Синтетическое искупление

«Слушай, нам нужно поговорить. Чувство вины грызёт меня..Прости» – палец застыл около кнопки «отправить». Отчего-то даже сейчас Рео было сложно это сделать: попросить прощение, признать собственные стенания. Возможно, дело было и вовсе не в гордости. Вполне вероятно, он просто боялся, что сделал Наги больно и теперь единственное, что ему остаётся: горько всхлипывать и тешить себя глупыми надеждами. Жалкая картина. Несмотря на то, что Микаге искренне старался избегать мыслей о том, кем Наги являлся на самом деле, это было невозможным. Осознание острой проволокой впивалось в каждую мысль, оставляя после себя глубокие, однако такие небольшие раны, что казалось, будто их и вовсе нет. Но те были, оставались и кровоточили, заставляя невольно отстраняться и избегать, а после словно ребёнок искать на себе чужой взгляд. Это было так глупо, однако теперь, когда Наги вновь уже неделю не появлялся в колледже, Рео стал чувствовать, что пустота всех прошедших 19 лет настигает его чёрным дымом, застилая мысли и лёгкие. Хотелось вновь ощутить тепло чужого тела рядом, взглянуть в тёплые карие глаза и убедиться, что всё ещё не поздно, что можно что-то исправить. И даже если он был ужасным человеком для других – плевать, ведь в глазах Рео тот всегда оставался прежним.  Парень стиснул телефон в руках, чувствуя, как внутри поднимается тошнотворное беспокойство. Наконец тяжело вздохнув, он нажал на кнопку отправки и, засунув телефон в карман, откинулся на руки. Мокрая трава впилась в ладони неприятной щекоткой, заставляя скривиться и невольно сжаться. – Красиво тут, – разбавляя тишину, тихо сказала Изуми. Та была последним человеком рядом с которым выходило успокоить вечную тревогу чужого отсутствия рядом. – Ага, мокро правда, – ответил Рео, склоняя голову набок и замечая, как девушка закатила глаза. – Сам же сюда хотел, придурок! – Я хотел подальше от города, – ответил ей парень и почувствовал, как та несильно щёлкнула его по лбу.  Рео недовольно поморщился, однако ничего не сказал. Вновь откинувшись на руки, он стал разглядывать пасмурное небо: с проблесками весеннего солнца, однако всё ещё отдающего чем-то ужасно меланхоличным. – Думаешь, он прочитал? – спустя минуту молчания, тихо спросила Изуми. – Наверное, – выдохнул Рео. – Он всегда читает. Изуми кивнула, поджав губы: – Но не отвечает. – Не отвечает, – эхом повторил он, горько усмехнувшись. Девушка кивнула и, вытянув, запрятанную за ухо, ментоловую сигарету, закурила. Её ноги были поджаты в позе «лотоса», а короткие волосы небрежно собраны заколкой, открывая всем вид на 3 ушных прокола и кривой шрам, тянущийся от конца затылка к началу шеи.  – Знаешь, Рео.. – неожиданно начала она, поправляя края своей тёмной майки. – Он ведь очень обидел Мико, когда сказал ей, что между ними никогда ничего не было.  Услышав такое ненавистное имя, Рео дёрнулся, словно его окатили ледяной водой. Он медленно перевёл взгляд на Изуми, сжимая пальцы в мокрой траве: – Чего? – вопрос прозвучал сжато, почти по-детски, отчего парень невольно поджал губы. Изуми затянулась сигаретой, глядя на него из-под длинных ресниц: – Ты слышал. Она тогда нашла меня, сказала, что не понимает, почему он так с ней поступил. После того, что она была готова для него сделать и чем пожертвовать. Рео молчал, не в силах подобрать хоть какие-то слова. Внутри что-то неприятно сжалось – противное, липкое чувство, похожее на смесь облегчения и мерзкой жалости. – Блять… – глухо выдохнул он, проводя рукой по лицу. – Он просто сказал, что она всегда была одним из вариантов, даже заменой. Бесчеловечно, правда? – Изуми улыбнулась: грустно, однако без осуждения. – Так ведь нельзя с чувствами других, Рео. Парень опустил голову, глядя на испачканные травой ладони: – Чёрт… — прошептал он, чувствуя, как внутри что-то неприятно переворачивается. Всё это время он был уверен, что, случилось такое, будет рад – почувствует приятное облегчение и наконец отпустит гнетущее раздражение, однако этого не произошло. С одной стороны, было эгоистично приятно, что Наги внял его словам, с другой, в душе разлилось мерзкое чувство жалости и страха. – Ты же сама постоянно пользуешься другими, Изуми, – неожиданно прищурившись, наконец ответил ей Рео и заметил, как на чужом лице мимолётно мелькнуло огорчение. Поднявшись с травы и отряхнув чёрные джинсы-клёш, девушка быстро затушила окурок и протянула ладонь парню: – Давай, поднимайся. Микаге тяжело вздохнул, однако, без лишних размышлений схватив протянутую руку, поднялся на ноги и поплёлся за Изуми вдоль густой, протоптанной травы.  Девушка двигалась легко, словно ступала вдоль райского сада, умиротворённо осматривая каждый камень или окурок на пути. Её волосы растрепались, заставляя небольшую заколку в форме бабочки безвольно трепаться вдоль рыжих прядей, а металл множества колец и браслетов холодил кожу Рео, помогая хотя бы немного отвлечься от переживаний. Наконец дойдя до края обрыва, на котором они были, Изуми села на ближайшую лавку и устремила свой взгляд вниз на город: – Я никогда не пользовалась людьми, – спокойно заговорила она, слабо улыбаясь. – Знаешь, Рео, я так рада, что в тот день подошла к тебе. Парень застыл, ощущая, как взгляд тёмных глаз напротив невольно потеплел: – У меня ведь никогда не было друзей. Девчонки считали меня выскочкой и не хотели общаться, а парням всегда было плевать на мою душу – только тело, только лицо, – она невольно опустила голову и потеребила серебряный браслет на тонком запястье. – И тогда я поняла, что, если я не хочу быть одинокой, мне стоит притворяться. Постоянно. Это было так изматывающе – подбирать для каждого человека приятную оболочку; что я наконец выдохлась. Я вдруг поняла, что мне больше не хочется искать любви и понимания: только телесный контакт, чтобы забыться от собственных пожирающих проблем.  Изуми подняла взгляд от мокрой земли, что всё это время невольно ковыряла носком кроссовка и, выдохнув, вернула взгляд в сторону парня: – Мы с тобой похожи. Это я поняла ещё тогда. Но, знаешь, когда я вдруг увидела, как ты мечешься, увидела, какой ты действительно..