"This murder takes two"

      Будние дни не баловали большим наплывом клиентов, но бар Красная камелия, где работал Усянь, не закрывался никогда. После окончания начальной ступени обучения в институте молодой человек начал работать в баре на полную смену. В будни они делили с хозяйкой дневные и ночные смены. В понедельник у молодого человека был выходной, а вот воскресенье он работал весь день. Хозяйка бара Хуа Лин выходных не брала, утверждая, что ей достаточно отдыхать полдня в будни, да и делать ей дома нечего. И судя по тому, что она зачастую и положенные полдня проводила в баре, женщина не врала.       Усянь не знал возраст хозяйки, а спрашивать не собирался, считая это дурным тоном, тем более что знать ему такие вещи просто незачем. Но все же кое-какую информацию о своем работодателе он знал. Что женщина приехала из Гонконга, где жила с самого рождения, что родителей она своих не знала и воспитывалась в семейном детском доме. Женщина так же не скрывала, что в Гонконге занималась проституцией и даже была хозяйкой борделя. Усянь удивлялся, каким образом та смогла выйти из такого бизнеса. Не надо быть членом триады, чтобы знать, кто управляет секс-индустрией в стране и насколько сложно из нее выбраться. Особенно если ты ещё не потерял, так сказать, товарный вид. И если посмотреть на Хуа Лин (молодой человек был уверен, что и имя не настоящее, а рабочий псевдоним), она еще в самом соку.       Не старше сорока пяти лет, с хорошей кожей, она имела привлекательные черты, а когда улыбалась, так вообще выглядела младше своего предполагаемого возраста. Не удивительно, что бар пользовался популярностью. Можно было предположить, что заведение кишело продажными девушками, но это было далеко не так. Возможно, такие и приходили в Красную камелию, но точно не для работы, потому что если кого-то ловили за охотой на клиентов, выгоняли и запрещали показываться в баре.       Основную клиентуру бара составляли мужчины, и Усянь подозревал, что в большинстве своем они были представителями бандитских групп. Но они все уважительно относились к хозяйке и никогда не позволяли себе учинять разборки друг с другом и другим посетителям. Молодому человеку это, конечно, было не по душе, но это работа. Ему нравился бар и, как ни странно, атмосфера в нем тоже.

