Ни слова о любви

Восьмое марта всегда ассоциировалось у Анны с хорошим настроением, горьковатым запахом мимоз и пестротой тюльпанов. С талым снегом и солнечным днем. С радостными женскими лицами и задорными улыбками мужчин. Ее с утра поздравили почти все представители сильного пола в школе: завхоз, физрук и молодой учитель по труду, пытающийся давно и безуспешно ухаживать за ней. И мальчики из второго «А» ее поздравили. А Настенька нарисовала милую открытку и подписала: «Уважаемая Анна Петровна! Мы с папой поздравляем Вас с днем 8 марта! Желаем здоровья, много счастья и радости. Настя К.» Анна, время от времени бросая умиленные взгляды на букеты мимоз и тюльпанов, стоящие на подоконнике, готовилась к празднику: перебирала костюмы, делала пометки в сценарии. Она уже знала от Насти, что Владимир Иванович отпросится с завода и порадует дочь своим присутствием. «Как давно я его не видела! Сегодня шестое марта… Две недели, целых две недели мы с ним не виделись!» — Настя! А мама твоя придет на праздник? — спросила вчера на репетиции Анна. Взгляд девочки потускнел, уголки губ опустились. — Мама не придет. Она еще не вернулась. А я так скучаю по ней! Придут только папа и бабушка. — Бабушка? Лидия Михайловна? — Да… — Прекрасно! Тогда в стишок про бабушку нужно внести небольшие изменения. В самом начале. Повтори: «Очень бабушку мою, маму папину, люблю…» Девочка послушно повторила. — Умница! Ты папе не говорила о нашем сюрпризе? — Нет. Я только сказала, что буду рассказывать стишок про бабушку и что мне нужно купить новое синее платье с белым воротником. Папа был доволен. — Ну и хорошо! Настя, а ты умеешь хранить секреты, — улыбнулась Анна. — Это же надо: за целый месяц не проговориться! — Вы просили молчать. Я и молчу. — Смотри, только в последний день папе не проговорись, — погрозила пальцем учительница. — Это будет, как всегда, сложно. Папа расспрашивает меня обо всем, когда приходит на ночь почитать сказку. — У тебя замечательный папа! — Да! Я его очень люблю! *** Праздник вполне удался. Программа была насыщенной. Песни, посвященные мамам, чередовались со стихами и забавными мини-сценками. Настя тоже рассказала бабушке стишок. Очень бабушку мою, Маму папину, люблю. У нее морщинок много, А на лбу седая прядь, Так и хочется потрогать, А потом поцеловать! Растроганная Лидия Михайловна прослезилась, расцеловала внучку, пробравшуюся к ней с букетиком мимоз и поделкой из цветной бумаги. Владимир Иванович сидел рядом с матерью и сдержанно улыбался. — Молодец! Умница, — шепнул он дочке, когда та вырвалась из бабушкиных объятий. А после ставили сказку «Белоснежка и семь гномов», где Настя исполняла главную роль. В синем платье с отложным воротничком в окружении семи гномов, своих одноклассников, она казалась зрителям очень милой. Чудный образ дополняли слегка завитые длинные черные волосы, расчесанные на прямой пробор и перехваченные белыми лентами. Говорила Белоснежка выразительно и громко, почти не запиналась. Даже хромота девочки не бросалась в глаза: Анна перекроила сценарий на новый лад, и Белоснежка передвигалась по сцене мало: в основном стояла или сидела. Директор, Сергей Антонович, представительный мужчина лет пятидесяти, был в восторге. Аплодировал громче всех. По окончании сказки он подошел к Насте с большим букетом алых тюльпанов. — Вот так удивила ты нас всех, девочка! Умница, красавица, настоящая принцесса! С такой сложной ролью справилась! Браво! Настя светилась счастьем. Прижимая к сердцу тюльпаны, она не отрывала от отца лучистого взора и махала ему свободной рукой. Произнеся еще несколько обтекаемых фраз и отыскав глазами Анну, скромно стоявшую возле пианино, Сергей Антонович направился к ней. — А вас, Анна Петровна, премировать надо! Потрясающая работа молодого преподавателя! Второй год в школе, и такие колоссальные успехи, поздравляю вас! Не просто праздник, а для души услада! Я в восторге! Выждав удобный момент, Владимир Иванович вручил Анне белые розы, долго и проникновенно благодарил ее. Он был в штатском и казался моложе своих лет в темно-синем костюме и белой сорочке с галстуком. Юная учительница, раскрасневшись под его благодарным восхищенным взглядом, прижимала к груди цветы, прятала в них лицо… Анна и Корф, очарованные друг другом, не замечали, как странно поглядывали на них учителя и родители учащихся. Напоследок выступил директор школы. Поздравил женщин с восьмым марта, поблагодарил педагогов и детей, причастных к выступлению. На этом праздник был