Бумажное сердце

***

      Уснуть ему не удалось. Мысли душили и рвали на кусочки. Одна часть хотела провести рядом с ней всю ночь, вглядываться в ее прелестное личико, держать за руку, прислушиваться к тихому сопению, улавливать в воздухе аромат ее цветочных духов. Но вторая не давала покоя, мучила и бесконечно напоминала все злодейства, что совершили Эрены по отношению к ним. То, что нельзя забывать.       Дорук встал с кровати. Руки чесались. Голова гудела. А чертово сердце никак не могло успокоиться. Хотелось вырвать его с корнем, оно доставляло все больше проблем с каждым днем. Раньше было лучше.       В том месте все должно было закончиться. Вчера вечером. Дорук все для этого подготовил. Устроил все это мероприятие через третьих лиц и пихнул «музыкантам» их часть, за которую они так и надрывались вечером. План был максимально прост: напоить — трахнуть. Для большей уверенности взял несколько грамм порошка, который не посмел вмешать в ее бокал. В итоге даже такое гнилое место под легкими шагами ее ног преобразовалось во что-то неузнаваемое. Его план подкосился как ножка старого стула. Она утянула его в танец, невинно хлопая большими глазками блестящими в темноте, и снова все в ее нежных руках. Снова она дергает за ниточки, заставляя его плясать под свою дудку и забыть все, что было "до".       Каждый раз думая об этом Дорук приходил в еще большую злость. На себя. Выпустить пар в спорт зале не вышло, ему нужен был противник. С которым можно будет сойтись лбами и прибить друг друга нахуй. Так или иначе время шло. И клонилось к рассвету. Горячий душ, как вариант, тоже не помог, но по крайней мере от него теперь не так разит потом, после интенсивных тренировок.       Дорук вышел из комнаты, собираясь взять из шкафа Берка, что-нибудь чтобы надеть сверху, ведь свою единственную футболку отдал Асие, даже представлять ее в чужой одежде бесило до трясучки, а своих вещей здесь больше не было. Кроме того девушка снова будет смущаться как помидорка, если он выйдет к ней так, и как бы сильно не хотелось видеть это ее выражение, ей это совсем не понравиться. Снова улыбка. Но чувство мнимого счастья не на долго укоренилось внутри, вскоре заменившись кипящей злостью на самого себя.       Мужчина вышел из ванны очень вовремя: рыжий вампир собственной, мать его, персоной стоял в комнате и мало того, прямо перед кроватью, где спала его Асие, так еще и придерживал край одеяла, заглядывая под него. Глаза налились кровью.       — Что ты, блядь, себе позволяешь? — едва удержался от крика, процедил сквозь зубы, хватая его за руку и заставляя отпустить.       — Тише, тише, брат. — он поднес палец к губам. — Она же спит, еще потревожишь ее священный сон. — прошептал, косясь в сторону.       Как бы его это не бесило, отчасти Дорук был согласен, потому просто вывел его из собственной спальни, мягко и плотно закрыв дверь на последок. Они прошли в гостинную.       — Не могу поверить, что этот день настал! Сама Асие Эрен спит в моей постели! Теперь и умереть можно. Хотя с тобой, брат, я, конечно, не сравнюсь. Молодец, молодец, — вся его речь была пропитана едким сарказмом, но не лишена этих наигранных эмоций, он похлопал его по плечу       Дорук был уверен. Нет. Знал. Знал, что друг его выводит намеренно, сжав челюсть сдержался. Сейчас совсем не время, чтобы сходить с ума. Сейчас нужно позаботиться об Асие.       — Уходи, пока она тебя не увидела. Я не смогу ей этого объяснить, — он подтолкнул его к выходу.       — Точно, точно. Ты прав. Я пойду, но потом хочу все подробности, до мельчайших деталей, хорошо? — друг не прекращал паясничать, медленно направляясь к выходу, едва ли Дорук удержался от желания ебнуть его об эту дверь.       Как только рыжий остался с той стороны, мужчина выдохнул и защелкнул замок, чтобы этот вампир не смог бы войти. Асие должна еще помнить, как он выглядел, если исходить из его слов.       Он вернулся в комнату, не ожидая увидеть ее на ногах. Девушка стояла к нему спиной, наклонившись над прикроватной тумбочкой в поисках неизвестного предмета. Думать, что она ищет или бояться заметила, услышала или может даже видела их с Берком, он не мог. Его внимание уже полностью было переключено на ее стройные ноги растущие из-под края белой футболки. Глаза ползли вверх цепляясь за несомненно шелковистую белую кожу от лодыжек до самых бедер и ягодиц, а так же кромку черного белья скрывающего самую чувствительную точку на теле.       Сквозняк захлопнул дверь за его спиной с шумным хлопком, выдавая непрошенного наблюдателя. Асие дернулась от страха и обернулась, выпрямляясь. Она так же не отказала себе в удовольствии разглядеть его чрезвычайно медленно. Кровь забурлила по венам, сердце быстро забилось в груди, а неотвратимое желание переполнило все нутро. Он хотел взять ее. Здесь и сейчас. Кинуть на еще неубранную постель, прижать к себе, целовать эти мягкие губы, проводить руками по нежной коже, заставить ее извиваться, краснеть и кричать от удовольствия. От этих мыслей в штанах становилось тесно.       Когда девушка наконец дошла глазами до лица — поняла, в какой неудобной ситуации оказалась. Покраснела, потянула нижний край футболки вниз, что не могло не вызвать в нем ответную реакцию состоящую из безмерного умиления и непреодолимого желания подколоть ее.       — Мы идеально дополняем друг друга, — и не только в одежде.       Асие промолчала, отводя глаза, медленно придвигаясь к двери ванной, с очевидным намерением — спрятаться.       — Что ты искала? — спросил за секунду до того, как девушка успела бы улизнуть.       — Ты не видел мой телефон? Мне нужно позвонить Айбике.       — Я принесу, — заверил и вышел, чтобы выполнить ее просьбу.       Дальше она быстро закрылась в ванной, а он вернулся к своему заданию. Телефон нашел на диване в гостиной и оставил на тумбочке в комнате. Не став ее больше смущать — вышел, хотя страх не сдержаться тоже стал причиной. Решил и свой проверить: мама звонила семь раз. Дорук перезвонил. Через бесконечное количество гудков женщина наконец взяла трубку, пробурчав сонным голосом:       — Сынок?       — Да, мам. Что-то случилось? Ты так часто звонила.       — Ты не знаешь где твой отец? Я так переживаю. Он не вернулся сегодня ночью и трубку не берет. Я же волнуюсь, — от искреннего беспокойства в ее голосе тянуло блевать. Ты ее не заслуживаешь Акиф Атакул! Не заслуживаешь и ногтя на ее пальце!       — Не знаю, но я могу позвонить Эрхану и спросить, — на самом деле знает, но как об этом можно рассказать?       — Хорошо, сынок, спасибо, — через трубку можно было почувствовать ее улыбку. — И расскажи потом сразу мне, хорошо?       — Конечно, мам. Сразу расскажу, — в последнее время он все чаще врал, а ложь словно густой сироп оседала в горле.       — А ты сам где? Приедешь? Позавтракаем все вместе, если и твой папа успеет, а если нет, то поедем втроем в какое-нибудь красивое место и закроем дом, чтобы он не мог попасть внутрь. Ты же знаешь, Акиф никогда не носит с собой ключи, останется на улице и будет названивать, а мы не будем брать трубку, — закончив со своим безобидным планом мести женщина рассмеялась, оставляя прежнее волнение за бортом.       — Я не могу. Но вы все равно езжайте с Мелисой и отдохните. Выбери самое красивое и дорогое место и не забудь сделать сотню фоток, как ты любишь. А я обещаю не брать трубку, если папа позвонит. — Небахат продолжила смеяться.       — Хорошо, хорошо. Только не забудь мне свое обещание. Заставим твоего папу сегодня страдать.       — Все будет как вы скажете, госпожа… — Дорук обернулся, присаживаясь на спинку дивана и заметил, что из двери выглядывает кудрявая голова его возлюбленной, последнее слово, а вернее имя, проглотил, не договорив. — Мне пора. — и отключился, услышав напоследок мамино: «не забудь».       Асие медленно вышла из своего укрытия, оказавшись пойманной. Она уже переоделась в свое платье. Ее большие глаза быстро бегали из стороны в сторону и взгляд невозможно было поймать. Он не зал, как долго она там стояла и сколько слышала, лучше было не рисковать, используя очередную ложь, и избежать недопонимания.       — Это мама, — он встал выпрямляясь и откладывая телефон в сторону.       — Я поняла, — добавила чуть смущенно, а потом быстро поправилась — Ты не подумай, я не подслушивала, просто вышла, чтобы позвать тебя. Правда. Я бы не стала этого делать, я услышала только конец, правда, — затараторила она, боясь предстать не в стом свете. — И тебе не нужно отчитываться. Я доверяю тебе, — она улыбнулась проникновенно и невинно.       Ее слова вновь раскололи его на две противоборствующие части. Черную и гнилую, что от очередного признания и света, льющегося из ее чистой души и отражающегося в доверчивом взгляде, раздувалась от гордости и заносчивости, высокомерно задирало нос до самых облаков. А вторая будто получила смертельный удар и падала на самое дно, марая свои белоснежные полы в грязи. И главное — Дорук не знал, какая часть была больше. Что он чувствовал? Или, что должен чувствовать? И чем ты лучше? Ты разве это заслужил?       — Так, зачем ты меня звала? — он перевел разговор в другое русло.       Асие попросила его об одежде, и Доруку пришлось порыться у Берка в шкафу, чтобы достать необходимое ей. Все было слишком велико, но времени съездить в магазин за нормальной формой не было. Он проводил ее вплоть линии, где росла последняя платана, а за ней следовал сухой асфальт.       Пришла Айбике и почти что утащила его Асие, но та не поспешила вслед за сестрой, а вновь посмотрела на него своими темными глазами прорываясь сквозь все щиты в самую душу и укореняясь там. Не удержавшись, Дорук потянулся к пряди кудрявых волос, заправив за ухо, и скользнул подушечками вниз ощущая теплоту кожи. Глаза прочертили тот же путь по белой полоске испорченной бордово красной отметиной.       На ее шее под подбородком в мягкой точке, под которой билась и пульсировала жилка стоял засос, оставленный, очевидно, им. Конечно только им. Другого человека быть не могло. И не будет.       И снова эта неуместная гордость за свой поступок скопилась внутри. За то, что в очередной раз был первым. Пусть Асие никогда этого не говорила — то было очевидно. А разделять с ней каждый миг впервые было лучше, чем когда он сам проходил через это. Все, что было сейчас не забудется никогда и ни за что, это все еще обещало помучить его длинными бессонными ночами, в которые она не будет рядом.       В груди рылось противное предчувствие и отпускать ее хотелось все меньше, но ему помогла геройская трусость, когда стало очевидно ее следующее действие, удачно прерванное им ночью. Дорук до сих боялся услышать эти слова по неизвестной причине. Поэтому прервал очередное признание быстрым поцелуем, но не смог избавиться от сладковатого привкуса несказанности на ее мягких губах.       Желаемую реакцию получил — она замолчала, но получил и сверх того, когда нежный румянец поднялся по щекам и невольная улыбка проступила на устах, а трепетная нежность загорелась в глазах.       — До встречи, — еще одной прекрасной и такой долгожданной, коей он обязательно добьется во чтобы то ни стало.       Айбике унесла его Асие, схватив под локоть. Дорук сначала просто не мог сдвинуться с места, пока она так быстро и часто оборачивалась, глядя за спину. Оставался на месте только для того, чтобы подольше насладиться ее взглядом, но не мог не заметить, что девушки не свернули в сторону к главным воротам, а продолжили свой путь прямо к стене, часть которой отодвинулась под руками Айбике открывая путь в зеленый сад. Вот так просто.       Он постарался сохранить лицо и не выдать чрезмерно заинтересованного удивления, помахал рукой напоследок перед тем как стена вновь слилась в единый пласт. Дорук еще долго вглядывался в этот потайной ход, удержался от необходимости подойти и прощупать, ведь рисковать не мог.       В конце концов ушел, пока не оказался замечен. Пришлось вновь сесть в такси и ехать обратно в квартиру своего лучшего друга, чтобы успеть убрать все следы своего и главное ее пребывания там. В пути Дорук потянулся к телефону, чтобы позвонить Эрхану и попросить забрать машину с того дешевого места, где оставил ее прошлой ночью.       Прежде чем он дошел до его номера в списке контактов от Берко пришло сообщение с прикрепленной фотографией.

