Шрамы, оставленные тобой

«Это совсем другая боль, когда ты больше не плачешь, а просто делаешь глубокий вдох и принимаешь его.»

Вики

Просыпаюсь от того, что дико жарко. Словно на меня положили огромную грелку. Ворочаюсь и понимаю, что… никакая это не грелка. Это большое, пышущее жаром тело мужчины обнимает меня. Люцифер. Тут же в памяти всплывают события вчерашнего вечера. О Господи, я переспала с ним! Быстро отворачиваюсь. Дрожащими пальцами скидываю его руку с моей талии. За что-то хватаюсь, суечусь. Лишь бы побыстрее отсюда уйти. Да, это моя студия. Да, по сути это он должен уходить. Но в данной ситуации я совсем об этом не думаю. Уверена, Люцифер догадается захлопнуть дверь. Быстро одеваюсь, натягиваю на ходу балетки. За окном темно, но я даже не догадываюсь посмотреть на часы. Я изменила Дэвиду. Эта мысль пронизывает меня болью. Я отказываюсь это произносить даже в своей голове. Душа и сердце моментально рвутся в клочья, обливаются кровью. Я изменила Дэвиду! Я изменила своему жениху! Самому доброму, прекрасному, замечательному! И сделала это с Люцифером... Которого ненавижу каждой клеточкой своей души, но которого так хотела, так желала и так неистово целовала. С Люцифером, по которому столько лет лила ночами слезы в подушку. Мечтала, что, если бы он тогда меня не бросил, то все было бы иначе. Не знаю, как добралась до дома, как взлетела на второй этаж, как зашла в свою комнату. Просто на автомате, даже не заметив, есть ли кто-то дома или нет. Сбросив обувь и сев на кровать, открываю мессенджер. «Хотел пригласить тебя на свидание, но было много пациентов. Как насчет завтра? Наверное, ты уже спишь. Люблю тебя.» Дэвид… Падаю лицом в подушку и рыдаю навзрыд. Как ему в глаза-то теперь смотреть?! Как обнимать его, прикасаться?! У меня больше нет на это права. Я изменила ему. Не знаю, сколько я так проплакала, не знаю, когда уснула. Видимо, организм просто вырубился от нервного истощения. Утром меня будит какой-то шум. Спускаюсь, в холле сталкиваюсь с Виктором. — Что там происходит? — спрашиваю. — Не знаю. Сам только встал из-за этого шума, — сонным голосом отвечает брат, зевая. Мы вместе выходим на улицу. — Какого черта? Что он здесь опять делает?! Вики, стой тут, я разберусь. Я от шока даже пошевелиться не могу. Просто смотрю, как мой папа стоит напротив Люцифера, и держит в руках какую-то бумагу. Они общаются на повышенных тонах, и я могу уловить часть их разговора. Что-то про деньги, долг. Ничего не понимаю. Тут Люцифер меняется в лице, потому что замечает меня. Я в домашней одежде, без косметики, еще сонная. Не лучший вид, конечно. — Вики, нам надо поговорить, — произносит серьезным тоном и смотрит прямо на меня, но его голос совершенно отличается от взгляда. Напротив, своим взглядом он меня словно ласкает. — Что ты тут делаешь?! Совсем страх потерял? — Виктор выбегает на крыльцо. — У меня его никогда и не было. — Я тебя сейчас убью, — он вскидывает руку, но папа его останавливает. — Стой, Виктор, прекрати. Сейчас на ваши крики сбегутся все соседи. — Да похер мне. Я говорил тебе не лезть к моей сестре? Чего ты добиваешься? — Мне все равно, кто мне что говорил. Я люблю ее. Что?! — Что? Как ты смеешь вообще говорить об этом после всего? Кого ты там любишь? — Виктору все же удается смахнуть с себя папины руки и ударить Люцифера по челюсти. Противный хруст костей заставляет меня вскрикнуть. — Да успокойся же ты! — отец снова