Как ты там?

Шум в голове – это последнее, что помнит Чимин, перед аварией. Дальше беспросветная тьма и постоянные голоса где-то над ухом. Глаза он не мог открыть, но слышал их, людей, которые с нежностью разговаривали с ним, звали, а иногда даже плакали. Когда Чимин открыл глаза, первый человек, который заговорил с ним, был тот самый Тэхен. Представился лучшим другом, крестным его сына и Чимин с ужасом посмотрел на парня, после таких слов. "У меня есть сын?", – подумал Пак. Постепенно, но Чимину становилось лучше. С ним разговаривали родители, Тэхен рассказывал о жизни и Пак не мог поверить, что все это именно о нем, а спустя еще время детали встали на места и он вспомнил многое, кроме одного – с кем он встречался. По словам Тэхена, его спутником был некий Мин Юнги. Чуть позднее Чимин навел справки о нем и выяснилось, что он музыкант и работает он с Чон Чонгуком, которого он, немного, но помнил. Отдаленно, как-то. А потом пришел Чонгук – высокий, закрытый, загадочный. Чимин не мог оторвать от него взгляд. Он зашел в палату в черной маске, кепке и черной одежде, в руках держал пакет. В тот день на улице было пасмурно, Пак это хорошо помнит и ту ночь они провели вдвоем. В палате было жарко, но это не от секса, а от долгих поцелуев, прикосновений к коже, на которой появлялись мурашки. Чонгук ушел утром, с рассветом, и с того самого дня, некое, непонятное чувство внутри, все время давит на сердце. А еще, сложнее всего, принять самого себя: искалеченного, сломанного, которого не восстановить. И было удивительно, что именно такой Чимин был нужен Чонгуку. Выписка прошла хорошо. Тэхен отвез Чимина домой, а там уже его ждало самое трудное – знакомство с сыном в новом образе. Пак занервничал, а сын встретил холодно и нервозность была оправдана. Видимо, он чувствовал, что Хару не захочет его видеть таким. Да что греха таить – Чимин сам не хочет быть таким. Он обуза своей семье. Сам он мало что может сделать и ходит странно. Будто одержимый демоном. Чимину хотелось бы вернуть время назад и все исправить. Наверное, первое, что он сделал бы – изменил своего партнера, ведь когда он увидел Юнги, мужчина его несколько оттолкнул. С таким равнодушным лицом он говорил. Совсем не такое, как у Чонгука, но из-за сына пришлось терпеть. Даже во время ссоры, слыша обидные слова от сына, Чимин не пытался его остановить. Возможно, где-то в глубине души, Пак понимал, что он может запретить Хару общаться с человеком, который его вырастил. Да Чимин и не хотел этого. Он хотел предоставить выбор ребенку, но увидел лишь истерику. Когда Хару и Юнги ушли, Чимин выглянул в окно, чтобы увидеть, куда они пойдут. Выбор был невелик – машина или простая прогулка, и выбор пал на первый вариант. Дождавшись, когда машина Мина скроется за домом, Чимин тяжело вздохнул и поник. – Я займусь воспитанием твоего сына. – сказал сбоку Чонгук, подняв бутылку. – Не надо. Я сам. – Научи его уважать меня. Ты знаешь, что мне не нравится такое. Пак поднял голову, округлив глаза, будто испытывал какой-то страх. – Да... Я поговорю с ним... Чонгук сделал большой глоток. Чимин наблюдал за тем, как его кадык дернулся по глотании и смущаясь, отвернулся. – Но я рад, что они ушли. Могу побыть с тобой. Чимин почувствовал, как сердце бешено забилось. Чонгук посмотрел на Пака с ухмылкой и встал. Выключив свет, вернулся и встал возле Чимина, запустив руки в темные волосы. – Ты знаешь, что нужно делать. Чимин выставил руки, положил их на бедра Чона. – Они могут вернуться. – Я буду смотреть в окно, – Чонгук натянул волосы, сжал их в кулак. – Гук... Давай без... – Чимин, – строго позвал Чон, – Не надо злить меня. У Чимина все внутри замерло. Он будто бы уже испытывал подобное ощущение, но не мог вспомнить, когда именно. Сильная рука натянула волосы и глаза заслезились, а глаза были направлены в окно и в них виднелся огонь. Стало страшно. Чонгук выжидал. Он напомнил Чимину дикого зверя, который готовится к нападению. Чонгук сам расстегнул пуговицу брюк, следом молнию и вытащил член. Поводив головкой по щекам Пака, Чонгук снова вернул взгляд к окну. – Глубоко возьми, – сказал Чонгук. Пальцы Чимина, указательный и средний, наложенные друг на друга, обхватили ствол. Ему неудобно, но возразить не может. Сам не знает – почему. Стоит только подумать об этом, как внутри все сжимается. Чимин берет Чонгука глубоко, как тот и просил. Давится, но старается дышать носом и начинает ласкать языком. Чонгук