живой, во мне будто что-то проснулось. Рео слушал молча, наблюдая, как Изуми говорит – спокойно, почти отрешённо, однако в её голосе сквозила едва заметная дрожь. Он никогда раньше не слышал, чтобы она говорила о себе так открыто. Всегда казалось, что она живёт по своим правилам, ни к кому не привязывается, но теперь – теперь перед ним была другая Изуми. – Я вдруг ощутила ту, давно забытую часть себя. Мне правда так захотелось помочь тебе. Я вспомнила, как на самом деле люблю животных, люблю украшения, чужие улыбки и смешки. Я вспомнила, что на самом деле сентиментальна и что действительно хочу помогать другим. Рео молчал, переваривая её слова. Ветер поднимался всё сильнее, прохладные порывы трепали их одежду, но он почти не замечал этого. Ему было странно слышать такие признания от Изуми – всегда казавшейся непоколебимой, с язвительной усмешкой и вечной сигаретой в зубах. В голове вертелось назойливое «мы с тобой похожи»: слишком грубое и резкое высказывание. Всё же, он был хуже – в разы хуже. – И ты решила, что помочь мне – это хороший способ вспомнить себя? — спросил он, склонив голову набок. Чуть улыбнувшись, Изуми спокойно кивнула: – Я не знаю. Может, это эгоистично. Но я знаю, что мы одинаковы. Почти полностью. Только ты живой, а я покамест просто существую за счёт тебя. – За счёт меня? – глупо переспросил парень, замечая лёгкую искру в чужих глазах. – Да. Ты мой самый лучший друг, Рео. Изуми поднялась на ноги и, подойдя к самому краю, стянула болтающуюся заколку с волос. Ветер трепал её белую, накинутую поверх майки, кофту, а медные пряди разлетались в стороны, путаясь и цепляясь за лицо. Раскинув руки в сторону, она, словно дитё, улыбнулась и радостным тоном закончила: – Когда я умру, пообещай никогда не переставать жить.  Рео вздрогнул: – Не неси хрень, – хрипло ответил он, чувствуя, как голос прозвучал более раздражительно, чем хотелось бы. Изуми засмеялась: не издевательски, не пренебрежительно, а мягко, по-доброму: – Да расслабься, это не намёк, – она опустила руки и, развернувшись, вновь посмотрела на него. – Просто мне хочется верить, что хоть кто-то из нас в итоге останется счастливым. Рео тяжело вздохнул и, запустив немного дрожащую ладонь в свои волосы, почувствовал лёгкую вибрацию в левом кармане. «Я приду» – высветилось короткое сообщение на экране, как только парень достал телефон. Было неясно, что в этих 2 словах заставило его невольно задержать дыхание, однако даже так в груди заворошилась почти осязаемая тревога.  Рео уставился на экран, как будто мог вычитать между строк что-то ещё, но сообщение оставалось предельно лаконичным – «Я приду» Он не знал, чего ожидал: игнорирования, обвинений или чего-то ещё, однако, казалось, будто любой вариант мог быть лучше полученного. – Ответил? – спросила Изуми, подойдя ближе и склонившись над чужой фигурой. – Пить будешь? – тяжело сглотнув, наконец хрипло спросил Рео. Вопрос он проигнорировал, отчего, подняв взгляд, неожиданно заметил в чужих глазах проскользнувшую тень огорчения: – Нет. Какой день ты уже так? – спросила девушка, заправляя собственную прядь за ухо. Микаге нахмурился, явно раздражённый чужим вопросом. Он действительно не помнил в какой день отказывался от алкоголя в последний раз – неделю, две, месяц назад? Цифры путались, каждый раз выводя парня из себя.  – Какая разница?  Изуми нахмурилась и, выпрямившись, с укором ответила: – Разница есть, Рео. Ты не можешь так дальше. Парень стиснул зубы, сжав телефон в руках. В груди неприятно кольнуло, но он предпочёл не заострять на этом внимание: – Это не твоя проблема. Изуми вздохнула, проводя пальцами по виску так, словно пытаясь унять нарастающее раздражение: – Моя. Рео опустил голову, уставившись на свои испачканные ладони. Он чувствовал себя выжатым, пустым, словно его душу только что выпотрошили и абсолютно криво вернули на место. Чужие слова давили, заставляя думать о проблеме, на которую всё это время удавалось не заострять внимание. В голове вновь пронеслось чужое сообщение – всё же, в нём было что-то не так. Слишком неуместное, почти безразличное для такой ситуации. Именно такое, которое обычно шлют, дабы сообщить о переезде в другую страну или неизлечимой болезни – ни один из этих вариантов Рео не устраивал. – Думаешь, я справлюсь, если всё рухнет? – неожиданно спросил парень, не отнимая взгляда от мокрой земли. Изуми нахмурилась и, присев на колени рядом, положила руки на его колени: – Нет. Если всё рушится – рушишься и ты сам. Главное суметь собрать себя заново после этого. Рео молчал, чувствуя её ладони на своих коленях. Они были холодными, но почему-то казались единственным, что удерживало его от окончательного погружения в это липкое, тянущее вниз чувство неизбежного. – А если я не смогу? – тихо спросил он. Изуми чуть прищурилась, внимательно разглядывая его сквозь танцующие в воздухе пряди своих растрёпанных волос: – Ты сможешь, – сказала она твёрдо. – Все фениксы возрождаются из пепла ровно также, как и сломанные люди, в которых горит жизнь. Рео хмыкнул, но в этом не было ни иронии, ни насмешки – он просто устал: – Если я упаду, ты меня поднимешь? Изуми улыбнулась, лёгким движением стряхнула с его плеч капли дождя и мягко сказала: – Конечно. Ты же мой самый лучший друг, счастье, солнышко, милый, товарищ мой сердечный.. – она не успела договорить, как её перебили: – Господи, заткнись, – выдохнул Рео, закатив глаза, однако уголки его губ предательски дёрнулись вверх. Изуми усмехнулась и, хлопнув его по плечу, самодовольно ответила: – Ой, давай, не строй из себя грубияна, я знаю, что ты меня обожаешь. Знаешь, я всё-таки лучшая женщина в твоей жизни! Рео тяжело вздохнул и вновь опустил взгляд в сторону – на разбросанные огни города, на мокрый от дождя асфальт, на вспышки машин, скользящие по улицам. Где-то там, среди этих огней, был тот, кто написал ему сообщение. «Я приду» Почему эти слова так тревожили его? Почему в них слышался отзвук чего-то чужого, отдалённого, неизбежного? Возможно, дело было в том, что они не виделись уже неделю и за это время каждый успел решить для себя слишком многое – как минимум, Рео хотелось утешать себя глупыми надеждами на этот хороший финал.