оттаскивает Виктора от Люцифера. — Вики, я пришел рассказать тебе правду. Выслушай меня, пожалуйста. Я готов, — говорит, словно не обращая внимания на боль, устремив взор только на меня. Я в еще большем шоке. Прижимаю ладонь ко рту и чувствую, как из глаз текут слезы. — Ребекка, уведи дочь. Я разберусь с ними. — Нет. Я никуда не уйду, — подхожу ближе. — Прекрати его уже бить. Хватит. Вик снова замахивается, игнорируя мои просьбы. Папа ловит его кулак и в этот самый момент из его ладони выпадает та самая бумажка. Она ложится мне под ноги. Поднимаю, читаю. Выписан чек… Люцифер Блэкберн… восемьдесят тысяч долларов… Джон Уокер… Дата. Подпись. — Что это такое, папа? — хмурюсь. — Я возвращаю долг твоему отцу, — перебивает Люцифер. — Ты... Сукин ты сын, — голос папы пропитан яростью. — Надо было просто дать мне все объяснить Вики. Устроили цирк. И до меня доходит. Это откуп. Папа когда-то дал денег Люциферу, чтобы он… что? Бросил меня? И он согласился? Я сейчас умру. — Боже... Это... Вы... Не могу поверить. Вик, ты тоже знал? — О чем? — недоумение явственно читается на лице брата. Не врет. Я знаю. Хотя бы он… — Папа дал ему денег. За что, пап? Чтобы Люцифер от меня отказался? — Нет, дочь... Ты все не так поняла. — Какие еще деньги? Дай сюда, — Виктор выхватывает из моих рук проклятый чек, пробегается по нему глазами. — Какого хрена, па? — Я вам все объясню! Идите живо в дом. Все! Отец кричит, его шея покраснела, на лице играют желваки. Он очень зол. А мне настолько противно и мерзко, что хочется просто блевать. Я столько лет лечилась от больной любви, столько здоровья потратила. А они… Я кривлю губы, окидываю всех гневным взглядом и бросаю через плечо, развернувшись к двери. — Как я всех вас ненавижу! Второй раз за сутки убегаю в свою комнату, чтобы просто рыдать. Невыносимая тупая боль простреливает все мое нутро. Кажется, я не могу дышать. Словно весь кислород в мире закончился. А главное, меня не покидает мысль: «За что»? Неужели нельзя было решить все мирным путем, без таких необратимых последствий. Папа просто заплатил, чтобы Люцифер больше не встречался со мной. И тот хорош… так просто от меня отказался. После всего, что между нами было. Ненавижу его. Ненавижу себя, что дала слабину, что снова позволила растоптать. Ненавижу! В дверь постоянно стучат, дергают ручкой, зовут по имени. Я не открываю и не отзываюсь. У меня такое состояние, словно я вернулась на пять лет назад. Только тогда я с ума сходила от неизвестности, а сейчас мне просто мерзко. От предательства, казалось бы, самых родных мне людей. Сколько проходит времени — не имею ни малейшего представления. Хочется послать их всех к черту. Но горло настолько охрипло от рыданий, что и слова вымолвить не могу. Сквозь туман сознания слышу поворот ключа. Наверняка, мама достала запасной и сейчас зайдет сюда, сядет, будет оправдываться. Мерзко. — Вики, — тихий голос мамы, хлопок двери. — Я принесла тебе воды. Вот вода мне действительно не помешает. Мама ставит стакан на тумбочку, я чуть приподнимаюсь на локтях, беру его и выпиваю залпом. — Ты ведь тоже все знала, да? — решаю сама начать этот разговор. — Дорогая… — Тогда на кухне вы говорили о Люцифере, да? Про долг? Про его долг? — Да, — мама садится на край кровати. — Все дело в деньгах? Я стою восемьдесят тысяч? — хмыкаю. — Нет, все совсем не так. — А как, мама? И почему я узнаю о таких вещах только сейчас?! — Я с самого начала