Охота на серафима

1963 год Гретна, Штат Луизиана США

Джаз-бар «Кошачья пляска» 20:33

      Вырвиглазная вывеска мерцает красным светом, около него — кошечка в чулочках держится за последнюю букву лапками так, словно за пилон. Снаружи — весьма убого, но глаза часто лгут. Мур неторопливо доцеживает сигарету, прежде чем двинуться внутрь. Одетый с иголочки, с футляром для саксофона в руке, чарующей улыбкой на губах.       Тело мертвой сигареты полетело в урну. Аластор тенью скользнул в парадную дверь. Каштаново-медные кудри ловят багряные отсветы красных и желтых ламп. Кровавая дымка залегает на дне крупных карих глаз, оседает на изогнутых губах. По узкому коридору идёт человек, весь сотканный из багрянца.       Спуститься вниз к алым тяжелым портьерам, сквозь них увидеть сцену, соблазнительный силуэт рояля. Плавные изгибы черной лакированной крошки, рядом с которой нежное естество виолончели звонко стонет в руках музыканта, второй ласкает пальцами изящные изгибы сакса, третий доводит ударные до экстаза. По спине бегут мурашки. Выдаваясь вперед, одиноко ждет своего часа стойка микрофона.       Оказаться в шуме музыки, в объятиях табачного дыма, посреди восхитительной оргии — блаженство. Местные в ближайшей к проходу ложе сходу узнают Аластора и заблаговременно аплодируют. Мур озарил их улыбкой, прижал ладонь к груди, слегка склонился корпусом.       — Ба, какие люди в старом Голливуде! — сбоку, встав из-за столика и буквально обрывая беседу на полуслове, возникла женщина лет сорока. Она выглядит, как многие молодящиеся дивы: косметика как может маскирует лучики вокруг глаз, плотный слой пудры маской обрывается на шее, огромные накладные ресницы, вокруг которых растушеваны яркие фиолетовые тени. Помада… Боже, в ее руки не должны попадать такие цвета — розовый оттенок поросячьей задницы. Светлые волосы, уложенные в стиле «боб», повязка расшитая сверкающим бисером, павлинье перо, черное платье прямого кроя бретелями цепляется за покатые плечи, меховое боа лоснится в сгибах локтей. Сигаретка неторопливо тлеет на длинном дамском мундштуке. Аластору, как хорошему другу следовало бы давно подметить, что стоит подумать о чем-то более современном, ведь милая Мимзи значительно подурнела. С нынешними формами в несчастном футляре женщина выглядит скорее, как ветчина, обтянутая сеточкой, к рождественскому ужину.       — Душечка, мода на двадцатые возвращается? — вскинул бровь, мягко приобнял и поцеловался с ней в щеку, с трудом подавил желание поморщиться. Эта ванильная сладость в сочетании с вишней скорее подошла бы какой-нибудь малолетке из старшей школы — аромат с кожи слишком вульгарен для такой дамы. — О, как ты носишь это! Пожалей молодёжь, все мужчины смотрят лишь на тебя, — воркует Ал. Мимзи очаровательно-нелепа, она страшно забавная да и расстраивать ее — лишить себя рюмочки другой за счет заведения.       — Окстись, сукин сын, я знаю, как восхитительна, — отстранилась, прокрутилась вокруг себя. Юбка платья взметнулась вверх, сверкнули резинки чулок, белесые растяжки на пухлом бедре. Годы не жалеют женщин, даже самых прекрасных во времена их молодости. Возможно, если бы эта кошёлка поменьше пила, не налегала на мучное и копчёное мясо, увядание не было бы так жестоко.       — Что ж, в таком случае, мадам, я замолкаю, — Ал щурится, приглаживает пальцами усы и бородку, ловит ее возмущенный взгляд.       — О! Как смеешь ты?.. — возмущенный писк вызывает тихий смех. — Ладно, рада видеть, что милсдарь снизошел со своего Олимпа. Никто так не подчеркнет мое выступление, как импозантный загадочный парниша за роялем, — ухмыляется женщина. — Ну, милости прошу, алко за счет заведения, маэстро.       Алые обои в полоску на тон светлее, столики, укрытые белыми скатертями залиты красным сухим, джином, абсентом, прожжены сигаретами. Элегантные мужчины и женщины, полуголые девицы по стилю под стать хозяйке заведения: перья, мех, чулки в сетку, подтяжки, перья, боа, обнаженные груди. Этот очаровательный притон всегда был Аластору отдушиной, как и его владелица. Мужчина и женщина проходят под антресольным этажом, приближаются к барной стойке, Мимзи суетливо щелкает пальцами.       — Мальчик, виски на два пальца мистеру Муру. И не разбавляй, — игриво подмигивает женщина, хлопая своими клоунскими ресничками. Как только они держатся?..       — И сделай мамочке один очень-очень грязный мартини, — хохочет, перегибается через стойку, отвешивает вульгарный шлепок бармену, как только тот отворачивается. Аластор испытывает жгучий испанский стыд. Лапочка, ты посмотри на этого щеночка. Ему едва за двадцать. Мужчина посмеивается, пряча снисхождение, усаживается, упирается локтем в столешницу и вскоре ловит стакан, пущенный юношей по стойке. — Ты не представляешь, как хорошо быть мной, — произносит Мимзи, Аластор похлопывает ее по колену и медленно выдыхает. Разве можно ее расстраивать?       — Неужели? Хо-хо, красавчик рядом с тобой мог бы сказать то же самое о себе, — прыснул мужчина, глотнул виски, утер губы, пригладил усы неспеша осматриваясь по сторонам. — Дорогуша, ты же, наверняка принесла мне что-нибудь интересное в своем шикарном декольте, — Ал косится на женщину, ее масленые глазки сверкают в тусклом красно-желтом свете. — И пока у нас есть время, — Аластор легко дернул кистью, предлагая подруге высказаться.       — Я думала, ты уже никогда не спросишь. Короче, тут такое было!.. — Мимзи прижалась бедром к бедру мужчины и тихонько, почти мурлыча завела рассказ. Столько яда и токсинов не будет и в пасти королевской кобры, и Муру нравится быть немым зрителем этого спектакля. Аластор пьет, слушает, наслаждается выступлением музыкантов.       Все делается фоном в мгновенье ока. Алая портьера приподнимается, пропускает сквозь себя мистера Энтони Бейли. Аластор замирает гипсовой статуей, впившись взглядом в юное лицо, искажённое маской спеси и гонора. Короткий красноречивый жест худых плеч, пальто соскользнуло в руки высокого человека позади. За спиной сопляка идут двое. Что он здесь забыл?       Молодой человек задрал голову, видимо, осмотреть антресольный этаж. В обнаженный кусок беззащитного горла забивается алый свет, заливает собой длинное пространство между ключицами и подбородком. По шее мистера Мура иглами закололи мурашки. Мальчишка слишком часто появляется в его жизни. И в очередной раз выбивает из колеи. Перед глазами кадрами из фильма проносятся похороны миссис Блант, заплаканное лицо, Мадонна с младенцем. Аластор улыбается шире, пряча совершенно дикое выражение лица в столь невинном жесте. Он медленно постукивает по стакану ногтем указательного пальца. Что-то изменилось. Это не прекрасный юноша Караваджо с похорон, не заносчивый засранец из ночной тишины дома. Кто ты, мальчик? Почему один твой вид принуждает так бесстыже пялиться?       Схватить тонкую шею, стиснуть, медленно душить, услышать, как хрустнет подъязычная косточка. Видеть как с фарфорового лица летят все маски. Обнажить перед своим взглядом, понять причину, по которой разум раз за разом выкидывает эти цыганские фокусы.       Или прикоснуться? Медленно: снять перчатку, ощутить прохладу воздуха подушечками пальцев. Еще медленнее: касание к острому подбородку. Уложить всю ладонь на теплую кожу. Скользить, обжигая пальцами, чувствовать как воздух врывается в хрупкую гортань.       Что за хрень? Аластор резко оборвал себя, не давая мысли развиться. Он со скрипом делает исключения для куда более близких, позволяя людям нарушать своё личное пространство, что уж говорить о тактильных и более… Тесных связях. А сейчас: одна лишь фантазия о прикосновении звучит сладостно-недосягаемо. Черт подери. Да, виновен! Он хочет знать, как осязается паршивец Бейли.       Вот он: взгляд глаза в глаза. Сердце заколотилось быстрее. Зрительный контакт сквозь плотную толпу людей, ухмылка на губах сопляка. Салютует двумя пальцами, коротко кивает. Аластору колотится, грызется, режется — хочется обменяться остротами.       Место производит впечатление. Энтони будто откинуло назад во времени. Он знал о существовании джаз-клуба, но почему-то был уверен, что это должно быть нечто страшно унылое. О джазе, в целом, парень знает не слишком много. Цветные поют о своей нелёгкой жизни. Не впечатляет, не будоражит. Это не Ролинг Стоунс, не Ненси, не Элвис. Но, оказавшись здесь, он чувствует себя странно и неуместно. Музыка со сцены — горячая, заводная. Энтони узнал пару своих девок среди разнузданных красоток, украшающих вечер мужчин с дорогими сигарами. Не лучшее место для разборок — народу слишком много. Было бы забавно встретить здесь своего безумного соседа, ха-ха.       Бейли выискивает рожу Конте. Шарит глазами по второму этажу, обнесенному изящными деревянными столбцами и перилами, но не находит. Вдруг он чувствует взгляд. Резко опускает глаза вниз, ловит острый кровавый взор Мура и застывает на месте.       Даже слишком эффектный. В этом своем клетчатом костюме с галстуком-бабочкой, уложенными тёмными кудрями. В одной руке напряженно зажат стакан с какой-то алкашкой, вторая придерживает что-то похожее на портфель. Странной формы. Энтони давится вздохом. Будто съёмка фильма, в котором они вдвоём случайно оказались. Горячая музыка становится тише, когда главные герои смотрят друг на друга, глаза орут громче слов. Хочется закусить губу, оттолкнуть парочку прямо перед ним, подойти, чтобы остальные шептались в непонимании того, что происходит. Но сейчас Энтони занят в сцене иного характера, потому он улыбается, салютует и быстро отводит взгляд, отворачиваясь. Молодого человека, будто кипятком ошпарило, встряхнуло. В башке такая мешанина, что Бейли не до конца понимает, что чувствует и выбирает — игнорировать бессвязный поток сознания.       — Ищите ублюдка, он должен быть здесь, — шепнул Энтони своим парням, двинулся вдоль лож, обрамленных портьерами. — Лючи, Пасквале, — Энтони хищно шарит взглядом и находит. Коротко кивает в сторону самой дальней ложи, около сцены, где беззаботно сидит фактурный итальянец. Черные зализанные волосы, сигарета в зубах, золотой зуб. Около него трутся двое мужчин и девица, льнущая к плечу. Настолько стереотипно, аж зубы сводит. Ебстись с этим цирком на трезвую? Нет. Нет-нет-нет… — Возьмите что-нибудь выпить, сядьте так, чтобы я был в поле зрения, — ровно и прохладно.       — Принято, — отвечает Малыш Люччиано за обоих, одергивает Энтони за рукав. — Не лезь на рожон, босс, окей? Нам не нужен шум, — просит тихонько, но Энтони закатывает глаза, оглядывается, вздернув бровь.       — В дороге мы пиздим про скачки и бейсбол, а сейчас играем в заботливого папочку? Завались и работаем. Идёте к бару через минуту после, как я отойду, — мужчины отвечают слабыми кивками. Пасквалино явно поубавил в спеси, если Люччиано ощущает себя, как рыба в воде, то второй моложавый мужчина весь, будто натянутый нерв.       Бейли отходит, ощущая, как в нем уже почти пробуравили дыру. Подожди немного, мистер Мур, сейчас всё будет. Энтони непроизвольно одергивает пиджак, направляясь к бару. Чувствует момент, удерживает взгляд на полках с алкоголем за спиной бармена, упорно не смотрит на Ала, ступая по выверенной траектории. Наверняка, багровый взгляд искрит, как салют в день Благодарения.       Молодой человек щелчком привлекает внимание бармена, выбрасывает на стойку предплечье. В пальцах зажата купюра:       — Плесни водки, — просьба-приказ привлекает к себе внимание теперь уже и спутницы Мура.       — И вам не хворать, мистер Бейли, — пропела Мимзи. — Сколько зазывала на огонек, так вы ни сном ни духом, а сегодня? Какими судьбами?       — Мисс Мелони, — учтиво кивает, улыбается, цокает языком. — Ва-ау, — тянет тихо, осматривая женщину. — Вам уже сказали, насколько охуенно вы выглядите? Как и всегда, конечно, но двадцатые? Это что-то с чем-то! А ткани, цвет, фактура, — Энтони качает головой. Если подумать, эта женщина ему очень нравится. Больше сказать — Энтони завидует по-черному, вот у кого в городке все в порядке с самооценкой. Вырядиться так и чувствовать себя богиней — такое нужно уметь, ей богу. Энтони в моменте ловит себя на короткой мысли: он хочет быть ей. Мимзи прикрывает ладонью рот, красуется перед молодым человеком, и тот позволяет себе даже слегка присвистнуть. Плюс пару баллов за смелость, мисс Мелони.       — Мой мальчик, ваша фамилия обдирает бедную женщину до нитки, а о том, как вы пьете знают весь честной народ. Ежели б бы не эти нюансы, я бы дала безлимит только за ваш язычок, ох! — хихикает женщина. — Ну будет-будет, уберите зелень, первый стакан дарю, — Мимзи машет рукой около своего лица, Энтони в этот момент не может оторвать взгляда от ее левого глаза, где гусеница ресниц съехала чуть ли не к нижнему веку. Сказать не сказать?       — Богиня, — Энтони решает не пиздеть лишнего, когда можно бесплатно выпить. Ловит стопку и одним махом опрокидывает ее в себя. — Напомните, вы замужем? Хотя окей, тупой вопрос в ваши двадцать с хвостиком.       — Ой, мистер Бейли, — лукаво тянет женщина, а Энтони бегло лижет лицо Мура своим взглядом. — Маленький вы охламон, не надейтесь на продолжение банкета, — игриво грозит пухлым пальцем, вызывая тихий смех Бейли. Может все-таки сказать про ресницы-то? А этот чертов говнюк мог бы и подсобить старушке!       От водки внутри потеплело, мышцы расслабились. Вот, что было нужно утром.       — Вы знакомы с мистером Муром, котёночек? Ежели уйдёте и не дождетесь нашего бенефиса сегодня, я смертельно обижусь!       — Мы соседи, было бы очень странно не знаться, живя в ста метрах друг от друга. Так… Кто вы, юноша? — Аластор приподнял бровь, Мимзи звонко рассмеялась от этой чванливой пародии на английский акцент. — Ну, будет-будет, я помню, как крошкой Энтони драл колени около моего дома, — низко рассмеялся Аластор. Голос, улыбка, костюм, необъяснимое дьявольское очарование, которое мужчина излучает сегодня — от всего этого Энтони пробирает. Хоть что-то приятное в сраном вечере, странно признавать, но Бейли рад встрече. Будто в его голове Аластор становится всё более человекообразным, развенчивает образ, который складывался вокруг его персоны изначально. Энтони улыбается в ответ мужчине, аккуратно обходит женщину и тянет руку к Муру.       — Не знал, что вы увлекаетесь музыкой, мистер Мур, — произносит Бейли и чувствует, как крепко прихватили ладонь, стиснули. Холодок скользнул вдоль позвоночника. Теплая кожа перчаток оказывается обжигающей, дымный взгляд, будто дурман. Энтони на секунду залип, всматриваясь в глаза напротив.       «Как тлеющие угли в камине,» — пронеслось в его голове.       Чертовски привлекательно. Может, виновата атмосфера притона? Иначе парень не может объяснить самому себе причины, по которой за пять минут нахождения здесь, большую часть времени мозг занимают мысли об этом психе.       — В вашем возрасте дозволительно чего-то не знать, мистер Бейли. Иногда, даже лучше не знать, понимаете? — Аластор лукаво прищурился бровь, неторопливо потряхивая обе руки в приветствии. — Я имею ввиду, что всегда можно постичь новые грани жизни, мира в целом, — язык скользнул по сухим губам. Энтони нервно повел плечами, заметив это короткое движение. Бейли пронзает блядским желанием сиюсекундно вжаться в тело Мура, слизать ухмылку с его рта, вцепиться и дразнить-дразнить-дразнить, пока снисходительная гримаса не сойдет с лица, пока мужчине не сорвет крышу и все тормоза. Снять маску, заглянуть за идеальный фасад, посмотреть, как пляшут его демоны.       — Очень советую джаз, — голос Мура возвращает в реальность. — Хотя, ха-ха, вероятнее всего, слишком страстно для вашего юного ума, — выдал Аластор.       — Сомневаетесь в моей страстности, мистер Мур? — ехидная ухмылочка исказила рот Энтони. Поджимает губы, хлопает светлыми ресницами в деланном удивлении и решает проверить, что будет, если медленно склонить голову, совсем слегка вытянуть шею, совершенно случайно, конечно, потереть ладонью в задумчивости. Пальцы в перчатке стиснулись на стакане до белых костяшек под черной кожей, Энтони заметил и был восхищен последствием своей проказы.       — Позвольте заметить, страсть присуща молодости, мистер Мур. — парень важно поднял вверх указательный палец и решил продолжить, — Guardati da aceto di vin dolce, — перекатить итальянские слова на языке. Энтони в восторге. Перемены в мужчине сложно заметить неподкованным взглядом, но живя со своим отцом, Энтони многому научился: различать настроение по звуку шагов, ловить перемены в чужих глазах, подмечать мельчайшие детали в движениях и тоне голоса. Сейчас парень почти физически чувствует, как между ними искрит. Это, черт подери, почти возбуждает.       Мур в свою очередь привычно держит оборону, но пламя внутри разгорается всё злее и ярче: гребаный Бейли, что, драконит его?       — Что же это значит, котёночек? — с интересом спрашивает Мимзи, пристально наблюдая за общением мужчин. — Уж простите старых янки!       — В тихом омуте черти водятся, мисс Мелони — невинно смеется Энтони, дико сверкает взглядом фисташковых глаз на скалящегося Ала. С такой улыбкой, как у него сейчас, обычно обещают смерть, но Бейли уже не может остановиться.       — Вот это вы загнули, мальчик мой, — захохотала женщина, разряжая обстановку и сама того не понимая, страшно раздражает обоих — ломает элитный флирт. — Вы-то сами? Играете?       — Если только на нервах, — неловко тушуется Энтони. — Моя сестра отлично играет на фортепиано, а я знаю пару простеньких произведений, чтобы можно было выпендриться перед девчонками, — машет рукой и к глубокому сожалению вспоминает, что это не то кино. Косится на Конте в ложе.       — О-оу? Голубчик, поосторожней. Так и косоглазие можно заработать! Торопитесь? — вскользь интересуется Аластор. — Помнится, матушка говаривала: «не корчи рожи, а то таким и останешься», — шутливо произносит он.       — Увы, — Энтони всплеснул руками. — Меня ждут. Был рад встрече, мисс Мелони, мистер Мур, — молодой человек кивнул им обоим, развернулся на каблуках и двинулся прочь, ныряя в толпу. Аластор почти потерял контроль над лицом. Уход сопляка разочаровал, ведь Мур только вошел в кураж, а пыхтение подруги под боком совсем настроению не помогло.       — Чертов мелкий педик, — шипит Мимзи, как только Бейли пропал из виду. Аластор посмотрел на нее с интересом. — Знаешь, сколько я отваливаю его папаше за безопасность каждый месяц? — раздраженно выплевывает она. — Тринадцать процентов от прибыли. Убила бы, что его, что всю их поганую макаронную семейку, — Мимзи медленно набирает в легкие воздуха. — Блять, если он устроит что-то в моем клубе, мамой клянусь, — рука Мимзи скользнула под платье. Из-под подола вынырнул маленький дамский пистолетик.       — Ну-ну, дорогуша, зачем так распаляться, — мягко тянет мужчина. О-хо-хо, ну уж нет. Если кто и станет истязать это субтильное чудовище — точно не она, хотя реакция презабавная. Аластор слышит едкую зависть: протекция, деньги, молодость, внешность, разнузданность. Старушка Мелони сама не понимает, но видит соперника в лице юного Бейли, разве не умора? Возвращаясь к разразившемуся здесь спектаклю, Ал осознает, что в который раз повелся, как пятилетка. С-сука. Мур пытается найти взглядом светлую макушку, замечает, как Бейли приблизился к ложе почти за сценой. Замер, что-то говоря человеку за столиком. Человек скалится, напрягается, прежде чем Энтони порывисто исчезает в бархате портьеров.       — От малахольный! Ты куда пялишься?! — Мимзи грубо толкнула Мура в плечо. — Только не говори, что ты из «этих», — лицо женщины скривилось в отвращении, Аластор медленно перевел на нее взгляд и с облегчением вздохнул, когда женщина наконец стала поправлять сползшую на глаз гусеницу ресниц. — Я не переживу, если окажется, что ты трахаешь эту похотливую подстилку, — Мур ошарашенно замер и красноречиво моргнул.       — Ат… Ты… Чего? — догадка настолько нелепа, что буквы не складываются в слова.       — Ну, паразит! Ты хоть представляешь, как вы со стороны выглядели? — возмущенно шелестит Мимзи, тараща глаза на мужчину.       Трахать? Бейли? Во-первых, его передернуло. Во-вторых, такого варианта развития событий вообще не существовало. Буквально до этой минуты. Аластор сильно озадачен, он очень редко размышлял на тему собственной сексуальности. Его никто не привлекал, не будоражил, а если вдаваться в физиологию, то сам по себе половой акт — вещь крайне переоцененная и местами отвратительная. Слюни, пот, близость к чужому голому телу. Наверняка, ядрёная смесь из кучи малоприятных запахов. Аластор поморщился.       — Дорогая, сколько ты выпила? — спрашивает Аластор со смехом, разрывая неловкую паузу. — В крайнем случае этот щенок кажется мне слегка забавным, — хмыкает он. — И, хо-хо, невероятно раздражающим, — добавляет мужчина.       — Забавным? — Мимзи снова скукурузила гримасу. — Сколько слухов о том, что происходит в доме сорок семь, — мрачно хмыкает женщина, сложив руки на груди. — Этот твой «забавный» развращает нам молодёжь всякими своими этими! Если бы не папочка, мерзкий педик давно бы пробкой вылетел из города! Или, ну, не знаю, валялся бы в канаве с дырявой башкой. Ох, всё, полно, не хочу сегодня слышать об этих гнусностях, и вообще, — резко обрывает Мимзи. — Мальчик, — щелчками вновь привлекает к себе внимание бармена. — Обнови-ка, давай-давай, в темпе. Ой, аж давление подскочило!       — Милочка, если ты будешь так ярко на всё реагировать, то скоро наши встречи будут проходить с тонометром и валидолом наперевес, — смеется Мур, похлопывает женщину по плечу, потирает подбородок. Бородка щекотнула ладонь и вновь упирается взглядом в плотные портьеры.       Трахать Бейли? Серьёзно?       Тем временем, Энтони шел в направлении ложи, прямиком к Джино Конте, он почувствовал, как горят мочки ушей и удивленно икнул. А беседа с Муром чертовски взбодрила. Энтони уже настроен на нужный лад. Он готов разобраться со всем быстро. Краем глаза парень поймал силуэты своих, идущих к бару, быстрым движением одернул полы пиджака.       — Джино! Сколько лет, сколько зим! — Энтони возник в проёме ложи, ощутил, как по нему липко скользнул взгляд поддатого земляка. — Вот так неожиданность, верно? — Энтони улыбается, старается трезво снять обстановку.       — Леоне? — мужчина сыто причмокнул губами, оттолкнул от себя девицу рядом. — Что, старик Даниэлле зассал делёжки территории и послал своего ручного педика давить на жалость? — Энтони улыбается, стиснув зубы, упирает руки в бока и цокает языком.       — С твоего позволения, — медово произносит он, ступает в ложу и закрывает тяжелыми портьерами проход, отгородившись от зала. Молодой человек толкнул в плечо гостя Конте, тот неловко двинулся в сторону. Парень сел аккурат напротив итальянца. — Ох, Джино, — Энтони качает головой, вгрызается взглядом в чужое лицо. — Джино-Джино-Джино, что же мне с тобой делать? Когда вы приехали в наш город, разве мы не оказали вам теплый приём? — Конте открыл рот, но Энтони резко направил на него два пальца, уперев локоть в стол. — Э, я говорю, — взял со стола чужую пачку сигарет, достал одну, прикурил, затянулся, расслабленно уселся, положив ногу на ногу, закинул предплечье на спинку диванчика. — И вот сейчас, ты сидишь под моей крышей, тискаешь мою шлюху, закидываешь мою дурь и… Грубишь? — Энтони выгнул бровь, прищурился. — Разве это по понятиям, Джино? Может позвонить твоему отцу и сказать, что ты балуешься?       — С-сука, — шипит мужчина, бешено раздувает ноздри, сжимает кулак на столе и бьет по нему, девушка рядом тихо пискнула, забилась к стенке, в угол.       — Ну, зачем ты пугаешь малышку Лили? Спокойно, Конте, выдохни и попробуй объяснить, какого хуя дону Леоне на тебя жалуются? Мы в детском саду? Или типа того? Даже малолетки выкупают, что придя в чужую песочницу, нельзя брать игрушки без разрешения, — Энтони чувствует состояние мужчины. Конте буквально в шаге от взрыва. Гости и проститутка молчат, стараясь слиться с фоном и не отсвечивать, ведь обстановка накалялась с каждой секундой.       — Больно смелый, членосос? Решил угрожать мне при близких? Хватай свою помаду, туфельки и вали плакать папаше в рубашку. Передай ему, что о делах я буду базарить с мужиком, а не с белобрысой подстилкой, — шипит, плюется ядом, смеющееся лицо Энтони подливает масла в огонь.       — Ты не только борзый, ты еще и тупой, — весело подмечает Бейли, стряхивает пепел на белую скатерть, медленно облизывает губы. — Мамаша не научила тебя фильтровать базар при дамах? — при упоминании матери глаза мужчины наливаются кровью. — Что с лицом, Джино? Хочешь выйдем проветримся? — спрашивает Энтони, и Конте резко сплевывает в пол.       — Нарываешься, пидор, да? Ну, пойдем выйдем, — мужчина резко поднялся, откинул в сторону портьеру. — Дамы вперед, — злобно шипит сквозь стиснутые зубы.       — Ну так выходи, че встал, джентел-леди, — отвечает Энтони, неторопливо поднимается, затушив бычок о стеклянную пепельницу.       — Пиздец тебе, выблядок, — рычит итальянец, вылетает из ложи. Бейли плавно следует за ним, отставая на пару шагов. Краем глаза замечает, как дёрнулись сопровождающие, но коротким жестом ладони осадил их, выскакивая за оппонентом на лестницу. Ступеньки бегут под ногами, Энтони чувствует, как адреналин закипает в крови, как колотит в висках. Уже около парадного, парень прячет руку в карман, пропуская пальцы в холодные кольца кастета.       Энтони Бейли не создан для таких передряг. Хрупкий, щуплый, костлявый — ему бы родиться в семье белого бизнесмена, где отец впряжется и всё порешает за своё дитятко. Но уже в роддоме ставка не сыграла — заведение в выигрыше. Он там, где он есть, и сегодня ему невероятно повезло. Конте — один, пьян и обдолбан, не такой кабан, как тот же малыш Люччиано. Было бы странно выёбываться, не имея, что противопоставить. Когда человек вроде Энтони осознает плачевность положения, то это выбор без выбора: учишься вертеться, либо валяешься на отшибе жизни. Руководствуясь столь простым правилом Энтони уже давненько покупает ботинки на размер больше, собирает мелочь в мягкие тряпочки и подкладывает в носики. Не выходит из дома без оружия: огнестрел и что-то, что могло бы придать больше травмоопасности рукам, а самое важное: трезво оценивает предполагаемого оппонента, прежде, чем нарываться на драку.       Они идут в ближайший проулок, Конте тупо шагает, повернувшись спиной, Энтони сжимает пальцы до побеления, освобождая руку из кармана, раздувает ноздри, думает обо всех отвратительных словах, которые звучали в баре, заводит себя, злит намеренно, готовясь к рывку. Как только мужчина разворачивается, парень не медлит, срывается с места и целясь в нос, бьет головой в лицо. Итальянец отшатнулся, взревел, ухватил Бейли за пиджак в районе плеча, стараясь пихнуть в стену. На миг Энтони теряет равновесие, влетает раскрытой ладонью в шершавую стену, царапает запястье, злобно стискивает зубы и следующим движением наносит удар кулаком с зажатым кастетом в район солнечного сплетения, выигрывает жизненно необходимые секунды. Перед глазами — кровавая пелена, пальцы впиваются в чужую рубашку. Бьёт по лицу, пригвождает мужчину к стене, тяжело дыша, Энтони рвано цепляет черные волосы ладонью и прикладывает Джино головой о стену. Тяжелое дыхание, бешеный взгляд, Конте повалился на брусчатку. Бейли стремительно надвигается на него и закладывает в следующий удар ногой по ребрам всю ярость и гнев. Проулок огласило стоном, Джино скорчился дождевым червём на каменной кладке, Энтони упирает каблук туфли в его плечо, поворачивает на спину.       — Лежи не рыпайся, сука, — не своим голосом шипит Бейли и сплевывает густую слюну в сторону. Цунами из подавляемых годами эмоций, адреналин и ноющая боль в брови так остро захлестнули, что Энтони не заметил немого зрителя столь неприглядной сцены.       Аластор Мур притаился тенью во мраке. Он вроде и поспешил выйти за Энтони следом почти сразу, но немного времени пришлось потратить, чтобы отделаться от своей подружки. Мужчина уловил знакомый стальной запах. Зрачки расширились, рот наполнился слюной. С кастета на тонкой ручке Бейли упала густая капля крови. Аластор не может оторвать взгляда. Сердце вновь заклокотало, в висках забухало.       Энтони агрессивно поддернул брюки, опустился на корточки, не отрывая каблуков лакированных туфель от брусчатки. Парень скользнул рукой под пиджак поверженного ублюдка, вынул из кобуры пистолет, осмотрел его, зажал в левой руке.       — Как тебе цацка? — с напором спрашивает Энтони, переводя дыхание, перебирает пальчиками, продетыми в кольца кастета. — Мне тоже нравится, — короткий смешок. — Кстати, если собираешься кого-то отмудохать, не поворачивайся спиной, не пори горячку, даже педик вроде меня это знает, — ухмыляется, перекладывает пистолет в рабочую руку. — Кстати, я может, и сосу члены, но вот ты сегодня рискуешь остаться без своего.       Энтони жёстко упёр дуло в пах итальянца. Аластор услышал шумное загнанное дыхание, почти рыдание. От этого звука по телу расплылось знакомое тепло, но мужчина был не в силах переключить внимание на искажённое ужасом, залитое кровью лицо. Он вглядывается в тонкий профиль Энтони. Подушечки пальцев покалывает от взгляда на разбитую светлую бровь. Что сделал этот мальчишка? Словил по лицу? Или разбил нос ударом головой? Ч-черт, Аластор надеется на второе, нижнее веко глаза непроизвольно дергается, Мур медленно дышит, силясь не издавать звуков и внезапно цепляется за блестящий носик туфли Бейли, испачканный кровью, кайму белого носочка и кусок обнаженной щиколотки.       — А че мы так нервничаем? Давай-давай, скажи еще что-нибудь о моем отце или о том, как я скачу по хуям, не? — кровавая пелена всё не спадает. Энтони не сдержался и с силой вдарил прикладом по яйцам ублюдка, тот согнулся, заорал, но Бейли не хочет это слушать, вытягивает руку, зажимает чужой рот ладонью, впивается ногтями в кожу на колючих щеках, поворачивая лицо мужчины на себя.       — Слушай сюда, Конте. Либо вы сидите в своем гадюшнике тише воды, ниже травы, либо однажды жди башку своей шлюхи в подарочной коробке. Ты не туда сунулся, говна кусок, и дон Даниэлле не воспиталка, которая будет подтирать тебе задницу. Кивни, если выкупаешь, — в слабом лунном свете фисташковый взгляд выглядит безумно. Вздернутые уголки губ, дрожащие крылья носа, кровавая дорожка, ползущая по скуле — вот он, сын грозного льва. Мужчина медлит и Энтони снова упирает дуло в ширинку, взводит курок. Джино истерично кивает, пытается отстранить ладонью дуло собственной пушки. — Молодец, Джино, молодец, — Энтони разжал пальцы и покровительственно похлопал по щеке, вытер испачканную кровью ладонь о чистое место на его рубашке, после чего медленно поднялся, спрятал пистолет за пояс брюк.       — После того, как я уйду, возьми свою помаду, туфельки и пиздуй плакаться жене в рубашку. И, блять, запомни, — Энтони зашипел и осатанело пнул мужчину под ребра, срывая очередной стон боли. — Если еще раз мне придется потратить на подобную хуйню свой вечер, сука, он станет последним в твоей убогой комедии, — Энтони выдохнул. Его потихоньку начинает отпускать, боль в лице чувствуется острее. Он цыкнул, прижал пальцы к брови, потер подушечками, осознал, что кровит. — Еще и лицо мне покоцал. И кто из нас пидорас?! — раздраженный возглас, за которым Бейли раздосадованно бьет Конте каблуком в колено. Вот за лицо действительно обидно.       Энтони резко развернулся, медленно вдохнул и выдохнул и неровной походкой двинулся обратно в клуб, чувствуя, как его одолевает слабость. Колени подрагивают, а пальцы на ноге, которой бил, неприятно ноют. Миновав лестницу, Энтони залетел в тесный туалет, заперся. Торопливо нарывает себе салфеток, встает поближе к замызганному зеркалу, утирает кровь, зажимает ранку. А он ведь пришел поговорить по-хорошему, ну что за хрень?!       Затошнило. Парень тяжело тянет воздух носом, старается продышаться, усмирить рвотные позывы. Он хватается за тумблер около крана, выкручивает холодную воду и долго умывается. Хочется влить в себя гораздо больше алкоголя, чем рюмка разбодяженной водки. Но еще сильнее хочется свалить уже нахрен отсюда.       Приведя себя в порядок, Энтони наконец выходит из туалета, идет прямо к бару.       — Мартини с абсентом, — безразлично бросает Энтони бармену, стучит пальцами по стойке, чувствует жуткую усталость, злость, раздражение: все эти чувства заполняют его снизу до верху, и как только бокал оказывается в руке, Энтони выпивает залпом, садится на стул.       — Эй, босс, — Люччиано подплыл неожиданно, Энтони метнул руку к трофейному пистолету. — Где Конте? — напряженно спрашивает мужчина.       — Мы мило поболтали, у него разболелась голова, и я любезно проводил его до машины, — саркастично выдает Энтони. — E basta. Домой, — шелестит на выдохе, ищет взглядом Пасквалино, но вместо непутёвого новичка обнаруживает нечто более интересное.       За лакированным роялем в ярком свете прожектора — Мур. Складочка меж бровей расправляется. Энтони медленно откидывается на спинку стула, подпирает скулу пальцами. Промаргивается, чтобы прочистить глаза и смотрит неотрывно, пристально, будто вновь оказывается на другой съёмочной площадке. Улыбка мужчины не выглядит театральным оскалом. Такая лёгкая, непринуждённая, плечи и спина слегка сгорблены, обнажённые красивые пальцы — на клавишах, тёплый свет запутался в кольцах каштаново-медных волос, взгляд оленьих карих глаз — шалый, почти блаженный. Энтони непроизвольно улыбнулся, наблюдая. Мистер Аластор Мур выглядит, настоящим живым человеком, сидя на маленькой скамеечке за музыкальным инструментом, а музыка! Так чувственно, словно рояль изнывает в истоме от медленных прикосновений горячих — как выяснилось — рук. Бейли обомлел, он редко цеплялся за персону Мура в своих мыслях, но сейчас кроме нее в голове нет ничегошеньки.       Да-да, как в кинофильме: исчезла толпа, голоса и звуки, свет погас, остались лишь два ярких пятна — прожекторы, направленные лишь на них двоих. Усталость и раздражение, как рукой сняло, а сердце заколотилось в висках, будто в кровь впрыснули лошадиную дозу адреналина.       — Сразу после пары бокальчиков, — задумчиво выдаёт Бейли озадаченному Люччиано. — Вы, давайте, тоже пейте, все слава богу, разрешилось, — лениво машет рукой, напряжённо ждет, когда Лючи заберет выпивку и нетерпеливо впивается взглядом в сцену. У стойки Микрофона — мадам Мелони поет об очаровательном Валентине и даже весьма сильно поёт, но Мур затмевает ее музыкой. Для Энтони — затмевает. Молодой человек жадно ловит, как Аластор сдувает выбившуюся кудряшку со лба, как ласкает клавиши пальцами. Всё в этой сцене должно быть иначе. Сейчас Энтони должен заказать игристого в красивом бокале, подняться с места, сесть за самым ближним столом, прикурить, пусть Мур еще немного поиграет, прежде чем они вновь столкнутся глазами. Тогда, нехотя встать, подойти ближе, опереться локтями на крышку рояля. Игриво так скрестить ноги, упереть носок одной туфли в пол, смотреть, как растягиваются красивые пальцы на клавишах и возможно легко коснуться самой крайней, нарушая гармонию звуков.       И… Это хуйня какая-то. Очень странно. Энтони выныривает в душную реальность клуба, неловко поджимает губы, резко опрокидывает в себя второй абсент-мартини. Самое время для позорного побега, но хочется дослушать до конца. Мысли и ощущения пугают так сильно, что диссонанс в черепной коробке становится звенящим, почти физически болезненным. Они с Муром далеко не в тех отношениях, чтобы играть нелепую мыльную оперу, которую услужливо нарисовала фантазия Бейли, но как хорош этот чёрт за сраным роялем! Парень вновь постукивает пальцами по стойке, но теперь в ритм композиции.       Очередной взгляд застал врасплох. Энтони пробрало от кончиков волос до пальцев на ногах, он почти забыл, как дышать. Так пронзительно остро, необъяснимо горячо. Бейли теряется, медленно моргает, защитно поджимает пальцы к ладони и вдруг чувствует, что всё лицо горит. В этот раз Аластор отворачивается первым, и как только это происходит молодой человек судорожно трогает ладонями щеки. Что за херь? Алкоголь, да. По-любому алкоголь, другого объяснения и быть не может.       Забрав очередной коктейль, Энтони переместился за стол к своим парням и почувствовал себя гораздо лучше. Остаток композиции он упорно не смотрит на сцену, найдя развлечение в разглядывании красной стены напротив — очень занимательно. Бейли неспешно цедит алко, внимательно вслушивается в искушающие стоны рояля, молчит, будто в этих звуках смысла гораздо больше, чем во всем гребаном мире вокруг. Энтони сложно назвать ценителем, для него музыка — скорее фон, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями или то, подо что можно с кайфом танцевать, но сейчас парень напрягает весь свой мозг, чтобы понять, препарировать каждый стон рояля. Окончание выбило из колеи, будто удар лбом об угол. Мур сымпровизировал такое соло, что по спине побежали мурашки. Энтони резко отставил в сторону пустой стакан, трепанул Лючи и Пасквале, что мирно беседовали меж собой.       — Ну все, валим, — объявил Бейли, хлопнув в ладоши и поднимается. Его поведение точно вызывает у парней вопросы, которые, однако, им хватает ума не озвучить. Состояние неприятное до безумия. Энтони поднялся первым и зашагал к лестнице, не оглядываясь, не дожидаясь своих. Подъем по ступеням дается трудно и сопровождается одним вопросом:       А чё вообще сейчас было?       Выйти на улицу оказалось блаженством. Энтони удивился тому, что от него не покатили клубы пара. Влажную шею задел прохладный ветер, заставил поёжиться, но кислород так неуместно забивается в организм, что Бейли шатает по дороге к машине. Хорошо, что хватило ума не закурить, иначе точно запутался бы в ногах и развалился где-нибудь посреди улицы. Наконец оказавшись в машине, Энтони мешком картошки завалился на заднее, растёкся по сидению и откинул голову назад. Надо взбодриться и поехать развеяться, иначе голова просто лопнет.       — Нихуёво вы отмудохали этого ублюдка, босс! — задорный голос Дженаро неуместно разорвал тишину. Дженни выглядит взбудораженным, как нетерпеливая лошадь. Ой, как неудобно. Энтони забыл о его существовании, и третий боец все это время мёрз здесь в полном одиночестве. Но, как учили старик Роберто и отец: кто-то всегда должен ждать в машине на шухере. Видимо, Дженни смог развлечься одним лишь спектаклем с избиением Конте, и сейчас ему не терпится обсудить.       — Он когда выползал из подворотни, из штанин аж говно сыпалось! — хохочет мужчина. — Вы бы видели! — обратился Дженаро к Пасквалино и Люччи. — Или ты видел, Пасквале? — вскользь интересуется Дженни. — Для подстраховки пошел, да?       — Чего? — вспыхнул Люччиано. — Он был со мной всё время!       Энтони замер, захотелось тихо застонать. Ему не хватало только очередных сплетен в городе! С-сука, ну не вечер, а сплошной пиздец. Парень задерживает дыхание где-то в самой верхней точке диафрагмы и медленно выдавливает воздух носом.       — Как выглядел? Рост? Одежда? — тут же начинает расспрос Бейли.       — Да хер знает. Темно же, — нахмурившись, тянет Дженни и жмет плечами. — Но вроде высокий, кучерявый кажется, — продолжает парень за рулём.       Энтони зажмурился, уголки губ поползли вверх, кажется, он знает, о каком кучерявом идет речь.