Принцесса отставила на память?

      На фото он держал в руках клочок темно синей ткани в мелкий цветочек. Ее платье.

Лучше бы это были ее трусики.

      Он так плотно сжал челюсти, что зубы чуть ли не треснули. Блять.Блять.Блять.       Еле сдержав себя в руках он только поторопил водителя. Но чем ближе становился к его дому и чем дальше от нее, тем сильнее его держала за глотку эта жгучая ярость, что он пихнул поглубже.       Сдерживая себя, Дорук прошел внутрь чуть более быстрым шагом, нажал на кнопку в лифте, выждал необходимое время и вышел на нужном этаже. Руки не тряслись — это хорошо. Берк будет провоцировать и давить в своей обычной манере, если не иметь холодную голову он в конце-концов получит желаемое. Они были знакомы буквально всю жизнь. Дорук знает все его уловки. Он готов.       Ручка мягко опустилась под приложенной силой, и дверь раскрылась. Дорук прошел вперед и закрыл за собой бесшумно, когда рыжий вампир заметил друга тут же отбросил недоеденный кусок вчерашней пиццы и обратился к нему:       — Пришел, герой! Мой брат! Клянусь, я восхищаюсь тобой! Сделал все как надо! — он подошел к молчаливому другу и похлопал его по плечу, продолжая громогластвовать и суетиться вокруг. — Это нужно отпраздновать! И плевать, что утро. Сегодня великий день!       Берк поспешил на кухню. Дорук нехотя поплелся следом. С самой высокой полки шкафа друг достал прозрачную бутылочку с янтарной жидкостью, на столе уже лежали низкие широкие стаканы для скотча.       — Посмотри на нее. — вампир с любовью провел по холодному стеклу бутылки, что держал в руке. — Шотландское. 12 лет. Наконец-то достойный повод! — без какой-либо прежней бережности он с громким стуком водрузил бутыль на стол и откупорил пробку, разливая по бокалам. — Это только начало. Орешек раскололся, а дальше ничего сложного, правда? — он поднял бокал, улыбаясь одними губами и с прищуром глядя на друга, сделал первый глоток.       Дорук не реагировал, сжал кулаки скрывая тремор. Голова его совсем не была холодной, скорее там взрывались сотни бомб. В таком состоянии он легко мог сказать то, о чем пожалеет.       — Скажу честно, в последнее ты часто забивал на меня болт, бегая к ней на сопливые свидания, но я ведь настоящий друг! — он ударил себя по груди. — Всегда прикрывал тебя перед дядей Акифом и не обижался. — Дорук молчал, усиленно сдерживая себя и пытаясь отвлечься и глядеть в окно. — Ты не хочешь разделить со мной этот момент, брат? — обратился к нему друг. — Это наша вторая настоящая победа! — он столкнул их стаканы.       Дорук все-таки его взял, стекло почти хрустело под пальцами, того гляди и раскрошиться на мелкие осколки, что вонзятся в кожу — звучит заманчиво.       — Знаешь, они же такие традиционные, эти Эрены. Браки по договору, пару подыскивают родители, эти долгие многоступенчатые церемонии, никаких встреч до свадьбы и все такое, представляешь? — Берк оперся поясницей на кухонный островок, устроившись рядом с другом, что до сих пор и слова не проронил, и глядел в ту же точку в окне, где не было ничего примечательного. — И девушки их хранят невинность до первой брачной ночи.       Дорук резко осушил бокал одним единственным глотком, сжигая свою слизистую и пропустив весь вкус с нотками солода и натуральной карамели, не распробовав.       — Представь какой сюрприз ждет ее муженька, когда такая девушка на самом деле окажется испорченной тобою игрушкой. — Берк засмеялся, и его голос отдался в черепе звуками похожими на то, как если бы вилкой провели по доске. Довольно.       — Берк, заткнись. — Дорук правда постарался придать своему голосу максимально отстраненный и холодный тон, пока нутро его рвало и метало, желая не меньше чем вмазать другу, а может и больше.       — Почему? — деловито поинтересовался он, с каким-то маниакальным нетерпением, буквально ждал этого момента.       Друзья посмотрели друг на друга. В отражении перекрещенных взглядов была пустота, но под разноцветными радужками каждый скрывал истинную цель необходимости этого разговора.       Дорук давно должен был разобраться с этим дерьмом и показать Берку его место. Больше чем другом, он был его подчиненным, а те такой вольности в общении себе не позволяют.       — Это не твое гребаное дело, Берк! Это мое дело! Прекрати трепать своим языком, я тебе сказал! — последние три слова в тоне едва ли не граничащим с рычанием.       — Так значит? — вампир спокойно отпил из своего стакана, выглядя не впечатленным, даже довольным, потому как добился своего. — Как прикажете, Дорук Атакул. — усмехнулся он, чуть наклоняя голову. — Может у вас еще будут приказания? Может вам с чем нибудь помочь? Например с тем, как вы уже второй месяц не можете просто трахнуть одну единственную девчонку, которая…       Договорить ему не дал кулак, прилетевший прямо в нос. Ровно такой силы, чтобы не убить, но достаточный, чтобы кровь фонтаном брызнула в стороны. Берк схватился за поврежденную часть лица, медленно выдыхая через рот.       — Следи за языком! — предостерег Дорук, еле сдерживая себя в руках, этого было мало.       — Теперь мне и упоминать ее нельзя? Нельзя вспоминать? Нельзя думать о ней? Или проблема в том, что я сказал «трахнуть»? — Берк выпрямился во весь рост, отставляя задержанный в руках стакан на столе. — По больному, да? Ты ведь так и не сделал этого?       — Берк! — он не сдержался и закричал во весь голос, свой стакан ударил об стол с полной силой, превращая целое стекло в осколки, часть которых разлетелась в стороны, а другая вонзилась в ребро ладони.       — Что такое, господин Дорук? Разве это не ебанная правда?       — Это не твое дело! — эти слова теперь задели и бездушного вампира.       В глазах Берко вспыхнул огонь. Он убрал руку от лица и капли крови упали на пол. Его грудь часто вздымалась, а лицо покраснело — один из очевидных признаков, что он зол.       — Не мое дело?! — закричал друг, оттолкнув Дорука от себя — Эти ублюдки держали меня в сыром подвале и пытали! Они подослали крысу в наш дом и убили моего отца! Они чуть не изнасиловали и избили мою маму! А ты говоришь это не мое дело?! Это даже больше мое дело, чем твое. Твоя сестра хотя бы жива, но ты все еще не можешь этого сделать?       Блондин снова замахнулся, но его рука оказалась перехвачена. Берк смотрел с такой злостью, граничащей с откровенным отчаянием. Дорук знал, что тот прав. Вся его жизнь развалилась на части из-за Эренов, но даже так в его груди ничего не екнуло. Ему уже не хотелось мести, ему хотелось просто возвращаться к ней каждый день.       — Не можешь просто ее трахнуть? Тогда давай это сделаю я. Гарантирую, что это ей запомниться на всю ее длинную счастливую жизнь. — Дорук понимал, что друг сказал это специально, чтобы разозлить, но все равно не сдержался.       Вырвав свою руку он развернулся и подпрыгнул, вытягивая ногу для удара, целясь в голову, но Берк знал все его приемчики, мгновенно встретил прочным блоком, а затем легко оттолкнул. В момент, когда Дорук пытался восстановить утраченное равновесие, ему почти прилетел ответный удар в лицо, от которого тот с трудом увернулся, но к следующему удару, который пришелся прямо в солнечное сплетение тот был не готов. Он замер и загнулся, примиряясь с болью. Она прошла от места удара, волнообразно распространяясь по телу и продолжая пульсировать.       Кровь разогрелась, мышцы напряглись, органы чувств обострились, готовясь к предстоящему. Дорук медленно выпрямился, глядя в спину другу, что уже отошел на расстояние и наливал себе из бутылки новую порцию. Он двинулся к нему сбивая с ног и сталкивая со стеклянным шкафом, в котором хранилась вся его коллекция дорого алкоголя. Стекло и дерево разломились с грохочущим треском. Бутылки попадали на пол и разбились, напитки смешивались на полу, распространяя запах спирта по комнате.       Берк вырывался из хватки друга, но его руки были крепче, он несколько раз всадил ему коленом в живот и после его отпустили. Но этого ему было мало, нацелившись он смял часть его лица хорошим ударом в челюсть, одновременно отталкивая от себя.       За одним ударом следовал второй, за вторым третий. Они били друг друга без осторожности или мыслей о последствиях: иной раз попадая в глаз, нос, челюсть, спину, живот и ребра. Хруст костей их не пугал, как и боль, от которой ныла каждая клеточка, но адреналин в крови не оставлял шанса остановиться. Дыхание учащалось, пот просачивался сквозь поры — кровь сквозь раны. Усталость одолевала, но оба сопротивлялись до последнего. Каждый выпад был местью предыдущего и началом следующего. От частых ударов по голове оба уже не помнили из-за чего или для чего это начали, но продолжали по привычке.       Наконец Берк повалил друга на пол, оказываясь сверху. Тяжело дыша он остановился на пару секунд, чтобы собраться с силами. Дорук не сопротивлялся, тяжесть чужого тела сверху и так была испытание для его хрупких ребер, которые скрипели от натуги, чуть не ломаясь от частых ударов, пришедших на грудь.       — Ты уже… — задыхаясь вампир пытался говорить, а потом ударил друга по лицу, не так сильно как в первый раз, но все еще ощутимо. — Ты не сможешь… у тебя на лице… написано это… — еще раз, теперь другой рукой, пока Дорук лежал не сопротивляясь. — Ты облажался. — рыжий оскалился, демонстрируя на своем побитом лице ряд ровных зубов покрытых кровью, а после рассмеялся из последних сил.       Его тело начало трястись. Дорук, собравшись, оттолкнул его и Берк упал рядом, продолжая корчиться от смеха. Это правда.       Сжимая зубы, мужчина отодвинулся от него, привстал и оперся о стену. Сколько бы боли сейчас не разламывало его тело, слова друга подействовали сильнее. Он облажался и уже было слишком поздно, что-то исправлять. Асие залезла ему под кожу, глубоко засела у него под ребрами, ее образ постоянно крутился в голове: голос, запах, глаза. Она была в его гребаной крови. Даже мысль о том, чтобы использовать ее, была просто не допустима, сколько бы он не пересиливал себя — ничего не мог поделать.       — Если ты не позволишь мне закончить за тебя, — начал Берк, и Дорук был уже готов вновь схватить того за волосы и приложить об пол до такой степень, чтобы он даже и рот не смел более раскрывать, но следующие слова его остановили: — тогда лучше выбросить этот план в топку. Это правильное решение.       Самое разумное, что можно услышать от Берка, но это все равно злило. И злость его рвалась наружу, но кулаки тут не помогут. На вампира они не подействуют так, как хотелось бы, но Дорук знал другой способ причинить ему похожую боль. Карта, которую раскрывать не слоило.       — Я ее видел. — Берк обернулся к другу с вопросом в глазах, не понимая. — Ее. Твою сладкую. — теперь была его очередь улыбаться.       Берк приподнялся на локтях без возможности скрыть откровенный шок в глазах.       — Ты не знаешь как она выглядит. — попытался опровергнуть.       — Это точно она. У нее шрам. — Дорук указал рукой на место стыка шеи и плеча. — Айбике. Дочь Орхана.       Дорук засмеялся, но боль от поврежденной челюсти и горечь принятого решения не дали насладиться мелкой местью другу. Если он откажется от Асие, то и Берк тоже должен будет отказаться от своей «сладкой».       Вскоре Берк встал, шипя сквозь зубы и придерживаясь за ухо, по которому Дорук все же ударил ногой с размаха. Он оглядел свою полуразрушенную гостинную, а за стеной была еще и кухня. Стол был раздавлен его собственным телом, когда Дорук его толкнул, кресло перевернулось и его прибило к стене, полы были измазанный кровью смешанной с потом, остатками алкоголя и пиццы. А в его новенький экран в семьдесят дюймов, который он купил для видеоигр, валялся на полу с глубокой выбоиной на стекле.       Здоровым ухом он различил сквозь звон в голове звук приходящего сообщения, но его телефон был где-то… дома, конкретнее он не помнил. Очевидно, что сообщение пришло его другу, к которому он тут же обернулся.       