Лексомания

Научно-благотворительный вечер «Границы эволюции»

      Джина с удивлением оглядела приглашение на научно-благотворительный вечер «Границы эволюции», которое ей прислал отец. Это было неожиданно. Она редко была в курсе мероприятий, которые он организовывал, особенно если они касались столь закрытых кругов научных элит. Она выбрала платье с осознанием, что сегодня не будет просто девушкой из «тени». Красное платье, обтягивающее стройную фигуру, ниспадало элегантными складками, выделяя изгибы тела. Декольте было глубоким, но сдержанным, вызывая восхищённые взгляды. Чёрные туфли на каблуках и чулки едва заметные под платьем. Это была не просто одежда — это оказалось оружием в мире, полном мужчин, умеющих играть на публику. Прям как Лютор. Когда Джина вошла в зал, взгляд сразу устремился на Лекса.       Лекс Лютор появился на мероприятии, как всегда, с абсолютной уверенностью в себе и безукоризненным чувством стиля. Он был одет в тёмно-серый, почти чёрный смокинг, идеально сидящий по фигуре, с подчёркнутой осанкой, которая добавляла ему ещё больше статности. Мягкая наощупь ткань смокинга слегка блестела под тёплым искусственным светом.       Рубашка без лишних деталей была белоснежной и настолько идеально выглаженной, что казалось, в ней не было ни одной морщинки. Галстук, выполненный в глубоких бордовых оттенках, оказался завязан с такой безупречностью, что его края едва касались лацканов пиджака, создавая безукоризненную симметрию.       Его лацканы были слегка заострёнными, напоминающими стиль 1920-х годов, но при этом они сочетались с ультрасовременным кроем костюма, показывая, что Лекс сочетает в себе классическую элегантность и бескомпромиссную современность. Обувь — чёрные лакированные туфли, идеально отполированные, с тонкими, аккуратными линиями, дополняли образ.       Его волосы были безукоризненно уложены, как и весь остальной образ. Лекс Лютор всегда следил за своим внешним видом до мельчайших деталей и его причёска являлась тому ярким доказательством. Рыжевато-каштановые волосы, едва уловимо отдающие оттенком глубокой меди при ярком свете смотрелись безупречно. Каждая прядь была на своём месте, но не слишком причесана, создавая эффект естественности, что, конечно же, было тщательно рассчитано. Волосы подчёркивали его строгие черты лица, обнажая скулы и прямую линию подбородка.       — Котик, что мы посмотрим в первую очередь? — спросила Джина, голос звучал мягко и немного игриво. — Говорят, тут интересная выставка под названием «Живой минерал». Не хочешь сходить посмотреть? Я ведь знаю, ты такое любишь!       Джина прекрасно знала, как Лекс мог быть увлечён необычными явлениями — будь то редчайшие технологии, инопланетные артефакты или минералы, скрывающие в себе нечто большее, чем просто молекулы. Он всегда искал смысл за гранью очевидного, жаждал разгадок, стремился к тайнам, которые другие даже не замечали.       И сейчас в её голосе прозвучало что-то едва уловимое, но значимое. Ожидание. Надежда. Она хотела, чтобы он увлёкся. Чтобы их вечер начался с чего-то, что пробудит его интерес, пусть даже на мгновение. Иногда Джина чувствовала, как важно для неё видеть Лекса таким — живым, любопытным, настоящим.       Лекс услышал её голос прежде, чем увидел. Мягкий, обволакивающий, с той лёгкой ноткой игривости, что могла быть обманчивой. Он медленно повернул голову, и его взгляд скользнул по Джине, начиная с её выразительных глаз, задерживаясь на губах, затем на плавных изгибах тела, подчёркнутых красным платьем.       Красное. Как вызов. Как опасность. Как сигнал, от которого невозможно отвести глаз.       