закатывает глаза, бормоча под нос: "Я кончу в рот, а ты все проглотишь". И Чимин выполняет требование, потому что, что-то внутри заставляет его бояться. Он не может объяснить, почему Чонгук так действует на него. Не может объяснить, почему не может пойти против. На любые слова Чона, Пак замирает. Даже дышать становится страшно. Как и сказал Чонгук, он кончил в рот, но ему оказалось этого мало. Подняв Чимина на ноги, развернув его лицом к окну, Чон толкнул его и заставил тем самым облокотиться руками об стол. – Гук... подожди... – Чего? Чон спустил штаны Чимина, провел пальцами по отверстию и ввел палец, заставив Пака выдохнуть застоявшийся воздух. – Я хочу, чтобы Хару жил с Юнги. Придерживая левой рукой Чимина за плечи, правой он вводил и выводил палец. Приподняв голову, Чимин забегал глазами по улице. – Он мой сын, Гук. А Юнги... Я мало что помню о нем, как я могу доверить его ему? Чонгук вытащил палец, навел член и вошел в Чимина, заставив его запрокинуть голову. – Хочешь меня потерять? Из-за ног, Паку тяжело стоять. Они слабеют с каждой секундой. Он скатывает со стола, но цепляется руками за края, чувствуя вибрации от толчков. – Гук... – Либо, – Чонгук сделал резкий толчок и задев бутылку пива, она упала на пол, – Научи его уважать меня и делать все, что я говорю. Если я пришел - он должен уйти погулять. Отчего-то внутри стало так больно, что слезы побежали по щекам, оставляя мокрые дорожки. – Чонгук, не будь таким. Стол бьется о стену, бутылки звенели, а стон Чонгука заглушал голос Чимина. Чон вошел слишком глубоко. Пак чувствовал боль, но молчал. В очередной раз. Ноги не держали совсем. Чимин ненавидел эту слабость в себе, как и ненавидел то, что стал таким, но он рад, что рядом есть Чонгук. Пусть иногда он был груб, но от его присутствия становилось легче. Закончив секс, Пак поспешил в душ, а когда вышел, увидел стоящего в коридоре Юнги и раздевающегося Хару. Сын даже голову не повернул, а обиженный взгляд Юнги заставил мурашки пробежаться вдоль позвоночника. Опираясь на трость, Чимин подошел к сыну. – Уголек, – позвал он, но реакция парня была слишком предугаданной. Чимин знал, что он проигнорирует его, поэтому после поднял глаза на Юнги. – Хару хотел сегодня остаться у меня, но тебе, наверное, нужна дома помощь, поэтому... – Юнги, спасибо. – перебил Пак и снова посмотрел на сына, который пошел в свою комнату. – А еще, – Мин покосился на кухню и встретился взглядом с Чонгуком, – Нам нужно поговорить наедине. Чонгук усмехнулся. – Мы можем сделать это сейчас? – В большую комнату тогда проходи. Юнги кивнул и прошел мимо кухни. Чимин пошел за ним, тяжело вздохнул, будто готовясь отвечать на вопросы, как на экзамене. Руки, отчего-то, вспотели. Зайдя в комнату, Пак прикрыл дверь, а Юнги стоял в центре, разглядывая до боли родную комнату. – Позволь мне видеться с Хару. Юнги заговорил серьезно, но в конце его голос дрогнул. – Я не запрещал. Мин кивнул, а Пак, опираясь на трость и хромая, подошел ближе, желая присесть на край дивана. – Чим, я люблю тебя. – сказал Юнги. – Прости. Чимин понимал, что этим ответом сделает больно, но лучше ответить правдой, чем услышать ложь. Он видел в глазах Юнги какую-то надежду и казалось, что даже слышал как громко билось его сердце. – Почему он? Чимин ответил: – Я же раньше встречался с ним. – Да, но потом, семь лет со мной... – Люди и через лет расстаются, – ответил Чимин и Юнги мгновенно изменился в лице. – Да, ты уже говорил это. Пак поджал губы. – Поэтому не злись на мой выбор. С Хару видеться я не буду запрещать. Если он захочет, то может даже ночевать у тебя, а ты можешь приходить к нам. – Щедрость. Пак убрал волосы с лица, а Юнги посмотрел на его мокрые домашние штаны. – Если он тронет Хару – я заберу его у тебя. – Юнги, Гук... – Закрой рот. Не при мне говори о нем. Юнги нервно сжал кулаки и подошел к двери. Открыв ее, он встретился с Чонгуком, который, видимо, хотел войти в комнату. – Не переживай, – Чон растянул улыбку, которая до ужаса была бесячей, – Этот щенок меня не интересует и я был бы рад, если бы ты его забрал. Я поговорю с Чимином насчет этого. – Уйди. – Да ладно тебе, – Чон усмехнулся, – Я же для тебя стараюсь. – Ты? Не смеши. Ты никогда не стараешься для других. И с Чимином ты лишь потому, что он зависим от тебя и тебе это нравится. Твою натуру подлую знают многие, Чон Чонгук. Чонгук продолжил улыбаться, а Юнги прошел мимо оделся и ушел. – Прости, Гук, – Чимин