***

«Я приду» – сколько раз за этот вечер Рео успел просмотреть это сообщение? Лёжа на кровати, он глупо пялился в потолок, в ожидании хотя бы чего-то – щелчка замка, звука нового сообщения или хотя бы намёка на чужое присутствие рядом. Однако этого не было, и единственным якорем, не дающим сорваться на алкоголь или крохотные остатки травы, для парня стала пушистая мордочка, сейчас с особым интересом тыкающаяся ему в руку.  Случайно подобрав белого, мокрого от проливного дождя, котёнка на улице ещё неделю назад, Рео неожиданно заметил в себе угасшую некогда любовь к животным. Ему нравилось играть с котёнком, наблюдать, как тот неуклюже гоняется за собственным хвостом или заваливается на бок, не рассчитав прыжок. В этом крохотном существе было что-то безусловно живое, настоящее – не похожее на то вязкое беспокойство, что заполняло его самого. Рео провёл пальцами по мягкой шерсти, и котёнок, довольно зажмурившись, вновь ткнулся ему в ладонь мокрым носом . Ещё немного – и, наверное, заснул бы прямо тут, свернувшись клубком на его груди. Невольно улыбнувшись, парень мысленно позавидовал чужому спокойствию и вновь кинул смазанный взгляд влево. Телефон, брошенный рядом на подушку, мигал тусклым светом, напоминая о последних прочитанных словах: «Я приду».  Без времени и места, слишком неоднозначное «приду». Он снова открыл диалог, пробежался взглядом по короткому сообщению, но ответа не было. Время тянулось мучительно медленно. Рео чувствовал, как внутри разрастается тревога –  не острая, обжигающая, а вязкая, липнущая к рёбрам. Она холодила пальцы и заставляла невольно задерживать дыхание.  – Я жутко одинок. Отец бросил меня, Наги меня бросил. Нечто и Ничто больше нет, – подумал он перед тем, как окончательно встать с постели.  Почувствовав движение, котёнок на его груди умело спрыгнул на лапы и, фыркнув, вышел из комнаты. За окном раздался тихий щелчок загорающегося уличного фонаря, а через секунду послушался гомон проходящих мимо пьяниц. Закатив глаза, Рео машинально потёр лицо, пытаясь отогнать накатывающую усталость. Вечер стекал в ночь, растекаясь по комнате мягкими тенями, и даже тусклый свет экрана не мог разогнать их окончательно. Он снова посмотрел на телефон – никаких новых сообщений. Дурацкое «Я приду» теперь казалось насмешкой. Пробежав пальцами по спутанным волосам, Рео тяжело вздохнул и направился на кухню, в надежде, что вода поможет разогнать накатившую дрожь. В дверях он чуть не споткнулся о котёнка – тот уже устроился на полу, вытянув лапы вперёд и внимательно наблюдая за ним голубыми глазами. – Ну и чего уставился? – пробормотал Рео, наклоняясь, дабы провести рукой по пушистой спине. Кот довольно замурчал, невольно сложив голову в чужую ладонь, однако, неожиданно встрепенувшись, перевёл взгляд в сторону входной двери. Рео замер. В тишине квартиры послышался едва уловимый звук – спокойные, почти невесомые шаги за дверью, спутать которые для Микаге стало быть почти невозможным. Задержав дыхание, он услышал тихий щелчок открывающегося замка и такой же тихий звук закрывающейся двери.  – Рео? – окликнул его Наги, переминаясь в проходе.  Выдохнув, парень выпрямился, вышел из кухни и направился в сторону чужого голоса.  – Наги.. – устало улыбнувшись, повторил Микаге и невольно замер. Тот выглядел плохо – почти так, как в их первую встречу. Под глазами вновь пролегли иссиня-чёрные синяки, а некогда отдающие исключительным теплом, глаза, теперь казались потухшими. Рео медленно приблизился, вглядываясь в лицо Наги, будто проверяя, действительно ли тот стоит перед ним, или это очередная игра воображения, вызванная усталостью и беспокойством.   – Послушай, блять.. – он запнулся и, запустив немного дорожающие пальцы в свои волосы, спустя паузу продолжил: – Мне так жаль, что я просто бросил тебя при первой же трудности. Наги, я правда много думал об этом и..  – Всё хорошо, Рео, – перебил его парень и, отведя взгляд, прошёл дальше в квартиру. Микаге сжал кулаки, наблюдая, как Наги бесшумно скользит внутрь, словно призрак, потерявший путь. От его слов – «Всё хорошо» – внутри что-то скрутило в тугой узел. Это напоминало нить, плотно окутывающую тебя изнутри: сковывающая тяжесть вины и горечи, от который было не избавиться простым способом.  Пройдя совсем немного, Наги неожиданно остановился около кухни и пару раз глупо моргнул, наблюдая за котёнком в проходе. Таким же белым, как и он сам. – Когда ты нашёл его? – спросил он, в замешательстве оборачиваясь на Рео. – Неделю назад. Он весь мокрый мяукал, жаль стало, – спокойно ответил парень также переведя взгляд на животное в проходе. Наги кивнул, будто просто отмечая информацию для себя, однако его взгляд всё ещё оставался прикован к котёнку: – Белый, – пробормотал он чуть слышно. Рео почти облегчённо улыбнулся: – Вы похожи. Парень не ответил сразу. Он медленно опустился на корточки, осторожно протянув руку к котёнку, но тот лишь чуть дёрнул хвостом и остался на месте, внимательно изучая незнакомца своими голубыми глазами.  – Да уж, действительно. Мне ты тоже больше нравишься, – он улыбнулся, однако вышло это вымученно – так, словно эта фраза вызвала в нём физическую боль. Рео почувствовал, как внутри что-то неприятно дёрнулось. Напряжение и ощущение обречённости повисло в воздухе, словно густой смог, забивая лёгкие и слезя глаза.  Поднявшись на ноги, Наги без слов вышел из кухни и вернулся в спальню. Там до сих пор отдавало запахом табака, так как открыть окно Рео посчитал слишком трудным занятием. Оперевшись о стену, парень какое-то время молчал и наконец заговорил: – Нам нужно всё прекратить, Рео, – он отвернулся, дабы не встречаться взглядом с глазами напротив и, тяжело сглотнув, продолжил: – Меня это заебало. Ты был неплохим вариантом, поначалу мне даже нравилось. Но сейчас – сейчас ты мне просто надоел, – чужой голос сквозил фальшивой беспечностью. Всё же – Наги был ужаснейшим актёром. Рео скривился. В голове невольно вспыли слова Изуми о Мико. С ней он расправился абсолютно также, так что бы могло помешать ему поступить так и с ним?  – Ты сейчас, блять, серьёзно? – он горько усмехнулся и тяжело выдохнул. – Надоел? Правда? Парень сжал челюсть, чувствуя, как внутри поднимается знакомое, выжигающее изнутри чувство – смесь злости, обиды и какой-то нелепой надежды. Надежды, что Наги действительно врёт, что причиной его нервозности было не банальное напряжение в комнате, а глубокое нежелание так поступать.  – После всего, что было, ты.. – Рео запнулся, заглушаемые убийственной тишиной комнаты. Она давила, почти выбивала воздух из груди. В горле застыл непривычный ком, а глаза непроизвольно заслезились. Когда он плакал в последний раз? Слишком давно, чтобы суметь вспомнить сейчас.  Подняв пустой взгляд, Наги заметил это и холодно сказал: – Вытри слёзы.  Рео моргнул, чувствуя, как что-то внутри оборвалось. Он не плакал, не всхлипывал, не терял контроль, однако что-то в голосе Наги – в этой ледяной, почти презрительной отстранённости – окончательно выбило из равновесия. Он хотел ответить: открыть рот и выплюнуть всю злость, всю боль, что скопилась в груди. Разбить эту фальшивую маску безразличия, заставить Наги сказать хоть что-то честное. Но вместо этого молча провёл ладонью по лицу, стирая едва заметную влагу с ресниц, и усмехнулся: – Ты врёшь.  Слова прозвучали ядовито, почти насмешливо, отчего Наги невольно поджал губы, однако всё равно не ответил. Медленно подойдя ближе, Рео грубо схватил парня за ворот кофты и прижал к стене: – Давай, посмотри на меня, ну же. Наги не сопротивлялся. Не отталкивал его, не вырывался – просто смотрел исподлобья, напряжённо закусывая, и без того полные кровавых ран, губы. Рео стиснул зубы и сжал в пальцах тонкую ткань настолько сильно, что та жалостливо скрипнула: – Давай, блять, скажи это ещё раз. Громче. Убедительнее. Может, тогда я тебе поверю. Он чувствовал, как Наги напрягся под его хваткой, видел, как тот старается отвести взгляд и сделать вид, будто действительно считает свои слова правдивыми.  Неожиданно, Сейширо без слов перехватил чужую руку и наконец поднял взгляд от пола – пустой, почти болезненно проникающие куда-то под кожу. Рео задержал дыхание, вглядываясь в фигуру рядом. Близость доводила до бешенства – не потому, что он злился, а потому, что где-то глубоко внутри всё ещё цеплялся за что-то: за их прошлые ночи, за их разговоры, за некогда тёплый и влюблённый взгляд и извечные рассказы, которыми так любил разбавлять тишину Наги. Однако сейчас тот молчал: тяжело и отчаянно. Рео чувствовал, как тонкие пальцы впиваются в его запястье, как почти невесомо проходятся вдоль кожи, стараясь выбить из чужого тела последние унции фантомного самообладания. Эти движения были почти рефлекторными, и от этого хотелось зарыться лицом в подушку и завыть от несправедливости самой Судьбы к нему. – Ты врёшь, – повторил Рео, однако в этот раз слишком тихо, слишком отчаянно, словно стараясь убедить в этом самого себя. Тишина между ними растянулась – плотная, давящая, как смола, в которой оба застряли, не в силах ни отступить, ни двинуться вперёд.  Наги не отводил взгляда, не прекращал поглаживать запястье, в неосознанных попытках унять чужую дрожь. Его глаза – усталые, почти мёртвые, казалось, не выражали ровным счёт ничего. Ровно также, как и отражали точно всё: глубокое сопротивление, скользящую где-то внутри боль и наконец принятие. Не отвращение, не безразличие – и именно это сводило с ума больше всего. Рео сжал пальцы сильнее, но в следующую секунду почувствовал, как Наги с силой выдохнул, его грудь вздрогнула, а руки ослабли, словно из них ушли последние силы. – Рео, – он произнёс его имя так тихо, что это больше напоминало мольбу. – Отпусти.  Парень застыл. Взгляд невольно упал на, открывшиеся из под рукавов, чужие глубокие шрамы вдоль запястьев. 