***

      Календарь показывал среду. Сегодня у Усяня была дневная смена, и он нетерпеливо всматривался в сторону входа, машинально натирая каменную поверхность барной стойки. Хуа Лин потягивала яблочный сок через соломинку, наблюдая за своим работником. Причину такого раздражающего поведения женщина, конечно же, знала.       Пару месяцев назад молодой человек, вернувшийся из Шанхая, выйдя на работу, не находил себе места. Женщина любила следить за людьми, пытаясь сама для себя угадать, о чем они думают или что чувствуют. И в то время именно бармен стал ее главным развлечением. Точнее слежка за ним. Выражение его лица менялось по сотне раз за час: от идиотского счастливого до испуганно-взволнованного. При этом руки неосознанно тянулись к карману, где лежал его смартфон.       Спустя неделю, когда Усянь уже более-менее успокоился, она увидела причину такого поведения. По привычке посматривая на молодого человека, госпожа Хуа заметила, что тот застыл с улыбкой дурачка, вперив взгляд в сторону входа. Впрочем, довольно скоро он взял себя в руки, и лицо приняло бесстрастное выражение. Женщина, приподняв бровь, повернулась туда, куда пялился её работник, и заметила там молодого мужчину, что-то высматривающего. Заметив бармена, он широко улыбнулся и двинул в его сторону.       Высокий стройный молодой человек подошёл к стойке бара и незаметным движением, когда садился на стул, провел пальцем по тыльной стороне ладони Усяня. Хуа Лин отметила необычный цвет его глаз и что ему шли длинные волосы, черным каскадом лежавшие на плечах и спине. Уже у бара посетитель выудил из рюкзака деревянную шпильку, сильно похожую на обычную палочку для еды, и, закрутив волосы в неаккуратный пучок, закрепил их ею.       — Кофе со сливками и что-нибудь перекусить, — молодой человек подмигнул бармену и огляделся.       — Поесть мог бы и в кафешке возле универа, — фыркнул Усянь, отворачиваясь к кофемашине.       — Там нет тебя. Я проверял, — Ванцзы был явно доволен, что доказывала его счастливая улыбка.       — Если твой гость не побрезгует, могу поделиться своими бутербродами, — Хуа Лин покинула свое место и перебралась на стул по соседству со знакомым бармена (судя, по всему, он был более чем знакомый), — Что-то кушать совсем нет желания, — женщина кокетливо улыбалась, но Ванцзы оставил это без внимания, чем еще больше распалил любопытство хозяйки.       — Не откажусь, — посетитель оторвался от созерцания работника госпожи Хуа и адресовал ей благодарственную улыбку.       — Не стоит, госпожа Хуа, вам ещё всю ночь работать, — Усянь поставил перед Ванцзы чашку с кофе, а на блюдце уместил крошечное печенье из тех, что свободно предлагалось посетителям, — Пей и вали домой, — он пальцем указал в сторону выхода.       Его лицо выглядело серьезно, но глаза выдавали с головой. Потемневшие из-за расширенных зрачков и поплывшие, словно их хозяин был пьян. Они, не отрываясь, смотрели на гота. Усянь часто сглатывал, и, судя по замедленному ходу его кадыка, во рту пересохло.       — Не будь букой, — хозяйка бара положила на руку Усяня свою, призывая сменить гнев на милость, — Мальчик хочет есть, проводи его в нашу столовую. Бутерброды в холодильнике. Я всегда могу заказать что-то в ресторанчике Фу, тем более там готовят гораздо лучше меня, — женщина подпрыгнула и кивнула головой в сторону арки, ведущей в подсобные помещения.       Усянь фыркнул для вида и махнул головой, призывая Ванцзы следовать за ним. Тот кивнул хозяйке в знак благодарности и, получив в ответ заигрывающее подмигивание, поспешил за возлюбленным. Закрыв за собой дверь в столовую, Лань Чжань притянул Усня к себе, вовлекая в поцелуй.       — Ждал меня? — Ванцзы крепче прижал Усяня, когда тот попытался отстраниться.       — Надо больно, — цокнул Усянь языком, но попыток выскользнуть из объятий больше не делал.       — Я скучал, — Лань Чжань поцеловал любимого в висок.       — Тоже… Тоже скучал, — сдался Усянь, пряча лицо на груди Ванцзы.       Учащенное биение его сердца действовало как успокоительное. Хотелось остаться так навсегда или хотя бы как можно дольше.       Вот уже третий месяц, как молодые люди приехали в Пекин. И как бы Усянь не пытался выгнать Ванцзы, тот упирался, что останется с ним, апеллируя указанием эпилептолога, что возлюбленному необходима забота как минимум на первых порах. Усянь сдался после разговора, состоявшегося на следующий день после возвращения из Шанхая. Он рассказал Ванцзы о завещании, о том, чем грозит ему сближение с ним. Молодой человек назвал Усяня идиотом и твердо заявил, что останется рядом, ни смотря ни на что. Конечно, если только беспокойство за его жизнь движет Усянем в попытках его оттолкнуть.       Ночами Вэй Ин неоднократно просыпался, чтобы проверить, не приснился ли ему Лань Чжань и не ушел ли возлюбленный прочь. Подолгу он смотрел на его расслабленное спящее лицо, и оно действовало подобно заживляющей мази для его разбитого сердца. Насмотревшись, молодой человек теснее прижимался к любимому, а когда его рука обнимала за талию, на глаза Усяня наворачивались слезы.       — Прогуляемся, когда твоя смена закончится? — Ванцзы с аппетитом поедал любезно отданные госпожой Хуа бутерброды, запивая их большими глотками кофе.       — У тебя есть особые пожелания, куда хочется отправиться? — Усянь положил голову на руки, которые поставил локтями на стол, и со счастливой улыбкой смотрел на собеседника.       — Каким же дураком ты иногда можешь быть, — Ванцзы откусил очередной кусок тоста с ветчиной и жареным яйцом, когда заметил взгляд любовника.       — Я хотел как лучше, — отпираться от очевидного факта молодой человек не стал, но желание оправдаться перевесило.       — Кому лучше ты сделал? Мне? — гот отхлебнул кофе, — Или, может быть, себе? Единственный, кто порадовался, так только мой никчемный папаша.       — Что ты сделал, когда узнал правду? — Усянь хотел бы знать, что Лань Цинхэн понес хоть какое-то наказание за их с Ванцзы загубленные три года.       Гот откусил ещё тост и, задумчиво жуя, поднес кружку к губам.

