soleil canin

Стоило приземлиться и включить телефон, как позвонил Овен. Отвечать не хотелось, но быть на связи с семьёй важно, какие бы глупости они ни учинили. — Брат, ты чего, простым бизнесом летел? — Будем считать, что особенным. — Я думал, это шутка такая. Сказал бы, я б отправил джет обратно ещё вчера. Интересно, кто узнал и слил информацию? В теории, братец Монд’Ор мог, ну, и Опера. — Ты вообще ничего не боишься? — спросил Овен наполовину насмешливо, наполовину тревожно. — За мной моя семья больше следит, чем враги. — Хех, ну да, — трудно было не согласиться с фактом. — Ладно. Привёз? — Что? — Кого! — Спорим на все твои сбережения, что ты уже знаешь ответ? — Ну, слухами семья полнится, — посмеялся Овен. — Ладно, развлекайтесь. Стоило нажать отбой, как заиграла особая мелодия. — Брюле? — Приземлились? Всё хорошо? — Если бы я приземлился плохо, это бы уже было во всех новостях. — Не поспоришь. Твой повар с тобой? — Да, — в голосе Катакури ясно читалось раздражение. — Не волнуйся, сегодня никто тебя беспокоить не будет. Просто звоню удостовериться, что всё в порядке. — Всё в порядке. — Супер! Завтра жди в гости! Пока. Катакури убрал телефон и вздохнул. Семью он любил, а вот последствий их безумия боялся. Санджи успел увидеть едва заметное подрагивание левой брови. Иногда казалось, что Катакури усиленно изображает ненависть к семье, но это точно было не так. Больше было похоже на что-то вроде защиты своей будки. От этого сравнения Санджи усмехнулся. Его охватило волнение, потому что дальше неизбежно должно последовать знакомство с той самой семейкой Шарлотта. А это значило… но что это вообще может значить? После слова «знакомство» в голове звенела пустота. Он не знал, чего ожидать. «Как на том мосту, где впереди только пропасть», — подумал он. «Нет, совсем не так, — возразил он сам себе, — скорее, как войти в темную комнату. Крайне маловероятно, что там нет пола, и я упаду. Можно только споткнуться или наступить на кого-то». Катакури украдкой проверил состояние своего спутника. Вид у Санджи был всё ещё подавленный и зажатый, но уже намного менее несчастный. Уже не «весь мир рушится», а больше похоже на «какого хрена так много событий». Обилие впечатлений явно благотворно влияло на его разум, и это радовало. Когда за ними в аэропорт приехал зеркальный «бентли», Санджи сумел сохранить невозмутимость. Когда водитель почтительнейше приветствовал их как именитых-знаменитых гостей, он ухом не повёл, хотя не сказать, что с ним так каждый день обращаются. Когда они подъехали к территории с частной охраной, шлагбаумами и суровыми немецкими овчарками на поводках, это тоже было понятно. За окном возвышались виллы, похожие на дворцы, и дворцы, притворяющиеся виллами: участки с бассейнами, полями для гольфа, террасами, ухоженными садами и многим другим. Санджи вдруг поймал неуютную, по его мнению, тишину, которая, как оказалось, царила в салоне, начиная с посадки в аэропорту, и поспешил ляпнуть первую мысль: — Красивый город для богатых. Наверняка террариум, но у обитателей — улыбки на лице. — Это территория моей семьи. Тут нет никого чужого, — сдержанно сказал Катакури, а про себя подумал, что про террариум не такая уж неправда, но это его Семья, а потому все ползучие, ядовитые, многолапые, шипастые, грозные и иные гады — любимые и родные. — Всё это?.. — И даже больше, — со знанием дела сказал Катакури. До Санджи начинало доходить. Лицо комично вытянулось, а потом повар обиженно нахмурился, вжавшись лбом в костяшки. Мысленно он обозвал себя последним идиотом, но разве можно было вообразить что-то подобное? Многочисленные гектары элитной застройки простирались на сколько хватало глаз. Более того, в репортажах про именитый курорт, выросший буквально за последние двадцать лет, и свободную экономическую зону, обладавшую собственной автономией, он видел эти места. Журналисты любили снимать снизу, от подножия холмов, откуда открывался идиллический пейзаж простирающихся вдаль газонов и садов, расположившихся на плавных зеленых изгибах пространства. — Ты удивлён? — в уголках губ Катакури появился намёк на улыбку. — Просто не ожидал, но после всего было логично увидеть что-то вроде этого, — пробурчал Санджи. — Мы отбили для себя свободную экономическую зону. Государство в государстве. И я, считай, принц этой страны. Боишься? — Не дождёшься! Санджи ответил с запалом, а потом чуть-чуть улыбнулся, и Катакури довольно кивнул. Машина спустя полчаса плавно подрулила к довольно скромному по местным меркам особняку. Нет, он не был самым маленьким, отнюдь: судя по окнам, высота потолков там была не менее пяти метров, но выглядел он максимально серо и скучно. Просто пара огромных кубов, нагромождённых друг на друга в чуть замысловатом порядке — праздник минимализма. Выйдя из машины, Санджи оценил увиденное, и его лицо осунулось. Реально же как конура. Катакури слегка обиделся за свою берлогу, но решил не реагировать. В конце концов, когда он выбрал такой дизайн, ему только ленивый из семьи не сказал, что про его «мрачные коробочки» думает. Внутри всё оказалось ещё скучнее: бесконечный чёрно-белый монохром с редким вкраплением серого. Гостевая спальня Санджи была на втором этаже. Горничная — пожилая женщина без определённого возраста с плотным пучком на голове — с вежливым поклоном встретила прибывших и провела гостя наверх, показывая и рассказывая, что и где. — А где спит Катакури? — Хозяин? — подчёркнуто сухо уточнила женщина. — Весь третий этаж — его покои. Но лучше без приглашения его не беспокоить. Он этого не любит. Женщина кивнула и вышла прочь, давая Санджи освоиться. Чёрно-белая гамма оглушала своей бесцветностью. Даже постельное белье — белое и серое. Всё было безупречно чисто, ровно, минималистично и совершенно бездушно. Санджи вдруг поймал странную опустошённую идиллию между своими мыслями и окружающим пространством. Он уселся на кровать и уставился на стену с белым гипсовым панно, изображающим гончих и зайца, словно мог прочитать на нём свою судьбу. Санджи очнулся, только когда услышал на лестнице шаги спускающегося Катакури. Ошалело заморгав, словно реальность свалилась на него, как снег со столичных крыш зимой, он поспешно задвинул чемодан за кровать. Сам не понял, зачем делал вид, словно чем-то занимался, а не пялился на стену минут десять. — Поужинаем? — Катакури без обиняков заглянул в комнату. — Стучаться надо! Или предупреждать! Вдруг я тут переодеваюсь?! — И? — этот спокойный тон иногда просто ошарашивал. — В смысле — «и»? — Ну переодевался бы, и что? Соски бы твои увидел? — Да иди ты!!! — вспылил Санджи, внезапно