Кошка поймала птицу

«Но, чужд ребяческих утех, Сначала бегал он от всех, Бродил безмолвен, одинок, Смотрел, вздыхая, на восток, Гоним неясною тоской По стороне своей родной»

© Михаил Лермонтов

Если бы Антон подбирал слова, он бы сказал, что с лица Ромы будто разом сошли все краски. Но, говоря по-простому, Рома оторопел, и это было очень заметно. Антон дал ему время собраться с мыслями, хотя сам сгорал от желания узнать, что стало причиной такой яркой реакции. Они дождались кофе и блинов, — которые Антону пришлось заказать под строгим взглядом Ромы, — когда Рома, наконец, подал голос: – Что натолкнуло тебя на такую мысль? Антон решил оставить то, что Рома не ответил на вопрос. Быть может, ему нужно для начала что-то подтвердить? Впрочем, Антон не собирался увиливать или лукавить. Не та ситуация, чтобы играть в недомолвки. – Полагаю, мне стоило начать издалека, — прокашлявшись, Антон смочил горло очередным кофе за сегодняшний день. Между делом он отметил, что уже двадцать минут как должен был быть на паре. Но он подумает об этом позже. – Тебе ведь знакомо имя Лиза Циммерманн? – Твоя жена, — кивнул Рома. – Я не об этом. Рома поджал губы и нахмурил брови, словно крепко о чём-то задумался. – Значит, мне не померещилось, — Рома смотрел куда-то в сторону и позволил себе короткую усмешку, но быстро вернул взгляд на Антона. – По правде говоря, мне больше верится в то, что это просто совпадение, но раз ты об этом спрашиваешь... Да, когда-то очень давно я знал девчонку с таким именем. Мы были знакомы всего ничего, но такую приметную фамилию сложно забыть. – Когда вы познакомились? – Да я уж не вспомню... — Рома подпёр подбородок, что-то беззвучно шевеля губами и загибая пальцы. – Мне тогда было лет пять или шесть, а та была совсем мелкой. Больше трёх не дал бы. Я тогда только должен был официально вступить в театр. Это сходилось с рассказами Лизы в точности. Но прежде чем Антон хотел озвучить это Роме, он непроизвольно понял, что немного ошибся в своих подсчётах. Тогда он не придал словам Лизы особого значения, но теперь они будто зажглись в голове. Если брать во внимание то, что Лиза уже была у Хозяина, когда Ксюша погибла, то... Лёше тогда только исполнилось четырнадцать. Если взять разницу в возрасте между ним и Лёшей, и между ним и Лизой, то... Выходило, что Лизе было действительно три или четыре года, когда она попала к Хозяину. И пробыла с ним все одиннадцать лет с такого раннего возраста... Антон не мог не содрогнуться, когда окончательно в этом убедился. Прожить с этим чудовищем с четырёх до пятнадцати лет... а ведь Лизе совсем недавно исполнилось всего лишь девятнадцать. И такой кусок жизни... – Арс? Антон мотнул головой, возвращаясь к разговору. Не сейчас. – Извини, — ответил он, не без удовлетворения отмечая, что голос его звучит совершенно обычно. – Всё верно. Лиза рассказала мне то же самое. Выходит, это правда ты. – Но как она меня вообще узнала? — изогнул бровь Рома, издав короткий смешок. – Я бы ни в жизнь не узнал во взрослой девушке ту девчушку, которую и видел-то от силы пару раз. Это Антону тоже было интересно, но такой информацией он не владел. Он вновь глубоко вдохнул. Пришла пора переходить к той части истории, где... всё становится сложно и опасно. При всём желании Антона помочь, он не планировал раскрывать собственные карты. Не то чтобы он не перебирал, что скажет Роме, но теперь, сидя перед ним и его пристальным взглядом, ещё раз осознал, как тщательно придётся подбирать слова. К тому же, раз Рома был непосредственно и, — как Антон успел заметить, — близко связан с его давними знакомыми, так что это точно не будет лишним. Чтобы предупредить его и оградить от Хозяина, этого должно быть достаточно... – Я не уверен, что ты поверишь мне, — не преминул высказать Антон, понимая, что то, что Роме предстоит услышать, едва ли можно здраво принять сходу. – Но это касается тебя, поэтому я попросил тебя об этом разговоре. Рома, это очень серьёзно. Должно быть, настрой и тон Антона не оставляли никаких сомнений; Рома подобрался, и лицо его приняло необычайно серое выражение, будто напрочь лишённое любых эмоций. – Я слушаю. – Можешь ли ты вспомнить, когда и почему вы с Лизой перестали общаться? – Точно не скажу, — Рома на пару секунд погрузился в себя, и Антон невольно обратил внимание на то, как резко двигаются его брови. Антону показалось, что он видел это несчётное количество раз, но... что это были за бестолковые мысли в такой момент? Ещё одна совершенно сбивающая с толку вещь. – Я помню, что приглашал её со мной в театр. Она была замкнутой, молчаливой, но я в то время умом не блистал и прицепился к ней. Дразнил, можно сказать, издевался слегка, но мне быстро стало её жалко. Я знал, что она потеряла родителей. У меня тогда батя как раз на войну ушёл, боевики в Дагестане, все дела... Так что я её в какой-то мере понимал и прикипел как-то, что ли. Честно, не помню, как долго это было, но когда я стал играть в театре, её уже не было. Она просто как будто... испарилась. Я плохо помню, искали ли её вообще, но лично я тогда где только не прошёлся. Но был пиздю... кхм, мелкотнёй и мало что мог сделать. А потом как-то всё завертелось, и стало не до этого. Но я про неё иногда вспоминал. Я