"This murder takes two"

      Через полчаса Мянь-Мянь уже сидела в комнате Ванцзы с чашкой чая в руке.       — Ну и нахрена ты сюда приперлась?       Юноша сидел в кресле, закинув одну ногу на другую, сложив руки на груди. Его волосы наспех собранные в пучок, держал карандаш. Одетый в домашние брюки и лонгслив чёрного цвета он выглядел всё так же стильно, как и в своём костюме тройке.       — Вот скажи мне, — обиженным тоном начала девушка, — Как ты умудряешься даже сейчас выглядеть стильно и сексуально? М?       — Ты мне зубы не заговаривай, раз уж пришла, выкладывай, что там с Усянем? И откуда инфа?       — У меня подруга учится в одной с вами школе, — Ванцзы приподнял бровь в недоумении, — Она сестра одного из парней, что с ним дружат. Усяня выписали из больницы, он сейчас дома находится. Она рассказала, что дружок твой на каникулах с ума сошёл, принимал участие в боях без правил. После каникул в школу постоянно в синяках и ссадинах приходил с перевязанными руками. Уроки пропускал и даже целые дни, чего с ним отродясь не случалось. А буквально перед твоим возвращением вообще подался в подпольные бои, его там избили и в живот ножом пырнули. Благо ничего жизненно важного не задели, уже на поправку идёт. На нём как на собаке всё заживает быстро, — девушка посмотрела на друга, на его поникший взор и опущенную голову, — Чё у вас в начале года случилось, признавайся?       — В смысле? — встрепенулся юноша, — Причём тут это? — испугавшись, что сболтнул лишнего он стиснул зубы и снова опустил голову. Желания посвящать подругу в свои «виртуальные приключения» с Усянем у него всё ещё не было.       — Значит, всё-таки, что-то произошло, — зло подытожила Мянь-Мянь, — И мне ты об этом рассказать не хочешь… Ясненько… Что ж, подумай сам… Я не знаю, что там у вас было, но совпадение странное, не находишь? — девушка отпила чай, из-под ресниц наблюдая за другом, тот не подал виду, так и не подняв голову.