краснея. Впрочем, получилось беззубо, кинуть в наглеца оказалось нечем: тумбочки пусты, и даже подушки спрятаны под одеяло и покрывало, и достать их быстро не было возможности. Катакури усмехнулся одним уголком губ, в его глазах мелькнуло что-то по-детски задорное, но он быстро взял себя в руки. — Так что же? Готов поужинать в шикарном ресторане? Это смущало, но Санджи забыл наврать себе, что не является романтиком, а потому идея ужина на двоих тронула странную пыльную струну в душе. — Там есть особый дресс-код? — Разумеется. Ты в шкаф ещё не заглядывал? Точно… что-то такое говорила горничная. Санджи открыл шкаф, в котором висели около пяти комплектов шикарных костюмов в темно-синей, серебристой, коричневой и чёрной гамме. Безупречно выглаженные рубашки чутко подобранных тонов идеально комбинировались почти с любым комплектом. Катакури выглядел довольным, хотя по каким чертам это считалось с ходу, и не сказать — уголки губ расслаблены, но глаза блестели. — Это не слишком? — поневоле восхищённо присвистнул Санджи. — Мне кажется, даже маловато. Освежись. Выбирай костюм и присоединяйся, машина будет ждать через час. Украшения в соседней секции. И мужчина вышел, очевидно, чтобы не смущать Санджи взглядом на оголённые соски. За соседней дверцей шкафа нашлись часы, крупные цепочки, запонки, галстуки и платки. Дыхание перехватило. Это было максимально не принято в мужском обществе, в котором большую часть своей жизни он крутился, но Санджи обожал аксессуары, обожал придумывать образ, обожал следить за модой и следовать ей. Это — как игра, которая доставляла нереальное удовольствие. И он почувствовал себя геймером, который вдруг получил самые могущественные в игре артефакты. Глаза разбегались, губа слегка саднила от резкого прикусывания, а щёки даже пощипывало от румянца. — Эй, как легко тебя купить! Возьми себя в руки! — Санджи звонко хлопнул по щекам, приходя в себя. Когда-то красивые вещи были неотъемлемой частью жизни. Той прошлой жизни, которую Санджи, а тогда ещё Терцио, пытался забыть. Но в детстве нет большей гарантии думать о белом медведе, чем пообещать себе не думать о нём. Терцио не мог не вспоминать белые шёлковые манжеты рубашек от кутюр, когда все уроки пялился на серый рукав школьной формы из грубой шерсти, которую носили в приходской школе. Зефф до переезда зарабатывал не очень много. Если уж сравнивать, то поразительно мало. И Терцио был благодарен, что свои крохи этот чужой ему человек тратит на него. Через сорок пять минут Санджи спустился на первый этаж. Он как бы невзначай запустил пальцы в волосы, и чуть влажные пряди снова безапелляционно упали прямо. Правда, никто принца не ждал. Зал и кухня, видимая через огромный арочный проём, были пусты. Немного удивлённый, он направился к выходу. Катакури обнаружился во дворе. Выйдя на крыльцо, Санджи услышал вдалеке его низкий голос. Он будто с кем-то общался, но расслышать удавалось только невнятный бубнёж. Двинувшись вдоль дома, Санджи зашёл за угол. В большом вольере тихо поскуливала от счастья стая догов, активно виляющих хвостами. Каждый пёс хотел вырвать свой кусочек внимания, а потому они прыгали друг другу на спины, оттесняли могучими плечами, толкали массивными мордами — лишь бы встать прямо перед огромным человеком и подставиться под гладящие руки. — Лейла, старая ты сучка, не кусайся. Белёк, помягче, малолетний идиот, — счастливо бормотал Катакури. — Завтра пойдём погуляем все вместе, не волнуйтесь. Как же вы соскучились, однако… Санджи замер, словно подглядывал за чем-то очень личным. Катакури широко улыбался, поглощённый почёсыванием собачьих ушей. Словно почувствовав наконец чужое присутствие, мужчина в мгновение стал серьёзен и выпрямился. Доги, смотрящие ему в лицо, уловили перемену и попятились, уже медленнее виляя хвостами. Наконец собачьи головы одна за другой начали поворачиваться в ту же сторону, в которую смотрел хозяин. Не успел Катакури среагировать, как белый пёс с озорным басовитым лаем сорвался с места, а за ним и все остальные. Санджи испугался даже сквозь осознание, что их разделяет сетка вольера. — Стоять. Короткой команды было достаточно, чтобы доги встали как вкопанные. Только Белёк сделал два шага, неуверенно махнув хвостом. Катакури вышел из вольера, дверь была рядом, спокойно подошёл к Санджи, положил руку на плечо и уверенно сказал: — Друг. Некоторые собаки натурально свернули голову набок, словно сомневаясь или не понимая. — А они знают эту команду? — тихо спросил Санджи. — Да, просто давно не слышали. А кто-то — вообще никогда, — потом задумался. — Забавно, пожалуй, эта стая большей частью не слышала. Самые старые помнят. Но они поняли. Катакури панибратски облокотился о Санджи, телом показывая собакам, что это часть стаи. — Ну всё, пойдём. — Прощаться не будешь? — С собаками? — Катакури поднял брови в удивлении. — Ну, эм, да, — замялся Санджи. — Они и так знают, что я их не брошу. Мы же одна стая. А прощаться на время — бессмысленная штука для них. Я просто иду по своим делам. Санджи медленно кивнул, обдумывая услышанное. Почему-то казалось, что в этом было что-то очень глубокое, но он пока не понял, что. Поскуливание заставило его оглянуться. Белёк опирался передними лапами о стену и тоскливо смотрел им вслед. Возможно, дог в тот момент был выше самого Санджи. Остальные псы спокойно разошлись в разные углы огромного вольера. — Один из них явно будет скучать. — Ну, прощанием тут делу не поможешь, — не оборачиваясь, ответил Катакури. — Сейчас он тоже побежит по своим делам, не волнуйся. Дог действительно понуро опустился на четыре лапы и тут заметил, что кто-то копается у задней стены. Подняв хвост, он с тяжёлым лаем устремился туда, только пятки засверкали. Катакури пробежал взглядом по фигуре Санджи, стараясь не пялиться откровенно: — Хорошо выглядишь. — Это же твоя заслуга. Что ни подбери — всё идеально сочетается. — Не моя, а модного дома «Прим» моей сестры. Попросил их об услуге. Моему вкусу доверять нельзя: я бы заказал для тебя пару косух, рваные джинсы и шипастые ботинки. Несмотря на то, что это было сказано максимально серьёзно, Санджи распознал шутку и прыснул со смеха. Суровое лицо Катакури стало менее строгим. Мужчина отодвинул водителя широким плечом и открыл дверь, приглашая Санджи садиться. — Ты будто за девушкой ухаживаешь, — недовольно пробормотал золотоволосый принц. — Если тебя меньше смущает водитель, то я могу уступить Вито эту роль. Санджи недовольно цыкнул, но сел. Он заметил, что глаза водителя странно блеснули, но тот поспешно отвёл взгляд. Тем не менее зеркало заднего вида то и дело прицельно смотрело прямо на