хотела тебе все рассказать. Но твой отец запретил. Я поздно поняла, что не надо было его слушать. Тогда все могло бы быть по-другому. Теперь я не хочу молчать. Я все расскажу. Все подробности. Ты выслушаешь меня? Киваю и обхватываю колени руками, положив на них голову. — Пять лет назад, мы с твоим отцом решили устроить себе мини-свидание. В тот день Виктор уехал с друзьями загород, развлекаться, а ты сказала, что поехала к себе студию. Я тогда была не в студии. Я тогда была с ним. — Как сейчас помню. Полпервого ночи, трель мобильного. Джон поднимает трубку и сразу же меняется в лице. Как только звонок прекращается, он говорит, что ты попала в аварию. У меня началась натуральная истерика. Я даже не помню, как мы добрались до больницы. До операционной. И тогда же увидели его. — Люцифера? — Да. — Он был со мной? — Он вызвал неотложку и приехал на скорой вместе с тобой. Сказал твои данные, а они уже уведомили нас. — Ничего не понимаю. — Послушай меня. Он представился твоим парнем. Сказал, что вас подрезали на дороге и он не справился с управлением. Я была просто в ужасе, Джон наоборот вспылил. Сказал, что он что-то не договаривает. Надавил на него, пригрозил и Люцифер признался. — В чем? — я уже близка к обмороку, честное слово. — Сказал, что занимался чем-то незаконным. Я не поняла, чем, потому что слишком много на меня свалилось информации буквально за час. Его прессанули какие-то там главари, и именно они подстроили вашу аварию. Потом Джон и Люцифер отошли и очень долго о чем-то разговаривали. Этого я уже не знаю, к тому времени твоя операция завершилась и тебя перевели в палату. Я все время была с тобой. — Я помню. Тогда я еще не была в сознании, но отчетливо помню поглаживания. Ты гладила меня по рукам? — Да. — По забинтованным? — Да… Сглатываю противный ком в горле, прошу маму продолжать. — Джон зашел к тебе в палату и позвал меня в коридор. Там сказал, что им с этим парнем нужно куда-то съездить. Но он не сказал ни куда именно, ни зачем, ничего мне толком не рассказал. То есть что там у них происходило — этого я уже не знаю. Всю ночь я сидела у твоей койки. Под утро мужчины приехали. Люцифер сказал, что он уезжает, что тебе будет лучше без него, и, самое главное, так ты будешь в безопасности. Я вообще ничего не понимала, но твое состояние мне было важнее, поэтому особо не вникала в его слова. Он попросил зайти к тебе попрощаться, мы разрешили. Около пяти минут он пробыл с тобой. Напоследок поцеловал в лоб и, не оборачиваясь, вышел из палаты. На небольшом столике в коридоре твой отец выписал ему чек на восемьдесят тысяч долларов. Больше мы его не видели. До недавнего времени, на том ужине. — Так зачем ему понадобилась такая сумма? Что они там вдвоем решали с папой? — Я не знаю, милая моя, Джон мне так и не рассказал. — Но почему же ты не открыла мне правду, мама? Ладно папа… но ты. Как вы могли?.. — Послушай. Сам Люцифер попросил, чтобы мы ничего тебе не рассказывали. — Чего? Почему? — я в оцепенении. — Подожди... я запуталась. — Он сказал, что, когда ты очнешься и спросишь про него, мы должны будем сделать вид, что его тут вообще не было, и мы не знаем про него ничего. Что только тебя привезли в больницу. Одну. — Почему? — Я не знаю его мотивов. — И, видя мое состояние, вы все равно не рассказывали правду? Я прошла семь кругов Ада, мама! А их можно было избежать. Ну, по крайней мере, немного сократить. — О, девочка моя. Я хотела! Я