вышел из комнаты. – Я останусь. Скажи сыну не выходить из комнаты. Чимин опешил. Время близилось к ночи и Чимин, сидя на кухне, слушая шум воды в ванной комнате, отчего-то с каждой секундой становился все нервнее. Он знал, что Хару в комнате и что он не выйдет, потому что Чонгук ему не нравится, но все равно становилось жутко от мысли, что ночью, когда они будут спать, сын пройдет мимо или вообще заглянет в комнату. Шум стих, а через минуту Хару вышел из-за угла, держа в руке кружку. Чимин не услышал шагов из-за погружения в мысли, но вздрогнул, когда сын заскрипел полом на кухне. Хару равнодушно смотрел на Пака, будто бы они чужие. – Уголек, ты сердишься? – На что? – Что я и отец... – Не переживай, – Хару ответил спокойно, поставил кружку в раковину, – Я перееду к нему. С вами жить не буду. – Эй, Хару. – Я не маленький мальчик, папа. Я не буду называть "отцом" его. Я даже по имени не хочу его звать. – Хару, но это мой выбор... Я же тоже хочу быть счастливым. Хару резко развернулся, а Чимин встал. – Так будь, а я буду жить с отцом. – Хару! – Мне противно от всего этого. Даже ты, папа, противен. Ты разрушил всю нашу жизнь. И тут, Чимин, не знал что ответить. Он просто смотрел на сына, просто разглядывал его и видел в нем не свои черты характера, лица, пусть даже отдаленно, а Юнги. Видел темные волосы, узкие глаза темного цвета, тонкие губы, не такие, как у Чимина. Хару совершенно на него не похож. И даже характер...Чимин почти не помнит характер бывшего парня, но отчего-то уверен, что он грубый. Слова ребенка, родного и любимого вертелись в голове. Даже спустя некоторое время, когда казалось бы, уже надо ответить хоть что-нибудь – Чимин не находил слов. – А думаешь, ты не разрушил ничью жизнь? – раздался голос из коридора. Чимин тут же повернул голову, крепко сжав угол стола за который держался. – Гук, пожалуйста, – протянул Пак покосившись на сына. Тот прижался к столешнице. Чонгук влетел на кухню, придерживая замотанной полотенце на бедрах и схватил Хару за шиворот. Мальчик даже не пискнул, не сопротивлялся. Тащивший его Чонгук скалился и вытолкнул Хару в коридор. – Пошел вон. – грубо сказал Чон. – Чонгук, не надо. – Закрой тоже рот, – Чон указал пальцем на Чимина и вернул взгляд на Хару. – Научись уважать старших. Жизнь испортил? А ты нет? Твоя мамаша повесила тебя на его шею и благополучно... – Чон Чонгук! – Чимин выкрикнул. – Ты испортил жизнь тоже многим, – добавил Чонгук. – Иди отсюда. Чимин слышал, какими громкими были шаги ребенка, а потом хлопок двери. – Что ты наделал... Я скрывал это... Чимин смотрел на тело Чонгука, видел капли от воды, рельефы, мышцы. Он не такой как Пак. Он красивый, идеальный. Рядом с ним Чимин, как гадкий утенок. Чонгук повернул голову, нахмурив брови и зашел на кухню. Толкнув Чимина, заставив сесть, Чон, опираясь руками о стул и стол, навис над ним. – Пусть знает правду. Ты тащил этого щенка на себе, а чем он отплатил? – Не стоило говорить об этом сейчас. – А когда стоило? Когда он привел бы домой девушку? – Ему семь, Чонгук. – И что? Меня в семь отчитывали за любую провинность, а он неженка у тебя... – Чонгук не успел договорить, его перебил Чимин. – Он – мой сын, Чонгук. Хочешь отыграться, то срывайся на мне. Его не трогай. – О, поверь, обязательно. *** Чонгук приезжал через день. Иногда он задерживался допоздна и оставался ночевать в агентстве, поэтому в такие дни, Чимин был предоставлен самому себе. Он занимался домом: начиная от готовки, заканчивая стиркой и уборкой, и на все уходило достаточное количество времени. Быстро он не мог справляться, а Хару до вечера был в школе. Помощи не было. Чтобы вытереть пыль, Паку приходилось двумя руками держать тряпку, а чтобы пропылесосить – уходило два часа. Он уставал и неважно, что делал, если это были не пятиминутные дела. Поэтому, когда нужно было развесить белье сушиться, Чимин проклял все вокруг. И он бросил курить. Запах сигарет вызывает у него тошноту. Закончив с домашними делами, Чимин взглянул на часы – 14:40. Еще было много свободного времени, поэтому он решил пройтись до магазина и купить что-нибудь вкусного для Хару. Гуляя между прилавками, иногда останавливаясь на отдых, Чимин посмотрел в тележку: пачка риса, овощи, фрукты и несколько шоколадок. Вообще, он думал взять торт, но никакой из них не приглянулся. Возле кассы Чимин медленно выложил все из тележки, заплатил и сложил в сумку, которую перекинул через плечо. Погода радовала