Большой куш

🎶 Rafferty — Save me some sunshine

Амен вошёл в закрытый клуб, скомандовав парням держать ухо востро. Билл Коллинз всегда перестраховывался на тот случай, если кто-то вздумает доставить ему хлопот, но в этот раз параноидальные мысли отравляли его мозг с самого вечера, из-за чего вся охрана была сосредоточена в его кабинете. Амен медленно подошёл к резной двери, посмотрел на Тизиана и слегка повёл бровью. По скромному мнению Оушена любой вопрос можно было решить дипломатичным способом, если бы он не касался его женщины, пропавшей из его казино.  Его женщины.  Из Его Казино.  Амен предостерегал Коллинза, когда тот в очередной раз хотел выкупить одно из заведений. Тогда Оушен перестарался и за малым не вышиб ему мозги, но сейчас, стоя перед большой деревянной дверью, он впервые задумался о том, что был слишком мягок.  В этот раз церемониться он не хотел, поэтому коротко мотнул головой, глядя на Шона, и тот безоговорочно выполнил безмолвный приказ, выбивая дверь с ноги. Собаки кусаются, когда чувствуют страх или сами испытывают его. Амен с удовольствием выбьет Биллу зубы, если столкнётся с сопротивлением с его стороны или учует ложь.   Деревянные ставни разомкнулись, с грохотом ударяясь о стены. Люди Амена быстро обступили периметр, становясь полукругом с оружием наготове. Коллинз был в замешательстве. Он вжался в кресло, лицо стало стремительно краснеть от напряжения, покрываясь испариной. Его охрана рассредоточилась по противоположной стороне, держа на мушке Амена и его людей.  — Оушен?! В чём дело? — Билл попытался вернуть себе невозмутимый вид, опуская подрагивающие плечи вниз.  Договорённость между главами отраслей бизнеса и наличие охраны обеспечивали безопасность и позволяли Коллинзу чувствовать себя увереннее, но правда оставалась в том, что он до чёртиков страшился Оушена. Десять лет разницы стёрлись, когда завязанный на азартных играх бизнес восстановил былое величие и пошёл в гору. Амен больше не был сопляком в глазах старших, особенно ярко о нём отзывался Билл. Он грезил о том, как сливки общества станут приходить в его заведение. Хотя бы одно. Маленькое, но такое же популярное, как у Амена.  Старшие позволяли себе вольность в высказываниях, как и Амен, потому что это — единственное, чем они могли попытаться друг друга задеть. Попробуй кто устранить главу отрасли, и против безумца восстанут все.  Но Амена это уже не волновало.  Он приближался к огромному кожаному креслу неспешно, почти скучающе. Лишь он один знал, чем закончится разговор с Биллом. Чтобы быть более убедительным, Оушен подошёл вплотную и положил широкую ладонь на плечо Билла.  — Здравствуй, Билл. Это ты мне расскажи, как же так случилось, что твои щенки стали охотиться за моей птичкой?  — Что ты себе позволяешь? Владелец закрытого клуба попытался встать, но Амен предупредительно надавил большим пальцем в ложбинку над ключицей. Даже через костюм это доставляло неприятные ощущения Биллу, он скривился, медленно возвращаясь обратно в кресло. Его удивлённый взгляд метался по лицу Амена, упорно желая зацепиться хоть за одну эмоцию, чтобы понять, что последует за недвусмысленным вопросом.  Коллинз действительно не понимал, о чём говорит Амен, и от этого ему становилось ещё страшнее. Ладони потели и скользили по кожаной обивке подлокотников, в некоторых местах она потёрлась и перестала блестеть, покрылась глубокими вмятинами от ногтей — так часто Коллинзу доводилось оправдывать свои действия перед другими. Вот и сейчас, сидя перед одним из опаснейших недругов, он был готов ответить. Только за что?   — Я не понимаю…— сказал Билл, сглатывая.  — Зато я понял, что прошлый разговор тебя не вразумил, да? Я правильно истолковал твой подарок?  Амен сел в свободное кресло напротив Билла, закинув ногу на ногу. Он раскинул руки по обе стороны от себя и откинулся на спинку, всем своим видом демонстрируя спокойствие и скрытую силу, которая может вырваться наружу неконтролируемым гневом, если Билл ответит неправильно хоть на один вопрос.  — Я и сам знаю, Амен, с тобой стоит дружить. Так зачем мне твою девку похищать? Если ты не знаешь… — Коллинз подался вперёд, но тут же вжался обратно в кресло, когда оружие в руках парней Амена дрогнуло, готовясь к атаке, — если не знаешь… то за твоим «самородком» давно наблюдают. А мои братья на нейтральной территории, они не стали бы вмешиваться во всё это из собственной выгоды, сам знаешь, они не интересуются… ничем таким.  Он прекрасно запомнил их последнюю встречу, не стал бы лезть, поэтому слова Амена о том, что в похищении Эвтиды замешаны Уилл и Брэдли звучали неправдоподобно, даже бредово. Но Амен уже знал правду, как и то, что случится с наследниками Коллинза, если с Эвтиды упадёт хоть один волосок. Её похищение запустило обратный отсчёт, нарушило договорённости, и теперь Амена ничто не могло остановить, чтобы действовать в открытую. Смерть Билла — прекрасный повод, но сначала… Оушен собирался узнать, куда отвезли его птичку.  — Где она?  — Я не уверен, что могу точно знать. Коллинз выпрямился, силясь совладать с неумолимой тревогой, сжимающей грудную клетку. Был лишь один человек, который осмелился бы выкрасть игрушку Белого человека. В народе его звали Ганс. Он был похож на тень, вышедшую из самых глубин преисподней: алчный, заносчивый, скрытный. Но были и плюсы. Благодаря его характеру появилось уникальное мероприятие, на котором старшие могли анонимно согласовать сделку или попросить помощи, не привлекая внимание к своей персоне. На одном из таких Амен и получил записку с угрозами.  Билл молчал. Его самый большой страх — быть убитым — сидел напротив него, с изучающим видом поглаживая подбородок. Если расскажет о своём предположении, даст наводку на Ганса — за ним придут. За ним и его семьёй. Но если Коллинз умолчит — его могут прикончить здесь и сейчас. Желая оттянуть момент, он набрал в лёгкие побольше воздуха, пока мог это сделать.  — Я жду ответа, Билл. Адрес в обмен на твою никчёмную жизнь. Безжизненный взгляд Амена блуждал по собеседнику, обжигая холодом бледно-голубых радужек. Он даже начал скучать. А времени было чертовски мало. Оно никого не щадило, впивалось металлическими крюками в плоть и волокло за собой, утаскивая в беспросветную тьму. Время делает тебя бессильным, не предоставляет ни выбора, ни возможности что-то изменить.  Подумав о том, какие грязные мысли могут возникнуть у похитителей Эвы, Амен с силой ударил по внутренней стороне сиденья, на котором вытянулся Коллинз. Он встрепенулся, инстинктивно поджав ноги и, испугавшись, выпалил:  — Давай поговорим спокойно, прошу!  — Ты уже исчерпал весь ресурс, Билл.  Амен подался вперёд, схватив Коллинза за затылок, в его руках сверкнул небольшой складной нож. Один из охранников среагировал молниеносно, направляя дуло пистолета в голову Оушена. Тизиан выстрелил ему в колено и пробежался обезумевшим взглядом по остальным.   — Кто следующий, сукины дети?  Все присутствующие замерли. Они переглянулись между собой, не желая участвовать в потасовке, но если убьют их хозяина — работать будет не на кого. Люди Амена же держали пушки наготове, ожидая приказа. Одного движения бровью было бы достаточно, чтобы парни положили всю охрану Коллинза, но Амен медлил. Губы растянулись в насмешливой улыбке, он поднёс нож к лицу Билла и оскалился, склонив голову вбок.  — Мне исполосовать твоё лицо прямо сейчас… или дать твоим крысам фору и сосчитать до трёх?  Билл быстро понял намёк. Выставил ладонь, приказывая своим людям оставаться на местах во избежание кровавого побоища. Он труслив, но не безумен.  Глаза Оушена загорелись азартом. Медленным движением руки он скользнул лезвием по щеке Коллинза, слегка надавливая. На коже мгновенно проступила багровая дорожка, тянущаяся от уха до уголка рта, искривлённого ужасом.  — Не знаю, не знаю, я ничего не знаю, меня привозили в его дом с завязанными глазами… — взмолился Билл, зажмурив глаза.  Он еле держался на ногах. Стекающие слёзы смешивались с каплями крови, щекотали кожу на щеке, нагоняя ещё больший страх. — Не хныкай, Билл, и не дёргайся. Сейчас я сделаю из тебя красавицу…  Когда нож снова оказался у лица Коллинза, паника охватила его. Он взбрыкнул, стараясь скинуть чужую руку с затылка, но Оушен держал крепко.  Охранники Билла обступили своего босса, но Амен был спокоен, доверяя ситуацию вне разговора своим парням. Они были натасканы, как убийцы международного масштаба, оставались верны, как цепные псы. Одно слово, один небрежный жест рукой, и ты — труп. Но самым хладнокровным был Оушен, ведь ему не нужно было дожидаться чьего-то приказа, чтобы лишить человека жизни.  Он провёл лезвием по другой щеке Коллинза для симметрии, думая о своей птичке. Она оценила бы желание Амена сделать композицию на лице Билла более гармоничной.  У каждого свой холст, и Белый человек писал на нём кровью.  Он надавил пальцем на порез, размазывая тёмную кровь по щеке. Поднёс руку ко рту, демонстративно провёл кончиком языка по пальцу, медленно смакуя металлический привкус. Смешавшийся со слезами, он откликнулся на рецепторах отчаянием, болью и страхом, которые испытывал Билл. Оушен понял, что лжи здесь нет. Или почти нет. Раздосадованный, он сжал губы в тонкую линию, отпустил Коллинза и вытер окровавленное лезвие о его пиджак, вручая уже сложенный нож в дрожащую руку. — Мой подарок тебе — твоя жизнь. Обернувшись, Амен бросил на Тизиана с Шоном однозначный взгляд и направился к выходу. Они схватили под руки Коллинза, отрывая от пола. Он стал верещать, быстро семеня ногами в воздухе: — Ты сказал сохранишь мне жизнь! Ты сказал… Сказал… У меня же семья, ты оставишь их без кормильца?! Его голос срывался на истерический смех, сопровождаемый плачем. — Но я не говорил, что жить ты будешь на воле, — Амен остановился в дверном проёме, окинул взглядом помещение и всех присутствующих, — этого, — кивнул на Билла, — связать и в багажник. Остальных прикончить… От них всё равно никакого толка. Когда Оушен покинул закрытый клуб , оттуда донёсся шквал оглушительных выстрелов. Коллинз разрывался в мольбах о пощаде, даже не зная, что его может ожидать. Билл представлял, как лезвие Оушена проникает под кожу, разрезает плоть на мелкие кусочки. Его садист насмехается, наблюдая за тем, как Билл застыл в немом крике с маской ужаса на изуродованном лице. Амен сел в машину, не удосужив Билла даже презрительным взглядом. Он остался безучастным к тому, что собирались сделать его парни. Шон держал Коллинза, пока Тизиан наматывал на дрожащие запястья и лодыжки верёвку, а когда тот закончил, оба небрежно обхватили конечности несчастного, запихивая в багажник. В дороге Оушен вспомнил первую встречу с Эвтидой, как яростно она защищала себя, отвешивая звонкие пощёчины его парням, как плевалась и показывала ровные зубки, которые он так хотел повыбивать за дерзость. Он думал, что пигалица такая же, как все: глупая, противная, искушённая, жадная до денег. Противной действительно была, но в остальном удивляла каждый чёртов день. Оушен хотел сломать её, указать на место и заставить молчать. Воспользоваться ей, как прочими девками, но в итоге проиграл, позволив чувствам ржавой коррозией осесть на его металлическом сердце. Он вспоминал её мягкую кожу, шёлковые волосы, струящиеся по плечам большими каштановыми волнами. Испытующий взгляд зелёных глаз, которые утаскивали за собой в болотную пучину. Даже маленькую родинку на нижней губе, которую он заметил, проснувшись от заботливых прикосновений Эвтиды. Лишь тогда он прозрел. Но не забыл, для чего стал держать её возле себя.