всегда хотела тебе рассказать, но Джон…был тверд. Он сказал, что тебе будет лучше без него, что этот парень — совсем не твой вариант. Что время лечит, что ты еще очень молода, что встретишь своего человека и прочую чушь. Я очень жалею, что не рассказала. Правда. Мама садится ближе и аккуратно берет меня за руку. — Ты ненавидишь меня? — Нет. Как я могу тебя ненавидеть? — Ох, моя добрая чистая девочка. Но я заслужила… Я долго смотрю на маму, пытаясь понять, почему она так жестоко поступила со мной. К папе особо нет вопросов, он мужчина, к тому же, я его дочь, он просто хотел «как лучше». А вот мама… она же женщина. Неужели у нее не возникло мысли поставить себя на мое место… каково было бы ей… Слезы снова неконтролируемым потоком бегут по щекам. Соленые дорожки затекают в уголки губ, я чувствую их горечь. — О, моя девочка, — мама придвигается совсем близко и прижимает меня к себе. — Все это из-за твоих глупых родителей. Я очень виновата, я не знаю, как мне замолить этот грех. Ты столько пережила… — Мама… — Да? — Я совершила кое-что ужасное и непоправимое. — Что такое? — Я и Люцифер… мы… Сдуваюсь тут же. Слово «переспали» даже произнести не могу. Это так ужасно. Сейчас я в полной мере осознаю катастрофичность моего поступка. По маминому выражению лица вижу, что она все поняла. Так даже легче, мне не нужно ничего объяснять. — Девочка моя… — Я не знаю, как теперь смотреть в глаза Дэвиду. — Ты планируешь ему рассказать?.. — Нет. Сейчас — точно нет. Да и вообще… Я просто не смогу, мам. Он такого не заслужил. Я как будто растоптала все то хорошее, что он для меня сделал. — Послушай, ты не должна себя так корить. Порой эмоции берут над нами верх, мы все — живые люди. И не чувствуй вину, когда делаешь выбор в свою пользу. — Что мне с этим делать? — А что ты сейчас чувствуешь? — Ненависть. К нему, к себе, — говорю честно. — Он снова ворвался в мою жизнь и думает, что своими признаниями может снова все вернуть, как было. А как было — уже не будет. — А к себе почему? — Потому что дала слабину. Потому что позволила, снова впустила его в свой мир. Но мама…. Я скучала по нему больше, чем думала. Я старалась, правда. Старалась не думать о нем, пыталась отпустить, но в конце концов поняла, что он всегда был в моих мыслях. В моем сердце…. Плачу. Снова плачу навзрыд, остановиться уже не могу. Да, мама мне многое разъяснила, возможно, мне стало чуть легче. По крайней мере, папа от меня не откупался. Но мотивы Люцифера мне непонятны все равно. Вопросов становится только больше. Мама сидит со мной допоздна. Гладит меня по голове, баюкает, как малышку, что-то шепчет. Я проваливаюсь в забытье без сновидений. Проснувшись от невыносимой жажды, обнаруживаю на тумбочке стакан апельсинового сока, стакан воды и таблетку от головы. Наверняка, забота от мамы. Приняв таблетку, опустошив стакан с соком, тянусь к мобильнику, чтобы посмотреть на время. Семь вечера. И очень много пропущенных звонков и сообщений от Дэвида и… Люцифера. Открываю последнее. «Нам нужно поговорить. Буду ждать тебя на нашем месте.» Я не приду, Люцифер. Никогда больше не буду находиться рядом с тобой ближе пяти метров. «С тобой все хорошо? Я волнуюсь, ты не отвечаешь на звонки.» «Мне позвонил Виктор, сказал, ты нехорошо себя чувствуешь. Напиши, как сможешь. Я волнуюсь. Люблю тебя.» Имею ли я теперь право на твою любовь, Дэвид?.. Иду в ванную, чтобы наконец привести себя в божеский вид. Принимаю