в последнее время. В пальто было в самый раз. Он вдохнул теплый воздух, улыбнулся все еще своим лицом и остановился на перекрестке. На той стороне стоят школьники, имеет по пятнадцать. Они что-то обсуждают и Чимин, представил, каким станет его сын к этим годам. Будет ли их общение таким же натянутым, как сейчас? Кто будет рядом с ними? Чонгук или... Подумав о Юнги, Чимин потряс головой. Он не хотел о нем думать. Загорелся красный свет для пешехода и Пак, крепко сжал трость, шагнул вперед. Он перевалился с ноги на ногу, смотрел внимательно куда шел, ведь задеть других не хотелось. Почти дойдя до другой стороны, Чимин услышал, как запищал светофор для пешеходов и он застыл. Ноги, вдруг, перестали идти. Застыл на месте. – Эй! – раздался голос за спиной, а потом, кто-то, потащил Чимина за руку. Он пытался идти быстрее, но это было попросту невозможно и в, итоге, он уронил трость. Ступив на тротуар, Пак вырвал руку у человека, который помог ему и обернулся. – Моя трость... – Папа! – голос пронзил и Чимин тут же обернулся, позабыв о трости. Перед ним Хару. – Ты...ты почему не в школе? – Пап, ты совсем уже?! Умереть захотел?! Хару кричал, привлекая внимания. – Если бы не отец! Папа, блин. Чимин опустил плечи и медленно повернул голову назад. Юнги стоял прямо за ним, пряча дрожь в руках. Он старался быть спокойным, но глаза, испуганные, выдали его. – Юнги... – Дай мне сумку, – Мин совершенно спокойно протянул руку, пальцы которой были сжаты в кулак и рефлекторно Чимин закрыл глаза и нахмурился, будто бы ждал удара по лицу. – Сумку, Чимин, – повторил Мин. – Я сам, – тихо ответил Пак, – Спасибо. Юнги опустил руку, а Пак сделал маленький шаг к сыну. – Почему ты не в школе? – Потому что я уже закончил. – Обычно же до четырех, нет? – Чимин задумался. – Отпросился. – Эй, Пак Хару, – нервно произнес Чимин. – Отпросился? Вырос, что-ли? – Да. А, кстати, что насчет слов Чонгука о маме. Чимин сглотнул слюну, понимая, что сейчас будет тяжелый разговор, который не подходит для улицы. Он повернулся к Юнги, будто бы ища в нем поддержку. – Давайте поговорим дома? – предложил Мин. – Отец, я поеду к тебе. – Так, Хару, мы разговаривали уже с тобой. Прекрати. – Не пойду с ним! Не хочу видеть Чонгука! Слышать его... тоже не хочу. Юнги шагнул к сыну, а Чимин наблюдал за тем, как его сын вцепился в рукав пальто Мина, будто котенок в игрушку. – Чимин, нам тоже надо поговорить. – голос Юнги вывел Пака из мыслей и он кивнул, предложив поговорить дома. Мин дождался, когда снова загорится зеленый свет для пешехода и поспешил поднять трость. Удивительно, что по ней не проехались машины. *** Чимин нервно потирая пальцы рук. Мужчина, сидя напротив, смотрит слишком спокойно и это несколько пугало. От Чонгука такого спокойствия не исходит. С ним каждая нервная клетка напряжена. Юнги тянется к кружке, трет пальцами ручку и поднимает глаза на Чимина, который начинает ерзать на стуле. – Хару сказал, что Чонгук ночует здесь. Пак покраснел. – Я не могу запретить, но и одобрить тоже не могу. Хару плохо спит, потому что боится, а еще... его мать. Он обмолвился мне об этом. – Я не знаю, как признаться ему. Он отвернется от меня... – Хорошо, давай я скажу ему. Чимин усмехнулся, спросил: – Скажешь что? Что его мать болела раком и лежала в больнице. Что я забрал его, потому что она умерла? Юнги, как я... – Умерла? – голос сына заставил мужчин резко повернуть на него головы. Мальчик зашел на кухню и остановился, глядя на родителей. – У меня мама была? – Уголек, – Чимин хотел было встать, но Юнги остановил его и встал сам. Подошел к мальчику и присел на корточки. – Да, была. Ты же родился от женщины, папа не смог бы. – Я понимаю. Юнги убрал волосы с лица мальчика и продолжил: – Твой папа и твоя мама... – Встречались? – закончил вместо Юнги Хару. – Да. – А ты? – Я тогда еще не знал папу, – Чимин слушал как Юнги, спокойно и не спеша, объясняет все сыну, но в этих словах есть ложь. Насколько знает Чимин, он никогда не встречался с девушкой. – Значит, мама... Я могу увидеть ее могилу? – Ну, – протянул Юнги и обернулся к Чимину, – Думаю, что да, но спроси у папы. Хару перевел взгляд к Чимину и сморщился, будто бы увидел что-то противное для себя. – Спроси сам. – выдал он. – Хару. – твердо произнес имя ребенка Юнги. – Не хочу с ним разговаривать. – Прекрати, я сказал! – Отец! Юнги встал, наградив Хару холодным взглядом. От него по телу Пака пробежалась мурашки и он