Амен 

Я вышел из машины и смотрел, как Коллинза вытаскивают из багажника. Судя по нездоровому оттенку его кожи, поездка выдалась не из приятных. Запёкшаяся кровь потемнела, стала похожей на прилипшие ошмётки грязи. Кляп во рту растягивал его щёки и делал ещё уродливее, чем прежде.  — Ты вспомнил адрес, куда тебя приглашал Ганс? — сказал я, вытаскивая шматок изо рта Коллинза.  — Ты же сказал, что мои братья замешаны… кха-кха… в этом. Вот и узнай у них.  — И чем он тебя так запугал? — я усмехнулся, поправляя край его смятого пиджака.  Он молчал, стараясь подавить дрожь в отёкших конечностях. — Хорошо, Билл. У меня есть много способов разговорить тебя.  Я отдал приказ парням, и они потащили Коллинза следом за мной. Когда вошёл в псарню, Дия сидела на полу, прижав колени к груди. Увидев меня, она вскочила на ноги и прижалась всем телом к прутьям.  — Амен, а где Эва?  Я выгнул бровь, вспоминая, благодаря кому пигалица оказалась вне моего дома. Открыв клетку Урсы, я выпустил его, чтобы выбить информацию из Коллинза. Пёс тут же выбежал на улицу, разминая лапы быстрым бегом. Заметив за открытой дверью Коллинза, Дия вцепилась в металлический затвор, глядя на Тизиана с Шоном, и с ошарашенным видом сказала:  — Куда ты? Стой! Что ты задумал? Амен! Я знаю, где она!  Осипший голос Дии резал слух, но я не стал её выпускать. Она слишком эмоциональная и не в состоянии наблюдать за тем, что я собирался сделать. — Может, просто прострелить ему колени, босс? Тут же заговорит. — сказал Тизиан, встряхнув Билла. Мне было плевать на его жизнь, но справедливости ради — не он запустил маховик. Можно было бы по старинке выбить информацию, пустить пару пуль в конечности, но тогда склонить голоса старших в мою пользу было бы куда сложнее.  — И лишить Урсу развлечения?  Подозвав пса к себе, я взял его за ошейник и посмотрел на Билла. — Во время нападения на противника плохо воспитанным питбулям сносит голову, знаешь? Они отказываются выполнять команды и не реагируют на хозяина, пока не уничтожат жертву. — Если бы всех собак хорошо воспитывали, все были бы счастливы.  — Шутишь? Хорошо. Я тоже люблю пошутить.  Взявшись за своболный край верёвки на запястьях Билла, я дал её Урсе и постучал по мощному туловищу, приговаривая:  — Вперёд, мальчик.  Пёс тут же сорвался с места. Он быстро перебирал мощными лапами, волоча за собой связанного Коллинза по газону. Мышцы Урсы перекатывались под кожей; чёрная шерсть отливала багровым в утренних сумерках; слюни из пасти счастливого пса застывали в воздухе на доли секунды, а затем слетали на костюм Коллинза, смешиваясь с росой и прилипшей травой.  Наблюдая за завораживающим зрелищем, я вспомнил, как получил в подарок американского питбуля от одного моего заказчика четыре года назад. На тот момент у меня уже было два питбуля и ещё об одной собаке я не думал, но сопливый демон вцепился в штанину, не желая меня отпускать.  Родителей не выбирают, но хозяев — вполне. Урсе было около семи недель, но уже тогда он дал понять, что без него я никуда не уйду. С тех пор он — мой любимчик.