прохладный душ, мою голову. Наносить всякие скрабы и маски нет абсолютно никакого настроения, так что вот так, с тюрбаном на голове, в халате, выхожу в гостиную. Здесь уже сидит Виктор, пьет кофе. — Вики! Ты проснулась. Как ты? — встает с дивана, быстрым шагом подходит ко мне, крепко обнимает. — Все в порядке. — Я переживал за тебя, но мама строго-настрого запретила заглядывать в твою комнату. Сказала, что тебе нужно дать время. — Скажи правду... ты же ничего не знал? — спрашиваю в надежде, что хотя бы брат действительно ни при чем, и хотя бы в нем я не буду разочарована. — Конечно, нет! Ты такого мнения обо мне?! Да я бы ему прям там шею свернул, но ни за что не позволил так поступить с тобой! — Прости-прости, — обнимаю брата еще крепче, зарываюсь носом в его грудь. — Конечно, я была уверена в тебе. Просто уже не знаю, что и думать… слишком много шокирующей информации всего за сутки. — Я поговорил с отцом, — Вик сразу переходит к делу. — Где он? — В кабинете. Не выходит оттуда уже несколько часов. — Что он тебе сказал? — Ничего! Он сказал, что меня это не касается. — Так и сказал? — Да. Уму непостижимо, — Вик качает головой. — Я наорал на него и вышел из кабинета. — Да уж… Я думала, что папа хотя бы немного тебе расскажет. — Я тоже. — Мне нужно ехать, — я немного отстраняюсь. — Куда? — Вик смотрит настороженно. — Не к Люциферу, не смотри на меня так. Хочу к Дэвиду… — Тебя отвезти? — Да. — Хорошо. Только оденься поприличнее и высуши волосы, — брат подмигивает. — Буду ждать тебя в машине. Я прошу Виктора довезти меня к Дэвиду на квартиру. Специально ничего не пишу любимому, чтобы сделать ему сюрприз. Рабочий день уже закончен, он должен быть уже дома. Но, когда после нескольких звонков в дверь, мне никто не открывает, я понимаю, что он точно не здесь. Беру в руки телефон, чтобы позвонить жениху, но он, как назло, разряжен. Почему я за этим не уследила?! Ладно. Стоять тут бессмысленно, придется спускаться в метро и добираться до клиники. Наверняка Дэвид, как всегда, засиделся допоздна. В подземке я не была сто лет, уже забыла, какой это быстрый вид транспорта, поэтому уже через пятнадцать минут я на месте. Захожу, замечаю, что стойка администратора пуста. Значит, его ассистентки нет на месте. Очень хорошо, никто нам не будет мешать. Когда подхожу непосредственно к кабинету Дэвида и уже хочу опустить ручку двери, слышу его смех. Негромкий и такой… искренний. Приоткрываю дверь, заглядывая внутрь. Представшая картина вызывает во мне неоднозначные чувства. Дэвид сидит на диване для своих пациентов, Каталина в паре метров от него с широкой улыбкой, они о чем-то мило беседуют, а Дэвид тихо смеется. В груди кольнуло. И, с одной стороны, ничего такого я не вижу, просто два человека после тяжелого рабочего дня решили поговорить, отвлечься, они на безопасном расстоянии друг от друга, никаких касаний и других действий. А с другой — это же мой Дэвид. Почему он вообще еще здесь, а не дома? Почему здесь она, в его кабинете? Ей не надо домой? Ее там никто не ждет? Когда я уже решаюсь объявить о своем присутствии, Каталина встает и подходит к Дэвиду сзади. Кладет свои ладони ему на плечи и начинает массировать. Дэвид тушуется, немного озирается, но она ему что-то говорит и он просто прикрывает веки, расслабляясь. Мои глаза широко распахиваются, я так и застываю с приоткрытой дверью и ртом. Это уже совсем не похоже на «милую беседу». И тут