встал, держась за стол. – Юнги, не надо. – Не лезь. – Юнги, он еще маленький. Мин резко повернул голову, посмотрел на Чимина и холодно, сказал: – Сядь. Чимин, вдруг, замер. Что-то сковало его. – Хару, мы разговаривали уже об этом. – Пусть этого урода здесь не будет! Пусть он не приходит сюда! Скажи ему! Я не хочу жить с Чонгуком! Юнги опустил напряженные плечи. Чимин так и продолжил стоять, будто его ноги прилипли к полу. – Хару, это папин выбор. – Значит он у него хреновый! – Пак Хару! – не выдержал Чимин. – Что?! – всхлипнув, спросил мальчик. – Я не прошу принять Чонгука, как отца, но я прошу... – Черта с два! Если попросишь о таком, я уйду из дома! Он никогда не станет мне отцом! У он уже есть и если ты, папа, не видишь, то вот он. Хару указал на Юнги. – Он был со мной, когда ты пропал. Не твой вонючий Чонгук, а он! Чимин от слов сына, прикусил губу. – Так, хватит, – Юнги взял мальчика за руку и увел из кухни. Вернулся Юнги через некоторое время. Чимин сидел за столом, поглядывая в окно, но услышав шаги, повернул голову. Напротив него сел Юнги. – Я думал, что этот трудный возраст начнется после десяти, – Мин усмехнулся, – Но нет, я ошибся. – И, наверное, ты думал, что мы будем вместе? – спросил тихо Чимин. – Надеялся. – Прости, что не оправдал ожиданий. Юнги промолчал. – Чонгук сказал, что вы работаете вместе и у вас контракт. Говорит, что тебе не угодить. Мин, в удивлении, вскинул бровью. – Вообще-то, все наоборот. – Да, Чонгук сложный, – Пак улыбался слишком нежно, говоря про Чона. – Чим, что ты помнишь обо мне? Почему выбрал его, ведь я был с тобой семь лет. Я не понимаю. – О тебе, – Чимин протянул слова задумчиво, – Мало что. Помню вечеринку, встречу в кафе и новый год. А еще...ты бил меня. Юнги побледнел. – Пару пощечин помню. Да, точно. – Чим, так ты поэтому не хочешь быть со мной? – Нет, не из-за этого. Юнги, Чонгук был вторым человеком, которого я увидел после комы. Когда мы встретились, то что-то внутри кольнуло. Мин улыбнулся слишком печально, опустив глаза и сказал: – Боже, ты даже представить не можешь, как мне больно сейчас. – Можешь меня ненавидеть. – Нет, Чимин, не могу. Я люблю тебя и готов добиться заново, если ты позволишь. – Чонгуку это не понравится. Прости. – А мне плевать, – уверенно сказал Мин, – Пока ты не скажешь мне, что вы вместе, я буду добиваться тебя и сейчас мы пойдем на свидание. Одевайся. Чимин распахнул глаза, а Юнги встал. – Я скажу Хару, что мы уйдем, а ты надень самую красивую рубашку. – Юнги, подожди! – Как только ты скажешь, что вы вместе, я к тебе не подойду, я же сказал. И Чимин поджал губы. – Что ж, раз ты молчишь, значит ваши, так сказать, отношения, лишь иллюзия. Одевайся.

2

Пак Хару

Папа вернулся поздно. Услышал шум в коридоре и по шагам, вернее, шарканью, понял, что это был он. Один, хотя я до последнего надеялся, что отец будет с ним. Для своего возраста я достаточно умный, как говорит отец. Я понимаю то, чего дети в семь лет вообще не осознают и я склоняюсь к тому, что это из-за моей семьи. Я рано начал понимать, что о ней нужно молчать, что любое неверное слово может навлечь беду. А еще, на меня очень сильно действует отец. Он, в отличие от папы, никогда не разговаривает со мной, как с ребенком. Для него я взрослый мальчик, понимающий, что происходит вокруг. И я благодарен отцу за это. Когда он пришел и сказал, что хочет прогуляться с папой, я был безумно рад. Так сильно, что хотел сказать, что готов поехать к бабушке или дяде Тэ, лишь бы они побыли дома вдвоем, но вот, папа, вернулся один и это означало, что возвращение отца домой откладывается на далекое потом. Утром я проснулся от шума, а ведь сегодня выходной. Долгожданная суббота. Поднявшись с кровати, я первым делом пошел умываться и открыв дверь в ванную, увидел папу, согнувшегося над раковиной. На полусогнутых ногах в шортах и широкой черной футболке, папа умывал лицо. – Пап, привет, – сказал я, вспомнив о нашей вчерашней ссоре. Но папа не обернулся, чтобы, как и всегда делала, улыбнуться мне. Он продолжил стоять ко мне спиной и хрипло сказал: "Доброе утро". Я напрягся и шагнул назад. Обернулся, посмотрел в коридор на коврик для обуви и увидел ботинки. После, все встало на места. Хлопнув дверью я пошел на кухню. Не знаю откуда во мне появилось столько смелости. Повернув, увидел спину мужчины, разбитую кружку, причем мою любимую и несколько капель крови на полу. Застыв, я приложил ладонь ко рту, стараясь не