подозревал, что что-то могло случиться, и предполагал разное... Но раз она сейчас в порядке, то... Антон с усилием поднял руку, останавливая его. Рома послушно замолчал; но в его позе появилось нетерпение. Антон не собирался никак его мариновать. Едва ли существовал хоть какой-то способ преподнести подобное... – Не в порядке, — поправил Антон. – Тогда Лиза действительно пропала. Её похитили. Рома распахнул глаза. – Похитили? Кто? – Это нам до сих пор неизвестно. Тот, кто сделал это, так и не был пойман. Но пока, если позволишь, не об этом... — Антон долго думал над тем, как это рассказать. Правда, думал. Но в этот момент все заготовленные речи будто пропали из головы. Остался только привкус желчи и крови на языке. Но Антон всё равно говорил: – Этим похитителем был крайне жестокий и больной человек. Я не знаю всех подробностей, но... — самолично испытал кое-что на себе, – ... но Лиза что-то рассказывала мне, хотя не любит об этом вспоминать. Из того, что я знаю, он, как я понял с твоей помощью, с трёхлетнего возраста психологически и физически издевался над ней, заставлял носить животную маску, пресмыкаться перед ним, во всём ему подчиняться, называть себя «Хозяином». Он оставил ей кучу шрамов, неоднократно насиловал и... – Стой, — Рома смотрел, вроде бы, ему в глаза, но одновременно с этим словно бы сквозь него. – Маска. Она носила маску лисицы? Антон на миг забыл, как дышать. – Откуда ты знаешь про лисицу? — припечатал он, посуровев. Сразу вспомнились слова Лизы о том, что Антон и она пытались помочь Роме. Быть может, Рома всё это время был в курсе того, что происходит, но предпочёл закрывать на это глаза? Или... если верить в то, что Рома не признал в Лизе ту самую маленькую девочку, просто когда-то — или неоднократно, — встречал девушку в маске лисицы. Но даже если так... неужели у него не возникло мыслей о том, что это ненормально? Но гараж Хозяина стоял в его деревне. Что Рома мог там забыть? И как умудрился связаться аж с двумя его деревенскими знакомыми? Антону решительно стоило разобраться, какого чёрта происходит. Но Рома, казалось, его вопроса вообще не услышал; только шептал что-то, опустив голову. Антон прислушался. – Быть того не может... не может быть... – Отвечай, — требовательно и резко позвал Антон. Ещё бы секунда промедления - и Антон точно угрожающе приподнялся бы над столом. Но Рома всё же ответил: – Я видел однажды девчонку в маске лисицы. Только однажды... но она исчезла так быстро, что мне это показалось галлюцинацией. Мне тогда было немного не до этого. – Где ты её видел? – Я точно не знаю, но это было похоже на гараж. Сомнений не оставалось: Рома действительно видел Лизу Алису, причём в гараже. Но Антону отчего-то казалось, что здесь есть что-то ещё. – Это была Лиза, да? — спросил Рома, качая головой. – Подумать только... – Как ты оказался в этом гараже? Рома замялся, что Антону не понравилось. Но всё-таки сказал: – Я искал кое-кого, кто был мне очень дорог. Чёрт возьми... Лиза никогда не упоминала о том, сколько жертв было у Хозяина и кем были эти люди, но могло ли статься так, что... Тот человек, о котором Марк рассказывал ему и который погиб, будучи для Ромы очень дорогим... тоже был жертвой Хозяина?.. Тогда Хозяин действительно подобрался к Рома совсем близко... Антону стало несколько неловко за своё угрожающее поведение. – Прощу прощения за мой резкий тон, — прокашлявшись, проговорил Антон. – Лиза попросила меня предупредить тебя об опасности, а я вместо этого тебя запугиваю. – Ничего, я понимаю, — отмахнулся Рома. Но взгляд его стал почему-то ещё темнее. – Значит... ты лишь искал повода поговорить со мной об этом? В таком случае, мне искренне жаль, если я доставил тебе неудобства своим вниманием, коли ты был вынужден... – Рома, — Антон почувствовал, что на мгновение и впрямь потерял дар речи. Ощущение тяжести в груди было непонятным и незнакомым. Ему же будет лучше, если Рома отдалится от него. В конце концов, этот наглый парень ворвался в его жизнь совсем недавно, но уже успел основательно его встрясти. Но Антон признавался себе в том, что отчего-то хотел его присутствия. Несмотря на то, что обстоятельства рано или поздно, пожалуй, столкнули бы их, Антон при первой встрече всего этого не знал, и всё же... что-то в Роме продолжало приковывать его. – Не могу поверить, что говорю это. Но до того, как Лиза увидела тебя, я не знал, что вы как-то связаны, и моё участие было не наигранным. Я всё ещё не в восторге от тебя, но свои условия я обозначил. В остальном... — к своему ужасу Антон понял, что почти запнулся, но взял себя в руки, – с тобой приятно общаться. Поверь, изобразить такое мне не под силу. Из меня никудышный актёр. Рома одарил его таким сложным взглядом, что Антон самую малость опасался, что сказал что-то не то. Но потом черты его лица разгладились; в уголках заплясала улыбка. – Я польщён, моя леди. – Забудь, что я сказал, — Антон закатил глаза, переводя те на кружку с кофе, чтобы не лицезреть чужое бахвальство. – Актёрство — это по моей части, — продолжал Рома, и Антон прекрасно слышал в его голосе усмешку. – Но перед тобой я никогда не играл и не буду, даю слово пионера. – Не порочь память предков, — Антон позволил себе ответную ухмылку. Как