"This murder takes two"

      После ужина, который приготовил Ванцзы, Усянь по обыкновению вымыл посуду и привел в кухню порядок. Закончив, он некоторое время стоял оперевшись о косяк, наблюдая как возлюбленный что-то печатает в ноутбуке. Скривившись, молодой человек подошёл к дивану, схватил гаджет за крышку и аккуратно отложил подальше. А сам вместо него взобрался на колени к Ванцзы.       Тот, приподняв бровь, с любопытством и немым вопросом наблюдал за действиями любовника. Ещё больше он удивился, когда Вэй Ин обвил его шею, уткнулся в ее основание носом, не преминув потереться им.       — Что это с тобой? — наконец спросил Ванцзы.       — Спасибо, — тихо сказал Усянь, обнимая возлюбленного, — Спасибо, что верил в нас за нас обоих. Спасибо, что не сдался, — Лань Чжань забыл как дышать; застыл, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть. Не ожидавший подобных слов, — Я так счастлив… до слёз. Все три года я уговаривал себя перестать фантазировать и мечтать. Привыкал жить без тебя. Это непросто. Точнее, невозможно.       — Что случилось? Такое слышать от тебя… необычно, — осторожно проговорил Ванцзы, подождав несколько мгновений и удостоверившись, что Усянь больше ничего не скажет.       — Ты хочешь сказать, что я скотина неблагодарная? — немедленно вскинулся Усянь, отстраняясь от Лань Чжаня.       — Хорош орать. Не надо присваивать мне слова, что я не говорил, — мученическим тоном протянул Ванцзы, пальцем прочищая ухо.       — Сам сказал, что это необычно слышать от меня, — фыркнул Усянь, пытаясь сползти с колен Ванцзы, но тот зафиксировал его как был, обняв за талию.       — Я имел ввиду, что всякие розовые сопли от тебя обычно не исходят, — улыбался мягко Лань Чжань.       — Тц. Просто подумал, что надо поблагодарить тебя. И так долго тянул, — Усянь демонстративно отвел глаза с обиженным выражением лица, при этом скосив глаза на улыбающегося любовника. Посмотрев недолго, он громко фыркнул и сложил руки на груди.       — Знаю, что ты любишь меня. Вижу это в твоих поступках, в твоем отношении, но услышать это — приятно вдвойне, — притянув Усяня на себя, Ванцзы уткнулся ему в грудь, — Но мы оба о таком не говорим пока не прижмет, поэтому и удивительно. И приятно в сто крат. Я тоже благодарен тебе, — не отрываясь от груди, Ванцзы поднял лицо, чтобы увидеть реакцию возлюбленного, — Что поверил мне после всего. Люблю тебя… Но скажи мне, почему ты не рассказал мне тогда о визите отца?       — Хочешь вечер откровений? — Усянь грустно усмехнулся. Опустив глаза, встретился с янтарными, и они явно говорили, что да, хотят откровенности, — Что ж, тогда готовься услышать не самые приятные вещи.       Ванцзы тяжело вздохнул, выпрямился и сделал серьезное лицо, показывая свою готовность. Усянь цокнул языком и тоже тяжело, обречённо вздохнул.       — А чтобы ты сделал, расскажи я тебе? Побежал бы к отцу с криками не трогать Вэй Усяня и его маму? Ушел бы из дома? Что ты, школьник, мог сделать?       Каждая фраза, словно удар под дых, выбивала из Ванцзы воздух. Под конец ком в горле перекрыл дыхание, а в глазах собрались слезы обиды.       — То есть ты не верил мне тогда? Не доверял? — Лань Чжань скривился, словно увидел нечто мерзкое.       Не дождавшись ответа, молодой человек взглянул в лицо Усяня, и это стало еще одним ударом. Сжатые губы говорили о крайне высокой степени серьезности. Возлюбленный не хотел говорить вслух, но его глаза смотрели прямо, хоть и виновато. Вэй Ин никогда не лжет и вряд ли когда пожалеет о своих решениях.       Это ослиное упрямство в любовнике вызывало в Лань Чжане приступы гнева. Но оно же, наряду с твердостью Усяня были так же и любимыми его чертами. Потому что благодаря им, он никогда не бежал от ответственности и, если надо было, всегда признавал свое поражение, если был не прав.       — Ты вообще любил меня? — Ванцзы отпустил талию Усяня и опустил бессильно руки, с болью всматриваясь в красивое, на миг ставшее чужим, лицо.       — Тогда я думал, что это просто юношеская влюбленность. Или просто хотел себя в этом убедить, — Усянь слез с колен любовника и отправился в кухню за водой, предполагая, что у того во рту образовалась пустыня.       