закричать. – Не повышай голос на меня, Чимин. Мужчина не понял, что за ним стоит не папа. И я молчал. Хотел послушать, что он еще скажет, чтобы потом все рассказать отцу, но этот гад молчал. Тут из ванны вышел папа и я резко метнулся к нему. Не знаю, что дернуло меня, ведь я был обижен на него, но подбежав, увидел красные глаза, опухшую щеку. – Пап... – Уголек, попьешь чай у себя в комнате? – Пап, он ударил тебя? Я видел кровь на полу. – Нет, я уронил кружку и порезался. – Пап, хватит врать. Пожалуйста, скажи правду. – я умолял папу, вцепился в его руку и впервые за те два года, что мы не виделись, я ощутил его тепло. То самое, которое было всегда в нем. – Пап, давай я отцу позвоню? Пусть он приедет и заберет нас. Или, поехали сами к нему. Да, точно, там же Уголек. Пап, я соскучился по нему и ты давно не видел его. Он так вырос. Поехали. Я искал ниточку, чтобы увести папу отсюда. Что угодно, любые слова, причины: кот, простая прогулка – мне было все равно. Я смотрел в его грустные глаза, ненавидел всем сердцем Чонгука и молился, чтобы папа согласился. А он молчал. Смотрел также в ответ и, казалось, прислушивался к чему-то. – Пап, пойдем. – я не выдержал. – Скажи отцу, чтобы забрал нас от магазина. Угольку нужно корм купить и тортик. Не с пустыми же руками ехать к нему. – сказал папа через пару минут. Я без лишних слов рванул в комнату, не став говорить, что корма у Уголька завались. Схватив телефон, я нажал на быстрый вызов, поднес телефон к уху и услышал снова шум. От страха я застыл на пару минут, слушая, как Чонгук кричал. Я четко слышал слова: "Урод", "Неблагодарная тварь", а после какой-то грохот, похожий на выдвигание стула и слова: "Не дергайся или больно будет". И тут я рванул к двери. Открыл ее так, что она ударилась о стену и видимо это остановило Чонгука. Когда я прибежал на кухню, папа стоял растерянный возле стола, Чонгук стоял у плиты. В руках сжимая телефон, я со злостью смотрел на этого урода, а после перевел взгляд на папу, который указал мне рукой на коридор. Это означало, чтобы я вернулся в комнату. И я вернулся, а после поднес телефон к уху и услышал голос отца, который несколько раз позвал меня по имени. – Чонгук ударил папу. Отец, забери нас. По ту сторону телефона я услышал, как что-то упало. – Забери папу, закройтесь в комнате и ждите меня. Хару, справишься? – Отец, я убить его хочу. Папа плакал. Я не знал, зачем все это рассказывал прямо сейчас. Я просто был на пределе. – Хару! – отец повысил голос, – Справишься? И я хотел было ответить, как услышал, что входная дверь громко хлопнула. – Кажется, он ушел, – я сказал это тихо и встал. Подошел к выходу из комнаты, выглянул и посмотрел на коврик. – Да, он ушел. Отец, ты приедешь? – Уже одеваюсь. *** Отец приехал через час. Все это время я просидел на кухне, глядя в окно, наблюдая, чтобы Чонгук не вернулся. Увидев машину отца, я вскочил, побежал в комнату за папой и сказал ему одеваться. Он, уставши, кивнул. Папа одевался долго, но дольше всего он провозился с брюками. Пуговицу ему было трудно застегнуть, поэтому я помог ему. Опираясь на трость, папа подошел к зеркалу и стал прихорашиваться. Я наблюдал за этим и мне становилось легче, ведь знал, что отец обязательно оценить его образ. Обязательно скажет, что он и я красивые. Сегодня я решил одеться почти как папа. У меня тоже были брюки, поэтому я надел их, кофту и куртку, а после мы вышли на улицу. Как только я открыл дверь подъезда, отец сразу поспешил к нам. Его улыбка и восхищенные глаза сразу же успокоили меня. Я, вдруг, обо всем позабыл. – Вау, – отец заставил нас покраснеть, – Мальчики, вы такие красивые. Я тут же поднял глаза на папу. Он засмущался и я был рад. Меня в этот момент даже не напрягало то, что инвалид. Я забыл об этом. – Может быть, – отец посмотрел на меня, будто ища поддержку, – Мы пообедаем в ресторане? – Я хочу пасту! – воскликнул я. – Хару, – папа одернул меня, будто я выпрашивал у знакомого. – Окей, – отец не обратил внимания на слова папы, – А ты, Чим? Папа забегал глазами, крепче сжав ручку трости. – В традиционном ресторане тебе будет неудобно сидеть, поэтому считаю, что паста хорошее место. – добавил отец. Папа все еще думал, но через пару минут, под моим давлением, он согласился. *** Ужин в ресторане прошел так быстро, что я даже не успел понять этого. Сейчас мы находимся у отца дома и я глажу Уголька, который жадно пытался сожрать мне пальцы на руках. Видимо, отец давно