На короткий миг он замер, как охотник, заметивший нечто стоящее в джунглях из лжи и пустых улыбок. Затем уголки его губ чуть приподнялись в той самой улыбке, в которой всегда скрывалось нечто большее, чем просто одобрение.       — «Живой минерал»? — он чуть склонил голову набок, задумчиво, словно пробуя это название на вкус.       Конечно, она знала, чем зацепить его. Лекс Лютор жил ради загадок. Ради вещей, что не укладывались в рамки банальной науки, но сулили нечто большее. И сейчас в её голосе звучало то самое — намёк, лёгкий, почти неуловимый, но для него очевидный.       Он подал ей руку — не просто жест галантности, но нечто большее, скрытая игра, в которой один неверный шаг мог стоить слишком многого.       — Ты права, мышонок, — его голос стал ниже, теплее, с оттенком ленивого удовольствия. — Я действительно такое люблю.       Его пальцы сжали её ладонь чуть крепче, а затем он повёл её сквозь толпу, даже не оборачиваясь. Лекс Лютор никогда не тратил время на очевидное. Красивых женщин здесь хватало, каждая старалась привлечь внимание — улыбками, движениями, красивыми платьями. Но не они вызывали интерес Лютора. Его взгляд был прикован к другому. Тому, кто вызывал бурю в этом вечере. Брюс Уэйн — миллиардер, плейбой, символ Готэма.       Он стоял чуть поодаль, в окружении девушек, беззаботно улыбаясь одной из них. Легко, непринуждённо, словно привык быть центром внимания.       — Гляди, какой смелый, — фыркнул Лекс, не сводя с него глаз. В уголках губ мелькнула улыбка, но теперь она была другой — язвительной, насмешливой, исполненной тонкого злорадства. — Кое-кому не терпится повторить судьбу родителей, м?       Тон его был ядовитым, почти сладким, но в этом сахаре чувствовалась сталь. Настроение сменилось — было в нём что-то игривое, но при этом зловещее. Рука Лекса крепче сжала ладонь Джины. Котик превращался в хищника.       Джина склонила голову, изучающе посмотрела на Брюса. Её взгляд скользил по нему — оценивающий, внимательный, но при этом… удивительно тёплый. Она знала, что Лекс играет. Всегда. Но она тоже умела играть.       Мягкая улыбка коснулась её губ. Лёгкий вдох, едва заметное движение — и она шагнула ближе, их тела оказались почти рядом.       — Пошли, пообщаемся, — смело предложила она.       Она уверенно двинулась вперёд, бок о бок с Лексом, пока их путь не пересёкся с Брюсом. Вокруг него вилась стайка женщин — красивых, ухоженных, жадных до внимания миллиардера. Но стоило Джине улыбнуться, как будто сама атмосфера в зале изменилась. Её улыбка была ослепительной, она разом затмила всех этих женщин.       — Ах, впервые вижу вас вживую, — проговорила она, протягивая изящную руку. — Джина Вольцоген. Дочь Уйдейкхаала, организатора этой прекрасной выставки. Наверняка, вы работали с ним, верно?       Джина с интересом посмотрела на окружающих Брюса девушек. И, словно по волшебству, те тут же замолчали. Воздух между ними натянулся, будто невидимая струна. Но девушка не обратила на это внимания. Она лениво скользнула взглядом по залу, уловила движение официанта, несущего поднос с шампанским, и одним плавным, изящным движением взяла бокал.       — И как вам эта выставка? Только честно, — голос стал чуть тише, доверительнее. — Отцу я не скажу.       С этими словами она поднесла бокал к губам, сделала небольшой глоток, а затем кончиком языка собрала с края стекла пару прозрачных капель. Движение было невинным и одновременно сексуальным.       Брюс Уэйн почувствовал её ещё до того, как поднял взгляд. В зале и без того было жарко, но с её появлением воздух словно стал гуще, напряжёнее. Джина шагнула вперёд и весь этот женский рой, что секунду назад сладко журчал у его плеча, вдруг стих. Он медленно повернул голову, встретился с ней взглядом. Глаза цвета расплавленного золота — странный, завораживающий оттенок. Пухлые губы, манящие поцеловать, длинные чёрные волосы, идеально причёсанные.       