soleil canin

У пустоты так много лиц, Так много масок и имён, Её Великое Ничто Следит за мной со всех сторон… Существовали песня и темнота сознания. Катакури нервно сообразил – эта песня что-то значит. Что-то, помимо слов, какое-то узнавание. Мужчина услышал глухой удар, словно упал на пол. А собственно, и упал. Похмелье было ожидаемо беспощадным. Голова болела адски. Во внутреннем кармане жилетки играл телефон. — Да, Перосперо, чего тебе в такую рань? — потирая глаза запястьем, невнятно пробормотал Катакури, наконец вспомнив, что песня – это очень конкретный рингтон. — Так это правда? У тебя появилось увлечение? Катакури замер, широко раскрытыми глазами смотря в потолок. Если семья подумает, что у него кто-то появился, может случиться что угодно. Но было ли это так уж плохо? Просчитать последствия и адекватно взвесить все плюсы и минусы на несвежую голову не удавалось. — С чего ты взял? — С того, что Овен мне всё рассказал. И с того, что уже далеко не рань, — послышался звук прокручиваемого во рту леденца. Первая волна напряжённой оценки новых реалий окончилась, настала пора раздражения. — Пьер, как тебя касается мой досуг? Сколько хочу, столько сплю. — С кем хочешь, с тем и спишь, младший, чего уж там, хах, — самодовольство Пьера можно было мазать на хлеб вместо масла. — Р-р-р, — Катакури натурально зарычал в трубку. — Ну всё, не рычи, мантикорщик, я просто звоню напомнить, что в столице у тебя есть мой небольшой такой интерес размером с ресторанную сеть. В перерывах с тем, кого хочешь, не забудь заняться и семейным делом. — Пьер, я сверну твою тонкую шею. — Хорошо, до встречи. Постскриптум: рад за тебя. — Пока. Бросив трубку, Ката долго смотрел в чёрное зеркало экрана. Голова кружилась и болела, но самое ужасное, что песня вбилась в мозг гвоздями, притом и автоматически допелась. — «Сосите, люди, леденцы», — тихо пропел он, прикрывая глаза локтем. Катакури аккуратно сел, заранее повернув голову. В этот момент послышалось шуршание кутерьмы на кухне настолько тихое и далёкое, настолько ожидаемое и логичное, что не было никакой уверенности, что мозг его не выдумал. Сладкий ванильный запах, фоновый звук работающей вытяжки и тихое постукивание посудой. Санджи действительно снова был у плиты и снова что-то готовил. Улыбка невольно тронула губы. Катакури тихо прошествовал в ванную, а после в одном полотенце на бёдрах прошёл в свою комнату, чтобы переодеться. Голова всё ещё болела, но ничего сверхъестественного, стерпеть можно. Обычно алкоголь его особо не брал, зато похмелье отыгрывалось на организме по полной самой ненавистной, сдавливающей разум мигренью, но вчера нужно было напиться. Войдя на кухню, Катакури прежде всего отметил какую-то молчаливую задумчивость принца, словно бы даже недовольную мрачность. Собой? Ситуацией? Или гостем? Санджи отработанным движением наполнил стакан водой, даже это действие казалось изящным, а затем закинул туда таблетку, тут же зашипевшую. Со стуком поставил на стол всё так же перед гостевым стулом. Катакури спокойно сел. — Спасибо, — сказал он, сжимая стакан и ожидая, когда таблетка растворится. — Ты не воспользовался ситуацией, — утверждение с вопросом, сдержанной агрессией и явным вызовом. — А должен был? — А хотелось? Катакури внимательно посмотрел в серьёзные глаза Санджи. Может, ему это почудилось, но принц словно бы спрашивал: я что, для тебя недостаточно желанен? Возможно, ему просто очень хотелось это увидеть. Если расшифровать ещё один скрытый слой, то можно было бы обнаружить что-то вроде «неужели я никому не нужен?» И это прекрасно вписывалось в образ Санджи, который мужчина для себя уже составил. С другой стороны, напряжение и непонимание читались очевидно и явственно. Было странное ощущение, будто повар может и хочет в любой момент полезть в драку. Огреть со всей силы. Кричать и лупить. Но не делает. Равно как и не плачет при других, а только улыбается. Маску доброго и сильного так просто не отодрать, потому что она приросла, а может, и произросла из самой сути души Санджи. — Не пойми неправильно, — спокойно начал Катакури, — но это совершенно не имеет значения. — А что имеет значение?! — вспыхнул принц, нахмурившись ещё сильнее. — Ну, например, хотел ли этого ты? — мужчина с удовольствием залпом выпил лекарство. — Хотя и это не особо важно. Думаю, важно то, нужно ли это было. И я думаю, что нет. Или мне стоило думать иначе? Казалось, молодой повар разрывается между желанием его ударить, смущением и несчастной растерянностью отчаявшегося. Румянец Санджи достиг пика, а затем довольно быстро лицо стало возвращать нормальный оттенок. Беситься или провоцировать Катакури было так же бесполезно, как кидаться камнями в океан. Мужчина не переходил на взаимные уколы, отбивая все попытки куснуть и выйти на конфликт. Это успокаивало, как гул мерных волн. А безусловно внимательное отношение, терпение и интерес с его стороны вызывали в груди что-то вроде бездонного сожаления из-за невозможности ответить. Раньше казалось, что без вечных подколов и словесной агрессии станет жутко пресно жить. Санджи откровенно скучал по этому во время любого отъезда Зоро, но сейчас присутствие другого человека просто успокаивало и давало отдохнуть израненному сердцу. Как холодный компресс. Пытаясь убежать из им же созданного конфликта, в котором не хотела участвовать ни одна из сторон, Санджи вспомнил про завтрак. — Я сделал венские вафли с особым взбитым кремом. Будешь? Или достать маринованные огурцы? — ворчливо спросил повар, пряча смущение. Реакция превзошла все его ожидания, которых и не было. Потому что Катакури сколько угодно мог думать, что у него невыразительное лицо, хотя разгадка была в его обычно непрошибаемом спокойствии, но тут глаза раскрылись и заблестели, зрачки расширились, язык быстро пробежал по губам. Он был похож на большого пса, может, даже породы кане корсо, с нетерпением ждавшего обещанного лакомства и удерживаемого лишь хозяйской командой «ждать». Санджи стряхнул ненужную ассоциацию, но невольно, пока готовил блюдо к подаче, начал улыбаться до ушей. Почему-то принц был уверен, что мало кто видел эту сторону