Мåндитский драйв

В гостевой комнате, обезличенной и обставленной скупо как в гостинице, Дамиано выдал ему постельное белье и, когда Итан расправил простынь, по воздуху поплыл одурительный запах чистоты и, немного, лаванды. Дамиано, прижимаясь плечом к дверному проему, смотрел, как Итан стелет себе постель, и тот сбивался, путаясь в углах пододеяльника и перекручивая застрявшее там одеяло. Голова до сих пор кружилась, и саднило губы так, что хотелось прижать к ним пальцы и осознать, что все правда случилось. Там внизу, в поздней пустынной гостиной, когда Итан в ответ потянулся к его паху, ярко очерченному складками плотной джинсы, Дамиано не дался. Возвышаясь перед Итаном так, что взгляд сам невольно падал на его стояк, он сказал, что ответная любезность ему не нужна. Тогда Итан заупрямился и скользнул перед ним на колени, кладя ладони ему на ноги, чувствуя, насколько сильные и плотные мышцы под жесткой тканью. — Дай, угол подержу, — Дамиано оказался рядом, подхватывая край пододеяльника, в котором, как вялый язык во рту, болталось несчастное пышное одеяло, и вдвоем они, наконец, все застелили. Находясь так близко, Итан смотрел на него, а мыслями все еще стоял на коленях внизу в гостиной и поддавался на член, чувствуя бархатную головку на языке и зудящий жар, которым горели натертые губы. Дамиано коротко нетерпеливо дышал, раздувая крылья носа, и наматывал его длинные волосы на кулак. — Боже, какой у тебя рот, — говорил Дамиано, прикрыв глаза и рассматривая Итана сквозь ресницы, — Это в вашем бухгалтерском колледже тебя научили так по-королевски сосать? Когда Итан сбился и вдруг подорвался что-то на полном серьезе объяснять прямо с членом у лица, он быстро с нажимом провел пальцами по его раскрасневшимся губам. — Нет, забудь, не отвечай, это я не подумав ляпнул. Продолжай. С одеялом в руках Итан моргнул, когда Дамиано, смотря на него, медленно расплылся в ухмылке, и только сейчас осознал, что самым постыдным образом залип. Губы у него все еще были припухшие, соблазнительно расплывшиеся по контору, и от воспоминаний, что Итан все-таки попробовал их на вкус, все внутри обрывалось и сладко подрагивало. Как теперь себя вести? Сделать вид, что не было этого безумия? Или наоборот, теперь можно делать всё, что хочется: подойти к Дамиано, запустить пальцы в жесткие кудри, притянуть за поцелуем. — Ванная на этаже, — сказал Дамиано, смотря на него с мягкой усмешкой, как будто точно знал, о чем он думает. Когда он, пожелав спокойной ночи, вышел, Итан еще постоял в тишине, вслушиваясь в его шаги и дожидаясь тихого хлопка двери другой спальни. Только тогда он оделся в выданные застиранные спортивные штаны и футболку, пахнущие кондиционером для белья и чужим, но уютным домом, и уснул сразу, как только коснулся головой подушки.

***

Дверь в чужую спальню оказалась приоткрыта, и Итан на секунду остановился, чувствуя себя вором, рассматривая, как Вик и Дамиано спят почти друг на друге, переплетаясь ногами, в ворохе сбитого в пышное облако одеяла. Томаса видно не было. Постояв еще немного, Итан через силу отвернулся и тихо крадучись пошел по лестнице. На кухне он замер, и не менее озадаченный, лохматый после сна Томас перестал жевать бутерброд и уставился на него в ответ. — Доброе утро, — поздоровался Итан. — О, вот кто там дрых в соседней комнате. Я думал, это Лелло остался, — без приветствия выдал Томас, разглядывая Итана как что-то необыкновенное. — Садись, — медленно и как-то заторможено предложил он, качнув бутербродом. — А то знаешь, я обычно сплю до обеда, пока Вик меня не толкнет. А тут я подорвался в такую рань, одному на кухне скучно, эти двое спят. — Они вчера понервничали. А Лео уехал почти сразу, как привез сюда Вик. — Ага. Томас прищелкнул языком и подпер кулаком щеку, следя, как Итан проходит и неловко садится за стол напротив. Почему-то под его пристальным заинтересованным взглядом тут же заалели уши, и Итан пожалел, что собрал волосы в пучок. За ночь волосы запутались, а у него с собой не было расчески, и сейчас он чувствовал, как будто открыт, как на ладони. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Итан, и Томас задумался, широко распахивая рот, в котором тут же исчезла половина бутерброда. — Выспался, — заключил он, когда прожевал. — Но нихрена не помню. Помню, что было плохо, а что, как будто стерли. Но вообще чувствую себя хорошо. Будешь кофе? — Буду, — неожиданно для себя кивнул Итан, хотя собирался отказаться. Когда он спохватился и открыл рот, чтобы сказать, что не будет, Томас уже подорвался с места, и Итан, уставившись на его тощие костлявые коленки, выглядывающие из-под шорт, забыл, что хотел. Он скользнул взглядом вниз, на голые ступни сорок пятого размера с длинными пальцами, поджимающимися на холодном полу, и в который раз напомнил себе, что находится в чужом доме, с чужими правилами и привычками, от которых кружилась голова, потому что привык видеть этих людей другими: собранными, беспринципными, иногда жестокими. Уж точно без этой подкупающей домашней лености, с которой Томас, подавив зевок, поскреб ногтями шею и зашлепал к холодильнику за молоком. — Сразу предупреждаю, что я в готовке вообще никакой. Я могу даже спагетти сжечь, — Итан фыркнул, и Томас занялся кофемашиной, заливая туда воду. — У нас Вик хорошо делает кофе. Со всеми этими молочничками, капучинаторами, этими приблудами… тебе с приблудами делать? — Как тебе удобно, — согласился Итан, подпирая ладонью щеку и с удовольствием наблюдая, как Томас возится с аппаратом, едва не высовывая от усердия язык. Машинка загудела, раздался фыркающий резкий звук работающего капучинатора, но со словами «бля, не та кнопка» звук пропал, и Итан спрятал улыбку в ладони. — Сколько тебе ложек сахара? — повернулся Томас. — Я сам положу. — Да не, я положу. Сколько? — Две. Томас поставил перед ним ароматную чашку, победно вздергивая подбородок, как будто совершил подвиг, и Итан улыбнулся одними уголками губ. — Спасибо. — Вик тоже достаточно двух, но и пьет она хороший кофе, а не бурду, — принялся перечислять Томас, садясь напротив, — Мне и бурда сойдет, надо только сахаром ее как следует засыпать. А количество сахара у Дамиано зависит от настроения. Он вообще у нас не постоянный. Томас расслабленно улыбался, и Итан, обхвативший ладонями чашку, чувствовал, как расходится по рукам тепло. — Учитывая, что он глава Монескин, звучит это не слишком обнадеживающе, — усмехнулся Итан, и Томас рассмеялся. — Дамиано в быту и Дамиано за работой — совершенно разные люди, — сказал он, и Итан, мысленно соглашаясь с ним, вспомнил Дамиано, уставшего на диване, сонно смотрящего в одну точку, а потом на коленях перед собой, скользящего губами по его рукам. Еще он помнил жуткий разъяренный азартом и яростью взгляд и всаженную в кого-то полную обойму. И этот факт, что Дамиано позволил увидеть себя другим, что Итана пустили за черту, пересекающую рабочие отношения и что-то большее — дурманил голову. Вик и Томас не были загадками с самого начала, они были естественными, легко открывались и шли навстречу, сами желая общения. А в Дамиано чувствовалось двойное дно, и докопаться до него, достичь того, что он раскрылся Итану, как будто тот уже не был чужим человеком — это было все равно, что получить долгожданный приз после долгой и изнурительной игры. — Какой пастой ты чистишь зубы? — совершенно неожиданно спросил Томас, и Итан замер, не донеся чашку до рта. Потом, ответил. — Фу, она же гадость полная! Еще и соленая! Томас так опасно взмахнул зажатым в руке бутербродом, что с него едва не слетел ломтик помидора, который тот подпер обратно пальцем, когда заметил. — А ты, похоже, детской чистишь, — улыбнулся уголками губ Итан, невольно в красках представляя, как Томас долго и кропотливо выбирает в магазине вкусную пасту и нервирует продавца. — Не, беру какую-нибудь