Санджи. «Наверное, я выгляжу убого и подозрительно рядом с Шарлоттами», — с каким-то больным удовлетворением от осознания собственной ничтожности подумал юный повар. А потому решил наплевать на странное внимание водителя. Лимузин медленно поплыл по широким, засаженным цветущими растениями улицам, развернулся и поехал на выход из посёлка под гору. Катакури с видом столичного памятника, равно невозмутимого и монументального, пялился в окно, подперев рукой подбородок. Санджи неосознанно повторил его позу и пустым взглядом уставился в противоположном направлении. Это неловкое молчание то и дело повисало между ними, словно неразрешённый вопрос: кто они друг другу? Катакури сказал, что готов быть «просто другом» столько, сколько потребуется, но «просто друг» никогда бы такое не произнёс. Эта мысль давила Санджи где-то между лопаток. Курортный город встретил лёгким освежающим запахом моря, пока ещё не особо ярким. Музыка и огни вечерних улочек так и уговаривали настроиться на беззаботный лад и потратить все свои деньги на удовольствия. Территория дорогого отеля обманчиво благосклонно впустила дорогой автомобиль. Старинное здание, бывшее некогда чуть ли не императорской резиденцией, чёрным частоколом украшенных башенок разрезало мутное ночное небо и глядело жёлтым светом многочисленных окон. Большой ресторан встретил гостей отдельным подъездом с красной ковровой дорожкой, резными колоннами и светом множества огромных хрустальных люстр, видимых сквозь витринные стекла. Живая музыка тихо ласкала уши, маня зайти в этот уголок роскоши. Ковровые дорожки поглощали звук шагов. Даже ресторан Зеффа не казался настолько пафосным. Более того, это место словно знало, что нужно сделать, чтобы подать старые традиции как безупречный лакшери стиль. Их встретил выверенным поклоном портье в белоснежных перчатках и проводил до стойки регистрации. — Здравствуйте, на кого забронирован столик? — вежливо спросила красотка на ресепшен. — Вы так шикарно выглядите, — вырвалось у Санджи до того, как он успел себя остановить. Катакури никак на это не среагировал. Девушка растерянно моргнула, а затем очаровательно улыбнулась, принимая комплимент. У неё были роскошные золотистые волосы, уложенные волнами набок, идеальная форма бровей, подходящая её круглому лицу, мягкие пухлые губки с розовым тинтом и скромные серёжки из белого золота с небольшими бриллиантами, уравновешенные подвеской, блестевшей в яремной впадине, как маленькая звездочка. Серебристо-серый костюм довершал образ, который такой ценитель, как Санджи, просто не мог пропустить. — Катакури. Шарлотта Катакури. Никакого ажиотажа или драки сотрудников за чаевые. Лишь чинность и статусность. — Ох, в этот раз вы выбрали столик в общем зале? — риторический вопрос, но искренний заинтересованный взгляд. — Позвольте, я вас провожу. — Секунду, — Катакури шепнул что-то девушке на ухо. — Хорошо, — кивнула она. Девушка провела их за столик в центре огромного зала, полностью забитого респектабельной публикой. За столиками сидели леди в элегантных вечерних нарядах, джентльмены в дорогих с иголочки костюмах. Блеск бриллиантов, элитные часы почти на каждом запястье; тихие разговоры, лениво-высокомерные взгляды, затуманенные осознанием собственной силы, расслабленный смех тех, кто почти никогда не напрягался в этой жизни; живая музыка именитого квартета с ведущей скрипкой — каждая деталь заставляла чувствовать себя никчёмным. Санджи казалось, что он тут чужеродный элемент, запах которого слишком очевидно портит воздух, и его учуют за версту. Принц постоянно поправлял воротник рубашки, стараясь не особо смотреть по сторонам, и при этом болезненно ловил чужие взгляды. Статическое напряжение от собственной неуместности исчезло, как только внимание уцепилось за новую мелодию, которую начали играть музыканты. Скрипка всё ещё была ведущей, но при этом сама композиция казалась здесь немного чужеродной и неуместной. Одновременно напоминала классику и точно ею не являлась. Санджи нахмурился, пытаясь вспомнить, откуда её знает. Это Green Day композиция Holiday??? Ката выглядел донельзя самодовольным. Санджи посмотрел на него с явно читающимся вопросом в глазах. — Расслабься, им на тебя плевать, — ровно сказал Катакури. — Им на всех плевать. Так что играй на своих правилах и меньше смотри по сторонам, — пробежав меню ленивым взглядом, мужчина его решительно закрыл. — Хочу довериться твоему вкусу. Выбирай что хочешь. Ценник заставил веко Санджи нервно дрогнуть. — Это вообще законно? На эти деньги можно купить самолёт. — Это абсолютно нормально. Тут платят не только за ингредиенты, но и за звание поваров и уровень заведения. Представь, что хотел бы устроить лучшее свидание, и закажи нам еду. Санджи кинул в его сторону испытующий взгляд, но Катакури и бровью не повёл. — Тогда я хочу попробовать мидии бушо с красным соусом шисо, креветочный крем-суп с крутонами, авторское блюдо поке с тунцом, «Молочную девочку» на десерт и вино Conoscenza sacra 1963 года. — Каждого блюда по два и два бокала, — приказал Катакури взявшемуся словно из ниоткуда официанту. Тот кивнул, принимая заказ. — Братец, здравствуй. К ним подошла суровая женщина в мини-юбке ростом почти с Катакури. Она по-мужски пожала ему руку, а потом смерила взглядом Санджи. Катакури среагировал покерфейсом. — Какими судьбами, Смузи? — Парочка встреч. На нашем курорте сейчас проводят форум по международным спутниковым системам связи, а значит, и министры обороны тут. Ты бы знал, если бы меньше прохлаждался. — Я знаю всё, что мне нужно, и контролирую свой сектор. — Розовопёрый выскочка тут недавно начал обваливать акции банков. Всё хорошо? — Всё под контролем, — кивнул Катакури. — А это… — хотя сверлила его взглядом с самого начала, сестра только сейчас осмелилась задать вопрос про спутника Катакури. — Это Санджи, мой друг. — Друг… — прочитать выражение голоса и лица Смузи было невозможно. Санджи словно очнулся ото сна и быстро подскочил, чтобы поцеловать ей руку. Это не осталось без внимания местной публики. А следующим действием Смузи дала ему пощёчину. — Меня тошнит от псевдогалантности мужчин. Твой вежливый сексизм меня оскорбляет. Санджи держался за щёку, ошалело глядя на даму, которая была даже выше его самого. При этом в его глазах не отражалось ни капли злости, только раскаяние и лёгкое недопонимание: — Прошу прощения, миледи! — Смузи… Одного предупреждения низким грудным голосом от Катакури было достаточно, чтобы даже вспыльчивая высокомерная сестра вспомнила о манерах. — Извинения приняты, хотя мне на них плевать, кхм, — последнее — уже реакция на брата, который почти зарычал