Ты же не умрёшь, да?

Не сейчас 

– Нет, – покачал он головой, неосознанно сжав кофту в своих побелевших пальцах лишь сильнее – так, словно это действительно могло на что-то повлиять. Отговорить, предотвратить, изменить.  – Если отпущу – ты же умрёшь, правда?  Наги не ответил, явно ощущая, как его дыхание застыло на месте, а тело невольно покрылось мурашками. То, как Рео видел его насквозь, поражало и обезоруживало, оставляя тебя в проигравших до начала самого боя. Хотелось вновь взять себя в руки, вернуть прошлое самообладание, сказать что-то ядовитое, что-то, сумевшее заставить парня окончательно возненавидеть его. Хотелось покончить с этим всем. Рео был достоин лучшего будущего – был достоин счастливой семьи и хороших людей рядом. И теперь единственное, что оставалось Наги, это покончить с собой, и подарить свободу им обоим. – Даже не думай, – голос невольно задрожал, а хватка на чужой кофте стала лишь крепче. — Ты не имеешь права. Рео почти физически ощущал, как тело рядом становится ватным и безжизненным – и это пугало хуже всех слов, сказанных до этого. Его не пугало то, что Наги действительно потерял к нему интерес, что всё это был простой бесчеловечный эксперимент. Сейчас пугало только то, что Сейширо действительно мог уйти навсегда и больше не вернуться. Абсолютно никогда. Рео чувствовал, как страх сжимает его изнутри, словно чёрные нити, проникающие в каждую клетку тела. Он не думал — просто не мог позволить этому случиться. – Я не дам тебе, – тихо, но жёстко выдохнул он. – Я просто, блять, не дам тебе это сделать. Даже если тебе плевать на меня, даже если ты говоришь правду.  Наги смотрел на него – слишком пусто, слишком спокойно для человека, который без колебаний был готов всё закончить. – Это не твой выбор, – глухо ответил он, невольно отводя взгляд в угол.  Рядом послышалось тихое мяуканье, однако оно совсем не разбавляло застывшую тишину внутри обоих.  – Это не твой выбор, – повторил Наги, его голос дрожал так слабо, что почти сливался с тишиной. Однако Рео слышал всё слишком отчётливо.  Наконец разжав хватку, он почти обессилено свалился на чужое плечо и прижал парня к себе ближе. Жалкий, отчаянный жест. Вероятно, узнав о том, что он будет так униженно молить кого-то остаться рядом ещё полгода назад, Рео бы посмеялся и назвал всё это бредом. Но теперь, с силой сжимая чужое тело в своих подрагивающих руках, он хотел лишь одного – чтобы Наги остался.  – Пожалуйста, – сорвалось с губ прежде, чем он успел осознать, что вообще сказал.  – Я люблю тебя.  Это был первый раз, когда Рео осмелился сказать это вслух. Сейширо замер. Парень чувствовал, как напряглись его плечи, как невольно сбилось дыхание – стало рваным, будто тот в одночасье забыл, как правильно вдыхать и выдыхать.  Секунды молчания длились мучительно медленно. Наги не двигался, не отвечал – и именно это пугало больше любых слов. – Скажи хоть что-то, – Рео тихо выдохнул, однако его хватка совсем не ослабла. Напротив, сейчас она, казалось, стала почти спасительной, словно оторвавшись он непременно не увидит с собой никого рядом. – Ты не должен любить меня, – наконец, тяжело сглотнув, почти беззвучно ответил Наги. Хотелось добавить нечто вроде «Потому что я не люблю тебя», однако слова застряли в горле, словно заточенное лезвие. Он не мог – слишком глупая и очевидная ложь, произнести которую он вряд ли когда-либо смог бы. – Ты правда думаешь, что я не знаю, во что ввязываюсь? – Рео говорил медленно, почти шёпотом. – За ту неделю, что тебя не было, я понял, что я не могу без тебя. Больше не могу.  Наги стиснул зубы: – Я не смогу дать тебе того, что ты хочешь, – его голос был надломленным, однако совсем не безразличным. – Ты всё, что я хочу, – перебил Рео. – Если у тебя нет смысла – я стану твоим смыслом. Если не любишь – моей любви хватит для нас двоих.  Парень зажмурился и, вымученно, устало улыбнувшись, произнёс: – Это мои слова.  Микаге невольно задержал дыхание, вспоминая, как когда-то это действительно говорил и сам Наги. Однако тогда это звучало иначе – тогда это звучало легко, почти естественно сливаясь с атмосферой вокруг. Тогда эти слова не звучали, как их общий конец, не звучали, как реквием по обнажённым душам.

