Жажда

♱

      Скрип половицы перед дверью в комнату заставил Армина вскочить с кровати. Он и не заметил, как уснул, и теперь за окном было совсем темно. Похоже, пора. Волнение подступило к горлу. С какого момента он стал сомневаться в собственном контроле над своим состоянием? Или же рассказ о срыве Мишель настолько его впечатлил?       — Я иду. Секунду! — сказал громко он и вошел в небольшую ванную комнату.       Из отражения на него смотрел совсем растрепанный и уставший «человек». Под глазами проступила легкая синева, и тон кожи был слегка бледным. Армин помнил, как раньше этот болезненный вид не отступал, но, стоило ему переехать и внезапно усталость с его лица сошла. И вот, он вернулся. И его лицо снова вернулось в изначальный вид. Его родня даже не подозревает, что с вампирами у них намного больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Вместо крови, похоже, они высасывали жизненные силы.       Холодная вода приятно освежала, но стоять так вечно, окунув лицо в небольшую лужицу холодной воды, которую набрал в ладонь, было невозможно. Не переодеваясь, Армин неохотно спустился вниз. На вечерний обход собирались не все. Обе кузины, отец и жених, с которым он не виделся ранее, стояли у двери, бурно обсуждая дела фермы. Незнакомый ему парень добродушно улыбнулся, и протянул ему руку.       — Я Эрик. — Голос его был громким и звонким, от чего барабанные перепонки Армина неприятно отреагировали. Волосы у жениха были темные, глаза светлые. На внешность слишком подозрительно напоминал того, с кем отношения у кузины не получились. — Жаль, не познакомились сразу как приехал, мне надо было помочь на соседней ферме с быком. Сегодня будет славная охота.       — Армин. Бык, значит… — Арлерт пожал ему руку с той же крепостью, с какой это сделал Эрик. — Быки — не шутка. Но для таких, как мы, они не так уж и опасны. Ведь так, отец? Ты рассказывал, как в моем детстве уложил одного голыми руками?       — Да перестань, — отмахнулся он, но вся его мимика и реакции давали понять, что эту историю он готов повторять едва ли не вечность. — Обычное же дело!       — Да-да, обычное, — усмехнулся Армин, чуть отставая от всех. Как и ожидалось, отец начал болтать об этом и занял собою все внимание будущего родственника. Дождавшись Мишель, Армин мягко сжал ее локоть. — Прости меня за то, что спорил и напомнил. Иногда я в своем желании доказать свою правоту перехожу все грани.       — Буду считать, что этого бы не случилось, будь ты полностью в курсе ситуации. — Вздохнув, она опустила взгляд себе под ноги, а после вскинула подбородок, наверняка ища в себе силы, чтобы выглядеть бодрее. Отчасти это получалось. — Все случается, гарантий в нашем случае давать не получается.       — Хотел спросить… Не думаешь ли ты, что тебя могли подставить? — тихо, чтобы непривлекать внимание, спросил Армин. — Чтобы выйти на стаю. Слишком уж подозрительно, что ты вот так сорвалась.       — Ты всегда держишься даже за малую надежду, Армин, это мне в тебе всегда нравилось, но… Не всегда кто-то виноват в том, что случается. Да и это — наша природа, мы же хищники.       — Действительно, — задумчиво бросил он и взглянул на бледно-красную луну. Возможно, он действительно просто не хотел верить в такой исход. — Готова к свадьбе?       — Должна быть готова. — Она неопределенно пожала плечами и усмехнулась. Вряд ли это было отражение радости. — Он неплохой, и навредить ему я не смогу, так что… Все идет так, как должно.       — Если что… Вы с Ребеккой всегда можете погостить у меня в Митре. — Армин неловко прочистил горло и сразу же попытался сменить тему: — Пора обращаться. Признаться честно, я давно не разминал тело.       — Я бы предпочла даже близко к Митре не подходить, — она сказала это крайне тихо, но все равно вздрогнула и напряглась, оглядевшись. — Спасибо за предложение, но я лучше останусь здесь. Так безопаснее.       — Как знаешь. — Армин пожал плечами.       Они шли в тишине еще пару минут и, когда наконец добрались до места, остановились. Мишель и ее жених перебросились парой слов, после чего смущенно удалились дальше от остальных. Армин же, неловко улыбнувшись Ребекке, предпочел скрыться за кустами. Самое неприятное в превращении — разрыв одежды. Пока что менять гардероб он не был готов, так что пришлось полностью оголяться. К моменту, когда последняя часть его одежды была аккуратно сложена поверх остальных вещей, он ощутил, как жар внутри него становился все сильнее и сильнее. Стайное чувство, чувство приближения охоты вызывали легкое перевозбуждение. Этот инстинкт его раздражал. Армину хотелось, чтобы он не испытывал эту глупую тягу каждый раз, перед тем как обратиться. Он не видел в этом ничего хорошего. Постепенно к возбуждению добавлялось напряжение. Он становился нервным, и теперь все меньше получалось сохранять разум во время превращения. Если то, что он помнил, вообще можно назвать разумом. Кости ломило, и Армин припал к земле. Пальцы впились во влажную траву, даря легкую прохладу. Он слышал хруст собственных костей и еле сдерживал болезненный полурык-полувскрик. Разминаться на природе и прятаться раз в месяц в подвале — не одно и то же. Последний раз он свободно передвигался среди высоких деревьев, ощущая полной грудью упоительную свободу, был, когда он сорвался с цепи и погнался за Эреном.       Сплюнув кровь, Армин опустил взгляд на свои руки. Пальцы быстро выгибались, удлиняясь. Шерсть начинала покрывать кожу, продираясь не совсем приятно, даже раздражающе. Хотелось расчесать всего себя, но даже это не помогло бы унять зуд, его требовалось просто пережить. Аккуратно подстриженные ногти медика тут же превращались в безобразные когти убийцы. Того, кто создан, чтобы охотиться. Ноги стали длиннее и сильнее. Закончив болезненное обращение, Арлерт изогнулся, слыша, как хрустели его задубевшие позвонки. Он слышал, как билось его собственное сердце, и чувствовал, как простейшее дуновение ветра касалось его шерсти. Осмотревшись, он заметил пару красных пятен в ночи — его родня. Зрение оборотней было особым, словно их создавали специально для охоты. Идеальные слух, реакция и зрение, способное в ночи распознать живое существо.       Что могло быть лучше?       «Быть человеком», — про себя подумал Армин и вышел на опушку, подставляя изуродованную морду мягкому лунному свету.       Как только все закончили, уже забытый азарт накрыл его с головой, заполнил каждую клетку измененного организма. Желание вцепиться кому-нибудь в глотку и почувствовать, как невинная жизнь покидает тело. Кажется, в эту ночь их соседи выпустили нерадивого быка. И, похоже, несчастному пришел конец. Его родственники были быстрее, но сила укуса всегда была у Армина. Поэтому они загоняли, а он — заканчивал мучения. Так было всегда. Бык не хотел даваться так просто, поэтому пришлось немного попотеть. Все мысли перенастроились только на охоту, и на то, чтобы закончить начатое. Мышцы работали на износ, развивая максимально доступную скорость. Вскоре, со всем было покончено. И уже после вина вгрызлась в сознание.       Он поднял свой взгляд на родственников и заметил, что чувство вины мучило не только его. Пока остальные пировали еще не остывшим животным, Мишель сидела дальше всех и тоскливо смотрела на происходящее. Чувствуя, что смысла больше оставаться в таком обличии нет, Армин кивнул ей и удалился. Возвращаться в прежнее тело было еще сложнее и всегда занимало больше усилий. Кровь застилала веки, слипшиеся из-нее волосы тянули кожу; к телу налипла листва и еще черт только знал какая грязь, а запах внутренностей теперь надолго застрянет в носу. Однако до реки было далеко, так что пришлось натянуть хотя бы штаны.       — Не люблю смотреть на это, — послышалось со спины. Это была уже одетая Мишель. — Меня мучает воспоминание о том, что я сделала.       — Понимаю, — мрачно ответил ей Арлерт. — Мне тоже не нравится.       — Тем не менее, ты поел. — Упрек так и сквозил в ее словах. Армин выгнул бровь, смотря на нее с непониманием. Он поел? Похоже, что этот момент стерся с его памяти.       — Я давно не выходил в таком виде на природу и плохо себя контролирую. Даже не помню, ел ли. — Он опустил взгляд на окровавленные руки. — Видимо, ел. Впрочем, как бы грустно ни было, ничего уже не исправить. Так что, можем вернуться домой.       Вновь эта тишина преследовала их, и каждый думал о своем. Холодный весенний воздух неприятно обдавал кожу, Армин слегка съежился. Стоило бы поговорить с Энни, чтобы она не подумала, что он игнорировал ее. Но, стоило ему только подумать об этом, и телефон активно зажужжал в кармане.       — Алло? — отделившись от группы, Армин ответил на звонок. — Энни, не ждал, что ты сегодня позвонишь. Уже хотел сам набрать.       — Я же не отвлекаю? — Ее голос чуть напрягся, как бывало, когда она ощущала укол неловкости. — Если так, то можем созвониться позже, я лишь хотела узнать, как у тебя дела…       — Нет, я как раз освободился. — Тяжело выдохнул Армин и сел на скамью у загона перед домом, вытирая футболкой кровь с лица. — Скучно там в Митре сейчас?       — Ужасно скучно! Тухну сегодня в квартире, приготовила вот рагу, но аппетита нет особо, по телевизору крутят очередную ерунду. Был бы ты рядом, могли бы глянуть что-то… Ты бы что выбрал?       — Наверное, комедию какую-нибудь, — бросив быстрый взгляд на дом, сказал он. — А я устал. Успели немного повздорить, помириться и сразу поработать на ранчо. Завтра будем ставить арку и готовить все к свадьбе.       — Наверное арка очень красивая… — Она вздохнула, замолчав на пару секунд, но после продолжила: — Обычно от усталости мне помогает горячая ванна или долгий душ, немного отстраняюсь от всех мыслей, а после читаю какую-нибудь совершенно дурацкую книгу, либо ту, где нужно думать над каждым абзацем — это уже по настроению. Вообще, хочется верить, что все будет хорошо, и как только ты вернешься, то тебе станет легче.       — Я вернусь и выдохну. Только бы пережить эту свадьбу. — Армин усмехнулся. — Как всегда: все напьются, натанцуются, разругаются…       — Я могу… — Шорох из динамика и бурчание напоминали звуки, словно Энни явно что-то хотела сказать, но оборвала себя и теперь то ли зажала себе рот, то ли хлопнула ладонью по лбу. — Это глупо, забудь. Знаешь, я даже не могу представить, что же лучше: такая шумная и полная семья или же вечно бурчащий отец, который предпочтет выдать на что-нибудь деньги. Думаю, всего должно быть в меру.       — Наверное, лучше действительно что-то среднее. — Он улыбнулся и поднял взгляд на дом. Там — в щели двери — было видно, что кто-то подслушивал. — Ладно, мне пора. Я позвоню, как освобожусь.       — С кем ты говорил по телефону? — прижавшись к входной двери плечом, спросила мать. Армин поджал губы и спрятал телефон в карман.       — Знакомая с работы, — оправдался тут же Армин.       — Разве коллеги звонят в такое время, зная, что у тебя выходной? — Она улыбнулась, явно уже выстроив целую цепочку возможных ответов с его стороны, на которые у нее всегда находился конкретизирующий вопрос, способный выведать правду. — Ох, ну перестань! Я думала, ты уже прошел через тот возраст, когда можно скрывать что-то подобное.       — Я не хочу обсуждать свою личную жизнь с тобой, — пробурчал недовольно Армин, заходя в дом. — Ей-богу, мам. Ничего такого.       — Значит, я все же права, и тебе звонила девушка. — Мать будто и не слышала его желаний, когда дело касалось подобных тем. Ей всегда хотелось знать все и сразу. — Так кто же она? Мне кажется, что если ты в отношениях с кем-то, то называть это «ничего такого» — немного неуважительно. Неужели ты настолько всех нас стыдишься, что даже не хочешь познакомить ее со своей семьей? Или…       — Мам, я уже сказал: я не хочу все это сейчас обсуждать. Если я сочту нужным — познакомлю, но сейчас не донимай меня, пожалуйста. — Он закатил глаза и направился к себе.       — О, боже, Армин! Я знала, что город лишает рассудка любого, но не настолько же! — Мать вскинула руки, подбежав, и крепко сжала его руки, всматриваясь с ужасом и долей осуждения в глаза. — И как долго? Нет. Нет, прошу, скажи, что я ошиблась, и ты не начал встречаться с человеком!       — Разве это что-то постыдное?! — вспылил он. — Мне надоела эта тема! Я не вижу ничего плохого в этом, и тебе придется с этим смириться.       — Если не думаешь о себе и о ней, то подумай о семье! Ты же подвергнешь всех нас опасности! Ты слышал, что только что произошло, нет никаких гарантий, что ты сможешь держать себя в руках постоянно. — От ее почти срывающегося голоса становилось почему-то тошно. Она не собиралась принимать, не собиралась мириться с таким положением дел. — Как ты вообще себе представляешь жизнь с человеком? Постоянный обман? Или считаешь, что она — та самая, которая никогда не выдаст твой секрет? Ты хотя бы уверен в ней?       — Боже, сколько раз мне повторять, что я не хочу об этом говорить? Я держу себя под контролем и ни разу за всю жизнь не вышел из себя, — ворчал он в ответ, пока остальные с интересом поглядывали в их сторону. — Почему я вообще должен оправдываться перед тобой за свои решения? Я взрослый человек, и сам могу решить с кем мне быть. У меня все под контролем.       — Потому что твои решения напрямую влияют на всю семью, Армин! Не будь таким безрассудным, это совершенно не в твоем характере. — Подошедший ближе отец опустил на плечо мамы руку, и она вздрогнула, но тут же отстранилась и отмахнулась. Теперь она хоть и выглядела немного успокоившейся, но свою линию гнуть не перестала. Как же все это выматывало! — Хорошо. Допустим, в тебе не будет угрозы. Но ты рассказал ей? Рассказал, что ее ждет?       — Боже, у нас было только два свидания. Ты можешь успокоиться? — Армин закатил глаза. Ему было неприятно, что приходилось так глупо оправдываться за свою личную жизнь. Словно он снова ребенок, которому нельзя даже думать о возможной влюбленности или дружбе в школе, ведь все его одноклассники — люди. — Сама говоришь о безопасности, но требуешь «кому попало» рассказывать о таком. Где логика?       — Два свидания? — Все напряжение у нее словно рукой сняло, и даже отец усмехнулся и покачал головой, решая, что в таком споре ему нет места. — Ох, ну почему нельзя было начать именно с этого? Всего лишь требовалось ответить, что у тебя с ней никаких отношений, и все можно оборвать уже сейчас.       — Я сам решу. — Пригрозил пальцем ей Армин. — На этом тема закрыта. Знаешь, я думал остаться ненадолго тут после свадьбы. Я скучал по вам, но теперь я уеду в тот же день. У нас слишком разные взгляды на жизнь, чтобы мы могли ужиться рядом.       — Армин. — Она прижала ладонь к груди, ее губы дрогнули, и казалось, будто она собиралась сказать что-то еще очень важное. Совсем не то, что прозвучало после: — Когда у тебя не останется выбора, ты все равно вернешься к семье. Я буду надеяться на твое благоразумие, и что ты прекратишь столь близкие контакты с людьми.       