Брюс взял её руку — легко, но в меру крепко, его губы почти коснулись кожи в жесте галантного поцелуя. Почти.       — Брюс Уэйн, — представился он, но в его голосе не было обычного легкомыслия, которым он привык маскировать себя. Дочь Уйдейкхаала. Интересно. — Ваш отец — гений, — мягко заметил он, не отводя от неё взгляда. — И, похоже, это качество у вас наследственное.       Боковым зрением он уловил, как стоявшая рядом девушка, ещё минуту назад цепко державшая его за руку, сжала губы и отвернулась. Чувствует, что проиграла?       — Выставка? — он бросил быстрый взгляд на инсталляции, будто вспоминая, что вообще его сюда привело. — О, конечно. Великолепна. Новаторски. Провокационно.       Ироничная улыбка тронула его губы, когда Джина поднесла бокал к губам, сделала крошечный глоток и небрежным, почти ленивым движением языка собрала с края капли шампанского. Он заметил, как несколько мужчин, стоявших неподалёку, задержали дыхание. Она знала, что делает. Брюс чуть склонил голову, наблюдая за ней, словно оценивая.       — Только честно? — его голос стал ниже, чуть более бархатистым. — Если честно, мисс Вольцоген, эта выставка становится ещё интереснее.       Лекс не сразу что-то сказал. Он просто стоял рядом, чуть подавшись вперёд, наблюдая за этой сценой с выражением, в котором смешались развлечение, раздражение и… да, лёгкое, едва уловимое хищное напряжение. Его рука, которая ещё минуту назад почти невесомо касалась спины девушки, теперь сжалась в кулак. Он знал, что делает Брюс. И прекрасно понимал, что делает Джина.       Это был танец — тонкий, почти неощутимый, но всё же танец. Она подала руку первой, она говорила с ним особенным, доверительным тоном. Её взгляд, улыбка, язык, собирающий капли шампанского… Всё это было оружием и Лекс прекрасно это понимал.       Лекс чуть склонил голову набок, наблюдая за Уэйном, как кошка наблюдает за нахальным псом, который сунул морду в её миску. Губы дёрнулись в усмешке.       — Ну, конечно, интригует, — протянул он, голос гладкий, как шёлк, но с тем едва уловимым электрическим зарядом, который заставлял людей нервничать. — Брюс, ты всегда был ценителем прекрасного.       Его пальцы почти лениво скользнули по запястью Джины — лёгкое, мимолётное касание, но наполненное смыслом, от которого её кожа могла бы вспыхнуть.       — Джина, — он произнёс имя с лёгкой небрежностью, но в его тоне слышался намёк. — Не увлекайся, мышка.       Он перевёл взгляд на Уэйна, глаза вспыхнули на долю секунды — то ли насмешка, то ли предупреждение.       — Ты же знаешь, что с некоторыми вещами лучше не играть, Брюс, — сказал он, откинув голову и позволив рыжевато-коричневым волосам растрепаться, будто наслаждаясь разговором. — Они либо кусаются, либо ломаются.       Джина кивнула, но взгляд неосознанно задержался на Брюсе. В его облике было что-то завораживающее — не просто красота, а суровая, выверенная до идеала харизма, спокойная уверенность мужчины, который привык держать ситуацию под контролем. Его осанка, манера держаться — всё это привлекало внимание.       Она мельком глянула на Лекса. И вдруг, к своему удовольствию, заметила: он оказался ниже Брюса. А уж сама она, с её миниатюрной фигурой, рядом с этими двумя мужчинами выглядела и вовсе крошечной. Почти мышкой.       