Тогда это звучало, как помилование, сейчас – как приговор. 

– Я врал, Рео, – неожиданно, почти шёпотом, наконец сказал Наги, обмякая в чужих руках. – Когда-то я пообещал себе, что смогу уйти, как только всё станет хуже. Обещал, что защищу тебя, но я не смог. Даже от самого себя.  Склонив голову, парень невольно прижался лбом к чужой ключице и почувствовал, как его глаза неосознанно заселились. От одного этого чувства дыхание сбилось, а руки сжались в кулаки. Он не чувствовал слёз уже так долго, что сейчас те казались неправильными – обломленной среди льда метаморфозой.  Рео ощущал влагу на своей коже, ощущал, как невольно подрагивает Наги в его руках – и от одного этого чувства хотелось раствориться. Перенять всю боль, накопившуюся в чужом теле, сделать хоть что-то, дабы он наконец смог понять, что никакие побои не сравнятся с внутренними стенаниями от его слов.  – Ты не виноват. Мы со всем справимся, – лихорадочно прошептал Микаге, ощущая, как нечто внутри него обломилось: – Взгляни на меня. Наги замер, однако всё же оторвался от чужого тела и опустил взгляд в мутные глаза напротив. В темноте комнаты различить хоть что-то было трудно, однако даже так Рео видел смазанные дорожки слёз на бледных щеках, мольбу в почти чёрных омутах и кровь, стекающую по подбородку из-за того, как сильно Сейширо кусал свои губы. Его руки, всё это время сжатые в кулаки, невольно ослабли и он наконец тихо ответил: – Я устал причинять боль тем, кого люблю, Рео. Голос Наги звучал глухо, почти безжизненно: в нём не было ни злости, ни отстранённости – только усталость, такая глубокая, что от неё сжимало сердце. Рео сглотнул, чувствуя, как внутри всё болезненно сжимается. Он провёл ладонями по чужим плечам, медленно, осторожно, словно тот мог исчезнуть от любого резкого движения.  – Ты не причинишь мне боль, – стараясь скрыть глупую дрожь в голосе, твёрдо сказал он. – Только если уйдёшь. Наги выдохнул, прикрыл глаза, и на мгновение показалось, что он исчезнет прямо у него в руках, растворится, как призрачный силуэт в полумраке комнаты. Но он остался. Рео чувствовал, как тот едва заметно прижимается ближе, как цепляется за него кончиками пальцев – так, будто не верит, что это разрешено. – Я.. – тихо начал Сейширо, однако парень быстро его перебил: – Давай съедемся.  Фраза вышла натянутой, звучащей почти как болезненный стон сквозь пелену отчаяния. Рео замер, поражённый собственным словами, а Наги невольно замолк. В комнате повисла очередная тяжёлая пауза – такая, словно эти слова звучали между ними впервые.