вслух. — Не буду портить вам вечер. Она уже намеревалась уйти. — Ты тут одна? — спросил Катакури, в принципе, с высокой долей вероятности уже зная ответ. — Нет. — Передай, чтобы нас не отвлекали. — Принято. Красивой модельной походкой женщина удалилась в кабинет. — Она такая дерзкая и свободная, — с восхищением сказал Санджи, провожая новую знакомую взглядом. — Прости, — извинился за неё Катакури. — Ничего, что ты! Могу её понять. — Правда можешь? — показывая, что он её очень любит, но сам не понимает. — Разумеется. Я легко представляю себя на её месте. Я сам чувствую себя ничтожным и беспомощным, если кто-то проявляет обо мне заботу. — А вот это интересно, — Катакури положил подбородок на сложенные корзинкой пальцы. — Что? — Твои уязвимость и неприятие заботы о себе. Обратная сторона медали того, что ты думаешь о других. — Хватит говорить так, словно ты всё обо мне знаешь! — вспылил Санджи. Опять опустилось молчание, в липком течении которого каждый думал о своём. Светская публика кидала на них взгляды, Катакури сидел спокойно, Санджи ёрзал, словно сел на ежа. Наконец принесли их заказ. Санджи закрыл глаза от вкуса, чуть не закатывая их. — Ого, этот повар просто суперас! Это нечто. Довольно сложное блюдо, но сделано шикарно! Дошло и до второго блюда. — Вау, а это просто божественно! Если бы это сделали ручки прекрасной мелорин, то моя душа тут же отлетела бы в рай! Попробовав десерт, он воскликнул: — Ох, я не уверен, смог бы я сам лучше сготовить! Санджи старался говорить тихо, но его полный искреннего восторга голос выбивался из общего шума приглушённой вежливости, потому на них оглядывались. На последний комплимент кухне Катакури даже заинтересованно подался вперёд. И хоть в его глазах снова плясали искры, но выглядел он словно подобравшийся для атаки пёс. — Любопытно. Он пристально рассматривал Санджи, словно требовал какой-то ответ. И это внезапно пробрало до мурашек. Золотоволосый принц смутился, а значит, и мгновенно разозлился. Отпив глоток вина, он серьёзно спросил: — Зачем всё это? Ты пригласил меня на свидание в такой шикарный ресторан… — Это не свидание, — чуть жёстко прервал его Катакури, — это уже началась работа. Санджи в удивлении часто заморгал. — Смотри внимательно вокруг. Это твой главный конкурент на всём побережье. Лучшие повара, долгая история, неизменное качество услуг. А тебе надо переманить всю местную публику к себе. Или стать более прибыльным и успешным. Смекаешь? Смущённый совершенно ребяческими мыслями Санджи и правда был слеп к очевидному. Осматриваясь теперь вокруг, он всё видел в совершенно ином свете. Дорого, качественно, лакшери. Попробуй такое переплюнь. Инертная публика, привыкшая к особенному обращению во всём. Дорогущие ингредиенты, которые продаются ещё дороже, потому что это делает их ещё более эксклюзивными. С мыслей мгновенно спал туман противоречивого курортного романа, сталкивая его на сугубо рабочие рельсы. Катакури был доволен этой переменой. Наконец его повар, его ставка всё осознал. — Серьёзный противник, — пробормотал Санджи, деловито глотнув вина. — Я понял. — Я уже пригласил команду для разработки концепта и дизайна будущего ресторана. Окончательно всё согласуешь только ты, но они обязаны помогать и накидывать идей, а также отвечать за просчитывание реалистичности планов. Как только будешь готов, мы пригласим их на первый мозговой штурм. Санджи кивнул. Почему-то такой конструктивный подход придавал ему сил. Из объекта интереса он становился субъектом деловых взаимоотношений, и это давало опору. Семье Шарлотта нужны деньги. Это логично. Им нужны влияние и имя. Это часть их мира, их игровое поле. И то, что Катакури теперь делает ставку на него в этой игре, когда стали очевидны объёмы поставленного, даже немного шокировало. А значит, предстоит крайне много работы. — Зачем тянуть кота за яйца? — задумчиво сказал Санджи, потихоньку распаляясь. — Давай завтра устроим штурм. Хоть мозгов, хоть ресторана! Катакури улыбнулся, украдкой скользнув взглядом по зардевшимся от удовольствия щекам принца. Как только тот услышал о готовке, работе, ресторане, у него загорелось что-то внутри, отражаясь звёздным светом в глазах. И это казалось безмерно милым. Катакури быстро сделал очередной глоток, словно пытаясь охладить пыл внутренних демонов. Приобрести Санджи хотелось очень сильно. Настолько, что чем ближе была добыча, тем больше это пугало. *** Катакури проснулся с ощущением, что чего-то яростно не хватает и это что-то надо бы найти. Он провёл рукой под одеялом, но только прогнал волну по простыне. Никого рядом не было, что максимально логично. Место рядом пустовало уже многие годы, даже десятилетие, а по ощущениям — столетие. Открыв глаза, он успел удивиться, насколько нелепыми были эти подсознательные ожидания спросонья. Хотя найти под боком тёплое тело милого сердцу обитателя счастливо сопящим поутру казалось внезапно хорошей мечтой. Тем не менее он уже договорился сам с собой отложить это на потом. Возможно, на никогда не наступающее потом. Кажется, договорился. Меж тем дурман сна отступал. Мужчина с тяжёлым, нехарактерным для себя вздохом положил предплечье на лоб. За окном серо светлели утренние сумерки позднего лета. Последний раз прикрыв глаза, Катакури стряхнул сон и решительно встал. Надо было собраться на прогулку. Собаки встретили его сонными потягиваниями и сладкими зевками. Как только все оказались на поводках, свора потянула его к выходу. За воротами устроили небольшое столпотворение, заглядывая ему в лицо, чтобы понять, в какую сторону бежать, но как только поняли — потянули дружно стаей. Утренний туман липко оседал на лице и собачьих мордах. Акварельное небо балансировало между прозрачно-сизым и невыразительным бледно-лиловым, меж тем полноценный рассвет должен был вскоре добавить красок. Катакури сразу взял серьёзный темп, мощно перебирая ногами и толкая себя вперёд. Собаки радостно бежали перед ним, изредка пытаясь оглянуться. Как в древние времена, вся стая преследовала цель, только в современном мире это оказалось здоровое и крепкое тело для каждого члена стаи. Молодой белый дог то и дело пытался отвлечься на что-то, спрятанное в траве на обочине, но общее движение не давало ему времени. Мимо медленно утекали молчаливые виллы. Тишина утра казалась противоестественной, хотя тут и там слышался шорох прислуги. Сделав хороший крюк километров на шесть, Катакури подошёл к знакомой двери на параллельной линии улиц. Фараонова собака неверяще подняла голову, чтобы посмотреть на гостей. Катакури посадил её на поводок и вывел. Доги с энтузиазмом обнюхали старую знакомую, радуясь