Катакури. — Держи, сладкоежка. Тарелка чуть-чуть проскользила по столешнице, остановившись перед гостем. Три венские вафли, уложенные уголками одна на другую, поверх каждой – большая каплевидная порция белоснежного крема с россыпью ягод, а сбоку – нарезанные слайсами клубника и киви. Либо уже подействовало лекарство, либо головная боль просто отступила под напором дофаминовой вспышки «хочу это съесть прямо сейчас». Катакури с внутренне сдерживаемым предвкушением взял вилку и нож, как вдруг раздался звонок в дверь. Санджи посмотрел на выход из кухни, словно там отображалось, кто пришёл. Потом перевёл полный недоумения взгляд на Катакури, который уже положил первый кусочек в рот и наслаждался. Ему дела не было до гостей Санджи. Так он, по крайней мере, думал, хотя досадливое раздражение бегало по плечам армией мурашек. Повар сделал глубокий вдох и пошёл открывать. Почти сразу из коридора донёсся невнятный крик восторга. — Нами-сван, красавица моя ненаглядная! — и только после этого щёлкнул замок. — Санджи, привет! А мы тут с… — эхо подъезда вторило самоуверенному женскому голосу. — Леди Виви, как? И вы тут! Это утро станет лучшим в моей жизни! — Привет! — второй женский голос звучал немного мягче. — Са-анджи! — с угрозой и растягивая первую гласную, сказала некая Нами. — Я купила тебе телефон. Потом компенсируешь, — стук снимаемой обуви свидетельствовал о том, что девушки пришли не помахать ручкой от порога. — С процентами! И чтобы не смел отключать, разбивать или выбрасывать. Понял? Мы так волновались! Как прошло твоё свидание с этим ангелочком? Санджи отступил на пару шагов и стал виден в проёме кухни. Он смущённо потирал затылок, а в правой руке держал коробку новенького телефона. — Ну, не так, как ожидалось. — Санджи, так вкусно пахнет! Что-то сладкое на завтрак? — разувшаяся девушка с голубыми волосами повисла на шее парня, как следует здороваясь. Катакури пережёвывал восхитительную по вкусу венскую вафлю, раздумывая о том, что из вселенной повар явно хуже, чем из золотоволосого принца, и она мало заботится о сочетаемости еды и происходящего. Взгляд, судя по голосу, Виви мало его волновал, но словно бы сулил суету с привкусом пыли. Растерянность, настороженность и вежливый интерес — так реагировали почти все знакомые Санджи от Ноджико и до Виолетты. — Да, я тоже не прочь переку… — Нами застыла на входе, с недоумением хозяйки уставившись на гостя. — Это ещё что за новости?! Пожалуй, Катакури начал уставать от бесцеремонной реакции на свою персону. Он раздражённо поджал губы, но увидел взгляд Санджи, будто бы чуть-чуть испуганный. — Здравствуйте, милые леди, меня зовут Катакури. Рад познакомиться, — резким тоном, допуская саркастичные нотки, сказал мужчина и любезно улыбнулся, демонстрируя широкий разрез губ и чуть острые клыки. — Санджи, что этот старый фрик делает у тебя? Нами явно периодически не хватало такта, ну или хватало наглости. Мужчина почти подавился. Обычно за такое полагалось наказание, но придумать, как осадить рыжую бестию и при этом не обидеть Санджи резкостью, пока не удавалось. Принц тоже вздрогнул от её слов и замер. Нами отвернулась от гостя и пристально смотрела на хозяина дома, зато Виви видела очень нехороший прищур сидящего за столом. — Нами, ну к чему такие резкие оценочные суждения? Гость довольно вежливый и приятный. Давай просто позавтракаем. Санджи, на нас хватит, или ты не рассчитывал на такое количество народа? — Виви, радость моя, для вас у меня всегда готовы сладкие слова и десерты! Конечно, мне хватит еды, чтобы накормить милых дам! П-присаживайтесь. Споткнулся на последнем слове, потому что приглашать подруг присесть рядом с Катакури не казалось однозначно хорошей идеей. Санджи действительно приготовил много, ведь они вчера даже не поужинали, а гость явно привык довольно обильно питаться. По крайней мере, пончиков он съел за целый полк. Принц снова включил вафельницу в розетку и размешал готовое тесто, ждавшее шанса стать добавкой. Виви с улыбкой присела за стол. Нами придвинула третий стул, стоявший у барной стойки. — Ну и? Как вы познакомились? — обратилась она к Катакури с большей агрессией, чем можно было бы ожидать. — Я приехал вместо сестры, потому что она испугалась странностей в последних сообщениях переписки. Санджи пожалел меня, убогого старого фрика, и предложил сэкономить средства на снятии номера или квартиры в столице. На Санджи в этот момент было смешно и жалко смотреть. На его лице отображалось смешение чувств: нахмуренные брови, прикушенная губа, красные щёки, бегающий виноватый взгляд. Благо, Нами сидела к нему спиной, полностью сосредоточенная на незнакомце, который ей категорически не нравился. Зато Виви успевала кидать взгляды на все стороны конфликта, даже занятые готовкой. — Катакури? Странное имя, — зло прищурилась рыжая бестия с неприятной демонстративно вежливой улыбочкой. — Нами? Верно? Мне кажется, гораздо страннее иметь вместо имени местоимение в творительном падеже. — Вас моё имя не касается. — Равно как и вас моё не должно, — Катакури, со всей невозмутимостью не отвлекавшийся от еды, случайно громко стукнул ножом по тарелке, которая чудом пережила силовое воздействие. — Леди Виви, ваши тёплые вафельки с моим фирменным кремом. Прекраснейшая Нами, вам с пылу с жару! Санджи прокрутился вокруг девушек, расставляя блюда и влюблённо заглядывая в глаза. Вёл он себя как радующийся всем подряд ретривер. Катакури впервые поймал за хвост стихийное раздражение от заискивающих ноток в голосе повара. — Спасибо, Санджи! Я уверена, что это невероятно вкусно! — порадовалась Виви, сложив ладони в жесте благодарности. — Так вы нуждаетесь в деньгах? Нами подозрительно рассматривала одежду Катакури, безуспешно ища признаки ширпотреба. Не нашла ни их, ни бирок производителей уровня роялти. Девушка ела вафли Санджи, как если бы привыкла каждый день питаться такой вкуснотой. Катакури резонно предположил, что она из той самой группы под кодовым названием они. Уж слишком она воспринимала принца как свою собственность, что свойственно очень хорошим друзьям или людям, у которых язык любви тесно переплетается с товарно-денежными