с ним не играл. Краем глаза я поглядывал на родителей, которые сидели на диване в гостиной перед включенным телевизором, звук которого был убавлен и пили вино. Я уже научился различать, что пил отец, поэтому смело мог похвастаться этим. Только вот отец пьет вино только с папой. Ему вообще не нравится этот напиток, я как-то спрашивал. Говорит, что он кислый. Я был поражен, что отец идет на такие жертвы ради папы. Он часто во многом себе отказывал и это я узнал, когда папа пропал. Они молчали. Наверное, им было некомфортно, что я находился рядом, поэтому решив, что нужно оставить их наедине, я сказал, что пойду играть с Угольком в свою комнату. Да, она еще осталась здесь, как и их спальня. Скрывшись за дверью, я, конечно же, ее не закрыл. Лишь создал видимость, а сам прилип к стене рядом и слушал. Все надеялся, что они заговорят о случившимся, потому что отец не обмолвился ни словечком об этом, пока мы обедали, заезжали в магазин или с момента приезда сюда. Даже спустя час после прибытия, он ничего не спросил. Уголек пробежался по комнате и своротил светильник. От грохота я испугался и услышал голос папы: – Что у него там? – С котом играет. Не переживай. – ответил ему отец и я сжал кулаки, в надежде, что сейчас он продолжит с ним диалог. Но повисло молчание и оно выводило меня из себя. Я слышал, как, иногда, отец вставал и ходил по гостиной. Как разговаривал телевизор, но они молчали. Уголек уже устал играть, лег на кровать и я подумал, что возможно, они не поговорят никогда и встал. Хотел уже выйти из комнаты, как вдруг заговорил отец и я застыл. – Что с щекой и рукой? Он не стал выдавать меня. Мое сердце забилось очень быстро. – О чем ты? – Щека опухла, а на руке порезы. – Зуб болит, а порезы... Я кружку разбил и осколки собирал. Вот. "Зачем ты врешь, папа?", – подумал я. – Я может быть наивный, но не дурак, Чимин. Думаешь, я не отличу удар по лицу и опухоль от больного зуб? – Юнги, нет, – папа заговорил так быстро, что мне стало мерзко. Он снова оправдывает Чонгука, а ведь утром он плакал. Я знаю это, потому что видел подобное. – Значит так, – отец заговорил серьезно и я тоже знал этот тон. Я как-то получил плохую оценку и он начал диалог со мной точно также, а после ругал. – Вы не вернетесь домой. Можешь в полицию звонить куда угодно, но сегодня вы ночуете здесь. – Юнги... – Я все сказал! – прокричал отец, – Мой сын на все это дерьмо смотрит! Ты совсем выжил из ума, Чимин? Хочешь, расскажу кое-что? Не думаю, что тебе понравится, но это факт – Чонгук спит не только с тобой. В агентстве он спит еще с тремя, так что подумай, правильно ли ты человека выбрал. Я распахнул глаза и затаил дыхание. – С тремя? – переспросил папа. – Да, Чимин. Я молчал, потому что надеялся, что ты все осознаешь. Да, я черт возьми, не идеал. Да, я совершал плохие поступки в твою сторону, но я люблю тебя до безумия. Тебя и Хару, и если надо, то я убью Чонгука и сяду в тюрьму, но не позволю ему навредить вам! Услышанное еще пару минут эхом звучало у меня в голове. Наверное, у папы тоже, потому что он молчал. – Что мне сделать, чтобы вернуть тебя? Скажи. – Юнги, я не могу заставить себя испытывать к тебе чувства. Пойми. – Хорошо, не надо. Но дай мне шанс все исправить. Я добьюсь тебя, как сделал это семь лет назад. Послышался вздох и скрип дивана. Видимо, папа встал. – Почему мы не можем быть друзьями? Давай представим, что мы развелись. Да, смешно, но просто представь. Отец ничего не ответил. Я все также стоял и слушал, пока не услышал шаги в свою сторону. Резко отскочив от двери, я рванул к столу и сел за него, создав видимость, что я рисую. Отец прошел мимо, а после еще раз. Видимо, он ходил в их спальню. Как только отец вернулся в гостиную, я встал и вернулся на прежнее место. – Я делал тебе предложение. Ты носил кольцо. – сказал отец. Повисла тишина. – Забери коробку. Если будешь готов, то надень кольцо и дай мне знать. Я сделаю для вас все. – В Корее же однополые браки запрещены. – Да, но можно расписаться в другой стране. Присев на пол, я слушал, уперевшись подбородком в колени. Они продолжали что-то вспоминать, что касалось только их. Отец старался говорить спокойно даже когда речь заходила о Чонгуке. Старался доносить до папы простыми словами, что было до того, как его сбила машина. Он даже про своего бывшего рассказал и я удивился, что им был тот самый дядя – Хосок. Он мне понравился, ведь был веселым. За их монотонной речью я и не