Девушка медленно поднесла бокал к губам, наслаждаясь терпким вкусом шампанского, и с лукавой улыбкой перевела взгляд на Лекса. Он ревновал. Это было очевидно. Её блестящие, внимательные глаза подмечали мельчайшие детали: напряжение в его челюсти, чуть резкие, контролируемые движения, тот особенный взгляд, который он бросал в сторону Брюса. Лекс пытался доказать, что именно он здесь «альфа». Что он сильнее, выше, значимее. Однако на фоне Брюса…       Джина не успела сказать и слова, как рядом появился какой-то мужчина.       — Мистер Лютор! — громкий, уверенный голос нарушил тонкую паутину напряжения между ними. — А я вас искал.       Высокий, статный мужчина с поседевшими на висках волосами протянул Лексу руку.       — Сенатор Джонс. Мне нужно с вами кое-что обсудить.       Джина чуть приподняла брови, наблюдая за пришедшим, но прежде чем сказать что-то остроумное, в голове у неё пронеслась забавная мысль: «Не забудь засунуть ему в рот конфету, милый». Смешок сорвался с губ прежде, чем она смогла сдержаться.       — Кажется, главу «LexCorp» нагло уводят, — она хихикнула, запрокидывая бокал и осушая его до дна.       Едва Джина опустила бокал, как мимо проходящий официант ловким движением наполнил его вновь. Она даже не заметила, когда именно это произошло, но факт оставался фактом — рука вновь сжимала хрустальный бокал, а губы уже тянулись к золотистому напитку.       «Ну что ж… Пусть Лекс разбирается со своими политиками. А я пока немного поразвлекаюсь».       Подавив недовольный оскал, Лекс кивнул гостю. Но на долю секунды, ровно на один мимолётный миг, его пальцы сжались чуть крепче, словно сдерживая раздражение, прежде чем он позволил себе медленный, задумчивый выдох. Сенатор. Чёртовы сенаторы. Вечно появляются не вовремя, лезут со своими повестками, переговорами, просьбами, требованиями. Лекс знал, что такова его судьба — быть вечно окружённым политиками, богачами, важными шишками. Но вот сейчас? Сейчас он вовсе не горел желанием обсуждать федеральные вопросы, когда рядом с ним стояла Джина, которая будто намеренно флиртовала с Брюсом.       Его взгляд скользнул по её губам, по изгибу её шеи, к бокалу в её руке. Хорошо играет, слишком хорошо. Мужчина усмехнулся, прежде чем резко повернуться к сенатору.       — Сенатор Джонс! — Лекс улыбнулся — широко, радушно, идеально поставлено. — Искали меня? Как лестно.       Он перехватил протянутую руку крепким, уверенным рукопожатием, мгновенно переключаясь в другой режим — деловой, серьёзный, но всё ещё… недовольный? Нет, не недовольный. Скорее, раздражённый, но скрывающий это за безупречной улыбкой. И всё же, прежде чем окончательно уйти в беседу с сенатором, он снова скользнул взглядом по Джине, задержавшись на ней чуть дольше, чем следовало бы.       — А ты не слишком увлекайся, милая, — произнёс он негромко, но с лёгким нажимом, его голос был бархатным, но в нём таилась тонкая угроза.       Лекс не мог допустить того, чтобы Брюс её поймал в свои сети. Просто не мог. И с этими словами он повернулся к сенатору, но даже когда начал говорить, что-то в его осанке выдавало: этот разговор его не интересует. Настоящий интерес остался там — у хрустального бокала, у её смеха, у карих глаз.       — Ну, как там ваша жена? Та, что на Филиппинах? — ухмыльнулся Лютор, уходя вместе с сенатором.       Глядя на удаляющиеся спины, Брюс усмехнулся и скрестил руки. Голубые глаза медленно повернулись к Джине, становясь мягкими и тёплыми.       — Вот кто самая настоящая находка. И как вам живётся с этим редким камушком? Честно сказать, рад, что он пришёл не один. Даже улыбается.       Джина медленно кружила бокал с шампанским, наблюдая, как пузырьки поднимаются к поверхности, лопаясь с едва слышным шёпотом. Пьяное тепло мягко растекалось по её телу, расслабляя, приглушая разум.       — С Лексом? Ну… Он… — она замялась, словно взвешивая каждое слово на невидимых весах.       