Он не ответил. Лишь раздраженно пошел отмываться от всей грязи. Но после двух часов в душе, уже был как новенький. Все потрясения настолько измотали, что, даже не написав пожелание спокойной ночи, Армин уснул моментально. К счастью, сны не мучали его в эту ночь. Проснулся он к девяти утра, когда суета в доме достигла пика. Быстро одевшись в то, что было не жалко, он ушел помогать отцу ставить арку. Высеченная из дуба, она была идеальной и натолкнула на мысль о том, что брак заключить он хотел бы под такой же красотой. Но это внезапное заявление в его голове тут же смутило его.       — Ручная работа, — довольно сказал отец, хлопая по уже установленной арке. — Отдал за нее целое состояние, зато под ней еще поколений десять повенчаются.       — Думаю, больше. Выглядит как что-то вечное. — Армин усмехнулся и поставил скамью перед аркой.       — Ничто не вечно, Армин. Даже вампиры, которые якобы бессмертны по мнению людей, — начал занудствовать он. — В среднем, они живут лет сто, а потом отбрасывают коньки. Их больше чем нас, и они оставляют за собой много следов. Умный вампир не попадется, глупый — будет жить на полную катушку и привлечет к себе внимание.       — И не поспоришь, — мрачно пробормотал Армин. Думать о возможной смерти Эрена совсем не хотелось. Что-то подсказывало ему, что их всех такая судьба обойдет.       — Слышал, в Детройте есть клан вампиров, которые не сильно беспокоятся о том, что их легко обнаружить. — Отец разместил за уже стоящей лавочкой еще одну. Арлерт поднял взгляд на отца и нервно поджал губы.       — Да, я тоже об этом слышал. Но про них ходит много странных слухов. — Армину не хотелось говорить об этом. К чему отцу знать про этих ненормальных? Лучше всего — не лезть к вампирам и помалкивать. Иначе есть риск попасть под горячую руку. — Говорят, у них контракт с охотниками.       — Глупости. — Его отец рассмеялся. — Что они могут дать охотникам?       — Свою кровь почти задаром, — с усмешкой сказал Арлерт младший и заметил, как лицо отца искривилось. Такая реакция успокоила его и дала понять, насколько же далека его семья от опасности.       — Эта гадость? — заворчал он. — Да кому она нужна?!       — В Митре и Детройте эпидемия наркотиков из их крови. Много кто плотно на них сидит. — Он удачно опустил деталь, что сам лично продавал кровь вампира тем, кто из нее делал наркотики, и приложил руку к этому бизнесу.       — Долго тебе еще учиться? — нервно спросил отец. — Не хочу, чтобы ты жил в таком отвратительном месте.       — Я бы хотел продолжить работу в Митре, — уже тише сказал Армин, на что получил недовольное покачивание головой.       Дальше они работали в тишине. Расставили все скамьи, развесили полупрозрачные тканевые украшения и прикрепили все цветы. Армину казалось, что эта рутина — самое спокойное за последние дни. Пока он здесь, он был под влиянием состояния остальных членов семьи, и сейчас чувствовал приятное волнение. Если убрать этот флер и посмотреть на его настоящие чувства…. Ему было плевать. Это просто свадьба, просто союз для размножения. Он был бы рад, если бы близкие ему девушки выходили замуж по любви, но, видимо, этому не бывать.       Жизнь была несправедлива, и Арлерту это не нравилось. Он не хотел мириться с тем, что его судьба огранена, словно алмаз. Родился, выучился, встретил самку, затем размножение. Воспитываешь потомство, и так до момента смерти. Сейчас же он впервые разрывал этот цикл. Он жил, как человек: работает, учится и любит. Даже если это доступно ему ценой ограничения себя. Он хотел быть кем-то, а не просто жить ради утоления основных потребностей. Хотел быть личностью не зависящей от своей врожденной болезни. От проклятья, которое навесили на него без его согласия.