Дорук достал из кармана на удивление уцелевший гаджет, успел тыкнуть только первую цифру пароля окровавленными пальцами, портя экран. Но аппарат из его рук вырвали.       — Что ты делаешь?       — Поступаю как хороший друг, а не как хороший сын. — сказал Берк, за секунду до того как с силой швырнуть аппарат в стену.       — Какого хрена?! — вскочил Дорук, глядя на развалившийся на части гаджет.       — Если я доберусь до этого телефона, то мы все об этом пожалеем. — рыжий зло оскалился и посмотрел на друга.       Дорук не сомневался в его словах. В чужих глазах играли искорки безумия, но не привычно легкое, а абсолютное. От этого истинного чувства Берка почти трясло. Спустя пару долгих секунд зрительного контакта, вампир отступил первым: развернулся и ушел по направлению к своей спальне, шлепая босыми ногами среди осколков битого стекла.       Домой Дорук вернулся очень поздно, когда все уже спали, но утром мама и Мелиса напали на него со своими наставлениями и душащим беспокойством. Только Акиф остался молчать, хотя его глаза говори больше слов — это было осуждение и недовольство. Дорук был слишком угнетен невозможностью выбраться из этого порочного круга под названием жизнь, чтобы не наплевать на это.       В моменты казалось, что за один час без ее присутствия проходит целая неделя, а в другие время буквально утекало сквозь пальцы. Он едва уснул ночью во второй день, вместо этого погнался заниматься своими обязанностями, как будто все нормально, но это было фальшивое чувство. Внутри почти пустота и сейчас в ней не было ничего приятного и успокаивающего. Все его спокойствие осталось с ней, а дела с ним.       Омер сегодня вернулся в Стамбул, а значит они вновь в шатком положении, и в таком случае нужно позаботиться о главном: мама и сестра. Их снова нужно отправить обратно в Испанию на готовое местечко под известным предлогом, чем он и занялся. А еще поговорить с отцом и приготовиться к возможному нападению со стороны Эренов. Но в последнее время Акиф был занят своим новым проектом вместе с Кенаном.       Он хотел открыть казино. Да и не просто какой-то небольшой игровой дом а так, чтобы самый шикарный, чтобы привлечь побольше толстосумов. Они со своим новым приятелем продумали все до мелочей, но совершенно забыли, что это, на минуточку, не их территория и что они стараются для начала подумать о безопасности, потом о прибыли, а затем о своих людях и точках, и в самом конце о новых проектах, так еще и такого размаха. Но Акиф слишком загорелся идеей обставить Вели Эрена хотя бы в этом вопросе, а Кенан всячески ворошил пламя, подливая масла и гарантируя «крышу» со стороны своих «друзей» из полиции.       Дорук пытался отговорить отца, предоставляя ему все свои аргументы, но в итоге это превратилось в большую ссору, в ходе которой Акиф напомнил сыну все его прошлые оплошности и огрехи, подчеркнул все свои достижения и опыт, и чуть ли не через каждое слово вставлял: «я твой отец!». Вообщем — не вышло.       Мужчина поднимался из подвала, который по совместительству служил кабинетом Акифа и местом хранения их множественной профессиональной атрибутики. Туда не пускали прислугу, а дверь была железной и открывалась под пароль. На кой черт такая конспирация, если они переезжали чуть ли не каждый месяц, а дома и так все были в курсе каким образом они зарабатывают на хлеб — не понятно. Голова разболелась, и он хотел выпить таблетки, но по дороге на кухню его привлек шум из гостинной.       Мелиса и мама сидели перед телевизором и жевали семечки. На экране шла какая-то индийская комедия. Они смотрели и иногда смеялись. Впервые за долгое время дом напоминал дом.       Дорук чуть загляделся на эту сцену и оказался пойман. Мелиса подозвала его, но брат отказался, включилась и мама и под давлением двух прекрасных дам он сдался, устроившись в кресле. Семечек не взял и вообще старался делать вид, что он не здесь. Его настроение было ни к черту, а потому легко разрушить весь уют вокруг. Разве ты не этого хотел?       Голос в голове не затыкался. Он щебетал как противная птичка рано утром. В детстве они с Берком стреляли в таких и соревновались у кого их больше, жаль что у него нет под рукой рогатки, которой можно пробить череп и прогнать тварь восвояси, но даже это ему бы не помогло. Не избавило от чувства не полноценности. Ничего не помогало. Даже более менее достаточный мир и покой в доме.       Он посмотрел на мать и дочь, которые устроились вместе под легким пледом на диване. Они были довольны и счастливы. Может и ему стоило? Надо просто отпустить ситуацию и забыть.       — Как будто это так легко! — вторил телевизор его мыслям, наконец привлекая внимание последнего зрителя.       На экране между собой изъяснялись двое мужчин. Индусы. Один помоложе с типичными угольно черными волосами и щетиной, а второй старше и жирнее, но с теми же приметами.       — Что происходит? — спросил у воздуха, пялясь в экран.       — Его отец заставляет отказаться от любимой девушки из-за ее положения. — пояснила сестра. — Она из бедной семьи и работает у них, поэтому он против.       — И это реально его остановит? — Дорук начинал раздражаться, сам не понимая почему, происходящее на экране не настолько его волновало.       — Ты просто не понимаешь, сынок. Если парень этого не сделает, отец обещал, что убьет девушку.       — Ахуеть! Так почему бы просто не прописать ему по ебалу и дело с концом. — его голос повысился, а руки невольно сжались в кулаки.       Небахат и Мелиса странно на него покосились, удивляясь его тону и словам. Дорук замолчал, понимая, что в очередной раз все портит. Через пару минут заиграла грустная музыка и мама покачала головой наслаждаясь мелодией гитары.       — Клянусь, мне очень нравиться их музыка.       — Это ты еще не слышала как Дорук играет. Вообще расплачешься. — посмеялась сестра, глядя на недовольного брата, что уже почти врос в кресло.       — О чем ты говоришь, дорогая? Дорук не умеет ни на чем играть.       — Нет, умеет! Он играет на гитаре. Правда, брат? — две пары глаз уставились на него.       — Да, так себе, если честно. — он не брал гитару в руки, с того дня ни разу.       — Не скромничай. — подбодрила его. — Честно мама, я слышала. Он очень хорошо играет. Профессионал!       — Правда, сынок? Может и для меня сыграешь?       — Да, Дорук, пожалуйста. У тебя и голос очень хороший.       — Нет, Мелиса, не проси. — он уже кипятился.       — Ну, пожалуйста. Всего один раз, разве это так много? — она продолжала настаивать, но брат был почти на грани.       — Я сказал нет, Мелиса! Что ты не поняла? — резко оборвал Дорук, сразу пожалев.       Сестренка на секунду дернулась от его голоса, а потом потухла. Уголки губ опустились, как и глаза. Чувство вины вонзилось ему в грудь как ядовитая стрела. Мама ничего не сказала, погладила дочь по спине и устремила одновременно вопросительный и укоряющий взгляд на сына. Тот встал и ушел, без извинений или объяснений, бросив у выхода холодное:       — Спокойной ночи.       Но ночь была не спокойной. Длинной и бессонной. На следующий день у них были билеты. До аэропорта их довез Эрхан, а Дорук и Акиф попрощались с ними дома. Мелиса уверила его, что все в порядке еще до того, как он успел извиниться, а потому усложнять этим себе жизнь мужчина не стал.       Без Мелисы и мамы надобность находиться в доме, создавая видимость идиллии, отпала, кроме них его здесь ничего не держало. Не отец — это точно. Потому он собирался провести это время в другом месте, хотя это скорее Акиф перестанет скрывать свою любовницу, раз уж сын в курсе и долгие ночи будет проводить у нее. Не важно.       Ближе к вечеру до них дошла другая новость. О ней сообщила Харика. Девочка долго рыдала в трубку кричала, бросалась обвинениями и оскорблениями, большая часть которых была адресована не ему. Но суть все-таки удалось выковырять: Кенан Маньяслы мертв.       — Мне приехать? — спокойно поинтересовался он, не из вежливости и точно не от большого беспокойства, просто ему нужно было увидеть труп.       — Да иди ты к черту! Горите вы со своим бизнесом в аду! Мрази! Я ненавижу вас всех! — словесный понос был прерван нажатием одной кнопки. Жаль, что в жизни такого нет.       Сегодня ехать к ним не имеет смыла, только под горячую руку попадут, но все равно нужно. Омер прилетел и тут же на второй день Кенан Маньяслы умирает — таких случайностей просто не бывает. Не в этой жизни. Собравшись и предупредив отца, который еще пол дороги названивал Эрхану, ведь тот не предупредил его первым. Проблемка.       Атакули приехали в больницу и не церемонясь взяли за охапку испуганную и рыдающую Сюзан, оставив с ее дочерью одного солдата, чтобы удержать истерящую девчонку. С ней отправились в морг, представляясь родственниками.       Впустили без вопросов, даже странно. Акиф не устоял на месте и как маленький мальчик с кучей энергии быстро спустился в подвал, без его постоянной осторожности, трясущуюся женщину тащил за собой под локоть, пока она спотыкалась на каждой ступени лестницы. Перед матовыми стеклянными дверьми, ведущими в помещение, где уже лежал труп Кенана, Сюзан охватила истерика, она начала вырываться из рук Акифа и категорически отказывалась входить. Ее реакция не напрягала мужчину, что вызвался провожать их до сюда, тот продолжал вежливо улыбаться. И от этого волоски на его коже встали дыбом. Подозрение.       Сюзан осталась в коридоре, а трое прошли внутрь. Помещение обдало прохладой, запахом трупных разложений, формалином и прочими едкими химикатами, что наполнили ноздри.       — Господин Кенан попал в автомобильную аварию, был в состоянии алкогольного опьянения, не справился с управлением и вылетел в кювет. — спокойно сказал мужчина в форме, а потом снял простыню с лица мертвого.       И это было… отвратительно, даже с учетом того, что почившего привели в порядок это не изменило его ужасный вид. Половина его черепа просто отсутствовала, кожа вокруг разорвалась образуя неровный край, под которым лежали острые края костей, от мозга и вовсе ничего не осталось, кроме тонкой пленки мягкого серого вещества, что изнутри вымазала полость, на виске с другой стороны красовалось круглое отверстие. Это пулевое ранение. Скорее всего винтовка. Кто-то стрелял в него, не в упор, но с близкого расстояния: на коже вокруг входного отверстия пули были ожоги, пушково белые волосы обгорели, но дуло не отпечаталось. Твою мать.       Мужчина напротив молчал, но внимательно следил за реакцией Акифа, чье лицо даже не дрогнуло. Его чуть злорадное выражение выдавало постороннего, он не был одним из солдатов Эренов — очевидно. Затем работник достал из нагрудного кармана маленькую белую картонку и протянул двумя руками Акифу. Она, а конкретнее, написанное на ней имело большее значение, чем лежащее перед ними тело, ведь на секунду лицо Акифа превратилось в сплошное полотно абсолютной ядреной ярости. Он смял белый кусок и бросил на пол.       — Разберись. — приказал отец напоследок и вышел, оставляя их вдвоем.       Мужчина проследил взглядом за грузной фигурой, скрывшейся за дверьми, а потом медленно перевел глаза на Дорука, впервые заметив. Испуг быстро замененный пониманием, которое еще быстрее перестроилось в ужас. Думал все так просто?       До того как тот успел и слово вставить, Дорук уже был рядом, уже достал кинжал из чехла, который был подвешен на кожаную портупею, плотно прилегающую к коже под одеждой. Он схватил его челюсть и плотно сжал, прикрывая не только крики и слова, но и воздух. Его попытки вырваться не помогли, все закончилось быстро. Одно движение и гладкое лезвие рассекло кожу вплоть до мягких хрящей трахеи и пустило туда воздух. Кровь из двух одновременно вскрытых сонных артерий брызнула во все стороны. Дорук почти бесшумно отпустил второй труп на пол лицом вниз. Поспешил рукавом свободной толстовки стереть брызги крови с лица, кожи и ножа, а потом просто стянул ее через голову, оставшись в белой футболке, оружие убрал в ножны и уже почти вышел, но напоследок захватил белую визитку.