***

– Хочешь нарисую тебя? Рео откинулся на руки и, вскинув голову, невольно прищурил глаза. В лицо били мягкие лучи закатного солнца, а в ладони впивался мелкий песок. Наги, лежащий на его ногах всё это время, задумчиво повертел в пальцах сигарету и удивлённо поинтересовался: – Нарисуешь? Ты умеешь? – Окончил художественную школа когда-то, – пожал плечами Микаге, отряхивая ладони и запуская их в чужую белую копну. Совсем рядом валялся чёрный школьный рюкзак, который Сейширо наощупь подмял ближе и расстегнул, извлекая оттуда потрёпанный блокнот. Листы внутри были слегка помятыми, на некоторых виднелись бледные следы графита – будто кто-то спешно стирал неудачные линии. – Держи, – лениво протянул он Рео, не открывая глаз.  Микаге аккуратно перехватил вещь из чужих рук и, выудив из того же рюкзака плохо заточенный карандаш, без слов принялся чертить мягкие линии. – Чем ты вообще не занимался? – неожиданно встрепенулся Сейширо, отрывая голову от чужих коленей и с интересом заглядывая в блокнот.  Рео нахмурился и, ненадолго задумавшись, спокойно ответил: – Шахматами, – он невольно прикусил карандаш и усмехнулся. – После того, как я нахамил преподавателю и назвал его идиотом, меня туда больше не водили. – Баскетбол? – 3 года. – Плаванье? – Тоже. – Оригами? – В перерывах между боксом и футболом.  Наги тихо фыркнул, прикрывая глаза рукой и невольно отворачиваюсь от солнечных лучей: – Ты меня пугаешь, – лениво протянул он. – Да ладно тебе, – усмехнулся Рео, продолжая с интересом водить карандашом по бумаге. – Просто отец хотел, чтобы я был лучшим во всём. – И ты был? Микаге ненадолго замолчал, задумчиво очерчивая штрихуя набросок: – Был, – спокойно ответил он. – Пока не понял, что все мои навыки посредственны. Наги нахмурился, разглядывая его профиль: – Посредственны? – повторил он, не сводя с него взгляда. – Ага, – кивнул Рео, продолжая работать над рисунком. – Я умею многое, но не идеально. Достаточно хорошо, чтобы впечатлить, но недостаточно, чтобы быть действительно лучшим. Сейширо какое-то время молчал и, невольно притянув парня за край его рубашки ближе, вновь взглянул на рисунок в блокноте: – Слишком хорошо, –тихо сказал он. Рео усмехнулся, поднимая на него затуманенный взгляд:  – Это комплимент? – Это подозрительно, – Сейширо ухмыльнулся, забирая у него блокнот. – Ты что, за мной подглядывал? – Ну да, – довольно хмыкнул парень, чувствуя, как хватка на его рубашке ослабла. – А ты что, не замечал? Наги медленно поднял взгляд из под опущенных ресниц и, игриво улыбнувшись, спокойно ответил: – Замечал. Микаге прищурился: – И? Его лицо невольно склонилось ближе к чужому, деля расстояние между ними почти что фантомным. Сейширо довольно прикрыл глаза и, облизав пересохшие губы, ответил: – Мне нравилось.  Рео на мгновение задержал дыхание, ощущая, как эти слова будто электричеством проходят по его коже. Всё же, в этих играх он всегда выходил побеждённым чужой беспечностью. Наги говорил без стеснения, открыто наслаждаясь тем, как Микаге извечно старается скрыть румянец под ухмылкой или отвести взгляд, дабы незаметно перевести дыхание. И даже сейчас он невольно уткнулся в лист бумаги, дабы хоть как-то справиться с накатившим чувством. Наги заметил это и, лениво усмехнувшись, неожиданно схватил Рео за середину его чёрного галстука. Из-за неожиданности, парень невольно оторвал взгляд от пола и услышал, как Сейширо довольно промурчал:  – Ты краснеешь, кексик. Рео резко замер, чувствуя, как к коже подбирается жар: – Заткнись, – стараясь скрыть предательскую дрожь в голосе, ответил он. Наги довольно усмехнулся и, игриво потянув галстук на себя, вновь сократил расстояние между ними: – Не-а. Знаешь, мне нравится, когда ты так на меня смотришь. Микаге замер, однако, довольно быстро взяв себя в руки, самостоятельно приблизился к чужим губам и на выдохе прошептал: – Может, тогда уж переедешь ко мне? – он ухмыльнулся и томно добавил: – Буду смотреть вечно. Наги моргнул, явно не ожидая такой реакции. Его пальцы невольно ослабили хватку на галстуке, а взгляд продолжал блуждать вдоль чужого лица, в попытках распознать подвох: – Ты серьёзно? – наконец, тихо спросил он. – А похоже, что нет? – Рео удивлённо приподнял бровь, ощущая, как галстук вновь сдавил ему шею. Сейширо какое-то время молчал, потом вдруг хмыкнул и медленно провёл пальцами по гладкой ткани, будто раздумывая над ответом: – Ты ведь не думаешь, что я умею жить с кем-то? – протянул он, склонив голову набок. – Тогда научу тебя, – спокойно ответил Рео и, отложив блокнот в сторону, дабы не смять свой набросок, обхватил чужой подбородок пальцами. Наги не сопротивлялся. Его взгляд на секунду метнулся в сторону бумаги. Потрет казался действительно живым, чувственным – и лишь одно выделяло в нём нечто особенное: глаза парень закрасил нервными штрихами, полностью стирая их с общей картины. Невольно улыбнувшись этой особенно живой детали, Сейширо вновь потянул гладкую ткань чёрного галстука на себя и без лишних слов приблизился настолько, что между ними не осталось ни сантиметра. – Ты упрямый, – пробормотал он. Его голос казался тихим, почти безучастным , однако в потемневших глазах плясало нечто опасное, вызывающее. Рео не отвёл взгляда, даже когда пальцы Наги пробежались вдоль его шеи, неосознанно касаясь того самого галстука, который всё ещё был зажат в чужих руках. – Я просто знаю, чего хочу, – хрипло ответил он и усмехнулся. – И чего же?  Сейширо провёл большим пальцем по его скуле – почти естественно, невзначай, однако от этого простого прикосновения у Микаге внутри что-то дрогнуло. – Тебя, – без колебаний ответил Рео, всё ещё крепко сжимая чужой подбородок в своих пальцах. Молчание штилем разливалось между ними, смешивалось с солоноватым запахом. Наги, наконец, нехотя убрал руку от чужого галстука и почти беззвучно вздохнул: – Тогда тебе придётся терпеть,  –ухмыльнулся он, ощущая, как в голосе скользнуло что-то почти нежное. Прежде чем парень успел что-либо ответить, Сейширо наконец коротко поцеловал его – так легко, словно проверяя чужую реакцию. Рео не стал медлить – ему больше не нужно было подтверждение. Он уверенно притянул его ближе и углубил поцелуй, вжимаясь сильнее, не давая ни единого шанса отстраниться. Где-то в стороне волны мягко накатывались на берег, мир продолжал идти своим чередом, но в этот момент ничего другого не существовало. Только они двое, вечерний ветер и ощущение того, что наконец-то всё встало на свои места.

***

«Давай съедемся» Наги моргнул, словно не сразу осознав смысл сказанного. Его взгляд метнулся к полу, и пальцы, что до этого неосознанно сжимали ткань чужой футболки, чуть дрогнули: – Ты это серьёзно? Вопрос вышел хриплым, словно выбитым из самых недр чужой души. Рео ожидал злости, ожидал попытки уйти, однако сейчас парень в его руках напоминал, скорее, забитое животное, нежели нечто иступленное.  Наконец медленно кивнув, Микаге ответил: – Хочу быть рядом. Хочу, чтобы ты не пытался исчезнуть из моей жизни каждый раз, когда становится тяжело, – он выдохнул и, невольно прижавшись ближе, хрипло прошептал: – Останься со мной. Я люблю тебя..  Наги замер. Его пальцы, что до этого напряжённо вжимались в чужую ткань, ослабли, а дыхание стало таким тихим, будто он боялся спугнуть этот момент. Рео чувствовал, как тот невольно дрогнул, как его губы чуть приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, но не мог подобрать слов. Тишина повисла между ними, вязкая и наполненная невысказанным: – Всё это время я постоянно думал о тебе. Проговаривал, как умалишённый, что это неправильно, что так не должно быть. Но даже закрывая глаза – я видел там тебя. Может, мне нужна помощь.. но я правда люблю тебя, Наги. Парень закрыл глаза, его дыхание сбилось, словно он только что сделал шаг в пустоту. Рео никогда не видел его таким. Казалось, что тот стоит на грани – не отчаяния, а чего-то более неизбежного. – Слишком серьёзное заявление, Рео, – наконец выдохнул он и, подняв взгляд из под опущеных ресниц, хриплым полу-шёпотом добавил: – Покажи мне, как ты любишь. Рео на секунду застыл, ловя каждое слово, каждую вибрацию чужого голоса, что прозвучал глухо, почти обречённо. Он не был уверен, что правильно понял смысл – в этих словах не было вызова, не было привычной ленивой насмешки. Только усталость и тихая мольба.