заметил, как уснул. На полу, возле двери, а проснулся от того, что чьи-то руки несли меня на кровать. Отца руки. Только он так нес меня. – Отец, я люблю тебя, – хрипло сказал я. – И я тебя люблю, уголек. – Если ты будешь его убивать, я помогу тебе и сяду с тобой. Приоткрыв глаза, я увидел, как отец приподнял уголки губ. В дверях стоял папа и смотрел на нас. – Он быстро растет, – сказал папа тихо, – И он твоя копия. – Нет, он такой же красивый как ты. Я страшненький. – Не соглашусь, – ответил папа и шаркая ногами, ушел. Этой ночью я впервые спал так спокойно, что не хотел просыпаться. Хотел навечно остаться здесь, но утром меня ждало разочарование. Выйдя на кухню, я увидел Чонгука и Хосока, отца и папу. Они сидели за столом и первое, что я хотел сделать – закричать, чтобы все лишние люди ушли. Что они все испортили, но я промолчал и подошел к отцу. Он приобнял меня, сказал, что скоро будем завтракать и попросил вернуться в комнату. Я послушался, но бросил убийственный взгляд на Чонгука. А он усмехнулся. – Проекты все подписаны. Хосок лидирующий танцор, а я вокал, с тебя, Мин, музыка. – сказал Чонгук. – Я все написал и отправил в агентство по почте. – Директору ничего не пришло, – цокнул Чонгук. – Ладно, пофиг. Я и Хосок сейчас поедем на место выступления, посмотреть сцену, ты с нами? – Нет. – Ах да, Чимин, – Чонгук противно протянул имя папы, – Ты мог и сказать, что поедешь к нему. Я бы подвез. – Хару захотел и Юнги забрал нас. Папин голос дрожал. – Все, давайте, на выход. Мне сына покормить надо. Услышав звук выдвигающихся стульев, я подумал, что все, они уходят, но, видимо, Чонгук не спешил уходить. – Чон, на выход. – отец повторил и обратился к папе, – Позовешь Хару к столу. – А, да... – протянул папа. За завтраком все молчали, как и за поездкой домой. Папа, как будто виновато отводил глаза, отец играл скулами, злился, а я не понимал, что именно произошло. До меня дошло только вечером, когда к нам домой приехал Чонгук. Когда он кричал на папу, разбрасывал вещи в большой комнате, угрожал, а потом рванул ко мне. Я убежал в свою комнату, но не успел закрыть дверь, как Чонгук вломился ко мне и со всей дури ударил по щеке. Я упал и перед глазами все потемнело. Я даже, на минуту, перестал слышать. – К отцу он захотел, – прорычал Чонгук. – щенок. Я научу тебя порядку. Научу понимать простые вещи. Не зря я был против тебя. Вставай! Он кричал, а я ничего не понимал. Чонгук схватил меня за руку, поставил на ноги и другой рукой схватил меня за подбородок, сжав его. – Чонгук, пожалуйста, – папин голос раздался в коридоре. Чон оттолкнул меня, рванул к двери и запер ее. – Чонгук, умоляю, не трогай его! Открой дверь! – папа стучал по двери, а Чонгук подошел ко мне и сжал кулаки. Если он ударит, то я точно отключусь. Он взрослый и я ничего не могу сделать, но самое странное, что сейчас во мне не было страха. Если он хочет ударить – пусть бьет. – Чонгук, открой! Он ребенок! Чонгук! – Закрой пасть! – Чонгук! Я все сделаю! Слышишь?! – папа продолжал бить по двери, всхлипывая. – Твой папа страдает из-за тебя. Во всем сейчас виноват ты. Я молчал и смотрел в его темные глаза, а он замахнулся и ударил снова щеке. Но не кулаком, а ладонью и я прикусил губу. – Чонгук! Не бей его! Чонгук! От папиных слез мне становилось больнее. Свою боль я не чувствовал давно, а вот хриплый, умоляющий голос папы... Слишком было тяжело слушать. – Чонгук... Умоляю... Я все сделаю... Все. Открой дверь. Папа не бил больше по двери, лишь просил открыть. – Хару... А после он замолчал. Минутная тишина испугала меня, а потом я услышал его голос: – Если ты не откроешь, я позвоню Юнги. И тут застыл Чонгук. Около минуты он стоял не двигаясь, а после поднял голову, тяжело вздохнув и сказал: – Позвонишь отцу и я тебя задушу. Сиди тихо здесь. – Не трогай папу, – не знаю откуда во мне взялась смелость. Я смотрел прямо на него. – Сиди тихо, щенок. – повторил Чонгук. Он развернулся и вышел из комнаты. Захлопнул дверь и следующее, что я услышал – шлепок. В этот миг я задумался: "Почему мы должны это терпеть? Можно положить конец всему, если обратиться в полицию или сказать отцу". Но я не двинулся с места. Я слушал, как Чонгук делал папе больно, я знал это и сидел, потому что испугался. Потому что мне семь лет и я ничего не могу сделать. Шлепок за шлепком, всхлип переродился в плач, а неприятный стон Чонгука, будто бы он наслаждался происходящим, заставим меня закрыть уши руками.