***

Билл как трухлявая бочка покатился по земле, когда верёвка истончилась от острых клыков и разорвалась, лишая пса удовольствия. Но он не унывал. Оттолкнувшись мощными лапами от земли, он в несколько прыжков настиг Билла и вцепился мёртвой хваткой в его видавший виды пиджачок. Таскал Коллинза по земле, как игривый маленький щенок, и не желал останавливаться так быстро. Но я заметил изменения в его поведении, когда Билл, охваченный страхом, попытался оказать сопротивление.  Урса, оскалившись и источая обильную слюну, уже совершал резкие выпады. Коллинз верещал как поросёнок, старался отбиться от нападок пса, но все попытки оказались тщетными. Кто ж знал, что визг так раззадорит? Тизиан теребил волосы на затылке, заметно нервничая. Шону нечего было теребить, поэтому он сцепил руки в замок перед собой, скосив на меня настороженный взгляд. Кажется, пора заканчивать.    — Урса, ко мне. — сказал я, похлопав по ноге.  Пёс было сорвался с места, пробежав какое-то расстояние до меня, но быстро опомнился и вернулся за своим трофеем. Он хотел выслужиться, показать, какой хороший мальчик, поэтому снова вцепился в пиджак Коллинза и методичными рывками потащил ко мне. Чего только не сделает этот хитрый пёс, лишь бы его не возвращали в клетку к угрюмой Дие. Билл лежал возле моих ног, находясь почти в бессознательном состоянии. Его тело нервно потряхивало после невинных игр Урсы. Лицо, кисти и одежда покрылись ошмётками грязи и травы.  Жаль, что мой газон пострадал.  Тизиан брезгливо взял Коллинза под локоть, кивнув Шону, чтобы сделал то же самое с другой стороны. Стоя на коленях передо мной, обессиленный Билл откинул тяжёлую голову назад, налаживая зрительный контакт.  — Урса расстроился, что я оторвал его от игры. Может продолжим?  — Нет! Нет, прошу… — взмолился Билл, клюнув носом, — расскажу что знаю, только убери свою скотину подальше.  Я удивился, что догонялки с моим псом оказались эффективнее лезвия ножа. Даже расстроился. Глядя на его исполосованное лицо, объятое первыми солнечными лучами, мне захотелось добавить ещё парочку ровных линий.  Добавлю обязательно, если не разговорится.  — Куда твои щенки уволокли Эвтиду?  — Я… всё ещё сомневаюсь в том, что это могли быть мои братья. Кто угодно, но не…  Тизиан с Шоном тряхнули Коллинза, он сжался, сглатывая вязкий ком в горле.  — Многие интересовались твоим самородком, — невнятное бормотание сменилось отчётливыми фразами, — Только глупец не обратил бы внимание на девушку, обставившую Оушена в его же казино, — он скривил губы в болезненной ухмылке, — один даже больше всех, но ты всё равно его не найдёшь, никто не знает адреса, кха-кха, всех старших всегда сопровождали его люди, с закрытыми глазами.  — Он и раньше скрывался, почему решил действовать именно сейчас, нарушая все договорённости о нейтралитете? Что сподвигло?  — Не знаю.  — Говори, гнида! — я порывисто схватил Билла за лицо, сдавливая с такой силой, что он открыл рот.  — Он убеждён, что это его родственница… а ты держал её при себе, говорят, против силы. Нехорошо это, Оушен. Он воспользуется этим сегодня, чтобы убедить старших прекратить с тобой сотрудничество…  Перехватив Коллинза за шею, я поднял его на уровень своих глаз. Он крепко зажмурился и замотал головой, хрипя от недостатка кислорода: — Убей меня лучше. Всё равно не жилец уже — Гас отправит людей прикончить меня, как только узнает, что я его выдал.  Мои брови медленно ползли к переносице. Я всё ещё желал лишить всего того человека, который изнасиловал мою мать и подставил отца, и теперь смогу сделать это с минимальными последствиями для себя.  Жалкий оборванец и заядлый игрок в казино быстро занял место на вершине пищевой цепи, когда завладел наследством почившего брата, подстроив его смерть. Он начал вести роскошный образ жизни, был вхож в высшее общество, но сам при этом не владел ни одной отраслью и не проявлял активной деятельности, как прочие старшие. Никто доподлинно не знал, чем он занимается, с кем сотрудничает и заводит дружбу, но всякий обходил стороной конфликты с ним. У кого-то после одного слова мог сгореть целый склад, а кто-то мог лишиться жизни.  Но Коллинзу ещё рано на тот свет. Я потащил его к клеткам, толкая в одну из них. Дия встала с пола, ошарашенным взглядом уставилась на Билла, закрывая рот обеими руками, чтобы не закричать. — За что ты так? При чём здесь он? При чём? — сказала она, медленно подходя к железным прутьям, — меня тоже так исполосуешь? — Тоже хочешь мой автограф на щеке? — я открыл клетку и взял Дию под локоть, — или жалко того, кто поспособствовал похищению? — Да я это! Я привлекла внимание Уилла и Брэдли к ней, я рассказала, что она будет на маскараде, я отправила Эву в казино и совратила Тизиана, чтобы он не смог им помешать… Дия кричала на меня, рассекая ладонями воздух. Я вытолкал её на улицу и дёрнул, обращая на себя застланный слезами взгляд. — Хочешь, чтобы я с тебя спросил, где Эвтида? — Эвтида, Эвтида, Эвтида! — она трижды пихнула меня в грудь, срывая связки ненавистным именем, — ты говорил, что она приведёт нас к нему! Обещал расправиться с Фернандо! Обещал отомстить за маму с папой! Тизиан с Шоном отошли на несколько шагов, чтобы не попасть в диапазон конфликта, но были напряжены, опасаясь, что я могу навредить сестре. Она старалась покалечить меня своими маленькими кулаками, кричала и била сильнее, когда глушил её удары ладонями. — Я предала её, предала тебя… я так хотела, чтобы мы нашли его, чтобы он поплатился! Амен, разве я многого прошу? Она никогда не требовала внимания, не ждала любви. Ни от меня, ни от кого-либо ещё. Всё, о чём просила и желала больше всего — это возмездие. Гнев и отчаяние отразились в глазах Дии мелким узором из полопавшихся капилляров. Лицо покраснело и опухло от слёз. Я обхватил тонкие запястья, опустил вниз и прижал Дию к себе, предупреждая истеричные выпады. Она хотела вырваться, сбрасывая с себя мои руки, но в конечном итоге обмякла и вымученно упёрлась лбом в мою грудь. Я гладил её по голове, обещая: — Найду его и поставлю на колени перед тобой, обещаю. — С первым я могу тебе помочь. Она шмыгнула носом, отпрянула, сменив унылую маску на хитрый прищур. Я уже не понимал, какой её эмоции стоит доверять. Даже успел пожалеть, что не прислушался к её просьбе о психотерапии, когда она была подростком. Сколько длится пубертат, лет пять? Дия же наказывала меня им из года в год. — Не понял. — Я попросила надеть Эву серёжки, которые ты мне дарил, когда отпускал на фестиваль моды. Я нахмурился, шарясь на задворках памяти. Куда я только её не отпускал… и в любой подаренной вещице были маячки… Твою мать. Я перестал моргать, переваривая. Глаза расширились от удивления и стали сохнуть. Сделал грёбаный круг и ради чего? Взяв Дию за плечи, я слегка тряхнул её, заставляя посмотреть на себя. — Какого чёрта ты молчала? — Ты же у нас мистер всезнайка. Оставил меня со своей псиной и даже не выслушал! А мог бы уже делом заняться… Я уже не слушал Дию. Молча пихал её в сторону дома, чтобы та нашла свой грёбаный телефон и скинула мне геопозицию. Гнев внутри утих, на смену ему пришло спокойствие. Шестерёнки в голове встали в пазы, и я стал вынашивать план, по которому мне удастся сделать всё грамотно и не устроить кровавую бойню.