Покажи мне, как ты любишь.

Это был не вопрос, не просьба – что-то совсем другое. Возможно, последняя проверка, возможно, последняя попытка понять, есть ли у них хоть что-то, за что можно ещё держаться. Рео глубоко вдохнул, чувствуя, как внутри сжимается нечто тонкое, эфемерное, истинно болезненное. Он провёл ладонями по чужим плечам, сжал их чуть крепче – так, будто боялся, что Наги сейчас просто исчезнет, растает прямо у него в руках. – Если бы ты только знал… — выдохнул он, опускаясь ближе. Наги не отстранился. Его глаза – такие усталые, тёмные, бездонные – цеплялись за него, словно пытаясь выловить в парне что-то, что могло бы заставить его поверить. Рео провёл пальцами по чужой щеке, большим пальцем осторожно коснулся уголка его губ, где всё ещё виднелся след от привычной привычки кусать их до крови. – Я покажу, – выдохнул он, чувствуя, как вместе с дрожью в голосе, внутри появляется ощущение лёгкости от собственного обещания. Не решившись торопить момент, парень медленно склонился ближе, уткнулся лбом в чужой, проводя пальцами вдоль позвоночника, чувствуя, как напряжённо вздрагивает тело под его ладонями. Сейчас Наги казался ему нимфой, отпустив которую в воздухе тотчас останется лишь белёсый пепел на самых кончиках твоих пальцев. Склонившись к чужой шее, Рео аккуратно, почти невесомо прикоснулся губами к бледной шее, короткими поцелуями прошёлся вдоль острых линий ключиц. В этом жесте не было и намёка на пошлость – почти кристально чистая в своей девственности нежность. Она сочилась сквозь кожу, блистала в каждом взгляде, растекалась по груди семицветным пятном и сливалась с табачным воздухом внутри комнаты. Наги замер и, невольно втянув воздух сквозь плотно сжатые зубы, неожиданно отстранился. Обхватив Рео за подбородок, он почти в безумии впился в чужие губы.  Поцелуй был резким, почти отчаянным, будто парень пытался найти в нём что-то, что удержит его здесь, что не даст провалиться в бездну, которая с каждым днём всё сильнее затягивала его в себя.  Обхватив чужие плечи, Сейширо резко вырвался из хватки Рео и прижал его к стеклу, в которое мягким потоком били лучи раннего утра.  Парень не сопротивлялся. Он чувствовал, как стекло под его спиной холодит кожу даже сквозь ткань, как пальцы Наги сжимаются на его плечах с какой-то безумной, лихорадочной силой, словно тот старался удержать в руках нечто эфемерное – такое, что может в любой момент ускользнуть. Поцелуй был жестоким в своей жадности – не красивым, не размеренным, не тем, каким мог бы быть у любленного человека. Он был грубым, почти отчаянным, пронизанным скрытым страхом, который Рео понимал слишком хорошо. Он знал этот страх – страх того, что тебе слишком хорошо, а значит, ты вот-вот потеряешь это. Наги задыхался, но не отстранялся. Парень слышал его сбившееся дыхание, чувствовал, как горячие ладони скользят по рёбрам и животу, словно стараясь запомнить каждую линию его тела. – Наги, – выдохнул он, когда губы наконец разомкнулись.  Взгляд напротив – тёмный, горящий, почти лихорадочный – холодил кожу, выбивал последние крохи самообладания. Рео сглотнул, чувствуя, как внутри поднимается жар, сжигающий его вместе с последними сомнениями. Он не знал, кто из них двоих сейчас больше сходил с ума – он сам или Наги, чьи руки дрожали на его теле, словно он удерживал что-то невыносимо ценное и до дрожи пугающее: – Ты… – голос прозвучал хрипло, сорвано от желания сказать нечто важное. Наги смотрел на него пристально, тяжело дыша. В его глазах не было ни вызова, ни привычной ленивой насмешки – только сырая, обнажённая до предела эмоция. Что-то внутри него сокрушалось в агонии, металось и старалось отчаянно забиться в угол. – Если я сейчас остановлюсь, ты передумаешь? — тихо спросил Сейширо, чувствуя, как голос предательски дрогнул. Рео качнул головой, и, чуть приоткрыв губы, твёрдо ответил: – Никогда. – Тогда я не остановлюсь, – на выдохе ответил Наги и вновь прильнул к чужим, немного опухшим от укусов, губам.  Сейчас это вышло более размеренно – медленно, почти осмысленно, будто он старался прочувствовать каждое прикосновение до самого основания души. Рео ответил на поцелуй с той же настойчивостью, однако теперь в его движениях не было прошлой искушённой, лихорадочной спешки. Он провёл ладонями вдоль чужого торса, очертил напрягшиеся линии пресса, медленно поднялся к рёбрам – мягко, почти успокаивающе. Так, словно Наги был диким зверем, которого вышло ненадолго приручить. Мягко выдохнув в чужие губы, Микаге неожиданно почувствовал настойчивый стук в окно, а уже через секунду по ту сторону раздалось недовольство: – Ну молодёжь, вы бы хоть закрылись. Срам!  Ткнув тростью в стекло, дедушка тяжело вздохнул и, причитая, добавил:  – Вон, вроде, девка приличная на вид, а такое творит! Тьфу ты.. Рео поджал губы, осознавая, что за девушку в их паре приняли именно его. Мигом отскочив от окна, парень заметил, как Наги, стараясь сдержать смех, прижал его к себе ближе и вежливо ответил: – Простите, мы учтём. Рео почувствовал, как к его лицу прилила кровь и, зло ткнув парня в бок, прошипел: – Учтём?! Серьёзно? – Ну а что мне было сказать? — пожал плечами Наги, и, заметив чужое смущение, громко рассмеялся. Дедушка за окном ещё что-то пробормотал, покачал головой и, взмахнув тростью, наконец, удалился. Рео устало выдохнул и спрятал лицо в ладонях: – Он ещё и меня за тёлку принял! – Это всё из-за твоей причёски, кексик, – зарывшись в отпущенные по плечи волосы, ответил Наги, и лукаво ухмыльнулся. – А ещё ты ниже. Парень скривился и, невольно выпрямившись, ткнул пальцем в чужой лоб: – 5 сантиметров это не разница. Наги приподнял брови, усмехаясь, и тут же провёл ладонью по воображаемому росту над головой Рео: – Знаешь, кексик, обычно так говорят те, кто втайне страдает из-за этого, – самодовольно ухмыляясь, лениво протянул он. Микаге застонал и закатил глаза: – Я 185, а вот ты просто долбанная шпала!  