отношениями. — Если кто-то в них не нуждается, то я с удовольствием заберу лишнее и использую на благо Семьи, — дёрнув бровью, Катакури сказал даже больше правды, чем эти люди готовы были услышать. — Санджи, могу попросить добавки? Виви с удивлением отметила, как смягчился голос Катакури при обращении к повару. Он даже успел кинуть в его сторону короткий взгляд и едва заметную улыбку. Более того, в его манере держаться проглядывало что-то высокородное, неторопливое, как у человека, привыкшего к безусловному богатству. Как девушка из благородной семьи, она считывала такие детали подсознательно, но безошибочно. Нами же слепило возмущение и беспокойство за друга. — Мужчины могут обойтись и без добавки! — буркнул Санджи, забирая тарелку и быстро накладывая тёплые вафли. Суть конфликта принца и его бывшего стала для Катакури ещё более очевидной. Он легко мог представить себя в двадцать или тридцать лет, реагирующего упёртым демонстративным отказом от добавки, обидой и резкими словами. Сейчас он понимал, что Санджи просто смущён и явно зациклен на угождении женщинам, да и сбит с толку противоречиями в душе, а в таком состоянии человек часто говорит не то, что думает. И ему по какой-то довольно странной причине Катакури готов был это простить. У возраста есть свои достоинства, такие как опыт, терпение и мудрость. — Скажу прямо, вы не выглядите как бедный человек, — сказала Нами. — А я и не говорил, что беден, — пожал плечами Катакури. — Вы довольно невнимательны, леди, с таким отношением я бы не допустил вас к управлению деньгами. Нами вспыхнула, приблизившись цветом лица к оттенку волос. Катакури с каменным выражением лишь победно дёрнул бровью. Виви окончательно убедилась, что перед ними не обычный человек — он специально уязвил обидчика словами. — Нами – лучшая финансистка в столице, а может, и во всем мире! Забери свои слова обратно! — подорвался Санджи, вломившись в наэлектризованное пространство ударом ладони о мраморную поверхность стола. — Я не могу забрать обратно оценочное суждение, юный принц. Равно как и обозначенная леди. Нас примиряет хотя бы то, что она и сама не горит желанием работать со мной, — и снова эта довольная, едва заметная полуулыбка появилась на лице Катакури, а Виви склонила голову к плечу, обдумывая, как к этому относиться. — Да ни за что на свете! — с экспрессией дикой кошки сказала Нами. — Видишь? — мягко спросил Катакури, смотря Санджи в глаза. Виви с большим удовольствием наблюдала за этой картиной. Потому что Катакури специально удерживал зрительный контакт дольше положенного, смущая оппонента, но в случае с Санджи его лицо будто бы озарял солнечный свет. Их обоих. Эти двое выглядели очень гармоничной парой. В потенциале. Потому что сейчас Санджи отвернулся с глубоким отпечатком страдания и вины, включил вытяжку и закурил. Его смущение явно было болезненным. Вероятнее всего, предположила Виви, даже если это роман, долго он не продлится. Слишком велика тоска по тому, кто занимал большую часть жизни. — Санджи, — привлекла к себе внимание Виви, пока Нами не начала новый виток препирательств, в которых Санджи точно примет её сторону, — мы на самом деле собрались сегодня пошопиться. Пришли позвать тебя с собой, но если уж ты занят… — Я с удовольствием помогу вам с покупками!!! — Санджи даже поплыл, изображая волну. Катакури уставился на него, едва ли скрывая удивление. Это было крайне грубо по отношению к гостю, как ни посмотри. Here I am Will you send me an angel? Телефон разразился хриплым мужским голосом под довольно софтовую рок-балладу. Катакури вынужденно отвлёкся от разговора. — Анжелика, что случилось? — Привет! Ничего. Просто мы с сестрой хотели узнать, как у тебя дела, — в голосе едва сдерживаемое веселье. Катакури тяжело вздохнул, прикрывая глаза и обдумывая случившееся. Значит, Овен кому-то разболтал неизвестно что про его «новую пассию», а дальше уже новость распространилась со скоростью лесного пожара. Невиданная сенсация! У чёрствого нелюдимого старшего брата впервые за полтора десятка лет появился любовный интерес! Вау, умереть не встать! Катакури встал и вышел на балкон. — Спрашивай, что хотела, — раздражённо, опёршись о перила. — Это серьёзно?! — её восторг явно разделяла и Кастард, задорно смеявшаяся на фоне. — Возможно, — лаконично. — Это тот самый повар, которому ты предложил встретиться в столице? — Возможно. — Ладно, ты, как всегда, не в настроении поговорить, но я всё поняла. Пока! Что она там поняла — вопрос открытый. Значит, слух уже не остановить. Катакури постоял на балконе, думая, должен ли что-то предпринимать по этому поводу. Когда он вернётся, его дом попадёт в осаду любопытных родственников. Представляя, что его ждёт, мужчина с тяжким вздохом опустил голову, рассматривая двор с детскими площадками, зелёными насаждениями, проездными венами дорог и россыпью машин. Семья права, требуя от него внимания. Никогда не оставляя в покое. Его главная задача — всегда быть на страже семейных финансов, а не увлекаться смазливыми знакомыми. Он отвечает за благополучие всей Семьи. Чтобы все и каждый жили припеваючи в своих коттеджах, больше похожих на дворцы, на территории, которая принадлежит им, создавая государство в государстве. Но почему-то казалось, что для себя он может устроить всё намного проще. Съехать со своего коттеджа, только забрать собак, безусловно. И жить не в такой тесной квартирке, но в небольшом доме с прилегающей территорией без бассейнов, без кортов и без садов камней — достаточно двора и кусочка леса для своры. Есть приготовленную с любовью домашнюю еду, слушать жалобы на прошлое, бывших и… Катакури одёрнул сам себя. Странно, что он так легко воображал невесть что. Неужели реально влюбился, как мальчишка? Ему хотелось оберегать, сопровождать, увидеть, как раскроется талант юного повара-принца. Дождаться, когда доверие достигнет того уровня, чтобы можно было задавать любые вопросы, а не взвешивать каждую фразу на чашах допустимого. Наверное, он был бы рад объявить Семье, что действительно встретил что-то серьезное и приедет не один. Перед глазами стояло воспоминание. Лицо Санджи с отпечатком горя