Пальцы скользнули по ножке бокала. Лишь мгновение раздумий — и губы тронула лукавая, почти кошачья ухмылка.       — Если честно, я сначала думала, что он милый котик, — тихо проговорила девушка, отведя взгляд в сторону.— Но потом поняла, что ошиблась.       Отец предупреждал её. И теперь она понимала почему. Лекс Лютор был мастером иллюзий. Гениальным актёром. Он преподносил себя миру как идеальный образ — милого, улыбчивого, остроумного филантропа, человека с обаянием, перед которым трудно устоять. Но стоило нарушить границы… Стоило ступить слишком близко — и иллюзия рушилась. За маской скрывался кто-то другой. Кто-то, кто мог одним взглядом заморозить кровь в жилах. Чудовище в человеческом обличье.       Джина подняла бокал к губам и сделала глоток, не спеша, наслаждаясь моментом. Затем перевела взгляд на Брюса. В глаза скользнуло едва заметное любопытство, смешанное с чем-то ещё.       — А… кто вы, мистер Уэйн? — голос стал мягче, почти шёлковым.       Она чуть склонила голову, разглядывая собеседника, словно хищница, оценивающая добычу. Джина хмыкнула, отпивая ещё немного шампанского, и облизала каплю, скатившуюся по краю бокала.       — Лекс — котик, я — мышка. А кто вы?       Голубые глаза Брюса чуть прищурились, в их глубине мелькнуло нечто большее, чем простое развлечение. Тонкая улыбка тронула уголки его губ, но в ней не было лёгкости — скорее, изучающее спокойствие человека, который привык видеть людей насквозь.       — Кто я? — задумчиво повторил он, делая вид, что вопрос застал его врасплох.       Его взгляд скользнул по Джине, задержался на пухлых губах, где ещё мерцали капли шампанского, затем вернулся к карим глазам. Он не торопился с ответом — вместо этого позволил молчанию повиснуть между ними, словно проверяя, выдержит ли она.       — Интересная аналогия, — наконец произнёс мужчина, опуская руки в карманы брюк. — Только вот вопрос: кто в этой игре настоящий хищник?       Джина чуть склонила голову набок, её губы снова тронула лукавая улыбка, но внутри… Внутри что-то дрогнуло. Взгляд Брюса был пронзительным, цепким, слишком внимательным. Не таким, как у Лекса: в нём не было наигранного интереса или скрытого превосходства. Он не изучал её как объект, как головоломку, которую хочется разгадать. Нет… Он смотрел так, будто уже знал ответ.       Джина сделала ещё один глоток, на этот раз не торопясь облизывать капли, но всё же позволила себе чуть дольше задержать бокал у губ.       — Я думала, это очевидно, — она улыбнулась шире, мягко, почти невинно. — Кошки любят играть с мышками…       Девушка медленно поставила бокал на ближайший столик и сделала шаг ближе, грациозно, с ленивой уверенностью.       — Но иногда, — её голос опустился почти до шёпота. — Мышка может оказаться смертельно опасной.       Джина наслаждалась обществом Брюса, словно пьянея не только от шампанского, но и от его присутствия. Разговор лился легко, словно переливающийся янтарный напиток в её бокале, искрясь смехом и игривыми подначками.       Она пила. Смеялась. Пила снова. И не замечала, как тело становилось всё менее послушным, движения — плавными, но неуклюжими, а реальность вокруг — зыбкой, как лёгкая дымка над бокалом игристого.       Инопланетяне не умели пить. А Джина… Джина тем более. Пока Лекс крутился в стороне, занятый важными переговорами с сенатором, Джина, уже едва держащая равновесие, улыбнулась Брюсу с очень неоднозначным подтекстом.       — Брюс… — она протянула его имя, лениво, будто смакуя каждый звук, а затем рассмеялась, прикрывая губы кончиками пальцев. — У меня… у меня есть идея. Давай обсудим вопросы бизнеса. Наедине.       