и стараясь игриво задеть, чтобы знала своё место в стае. Но собака не особо радовалась. Казалось, что она сама не считает себя частью стаи, а потому все пихания плечами, лёгкие прикусывания, подлазывание под живот она воспринимала как некое малое зло, которое нужно перетерпеть. Это единственная собака, которая каждый раз прощалась с ними навсегда и никогда не верила в то, что Катакури вернётся. Продолжая пробежку, мужчина думал, что собаки действительно могут отражать своих хозяев. Впрочем, вся семья Шарлотта походила на свору собак. Они охотились вместе, завоёвывали территорию, а потом отстаивали её. В порой грубых играх становились сильнее. Правда, хватало и слабых членов стаи, которые не подавали виду, но чувствовали себя отстающими или попросту ненужными. А ведь быть бесполезным под крылом Лин-Лин, матриарха всей Семьи, казалось ужасающим. Катакури бежал и думал о том, что атмосферу в стае всё же определяет вожак. Наверное, у него как у сильного никогда не было претензий к их лидеру: мамочка смогла построить без преувеличения империю, при этом, хоть аутсайдеры и лишались её благосклонности, она никогда не была слишком уж жестока к своим детям. Правда, и чуткость не про неё, но с учётом её детства и молодости… ну, всё могло быть хуже, и намного. И всё же было горько осознавать, что Брюле никогда уже не сможет по-настоящему поверить в себя. Многие из старшего поколения пожертвовали мечтой, чтобы стать тем, в ком семья нуждалась: политиками, экономистами, IT-специалистами, медийными персонами, руководителями огромных бизнесов. Была определённая несправедливость в том, что младшее поколение словно бы просто жило в своё удовольствие. Катакури слегка кольнула иррациональная вина. Из старших только он и его группа смогли реально пожить в кайф. Тот же Перосперо или та же Смузи вкалывали, пока он, Овен и Дайфуку колесили по странам с гастролями. Нет, у них, конечно, были задания от мамочки, но положа руку на сердце они были любимчиками, а потому им словно бы позволили порезвиться. Мужчина приотпустил поводок собаки Брюле, чтобы та смогла по желанию бежать впереди стаи, но та так и не вышла вперёд. Иногда нужен просто шанс, а иногда и он не поможет. *** Катакури пришёл домой и подозрительно принюхался. Запах. Живой и тёплый запах жилого дома, в котором готовят. Едва уловимый и такой непривычный в строгом угловатом коттедже. Катакури завел собак в вольер и, стараясь не поддаваться нетерпению, направился в дом убедиться, что ему не показалось. Привычный вид (когда успел таким стать?) спины Санджи у плиты удовлетворил, словно первый укус желанного десерта. В мире словно стало чуть больше гармонии. — Что ты делаешь? — Дурак, что ли? Готовлю! — грубовато ответил Санджи. — С бодрым утром. — Бодрым… — кивнул Катакури, думая о своём. — Я обычно ем в ресторанах, или мне привозят. — Ну, теперь ресторан у тебя дома. Если бы Катакури тогда мог предвидеть, насколько пророческой будет эта фраза. Но в тот момент он лишь покачал головой. — Что готовишь? — Бланманже. — Зачем так много? — Разве у тебя не много родственников? Катакури в ответ поморщился. Санджи немного растерялся: — Тогда зачем тут так много ингредиентов для выпечки? — Я по твоим рецептам готовил. — О, точно! Шарлотки мисс Ангел твои были, — Санджи скорчил довольно странную унылую рожицу. — Что за кислая мина? — Ты бы и не такую рожу скорчил, если бы вместо красавицы получил чудовище, — ляпнул Санджи. Его плечи едва заметно вздрогнули, лишь он осознал, как это может быть воспринято. Эмоции Катакури сложно читались в такие моменты. Что-то между раздражением, злостью и вселенским смирением. — Когда придёт команда по разработке ресторана? Пора начать креативить! — с показным энтузиазмом спросил Санджи, переводя тему. Невозмутимая отстранённость хозяина дома пошла рябью от прискорбного осознания факта, что не все знают и понимают столько же, сколько он сам. — Никаких посторонних. Я не терплю чужаков в собственном доме. Санджи замер, потому что чуть не ляпнул: «Но я же тут», но вовремя осёкся. Катакури вызвал водителя, а до его приезда принял быстрый душ. Виталий, которого хозяин предпочитал называть Вито, вновь вёл себя странновато, смотрел украдкой, но с преувеличенным вниманием. Санджи это раздражало, но нетерпение от желания приступить к работе было сильнее. Они прибыли в ту же гостиницу с приставкой ~SPA в названии, на территории которой располагался шикарный ресторан. Санджи нахмурился, хотя за окном мелькал красивый архитектурный ансамбль позапрошлого века. — А можно спросить? Катакури с готовностью обернулся. — Этот ресторан, что мне нужно превзойти, он принадлежит семье Шарлотта? — Всё верно, — пробасил Катакури, словно отвечая на риторический вопрос. Санджи снова растерялся, но всё же задал следующий: — Тогда зачем?.. — Просто потому что можем. Раз. Потому что нельзя застревать в прошлом. Два. Надо использовать возможности, подворачивающиеся здесь и сейчас. Три. Потенциально приобретать талантливых людей на благо семьи. Четыре. Открываем новые перспективы и ничем особо не рискуем. Короче, я не вижу в этом ни единого недостатка. Не мог же Катакури прямо сказать, что это ради одного-единственного человека. Нет, основания и причины были, так что проект рождался не на пустом месте, но всё же честь по чести они с Пьером планировали другое. — Деньги? — Санджи намекал, что их можно потерять. — Всегда какие-то котировки падают, какие-то — не оправдывают ожиданий, но большинство предсказуемо даёт результат в руках неидиотов. — То есть у меня есть право на ошибку. — Ошибки — часть жизни. Все имеют на них право. Никто не имеет право на предательство. Санджи очумело замер. Эти слова, произнесённые как обычно, попали в самое сердце. Ошибки. Зефф всегда ругал за них, а иногда и бил. Мужчина не ошибается, не имеет права, маленьким баклажанам только такое невдомёк. Зоро не совершал ошибок. Он был самым безупречным мужчиной, которого только знал Санджи. Уверенным, каменным, убеждённым, собранным… и предавшим. Почему Катакури такой невыносимый? — В машине душно? — Катакури посмотрел на щёки Санджи. Весь его вид говорил, что принцу поплохело. Нажав на кнопку, мужчина обратился к водителю. — Вито, включи вентиляцию. — Работает на полную! Тем более мы подъезжаем. Санджи вышел на солнце, втягивая солоноватый морской воздух. Принц сделал три вдоха, характерным движением откинул волосы со лба, затем закурил. Катакури терпеливо ждал его. Санджи смотрел на него сквозь всё же упавшую без хозяйской руки чёлку. Страшный, уродливый, слишком большой, рокер-брокер, инвестор и воротила теневой