завершен. — Я отвезу мать с дочерью домой и вернусь за вами, Анна Петровна. Через полчаса. Прошу: дождитесь меня! Темно уже, поздно, я провожу вас. Анна хотела вежливо отказать Владимиру Ивановичу, но едва она приоткрыла рот, как он уже отошел к родным… Выслушав отца, Настя сделала несчастное лицо. Он наклонился к ней, прошептал что-то на ушко, расцеловал в обе щеки. И Лидия Михайловна с внучкой, словно по команде, стали поспешно собираться. *** Первым порывом Анны было сбежать домой без цветов и подарков. Спрятаться. Но ее обступили родители учеников. Тоже поздравили, преподнесли в подарок чайный сервиз. Затем стали обсуждать спектакль, восторгаться Белоснежкой и нахваливать Анну. Пригласили ее на чаепитие, от которого девушка вежливо отказалась. Она забежала за шифоньер, переобулась, намотала шарф, надела пальто, берет и, подхватив сумочку, бросилась к выходу. Но было поздно: в дверях стоял Корф. И вся ее решимость растаяла. «Наверняка он хочет поговорить о Насте. Нужно выслушать», — подумала Анна. Из школы Анна и Владимир вышли порознь. Они не затевали ничего предосудительного, однако не хотели давать повода для сплетен. Предосторожность оказалась напрасной: парочку заметила завуч, когда садилась в жигули, припаркованные возле школьных ворот… *** Они молча шли по березовой аллее. Мягкий свет фонарей рассеивал вечернюю тьму. Вдали мелькали желтые фары автомобилей, мчавшихся по шоссе. Владимир Иванович первым нарушил молчание. — Не холодно? — спросил он, остановившись, и перевел взгляд с лица девушки на шею. — Я очень рад, что вам пригодился мой подарок. В марте погода так переменчива. — Спасибо, Владимир Иванович… Да, ваш подарок пришелся весьма кстати. Мой шарф мне тоже нравился, но ваш, несомненно, лучше. — Я рад… Просто хотел проводить вас… Уже поздно. Темно. Вы не спешите, Анна? Вы только скажите, и я вас отвезу. Машину бросил у школьных ворот. — Я не спешу. И с радостью пройдусь пешком… Пахнет весною. — Да… В конце аллеи находился парк, и оттуда со сцены плыла музыка. Женский голос запел: Огней так много золотых На улицах Саратова. Парней так холостых, А я люблю женатого... Анна невольно замедлила шаг. Слова песни проникали ей в самую душу. Девушка много раз слышала эту песню, но раньше она не будила столько эмоций… Анне никогда прежде не приходилось влюбляться, хотя вниманием противоположного пола она не была обделена. До знакомства с Корфом лишь герои классических романов пленяли ее воображение. — Пойдемте скорее, хочу сделать вам небольшой подарок, — сказал Корф. Они перешли дорогу и свернули за угол. — Ну что вы, Владимир Иванович, — смутилась Анна. — Снова подарок? Куда же мы? — Скоро узнаете… — Для Насти сегодняшний праздник — целое событие. Она наверняка вас дома ждет, — с мягкой укоризной напомнила девушка. — Вы правы… Мама расстаралась, салатов наготовила, испекла Настин любимый пирог. Отметить хочет. Не волнуйтесь, Анна, мы с вами немного пройдемся, я вас провожу и скоро буду дома. Все успею… Владимир с Анной уже шли по улице, отдаленной от парка, и всё равно было слышно, как надрывный голос продолжал петь: Его я видеть не должна — Боюсь ему понравиться. С любовью справлюсь я одна, А вместе нам — не справиться… — Как давно вы живете в Каминске? — спросила девушка, пытаясь избавиться от чувства неловкости и поддержать дружескую беседу. Анне хотелось узнать как можно больше о Владимире Ивановиче, о Насте… Ею двигало не праздное женское любопытство, а желание проникнуться глубже этим человеком, впитать в себя всё светлое, доброе и благородное, что было в нём. Чтобы после, в разлуке, хранить в своем сердце и лелеять эти воспоминания. — Третий год. До того, как меня перевели на Каминский завод, я пять лет служил под Волгоградом. Мы жили в военном городке, жена моя часто отлучалась — ездила с Настей по больницам в разные города. Но ничего не поделаешь. Служба есть служба… Владимир Иванович завел девушку в булочную-кондитерскую. Купил помадку, клюкву в сахаре и трюфели. — Хочу немного подсластить вашу жизнь. Моя Настя обожает эти конфеты. — Зачем же мне так много, Владимир Иванович? — Анна стянула перчатки, приняла из рук Корфа коробки и сложила их в сумку. «Буду угощать детей на репетициях», — решила она. — Это самая малость того, что я хотел бы сделать для вас. — Спасибо от всего сердца! — вздохнула Аня. — Теперь я у вас в долгу… — Злите меня?.. Напрасно! Я в гневе страшен! — Корф притворно насупился. «Он благодарен мне, — думала девушка, следуя за Владимиром