Что уж говорить, у него и самого все пересохло в горле. Было неприятно вспоминать то время, то отчаяние и внутреннюю борьбу с собой, после того, как Лань Цинхэн зашел к нему поговорить. Но Ванцзы имел право знать. Какие он сделает после этого выводы Усянь не знал, но готов был их принять. Как почти пять лет назад принял произошедшее у фонтана.       На самом деле, ему самому хотелось спросить, как тот может говорить о доверии, если поверил в измену Усяня. Без усилий приняв произошедшее тогда за чистую монету. Это сжирало его все годы разлуки. Когда мозг уставал терзаться угрызениями совести, то начинал атаковать воображаемого Лань Чжаня. Представляя его перед собой, закидывая вопросами-обвинениями. Но сегодня не его день требовать ответы, да он и не хотел, потому как знал их — молчание любовника столько лет говорило лучше всех слов.       В кухне, скрытый от глаз Лань Чжаня, молодой человек вцепился в столешницу до побелевших костяшек и стиснул зубы. От нахлынувших воспоминаний тогдашнего состояния заболела голова, и Усянь принялся тереть переносицу указательным пальцем, массажируя акупунктурную точку. Это плохо помогало. Налив стакан воды, залпом его выпил, но во рту все равно было сухо. Тяжело сглатывая вязкую слюну, он налил еще стакан и, чуть обождав, решительно направился обратно в комнату.       — До визита господина Лань я, честно сказать, не думал о таких вещах, как любовь, дальнейшая жизнь и все подобное. Мне казалось, что все будет так, как и до этого, — Усянь подал Ванцзы стакан и, не решившись сесть рядом, занял стул у письменного стола, где обычно занимался любовник, — Но после разговора с твоим отцом начал думать о многом. Об ответственности за других людей, о том, каким эгоистом я был…       Ванцзы боялся поднять глаза на Усяня, вперившись взглядом в стакан, что держал между ладоней. Руки тряслись не то от злости, не то от обиды. Молодой человек потерялся в своих чувствах. С одной стороны, все, о чем они говорили было в прошлом. Можно сказать, в другой жизни. Лань Чжань практически не слушал, что говорил Вэй Ин после слов о том, что думал, будто все было влюблённостью. Молодой человек почти полностью уверовал, что его не любили, игрались с его чувствами. Он ощущал себя обманутым, как в тот рождественский день, когда счастливый спешил на свидание с «Дворнягой».       — То есть после своего поступка эгоистом ты себя не ощущал? — зацепился за последние слова Ванцзы. Все так же не поднимая глаз, он зло выдавил из себя вопрос.       — Сволочью и подонком, да. Но не эгоистом. Ведь я делал это не ради себя…       — Так мне тебя по головке погладить, что ты такой хороший сын? — перебил Ванцзы.       Злость и обида, что он запрятал подальше после встречи с Цзян Ченом в больнице, вырывались наружу, и гот даже не пытался их сдержать.       — Я…       — Ты что?! — Ванцзы вскочил на ноги и швырнул стакан в стену. Усянь вздрогнул и зажмурился когда посуда, ударившись, разлетелась на осколки. Он предполагал подобное, но все равно это произошло неожиданно, — Я для тебя кем был?! Игрушкой?! Поиграл и выкинул?!       Усянь вздрагивал после каждого слова, что выкрикивал Лань Чжань. Теперь Вэй Ин сидел опустив голову, боясь взглянуть на Ванцзы. Он боялся, что мог увидеть в его глазах. Боялся того, что тот может сказать. Но все же приготовился к худшему. В конце концов, он предполагал, что подобный разговор рано или поздно бы произошел. Не все было высказано ими друг другу. Сегодня «повезло» Лань Чжаню. Если он, как обещал, переживет и отпустит, когда-то настанет очередь Усяня высказаться. Хотя кто знает, может, она настанет даже сегодня.       — Я никогда не считал тебя игрушкой, — громко и четко произнес Усянь, поднимая голову, встречаясь наконец взглядом с Ванцзы.       Тот что-то нечленораздельно прорычал и ладонью ударил о косяк проема, ведущего в кухню, отчего ДСП жалобно хрустнуло. Молодой человек снова рухнул на диван, обхватив голову.       — Мне казалось, я делаю это для твоего же блага, — Усянь сложил руки на коленях в замок и снова опустил голову, уставившись на них.       