экономики… кинолог-любитель, семьянин, творческая личность и большой сластёна. Сложный, как код ИИ, и простой, как полетевший в мусорку окурок. Хотя с никчёмным окурком Санджи, скорее, сравнил бы себя. А Катакури настолько с избытком идеален, что это казалось подставой вселенских масштабов. — Пойдём, где там твоя дрим тим? Он чуть не назвал Катакури «недоразумением», хотя прекрасно знал, как это может быть расценено. Откровенно говоря, Санджи никогда не приходилось контролировать свою ругань не в присутствии дам, а тут… нет, не страх им управлял и не любовь, уж само собой… наверное, это было уважение? Что-то на глубинном уровне, что заставляет смотреть на особенного человека иначе. И особенный он вовсе не для тебя, а для всего мира. Хотя, если подумать, Зоро тоже был особенным. А уж Луффи — просто особенная особенность. Прекраснейшая Нами. Чуть криповая Робин. Фриковатый Усопп. Слишком-умный-ребёнок Чоппер. Чудаковатый Френки. На голову стукнутый старикашка Брук. Обстоятельный айтишник Джимбей со своими подводными течениями. Резкий вдох обжёг горло. Санджи уже по ним скучал. Может, не стоило вот так уезжать, оставив после себя записку? Санджи автоматически стукнул себя по карманам, но обнаружил лишь подаренную отцом зажигалку. Телефона не было. Да и лучше было без него. Откровенно, Санджи не скучал по общению, а отдыхал без него. Потому сожалений об отсутствии гаджета не испытывал. Но вот друзья… «…они не должны беспокоиться, они увидели, с кем я уехал. Хотя кого я обманываю?..» Мысли сбивались в заторы и циклились, потому он их просто сбросил. Санджи верил, что скоро вернётся и все будет хорошо. Хотя «скоро» может быть и через полгода. Конференц-зал на первом этаже некогда королевской усадьбы был обставлен соответствующе: кресла с кожаной обивкой, гобелены, вазы на высоких подставках и тяжёлая мебель из цельного дубового массива. Прямо на Санджи выскочило что-то розово-жёлтое с усиками в стиле Дали. — Фабиан Тапис. Пиятно познакомиться! — правда, весь высокомерный вид говорил об обратном. — Ви тот шеф-пофар, что хочет открыть небивалий ресторан тут, на побережье? Излишний, явно наигранный акцент и презрительно сощуренные глаза заставили Санджи мгновенно разозлиться. — Ви, блин. Нормально говорите, силь ву бле. — Холошо-холошо! Мисте’ Катакули, вы будите с нами’? — С разрешения принца, вернее, мистера Санджи — нет. Я оставлю вас тут на пару часов. Я же не нужен? — В планировании концепта ресторана ты совершенно бесполезен, так что нет, — прямо ответил Санджи. — Тогда продуктивного всем нам дня. Если вдруг что — звоните. — Плинято! — чуть поклонился Фабиан. «Вали», — подумал Санджи со странной горькой ноткой и небрежно махнул рукой. Катакури скрылся с глаз долой, но лимонного цвета брюки под малиновым пиджаком — нет. И это было проблемой. — «Sel de l'érotisme»! Ми получили’ названиэ ресторана’ только позавчера вечером, потому не успели’ глубинно его проработа’ть, — делая ударения на последний слог, и такой говор бесил Санджи. — Воть наши’ готовие концептЫ’, ознакомтесь. Санджи уже знал ответ, но всё же пролистнул пару глянцевых страниц. На многих из них красовалось название ресторана. В оформлении было много пошлого или откровенно порнографичного. Один концепт изображал белые стены ресторана, столики, модные стеклянные люстры, а также фото ягодиц и грудей, посыпанных солью. «Соль эротики» — так читали название абсолютно все и не могли заглянуть глубже. Впрочем, посредственность не может иначе увидеть идею ресторана по его названию. — Я хочу создать что-то уникальное. Интересное. Самобытное. Что тут непонятного? На кой чёрт мне ваши халтурки? — Ой-ой, какой плохой мальчик! Не надо так отзиваться о работе моей командЫ. — И ваши гении ни до чего, кроме голых тел, не додумались? Я хотел ресторан, а не бордель! Короче, диалог сразу не особо заладился. Пиджак Фабиана был слишком короткий, как и рукава на условные три четверти, а полупрозрачные брюки слишком явственно показывали линию стрингов и впивались много ниже пояса. Разве такой человек может знать толк в дизайне? Да ещё и этот тупой деланый акцент. А уж за издевательство над концепцией усов ему и вовсе хотелось морду поправить. Такие типы очень сильно раздражали Санджи. Он спорил с ним по каждой мелочи. Впрочем, какие «мелочи», они даже о глобальных вещах не могли договориться для начала. — Ты не понимаешь, что соблазнять должны блюда? Блюда, бестолочь в стрингах! Еда должна быть сексуальной, — страдая от чужой непробиваемой тупости, пытался донести Санджи. — А тебе дай волю, так ты устроишь танцы на шестах прямо посреди столов. — Вы бы были проти’в? Санджи завис. Нет, он не был против пилона, а воображение унесло его далеко в место с голыми людьми и вкусной едой, но он стряхнул это наваждение. Как-то раз он пытался уговорить Зоро побыть подставкой для суши. Был такой бзик. Тот так и не согласился, увы. А может, и к лучшему. Зоро никогда не позволял себе быть объектом. И, несмотря на свою ориентацию, Санджи любил и женский стриптиз, чисто с точки зрения эстетики. Но чёрт бы побрал, если бы он помнил хоть один вкус, кроме вкуса алкогольных коктейлей, пока был в стрип-клубе. — Дело не в том, против я стриптиза или нет! Ну как ты не понимаешь? — Ви не профессиональ. Я бы рекомендовал поменять названиэ. — Вкус соблазняет, но рождается он ещё в тот момент, когда клиент видит блюдо, слышит запах блюда! Суть в специях! Это и есть основной концепт. — Специи — не концепт, а недоразумение! Кто пойдёт на специи? Никто! — Сам ты недоразумение. Специи — основа вкуса. Вся соль в них! — Нельзя взять только основу, наплимер, крупу, и сделать крупу концептом ресторана! — Я сейчас тебя возьму за основу и сделаю гуляш! — Мальчики, почему вы ссоритесь? Внезапно разговор прервала хрупкая девушка с наивным взглядом и двумя хвостиками. Она стояла у двери и смотрела своими огромными глазами прямо на Санджи. Летящие полупрозрачные ткани облегали её тело, явно обеспечивая комфорт на жарком курорте, тонкая талия подчеркнута тканевым пояском. Аккуратные туфельки с округлым носиком на небольшом каблуке делали её отдалённо похожей на Золушку — по крайней мере, с такой же миниатюрной ножкой. Нежный оттенок розового и газовые ткани создавали образ цветочного бутона. — Оу, мисс!.. — не успел Фабиан рассказать ей о наглом варваре под личиной золотоволосого принца, как тот уже оказался перед ней на коленях. — Мадемуазель, вы прекрасны и невинны, как нежный бутон пиона. Позвольте поцеловать вашу руку в знак того, что я очарован, как никто! Неловкая пауза долго не продлилась. Девушка с достоинством подала кисть и мило