***

      Усянь позвонил в воскресенье. Коротко рассказал, что находится в больнице, уже идёт на поправку. Также сказал, что его отпускают на домашнее лечение и пригласил к себе во вторник после школы.       Встретившая Цзян Чена госпожа Вэй — мать Усяня — предупредила, что сына нельзя утомлять, всучив юноше поднос с едой и напитками на ужин, отправила в комнату сына. Хозяин комнаты встретил друга полулежа в кровати с улыбкой на устах. Красивое лицо сейчас было изуродовано заживающими синяками и ссадинами.       — Ладно, не буду тебя бить, — весело сказал Цзян Чен, проходя в комнату и ставя поднос на стол.       — Вот спасибо, — с улыбкой ответил Усянь.       — Я побью тебя, когда ты слезешь с койки, — пообещал друг.       — За что? — искренне удивился Усянь.       — За то, что заставил всех волноваться, меня особенно, — объяснил Чен, подавая другу чашку с рисом и палочки.       — Спасибо. А что за меня волноваться? Всё норм, как видишь, — Усянь набросился на рис, подхватил с поднесенной тарелки несколько кусочков жареного мяса и кивнул в знак благодарности.       — Норм? А дыра в пузе тоже норм?! Скажи, чем ты думал, когда поперся на арену?! Жить надоело?! — не выдержал Чен, выпуская всю злость с беспокойством криком, — Я круглыми сутками сторожил тебя у дома, лазил к тебе по ночам, как вор. Неужели, сука, было так трудно ответить хоть на одно сообщение?!       Усянь склонил голову, что-то бормоча.       — Чё ты там бормочешь?! Говори громче!       — Прости, — промямлил юноша, засовывая в рот порцию риса и кусок мяса.       — Прости? Это всё, что ты можешь мне сказать? А объяснений я не заслуживаю? Когда ты перестал мне доверять? — изливал обиду Чен, махая руками.       — Я не переставал тебе доверять, — отвечал Усянь с набитым ртом.       — Что у тебя случилось, что заставило тебя прятаться от меня и прогуливать школу, да ещё и ввязаться в бои без правил?       — Прости, мне просто надо было отвлечься, а ты знаешь, что драки и секс для меня лучшее средство.       — Секс? Ты ещё и трахался как кролик? Только не говори, что стоял на панели в погоне за острыми ощущениями, — не успокаивался Чен.       — Ну, на панели не стоял, но познакомился кое с кем…       — Кое с кем? Почему мне кажется, что этот кое-кто подозрительный тип…       — Нуууу…. — Усянь исподлобья смотрел на Чена виноватыми глазами.       — Усянь! — воскликнул нетерпеливо Чен. Усянь судорожно сглотнул.       — Он один из боссов триады Гонконга, — не поднимая глаз, жуя, выдавил юноша.       — А? — Чен выпучил глаза, — Что?! Твою мать, Усянь!       — Ну, чего ты орешь, как жена на поздно вернувшегося мужа, — взбрыкнул Усянь.       — Ты ебнутый? — Чен сел в кресло, поддел рис палочками, — Сдохнуть хочешь?       — Ну, может немного, — тихо себе под нос пробубнил юноша, но друг его всё равно услышал и застыл с палочками у рта.       — Бля, я тебе ща точно втащу, — Чен бросил палочки с рисом в чашку, вскочил с кресла, подлетел к кровати и схватил друга за грудки.       — Втащи, — зло процедил Усянь, поднимая на друга глаза полные злости и отчаяния, — Втащи так, чтоб я не смог снова думать и чувствовать, закончи то, что начал тот подонок с ножом.       — Усянь… — Чен сник от напора друга, от его отчаяния и собственного бессилия.       — Прости, — тихо спокойно снова извинился юноша, мягко отцепляя пальцы друга со своей футболки, — Я доверяю тебе, но я не хочу говорить о причинах. Если честно, я вообще не хочу сейчас ни о чём говорить и ни с кем. Я думал, что смогу успокоиться, если ты придёшь. Но чёт нифига… Вообще странно себя чувствую, будто меня предал я сам; тупая апатия, мне постоянно хочется плакать, чувствую себя как паснюня.       — Паснюня? — удивленно переспросил Чен.       — Я бы рад поплакать, да вот только слёз с детства не бывало, — продолжал изливаться Усянь, не заметив вопроса друга, — А ещё эта боль… Я дурак мечтал встретить того самого, влюбиться… Идиот, кто бы мне сказал тогда, что любить так больно… Ну вот, опять паснюню…       — Да ладно тебе, ты человек, каждый человек страдает, если ему больно и любовь безответная. Ты мне не скажешь… в кого влюбился? — осторожно поинтересовался Чен.       — Не хочу, это только моя боль, стану готом и буду грустить, — с обидой сказал Усянь, засовывая в рот очередную порцию риса и кусочек мяса.       — Кстати о готах, — Усянь не поднимая головы, вскинул глаза, внимательно вслушиваясь, — Он тоже волновался о тебе, спрашивал где ты… Видимо пиздюлей давно не получал…       Сердце Усяня пропустило удар, в груди стало тесно. Юноша отложил чашку, сполз под одеяло. Перед глазами встала фотография голубоглазого юноши, с волнистыми русыми волосами и голубыми глазами.       — Красивый, — пробубнил Усянь.       — Что? — Чен отвлекся от поедания риса.       — Прости, — Усянь отвернулся к стене, — Я устал, доедай и иди домой, пожалуйста.       — А? — палочки с рисом остановились у рта Цзян Чена.