вчера на фоне легендарного бара — боль потери искажает лицо и уступает лучезарной маске «всё в порядке». Катакури тоже притворялся. Ему самому казалось — невероятно часто, хотя на самом деле это не так, просто это давалось чуть ли не труднее всего на свете, а потому каждый раз требовало титанических усилий. Иногда хотелось бросить всё и уехать куда-нибудь. Почему нельзя так и поступить? Ответ простой — Семья. Телефонный рингтон снова чётко сообщил о желающем поговорить. Well, Ali Baba had them forty thieves, Scheherazade had a thousand tales… — Дайфуку, не смей… — Что?! Уже кто-то позвонил? — Да. И с каждым новым звонком мне всё сильнее хочется убить Овена. — Он что, не соврал? — с нескрываемым восторгом. — Возможно, мне надо и тебя убить… — Ну смотри, мамочка не очень обрадуется тому, что у тебя парень. Хотя она уже отчаялась получить наше потомство. — Давай будем считать, что я мул: полезный в хозяйстве, но не в воспроизведении. — Ага, так маме и передам, мол, Ката сказал, что все твои мужья — ослы. — Перевираешь мои слова. Технически я говорил только про нашего отца. — Не суть. Короче, привезёшь? — Да. Или нет. Без понятия. — Значит, привезёшь. Ну, окей, пока. Буду ждать вас. — Пока, — сказал Катакури в уже потухший экран. Почти тут же заиграла другая мелодия. Приятный женский голос вплетался в отдельные высокие звуки пианино. Kimi? Boku? — Брюле, вы там с цепи сорвались, что ли? — Да нет, просто Перосперо заглянул к нам недавно, и вот… Значит, опять сидели у кого-то, пили чай, а тут старший брат со своими подколами. Катакури не мог не порадоваться тому факту, что Брюле начала чаще бывать на семейных посиделках. — Слушай, я всего третий день в столице… — Знаю, знаю! Но и тебя знаю. Тебе редко нравятся люди, но если уж нравятся, то это многое значит. Верен, как пёс. «Верен, как пёс» — так про него часто говорили, особенно по молодости. Катакури невольно потупился, словно сестра смотрела своим проникновенным взглядом прямо на него вместо слепых окон серых высоток напротив. Он не знал, что ей ответить. — Слушай, брат, — вдруг сказала она совершенно серьёзно, без улыбки в тоне, — не запрещай себе любить. — Я и не запрещаю, — спокойно и честно ответил Катакури, не договаривая: «Просто пока не знаю, что с этим делать». — Я не мальчишка. — Вот то-то и оно… — Не начинай, — устало, но уже с усмешкой. — Сам начал. Молчание, неловкое и парадоксально уютное, пронеслось в течение долгих десяти секунд. Каждый из них думал о своём и догадывался, о чём думает второй. Потому что Брюле давно бросила попытки построить с кем-то отношения. Хоть она могла этого не показывать, но корни убеждённости, что она такая уродливая никому не нужна, раскрошили её сердце, как прорастающая на скале сосна. В совете звучали её собственная боль и страх одиночества. Меж тем Катакури не считал, что в его жизни до этого чего-то недостаёт. Да и сейчас не было такого ощущения. Просто… а вдруг с одной дополнительной деталью станет намного лучше? — Ладно, я всё сказала. Ждём тебя обратно как никогда с нетерпением. — Догадываюсь. Пока. Когда заиграла уже классическая композиция, а именно «Ода к радости», Катакури просто сбросил, а затем поспешно выключил телефон. Аманде отвечать не хотелось. Впрочем, никому больше. Сил слушать всех поочередно у него никогда не водилось. Ощущение, что отсутствуешь там, где должен быть, подозрительно долго, начало давить на плечи. Что случилось за время, пока Катакури удовлетворял любопытство родственников? Мужчина привычно быстро собрал себя в кулак, поворачиваясь в сторону выхода с балкона. На кухне никого не было. Его вафли одиноко стояли на круглом столике уже холодные, но всё ещё явно аппетитные, будто всегда были единственными обитателями дома. Движение обнаружилось в коридоре. — Катакури! — голос принца вызвал особенный отклик в сердце, не так часто Санджи звал его по имени, если вообще звал. — Я с прекрасными леди по магазинам. Помогу им с покупками! Светился он так, словно ничего плохого никогда и близко его не касалось. Если бы в высшем обществе, особенно связанном с шоу-бизнесом, такие счастливые маски не были атрибутом ежедневного дресс-кода вне зависимости от реального положения твоих дел, то, может быть, Катакури бы и обманулся. «Ты, как известный блогер с многомиллионной аудиторией, — постоянно под пристальным наблюдением. Потеряешь маску — потеряешь себя. Санджи, так нельзя… Хотя кто я такой, чтобы учить тебя жизни?» — Хорошо. У тебя есть запасные ключи? Санджи замер. Снова. Это был как заряд онемения, бьющий молнией по нему. И сразу понятно, что есть и чьи это были ключи. — Где взять? — спокойно спрашивает Катакури, продолжая свою же фразу. Санджи опомнился, словно ему ответили на мысль, хотя, по сути, так оно и было. Он покопался в ящиках прихожей, и от входа на кухню по плавной дуге полетела небольшая связка. Катакури ловко её поймал. — Круглый от входа. Большой не трогай. Квадратный тебя тоже не касается. Совсем мелкий от почтового ящика. Но это тебя тем более не касается. Всё, бывай. Верю, что сможешь о себе позаботиться. Эхо голосов, постукивание ног с короткими подшаркиваниями явственно свидетельствовали, что подруги уже ждали за открытой дверью в подъезде. — Ты тоже, — Катакури поднял взгляд с ключей на лицо принца, торчащее из коридора, — не забывай думать о себе. Хорошо? Словно внезапно подавившись, Санджи уставился на Катакури. Что же такого оскорбительного в заботе? Или откровенность действует только в отношении девушек, и то по нетабуированным темам? — Нахер не сдались мне твои советы! Хлопнула дверь. Катакури пожал плечами, перекатывая связку в руке. Зря семья ждала чуда. Вряд ли он приедет не один. Очень маловероятно, что в ближайшее время положение изменится, что Санджи поменяет привычки, что быстро откажется от былых предубеждений. Ведь то, что с ним комфортно, — лишь вершина айсберга. Он хотел быть комфортным, услужливым, нужным. А что там внутри на самом деле? Чего он так боится? Или ненавидит? Почему с людьми так сложно? — Принимай — не принимай свои чувства, а дело-то не в них, — медленно и задумчиво ответил Ката на совет Брюле.