мягонькую, более пресную. Вик вот все равно, какой чистить, а Дамиано таскает мою. Итан усмехнулся и кивнул, поднося чашку губам и делая маленький глоток, тут же радуясь, что умеет держать лицо, и одновременно понимая, что о неумении готовить, Томас скорее преуменьшил. Отвратный кофе растекся по языку горечью, но зато хорошо прочистил мозги, не давая им увязнуть в нерабочем кухонным уюте. Томас доел бутерброд и принялся за кофе, налитый в чашку с отколотой ручкой, которую он держал наподобие стакана. Примерно тогда в кухню и заглянула Вик. Она быстро оценила обстановку и проорала куда-то себе за спину: — Отбой! Я их нашла! Томас отсалютовал ей чашкой, которая сделала опасный крен и едва не выплеснула содержимое. Вик, в маленьких шортиках и майке, внеслась в кухню с таким видом, будто хотела кого-то убить. — Мы проснулись, а тебя нет! — Нормальные люди сначала по дому смотрят, а потом уже банду под ружье поднимают! — отозвался Томас, когда Вик затормозила, возвышаясь над ним. — Первое же утро после похищения…- она запнулась, когда уставилась на остатки бутерброда в его пальцах, — А ты тут жрешь! Тебя говном каким-то травили, а ты жрешь! Томас смотрел нее с любовью и снисходительной, мудрой трепетной нежностью, от которой хотелось отвернуться, как от чего-то ужасно личного, которое нельзя выставлять напоказ. Вик замерла, потом зажмурилась, и издала жалобный долгий звук, не то вой, не то скрежет дельфинов, и когда Томас без слов раскинул руки, она нырнула к нему в объятия. Итан незаметно отстранил от себя чашку плохого кофе, и затаил дыхание, не зная, что делать и стоит ли оставаться. Он собрался встать, но на кухню зашел Дамиано, лохматый, но хоть одетый приличнее Вик, в футболку и тонкие домашние штаны. А еще в тапочки с заячьими ушками, которые болтались вверх-вниз от каждого шага. Наверное, именно тапочки Итана и добили, потому что он плюхнулся на стул обратно и отпустил ситуацию на самотек. — Как ты? — спросил у Томаса Дамиано, небрежно привалившись задницей к холодной плите, и тот, все еще обхватывая руками Вик, показал за ее плечом большой палец. Дамиано кивнул и перевел внимание на Итана, — А ты? Итан так опешил, что несколько секунд впустую хватал воздух, прежде чем кивнуть что-то определенно-неопределенное, означающее, что все хорошо. Дамиано усмехнулся, ведя головой, и Итан отвернулся, чувствуя, как жарит лицо. Но там, куда он посмотрел, Вик целовала Томаса. — Я… я поеду, — пробормотал он, утыкаясь взглядом в столешницу, внезапно обнаруживая, что геометрический рисунок на клеенке очень занимательный. — Куда? — в один голос спросила и Вик, и Дамиано. — Домой. — Я приказал всем сидеть ровно и не рыпаться, — отрезал Дамиано, между делом открывая дверцу шкафа и высматривая себе чашку, — Это значит, что все забились по норкам и ждут команды, когда можно будет высунуть нос. И ты тоже. — Не переживай, — встряла Вик, — У нас уже такое было, дней пять посидели, все затихло, а потом вылезли. Итан медленно моргнул и посмотрел на Дамиано, хотя взгляд упорно съезжал вниз, к заячьим тапкам. — Я не успел в свою норку. Вик фыркнула и заржала и, когда отстранилась от Томаса, не удержалась и потрепала Итана по волосам. Пучок тут же сбился и превратился во что-то мохнатое и бесформенное, и снова Итан ощутил себя непривычно голым и открытым. Она вдруг схватила со стола чашку и отхлебнула, и Итан с затаенным сладким ужасом признал в ней свою чашку. Вик перекосило. — Фу! Томас, ты решил травануть гостя? — Он не жаловался! — Итан? Он и не пожалуется. Еще добавки попросит, — она снова коснулась его волос, и тяжесть ее ладони на макушке ощущалась тепло и странно, — Ничего, сейчас я сделаю тебе настоящий кофе. Итан выдохнул. Из его положения, стоило поднять глаза, можно было увидеть, как возбуждающе завлекательно сквозь ее тонкую полупрозрачную майку выделяются очертания сосков и небольшая упругая грудь, чуть прижатая