Эва

🎶 Tribal Blood — Supernatural 

Мы общались с Фернандо и Нефтидой до самого рассвета. Я не могла поверить, что мой дядя жив, что у меня есть сестра. Сидя напротив неё, я с жадностью и подолгу разглядывала черты лица, идентичные моим. Фернандо рассказал, что искал меня после того, как сам исчез. Он отправился на поиски Нефтиды, которая попала в детский дом после гибели родителей.  Для меня всё это было очень странно. С детства казалось, что мама с папой жили две жизни, и в них не было места для меня. Оставляли меня с соседкой, сообщая, что уезжают на заработки. Неделями отсутствовали, а сами проводили время с Нефтидой. И кто у кого крал время?  — Почему они так поступили? — спросила я, переводя сосредоточенный взгляд с дяди на сестру.  Они переглянулись, будто согласовывая, в чьей руке окажется нож. Фернандо заговорил первым:  — Понимаешь, Эва… — его кадык медленно опустился вниз и вернулся на исходную, — ты была очень слаба, когда родилась, так нередко случается, когда рождаются близняшки. Твои родители с вашего появления слышали неутешительные прогнозы врачей… — Ты должна была умереть к пяти годам, но оказалась на редкость живучей! — Нефтида перебила Фернандо и скривила губы в болезненной ухмылке.  Мне стало не по себе.  — Да, ты боролась за жизнь долгое время, — продолжил он, — но твоя мама очень боялась привязаться к тебе…  — И опасалась того, что я тебя убью.  Нефтида снова перебила дядю. Тот неодобрительно зыркнул на неё, сжав рукоять трости. Я обратила внимание, что он не снимает перчатки. Пыталась вспомнить, как выглядят его руки, пальцы… В воспоминаниях всплыли обрывки нашей совместной жизни и его вредная привычка грызть ногти. Он раздирал подушечки пальцев до крови, выгрызая ногтевую пластину по периферии, надкусывал кожу по бокам и разжёвывал её зубами. Зрелище не из приятных, но со временем я свыклась. У кого нет вредных привычек?  Эта, по правде говоря, одна из самых жутких. Но Фернандо никогда не носил перчаток, почему стал стесняться сейчас? В его-то возрасте.  После того, как ему удалось приструнить Нефтиду, он рассказал, что нашёл её и помог заполучить наследство, доставшееся от родителей. Миллионы долларов, акции, ценные бумаги — всё это когда-то принадлежало нашим родителям. Но почему я тогда жила в нищете, спала на прохудившемся матрасе и делила подушку с котом? Когда Фернандо помог приспособиться Нефтиде к новой жизни, он вернулся за мной, но я уже жила в другом месте. Он искал, искал, искал, пока совсем не отчаялся.  Хороша сказка, но верилось с трудом.  Передо мной сидел не мой дядя-весельчак, который любил печь блинчики на завтрак. Единственное, что у него выходило неплохо. Тогда он носил забавные клетчатые рубахи, джинсы и старые лаковые туфли, которые совсем не подходили по стилю. Фернандо, которого я знала, смотрел на меня с теплотой, хоть в глубине души я осознавала: кроме моей старой халупы ему некуда идти, нечем заниматься и зарабатывать на жизнь. Ведь он умел только тратить. А кто сейчас передо мной?  Это был человек, обосновавшийся в высшем обществе, сколотивший миллионы и обеспечивший себя до скончания веков. Ухоженный, воспитанный, с ровными белыми зубами и дорогущим домом, кишащим художественными изысками.  Кто он? Сколотивший состояние, или присвоивший его?  Как бы он не облачался во всю эту мишуру, как говорится, свинья везде грязь найдёт. Он говорил о картах. Много, без устали. Слушок обо мне дошёл и до него, именно тогда он стал интересоваться, что за пташка орудует в казино Оушена. Нефтида оказалась настоящей актрисой. Она хмурила брови, закатывала глаза и томно вздыхала, когда мы говорили о моём успехе на карточном поприще.  Она не умела играть. И Фернандо это расстраивало.  Пренебрежительные жесты Нефтиды закончились тогда, когда мы заговорили об Амене. Фернандо мешал его с грязью, говоря о том, какой жестокий, гнусный, лишённый сострадания человек — господин Оушен. Я не возражала, молча слушала, примечая, как в зелёных глазах Нэф яркими бликами зарождался интерес. Она без должного терпения ёрзала на стуле, при любом удобном случае направляя разговор в нужное русло, и был он, конечно, об Амене.  На часах шесть утра. Наверняка он уже проснулся и, не найдя меня на законном месте, поднял шум. А я здесь, сижу и слушаю, как погано о нём отзываются. Амен не лучший из людей, но и не худший, и уж точно не такой, как о нём отзывался мой дядя. Не в силах терпеть подобное, я отмахнулась от очередного словесного выпада, задирая подбородок повыше.  — Что-то в тебе и правда осталось прежним. Ты всегда несколько предвзят. Амен не так плох, как ты говоришь о нём.  — О, да? — Нефтида вооружилась каким-то неестественным оскалом, глядя на меня исподлобья, — уверена, сестричка, ты точно знаешь, в чём Амен Оушен действительно хорош. Я бы тоже хотела раскрыть для себя его с другой стороны, а может, даже со всех… — Нефтида!  Громогласный голос Фернандо буйным вихрем промчался по огромной гостиной, ударяясь о стены. Он встал, стукнув тростью по полу, и пальцем указал сестре на дверь.  — Иди в свою комнату и подумай над тем, что говоришь.  Улыбка на лице Нефтиды превратилась в недовольную гримасу. Она нахмурилась и, не прерывая зрительного контакта, медленно поднялась с кожаного дивана.  — Я говорю исключительно правду, дядюшка. Что поделать, если Оушен такой сексапильный?   — Живо! — он поднял трость, за малым не замахнувшись на Нефтиду, но быстро одёрнул себя, возвращая самообладание, — ступай, не доводи до ссоры.  Она медленно перевела удовлетворённый взгляд на меня, затем на Фернандо, развернулась и ушла прочь, хлопая дверьми. Вот это ревность… — На самом деле, Эва, тебе тоже не помешало бы отдохнуть. Сегодня вечером важное мероприятие по случаю нашего воссоединения. — сказал дядя, протягивая мне руку, чтобы я последовала за ним.  Я глубоко вздохнула, глядя на идеально отполированные туфли Фернандо.  — Мы будем втроём, или двое из ларца за стенкой тоже присоединятся? Вообще я не понимаю, до сих пор не понимаю, почему ты оставил меня и ничего не сказал. А после вообще похитил, как это должно уложиться у меня в голове?  — Мне очень жаль, Эва.  — Я оплакивала тебя! — сказала я, окидывая взглядом помещение, — а ты был здесь? Пять лет сидел здесь, в родительском доме, чтобы потом явиться и всадить как нож в спину правду о маме с папой?  Взгляд Фернандо потемнел, зрачки утопали в карих радужках, улыбка с лица улетучилась, и губы сомкнулись в тонкую, почти незаметную линию.  — Твоя комната на втором этаже справа напротив Нефтиды. Вечером прибудут важные люди со всего Лас-Вегаса, ты должна отдохнуть.  Своими словами он дал понять, что продолжать разговор и оправдываться не намерен. Я вышла из гостиной, быстрым шагом направляясь туда, куда сама не знала. Обернувшись, встретилась взглядом с недоумевающим Уиллом, подпирающим стену.  — Лестница здесь, Эва. — сказал он, меняя положение скрещенных ног.  — Ага, ты точно здесь всё знаешь, говна кусок. — буркнула я, определяя свой дальнейший маршрут.  Поднимаясь по лестнице, я нарочито громко топала, зарываясь пальцами в красное ковровое покрытие. Уилл окликнул меня, когда оставалось всего несколько ступенек.  — Эва, я ведь не желаю тебе зла, ты хорошая девушка. Я следую за братом, а он за… — Плевать мне на тебя и твоего брата. Его здесь нет, так что и ты проваливай.  Я поднялась наверх, посмотрела по сторонам. На втором этаже было все так же вычурно, как на первом. Длинный, будто тоннель, он освещался металлическими бра с чернением. Приглушённый тёплый свет падал на старинные картины. Я грешила на отсутствие уюта в доме Амена, здесь же хотелось желудок вывернуть наизнанку от изобилия антиквариата, создающего визуальный шум.  Я нашла свою комнату и сразу сообразила, куда пропал Брэдли. Стоны сестры подхватывал хрип близнеца, голоса смешивались в один гул, который, будто грязью обволакивал с головы до ног. Омерзительно. Если она надумает протянуть свои щупальца к Оушену, я самолично её придушу.  На кровати лежала чистая одежда и полотенца, я приняла душ и легла, потупив взгляд в потолок. Для меня оставалось загадкой, почему мозг вытеснил все воспоминания о сестре. Когда она находилась рядом, я испытывала желание прикоснуться к ней, услышать голос или просто смотреть, не отрывая глаз, но в то же время что-то отталкивало. Говорят, что память атрофируется в тех случаях, когда прошлое доставляет дискомфорт. Организм стрессует и мозг подчищает всю гадость в качестве защитной реакции.  От чего мозг защищал меня, если я напрочь не помню Нефтиду?  Она выглядела безобидной, хоть и говорила гадкие вещи. Напрягал меня лишь её интерес к Амену. Чего хочет Нефтида и что заставило дядю бросить меня? Я терялась в догадках, чувствуя, как веки с каждой секундой всё тяжелее и тяжелее, пока не погрузилась в сон. 