***

      Вэй Усянь смотрел на мужчину, сидящего в кресле в его гостиной. Мужчина был красив, но не той айдольской красотой, его красота выражалась в мужественности и защищенности. Юноша моргнул, ещё раз, сглотнул, вспоминая руки мужчины, ласкающие его, чёрт.       — Я оставлю вас, господин Шанг, поговорите с Усянем. Надеюсь он не натворил ничего, — мать Усяня поставила чашку чая и тарелку с цукатами на столик рядом с креслом, поклонилась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.       Мужчина взял чашку с чаем, отхлебнул и удовлетворенно хмыкнул.       — Что тебе надо? — нарушил молчание Усянь, отворачиваясь к окну, на абрикосах уже начали распускаться цветы, вдруг захотелось ощутить их аромат.       — Хотелось бы узнать, что за хрень ты выкинул? Не волноваться? Твоё решение? — мужчина был зол.       — Давай прекратим всё, — негромко произнес Усянь.       — А? — мужчина встал, подошёл к юноше и положил руку ему на плечо.       — Давай пре… — мужчина развернул его, положил руку на затылок и, притянув, заткнул рот поцелуем, не давая опомниться, проникая языком в его рот.       Усянь задохнулся от нахлынувшего возбуждения.       Вот о чём и речь, это нельзя продолжать. Не то чтобы его пугала эта страсть, скорее наоборот, никогда у него не было такого потрясного секса, его пугало будущее. А ещё точнее его отсутствие. Было бы отлично, если бы он мог держать дистанцию с Сюэ, как делал это с учителем Суном. Но он реалист и прекрасно понимает, что если это продолжится, он непременно влюбится в него.       Захотелось ощутить кожей жар его тела, горячие поцелуи, сильные руки сжимающие ягодицы, чтобы он наполнил…       Как удачно, что они дома у Усяня, осторожность не даёт остаткам разума сдаться под напором желания.       — Нам надо остановиться, — хрипло с придыханием бормотал Усянь, когда мужчина целовал его шею, прикусывая кадык. Ноги подкашивались, но сильные руки крепко держали его за талию.       — Не хочу, — отвечал Сюэ между поцелуями.       — Прошу… — с мольбой произнес юноша.       Шанг Сюэ с трудом отстранился, зажав голову большим и указательным пальцами, отвернулся. Юноша, потерявший опору, схватился за подоконник тяжело дыша.       — Никогда и никого я не желал, как тебя, — негромко признался мужчина, — Я тридцатисемилетний мужик, считал себя неуязвимым для чувств пал… К ногам старшеклассника… Ещё и своего пола… Ха, — мужчина горько рассмеялся, — Кажется, я люблю тебя…       — Давай начистоту, — Усянь подошёл к мужчине и посмотрел ему в лицо. Он всегда любил говорить важные вещи в лицо, ложь и хитрость не в характере Вэй Усяня, — Каким ты видишь наше будущее?       Мужчина молчал. Было видно, что он и сам думал об этом часто и результаты размышлений не нравились ему. Сморщив в раздражении нос, Шанг Сюэ тихо рыкнул, стараясь не смотреть на Усяня.       — Ты и сам понимаешь, нет у нас будущего. Если мы продолжим то, что есть сейчас, я тоже влюблюсь. Но я не смогу смириться с ролью второго плана, никогда. Ты сам это понимаешь, думаю. Даже если отбросить это — быть с тобой это постоянный страх. За родных, друзей… за тебя. Я не могу вынести даже мысли об этом. Поэтому надо прекратить всё сейчас, пока ещё всё только зарождается, — упрямый взгляд мужчины говорил больше слов, — А ты сможешь пережить, если я пострадаю или умру из-за твоей деятельности? — глаза Шанг Сюэ в ужасе расширились, мысленно Усянь улыбнулся, кажется достучался.       Мужчина схватил юношу, обнял, склонив голову на его плечо. Он сам думал об этом и не раз. Долгими ночами он размышлял как можно «присвоить» себе этого дерзкого мальчишку, чем удержать возле себя. При этом отлично понимая, что ничего не получится, этот человек родился, чтобы гореть. Гореть у всех на виду, даря тепло окружающим и сгорая самому до углей, до пепла. Такого не удержать ни силой, ни словами, ни богатствами. Рано или поздно он вырвется на свободу, спалив свою клетку и своего тюремщика.       — А-Сянь! Ты го… тов? — в гостиную влетел Цзян Чен.