***

      Вернувшись домой после смены, в день, когда Цзян Чен рассказал Лань Чжаню правду, тот первым делом набрал брата. На самом деле он хотел это сделать сразу же, как узнал все. Желание излить гнев хоть на кого-то было нестерпимым. Первым, конечно, хотелось бы «осчастливить» отца. Но Ванцзы знал: того не проймешь гневными криками и обвинениями, он ещё и задавит своей логикой и отцовской якобы заботой. Поэтому для схватки с ним молодой человек должен был сперва очень хорошо все продумать и просчитать, чтобы посильнее задеть отца. Тогда он вспомнил такой вовремя случившийся звонок от Сиченя с предложением приехать к ним. В то время Ванцзы не придал ему значения. Сейчас же был уверен, что неспроста брат позвонил.       — Скажи, брат, это отец надоумил тебя позвонить мне три года назад и пригласить к себе? — начал с места в карьер молодой человек, услышав на другом конце приветствие брата.       Мужчина ответил не сразу. Он ожидал подобного вопроса давно. Буквально с тех самых пор, как завершил разговор с Ванцзы в тот самый день. Лань Сичень в то время был слишком занят делами клиники. На нее как раз посыпались обвинения в халатности врачей. К сожалению, они оказались правдивы. Нерадивых докторов уволили с позором, а сам мужчина ещё долго извинялся и перед СМИ, и лично перед пострадавшими. Все, кроме этого, проходило мимо него, не занимая внимания.       А потому он не придал значения и звонку отца, предложившего пригласить младшего отпрыска в Лондон, да еще так настойчиво. Тем более это было как раз в его духе. Запоздало Сичень вспомнил безжизненный голос Ванцзы, его покорность, с которой он, ни думая, согласился приехать, а так же признание, что все у него далеко не прекрасно. А потом, когда мужчина спросил у младшего, как дела у Вэй Усяня получил такой говорящий взгляд, что понял, произошло что-то не хорошее, и, скорее всего, виноват в этом их отец.       — Да, именно отец попросил меня пригласить тебя к нам, — скрывать мужчина ничего не собирался и уже приготовился к гневным излияниями.       — Он сказал, зачем? — Ванцзы говорил медленно, сквозь зубы, не скрывая злости.       — Нет, просто велел уговорить тебя приехать в Лондон.       — То есть ты не в курсе, что он пытался заставить Усяня меня бросить?       — Что?! — почему-то подобное не пришло в голову Сиченю. Именно это удивило его. Сам же поступок был характерен для родителя.       — Да, он шантажировал его, что превратит их с матерью жизнь в ад, если он откажется… И Вэй Ин разыграл передо мной сцену измены с поцелуем… Потому я согласился тогда на твое предложение, — голос Ванцзы затихал с каждым словом.       Гнев его успокоился, и теперь нахлынуло отчаяние и тоска. Он не собирался сдаваться и твердо решил вернуть возлюбленного. Но решить мало. Как вернуть утраченное доверие? Ведь Усянь ждал, верил и надеялся… А он поверил так быстро… Достоин ли он его?       Чем больше времени проходило, тем больше Ванцзы понимал, что устал от отца, его влияния и вообще не желал иметь ничего общего с семейством Лань. Мало того, что родитель практически убил его мать, так ещё и пытался лишить любимого человека. Пока он относится к семье отца, тот будет продолжать вмешиваться. Так молодой человек принял решение взять себе фамилию матери.       Но позднее, услышав признание Усяня на крыше, ему пришла более заманчивая идея. Если любимый примет его, он оформит с ним взаимную опеку и возьмёт фамилию опекуна. Гоняя эту мысль в голове, молодой человек прибывал в отличном настроении. Вместе с этим желание устроить разборки с отцом покинуло его. Теперь он ехидно посмеивался, когда находился в одиночестве, представляя лицо Лань Цинхэна, когда тот получит уведомление, что младший сын отказался от него.

***

      — Ничего, пока ничего, — Ванцзы отпил кофе и, заметив вопросительный взгляд любовника, закатил глаза, — Я решил, что он не достоин того, чтобы я тратил на него свое время и нервы. Просто возьму твою фамилию, когда мы поженимся, — челюсть Усяня рухнула на стол и лежала там, пока тот приходил в себя от сделанного возлюбленным заявления. После чего он цокнул языком и криво усмехнулся, — Не смотри на меня так. Я знаю, что в Китае не разрешены однополые браки, но есть двухсторонняя опека. Давай оформим ее, и я войду в твою семью как жена.       Молодой человек рассмеялся и принялся дергать бровями, призывая Усяня присоединиться к веселью.       — А я вот надеялся сам войти в твою семью и посмотреть на лицо твоего папашки, когда он услышит это, — разочарованно протянул Усянь, закатывая глаза и складывая руки на груди.       — Лучше не иметь ничего общего с моей семейкой, — заметил Ванцзы с серьезным выражением лица, — Я уже не считаю себя ее частью, — опередил он Усяня, заметив появившееся на его лице ехидное выражение лица.       — Вот же, — разочарованно цокнул он языком.