меня осеняет, что я вообще не имею права злиться или ревновать. Ведь прошлой ночью я ему изменила. А тут… даже если чужая женщина прикасается у твоему жениху... Это ведь все равно несравнимо. Не в постели же я их застала. Я вообще не думаю, что Дэвид на такое способен. Но эта Каталина… она очень красивая. И время не рабочее. Черт. Я странная? Наверняка. Но вот так чувствую, так у меня внутри, ничего сделать с этим не могу. Мое сердце бьется, качая кровь по венам. Кровь приливает к кончикам моих пальцев, пульс идет горячими волнами, которые заставляют пульсировать все остальное. И я решаю не заходить к нему в кабинет. Приеду домой, напишу, что со мной все хорошо и пересплю с мыслями об увиденном. Но, когда я беззвучно закрываю за собой дверь и разворачиваюсь к выходу, задеваю стоящую рядом с кабинетом высокую вазу, она разбивается вдребезги, создавая тем самым шум и грохот. Вазы — это мой тотемный косяк, что ли?! Почему я постоянно их задеваю?! Наклоняюсь, чтобы убрать осколки, и слышу шаги. — Вики?! — Извини, я снова разбила твою вазу. И вообще, кажется, пришла не вовремя. — Что ты такое говоришь? Не трогай осколки, поранишься, — Дэвид перехватывает мои руки, я отстраняюсь. — Не трогай меня! Боковым зрением замечаю ухмылку Каталины. Она решила соблазнить его, теперь я точно это осознаю. А я своим визитом ей помешала. — Родная, осторожно, прошу тебя. Завтра уборщица все соберет, это ерунда. — Мне пора, — выпрямляюсь, заправив волосы за уши. — Я отвезу тебя. — Не стоит. Я сама доберусь. — Нет, уже поздно, я сам тебя довезу. Не хочу больше спорить. Пускай везет. — Мистер МакКейн, мне можно идти? До завтра? Каталина. Ну как же без нее. — Возьми выходной. Завтра я сам справлюсь. — Хорошо, спасибо, тогда до послезавтра. Я стою, слушаю это все и, кажется, ничего не чувствую. Я помню это состояние… так уже было пять лет назад… Холодность, отстраненность, равнодушие. Из этих мыслей меня выводит прикосновение Дэвида. Смотрю на него совершенно пустым взглядом. Каталина берет со стола свою сумочку и уходит, Дэвид говорит мне подождать, убирает свою руку и идет в кабинет за ключами. Когда закрывает клинику, мы вместе садимся в машину. Я всем своим видом показываю, что разговаривать не горю желанием, Дэвид то и дело посматривает на меня на светофорах. А у меня то же чувство, когда снова возвращаешься в то состояние, где тебе не хочется ни с кем разговаривать и хочется закрыться в себе. Все остроумие и гордость — как защитная реакция, не более того. Думаю, что Дэвид это тоже понимает, он знает меня как никто. — Все, что ты сегодня видела или слышала — не то, что ты подумала. — Массаж понравился? — произношу максимально безэмоционально. — Я не просил об этом. Вообще не понимаю, зачем Каталина вдруг решила мне его сделать. — Ну ты в итоге был не очень-то против. — Вики? — Я слушаю тебя, Дэвид, — поворачиваюсь к нему и встречаюсь взглядом. — Я очень тебя люблю. Мне, кроме тебя, никто не нужен. — Тогда почему ты перестал говорить о свадьбе? — Что? — Ты перестал говорить о свадьбе. До этого мы что-то планировали. Ты предлагал какие-то варианты, показывал локации, стили. Сейчас этого нет. Ты передумал жениться на мне? — Нет, я не передумал. А ты? — В каком смысле? Почему это я должна передумать выходить за тебя? — Ты и сама прекрасно знаешь ответ на этот вопрос… — Нет, я сейчас действительно ничего не понимаю. — Дело в твоем бывшем, Вики. В Люцифере...