тканью так, что во рту сама собой скапливалась слюна. Итан с обреченностью заглянул воодушевленной Вик в лицо, пока она увлеченно спорила с Томасом, насколько ее кофе лучше. Томас отмахивался от нее словами, как хворостиной от надоедливых мух, но с удовольствием. Когда она занялась кофемашиной и «приблудами», Итан отстраненно сидел на своем месте, все еще застигнутый врасплох этим вихрем домашней бытовой болтовни и атмосферы. Дамиано, когда поймал его неловкий взгляд, усмехнулся краем рта, а потом совершенно непристойно ткнулся языком в щеку. Итан почувствовал, как кровь бросается ему в голову так стремительно, что становится почти невыносимо. Он явно не справился с лицом, и в следующий момент Дамиано уже трясся от беззвучного смеха. Кружка ароматного, припорошённого корицей на молочной пенке, кофе появилась перед Итаном, как спасательный круг, и он с благодарностью схватился за нее, пряча в глотке все спутанные мысли. На секунду он прикрыл глаза, едва не срываясь в полный гастрономического экстаза стон, потому что кофе действительно оказался бесподобен. О чем он и сообщил Виктории при первой же возможности. * В душной теплице росли помидоры, яркие, розовые, и ароматные настолько, что в нос забивался их запах наравне с запахом влаги и земли. Виктория, которая выцепила Итана помогать, вручила ему миску, а сама осторожно срывала плоды с кустов. — Я тебе еще не сказала спасибо, — произнесла она между делом, проводя подушечкой пальца по округлому красно-розовому бочку, — Я не знаю, есть ли на свете вещи, которые смогут оплатить всё, что ты сделал для нас. Итан вздохнул. Он подставил большую тару с грузно перекатывающимися помидорами под очередной плод, который Вик выбрала, придирчиво осмотрев его со всех сторон. — Не начинай, пожалуйста, снова. Я думал, мы это уже прошли после ранения Дамиано. Мне ничего не нужно, — он застопорился, понимая, что сказал это слишком резко и ему следует объясниться, но получались только натянутые сбивчивые слова. — Я не делаю всё, что делаю, ради чего-то. Я просто делаю, понимаешь? Просто. — Ну, я тогда тоже, просто. Вик посмотрела очень внимательно и, положив маленькую ладонь ему на шею, потянула к себе. Тара с помидорами уперлась краем в живот, и Итан, согнувшись в три погибели, едва не выронил ее, когда Вик ткнулась губами в уголок его рта, потом склонила голову и поцеловала уже по-настоящему. Итан судорожно выдохнул. От касания ее мягких губ по коже текло тепло, уходя за шиворот, и убегало мурашками в кончики пальцев. — Вик… — шепнул Итан, когда она замерла на расстоянии нескольких сантиметров, и ее дыхание все еще касалось теплом зудящей кожи. — У нас в мире принято платить за услугу, — сказала она, все еще держа ладонь на шее и поглаживая большим пальцем колючую скулу, — Но это не тот случай, понятно? — Вик. — Если тебе можно что-то «просто», то почему не могу я? — Это должно быть не так. — А как? — улыбнулась она, — На лестнице как отвлекающий маневр, чтобы нас не поймали? Итан задохнулся и уже собрался вывалить на нее целую речь, когда Вик посмотрела так, будто видит его насквозь, и мягко забрала миску из его рук, отставляя ее на маленькую скамеечку рядом. Ощущение было такое, как будто Итан лишился последней защиты. А Вик скользнула к нему и, потеревшись щекой о ткань футболки на груди, обхватила его за спину. — Вот теперь кайф. — Дамиано меня убьет, — пробормотал Итан, обнимая ее в ответ, кладя ладони на маленькие острые лопатки и зарываясь лицом в волосы. — Или присоединится, — фыркнула она весело, а потом, чмокнув Итана, куда дотянулась, в темнеющий от щетины подбородок, отстранилась и, пожамкав его разваливающийся пучок на голове, подхватила тару с помидорами, — Ты ж рисковый, хоть и переносчик занудного рационализма. — Это не вяжется одно с другим, — автоматически поправил Итан, смотря, как она выбрала помидор посочнее, такой, что еще чуть-чуть и он лопнет в руках, и