«Прячь голову в песок, Акиф Атакул, скоро в ней появиться пара лишних отверстий»

Бешенный ублюдок.       Во всем этом деле стояла его подпись. Вели Эрен, в отличии от своего зеленного сынишки, в таком дешевом пафосе не нуждался, он не говорил, а делал. Делал все быстро и не слишком изощрялся, аккуратно и чисто. Похоже выкуркой их из Стамбула теперь займется Омер Эрен. Что может быть лучше?       Дорук вышел из помещения, а потом и из здания. Позже ему придется избавиться и от машины.       На этом все не закончилось. Эрхан не выходил на связь. Может и его убили, но в доме было чисто. Его беременная жена тоже пропала. Он сбежал и не исключено, что спрятался под крылом у Эренов.       — С чего бы ему так просто сбегать? — спросил Дорук.       — С того, что этот сукин сын всегда был предателем! Его глаза были жадными до денег, и за услугу, что он им оказал, ему заплатят очень крупную сумму. — ворчал Акиф, склоняясь над столом.       — Сколько он знал? — Акиф поднял глаза к сыну, молча отвечая на вопрос. — Блядь! — он ударил по столу кулаком так, что все его содержимое подпрыгнуло.       Эрхан был в услужении у Акифа с тех далеких лет, когда их семья еще жила в Трабзоне под покровительством их великого деда. Он знал все, начиная от устройства их самого большого заведения и заканчивая даже адресом их дома, куда они уже не вернуться.       Теперь работы очень много. Нужно все перенести, расформировать, поменять работников, систему безопасности, некоторые места закрыть, а на их месте открыть новые. Единственное, за что можно не беспокоиться — наркотики. Только Дорук знал местонахождение всех лабораторий и складов, пути перевозок и данные всех их постоянных клиентов, так что Эренам не удастся перекрыть им весь воздух.       — Ладно. А что делать с Маньяслы? Теперь им нужна наша защита, раз уж до Кенана добрались, то его жена и дочь теперь под прицелом.       — От этих нужно избавиться. — Дорук не мог поверить в слова, сказанные отцом. — Больше пользы они не принесут, только проблемы. От Кенана я уже получил то, что нужно.       Сын не верил, но не стал ничего говорить. Акиф был прав. В любом случае ему казалось, что он должен своей маме, так как скрывал отношения, что связывали Сюзан Маньяслы и его отца.       Дорук принял слова сказанные отцом и занялся этими вопросами. Дни и ночи сливались в один бесконечный тоннель без окон. Он не мог уснуть, и все свободное время проводил за делом. Омер не высовывал голову, но Атакули были готовы к удару и заняли оборонительные позиции на своих местах. Папа вновь сумел всех вдохновить, не забыв наполнить их карманы. Это не первый шторм, который они перенесли, последний закончился их безоговорочной победой и в этот раз все ожидали того же. Добиться этого было бы легко, если бы Дорук воспользовался своим шансом в лице Асие. Асие. Асие. Асие.       Ее имя и образ ни на секунды не покидали головы, даже наоборот с каждым часом череда воспоминаний, связанных с ней становились все плотнее и плотнее, и среди них все сложнее было найти нормальную мысль по теме, но каждый раз он напоминал себе, что скрывается в этих гипнотических глазах цвета шоколада. У медали две стороны, и если одной была Асие, то второй ее близнец — Омер Эрен. Одновременно быстро они достали свои пистолеты направив друг на друга. Только вот если его тело было отяжелено ношой в лице раненного и еле стоящего на своих ногах друга, так его противник был свободен. Он сделал движение, выпрямляясь и становясь ровно на против, преграждая путь своей фигурой и дулом пистолета, целясь прямо в голову. — Кто ты? — спросил Омер Эрен, сверкая своими карими глазами. — Назови свое имя если у тебя оно есть. Берк зашевелился, поднял голову, мутными глазами пытаясь разглядеть человека перед ними. Дорук снял руку из-под него, рыжий вампир устоял, цепляясь за рядом стоящую стену. Блондин снял капюшон с головы и выпрямился, не опуская оружия и подставляя лицо моргающему желтому свету старых светильников. — Дорук Атакул. — представился. Он видел как дрожь прокатила по лицу Омера, злость исказила его черты, руки сильнее обхватили раму пистолета. — Ты это сделал. — он дышал огнем мести. — Да. — подтвердил.       Постоянные напоминания самому себе не сделали проблему меньше, только болезненнее и неприятнее самому себе. Только прибавляли злости.       Берк был рядом, был единственным кто понимал, что происходит с другом. Он помогал как мог, если привести к нему штук двадцать кудрявых шлюх можно назвать помощью. Как сегодня.       Дорук сидел за баром. Берк куда-то пропал: уединился с одной из девушек — очевидно. Мужчина уронил голову на стойку со стуком и отодвинул пустой бокал.       — Вам повторить? — спросил бармен над головой.       — Нет.       Его уже тошнило от этого места, хотя он почти ничего не выпил. Это не помогало. Дорук встал со стула и расплатился, собираясь уйти.       На улице стояла глубокая ночь. Он глубоко вдохнул, хотя улицы Тарлабаши не радовали цветочными ароматами, в которых он сейчас так нуждался.       Пару часов назад двух его солдат прислали к нему в длинных деревянных ящиках, напоминавших гробы. Они были мертвы, но не просто. Их животы были криво зашиты толстой нитью. После вскрытия внутри был обнаружен розовато белый порошок, запихнутый в тело вместо органов. Это был кристалл. Его сладковатый аромат все еще забил нос, заставляя голову кружиться.