***

Виви кусала губы, теряясь в своих мыслях. Всё это было некрасиво по отношению к гостю Санджи. Да, Зоро в своё время даже не предлагали поехать по магазинам, потому что он бы сказал что-то вроде: «Сами шмотки подбирайте, я мучиться шесть часов не намерен». Но было ощущение, что Катакури с удовольствием провёл бы время с Санджи и его друзьями, терпеливо узнавая больше про того, от кого почти не отводил взгляд. Так смотрел Зоро в первый год их отношений: внимательно, изучающе и тепло. Только молодой мечник огрызался на каждом шагу и вместо вежливых уколов мог прямо оскорбить девушек в присутствии Санджи. — Ты точно хочешь с нами? — Виви развернулась с переднего сиденья, чтобы видеть реакцию. — Конечно, хочет! — ответила Нами, на секунду подняв лицо от телефона. — Надо восстановить сим-карту. Ты же взял паспорт? — Конечно, прекрасная Нами-сван! — Санджи курил уже третью сигарету, приоткрыв окно. — Вот и хорошо. А шоппинг ещё никому не вредил, тем более со мной. Санджи, хочешь, подберём тебе что-нибудь? — Это просто феноменальное предложение от вас, моя леди! Конечно, хочу. Мечтаю, чтобы вы оценили на мне весь магазин! — от любого другого такая радость на словах означала бы крайнюю степень вовлечённости и счастья, но для Санджи это лишь тень себя прежнего. — Можно попробовать нежно-розовый. Тебе вроде идёт этот оттенок, а он ещё в моде. Хотя я бы подобрала что-то более холодное. Посмотрим, — ноготки Нами активно стучали по экрану, набирая сообщения всем подряд. Хорошо уметь поддерживать сразу много контактов. — Коза! — Чего тебе? — отозвался водитель, мужественный светло-русый смуглый парень в тёмных очках. — Веди быстрее. — В городе нельзя быстрее, Нами, — вступилась за парня Виви. Она снова бросила косой взгляд на заднее сиденье. Санджи апатично смотрел в окно. Словно лишился сил. Раньше он был возбуждённее всех, радовался за десятерых, но теперь скорее только изображал, что ему нравится происходящее. Он иногда включался, с улыбкой вклиниваясь в разговор, если обращался к Нами или Виви, и безразлично в сторону водителя, но не задиристо, как раньше. Повар курил, не замечая этого. Пачка закончилась, когда они остановились у торгового центра, и Санджи одним чётким движением выкинул её. Коза остался в машине слушать музыку и смотреть новости. Санджи стойко выдержал суету с восстановлением сим. Потом Нами повела их в огромный стоковый магазин поохотиться за редкостями. Боль нарастала незаметно, пока не сжала всё нутро в кулаке, выворачивая наизнанку. Санджи было плохо до физического удушья, до колик в пропускающем удары сердце. Потому что мозг варил и варил, не переставая, странное варево из воспоминаний, сливая его с реальностью. Тень этого состояния уже накрывала принца, но чем дальше, тем становилось невыносимее. Абстинентный синдром набирал обороты, и ломка по недостающему наркотику сводила судорогой душу. Потому что раньше, не так давно, совсем немного ретрограднуться по потоку времени, — и Зоро ждал бы его дома. Санджи похвастался бы новым телефоном, в процессе готовки рассказывал бы характеристики, про то, как намучился с установкой приложений. Мечник с газоном на голове ярко-зелёным пятном светился бы в солнечном свете балкона. Он бы сонно потягивался, нагретый в летних лучах, зевал, но слушал. Внимательно, не торопясь, попивал бы саке. Нами обязательно бы сцепилась с ним. Она любила это. Любила ставить его на место. Впрочем, Зоро никто не мог поставить на место, но попытки доставляли всем удовольствие. Их развлечение, подобное постоянным бесплодным попыткам вытащить меч из камня. А утром, проснувшись, Санджи увидел бы не клыки и шрамы, не чёрные длинные редкие ресницы. У Зоро они пушистые, слегка прозрачные, как слюда. Возможно, из-за такой текстуры его волосам было легко взять зелёную краску. Чётко очерченные упругие тонкие губы с глубоким губным желобком и решительным подбородком. Санджи мог детально вспомнить поры на его носу, морщинки на каждом пальце, вспомнить линии ладоней — линии судьбы, которые он видел, но не мог прочитать. Казалось, он наполнился Зоро, как корж пропиткой, и это пульсировало, это болело, это хотелось вырвать. И Санджи чувствовал, знал, потому что не мог не мазать по касательной этой мысли, — отчасти хочется стереть себя, только бы не существовало этого бессмысленного страдания. И всё же… …всё же было легче. Иногда. Да, даже сегодня, когда он проснулся, и первое, что почувствовал — мерное покачивание чёлки от чужого дыхания, липкую кожу лба от конденсата из чужих легких, запах алкоголя и мятно-апельсиновые нотки. Под щекой — сильная мускулистая рука, вторая — на плече. Придерживает и оберегает. Бордовые волосы, не зеленые, но тоже очень коротко стриженные. Какая-то часть Санджи, возможно, та, что хотела уничтожить воспоминания о Зоро, стереть их навсегда, стремилась к опасности, хотела поднять ставки, ведь их высота уже не имеет значения. Привести к себе домой кого-то, настолько дико выглядевшего, и не думать, что он будет вести себя с маскулинной токсичностью… странно. Санджи не боялся этого, наоборот — это его среда. Он всегда толкался среди курящих, матерящихся, быкующих поваров, которые походя создавали шедевры, отшлифовывали произведения искусства вкуса и визуальной красоты. Санджи не знал, чего в нем больше – грубости или эстетики, но тянуло его к таким, как Зоро. Если противоположности притягиваются, значит, врать себе бесполезно, в нём точно больше тяги к прекрасному. Внешне Катакури был чем-то похож на Зоро. Накачанный, высокий, сильный, апатичный, самоуверенный, давящий. Почему же он раз за разом вёл себя совершенно не так? Ни одной черты не было в нём, чтобы резонировала с болезненно оторванным, вырванным с мясом прошлым, главный носитель которого