***

Я проснулась, охваченная ужасом, стремительно расползающимся по телу. Моргала быстро, чтобы быстрее словить фокус на силуэте, сидящем сверху.  — Эй, ты чего? Отпусти!  Раздражённый голос Нефтиды вернул ясность ума, и лишь тогда я посмотрела на свои руки, крепко вцепившиеся в её кофту.  — Рефлекс, — я разжала пальцы и выгнула бровь, уставившись на оседлавшую меня сестру, — а ты по привычке сверху на людей взбираешься, когда оказываешься с ними в одной комнате?  Нефтида перекинула ногу через моё тело, усаживаясь рядом на кровати, смахнула волосы с плеча. Пухлые, искусанные губы растянулись в улыбке; щёк коснулся румянец. Она смутилась? Или вспомнила, как трахалась с моим похитителем?  — Оу… ты всё слышала, да?  — Весь Лас-Вегас слышал.  Она хихикнула и завалилась на меня. Опустив руку вниз, подняла с пола пакет, а затем вывалила всё содержимое на кровать. Шёлк, камни, кружева, всё смешалось в глазах. Я посмотрела на вещи и вспомнила Дию, её энтузиазм, которым она была охвачена, когда подготавливала меня к выходу из дома. Стала бы она искать меня? Может, мы и недостаточно сблизились для того, чтобы Дия тосковала, но я испытывала какую-то добрую грусть, когда думала об этой ненормальной.  Сейчас со мной не такая — другая. И прилагательное «ненормальная» казалось недостаточным, чтобы описать причуды сестры.  Я оделась в чёрное шёлковое платье бельевого типа и уложила волосы, Нефтида надела такой же наряд, и наши образы смешались в отражении большого напольного зеркала. Где я, а где она? Амен смог бы найти отличия? Я не заметила, откуда Нефтида выудила два бокала с вином, но была не против выпить и немного расслабиться. Она посмотрела на меня игриво, с какой-то задоринкой, и протянула руку, перекрестив с моей.  — За воссоединение. — сказала она, делая большой глоток.  — За воссоединение.  Нефтида рассказала, что сегодня прибудут партнёры дяди. Десять человек, которые держат в своих руках всю промышленность Лас-Вегаса. Сестра перечислила фамилии, но среди них не оказалось Оушена, тогда я спросила:  — Как Амен связывает всех?  — Он снабжает всех оружием, сестричка, целые склады боеприпасов. А ещё в его казино собираются все слитки, ну тебе ли не знать, — она подмигнула и повела плечом, сбрасывая тонкую бретель платья, — правда? — А где его родители?  — Канули в лету в тот же год, что и наши, — я опустила глаза на бокал, разгоняя содержимое по хрустальным стенкам, — не плачь об усопших, Эва, подумай о живых.  С этими словами я сделала глоток, не чокаясь, и выпила всё до последней капли. Мы разговорились. Нефтида бренчала без умолку, и даже я не могла сообразить, где вставить своё слово. Она рассказывала о пяти годах с дядей, как он нашёл её и вытащил из детского дома, взяв на своё попечение, как они перебрались в этот огромный дом, и как она сидела здесь все пять лет, потому что Фернандо опасался за их жизнь.  Напиваясь, он рассказывал Нефтиде страшные истории о том, как опасный Амен Оушен облачается во всё чёрное, чтобы оставаться незамеченным в ночи, и объявляет охоту на ведьм с фамилией Гонсалес. Жутко, но я не видела в байках ни капли правды, кроме чёрного цвета — Амен действительно его любил.  Время пролетело за разговорами обо всём и ни о чём одновременно.  Я совсем не знала Нефтиду, но в момент нашей близости показалось, что всю жизнь провела вот так, рука об руку. Допивая до дна, она взвизгнула, дёрнув головой. Я медленно тянула вино, глядя на неё и разбросанные в окне звезды, пробивающиеся сквозь сумерки.  — Нам пора, — сказала она.  Потянув меня за руку, Нефтида вылила на своё платье всё вино и выругалась, затем всучила мне бутылку, приговаривая:  — Возьми, спускайся вниз, я переоденусь и догоню.  Я кивнула и оставила её, направляясь на очередной маскарад тщеславия. 