Наги весело рассмеялся, наблюдая, как Рео сгорает от злости и смущения одновременно: – Долбанная шпала? – переспросил он, изогнув бровь. – Ну-ну, это говорит парень, которого старик принял за девушку. – Боже, я никогда не оправлюсь от такого позора, – прикрыв глаза, в стенаниях протянул Микаге и, неожиданно осознав, что до сих пор стоит в чужих объятьях, оттолкнул Наги. Без слов свалившись на кровать, Рео перевёл взгляд в сторону и заметил, проснувшегося от давления на матрас, котёнка. Тот фыркнул и, потянувшись, немного неуклюже подошёл к парню. – Как зовут его? – вновь оживившись, с интересом спросил Сейширо. Несмотря на то, что, увидев животное впервые, тот почти не проявил к нему интереса, сейчас Наги походил на ребёнка. Подхватив котёнка на руки, он с блеском в глазах стал аккуратно поглаживать его вдоль туловища и наблюдать, как тот довольно щурится, принимая ласку. – Я его кошкой называл всё время.. – признался Рео, наблюдая, как парень с интересом оглядывает животное. – Кошкой? – уточнил Сейширо и, подняв котёнка в воздух, ненадолго задумался: – Это кот. Рео закатил глаза и без сил махнул рукой: – Я знаю, что это кот, дебил. Наги сдержанно хмыкнул и, усмехнувшись, вновь прижал животное к себе, задумчиво поглаживая его белую шерсть. Котёнок довольно замурчал, уткнувшись носом в его ладонь, и парень на мгновение замер, словно что-то обдумывая: – Юки. Пусть будет Юки, – наконец сказал он, глядя на то, как животное с интересом уставилось на него после сказанного. Рео нахмурился и переспросил: – Юки? – Снежный, – спокойно пояснил парень и, выставив руки, дал Юки возможность спрыгнуть на кровать. – Белый, как снег. Микаге на какое-то время замолк, а затем мягко улыбнулся: – Пусть будет, – повторил он чужие слова и, вытянувшись на кровати, запрокинул голову назад.  Начинало казаться, будто весь разговор до этого был миражом, рассеявшимся с первыми лучами восходного солнца. Однако усталость в глазах Наги и его собственная дрожь в руках говорили лишь об одном – пока что Рео удалось удержаться на этой острой грани между существованием и забытьём, но надолго ли? Он скривился и, тяжело сглотнув, почувствовал, как Сейширо аккуратно лёг рядом. Юки, всё это время окучивавший его, недовольно фыркнул и, спрыгнув с кровати, направился в кухню. – Останься, – почти шёпотом, сказал Рео и прикрыл глаза. Он слышал, как невольно поменяло ритм чужое дыхание, ощущал, как Наги на секунду напрягся. – Я не собирался уходить, – наконец, тихо ответил он, разглядывая узор трещин на потолке. – Это ведь теперь и мой дом тоже. Или ты передумал? Рео невольно сжал пальцы на простыне. От чужих слов в груди разлилось непривычное тепло – такое, словно всё было действительно хорошо. Этому чувству хотелось внимать, словно идиот убеждая себя в слишком хорошей реальности. И сейчас, задержав дыхание, парень ощущал, как эта самая эфемерная вера в невозможное пронизывает его тонкой, колючей лозой. Он верил в это – даже если уже завтра чёрная реальность раскрошит всё в пепел.  – Никогда, – твёрдо ответил он, чувствуя, как уголки губ дрогнули в почти невидимой улыбке. Наги не ответил, но даже так Рео видел, как тот чуть прикрыл глаза, будто позволяя себе наконец расслабиться. Они лежали рядом, почти не касаясь друг друга, но само осознание чужого присутствия уже приносило странное, необъяснимое облегчение.  – Ты, кстати, просто ужасно врёшь.. – неожиданно усмехнувшись, пробормотал Микаге и почувствовал, как его легко толкнули в бок. – А ты просто ужасно придираешься, – фыркнул Наги, переворачиваясь на бок и зарываясь лицом в подушку. Рео тихо усмехнулся, наблюдая, как тот устало потирает глаза, словно ребёнок, которому никак не удаётся уснуть: – Серьёзно, – продолжил он, переворачиваясь на бок, чтобы видеть его лицо. – Даже когда ты пытался сказать, что я тебе надоел…Боже, да у тебя на лбу было написано, что ты сам себе не веришь. Сейширо приоткрыл один глаз, уставился на него и наигранно нахмурился: – Может, ты просто самовлюблённый идиот, который не умеет принимать отказы? Рео ухмыльнулся: – Может. Мне никогда не отказывали. Наги тихо фыркнул и, закатив глазах, легко ухмыльнулся: – Значит, самое время начать, – лениво протянул он, однако тут же замолчал, когда Рео без лишних слов притянул его за пояс и перевернул на спину. – Давай, откажи мне, – ухмыльнулся Микаге, нависая над ним. Сейширо прищурился, внимательно разглядывая лицо парня, а потом чуть усмехнулся: – А мне точно нужно это делать, кексик? – О, так ты сдаёшься? – Рео склонился ближе – настолько, что их лица разделяло лишь призрачное расстояние. Наги шумно выдохнул, чувствуя, как его сердце неожиданно пропустило удар. Он мог бы сказать что-то язвительное, мог бы вывернуться, но вместо этого просто усмехнулся: – Не-а. Рео довольно ухмыльнулся: – Я всё равно выиграл, – ответил он и, спокойно упав на чужую грудь, прикрыл глаза. Наги тихо рассмеялся, проводя ладонью по чёрным волосам. В полумраке комнаты начинало клонить в сон.  – Засыпай, – шёпотом сказал он, чувствуя, как замедлилось чужое дыхание – стало глубоким, почти вязким.  Рео невольно улыбнулся, вдыхая знакомый запах, что прочно въелся в ткань – слабый оттенок табака, тонкий намёк на шампунь с нотками цитруса и что-то едва уловимо тёплое, домашнее. То, чего он никогда не мог бы выразить словами, но всегда безошибочно узнавал. – Ты тоже, – пробормотал он в ответ, лениво ткнувшись носом в чужое плечо. Сейширо не ответил, лишь продолжил медленно проводить пальцами по его волосам – неосознанный, почти автоматический жест, который сам по себе был чем-то до боли уютным. Тишина в комнате больше не была давящей, воздух не был пропитан затаённой злостью или страхом. Всё, что оставалось – это лёгкость, тонким шлейфом растёкшаяся по телу.

«Если бы я смог когда-то дать определение слову жизнь – я бы назвал её Рео Микаге»