так поспешно улетел в Вано. — …это бы подошло Зоро… — Что? — Санджи удивлённо моргнул, словно не ожидал застать себя в этой точке времени и пространства. Нами стояла перед ним, рассматривая шёлковое чёрное хаори с вышитым на спине драконом, дешёвые аналоги которого вошли в моду в прошлом году, и теперь любой поклонник культуры Вано носил их как летнюю накидку. — Немного не твой стиль, говорю. Ты где витаешь? Санджи, приходи в себя! — Прекрасная Нами-сван, я всецело доверяю вашему вкусу! И он, и вы безупречны! Виви подхватила его под локоть, от её мягких, слишком нежных, невесомых ладоней хотелось сбежать, исчезнуть, раствориться. Почему он не может полюбить кого-то столь же прекрасного? Невыразимого и легкого, нежного и понимающего? Чувственного? Как девушки, как Виви. Прикосновение не приносило боли, но оно оголяло перед ним его надрыв, его непонимание и неприятие себя, дефектность, ущербность, от которой и сбежал Зоро, от которой отвернулся Зефф. Ведь от самодостаточных сильных личностей не сбегают возлюбленные, не отворачиваются самые близкие, верно же? — Санджи, может, ты устал? Может, поедешь домой? Или давай чего-нибудь перекусим? — Да, ты сам не свой, Санджи, — сочувственно подтверждает Нами. — Зря я тебя потащила. Тебе следовало бы ещё отдохнуть после… ну, после. После того, как Зоро сбежал от тебя. Санджи нервно натянул улыбку пошире. Получается совершенно автоматически, просто потому что мозг в постоянном режиме «улыбаемся и машем, парень». Разум окончательно расслоился, существуя в двух плоскостях: внешняя, изображающая часть, которая получила контроль над телом, как над марионеткой, и внутренняя, оглушённая, поглощённая, почти утонувшая в собственном отчаянии. — Я в порядке, вы можете не беспокоиться! Я – как всегда, просто вчера слишком много выпил, — Санджи закуривает сигарету, краем мысли отмечая, что обе спутницы замерли. — Санджи, это вещевой магазин, тут нельзя курить! — Виви вытягивает сигарету из несопротивляющегося рта. — У тебя такие мягкие губы, Санджи, — говорит Зоро. Говорит неоднократно, много-много раз. Говорит с задумчивостью. Словно отмечая снова и снова, но мгновенно переделывая в комплимент, потому что не хочет терять. — А какие тебе нравились мужчины до меня? — спрашивает однажды Санджи. Один раз очень и очень давно. Санджи делает вид, что ему просто любопытно, он уговаривает поделиться не только словами, но и своим почти незаинтересованным видом, словно это совсем не важно — знать типаж своего возлюбленного. — Опиши. И Зоро описывает. И это совершенно не Санджи. Ему нравился черноволосый смуглый пацан, который никогда не следил за стрижкой и укладкой, за модой тоже не следил, никогда не пользовался духами, а ещё… — …у него были упругие губы, совершенно не как у девчонок. А у тебя – как у девчонок, звучит между строк. Случайно, непреднамеренно, но звучит. Как у девчонок — это всегда пренебрежение в устах Зоро. Потому что они слабые, они мягкие, податливые, слишком хрупкие. Зоро останавливается. Он словно бы раздумывает, не сказал ли лишнего. Провертев в голове сложный мыслительный процесс, он наконец выдаёт: — Это было давно, в школе ещё. У нас с ним ничего не было, потому что и не вышло бы. Так, пару раз поцеловались. А ты чего, ревнуешь? — Кого бы мне ревновать? Траву к козлам? Отойди от меня. Ту ночь они тоже провели вдвоём. — Кофе будешь или молочный коктейль? — Что? — Что пить будешь? Реальность снова болезненно бьёт по внутренностям. Ни Виви, ни Нами не цепляют разум на достаточно долгое время, чтобы не падать обратно, чтобы не варить отравляющее зелье самому себе. Наоборот. Они — часть той жизни, что была с Зоро. Всегда была с ним. Как пазл, в котором отсутствует центральная часть. Потому что они без Зоро не существуют. — Молочный коктейль, клубничный! — сказал Санджи и снова улыбнулся. — Хотя нет. Давайте вернёмся, и я сам приготовлю вам лучший молочный коктейль? Только заскочим в магазин за ингредиентами? Как вам такой план, милые леди? Виви смотрела на него, прищурившись. Ей было больно оттого, как больно ему, но изменить она ничего не могла. Санджи неплохо делал вид, что всё в порядке, но не мог долго держать эту маску. Она исходила трещинами, как глина под палящими лучами солнца пустыни. — К этому уродливому нахалу? Ну уж нет! — наотрез отказалась Нами, пальцем выбирая товары на стойке самостоятельных заказов. — Кстати, пора об этом поговорить… Санджи не хотел об этом говорить. Это вышло случайно, непредвиденно. Было глупо и необходимо. Невыразимо парадоксально нужно. Даже если бы они переспали, было бы это настолько уж ужасно? Санджи свободен. Зоро послал его в момент, когда он пожертвовал всем. Переспать с первым встречным не такое уж безумие, что ни говори. Способ забыться. Способ отвлечься. Другое дело, что Санджи почему-то был не против, ему было всё равно, но и не горел желанием, не находил мотивации на это действие, только злость на Зоро и старое, покрывшееся плесенью любопытство: как оно, с другими? Потому что Зоро был его единственным партнёром. И Катакури… Катакури не был уродом. — Если честно, Катакури не заслуживает таких слов, — Санджи оплачивает общий заказ без вопросов и приказов. — Несмотря на странный вид и поведение, у него есть свои принципы., — щёлкает зажигалка, Санджи не смотрит на Нами, подкуривая сигарету. — Ц, тут всё ещё нельзя курить, дурачина! — Нами выхватила сигарету, затушила о железную перегородку и выкинула в зияющий провал мусорки. — Штраф сам будешь платить, если что. — Да, прекраснейшая, — голос звучит устало. Трое присели за столик, но Виви боялась пока что вмешиваться. Слишком опасная и деликатная тема. Тем более она не была так уж близка с Зоро и Санджи, в отличие от Нами. Может, вблизи виднее? — Свято