с наслаждением впилась в него зубами. Сок потек по подбородку и шее. Вик, прикрыв глаза, с наслаждением высасывала мякоть, а потом с набитым ртом пожала плечами. — Но ведь работает. Смотря, как она в два-три укуса добивает помидор, а потом, угвазданная по самые щеки, облизывает пальцы, Итан думал, что по сути, где три человека — там и до четырех не далеко. И думать о том, чтобы поддаться и взять то, что ему с таким пылом и настойчивостью предлагают, было волнительно и излишне обнадеживающе. * На кухне с их ухода картина почти не поменялась, кроме того, что Томас раскинул свои длинные ноги почти поперек кухни, а стоящий между ними Дамиано с чувством вылизывал Томасу рот. Итана перетряхнуло, а внутри полыхнуло жаром. По цвету лица он сравнялся с собранными помидорами. А когда смог отвернуться и отвести взгляд, столкнулся глазами с Вик, которая смотрела на его реакцию и каверзно скалилась. — А, Итан с тобой, — удивился Дамиано, когда заметил их. — Я с помидорами, — согласился тот. Вик рядом беззвучно затряслась, а в следующие мгновение она уже повисла у него на плече, подвывая как ненормальная. Дамиано только смотрел на нее со снисходительным весельем, пока Томас проделывал от смеха почти тоже самое, но с плечом Дамиано. Сытая легкость зудела под ребрами, от нее становилось тепло и пусто в голове, и если раньше Итан еще чувствовал неловкость, то сейчас его отпустило. Похоже было на встречу старых добрых друзей, когда первое время они мнутся, не зная, как завязать разговор, а уже через пять минут вспоминают, как вместе классно и ржут всю встречу, как ненормальные. Итану интуитивно казалось, что он уже знает их так долго, что весь остальной мир кажется неважным. Томас поднял лохматую голову и уставился на упомянутые Итаном помидоры. — Тогда я хочу пасту, — заявил он. — Будет тебе паста, — бархатно отозвался Дамиано, не стесняясь чмокнуть его в белобрысую макушку. * Вилла оказалась довольно большой. Со словами «пошли, покажу тебе дом» Томас настойчиво подцепил его под руку и повел на экскурсию. Он деловито шлепал голыми пятками по полу впереди Итана, и попутно рассказывая по мелочи. Там ванная, вот еще одна, еще одна наверху; святая святых — плазма и приставка; комната Марты, туда не входить; чулан, без понятия, что там; еще одни чулан, но там инструменты; А Итан снова чувствовал себя мячиком, который перебрасывают друг другу во время игры, правила которой знают все, кроме него. Вот, теперь пас у Томаса. — А это типа бывшей комнаты отдыха, но мы ее скорее, как склад используем для барахла. Которое, знаешь, ненужное, но которое жалко выбросить. Томас остановился перед стеклянной дверью и поджал губы, и заглянувший туда Итан заметил среди коробок и нагромождений мебели усилок с гнездом из проводов и электронное пианино. Сразу вспомнилась бас-гитара на базе в кабинете Виктории, и Томас, будто прочитав его мысли, кивнул сам себе. — Вик иногда играет. Ну, так, когда время есть. Когда-то мы хотели группу. Итан понимающе промолчал, и взглянул на его руки. Длинные узловатые пальцы как будто были созданы, чтобы держать гриф и зажимать струны, но в реалиях мира за Стеной они стучали по клавиатуре. Томас, подхватив благостное настроение, разоткровенничался: — Тогда надо было срочно делать что-то полезное, а программирование я как-то интуитивно схватил. Ну, и мозги конечно у меня есть, — он доверительно качнулся ближе к Итану и каверзно пояснил, — Из нас троих, только я закончил школу. А Дамиано и Вик остались недоучками, лошары. Итан издал звук, не то фыркнул, не то усмехнулся. Томас весь лучился довольством и переминался с пятки на носок, потом качнулся и небрежно подпер плечом стену, посмотрел пристально. — Так непривычно, — произнес он с задумчивостью. — Что именно? — Мы не приводим сюда чужих. Здесь бывает только Лео, он почти как член семьи. Итан замер. От стылого, расползающегося внутри разочарования было