Ивановичем к выходу из кондитерской. — И видит во мне маленькую девочку. Опекает, угощает. Только и всего. И это хорошо. А о чувствах моих никто никогда не узнает». Они вернулись на аллею, немного прошлись по ней, затем миновали футбольное поле, безлюдный переулок и поднялись на железнодорожный мост, с которого виднелась четырехэтажка, где жила Анна. — Моя супруга гостит у своих родных в Уфе, — вдруг сообщил Корф, остановившись возле перил, и посмотрел вниз, на бегущую под мостом электричку. — Потому ее и не было на празднике. "Я знаю: ваша жена лечится... Понимаю, вам не хочется обсуждать эту деликатную тему со мной, Владимир Иванович..." — Ничего страшного! Среди родителей был фотограф. Так что ваша жена сможет увидеть на фотографиях, как была прекрасна Настя в роли Белоснежки. — Вот как? Это радует… Я и не заметил фотографа. Все мое внимание было сосредоточено на дочери… И на вас, Анна. Глядел я всё на вас… глядел и удивлялся… — Вы? Удивлялись? — дрогнувшим голосом спросила девушка и отступила на шаг, когда почувствовала, что стоит слишком близко к Владимиру Ивановичу и касается плечом его руки. — Да. Тому, как у вас всё ловко, ладно получается. Прекрасный, душевный праздник получился… И дети вас слушаются и любят. И коллеги тоже… Вы, возможно, и сами о том не догадываетесь, но вы — чудесная! Редкая! Таких, как вы, больше нет… Анне подумалось, что Владимир Иванович хотел сказать что-то еще, но сдержал себя. Она шла рядом с капитаном по знакомой с детства улице. Счастливая. Смущенная. И слушала его, и любовалась им. И ей становилось больно при мысли, что она крадет чужое счастье. Сама того не желая. — Вы даже не представляете, Анна, что вы сделали для моей дочери, — тихо сказал Корф, когда они остановились возле Аниного дома. — Вернули ей интерес к жизни, повысили самооценку в глазах одноклассников и учителей. И даже директор был в восторге. Вот уж чего я не ожидал… Конечно, я не тешу себя иллюзиями. Трудности у нас с Настей только начинаются, но должен же быть какой-то просвет в жизни… Мир, оказывается, не без добрых людей, Анна, и я очень рад, что вы работаете в нашей школе… Ну что ж, пора прощаться. Позвольте вашу руку… Анна нерешительно сняла перчатку и протянула мужчине ладонь. Он мягко, с чувством пожал ее. Его рука была теплая, крепкая, сильная. Владимир Иванович, продолжая держать Анну за руку, смотрел ей в глаза, и она таяла под его взглядом. Девушке казалось, что она совершила страшное грехопадение. — Гуляете, товарищ капитан? — разрезал тишину зычный мужской голос. Его обладателем оказался непосредственный начальник Корфа полковник Серов. Владимир отпустил Анину руку и отрапортовал: — Здравия желаю, товарищ полковник! — А я вот тоже гуляю… Жену и дочек в парк веду. — Серов небрежно указал на сопровождающую его троицу и натянуто улыбнулся. Глаза же его оставались холодными. Возникла длинная неловкая пауза… *** Слухи распространились в маленьком городке с быстротою ветра. На педсовете, состоявшемся после праздников, Анну обвинили в аморальном поведении, в связи с женатым мужчиной, офицером, отцом одной из учащихся. Анна все отрицала, однако нашлись свидетели, которые подтвердили, что не однажды видели Платонову и Корфа, прогуливающихся по улицам города. Особенно категорично против Анны были настроены завуч и классная: последняя злилась на то, что девушка в последнее время всё делала по-своему. Анна добивалась своего тихо и незаметно: не посоветовавшись с коллегами, перекраивала сценарии, самостоятельно назначала роли, разучивала с детьми только те стихи и песни, которые нравились лично ей… Юную учительницу лишили премии, сняли с доски почета. Анна вынуждена была уволиться и переехать в другой город: не смогла она работать в сложившихся условиях. Корфу тоже пришлось нелегко. Вернулась Елена, узнала об «изменах» мужа, и отношения между супругами стали очень напряженными. Владимир Иванович уволился с завода по распоряжению начальства и покинул Каминск раньше Анны: его с семьей перевели обратно в военный городок под Волгоградом, — «подальше от искушений, порочащих офицерскую честь». Вечером накануне отъезда Корф приходил попрощаться с Анной — хотел увидеться с нею в последний раз, повиниться, подбодрить ее. Дверь открыла Анина тетушка, взглянула на гостя сурово и неприязненно. Сообщила сквозь зубы о том, что племянница в расстроенных чувствах ушла ночевать к подруге. К Валентине Владимир Иванович не пошел: не хотел навлекать на Анну еще больше неприятностей.