улыбнулась. — Вы — Санджи, верно? Братишка говорил, что разрабатывает особенный проект, и вы его главный ингредиент. Но я не ожидала увидеть такого галантного мужчину. — А я не ожидал увидеть в этой комнате что-то настолько свежее и прекрасное! На фото не видно и половины вашего очарования! — Фото? Мы заочно знакомы? — Да, простите! Катакури показывал мне фото семьи, и я сразу вас приметил. — Катакури? Фото семьи? Вот как. Интересно, — протянула Пудинг задумчиво, а потом повернулась к своему ассистенту. — Фабиан, к чему пришли, до чего додумались? — Ни до чего, мисс! Увы, с этим варваром совершенно невозможно работать! — С ним? — девушка посмотрела на Санджи и наивно похлопала глазками. — Но ведь он галантен, как принц! — Мисс, он хам и непроходимый баран, который не хочет слушать советов! — Ах, вот как! Это правда?! — Пудинг приложила пальчик к нижней губе. — Грязные инсинуации! Я просто хочу сделать что-то особенное и всего-то считал, что креативные агентства должны помогать достигать подобных целей, а не мешать им! — В этом есть резон, — кивнула девушка. — Фабиан, ты свободен. Позавтракай вместе со всеми, я уже видела Глица и остальных в холле. Я напишу, если вы понадобитесь. После того как оскорблённый в лучших чувствах франт ретировался, девушка картинно обернулась, позволив своим прекрасным волосам сделать широкую дугу и чуть подпрыгнуть на плечах и груди. Она точно знала толк в прекрасном. — Слушаю вас внимательно, мистер Принц. Санджи сглотнул. Она определённо была из тех людей, которым посвящают новые десерты. Что-то лёгкое и воздушное, возможно, карамельное или нет — ванильное! — С вами всё в порядке? — девушка чуть-чуть наклонилась вперёд, заложив руки за спину и отведя плечи назад. Грудь при этом красиво очерчивалась и приковывала внимание, как мягкий, податливый… пудинг? Санджи улыбнулся и посмотрел в глаза прекрасной фее. — Просто думал, какой десерт вам посвящу. — Ого?! — девушка сложила пальчики домиком и счастливо сощурилась. — Вы это серьёзно, мистер Принц? — Разумеется! — Санджи подскочил, словно от счастья, но на самом деле разорвал расстояние. Пудинг это отметила, но не подала виду. — Вы — пока что самое прекрасное, что я видел на этом берегу! — Вы тут меньше суток, и, я уверена, встретите ещё много всего несоизмеримо прекрасного, — грустно и скромно потупилась Пудинг. — А теперь расскажите наконец о том, чего хотите! — Ваниль. — Что? — звонко, удивлённо и коротко, как колокольчик. — Ваша специя — ваниль! И крем, ой, нет, шоколад! Я уверен, что это ваше сочетание! — взгляд Санджи заметался по столу с раскиданными на нем дизайнерскими проектами в надежде найти ручку или карандаш, чтобы записать идеи, но ничего не было. Пудинг издала звонкий смех, прикрыв рот ладонью. Так изящно! — С вами совершенно невозможно работать! Я согласна с Фабианом, вы невыносимы. — Какие жестокие слова! Но вам я готов простить любые колкости и унижения в мой адрес! — В самом деле? Санджи отметил, Пудинг словно действительно задумалась над его предложением, но что именно скрывалось в этой прекрасной головушке, знать не мог. Пришлось взять тайм-аут, подойти к окну и в наглую закурить. Это позволило уйти из тупика, куда его загнали привычные заигрывания. — Приношу свои извинения. Сейчас соберусь с мыслями и всё расскажу. Я пока ничего не продумывал в деталях, но надеялся, что ваши помощники мне с этим подсобят. А увидев вашу красоту, я просто разума лишился. — Это мне льстит! Уже предвкушаю ваши идеи! *** Катакури встретился с парой партнёров. Ничего серьёзного, просто они отдыхали на курорте в отеле, который принадлежал семье Шарлотта, а потому банально стоило совместить возможности с пользой. Пьер ещё утром в рабоче-семейном чате спрашивал, кто может это на себя взять. Отозвались тройняшки Като, Монб и Кантен, вернее, планировали прийти только двое, всё равно у них неподалёку проходило фехтование. Но Катакури был создан для таких переговоров. А вот креативить он никогда не мог. Вернее, считал, что не мог. По крайней мере, хуже, чем Дайфуку. Тот писал тексты как боженька, особенно когда был подшофе. Хотя это мягко сказано. Он нажирался в хлам, как настоящий рокер, а братья шутили, что шедевры тот выдаёт только под джином — собственно, любимым своим напитком. —…Так вы придёте на собрание акционеров? Я хотел, чтобы фармацевтические компании уделяли больше внимания… Катакури равнодушно смотрел на собеседников. Они старательно отводили от него взгляд, хотя его лицо скрывал привычный гейтер, просто чёрный, даже без нарисованной пасти. Министры и замминистра каких-то там стран, которые вложили краденые и отмытые деньги в холдинги, контрольные пакеты акций которых принадлежали Катакури. Рука руку моет, а зависимость от денег важнее, чем верность слову или убеждениям. — Этим летом я направлю своего представителя, — отрезал Катакури. — Я не считаю это направление таким уж перспективным, хотя согласен, что можно увеличить долю финансирования… Министр и замминистра не поняли, удалось ли им достичь желаемого и какое решение всё же будет принято. Ушли они удовлетворённые, но и встревоженные. Вести дела так и держать партнёров в постоянном напряжении — для этого нужен врождённый талант, огранённый годами практики. Именно поэтому Пьер, а значит, и Мамочка доверяли важные дела прежде всего ему. Не успел Катакури распрощаться с партнёрами, как услышал внезапный двойной оклик. — Брат Катакури! Приветствую! — Здравия тебе, старший брат! К нему шли двое странно одетых парней в дизайнерских рубашках с фонарями на рукавах и накидками а-ля плащ. Слуга нёс за ними сумку с фехтовальной амуницией. — Привет, Монб, Като, — обоим подошедшим достался короткий кивок. Монб внезапно оторвался от брата, резко ныряя под тень пальмы, а вернее, подходя ближе к Катакури, и при этом постукивал подушечками указательных пальцев друг о друга. — Слушай, — заговорщически прошептал он, заглядывая в лицо, — а тот парень, что ты привёз из столицы, это не Чёрная Нога Санджи? — Ты имеешь в виду его псевдоним в игре? Я точно не помню. Но его действительно зовут Санджи. — Ура!!! — крикнули оба. — С чего такая радость? — Да у нас есть фанаты его команды. Луффи Соломенная Шляпа, Мечник Ророноа Зоро и Чёрная Нога Санджи. «Монстро-трио» то ещё. У них разный стиль, и они очень круты. Зоро не с ним? — Нет. — Ну ладно, не так важно. Ты же приведёшь его сегодня к нам?! — Зачем? — Ну, поиграть, само собой. Познакомиться. Мы так и не смогли с ними сыграть на прошлогоднем соревновании. — Почему? — Мы не прошли в финал. — Вы? Не прошли в финал? — почти утвердительным тоном, словно говоря: «Я ведь что-то неправильно понял». — Ну да. Мы уже три года как не проходим. Появились сильные команды, знаешь ли. — А они? — Что «они»? — ступил Монб. — Команда Соломенной Шляпы, — чуть рыкнул от нетерпения Катакури, — они прошли? — Ну да, но на мировое первенство не попали. — Почему? — Траблы какие-то. Перешли дорогу не тем людям. Ну, знаешь, как бывает. Пара уголовных дел у них точно есть, как и у любых уважающих себя геймеров. Катакури выразительно поднял бровь. — Не, у нас лично нет, но у нашей семьи хватит проблем с правосудием на всех мемберов, — и глазом не моргнув уточнил Като. — Придёте сегодня? — Нет. — Стой, не отказывай сразу! — Мне какая выгода с этого? — А ты разве не хочешь посмотреть на Чёрную Ногу вживую?! — азартный блеск появился в глазах братьев. — Ты хоть раз видел его выступление? Катакури задумчиво потёр подбородок: — Вживую, говоришь. Нет, не видел. — Ооооо, ну так ты влюбишься в его технику! Поверь, не пожалеешь! — Я подумаю. — Зануда! Мы так его ждали. У нас сегодня Цукатте и Нусторте будут. Кантен единственный из тройняшек всегда сидел дома, и в его обязанности входили приём и развлечение гостей. — Я не… — с явным намерением категорически отказать начал Катакури. — Да ничего, придумаем что-нибудь. Пока! Монб и Като стремительно скрылись из виду, махнув на прощанье руками. Катакури казалось, что он не говорил с ними многие годы, если не считать привычного приветственного кивка на общих мероприятиях, устраиваемых Мамой. Тройняшки были младше на пару десятилетий, а потому слегка побаивались его. А тут на тебе: подошли и пригласили, хоть и не полным составом. Кстати, он хоть раз был у них в гостях? Катакури с видом нобелевского лауреата, рассчитывающего процент вероятности крушения метеорита о Землю, попытался вспомнить, как выглядит дом тройняшек изнутри. Не смог. Вздохнув, он отошёл к огромному окну. Отсюда было видно море. Длинные полосы морской пены седлали волны у берега и накатывались прибоем. Воображение рождало звук: шорох песка, мерный плеск маленьких волн, шуршание лопающихся пузырьков пены при откате волны. Катакури вдруг понял, что давно не чувствовал две вещи: такую страшную скуку от привычных дел и такой трепет ожидания неизвестно чего. А ещё он давным-давно не бывал на море. Словно впервые за долгие годы увидел мир, который всегда был у его ног. Странное ощущение. — Чёрт, — тихо себе под нос прошептал он. — Я думал, что уже никогда не испытаю этого. Это всего лишь очарование, оно пройдёт. Это всего лишь очарование… Поддавшись порыву, Катакури нашёл ближайший выход из отеля, благо ближе к обеду все двери были нараспашку, и направился через многоуровневый сад к пляжу. Лестничные пролеты из кремового песчаника казались слишком чужими, словно сделанными сказочными феями. Растения нападали цветовыми пятнами всех оттенков зелёного. Солнечный свет играл непоседливыми лучами. Мир стал ярче. И это было даже приятно. Катакури спустился по самой крутой и длинной лестнице, очутившись у линии охрового песка. Его тоннами свозили на берег, где была частная территория для самых богатых. Пляж уже полнился отдыхающими, но они друг другу не мешали. Кате не хотелось всматриваться в их лица, чтобы определить знакомых. Он разулся. Взяв обувь в руку, сошёл с каменной плиты на песок. Сначала одна ступня, затем вторая. Как же было приятно. Текстура песка ласкала подошвы. Зажмурившись, мужчина ещё ярче почувствовал звук набегающих волн. Тихий, мягкий, словно даже скромный. Так странно было наслаждаться чем-то настолько доступным и простым. Ката открыл глаза и прошёл до моря по прямой чётким выверенным шагом, словно направлялся в комнату переговоров. Только в этот момент он смотрел не в глаза потенциальному инвестору или игроку рынка, а пристально вглядывался в горизонт. Наконец песок стал чуть более прохладным и вязким. Ещё один шаг вдогонку воде, словно море может от него убежать, а затем коварная волна накрыла его ступни, приятно хлопая пузырьками пены. Внешне ничего не изменилось: фигура в чёрном стояла на фоне голубого неба и синего океана, словно чужеродная скульптура колосса. Но внутри Катакури вздрогнул и сам не понял, отчего. Было приятно. Кайфово. Хорошо. Очень круто. Он замер в моменте, не веря, что это он и что это сейчас с ним. Такое простое и понятное. Почти забытое. Катакури сделал шаг назад, убегая от вылизывающих ноги волн. Хорошего должно быть понемножку. Хорошего должно быть в меру. А может, и вовсе не стоит начинать с хорошего? Как там золотоволосый принц? Нашел ли общий язык с работниками креативного агентства «Третий глаз»? Лучшего во всем регионе, между прочим. Естественно, не без вмешательства семьи, ибо Шарлотты не очень любили конкуренцию. Пора было это узнать. Катакури развернулся и по той же прямой направился назад к отелю с приставкой ~SPA в названии, здание которого когда-то было королевской резиденцией. Когда-то именно он и Перосперо добились того, что здание лишили статуса культурного наследия и передали в собственность семьи Шарлотта. Один из первых проектов на побережье, который приносил доход до сих пор. Иногда даже не денежный: когда в твою сеть хороших гостиниц, отелей, парков развлечений и салонов попадают богачи со всего мира, рентабельность зачастую измеряется вовсе не чистой прибылью зданий и организаций. Ката в задумчивости вошёл в тень помещения, как вдруг услышал знакомый голос: — И тут этот болван отвечает: «Да, в форме бикини со вкусом фейхоа». Фу, это так безвкусно! — А я говорил, что он извращенец! Но вами он очарован, мисс! — Разумеется! Скажи ничтожеству, что он принц, преувеличь во сто крат несуществующие достоинства, и он у твоих ног! Ой, братец Катакури, здравствуй! — Если преувеличить во сто крат нуль, то он и останется нулём, — строго сказал Катакури. — Не понимаю, о чём ты, милый братец! — и хлоп-хлоп глазками. Могла бы привыкнуть, что на него эти «милые» фокусы не действуют. — Как прошло? — Хорошо! В целом хорошо. Кстати, братик Катакури, ты уже присмотрел помещение или хочешь построить что-то новое? — Еще не решил. Здание бывшего порта рассматривал. Музей флоры и фауны в центре города. Или участок на восточной оконечности пляжа под застройку. — Мммм, какие лакомые кусочки… — задумчиво протянула Пудинг. — Значит, денег не жалеем, верно понимаю? — Верно. Присылай сметы мне, я проведу оплату. — С творческими вопросами тебя не беспокоить? — Совершенно точно нет. — Договорились! — улыбнулась и сложила руки домиком. — Ты же придёшь на мой день рождения? Санджи я уже пригласила. — Никуда не денусь. Буду. Кстати, где принц? — А, это! Его же украли. — Как украли?