«Они успели ощутить вкус жизни»

      Гласила записка лежащая в одном из гробов. Омер Эрен.       Дорук ненавидел его. Больше всего в этой жизни. Мечтал о том дне, когда расколошматит его лицо об бетон. Но есть и другой вариант: более изощренный и мерзкий, тот что принесет не просто физическую боль, а унижение и позор. Репутация их была бы раздавлена, и даже не придется мараться в крови. Почти.       И сегодня он думал об этом весь день. Его привязанность к этой девчонке не могла быть так велика, особенно, если каждый раз напоминать себе все зверства ее семьи. Напоминать себе, что она их дочь. Одна из них. Эрен.       Навстречу прошла группа из нескольких мужчин, и будто специально они врезались именно в него.       — Смотри куда прешь. — сказал один из бугаев этой стайки, что Дорук проигнорировал, находясь не в том состоянии для ссор. — Эй! Ты меня слышал вообще? — возмутился незнакомец такой дерзости и схватил его за руку.       Дорук вырвал свою руку, оборачиваясь к этому типу. Сегодня все хотели вывести его из себя.       — Чего тебе? — спросил, не тая недовольства.       — Извиняйся. — он расправил свои плечи и распушился, как петух перед боем.       Дорук усмехнулся и покачал головой:       — Нет.       Тогда вполне ожидаемо этот человек попытался ударить его. Он был готов и легко удержал его кулак в воздухе, а потом ответил тем же, заставив его верхнюю и нижнюю челюсть столкнуться со звуком отлетающих зубов. Это было сильно даже для него самого, костяшки пальцев свело болью, но он был доволен.       Шакалы из его стайки набросились на него в отместку за товарища. Начинающаяся потасовка заставила людей вокруг разойтись в сторону, но не отвести взгляда. Руку, потянувшуюся к нему первой, он выбил вывернув локтевой сустав в обратную сторону одним ударом, зарядил ногой тому, кто пытался подобраться к нему со спины, но третий таки приложил ему чем-то тяжелым в череп. Его голова начала звенеть, как огромный колокол, он пошатнулся, а зрение помутилось. Удары посыпались со всех сторон. И вот он лежит на земле, а чьи-то ноги в вонючих ботинках раз разом летят ему в живот и грудь.       Воздух вырывается из легких с хриплыми выдохами, зубы сводит от боли скрежетом, ребра держаться только на одном усилии воли, кровь подкатывает к рту, в голове только брань и нависть. Но постепенно эта часть в нем угасает, боль притупляется и превращается в нечто другое. С каждым ударом ее меньше, а на ее месте извращенное спокойствие, которого быть не должно. Заслужил. Заслужил. Заслужил.       Тень над его головой уходит, уступая место полной луне, что едва видна затуманенными глазами, когда со лба ползут струйки крови, перекрывая обзор на пару с черными пятнами плывущими перед взором. Он дышит активнее, глубже, чтобы вновь появилась эта боль.       — Уберите это. — произносит Берк кому-то рядом и опускается на корточки перед другом, помогая ему встать.       Дорук вновь спустился на землю и вернулся в этот грязный район, где чуть не оборвалась его ничтожная жизнь полная сожалений. Он встал на нетвердых ногах опираясь на друга и повел ногами обратно к дому, из которого только что вышел.       — Ты в порядке?       — Да. — выплюнул напару со сгустком крови на землю.       Через некоторое время они заняли одну из комнат, предназначавшихся для уединения гостей с их спутницами из числа тех, что здесь можно было выбрать. Берк кинул друга на кровать, застеленную темно красной простыней и приказал одной из девушек его умыть, та ринулась выполнять просьбу.       Дорука тошнило от запаха чужих тел, что уже никак не выветрить из этих комнат, смешанного с густым масляным ароматом духов, что стояли почти в каждом углу. Эта вонь расползлась по всему зданию подобно паутине и от нее кружилась голова. Дорук ненавидел ее.       Девушка тихо подошла и присела на край кровати, протянула руку над его головой, прикасаясь холодным мокрым полотенцем к раненной коже и стирая кровавые дорожки. Дорук на сделал ни единого движения, чтобы помочь или помешать ей. Просто оставался на своем месте. Но каждое ее прикосновение освежало его и постепенно приводило в чувства.       Дорук проследил взглядом за ее руками: тонкие изящные пальцы с коротким белым маникюром, перекатывающиеся под кожей костяшки пальцев, тянущие за собой нити сухожилий. Он перехватил ее руку в воздухе над собой, останавливая. Кожа ее была белой без изъянов, гладкая, кончики пальцев охладели от соприкосновения в водой, кисть заканчивалась тонким запястьем, ладонь немного жесткая, если надавить.       Поглощенный вниманием к этой руке, пока в голове вырисовывался совсем иной образ, он взял ее и нежно поцеловал холодные кончики пальцев. Девушка опешила от такой ласки. Никто из ее прежних клиентов ни разу так не делал. Большая часть из них интересовалась ее грудью и задницей, некоторым нравилось ее лицо с большими глазами цвета охры, но не руки.       Дорук перевернул ее на кровать меняясь местами и смотрел сверху вниз на ее лицо, но ее глаза его раздражали, совсем не те, он прикрыл их рукой, оставляя лишь половину лица открытой взору.       — Как тебя зовут?       — Как вы хотите, так и будут меня звать. — голос тоже был весьма приятным. Асие.       — Блять. — разозлился он.       Дорук встал, понимая, что больше просто не выдержит. И быстро вышел из комнаты, оставляя ошарашенную девушку наедине с собой. В его голове был лишь один вариант как от этого избавиться. Лишь один выход. Или вход.