бы Рома ни пытался дурачиться сейчас, он совсем недавно своей убийственной искренностью уже всё Антону доказал. Это, пожалуй... стало неким толчком Антону, чтобы решиться в кои-то веки впустить в свою жизнь другого человека. – Говоря об актёрстве... Лиза попросила предупредить тебя не просто так. Ты задаёшься вопросом, как она узнала тебя. Она говорила, что на протяжении какого-то времени могла наблюдать за тобой, но не смела показываться на глаза. Хозяин... Похититель не раз говорил ей о том, что планирует поймать и тебя. Но ты должен был стать кем-то особенным... «волчонком», так он тебя называл. Ты позвал её в театр. Этот некто схватил её именно там. Всё это время она не теряла надежды найти тебя и уберечь. Исходя из всего этого... тебе действительно может угрожать опасность, понимаешь? – Извини, Арс, но это пиздец, — Рома шумно выдохнул воздух и прошёлся рукой по непослушным тёмным волосам. – В башке не укладывается... – Раз уж мы пришли к некоторому общению, ничего не поменяется, но... будь осторожен. – Да уж постараюсь, блять. Как это вообще... Почему ему сдался именно я? – Лиза не знает. Но его пытки над жертвами становились всё изощрённее. Она боится, что на тебе он отыграется по полной. – Обнадёживает, — Рома нервно хихикнул. – Жертвами? Так Лиза... не единственная? – Мы точно не знаем, сколько их было, но, судя по всему, немало... Прости за бестактность, но раз ты был в том самом гараже и искал того дорогого человека... я не берусь судить, но, похоже, он тоже стал жертвой Хозяина. – Похоже на то, м могильным шёпотом протянул Рома и тряхнул головой. – Не называй его «Хозяином», бога ради, было же у этого ублюдка имя? – Лиза не знает. И полиции по-прежнему мало что о нём известно. Он в уголовном розыске. Дело в том, что он тоже носил маску и величал себя «Вороном». Все его жертвы так же носили маски животных и получали своё прозвище. – Пиздец, — повторил Рома. Его эмоции во взгляде уже несколько минут назад Антон перестал понимать совершенно, хотя, быть может, так выражалась его общая ошарашенность. – Ты сказал «мы». Ты тоже... связан с этим? Антон предвидел этот вопрос. И попросту не мог раскрыть всей правды по многим соображениям, включая и то, что Бяша или Кирилл, если Рома доверит им эту историю, по описанию событий могут узнать в нём «Антона». А этого никоим образом нельзя было допустить. Однако Антону не дали ответить — Рома практически сразу же осадил сам себя. – Прости, мне не стоило... Это уже не моё дело. О главном ты мне рассказал. Просто мне стало любопытно, как вы с Лизой, ну... сошлись? Антон слабо улыбнулся. Лучший способ соврать — дать половину правды. – Мы с Лизой очнулись в одной больнице и попали в одну программу зашиты. На этом фоне нам было, что обсудить. Говоря о твоём предыдущем вопросе... — Антон чуть ухмыльнулся. – Полагаю, нетрудно заметить, что у меня есть некоторые проблемы, — с этими словами он указал ладонью на своё лицо, что красноречиво передавало его историю не заживающими ранами. – Не люблю, когда ко мне прикасаются, особенно к лицу. Мой мучитель... был не таким садистом, как у Лизы. Антон почти не лукавил, когда вещал об этом. По сравнению с тем, через что пришлось пройти Лизе, Коле... и другим жертвам, его невероятно пронесло. Он старался не показывать дрожи, говоря всё это. Жалость ему ни к чему. Однако выражение лица Ромы стало скорее суровым, чем хоть сколько-нибудь жалостливым. Антон снова потерялся под этими болотными глазами и, не сумев прикусить язык, ляпнул: – Но я практически ничего не помню об этом. Память сильно отшибло. Похоже, что его неуместный юмор, который должен был чуть разрядить обстановку, возымел противоположный эффект. Ложечка в хватке Ромы едва не треснула. – Вот оно что, — не то процедил, не то прорычал Рома. – Рома?.. – Ничего, всё в порядке, — неубедительно и остро. – Я... дай мне минут пять, ладно? Этого следовало ожидать. Рома удалился в туалет, что находился чуть дальше по коридору; Антону же пришлось доесть несчастные сэндвичи, попутно прикидывая, насколько убедительным вышел его рассказ. Даже если Рома поделится с друзьями этой историей, те ведь никак не смогут связать это, да? Мало ли жертв было у Хозяина... Родители постарались замести следы, потратив на это кучу усилий и ресурсов, кроме того, каким-то образом закрывая тем самым некоторые долги. Да и его история не играла здесь, по сути, никакой роли. Первостепенной задачей было дать Роме понять, какая чертовщина творится за его спиной. Рома вернулся довольно быстро, и они, не сговариваясь, расплатились и вышли. Антон не знал, стоит ли ему ещё что-то говорить, видя, как сильно Рома погружён в свои мысли, и не знал, как будет лучше попрощаться, когда тот вдруг бросил: – Я могу увидеться с Лизой? Антон не мог взять в расчёт, когда настроение Ромы от настороженного и хмурого стало таким... яростным. Рома, что на всех предыдущих встречах казался хоть и в какой-то степени дурашливым, бывал и растерянным, и собранным, и серьёзным, но сейчас... Его неуёмная энергия словно лилась через края, и не почувствовать её в воздухе было невозможно. Совершенно другая грань, которую Антону довелось лицезреть. Головой Антон понимал, что это Рома. Но подсознание, привыкшее