Чувства и предубеждение в Соборе св. Павла

      Коттедж священника в поместье леди де Моран не шёл ни в какое сравнение с тем, где Джеймс и дети жили прежде. От старинного замка, где жила леди де Моран, её дочь, а также племянницы, коттедж отделял лишь перелесок и широкая аллея. Лестница на второй этаж делила дом пополам: слева, с окнами на восток, располагалась небольшая уютная гостиная и библиотека, служившая также кабинетом, а справа — столовая и ванная. Второй этаж занимали две небольшие спальни с одной стороны и две хозяйских, соединённые дверью.       Через пару дней, когда Джеймс, Гарри и Томас уже немного обжились, к ним заехала сама леди Кэтрин. Правда, дети, едва услышав, что она здесь, пулей взлетели на второй этаж и затаились в комнате.       — Как вы устроились? Вам что-нибудь ещё требуется? — с порога спросила леди де Моран.       — Благодарю, Ваша Светлость, всё превосходно, мы ни в чём не нуждаемся.       — Что ж, я рада это слышать. Если вам когда-нибудь потребуется экипаж, можете воспользоваться одним из моих, — сказала она, внимательно осматривая гостиную. — Вы помните, что в воскресенье ваша первая проповедь?       — Благодарю, Ваша Светлость. Конечно, я уже готовлюсь. Я не обману вашего доверия.       — Очень на это надеюсь.       В то воскресенье всё прошло хорошо. Как и во все следующие дни. Вскоре Джеймс познакомился с соседями, а мальчишки часто убегали играть с их детьми или возились в саду при коттедже. Жизнь пошла своим чередом. Особенно этому способствовало резко выросшее жалование: теперь оно составляло триста фунтов в год, а вместе с доходом от его собственного поместья выходило чуть больше четырёх сотен в год! А это в два раза больше, чем он имел в Дарлингтоне. Наконец у Джеймса появилась возможность потратиться немного на себя без особых угрызений совести.       Во-первых, он нанял кухарку и поднял жалование бедной горничной, которая всё это время была ещё и нянькой, до двадцати фунтов, и таким образом прислуга обходилась теперь в сорок пять фунтов в год. А во-вторых, Джеймс наконец заказал себе новых книг, в чём приходилось почти полностью отказывать себе прежде. Первыми он купил труды Лавуазье и Рихтера по химии, а позже — труды по механике Кулона и Эйлера. Погружение в науку стало настоящей отдушиной от дней, заполненных воспитанием детей, общением с прихожанами и проповедями. Хотя понимание того, что наука творится где-то далеко, пока он ведёт довольно расслабленную жизнь здесь, его угнетало. Он был бы счастлив хоть ненадолго снова оказаться в Оксфорде…       Вскоре он решил, что вполне может организовать небольшую лабораторию и у себя дома. Кто ему помешает? И потихоньку несколько месяцев покупал оборудование, книги, реагенты и прочие необходимые вещи. И так вскоре библиотека превратилась в настоящее прибежище современного учёного. И Джеймс с удовольствием запирался там в каждую свободную минуту. Особенно ему нравилось работать там вечерами, когда дети уже легли спать, прислуга тоже разбрелась по своим делам, и он оставался в блаженном одиночестве.       Однако не все придерживались такого мнения относительно его образа жизни. По прошествии года всё чаще леди Кэтрин стала заговаривать о том, что не годится молодому мужчине, тем более священнику, жить одному. Что ему нужна жена.       Джеймс стал задумываться, но ему казалось, что он пока не может себе этого позволить. К тому же у него целых два ребёнка на попечении — какой девушке это нужно? Как и жизнь вдали от общества.       Два года Джеймс держался. Он вежливо отговаривался и переводил тему, но и леди Кэтрин была не так проста. В конце концов она сказала, что это его долг как священника — показывать прихожанам пример истинной христианской семьи. Эту карту нечем было бить. И Джеймсу пришлось заверить леди де Моран, что он обязательно приложит все силы, чтобы найти подходящую добропорядочную жену.       И через несколько недель, когда начался Сезон, на одном из вечеров Джеймса представили кузине одного из окрестных помещиков. Это была двадцатилетняя девушка, невысокая, хрупкая, с густыми тёмными, почти чёрными, волосами. Её звали Эйлин. В тот раз Джеймс пригласил её на два танца, а после спросил у её кузена разрешения ухаживать за Эйлин и, конечно же, получил его.       Вскоре Джеймс познакомил её с подопечными. Гарри с первой минуты очаровал её своей смышлённостью и поистине ангельской внешностью — позже Эйлин пошутила, что никогда не подумала бы, что Гарри и Джеймс родные братья, настолько они были непохожи. К тому же Гарри был очень открытым и доброжелательным ребёнком, а Джеймс сперва производил мрачное впечатление.       Через полгода Эйлин и Джеймс поженились.