неприятно, но он не показал вида. — Да, я знаю, мне надо было уехать еще вчера вечером. Томас посмотрел на него, как будто не поверил, а потом коротко рассмеялся, запрокидывая голову. Волосы пушистой копной скользнули назад, на шее четче проступил кадык. — Ты совсем намеков не признаешь, да? Специально? — с веселым прищуром спросил Томас, и Итан, подхватив веселье, глубокомысленно возвел глаза к потолку, на котором маленькими вставками были вмонтированы круглые светильники. — Я не всегда могу правильно понять намек, — признался он, — Иносказание это уловка, как будто идешь с завязанными глазами в темноте, по тонкому льду, — Итан дернул краем рта и посмотрел пристально, — Скажешь мне прямо? Томас замялся, выдерживая его взгляд, но с ухмылкой мотнул головой. — Не-а. Итан фыркнул, прикусывая изнутри щеку, и сжимая в полоску губы, чтобы они не расползались в стороны. Под его понимающим насмешливым взглядом Томас тоже улыбался. Потом сощурился и скрестил на груди руки. — Ты промолчал утром, но Дамиано сказал, что это ты меня вытащил. Сдал тебя со всеми потрохами. Итан молчал, и Томас невозмутимо продолжил со смешком. — Подробностей я не знаю, но то-то мне подсказывает, что Дамиано пытался тебе отплатить… — Томас. — Но в любом случае, — он посмотрел очень серьезно. — В любом случае, я благодарен. Итан коротко кивнул, отводя взгляд, и Томас легко, по-дружески хлопнул его по плечу. — Пошли, порежемся в приставку. Он вдруг оказался очень близко, едва не прижимаясь грудью к плечу, и подцепив на разваливающимся итановом пучке резинку, стянул ее с волос, смотря, как темные пряди рассыпаются по плечам и спине. Итан неловко повернулся. Томас, прищурив глаз, натянул резинку на пальцы и запустил в него. — Пиу! Итан молча проследил, как резинка упала к его ногам, и сделал осуждающее лицо. Томас заржал, сгибаясь пополам. — Спорим, я тебя сделаю в приставку? — лениво прищурившись, подковырнул Томас, когда отсмеялся. — Даже спорить не хочу. Вторую консоль у них отжала Вик, и Итан безоговорочно отступил, присаживаясь на край дивана и наблюдая, как она, заваливаясь на Томаса, с азартом следит за анимацией на экране. Томас периодически отпускал консоль и не глядя пытался щекотать Вик одной рукой, и на весь дом раздавался хохот и визг. * На кухне просто одурительно пахло тушеным с овощами и специями фаршем. Настолько, что Итан сглотнул и едва не попросил снять пробу. Дамиано в фартуке с надписью «будешь жрать, что приготовят» помешивал в кастрюльке спагетти, и Итан застал его как раз на том моменте, когда он, комично выпятив губы, пытался поймать с вилки длинную одинокую макаронину. — Привет. Выиграл? — спросил он невозмутимо, облизывая губы, прежде чем все-таки втянуть спагеттину в рот. Подумав, он еще помешал все в кастрюле и накрыл крышкой. — Я показал свою полную несостоятельность в играх, — вздохнул Итан. — Ну, и слава богу! Ты хоть что-то не умеешь. Я думал, мы завели робота, который сбежал из лаборатории и прикидывается человеком. Итан с весельем фыркнул и, склонив к плечу голову, скрестил на груди руки. — Я так выгляжу со стороны? — Намного хуже, — Дамиано сделал поменьше огонь и, повернувшись, небрежно привалился к кухонной столешнице, — Ты странный. Итан дернул губами, совершенно не обижаясь. — Ты восстанавливаешь детский сад и школу, смываешь наркотики в канализацию вместо того, чтобы грести деньги от трафика. И ты еще говоришь, что странный я. Дамиано запрокинул голову, обнажая крепкую шею, от вида которой сама собой во рту скапливалась слюна, и коротко рассмеялся. — Ладно. Ладно, — поднял он ладони, сдаваясь, — На самом деле, с детским садом была идея Фабрицио, — сказал он с неожиданной откровенностью, — Он жаловался и ныл, что мотается по рейдам, а Марлену не с кем оставить дома. Изначально детсад был для своих. Это потом в него потянулись все остальные. И мы решили, почему нет, если это так нужно. — Едва ли это