***

Внизу было шумно. Всюду сновали незнакомые мне люди, переговариваясь между собой. Спускаясь по лестнице, я насчитала больше десяти человек. Все были одеты с иголочки и выглядели так, будто прибыли на обсуждение проблем мирового масштаба — не меньше. В углу у двери приметила и Уилла с Брэдли. Поганые говнюки. Образ Амена возник в голове болезненной вспышкой. Его излюбленный обратный отсчёт от трёх до одного звучал в уме, где после последнего следовал выстрел. Мне бы хотелось, чтобы он посчитал этих клоунов и увёз к себе, снова ограждая от мира, в котором всё чуждо. — Розочка моя! — дядя окликнул меня, протягивая руку, помогая спуститься с последних ступеней. Интересно, он сказал так, потому что не сообразил, кто из сестёр перед ним? Или безошибочно узнал меня, поэтому назвал Розочкой? Фернандо представил меня многочисленным гостям для приличия и отошёл, активно маневрируя от одного человека к другому. Сложилось устойчивое впечатление, что на моё присутствие всем до фени. Пока гости общались, я в хаотичном порядке перемещалась по большому залу, изредка подходя к столу, чтобы налить себе вина, которое отдала Нефтида. Решив, что она снова захотела поразвлечься с Брэдли, я вышла из дома в запущенный временем сад, чтобы немного отдышаться и прийти в себя. Оказавшись на улице, я сделала глубокий, спасительный вдох. Свежий воздух тут же проник в лёгкие и задержался внутри вместе с немым криком, когда большая ладонь накрыла мой рот. Кто-то оттащил меня назад, делая несколько шагов, пока не прибился к стене дома. Ноги оторвались от земли, я стала семенить ими в воздухе, цепляться руками за одежду человека позади, стараясь ухватиться хоть за что-то. Ты не сдохнешь здесь! Слышишь? Я билась затылком о твёрдую часть тела, не доставая до головы амбала. Тщетные попытки вырваться нагнали дикий ужас, запуская какой-то животный механизм самосохранения. Вспоминая, что в туфлях, я опустила глаза вниз, чтобы точно попасть в ногу и не промахнуться. Мне нельзя было упустить момент! Всего-то высвободить рот и закричать, а дальше все сбегутся на мой крик.

🎶SMNM — Everything

Стоило мне замахнуться, как тут же оказалась прижатой к стене спиной и впала в ступор на несколько секунд. Голубые безжизненные осколки врезались не в глаза, а в душу, голову и сердце. Амен Я замычала, он убрал руку и быстро закрыл мой рот своим, вклиниваясь в него беспардонно, жадно и глубоко, будто не видел меня целую вечность. Обхватив мои ягодицы, он поднял меня на руки, я обвила его торс ногами, сразу упираясь в затвердевшую плоть. Соскучился. Амен толкнулся бёдрами, вдавливая меня в стену. От резких движений и трения о кирпич кожу на спине саднило, но все неприятные ощущения Оушен тут же компенсировал. Он оторвался от моих губ и припал к шее, целуя, покусывая, сминая нежную кожу. — Я трахну тебя прямо сейчас, Эва, — сказал он, коснувшись моего лба своим, — хочешь этого? Я быстро кивнула несколько раз, задыхаясь от переизбытка чувств. — Попроси. — Пожалуйста… прошу тебя! Придерживая меня одной рукой, Амен нащупал бельё и сдвинул его в сторону. Другой сбросил петлю с пуговицы, высвободил член и приставил ко входу, специально оттягивая момент близости. — Ещё проси… — сказал он, укусив нижнюю губу и оттягивая на себя. — Ах-х, умоляю, сделай это! — взмолилась я, впиваясь ногтями в его плечи. Амен коснулся головкой входа, ещё раз, и резко вошёл в меня, прижимая к стене. Я укусила его за нижнюю губу, подавляя первый стон, затем второй, третий, и бесчисленное количество последующих. С каждым толчком становилось всё сложнее сдерживаться, Амен быстро двигался, вдалбливаясь в меня до влажных хлюпов, разносящихся по умерщвлённому саду. Но мы были живы, и хотелось кричать во всё горло, как нам хорошо вместе. Он ловил мои губы, изредка отрываясь и припадая к шее, ключицам и плечам, оставляя на них свои отметины. Амен обозначал свою территорию, чтобы никто не смел посягать на то, что принадлежит ему по праву. И моё согласие, подхватываемое ночным ветром, было тому подтверждением. Он двигался быстро, резко и страстно — именно так, как нам обоим нравилось больше всего. Почувствовав, что я на грани, Амен довёл меня до пика наслаждения, и я содрогнулась в его руках, погружаясь в бездну экстаза. Ещё несколько мощных толчков, и он поднял меня выше, вытащив член и изливаясь на стену. Мы тяжело дышали, медленно бодая друг друга лбами, покрывшимися испариной. Его рука скользила по моему телу, оглаживая изгибы с нежностью, не присущей Амену Оушену. Меня не волновало, что изменилось с тех пор, как мы начали сближаться, но сам факт его появления говорил больше, чем тысячи клятв у алтаря. Так мне казалось, и так я чувствовала. Отстранившись, Амен опустил меня на землю, придерживая за талию. Сил не было даже посмотреть ему в глаза. Подцепив подбородок указательным пальцем, он поцеловал меня и взял за руку, направляясь на внешнюю сторону двора. — Мои парни оцепили дом с другой стороны, если кто-то выйдет — ты бежишь к машине и уезжаешь. Понятно объясняю? — Но… — Ты слышишь меня? — Я не умею водить! — сказала я, стараясь поспевать за широким шагом Оушена. В ответ он лишь шумно выдохнул и повёл бровью в сторону входной двери, из которой показался незнакомый мне человек. — Мистер Оушен? Мисс Гонсалес? Мы Вас заждались!