Большой куш

Эва

🎶 Tom Griffiths — in your eyes

Вода проникла в уши и нос, я резко выдохнула остатки воздуха, как только поняла, что Нефтида уже не давит на голову. Она не собиралась меня топить, но я всё равно вцепилась ногтями в её руку, выныривая из-под водяного купола. В голове проносились обрывки воспоминаний, оседали смазанными, горькими кляксами во рту. Они казались недостоверными, как и всё, что было связано с родителями, но одно из них точно было правдивым. Сжав руку Нефтиды сильнее, я прошипела сквозь зубы:   — Это ты! Ты пыталась меня утопить в детстве!  Её губы дрогнули, растянулись в ухмылке.  — Я думала, что притворяешься, а ты и впрямь ничего не помнила? Как же удивителен человеческий мозг… он способен заблокировать в памяти что угодно.  — Бассейн, да? — спросила я, балансируя между желанием схватить её за горло и придушить, или помиловать сейчас и выбрать более изощрённый способ позже.  — Попытка утопить тебя в бассейне оказалась последней.  Тварь. Даже не попыталась оправдаться. Я оттолкнула Нефтиду, вылезла из ванны и накинула халат, возвращаясь в комнату. Её поведение оставалось для меня непонятным. Они с Фернандо искали меня, она спасла меня от Брэдли, не дала надругаться надо мной и влепила ему пощёчину, но через полчаса уже прощупывала границы дозволенного. Если бы знала, что у меня есть сестра-психопатка, я бы попросила дядю показать её врачу, прежде чем заново знакомить со мной.  Я расхаживала по комнате взад-вперёд, раздумывая, хочу ли знать причину неприязни Нефтиды. Она была моей сестрой, и фибрами души я тянулась к ней, но стоило ей открыть свой поганый рот — всё ломалось. Я встала возле окна, глядя на кованые ворота, из которых мне так и не удалось выйти, глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.  — Зачем? — сказала я, оборачиваясь к сестре. — Почему хотела покончить со мной?  — Весь мир крутился вокруг тебя: Эва то, Эва сё, такая слабенькая, бедная девочка… — она двинулась ко мне, с каждым гадким словом приближаясь ближе, — а я не понимала, почему тебе уделяют столько внимания.  — Ты не справедлива, Нэф. Я была ребёнком.  — Я тоже! — она закричала, толкая меня к окну, — Весь мой мир, Эва, был твоим.  Глаза Нефтиды горели яростью, а губы дрожали от гнева, который она и не собиралась контролировать. Я инстинктивно шагнула назад, вжалась в стекло, тогда она схватила меня за плечи, вонзаясь ногтями в кожу.  — Ты была слабой, Эва, они и так почти смирились с тем, что ты должна умереть!  — прошипела она, — Ты пошла на поправку, но так и осталась центром вселенной! Больше не позволю! Никогда!  Нефтида пихала меня в грудь, кричала, пыталась убедить в том, что я виновата в её бедах, но сил слушать бред сумасшедшей не осталось. Я сбросила её руки с себя, отвечая повышенным тоном:  — Ты с ума сошла, Нефтида! Ты грёбаная психопатка!  — Ты украла у меня всё: внимание родителей, их любовь, их заботу! Я была невидимой для них! Они были вынуждены жить на два дома, прикрываясь нуждой в дополнительном заработке, но я всё прекрасно понимала!  Разъярённая, она снова накинулась на меня, вдавливая своим весом в окно. Я разозлилась, толкнула Нефтиду со всей силы, что осталась, и она повалилась на пол, глядя на меня. Её рот растянулся в безумном оскале, глаза заблестели от слёз. — Уходи отсюда, Нэф, — тихо сказала я, — уходи, пока есть возможность.  Она разразилась истеричным смехом, наполнившим спальню, и медленно поднялась на ноги, неотрывно глядя на меня. Я уже была готова к тому, что Нефтида вот-вот схватит что-нибудь и приложится по моей голове, но она вмиг переменилась, подошла к двери и постучала ногтями по наличнику, ухмыляясь.  — Я не получила любовь родителей, но восполню её сполна, когда оседлаю твоего прекрасного Амена Оушена.  — Прекрати! — крикнула я, призывая заткнуться наконец, пока конфликт не достиг апогея, но она не унималась:  — Он будет брать меня, как захочет, и даже не заподозрит, что его Эва в это время тихо хнычет в подушку. Хочешь на это посмотреть? Я даже запишу тебе видео…  Понимая, что с Аменом действительно что-то случилось, я в несколько шагов оказалась возле Нефтиды и схватила её за грудки, встряхивая.  — Где он? — Дура!? Я же пошут…  От благодарности за спасение и следа не осталось, в отличие от рубца на сердце, который снова начал ныть. Разъярённая, снедаемая мыслями о том, что Оушену угрожает опасность, я трясла Нефтиду, как куклу, желая разобраться во всём.  — ГДЕ ОН?!  — Да не знаю я! Бросил тебя, уехал, решил свои дела и свалил, как ещё выразиться?  — Ты отрубила меня вчера и пошла сама к гостям, с какой стати мне тебе верить?  Она улыбнулась с прищуром, провела рукой по моему лицу, успокаивая.  — Оушен не лучше, Эва, этим я оказала тебе услугу. Иначе он забрал бы тебя снова и разделил нас, — Нефтида говорила тихо и вкрадчиво, пытаясь убедить. — Амен преследовал лишь цель насолить нашему дяде, расквитаться с ним за то, чего он не делал, понимаешь?  Слушать бред сумасшедшей сил больше не было. Каждое слово — ложь, и правды мне не дождаться, а значит и разговаривать нам было не о чем. Я открыла дверь и выставила руку перед Нефтидой.  — Проваливай.  Она хмыкнула, склонив голову вбок.  — Выметайся отсюда!  Я вытолкала Нефтиду за дверь и повернула замок до щелчка. Неугомонная. Пусть скажет спасибо, что не поцеловалась с моим коленом. Обхватив голову руками, я зарылась пальцами в мокрые волосы и осела на пол. Мне нужно было подумать, прежде чем отправиться к Фернандо и расспросить его обо всём. На приёме Амен говорил, что Фернандо успел наломать дров, прежде чем заявил о своём новом статусе и стал вкладывать средства в дела глав, но зачем ему Амен? Я принялась считать.  Нефтида говорила, что наши родители и родители Амена умерли в один год, как раз тогда, когда объявился Фернандо. Мне было девять, а Амену, получается, около семнадцати? Что мог сделать семнадцатилетний мальчишка? Слишком молод. На его плечи упала волокита с бизнесом, забота о Дие… Я перебирала в уме то, за что Фернандо мог ненавидеть Оушена, но ничего не приходило на ум, кроме как желание заполучить его казино. Дядя любил играть больше жизни, мог ли он испытывать неприязнь к человеку из-за отсутствия возможности играть по-настоящему?  Он не скажет мне правду, если я спрошу напрямую. Никто не скажет. Но я могу попытаться разговорить его за игрой. Когда мы жили вместе, он мог часами заставлять меня держать карты в руках, пока я не обдурю его. Тогда мне казалось, что он слегка помешан, но сейчас хотелось уповать на это. Фернандо будет увлечён игрой, а я смогу задать несколько вопросов не привлекая внимания к их сути.  Решено.  Я поднялась на ноги, намереваясь найти дядю, но вспомнила, что одета неподобающе. В шкафу не было ни одной вещи, и теперь мне нужно было пойти к Нефтиде, чтобы попросить об одолжении. Чёрт возьми. Как я это сделаю, если самолично вытолкала её из комнаты?  Вспомнив о том, как Фернандо замахнулся на Нефтиду за неудачную пошлую шутку, я поёжилась и скривилась. Нужно наступить себе на глотку и попросить прощения у сестры, если не хочется получить тростью от Фернандо за нелепый вид. А мне не хочется. 