приносит доход, — сказал Итан, и Дамиано со вздохом возвел глаза к потолку. — Давай не о делах. А лучше…- он посмотрел через задумчивый долгий прищур и как бы между делом произнес, — Надоело ходить кругами. Давай лучше о том, что ты уже давно засматриваешься на меня и моих сладких. С этим тоже пора бы разобраться. Итан замер и непроницаемо уставился на посуду на плите, где под стеклянной крышкой кастрюли мутным туманцем клубился пар от выкипающей воды. Его слова можно было принять за намек на угрозу, если бы не было гостиной вечером и обоюдного минета. Поэтому Итан твердо посмотрел на Дамиано и не стал отрицать очевидные вещи. — Чем же я себя выдал? — Актер из тебя плохой, — сказал он, и Итан неверяще уставился на него, прикусывая губы, чтобы не пропустить нервный ироничный смешок. Дамиано улыбался скупо, но с нежной снисходительностью, как будто был мудрецом, встретившим юнца, — Ты не умеешь притворяться. Ты… Ты знаешь, что у тебя все на лице написано? Ты… Дамиано облизнул губы, пытаясь подобрать слова, и Итан жадно проследил, как кончик языка проходится по нижней губе. Дамиано завяз в его темном взгляде, и завороженно дернул краем рта. — Ты как оголенный нерв, — сказал он, — Не говоря уже о том, что никто не пойдет к Раулю под пулю, если это не гребанное личное. — Может, для меня всё личное, и работа, и люди, — отозвался Итан, и Дамиано осклабился. — А. Ты поэтому наяривал вчера мой член? Итан вспыхнул и посмотрел темно исподлобья. Дамиано скалился, как будто чувствовал себя победителем, и Итан оттолкнулся от стола, подходя ближе, пока не прижал его к столешнице, кладя теплые ладони ему на бедра. Через тонкие домашние штаны чувствовались каменные мышцы, натренированные вечным бегом за мячом. — Почему я наяривал твой член, и так знаю, — сказал Итан, смотря ему в лицо, — а вот почему ты… Дамиано нетерпеливо шумно выдохнул через нос, и посмотрел с вызовом. — Я тебе голову могу оттяпать, ты в курсе? — Поздно. Надо было раньше. На глаза попалась бьющаяся на шее жилка, и Итан коснулся ее губами, будто пытался почувствовать горячий бешеный пульс через кожу. Дамиано прикрыл глаза и в ответ скользнул ладонями по его бокам, спине, потом вниз и сжал ягодицы. — Ну, вот, — с притворной обидчивостью, вздохнул он, — стоит разок отсосать, как меня тут же перестают бояться. Итан засмеялся ему в шею, обдав горячим дыханием, и, ведя носом по линии роста волос, прижался губами к виску. Дамиано, скалясь, нетерпеливо с намеком качнул бедрами, и Итан, не став ерничать, огладил его пах. — Итан! И-и-итан! — проорала откуда-то из глубины дома Вик, и Итан дернулся, но Дамиано спокойно придержал его за плечо, — Итан, где наши чипсы! Ты несешь? — Какие чипсы, скоро паста будет готова, — фыркнул Дамиано ему в волосы. — Я им то же самое сказал, — улыбнулся Итан. — Только паста будет, если ты не прозеваешь спагетти. — Черт! Дамиано не без сожаления вывернулся из его рук и бросился пробовать макароны. Тут же началась суета. Итан присел на стул, смотря, как Дамиано рыщет по полкам в поисках дуршлага. Потом помог придержать его над раковиной, пока он выливал спагетти. Облако пара тут же взмылось сыростью и жаром вверх, налипая мелкими капельками на деревянные застекленные шкафчики. Когда спагетти оказались вывалены в сковородку к мясу, Дамиано выключил газ и закрыл все крышкой. — И-и-итан! Чипсы-ы-ы! — надрывались в гостиной уже на два голоса, как полуобморочные мартовские коты, и Итан заметался, пока Дамиано не притянул его обратно к себе за шлевки джинс. — Сначала нормально жрать, а потом чипсы! — рявкнул Дамиано, и Вик и Томас завыли снова, но уже удрученно и возмущенно. Он перевел сытый сияющий спокойствием и весельем взгляд на Итана, и его руки скользнули ему под футболку, оглаживая живот. — Каменный, — ему явно нравилось, что он чувствовал, и Итан, прикусив губу, притиснул его к столешнице, — Это с сидячей-то работой. — Я ходил в