порой поджимать воображаемый хвост, стоило в комнате повыситься градусу, или голосу приобрести повышенный тембр, или атмосфере стать слишком разрозненной, хаотичной, довлеющей... его не слушало. Антону в голову очень хорошо вбили, что охотник не он. Он тот, кто бежит, прячется, пытается скрыться, но вновь и вновь попадается. Антон может сколько угодно пытаться контролировать окружающих и брать инициативу на себя, но что-то внутри него мгновенно чувствует чужую ярость. Она обещает боль и запах горелой плоти, сковывает руки и ноги, зажимает рот, заставляет давиться кровью, лишает зрения, но оставляет слух, чтобы он слышал каждое слово, каждый выдох над своим изуродованным лицом... – «Тебе нравится, grauer Hase? Я знаю, тебе нравится. Посмотри на себя, глупый ребёнок. Ты не убежишь от того, кто ты есть. Скажи мне, кто ты, grauer Hase. Как тебя зовут?» – Арс! Антон делает вдох, нащупывая стену за спиной. Прислоняется к ней, медленно сползая вниз. Перед глазами такая муть, что нет даже смысла вглядываться. Но если он закроет глаза, он снова упадёт в обитель тёмных стен и паяльника, брошенного рядышком на столе... – Может, скорую вызвать? — в ушах муть ничуть не лучше, но Антон слышит несколько голосов совсем рядом собой, что не хорошо, но и не плохо. По крайней мере, голос не один и совсем не тот. Голова трещит по швам при любом раскладе. – Что с ним? – Что случилось? Наверно, впадать в паническое состояние посреди коридора университета было не лучшим вариантом. Антон хочет улыбнуться своей глупой мысли, но понимает, что его губы словно закрыты скотчем. Стыдно и неловко ему станет чуть погодя, это обязательно, но сейчас Антон совершенно неприлично скулит, держась за голову, и яростно моргает, чтобы прогнать пелену. – Эй, парень? Кто-то сердобольный и участливый приближается к нему в очевидном намерении попробовать привести в чувство. Антон уже давненько не оказывался в таких ситуациях за пределами квартиры, но прекрасно помнил, как люди пробуют бить его по щекам или поддерживать за плечи, что делает только хуже... Антон ждёт чего-то такого и сейчас, почти принимая свою горькую участь, но ничего не происходит. Ему же не показалось, как кто-то присаживался рядом с ним, так почему... – Убери руки, — рыкает кто-то совсем рядом. Антона прошибает крупная дрожь. Всё это время он даже не чувствовал, что Рома сидел поблизости. Но, справедливости ради, Рома находился на достаточном расстоянии. Антон при всём желании не смог бы узнать, что он там. Он не знал, какие чувства это в нём вызывает в таком состоянии. Но был благодарен за то, что тот предотвратил неприятные прикосновения. Вместо этого Антон потянулся на голос сам и нащупал чужую руку. Рома мгновенно отпрянул, но наклонился к нему. Всё ещё не так уж близко. Безопасно. – Арс? — позвал он с неприкрытым волнением. – Тебе очень плохо? Мне вызвать скорую? Антон не мог ответить, но мог покачать головой. Ну, или исполнить жалкую попытку, потому что от таких манёвров головокружение стало только сильнее. Антон застонал сквозь зубы и, разомкнув те, просипел на грани слышимости: – Таблетки. Сумка. Послышалось копошение. Антон смог справиться с некоторым туманом в глазах и теперь лицезрел новёхонький пол коридора, положенный во время недавнего ремонта на первом этаже. Гул голосов не даёт собрать мозги в кучу, но это всё равно лучше, чем... – Разошлись, здесь не на что смотреть, — рявкает Рома, но тушуется, когда замечает, как Антон ёжится. – Прости. Держи, — он протягивает ту единственную пачку успокоительных, что Антон носит на случай непредвиденных обстоятельств, и делится, судя по всему, собственной бутылкой воды, чтобы Антон спокойно это запил. Бешено стучащее сердце понемногу нашло приемлемый ритм, хотя руки продолжали дрожать. Антон вскоре решается поднять глаза, мельком осмотреть полный коридор и осознать, что он сидит на полу в не самой удобной позе, прижав к себе ноги и сжавшись. Очень не хватает Лизы под боком: та бы быстрее помогла прийти в норму. Но всё обошлось малой кровью. Пострадала только его гордость. Чувствовать себя беспомощным, жалким и неправильным — тот ещё подарок. Когда Антон нащупывает голос, то, прокашлявшись, говорит: – Спасибо. – Не стоит, — мягко, очень мягко. Рома кивает на скамейку, как бы намекая помочь. И не двигается до того момента, пока Антон не согласится. Рома поддерживает его ровно настолько, чтобы в самом деле давать ему опору. В остальном его касания едва ли можно назвать таковыми. Рома готов в любой момент поймать его, но при этом даёт ему много пространства. Усадив его и поставив его сумку, просит: – Давай я тебя отвезу домой? Антон бы, правда, мог найти множество отговорок. Но сил нет. Да и желания, если честно, тоже. Рома уже в каком-то смысле вышел за рамки любых других людей в его окружении, нарушил те правила Антона, которые тот старательно собирал, не позволяя себе опираться на людей, привязываться к ним, подбираться к себе. Рома был, как назло, связан с его прошлым, а это носило определённый отпечаток. Лиза просила защитить его. Так уж совпало, что и Антону более не хотелось его отталкивать. Вот так быстро и просто. Что же в нём было? Почему Антона к нему так... тянуло? Да как же... это можно назвать?.. Пока