***

🎶 Anouk — Million Dollar

Открыв свою дверь, я дважды постучала в противоположную, но ответа не последовало, тогда я дёрнула ручку и вошла, озираясь по сторонам. В спальне Нефтиды было пусто.  Я быстро подошла к шкафу и взяла первую попавшуюся футболку с джинсами, не желая терять времени, но на обратном пути застыла, осматривая спальню.  На кровати лежали мягкие игрушки, которые, казалось, были единственными свидетелями её одиночества. Они были аккуратно расставлены, словно в попытке создать иллюзию компании, но их пустые глаза не обещали ни тепла, ни любви. На письменном столе пестрел ноутбук, обклеенный стикерами с принцессами Диснея, на полках стояли книги, преимущественно о психологии и самопомощи, но их корешки выглядели нетронутыми, будто Нефтида искала ответы, но так и не смогла найти утешения в их страницах.  Мне стало жаль её. Не нужно было обсуждать нашу потерю, чтобы понять, кому она далась сложнее. Я с самого детства ощущала, что что-то не так, но успела смириться с постоянными отъездами мамы с папой, решив, что им просто нет до меня дела. Родители не обязаны любить своих детей так, как их любят дети — вопреки, самозабвенно и честно, но наши любили. И это стало огромной ошибкой. Желая защитить меня от ревности Нэф, они разделили нас, но не смогли поделить свою любовь в равной степени. Или не захотели?  На тумбочке у кровати стояла фотография в рамке — старая, потрёпанная временем. На ней была изображена маленькая Нефтида с мамой и папой. Сейчас их лица казались далёкими и холодными, как будто они были лишь тенью того, чего ей не хватало. Но такими я их и запомнила. Мне было достаточно редкого присутствия родителей и вечеров, проведённых вместе, а любовь, заботу и ласку успешно додумывала сама.  Уходя второпях с вещами в руках, я окинула напоследок комнату Нефтиды. Она показалась мне не просто местом для сна и отдыха, а отражением её души, полной боли и одиночества. Каждый предмет, каждая деталь говорили о том, как сильно она нуждалась в том, чего так и не получила, и как тяжело ей было с этим жить.  Она не выбирала свою судьбу, лишь стала заложницей обстоятельств, но что ей мешало избавиться от той желчи, томящейся внутри, быть нормальным человеком? Наверное, в её случае уже слишком поздно. По этой причине Нэф говорила неприятные вещи и делала пакости, провоцируя на конфликт, но мириться я с этим не буду даже несмотря на кровное родство. Каждый получает то, что заслуживает, и пожинает плоды принятых ранее решений. 

***

Я тихо спускалась на первый этаж, переступая с носка на пятку по ковровому покрытию на многочисленных ступенях. Прислушалась. — … трахнул бы, что с того? Она по яйцам мне дала! Ещё и ты пощёчину влепила. Не планируя становиться свидетельницей чужого разговора, я остановилась в нескольких шагах от гостиной, словно прикованная к месту. Нефтида разговаривала с Брэдли. — Мало. Как вообще додумался лезть на мою сестру? — Ревнуешь что ли? Или сама хотела на неё залезть? Тошнотворное чувство подкатило к горлу, когда я поняла, что разговор обо мне. — Пошёл к чёрту! Не вам, говнюкам, сестру мою трогать! Если Фернандо узнает — он ваши яйца пропустит через мясорубку, ясно? Их слова, резкие и полные скрытого напряжения, доносились за полуприкрытыми дверьми. Я не могла оторваться, хотя каждый звук словно обжигал изнутри. Приревновала… — Я вообще не соображу, для чего ему Эвтида? Жила себе и жила, я когда её впервые увидел даже спутал, зачем ему две одинаковые? В голосе Брэда чётко прослеживалось непонимание, а я, заинтересованная подробностями, подошла ближе и прижалась к дверному косяку. — Недоумок… — Нефтида крикнула, а за криком последовал стук чего-то о пол. Она что-то швырнула в него. — Фернандо сказал, у неё тоже должен быть счёт. На моём ни копейки не осталось, так что теперь одна надежда на то, что моя сестрица не такая расточительная, как дядя. — Всё равно не понял. Вы близняшки, Нэф, почему бы тебе просто не взять её документы? Ну или кодовое слово, что там ещё может быть… — Думаешь, если бы было всё так просто, мы стали бы искать Эвтиду? Доступ к счёту возможен только через отпечаток пальца. Нефтида говорила о счёте так буднично, будто сама была уверена в этом. Но если он действительно был, я бы помнила, а Фернандо точно не стал бы тянуть и обналичил его ещё до того, как пропал. Мы жили плохо, и это его тяготило. К чему глупое ожидание? Смятение охватило меня, а затем, как волна, накатила жгучая ненависть: к дяде, к сестре и их прихвостням, к этому дому и обстоятельствам, в которых я оказалась. Фернандо соврал. Он не хотел увидеть меня, потому что действительно скучал. Его жизнь заключалась в азартных играх, а они имели одну-единственную ось — деньги. Денег он сам себя лишил из-за расточительства, а вот в отсутствии достойных игроков, с которыми было бы интересно, виноват Амен Оушен.

