернувшись домой спустя два часа, его встретила немного встревоженная Кьеко в прихожей.       — Ты совсем охренел, в лужу упал что-ли?! — увидев его одежду и волосы вскинулась девушка.       — Можно и так сказать.       — В жизни не поверю, иди переодевайся и грейся, ты весь ледянющий, — в её глазах блеснуло беспокойство, когда она коснулась чужой холодной щеки своей небольшой ладошкой, которая отняла не меньше жизней, чем он.

      Как паршиво. Как же стыдно перед ней, но Айзен промолчал, лишь кивнул ей, снимая с себя обувь. Он спешно направился к себе в комнату, потому что не хотел испачкать полы, которые всё равно придётся помыть позже.

Потому что не мог смотреть ей в глаза…

      Прошло уже десять лет, а он всё ещё не может избавиться от чувства вины перед ней. Из-за него всё это началось, из-за него она пошла с ним по такому пути.       И почему на него снова напало это состояние? Нахлынули эти чувства и эмоции? Неужели от всей этой ситуации?..       Мужчина быстро взял себе чистую домашнюю одежду и зашёл в ванную комнату, где загрузил в стиральную машинку свои грязные вещи, в которых он только что был.       В следующие пару минут всё было словно на автомате: горячая ванна и тщательный уход за волосами… Он прогрелся и, по крайней мере, надеется что не заболеет в ближайшее время, ибо дел ещё у него выше крыши и болеть тут уж никак нельзя.       Айзен промакивает свои волосы сухим полотенцем, одевается и наконец-то выходит в комнату, поймав себя на мысли, что он чертовски хочет выпить и выкурить пару сигарет.       — Сильно рыдал? — с беспокойством спросила девушка стоя у окна. Она рассматривала как капельки дождя плавно стекают по окошку, как шумит ветер, раскачивая деревья на улице, как ветки мелодично бьют по стеклу в каком-то незамысловатом такте…       — Это было вполне ожидаемо. Он потерял, можно сказать, своего второго отца, свою семью, — мужчина опустил голову, закрывая глаза.       — Ясно, надеюсь всё уляжется. По крайней мере, он не один, — она сделала короткую паузу, — С возвращением, — повернулась она к нему со страдальческой улыбкой.       — Да, — слабо улыбнулся Сосуке, — Я дома, Кьеко. Жаль что всего на пару дней, — фраза «Ты права» так и не была озвучена, ведь она и так знала его ответ. Она и так знает…       — Яхве в следующий раз скорее всего возьмёт и меня на какое-то задание — она тихо подходит к нему, убирая мокрые волосы с его лица.       — Главное что бы ты не пострадала, — его янтарный, но потухший взгляд становится мягче, как только она касается его щеки.       — О себе подумай хоть раз, — раздражённо произнесла Суйгецу — Поминать будешь? — тише добавила она садясь на край кровати.       — Да.       — Не пей много. Я закончу с отчетами за тебя. Эспада уже написала свои, поэтому не дергай никого и сам не переживай, — девушка взяла ноутбук с тумбочки, — Сегодня отдохнёшь побольше хотя-бы, слышишь?       — Всё равно не стоило всё делать за меня. Яхве дал мне два дня на отчёты, — хмыкнул он, прежде чем выйти из своей комнаты и направиться на кухню, а точнее в свой мини-бар.       Эспада не выходила из своих комнат. Скорее всего отдыхали или смотрели какое-то кино, но честно говоря, Айзену сейчас было совершенно не до них. Сегодня ему паршивее обычного.

Нужно выпить. Нужно покурить. Нужно отдохнуть, голова начинает гудеть…

      Достав стакан и положив туда пару кубиков льда, мужчина налил бренди и сел за стол делая первый глоток.

Жалко старика. Жалко Кьёраку.

      Ямаджи, будучи в тот момент директором того спасительного колледжа, часто помогал ему и Урахаре с деньгами, прикрывал их прогулы и пьянки. Айзен не сказал бы, что этот человек был ужасен, но и не сказал бы, что он был очень добр и чист душой.       — Без меня уже пьёшь? — Старк присел неподалёку с банкой пива. Крепче он сегодня не выпьет.       — Всё нормально было в моё отсутствие? — шатен делает второй глоток. Алкоголь обжигает горло, согревает изнутри, но не помогает заглушить чувство тревоги. Не помогает согреться и рассеять тот мрак, что засел так глубоко в душе.

Алкоголь только глушит эмоции, помогает забыться, помогает расслабиться и уснуть…