Рома забирал его куртку из гардероба, Антон предупредил Лизу, что Рома к ним зайдёт. Та отозвалась радостным набором скобочек. Что ж, они не обеднеют, если один человек узнает их адрес. После того, какую информацию Рома получил благодаря им и, в перспективе, как потерял безмятежный сон, это была не такая уж существенная плата... Антон пытался набивать себе голову любой ерундой, страшась от неловкости встречаться с Ромой глазами. Своему рту он сейчас тоже не доверял: он был в уязвимом состоянии и не мог знать, как отреагирует на что бы то ни было. Рома тоже молчал. Антону это не очень нравилось. Он даже не возмутился, когда Рома открыл ему дверь пассажирского сиденья, как какой-то барышне, а просто быстро вцепился пальцами в обивку, дабы не царапать лицо от нервозности, и, дождавшись, когда Рома сядет в кресло водителя, прошелестел: – Извини... за этот инцидент. Рома выпустил из рук ремень безопасности, отчего тот с громким стуком отлетел обратно. – Тебе не за что извиняться, — с неясной твёрдостью сказал Рома, помогая ему пристегнуться. Ох... Каждый раз эти успокоительные делали его сонным и медлительным... – Обычно я не такой жалкий, — продолжил Антон, не контролируя свою дурацкую привычку посмеиваться, когда он рассказывает что-то тревожное, при этом плохо соображая. – Это длилось всего одну ночь, но постоянно приходит во снах, и... С моими проблемами сложно совладать, ахах... Одно неверное слово, или действие, или слишком громко, или близко, или... – Арс, — задушенно позвал Рома. Антон запнулся и повернулся к нему. Оказывается, они уже выехали на проезжую часть, но стояли на светофоре. Руки Ромы до побелевших костяшек сжимали руль. – Да, кхм... да, извини, я лучше помолчу, извини... – Ты не жалкий, — Рома поймал его взгляд. Антону почудилось, что Рома смотрел ему в самую душу, в которой уже было не пробиться и тоненькому лучику света. И всё же... – Ну да, точно, — хмыкнул Антон. Он беспардонно указал пальцем на линию шрама на чужой скуле. – Ты совсем не паришься из-за своего, а я... – Не принижай свои проблемы. И не сравнивай, это глупая лирика. Мой шрам получен в драке, а твои... во-первых, их много, а во-вторых... это совсем другое. Роме пришлось отвернуться, чтобы следить за дорогой. Антон не мог понять, рад он этому или нет. Глупый. Как же сильно эти тупые таблетки разжижали его мозг, делая его таким... расхлябанным? Или это приступ всё ещё не отпустил? – Драке? — он проигнорировал слова Ромы. В конце концов, Антону лучше знать, что он из себя представляет. – По тебе и не скажешь. – Потерял форму, — Рома благополучно поддержал его уход с темы, что для Антона было сродни благословению. – Когда-то я был тем ещё драчуном. Потом всё равно занимался, так, больше по привычке. А потом не до того стало. – С учёбой в меде неудивительно, — хихикнул Антон. – Ты же занимался в театре... Почему не пошёл в профессиональные актёры? Боялся не пробиться? – Да я б с подачки кое-кого пробился, — Рома недобро передёрнул плечами. На вопросительный взгляд Антона уточнил: – Мой... отчим работал в том же театре, заведующий труппой. Театр мне осточертел в край, вот веришь - нет. – Но почему мед? На этот раз улыбка Ромы вышла кислой. – Слишком много людей в моей жизни отдали концы от того, что им не оказали первую помощь. После смерти матери я окончательно решил, что уйду в медицину. – И как, получается? — Антон по себе знал, что заострять внимание на трагических вещах и выражать пустые соболезнования не всегда уместно. – В целом, неплохо. Но поступить на бюджет не получилось, биологию почти завалил. Отчим деньги и даёт. – Судя по тому, как это звучит, отношения у вас не радужные. – Да уж упаси господь. Антон сразу понял, о чём это речь. А когда понял, закатил глаза так сильно, что те увидели череп. – Твои отвратительные шутки. Марк, к слову, как-то мне сказал, что его отец заведующий труппой. Уж не тот ли самый?.. – Ага, — кивнул Рома. – Говоря об этом придурке... Я скажу ему, чтоб больше не вздумал лезть к тебе. У него напрочь отсутствует понятие личного пространства. Его нужно уметь запугивать. – Мне было бы полезно узнать, — каким заманчивым это ни показалось бы Антону ещё днём ранее, думая об этом теперь, Антон сказал бы, что... Марк раздражает его не так уж сильно. И платит деньги, ладно. – Оставь его. Он безобидный. Такое... иногда просто случается со мной. Дело не только в прикосновениях, вернее, не совсем в них. Главное, чтоб не к лицу. Не то чтобы люди привыкли лапать моё прекрасное лицо. Шпилька предназначалась Роме, и тот воспринял её излишне виновато, произнеся: – Мне жаль... – Прекрати это уже, сколько можно. Я не держу обиды. Дабы тебя успокоить, я не злопамятный. – Как скажешь, моя леди, — Антон не успел как следует возмутиться, — нет, ну стоило всего лишь раз позволить Роме отпустить это обращение, как тот, видимо, осмелел, раз так нагло пропускал мимо волны его негодования, — когда Рома добавил: – Но всё-таки позволь тебя задобрить. – Ты уже меня задобрил, избавив от позора и душного автобуса. Рома загадочно поиграл бровями, а потом из автомагнитолы полилась музыка. Услышав первые ноты, Антон пропустил пару вдохов. – Квесты, серьёзно? — он, очевидно, плохо скрыл своё воодушевление