Ванцзы поднял голову и измученно усмехнулся, словно говоря: «Мол, ну давай послушаем, что ты там напоешь?» Он развернулся к Усяню и, подогнув под себя правую ногу, сложил руки на груди, приготовившись слушать.       — Первым это высказал твой отец, и я сперва на эмоциях отбросил мысль. Но затем, когда начал размышлять о ситуации, понял, что он прав. Ты же всегда хотел стать врачом, хоть и отрицал это постоянно. Но посмотри на себя сейчас, ты учишься на медицинском. Знаю, ты уже тогда решил поступать в мед, но местное образование и правда не особо хорошее. Уверен, если бы меня не было в твоей жизни, ты бы так и отправился учиться во Францию. Не отрицай, — Усянь предупредил попытку Ванцзы возразить, для верности подняв руку, в жесте означающем: «Остановись», — Ты не дурак и понимал, что медицина тебя манит. Но, не желая оставаться под присмотром семьи, ты бы выбрал вариант ВУЗа подальше от Шанхая. Европа очень далеко. И пусть рядом живет Сичень-гэ, но к нему ты испытываешь более или менее теплые чувства. Возможно, ты бы даже остался учиться в Лондоне… Но там остались люди, что, вероятно, напоминали тебе обо мне и моем ублюдочном поступке, — горько усмехнулся Усянь и замолчал, погрузившись в приятное ощущение, что Ванцзы, вопреки всему, помнил его, хоть и в таком ключе.       — Какой же ты придурок, — тихо пробормотал Ванцзы, потирая переносицу, пытаясь унять раздражение и злость.       Хотелось продолжить нападать на любовника, обидеть, сделать больно, как было больно самому. Но Лань Чжань только стиснул зубы, заставляя себя успокоиться. Он обещал, что они все переживут, что не будут врать, что он забудет о произошедшем. Стоило довольствоваться осознанием, что Усянь понес наказание, гораздо более жестокое, чем заслуживал. И неважно, что обиженное сердце кричало, что тот заслужил страдать еще сильнее.       — Ну почему в твою отбитую башку не пришла идея поговорить со мной? Неужели только угрозами отцу или побегом можно было решить дело? Ну сделали бы вид на полгодика, что разошлись. Разыграли бы спектакль для этого ублюдка, а потом бы сошлись снова. Или вовсе бы стали встречаться тайно…. Какой же ты идиот, гуи тебя побери, — Лань Чжань откинулся на спинку дивана, запрокинув голову, повернул ее в сторону Усяня и несколько минут наслаждался его пришибленным видом и опущенной головой, — И этого идиота я люблю, не смотря ни на что… Так бы и втащил тебе, — уже расслабленно, с усмешкой в голосе, произнес Ванцзы, отворачиваясь от любовника.       — Меня нельзя бить, — пожал плечами Усянь, поднимая голову.       Его лицо осветила счастливая улыбка. Очень хотелось броситься к Ванцзы, но он предпочел подождать, пока тот сам выразит желание на ласки. И Лань Чжань не заставил ждать, призывно помахав рукой. Когда Усянь выполнил просьбу, Ванцзы схватил его за руку и потянул на себя, и любовник снова сел ему на колени. Обняв его за талию, он легонько толкнул Усяня в спину, и тот «упал» ему на грудь, стискивая футболку на спине, прихватывая кожу. Внутренняя пружина расслабилась, напряжение медленной волной спадало, забирая с собой силы. Скоро Вэй Ин обессилено лежал всем весом на Лань Чжане.       Молодой человек почувствовал себя беспомощным. Но не ощущал при этом уязвимости, наоборот, в груди потеплело от ощущения, что можно расслабиться с этим, своим, человеком. Можно радоваться, грустить, рыдать, придуриваться — быть любым. Быть собой и знать, что тебя примут и поймут таким, какой ты есть. Оглядываясь назад, Усянь понимал, что так было всегда. Ванцзы никогда не пытался его поменять или, тем более, подмять под себя. Более того, их мысли, идеи и решения всегда совпадали или же были прекрасным дополнением друг к другу.       Наверное, это и называется родственными душами. Только вместе они ощущали себя целыми и полными. Чувство правильности происходящего захватило Вэй Ина, и на глазах наметились слезы. Все смешалось в них: прошлое и настоящее, счастье и боль, радости встречи и тоска в разлуке. Молодой человек уткнулся лицом в шею возлюбленного, пряча скатившиеся по щекам слезинки.       Лань Чжань, почувствовав влажность кожей, на мгновение застыл, не понимая, что делать. Но тело отреагировало само, сгребая Вэй Ина в объятия, оставив долгий поцелуй на его макушке, не отрываясь от нее, прижимаясь щекой.