      — Вполне. Без происшествий по крайней мере, — пожал плечами испанец, отпивая из своей банки, — Ложись сегодня раньше, завтра закончишь с делами. Ты уже как белка в колесе, ни одного спокойного дня.       — Чувствую себя паршиво, — на кухне повисла недолгая тишина, — Старик был конечно не лучшим человеком. Он сделал много глупостей и ошибок, за которые он поплатился сейчас жизнью, но, каким бы плохим или наоборот хорошим он не был, без его помощи, возможно я не сидел бы сейчас тут, — мужчина сощурился: пора снимать линзы, они начинают резать глаз, — Карма. Это просто карма, — после этих слов он наконец-то допивает стакан.       — Сомневаюсь, что Яхве у нас боженька, что карает провинившихся грешников. Плохая отмазка, но в этом происшествии есть несостыковки.       — Зачем было тянуть пятнадцать лет с убийством своего соперника, если можно было это сделать намного раньше, когда он только сошёл с поста, когда начался переворот. Убийство было именно в тот момент, когда в стране царила относительная гармония и стабильность: что в экономике, что в обществе и финансовом плане. Я не понимаю почему… Если бы убийство произошло в то время, особых проблем это совершенно не представляло, — Старк молча положил свою руку на плечо Айзена, как бы отдергивая его от подобных вязких и долгих размышлений.       — Сейчас, пожалуйста, просто ложись спать. На свежую голову ты найдёшь ответы быстрее, чем будешь мучить себя. Ты устал. Ты сорвался с места после задания и даже не отдохнул. Мы потом обсудим этот момент, ведь и меня он тоже беспокоит, — Койот окинул своего начальника беспокойным серым взглядом.       Он знаком с этим человеком чуть больше десяти лет. Айзен был ещё совсем сопляком, когда произошла их первая встреча в Испании. Очень смелым и сильным духом сопляком. И этот подросток, смог помочь ему; смог дать крышу над головой, спасти племянницу, что стала теперь его приемной дочерью, он подарил ему надежду на светлое завтра, притащив его в Японию.       Старк был старше его на тринадцать лет, он бывший военный, что после знакомства с Айзеном, вновь вступил в военную отрасль, помогая этому юнцу вырастить новых солдат. Война в Испании отняла у Старка всё — дом, семью, родителей, жену, брата, деньги. Вернувшись с фронта, он понял что потерял и свою родину. У него осталась только дочка брата, что лишилась глаза и была ещё совсем малышкой.       Денег не было, дома тоже, но нужно было как-то прокормить ребёнка и себя. Он стал карманником и так и нарвался на Айзена, а потом всё произошло как-то быстро…       За это время знакомства, испанец выучил японский, а так же познакомился с Айзеном ближе, узнав почти всю его историю жизни. Он слишком рано повзрослел, он видел слишком много смертей…       Старк откровенно сочувствует ему. Его вынудили работать на правительство, его заставили убить собственный клан и тысячу других людей. На его плечах теперь лежит огромная ответственность.       — Спокойной ночи, Айзен, — их взаимоотношения были не как начальник и подчинённый, а скорее были более дружеские. Старк был для него как старший брат, с которым можно обсудить какие-то военные или даже личные вопросы, поэтому отношения у них доверительные друг к другу.       Старк ему обязан, после всего что сделал Сосуке для него.       Айзен был добр, даже слишком, пусть он и пытается казаться каменной стеной, боясь показаться слабым и потерять доверие к себе.       Эспада, что он создал, состояла из детей, что он подобрал десять лет назад. Детей, что жили в хаосе. Детей, что были на грани смерти. Он спас их, предложил им будущее, на которое они согласились сами, поверив этому человеку. Они росли, их тренировали, они учились, после чего, через несколько лет, первые из самых старших официально стали солдатами, так и появился спецотряд теневого правительства, под надзором Ворона и Грача.

      Айзен добр, но у него нету выбора, кроме как скалить зубы и рвать тех, на кого показал пальцем Яхве.

      — Доброй ночи, — с этими словами Айзен уходит к себе в кабинет, проверить отчёты эспады, пока Кьеко заполняет его собственный.

      По крайней мере, это была отговорка.

      Мужчина устало садиться на диван и опускает мрачный взгляд в пол. В кабинете холодно. В кабинете темно и пусто.       В ушах стоит неприятный писк, глаза болят от напряжения, а тело всё ломит от беготни за день.

—…Думаю, тебе стоит лечь спать.

— Сомневаюсь что сейчас у меня есть время на сон.

— Погода сегодня была отвратительной, — за спиной послышался скрип, — Но подобные разговоры крайне банальны, согласись?

— Не знаю, наш диалог в принципе бессмыслен, не находишь?

— Так не интересно. Ты совершенно спокойно принял факт своего сумасшествия.

— Я просто уже принимаю это как должное.

— Как долго собираешься бегать.

— Я не знаю.

— Как долго собираешься держать эту надменность.

— Я не знаю, заткнись.

      Фантомные руки коснулись его шеи. Возможно, будь он в более «трезвом» состоянии, это можно было смахнуть и на обычный сквозняк, но не сейчас, когда нервы были накалены до предела. Шатен со злостью оборачивается и кидает в тень пустую коробку обезболивающего.

— Заткнись… Просто закрой свой рот! — рычит мужчина и хватается за свою голову, которую снова пронзило адской болью.

— Посмотри до чего ты себя довёл. Ты знаешь что меня нет, ты знаешь что я лишь фантом твоей больной фантазии, но ты всё равно кричишь и кидаешься в меня вещами, — тень усмехается и этот смех раздался болезненным эхом в голове мужчины.

      — Айзен, — раздаётся обеспокоенный голос Кьеко из-за двери, но он уже ничего не понимает. Собственное тело будто отказалось слушаться.       Шатен без сознания падает на диван, а в голове лишь одна мысль: как же он устал… . . . .

      — Мама, но ведь, ты умерла.

— Тише, Они услышат…