зал, — возразил Итан, — А потом, уже здесь, особо не посидишь. Постоянно куда-то нужно бежать. Дамиано хмыкнул, сосредоточенно пересчитывая упругие кубики пресса, потом посмотрел задумчиво. — Скажи вот что. Если вдруг кто-нибудь из них, — он кивнул на дверь, явно имея в виду Томаса и Вик, — зайдет, что ты будешь делать? Итан оторопел на несколько секунд, и отдёрнул от Дамиано руки. Потом отшагнул назад, но тот поймал его за край футболки и хмыкнул с таким видом, как будто знал, что он так поступит. — Подожди, не убегай. Как насчет, побыть кочерыжкой в уютной капусте? Итан медленно прикрыл глаза, пытаясь удержать лицо. Дамиано был в чем-то прав, иногда Итан совершенно не умел сдерживаться, и обнаженное изумление выступило на лице, без возможности понять превратно. Оставалось только надеяться, что к этому не примешалось выражение абсолютнейшей жажды и темного несытого желания. Он все смотрел на Дамиано и искал в нем подтверждение, что это была шутка, какая-то очередная проверка или издевка. Глупая болезненная шутка из тех, что бьют в самое обнаженное доверчивое нутро. На секунду его мучительно крепко захватил соблазн взять, что предлагают, ухнуть в этот омут с головой, не заботясь о последствиях, и от этого медленно наливалась жаром голова, и теплели кончики пальцев. Попуститься бы, отключить голову. — Я не собираюсь влезать в чужие отношения, — все-таки сказал Итан. Правда где-то внутри у него все сжималось от злой самоиронии, что надо было «не влезать» до того, как целовал Вик, натягивался ртом на член Дамиано, или залипал на коленки Томаса. Дамиано видимо, подумал почти так же и подавил смешок. — По-моему, ты уже почти в них. Ты же хочешь. Я вижу. Итан с сожалением выцепил у него свою футболку и отшагнул назад, устало присаживаясь на стул. Вжавшись в деревянную спинку, Итан смотрел на него долгим упрямым взглядом, и думал. В конце концов, решившись, он скептически прикинул наличие вокруг острых предметов, или огнестрела (Итан был уверен, что тут везде распихано оружие, после того, как обнаружил пистолет за бочком унитаза), но это не остановило его. — Послушай, простая благодарность зашла слишком далеко, — сказал Итан, холодным строгим тоном, — Я же говорил, что мне ничего не нужно. — Это не благодарность. — Тогда перестань подкладывать под меня своих любовников. — Подкладывать? — зашипел Дамиано, и глаза у него очень недобро вспыхнули. Он сорвался с места и в два шага оказался перед Итаном, хватая его за подбородок и сжимая щеки. — За кого ты меня держишь? Думаешь, я сосу хуи у всех желающих? Привожу в свой дом всех подряд, кто весь из себя такой молодец? Хорошо выполнил работу — вот награда? Думаешь, Том и Вик у меня разменные монеты? — Нет, я не это… — пробормотал Итан, и Дамиано сжал его челюсть сильнее и притянул к своему лицу так, что тому пришлось привстать, вцепившись в край стола. — Я не продырявлю твою замороченную хорошенькую головку только потому, что это ты, — Дамиано окинул его взглядом и, повинуясь неожиданному порыву, медленно провел Итану по губам большим пальцем, — У тебя там тараканы размером с кошку, не удивительно, что с правильными выводами у тебя проблемы. Дамиано замер, наблюдая, как сминаются под пальцами чужие губы. Итан смотрел на него послушно снизу вверх темными глазами с расплывшимся зрачком, и Дамиано хотелось надавить, чтобы он приоткрыл рот, и скользнуть подушечкой пальца по кромке неровных зубов, почувствовать, как там влажно и горячо, подцепить мягкий язык. Дамиано дернул щекой и нехотя разжал хватку, отстраняясь, и Итан продолжал на него смотреть своими глазищами, в которых черти танцевали джигу. — Сейчас будем обедать, тарелки в третьем шкафчике, — все еще взмыленный, сказал Дамиано, — Иначе я на голодный желудок тебя сожру, выебу и высушу, и не важно, в каком порядке. Когда Итан сорвался в указанном направлении за посудой, Дамиано проорал в коридор, что жрать готово.