место пусто не бывает, но тебе не кажется, это уж слишком? — угрюмо говорит Нами. — Что «слишком»? — Санджи бросил на неё долгий взгляд, но не выдержал и отвёл через пару секунд. — Не заставляй меня это говорить! — Нами, может, не стоит так резко вмешиваться? Это их дело, — очень аккуратно, почти шёпотом сказала Виви. — Он мой друг. Я за него просто волнуюсь! — глаза Нами блестели. — Итак, тебе не кажется, что привести маргинала назло Зоро – это слишком? Тем более он об этом даже не узнает? — Это не из-за Зоро. Просто. Так получилось. — Ага, так я и поверила в его историю с сестрой! Он либо водит тебя за нос, либо это ты предаешься самообману из-за отчаяния! — Нами! — голос Виви – как голос разума. — Но он сказал почти правду. И он не водит меня за нос, Нами, уверяю тебя, — голос Санджи звучит мягко и глухо, он не смотрит на своих подруг. — Тогда это ты сам себя водишь за нос! Зоро… — Не всё в моей жизни происходит из-за Зоро! — удар по столу прозвучал не менее угрожающе, чем гром посреди ясного неба. Нами и Виви испуганно уставились на резко вставшего Санджи. Его лицо почти изобразило злость. Почти. Она потухла, как пламя спички, уступив место смущению и вине. — Ох, простите меня, леди Виви, Нами-сван. Мне следовало лучше себя контролировать, — дрожащие руки тянутся к карману за пачкой сигарет. — Санджи, милый, тут нельзя курить, — напоминает Виви. — А, да, точно, — Санджи растерянно щупает взглядом пространство, будто ничего не видит, так же неуверенно в карман возвращаются сигареты, — я тогда пойду. Пройдусь. Ничего. — Подожди, Санджи, я тебя не отпущу! — Нами встает за ним. — Ладно. Закрыли пока тему. Слишком мало времени прошло. Потому просто побудь с нами. Хорошо? Вот и заказ уже готов. Сходишь? На табло действительно появился номер их заказа. Санджи не мог отказать девушкам. Не мог разочаровать Нами. Он кивнул и пошёл забирать еду. Подруги следили за его фигурой. У стойки возникла заминка, вроде что-то недоложили. — Мне кажется, что он успел его зауважать, раз не бросил по твоему первому требованию, — задумчиво проговорила Виви, пользуясь предоставленным временем. — Санджи редко защищает кого-то, кто ему не нравится. — Да, но всё это дико несправедливо по отношению к Зоро. Он уехал менее недели назад! — Ну он же его бросил. — Не бросил, а вынужден был оставить, — откидывая прядь волос. — Он любит его! Но просто предназначение позвало его вдаль. Это можно понять! — Нами, честно, если бы меня бросили ради предназначения сколь угодно великого, я, наверное, была бы очень зла. И обижена. Тем более спустя несколько лет отношений. — Да я бы вообще не заводила отношений с такими придурками. И всё же Зоро надеется, что Санджи его дождётся. — Правда? — Точно тебе говорю! — Ну так ты же сама мне рассказывала, перед отлётом он заявил Санджи, что между ними ничего серьёзного. — Он это объяснил так, мол, не хотел бы привязывать к себе Санджи. Если у того за эти два года кто-то появится, так тому и быть. Ведь требовать верности на два года — абсолютный эгоизм, неприличный для самурая, — передразнивая интонации Зоро, но потом перешла на возмущенный крик. — Но не в первую же неделю находить левого хахаля!!! — А по мне, Зоро поступил очень некрасиво, и никакими благородными мотивами нельзя оправдать отнятую надежду, — грустно сказала Виви, пиная ножку столика острым носком своей туфли. — Да, может, он придурок, но это наш придурок. И он обязательно вернётся, а потому я не отдам Санджи какому-то фрику в чёрной коже! Виви лишь смиренно покачала головой.

***

Катакури не стал даром терять время и сразу достал ноутбук. Аналитика требовала постоянного мониторинга ситуации, даже если большую часть данных собирает программа. Акции банковского сектора продолжали расти, но убеждение, что это ненадолго, никуда не делось. В остальном ничего примечательного не происходило. Лето — довольно тихое время для инвестиционного рынка. Все подводили итоги и выстраивали стратегии на будущий год. Изучив всё, что считал нужным, Катакури вспомнил про просьбу Перосперо. Стыдно было признаться, но он почти не приступал к этому вопросу. Так, просмотрел один раз информацию по диагонали, заранее забронировал по предоплате столики в двух заведениях на всю неделю, и всё. Ему не очень нравилась тема едален и общепита даже для самых богатых, а потому Катакури старался не обременять себя ею. Вот Пьеру нравится, пусть и занимается. Правда, у старшего брата были довольно неприятные замашки. Он постоянно норовил решать вопросы старыми методами чуть ли не в формате рэкета и крышевания, хотя времена давно поменялись. Впрочем, горбатого могила исправит, а Пьер, к его чести, очень старался измениться ещё при жизни. "Барракуда" была сетью из трёх элитных ресторанов в классическом пафосном антураже, с бордовыми скатертями, красными ковровыми дорожками, вышколенными официантами в передниках и мини-оркестром на подтанцовке. Расположились рестораны в трёх ключевых мегаполисах страны. Специализация – морские блюда а-ля устрицы (как только доставали свежие?), креветки, омары, акулы, морские ежи, сёмга, форель, рыба фугу (а это и вовсе загадка) и многое другое. Посетители в восторге, отзывов море, заказывать надо заранее. Если вспомнить, может, сам Катакури уже посещал это заведение, но он не особо запоминал, где проходили деловые ужины с партнёрами. Дорогое заведение — не стыдно пригласить хоть банкиров, хоть поп-диву, хоть Дофламинго. Хотя присутствие последнего не скрасит даже райская кухня. Это чудо в перьях раздражало самим фактом своего существования. Катакури перешёл к другому проекту, который существовал всё ещё в той же ценовой категории высокой кухни, но стоял особняком. Ресторан «Терцио» расположился в столице на самой границе между