***

Я резко отпрянула и отбежала к лестнице, услышав характерный стук входной двери. В тот момент шаги Фернандо раздались в коридоре, и разговор Нефтиды с Брэдли мгновенно оборвался. Они замолчали, словно их поймали на месте преступления.  А я вот чудом не спалилась.  Сердце бешено заколотилось. Я не могла оставаться здесь, но и уйти тоже не могла — мне нужны были ответы. Дождавшись, когда Фернандо достаточно приблизится ко мне, я сделала шаг навстречу, натягивая наигранную улыбку. — Фернандо, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал, — здесь так скучно, как насчёт партии в покер? Моё предложение прозвучало неестественно, но Фернандо, казалось, не заметил этого. Его глаза загорелись азартом, он улыбнулся и кивнул, приговаривая:  — Ну наконец-то! Я уж думал, что не предложишь!  Мы вместе вошли в гостиную и сели на диван. Я скосилась на Брэда, всё ещё желая придушить его за то, что он пытался со мной сделать, но вспомнила слова Нефтиды. Если дядя узнает — пустит близнеца на заготовки. Нужно держать себя в руках, чтобы потом Амен сам разобрался с ним.  Когда я посмотрела на Нефтиду, она удостоила меня взглядом, полным ревности и недоверия, затем пробежалась глазами по моему внешнему виду, поджав губы. Она поняла, что я рылась в её вещах, но в присутствии Фернандо не стала ругаться.  — Брэд, ты можешь присоединиться к нам, — дядя благосклонно кивнул близнецу, снимая перчатки. — Нефтида, ты тоже оставайся, может, чему-то и научишься.  — Спасибо, дядя, но я воздержусь. Куда мне до вас, одарённых? Поеду лучше узнаю, как там наш гость поживает. — Нефтида скосила взгляд на меня, слегка поиграв бровями, и улыбнулась.  Я почувствовала, как напряжение в комнате сгустилось, но не могла позволить себе вновь показать слабость. Она точно говорила об Амене, лживая гадина. И дяде это пришлось не по нраву.  Не дожидаясь, пока Фернандо испепелит Нефтиду укоризненным взглядом, она вышла из гостиной, но сказанные слова уже вонзились в мои барабанные перепонки, отдаваясь болезненным эхом в сердце. Сука. Ну какая же сука. Знала прекрасно, что отказать Фернандо в игре я не могу, специально ляпнула.  — Гас, может Эва тоже хочет увидеться с гостем? — Брэдли бросил невзначай и встал, чтобы подготовить место для игры.  — Наш гость это кто? Амен Оушен?    Брэд кивнул.  Дядя нахмурился, перевёл вопросительный взгляд на меня, а я закатила глаза и отмахнулась от предложения близнеца.  — После того, что Амен устроил на приёме дяди, ему одна дорога — в пекло. Если и хотела бы увидеть лицо этого мерзавца, то только чтобы плюнуть в него.  Уголок губ Фернандо слегка дрогнул, глаза сузились, почти скрывая тёмно-карие радужки. Он был удовлетворён моим ответом, но всё ещё желал потешить своё эго.  — Я же говорил, розочка моя, Амен Оушен не хороший человек, он использовал тебя. Но если хочешь снова в этом убедиться, то тебе придётся меня обыграть. — он перевёл взгляд на близнеца, продолжая мысль, — но если выиграешь, поедешь в сопровождении Брэда. Так безопаснее.  Я молчала, решая, что ответить на провокацию, но Брэдли неожиданно подсобил:  — Тогда вы играйте. У Уилла концерт, я хотел поприсутствовать, а вечером поедем.  Фернандо кивнул, завершая диалог. Встал с места и направился к резному книжному шкафу, доставая с одной из полок карточную колоду. Я села за стол, сняла золотой браслет и положила в центр игровой поверхности, переводя взгляд на дядю.  — Ты говорил, что играть без ставки — всё равно, что рисовать пальцами. Тогда у меня не было кистей, но сейчас есть, что поставить на кон.  Он хлопнул, зажимая между ладонями колоду, и как мальчишка подскочил к столу, едва не капая на него слюной.  — Тогда начнём!  Карты легли на стол с тихим шуршанием, словно шёпотом предвещая исход игры. Я внимательно следила за каждым движением дяди, стараясь уловить малейшую дрожь в его пальцах, тень сомнения в глазах. Но он был непроницаем, как всегда.  — Твой ход, Эвтида, — произнёс он, улыбаясь так, будто уже знал, чем всё закончится.   Я взяла карты в руки. Сердце билось ровно, но внутри всё кипело и жгло тревогой внутренности. Я знала, что это мой шанс.   — Дядя, — начала я, делая первый ход, — зачем тебе Амен Оушен? Что он может дать тебе, чего у тебя нет?   Фернандо усмехнулся, сбрасывая пару карт и беря новые.   — Ты всегда была любопытной, Эвтида. Но в покере, как и в жизни, не все вопросы стоит задавать вслух.   — А если ставка хороша? — я сняла с пальца кольцо и положила к браслету.   Его глаза блеснули, но он лишь кивнул и удвоил ставку своим перстнем, продолжая игру.   Карты шли за картами, ставки росли, а напряжение в воздухе становилось почти осязаемым. Я чувствовала, как он пытается читать меня, но была на шаг впереди, сохраняя непоколебимое спокойствие.   — Амен Оушен закрыл мне путь в казино, попытался опозорить при главах, — наконец сказал он, снимая с уха небольшое золотое колечко, — я принял его плевок в лицо и даже собираюсь сделать ему выгодное предложение. Плевок в лицо… кто ещё кому плюнул.  Фернандо не моргал, погрузившись в свои мысли о картах. Заметив, насколько он увлечён игрой, я сняла с себя серьги и удвоила ставку, задавая вопрос между прочим:  — Но зачем тебе этот человек, дядя? Только пачкать об него руки.  — Власть, — ответил он просто. — Его казино — это власть, которую ты не сможешь понять. Как только Оушен перепишет на меня все свои заведения, все главы почтут меня своим присутствием! Я буду богат!  Мурашки пробежались вдоль позвоночника, отдаваясь мелкой, едва заметной дрожью в конечностях. Вид дяди, опъянённого своими же грёзами, пугал больше, чем заряженный револьвер. Я опустила взгляд на свои карты, собранные в Стрит-флеш. Он посмотрел на свои, затем на меня, разминая пальцы одной руки. Фортуна, казалось, была на моей стороне, но что об этом думал Фернандо? Его лицо оставалось невозмутимым, но я видела, как в глазах мелькнула тень сомнения.   — Вскрываемся. — произнёс он.   Дождавшись команды, я положила свои карты на стол. Фернандо замер на мгновение, зрачки метались по изображениям, которые, видимо, не сулили ему победу. Губы дяди медленно растянулись, формируя глубокие впадины в уголках, затем он медленно вскрыл свои. Флеш.  — Я выиграла, — сказала я, с напускной радостью сгребая свой выигрыш.   Он вздохнул, откинувшись на спинку стула.   — Прекрасная игра, дорогая! Так и быть, если встреча с Оушеном не ранит твоё сердце — поезжай.  Казалось, Фернандо не заботило то, что он лишился части своих побрякушек и позволил мне увидеться с заклятым врагом, куда больше он обрадовался тому, как филигранно я его обыграла. Я знала, что этот вечер может изменить всё, но радикальных мер предпринимать нельзя. Остаётся лишь играть свою роль, оставаясь там, где интересы Фернандо и Амена идут внахлёст друг с другом. 