в голосе, раз Рома прибавил громкость. – Ещё и песня с их первого альбома... – Что-то не меняется, — хмыкнул Рома себе под нос, но Антон не вполне понял, к чему относился этот комментарий. – Один мой... друг тоже их любил. «Тот самый, что дорогой человек», — отчего-то был уверен Антон. Вспомнив об этом, он вспомнил и про другое: – Ты так и не ответил на один мой вопрос. Рома нахмурил брови, постукивая по рулю. На его губах заиграла ухмылка, когда он сказал: – Нет. Не думаю, что когда-либо встречал тебя. На последнем слове тот сделал особый акцент, который Антону тоже был непонятен. Антон, не любящий, когда ему лезут в душу, не планировал цепляться к словам и всему, что Рома утаивал от него, но всё же... его одолевало несвойственное ему любопытство. Что Рома имел в виду, когда выделил это тебя?.. Неужели то... что он и его человек были так похожи, как и говорил Марк?.. Или... нет?.. Антон не доверял своим догадкам в таких вещах. Он уж давненько не общался с людьми дольше необходимого. Да и верхом неприличия было бы спрашивать о таком, но... Антона странно и больно задела мысль о том, что Роме он мог быть интересен лишь потому, что тот напоминал ему о другом человеке. А если сюда привязать его внимание, пристальные взгляды, желание общаться ближе, некая мягкость и попытки в заигрывания... Антон на время отложил эти мысли. Рома вёл себя так, что в его искренности покуда не приходилось сомневаться. Но в том и дело, что Антон совсем не привык доверять людям. Стоило ли ждать подвоха теперь, когда, казалось, Антон, наконец, нашёл кого-то, с кем... ему было комфортно. – Ты тоже не ответил на один мой вопрос, — отразил Рома спустя несколько минут прослушивания музыки. Они больше стояли в бесконечных дневных пробках, чем ехали, так что даже двигатель не мешал слушать, по мнению Антона, потрясающую попсу. Вон, у них даже вкусы в музыке совпадают... Что за напасть! – Лиза сказала мне, что я как-то помогал тебе, — Антон рассудил, что может открыть эту полуправду. – Я не знаю, как мы узнали друг друга до всего этого. И я не знаю, сколько именно выпало из моей памяти, так как я познакомился с Лизой уже в больнице. Лиза не хочет об этом говорить. – Да уж... И как именно ты мне помогал, ты тоже не знаешь? — когда Антон пожал плечами, Рома усмехнулся: – Не переживай, такую малышку, как ты, я бы запомнил. Антон пнул его ботинком, не зная, куда спрятать поалевшие уши. Ему было не привыкать к разного рода высказываниям в свой адрес, но Рома умудрялся говорить их так, что... это непременно вызывало в нём волну тупого смущения. И всё это выглядело таким... непринуждённым, что ли. Нелепость. Совершеннейшая нелепость. Дорога к дому от университета была не такой длинной, и, пожалуй, Антон впервые с досадой принял сей факт. Он пропустил момент, в который Рома начал тихо подпевать играющей песне, но, узнав Вику Дайнеко, не удержавшись, посмотрел на Рому, чтобы понять, что тот уже смотрит на него. – «Рядом, но далеко, что не достать рукой. Рядом со мной ты, но уже чужой». Услышав пение Ромы тогда, в подсобке, Антон подумал, что голос Ромы прекрасен. Сегодня он только уверился в этом. Вид знакомого подъезда определённо спас Антона от чего-то... Рома невозмутимо выключил магнитолу и, убрав телефон, что служил навигатором, первым хлопнул дверцей. Антон дал себе мысленную пощёчину. После таблеток его мозг перестаёт работать, как надо... Да. Причина именно в этом. Удивился ли Антон, когда Рома с ехидной улыбочкой подал ему руку? Нет. Антон лучше потерпит боль в ноге, чем доставит нахальному брюнету повод для очередных шуток. Если кому и нужно знать, что из-за прострелившей боли он чуть не ступил мимо ступеньки, то только ему самому. Хорошо? – Разве ты не прогуливаешь? — спросил Антон, когда они зашли в лифт. Ещё один не самый приятный аспект для его больной головы, не шибко любящей замкнутые пространства. Но с его растяжением... ни о какой лестнице не шло и речи. – Ты удивишься, что меня ещё не отчислили, — подмигнул Рома. – Я поразительно везучий. По крайней мере, со своей учёбой Антон уж точно завязал до завтрашнего утра. Староста тоже обойдётся без объяснений того, куда он пропал. Свои прогулы он сам решит, когда отработать. Впрочем, вся его группа за пять лет учёбы успела понять, что от Антона не дождётся лишнего слова. Насколько он помнил, на последних двух парах не должно было быть групповых работ, чтобы он кого-то подставлял. Так что нечего и заморачиваться. Антон достаточно ответственный и на хорошем счёту, чтобы ему спустили подобное с рук пару разочков. Тем более по уважительной причине! Перед входной дверью уверенный настрой Ромы куда-то улетучился. Он приостановился, когда костяшки Антона замерли над входной дверью. – Не проще позвонить? — изогнул бровь Рома. – Чем меньше громких звуков, тем лепше. – А Лиза, она... точно не против меня видеть? – В противном случае тебя бы здесь не было, — Антон не отказал себе в маленькой шалости: – Говорить, что не кусается, не буду. – А?.. Прежде, чем Антон успел постучать, дверь распахнулась, и шустрые пальцы Лизы уже схватили закопошившегося позади Антона Рому. Перед глазами Антона только и блеснула рыжая вспышка: Лиза протащила опешившего брюнета по коридору. Антон