Она заговорщицки склонилась ближе, голос стал чуть ниже, будто в полушёпоте. Рука качнулась, указывая в сторону неприметной двери, ведущей в комнату для сотрудников. К счастью, у Джины была карточка, которая могла её открыть.       Брюс Уэйн внимательно наблюдал за ней, его взгляд оставался мягким, но в глубине мерцало нечто другое — не азарт, не желание, а скорее… осторожность. Он привык к разным ситуациям, привык видеть людей в самых неожиданных состояниях. Брюс медленно поставил свой бокал на ближайший столик, не сводя с неё взгляда.       — Вопросы бизнеса? — его губы тронула лёгкая усмешка, но в голосе не было ни капли насмешки, лишь осторожное развлечение. — Боюсь, что в таком состоянии ты можешь подписать со мной контракт на поставку шоколада в Готэм.       Он шагнул ближе, но не так, как ожидала Джина. Не вторгаясь в её личное пространство, а скорее, мягко направляя её назад — в сторону столика.       — Или, может быть, ты решишь продать мне «LexCorp», кто знает? — он склонил голову набок, тихо смеясь.       Однако Джина его уже не слушала и шла прямо к той самой заветной двери. Шатаясь, девушка ухватилась за край стола, чтобы удержать равновесие, а затем, немного посмеиваясь, принялась копаться в сумочке. Дрожащие пальцы никак не могли вытащить карточку.       — Ах ты, маленькая… — тихо пробормотала Джина, наконец извлекая её, и с торжествующим видом приложила к сканеру. С тихим щелчком дверь открылась. — За… Заходи.       Комната отдыха встретила их приглушённым, мягким светом, окутывающим всё вокруг лёгким полумраком. Тёмные кожаные кресла уютно раскинулись по углам, большой диван манил своей мягкостью, а низкий столик отражал в полированной поверхности тёплые отблески ламп.       Тишина. Ни посторонних глаз, ни камер. Только они двое.       Джина шагнула внутрь, но едва переступила порог, как мир вокруг качнулся, заставляя сделать неуверенное движение. Однако, вместо того чтобы попытаться сохранить достоинство, она с каким-то искренним, почти детским восторгом рухнула на диван. Голова откинулась назад, губы распахнулись в смехе — лёгком, серебристом, искрящемся, как игристое в бокале, который недавно она осушила.       Брюс шагнул следом, лениво захлопывая за собой дверь. Звук оказался глухим, отрезая их от остального мира, словно создавая отдельную реальность, существующую только здесь и сейчас.       — А ты умеешь удивлять, Джина, — протянул он, голос был низким, мягким, чуть хрипловатым, как хороший виски.       Он опустил руки в карманы, подходя ближе, не спеша, с той самой расслабленной грацией хищника, что вечно скрывается под маской филантропа. Его взгляд лениво скользнул по девушке, изучая — вот она, раскинулась на диване, с лукавой улыбкой, с раскрасневшимися щеками, с тем особым блеском в глазах, который бывает только в моменты беспечного, пьянящего веселья.       — И Лекс не должен об этом знать, верно? — его губы тронула едва заметная улыбка. Он уже примерно понимал, что именно Джина задумала. — Будет нашим маленьким секретом?       Брюс склонился чуть ниже, опираясь рукой на спинку дивана, но не касаясь её. Всё ещё удерживая между ними тонкую, почти невидимую границу.       Она выглядела восхитительно. Опасно восхитительно. Кто-то менее морально устойчивый мог бы воспользоваться этим положением. Разделять пространство с такой женщиной, пьяной, искренней, беззащитной… Для многих это стало бы искушением. Но не для него.       Пухлые губы Джины растянулись в улыбке. Она сейчас чувствовала себя очень хорошо и, что главное, раскрепощённо. Пьяные карие глаза задержались на Брюсе.       — М-м-м, — тихо выдала она и резко задрала платье, обнажая чёрные кружевные трусики. — Отлижи мне, принц Готэма.