Амен

🎶Jesse Jo Stark — love is in the air

Я очнулся лёжа на боку, испытывая сильную жажду. Всё тело ломило, будто волоком тащили по грёбаной земле. Меня обездвижили, связав ноги в лодыжках и руки за спиной, но сделали это так неумело, что кажется, будто верёвку с ног вполне можно скинуть. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в каком-то доме, явно пустующем, либо для такого гостя, как я, решили выделить особую конуру. Ухмыльнувшись собственной глупости, я сгрёб себя в кучу и опёрся о стену, откидывая голову назад. Тизиана и Шона рядом не было, но я надеялся, что с этими двумя всё в порядке. Они мне ещё понадобятся, чтобы выпустить кишки каждому, кто принял участие в саботаже.  Как можно было полагать, что старый мексиканский шакал станет играть по-честному? И его маленькая мерзавка была с ним заодно.  Я закрыл глаза, пытаясь унять пульсирующую боль в висках. Мысли об Эвтиде не давали покоя. Её наглый взгляд, нож у горла, спокойный голос. Даже сейчас, когда я знал правду, кровяной насос отказывался принимать её предательство, но разум напомнил, как я успел поиздеваться над ней до того, как воспылал какими-то чувствами.  Я вспомнил, как она прижималась ко мне накануне, как ухаживала за мной и сидела возле кровати, что-то черкая в своём блокноте. Что изменилось? Гас так запудрил ей мозги? Или Эвтиду так обидело известие о том, что я хотел её использовать?  Я резко встряхнул головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Сейчас не время для сомнений и зелёных соплей. Нужно выбраться отсюда. Я оглядел комнату ещё раз, пытаясь найти что-то полезное. Пол был покрыт слоем пыли, окна заколочены, но в дальнем углу у большого настенного зеркала я заметил старый, ржавый гвоздь. Перекатившись на живот, начал медленно двигаться в его сторону. Каждое движение отзывалось болью в мышцах, но я продолжал ползти, как сопляк, скрывающийся от пуль.  Доберусь до гвоздя — освобожу руки.  За дверью послышались шаги. Я замер, прислушиваясь. Голоса. Двое, может, трое. Они говорили тихо, но я смог разобрать обрывки фраз:  Ждём… Не трогать… Нефтида сказала… Нефтида. Что за нахрен? Её позывной или что? Образ пигалицы снова застыл перед глазами, я почувствовал, как гнев подступил к горлу, комкаясь в удушающий, но сладкий кусок, который мне не проглотить. Нужно скорее освободить руки, чтобы самолично мог придушить её. Главное, чтобы она не смотрела мне в глаза.  Когда голоса стихли, я снова начал двигаться. Пальцы почти касались гвоздя, когда дверь с грохотом распахнулась. Я прижался к стене, находясь в слепой зоне, и толкнул дверь двумя ногами, снося с ног недоумка.  — Ауч! А-а-уч! Мать его, он мне нос сломал! — он завизжал, скрываясь за стеной, затем высунул голову, — можно повежливее?  Присмотревшись, понял, что это Брэд. Он был более прилизанный и без куста под носом. Я ухмыльнулся, глядя на кровавую юшку, стекающую по подбородку.  — Это и было. Вежливо.  Из-за спины близнеца появилась Эвтида, она лихорадочно вздохнула, схватилась руками за голову, шокированная моим видом.  — О, боже! Уходи, уходи отсюда! Оставь нас! — Эва закричала, выпихивая из комнаты недоумка, и закрыла дверь.  Подбежала ко мне, быстро развязала ноги и села сверху, обхватывая ладонями моё лицо. Сердце затарабанило по рёбрам, стоило пигалице оказаться рядом, но я не мог понять, какое чувство преобладало в тот момент: ненависть или что-то иное, теплее.  — Он заставил меня! — сказала она, смазано целуя, — я не хотела делать тебе больно, но Фернандо пригрозил, что убьёт и меня, и тебя…  Она покрывала жадными поцелуями моё лицо, торопливо и по-животному, будто собиралась отгрызть кусок. Тело уже не слушалось, и кровь прилила к тому органу, что отозвался первым, истосковавшись по телу Эвтиды. Она ёрзала на мне, нападала, как настоящая хищница, а я поддавался первобытным инстинктам, пока не учуял другой запах. Не такой, как от Эвы. Этот был резким, агрессивно-сладким, как от хищного растения.  Я напрягся, в этот раз не от желания, а от гнева, роящегося в грудине стаей бунтующих пчёл. Дёрнул головой, разрывая поцелуй, и посмотрел на Эвтиду, тщательно изучая её недоумевающую физиономию.  — Ты думаешь, я не вижу разницы? — сказал я, пристально глядя ей в глаза. — Где твоя родинка, Эвтида? — Родинка?  Она замерла, глаза расширились от шока.  — Кто ты такая?  Я нахмурился, она тут же слезла, собираясь встать, но я обхватил её ногами и сжал, выдавливая из неё еле слышный хрип. Её дыхание стало прерывистым, а губы дрожали, будто она пыталась что-то сказать, но слова застревали в горле. — Ты думала, что сможешь обмануть меня? — продолжил, сжимая сильнее. — Ты думала, что не замечу резкости в твоих прикосновениях? Говори!  — Кх-хм, Неф… Нефтида я, сес-тра… п-пусти!   Я резко отпустил её, оттолкнув от себя. Она упала на пол, глаза заволокла солёная плёнка, но не от боли — в них плескалась ненависть. Нефтида вскочила на ноги, лицо исказилось в гримасе, которую я никогда не видел на Эве. — Ты пожалеешь, что отверг меня! У тебя был шанс спасти свою белобрысую задницу, но теперь я и пальцем о палец не ударю. Вместе со своей подружкой будете гнить!  Нефтида бросилась к двери, но она снова открылась, и на пороге появилась моя птичка. Я вскинул брови, удивлённый вырисовывающейся картиной. Двое. Их реально двое.  Сердце судорожно билось о рёбра при виде той, которая пробудила во мне человеческие чувства. Её лицо было бледным; глаза полны страха и беспокойства; руки заметно дрожали, держа пистолет. — Отойди от него, Нэф, пока я тебе мозги не вынесла.  — Он не захотел меня! Так что забирай! — близняшка закричала, явно желая привлечь внимание, но сделать шаг не решилась. — И? Ты не прикончишь меня из-за мужика!  — Ты чуть не утопила меня из-за своей ревности. Так что да, я имею полное право тебя прикончить. — её голос дрожал, но дуло было направлено чётко в голову.  Ничерта не понимая, я продолжал сидеть на полу, как идиот, и пытался развязать руки, пока они не поубивали друг друга. Эва стояла напротив близняшки, переминаясь с ноги на ногу. Я видел, как трудно ей сохранять спокойствие, но глаза были полны решимости.  Моя птичка.  Она была готова пустить пулю в лоб собственной сестре, но убедиться в этом я так и не смог. В комнату залетели двое: младший Коллинз и незнакомый мне человек, они схватили Эвтиду, выбивая пистолет из рук. Она закричала, стала выкручиваться, кусаться и размахивать ногами, зубами выгрызая свободу, пока Нефтида с невозмутимым видом шагала к выходу.  — Свяжите его снова, мальчики, и тех двоих проверьте. Дяде не понравится, если кому-то из них удастся сбежать.