зашёл за ними, коротко посмеиваясь. – Погоди-ка, погоди, неугомонная, дай хоть обувь снять. – Всё равно я полы мою, — не впечатлилась Лиза, но дала Роме скинуть ботинки, после чего снова настойчиво потянула его за собой. – Это что, это смех, а не грязь. Ты вот отмывал тазы с кровью? – Нет и не планирую. – Скучный, — надула губы, толкая Рому на стул. Повернулась к Антону, сложив руки на груди: – Мой дорогой муж не приготовит мне поесть? – Покорный слуга к вашим услугам. Антон буднично прошёл к холодильнику, делая вид, что не замечает распахнутых глаз Ромы, сигнализирующих о том, что ему требуется немного помощи. Антон не боялся отдавать его на растерзание Лизы; та, может, и напугает его, но ничего не сделает. К своему другу-волчонку у неё было особое отношение. Антон остановил свой выбор на простеньком овощном салате и поджаренной курице, особых сил разваривать у него не имелось. Он не сомневался, что Лиза заметит его несколько вялое состояние, но уж никак не думал, что его сдаст не кто иной, как Рома... Антон преспокойно шинковал помидоры, краем уха слушая болтовню Лизы с редкими вставками гостя, когда Рома выдал: – Ты там как, Арс? Всё в норме? – Да, — протянул Антон, уже зная, что Лиза ему потом устроит. Девушка не заставила себя долго ждать. Жутко догадливая, как и всегда. – Однажды мой друг грохнется так, что без трости уж не встанет, — с хитрым прищуром Лиза стукнула его меж лопаток. Антон мог поклясться, что, если б не маска, она бы показательно щёлкнула зубами, чтобы пригрозить ему. – Я не падал, — слабо защищался Антон. – Рома был рядом, так что он мне помог. – Тебе помогли твои дурацкие таблетки, а не волчонок, — «волчонок», уже полчаса пробывший в близи его неординарной жены, уже принял это как данность. – Жестоко, — отозвался Рома. – Я могу научить тебя ломать ключицы, — предложила Лиза почти ласково. – Я справлюсь сам, — не очень воодушевлённо парировал Рома. Но его губы мигом приобрели этот изгиб, обещающий Антону очередную неприятность. – Трость, значит? – Мы одного возраста. – Ты брюзжишь хуже бабки в очереди. – Когда станешь медиком, я посмотрю, каким весёлым и приветливым ты будешь. – Туше. – Я не понимаю, зачем вы всё усложняете, — вздохнула Лиза. – Почему нельзя просто вырезать все лицемерные улыбки? Чрезвычайно энергичная, Лиза не прекращала своих философских разговоров, — ещё и потребовала включить какой-то канал с танцами, где вовсю разошлась макарена, — даже когда Антон поставил на середину стола ароматно пахнущую жареную курицу. Салат он приготовил больше для себя, чтобы заправить оливковым маслом, которое Лиза не признавала как кулинарный объект. И наказала Роме не смотреть на неё, пока она ест. Веки постепенно тяжелели. Антон предполагал, что, поев, он отключится прямо тут. Он не знал, что начал водить ногтями по щеке, пока Лиза не шлёпнула его по пальцам. Антон подавил зевок и встретился глазами с Ромой, который с видимым удовольствием налегал на мясо. Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, да? Забудьте, Антон очень хочет спать... – Не проводишь меня? — сказал Рома, когда с ужином было покончено. Перед этим тот с отсутствующим видом послушал стрекотню — судя, по голосу, — Марка из телефона и получил приглашение Лизы зайти к ним ещё — в ультимативной форме. Оделся да так и замер на пороге, разглядывая Антона. Последний пялился в ответ, не соображая, зачем это делает и почему совсем не против, чтобы обязательно вернулся. Здравомыслящая его часть подсказывала, что ничего путного из этого всё равно не выйдет. И он был с ней полностью согласен. Быть может, Рома тоже ещё одумается, обмозговав весь тот ужас, что сегодня услышал. Никого, кто свяжется с Антоном, не ждало что-то, кроме его недоверия, приступов, отстранённости и могильного холода в худшие его дни. Разумеется, Роме он этого так же не желал. Но это не значит, что готов оставить, когда пообещал Лизе и... самому себе, что не даст истории повториться. – Я не знаю, что и думать, когда ты так смотришь, — прервал тишину Рома, переступая с ноги на ногу. Он точно намеревался провести рукой по шее, но, будто опомнившись, опустил ту с фырканьем. – Спасибо за сегодня, — Антон нашёлся с нейтральным ответом, что стоило ему некоторых усилий. – И за то, что выслушал, тоже. Я не жду, что ты поверишь так быстро, но... – Я верю, — с нажимом и блеском в болотных глазах. – Я вот ещё о чём подумал... Да всё не знал, как спросить. – Спрашивай. – Что стало с тем, кто сделал это с тобой? – Что?.. Антон не смог сразу понять, о чём, чёрт возьми, Рома спрашивает, когда он уже... Ох, ну конечно... – Ты... Ты говорил, что похититель Лизы в уголовном розыске, но что насчёт твоего? – Застрелен при задержании. Пытался бежать. Пожалуй, Антону нужно раз и навсегда запретить себе долго думать, пока он находится под таблетками. На какое-то мгновение Антон искренне возжелал, чтобы так оно и было. И им с Лизой не пришлось бы жить с мыслью о том, что в один прекрасный день их хрупкий мир в одночасье рухнет. Не пришлось бы жить в напряжённом ожидании расправы, скрывая то за ворохом повседневной беготни... – Это хорошо, — сказал Рома. – Да, — Антон выдавил из себя улыбку, покрытую трещинами, и щёлкнул дверным замком. – Береги