центром и началом спального района. Вроде и не пафос дорогущего Сити, но и не беднота окраин. Интересно. Красивое заведение в синем, золотом и белом цветах тоже специализировалось на морской тематике, но встречало гостя разнообразием экспериментальной кухни. Только вот уже года два-три меню не обновлялось, и потому поклонники и завсегдатаи начали терять интерес. Был слух, что шефа выгнали. Странно. Шефов успешных заведений не выгоняют, тем более по-тихому. Странные нравы у «ЗеФ». Словно бы что-то знакомое? Недавно услышанное и при этом важное. Катакури вспомнил, но ещё некоторое время не мог поверить в свою догадку. Этого просто не могло быть. Таких совпадений почти не бывает. Так, главный бессменный шеф-повар, основатель, ресторатор и технолог – некий Зефф Пиеруж. Суровый, с крутым нравом и околоуголовным прошлым, но без судимостей. Жены нет, официальных детей тоже. На кухню женщин не пускает, из-за чего в медиа его часто называют сексистом. Так, открытие ресторанов, фото, новости... «Терцио» открывали всего шесть лет назад. По случаю разрезали ленту, делали фото, Зефф даже дал интервью. Смотря новости, Катакури запнулся взглядом о золото волос. Санджи стоял там в толпе, молодой, счастливый донельзя, улыбаясь шире, чем можно было бы представить. Худой и пока ещё слегка несуразный, на вид едва ли можно дать шестнадцать, хотя по факту ему восемнадцать. Зефф говорил в интервью, что открыл ресторан в честь молодого повара, своей замены, который унаследует его, как только немного подучится. Ресторан назван в его честь. — Так вот как тебя на самом деле зовут? Интересно. Катакури улыбался, глядя на фото. Всё же в плане привлекательности возраст Санджи шёл, но эта бесоёбинка в глазах вчерашних детей всегда вызывала в Катакури то ли забытое чувство сопричастности, то ли просто умиление. — Значит, вот этот отец отказался от тебя? — взгляд мужчины потемнел, пока он старательно запоминал черты Зеффа. Может, и стоит спустить Пьера с поводка? Вдруг встряска пойдёт на пользу старому повару и поставит мозги на место? Научит ценить, что имеешь, и не раскидываться детьми, даже приёмными. Ответа на этот вопрос не было, потому что на другой стороне весов всё ещё лежало осознание, что Санджи такое не обрадует. — Ладно, пора воспользоваться бронью. Катакури прежде всего хотел посетить "Барракуду".

***

Машина подрулила к чистому подъезду с широкими ступенями. Резко вверх уходила привычная громада многоэтажки. Санджи вышел, мягко захлопнув дверь, и тут же закурил. Летний вечер обманчиво ярко затапливал всё вокруг пока ещё жёлтым светом. Скоро все станет нежно-розовым, потом лиловым, а потом ненадолго опустится светлая ночь. Так было всегда. Что-то такое ещё оставалось в памяти. Но Санджи не мог сообразить, видел ли нечто подобное этим летом. Должен был, потому что рассветы и закаты относятся к категории «неизменное», но не помнил. — На выходных мы собираемся, не забыл ? — Конечно, прекраснейшая Нами! — Без тебя никак. Кто же лучше тебя может приготовить барбекю? С нас продукты, с тебя твой дар, хорошо? Нами говорила, проникновенно заглядывая Санджи в глаза. У неё была большая ставка на сбор всей команды, чтобы восстановить ментальное здоровье повара. — Я... Санджи казался смущённым и слегка растерянным, потому Виви, первая догадавшаяся о причине, наклонилась к водительскому сиденью, визуально выглядывая из-под железной крыши, и сказала: — Катакури бери с собой. Я буду рада узнать его поближе. Мне кажется, он не откажется. Но если вдруг всё же такое случится, — девушка как-то очень хитро улыбнулась, — то можешь не приезжать. Я возьму готовку на себя. Да, Коза? — Что? А, да. Я хорошо делаю шашлыки, сам знаешь. Нами кинула на них короткий острый взгляд, как на предателей. Она собрала три легких картонных пакета, в которые поместились покупки Санджи, и подала ему. — Ах, как жаль! Если Санджи не приедет, я буду страдать от скуки и одиночества. — Правда? — Санджи улыбнулся, галантно наклонившись к окну, забирая пакеты, про которые успел позабыть. — Я буду счастлив сделать тебя счастливой хотя бы на один уик-энд, о прекраснейшая! — Ох, Санджи, — Нами выскочила из машины, чтобы броситься другу на шею, — я действительно хочу провести эти выходные всем вместе, как раньше! Виви смотрела и видела по-прежнему мёртвый взгляд Санджи. Нами и впрямь переживала за него, действовала искренне сообразно тому, как сама понимала пользу. — Как раньше уже не получится, — шепчет Санджи. — Добрый вечер, — глубокий спокойный голос ворвался в разговор. — Не помешал? На тротуаре у подъезда стоял Катакури. Ошарашенная Нами резко отступила от Санджи, смерив мужчину недобрым взглядом, словно кошка, приметившая чужака. — Нет, — быстро ответила Виви, — мы тут пытаемся разбавить хандру Санджи и уговариваем его провести эти выходные в весёлой компании. Хотели бы присоединиться? — Если это уместно... — засомневался Катакури — Не очень, — сказала Нами. — Очень уместно! — крикнула Виви. — А Санджи сам хочет пойти? — Каткури повернулся к виновнику разговора. Санджи уже прикурил сигарету. Вдыхая и выдыхая дым, он отвоевал себе несколько спасительных секунд на обдумывание. — Я очень хочу быть полезным и приготовить лучшее барбекю в истории. Прости, Коза, но шашлыки тоже на мне. — Замётано, — кивнул водитель. — Тогда у меня нет причин отказываться, — сказал Катакури. Виви довольно громко победно усмехнулась, но услышал это только Коза. Он подозрительно прищурился, но повода для ревности на её самодовольном лице не обнаружил. Виви была чуть больше знакома с людьми такого сорта, как Катакури. И видела, что тот уже принял решение, даже если до конца этого не осознал. А значит, Нами предстояло биться с силой, намного превосходящей её почти по всем параметрам.