себя. – Я буду осторожен. Отдыхай, Арс. Доброй ночи. Спокойно лечь спать Лиза, конечно, ему не дала, избрав для своей мести любимое занятие: чтение стихов. Со слипающимися веками Антон вспоминал что-то из школьной программы, потому как читать с закрытыми глазами было трудновыполнимо. Он скорее бормотал, чем говорил членораздельно, но тепло Лизы под боком приносило долгожданного умиротворения его бренной душе, и он сам не заметил, как провалился в сон. Приход ночного кошмара не стал неожиданностью. Не после всего, что произошло. «Бой продолжался на земле. И я был страшен в этот миг; Как барс пустынный, зол и дик, Я пламенел, визжал, как он...» Если бы только у Антона родилась хоть капля мужества, тупого, дикого отчаяния, чтобы продолжать сопротивляться, но нет... нет... Даже во сне Антон никогда не мог дать ему отпор. Не мог дёрнуться в его руках, проронить хоть одно проклятье, заставить своего мучителя снять маску, чтобы увидеть, кем же он был... Чтобы запомнить это лицо, выжжечь в сознании и не забыть, найти, заставить заплатить за всё, что тот сделал... «Казалось, что слова людей Забыл я — и в груди моей Родился тот ужасный крик, Как будто с детства мой язык К иному звуку не привык…» Но раз за разом Антон проигрывал без боя, совсем не как герой сего знаменитого стихотворения. Антон проиграл даже не зверю, птице... Ворон, вот, как он себя называл... Умная, расчётливая, хитрая и обманчиво безобидная птица. Осторожная, терпеливая, умеющая выжидать нужного момента, как настоящий хищник. Всеядная птица-одиночка. С громким, резким карканьем... Антона бросило в холодный пот; он сел на постели, силясь вернуть ненавистную, но такую важную картинку перед глазами... Пожалуй, впервые с тех пор, как он пытался вытащить из болезненных воспоминаний что-то о Хозяине, он в самом деле вспомнил... как выглядела та маска. Полезно ли это будет хоть когда-нибудь? Наверняка тот от неё уже избавился, но... Это казалось крохотным, но шажком... всё же каплей в море... Маска эта чем-то напоминала карикатурную маску чумного доктора, но более детализированную и действительно передающую облик ворона... Крупный и мощный клюв, изогнутый сверху, угольно-чёрный, будто металлический, окрас, большие глаза... Глаза... вспомнить бы, какого они цвета... Если бы Антон вообще запомнил что-то такое, будучи на грани жизни и смерти в кровавой темноте. Маска имела смысл. Ворон... Самая крупная птица в своём отряде. А у Хозяина губа-то не дура. В помощники себе выбрал тоже птицу недурную, хотя и заметно меньше. Тоже сообразительная, — насколько Антон помнил, очень даже, — тоже чёрная, глаза под стать пугающие. Антон частенько видел грачей, даже зарисовывал парочку... Кто ж знал, кто ж знал... Вторая таблетка отправляет Антона в беспамятство до утра. Утро это похоже на один из кругов ада, сопровождаемый мигренью и стуком в висках. Антон мечтает сосредоточиться на учёбе, тщетно пытаясь вспомнить, к какой ему вообще паре. Лиза в кои-то веки сама приносит ему чай и смотрит неодобрительно, взглядом испепеляя пачку. Ладно, Антон понял. Возможно, ему пора поговорить с психотерапевтом о смене успокоительных... Ему не привыкать. Антидепрессанты тоже не с первого раза подобрали. Знаем, плавали... Но с тех, что у него сейчас, так хорошо клонит в сон... Первую пару он проспал, но ко второй можно ещё не торопиться. Антон решает потратить лишние сорок минут на укладку, подкраску бровей, замазывание шрамов тональником. Для полного марафета можно и духи по запястьям растереть. По виду в зеркале и не скажешь, что он чувствует себя выжатой половой тряпкой. Немного самоуверенного вида однозначно не помешает, если кто-то из одногруппников застал его вчерашний приступ. Почтовый ящик выплёвывает квитанции за электроэнергию, — Антон всё-таки будет ругаться с электриками, — и кусок тетрадного листа. Антон пугает сам себя, когда понимает, что это не кажется ему удивительным. Кто бы ещё это мог быть, коли никто не бывал здесь, кроме?.. А ещё этот неряшливый и быстрый почерк выглядит опять каким-то слишком знакомым. «Спасибо за ужин, моя леди. Лучшего подарка для студента и придумать сложно. Когда нужно, моё красноречие всегда куда-то испаряется, но я попробую. Я в который раз забыл спросить твой номер. Ты спросишь, почему не взял у Марка? Ну, так совсем неромантично. Смею ли я надеяться на ваш ответный визит? Даю тебе прекрасную возможность написать мне первым. +7 ***-***-**-** Если нет, не беда, я не настаиваю. Заглядывай в магазин почаще. Жду встречи, Твой ночной кошмар» Антон улыбается, безрассудно окрылённый. Что ж, если Рома и будет его ночным кошмаром, то самым приятным из них. Внезапный удар куда-то в ноги выбивает почву из-под ног, но Антон, сжимая в руках глупую записку, почти не расстраивается по этому поводу. Благо что на улице тротуар пока занесён снегом, а не грязью. Антону было бы жаль заново стирать эти брюки. – Антон! Отучиться реагировать на своё имя сложнее, чем можно себе вообразить. Но Антон приказывает голове оставаться в прямом положении. Даже когда что-то в нём моментально узнаёт строгий голос старой подруги. Даже когда перед взором предстаёт мальчик лет трёх-четырёх со шкодливой широкой улыбкой, что секундой ранее врезался в него.