"This murder takes two"

      Ванцзы отпил из бокала, затянулся и раздраженно хмыкнул. Дерьмовый день, не задался с утра.

***

      Утром, войдя в дом, после того как посадил Джастина в такси, он обнаружил сидящего в кресле брата. Мысленно ухмыльнувшись, уселся в другое кресло, закурил сигарету и, вытащив из кармана смартфон, принялся набирать сообщение Бубу на Фэйсбуке. Он старательно делал вид, что брата нет, ожидая пока тот объявит о причине своего визита. Лань Сичень тоже не торопился, в безукоризненной позе расположившись в кресле, он смотрел прямо, но скошенные влево глаза следили за действиями младшего брата. Снова сдавшись он заговорил.       — У тебя кажется появился друг, — начал он издалека.       — Тип того, — пробубнил Ванцзы, набирая последнее слово, нажимая кнопку «отправить».       — Симпатичный молодой человек, — заметил Сичень, постукивание пальцами по подлокотнику выдавало его волнение, он делал это неосознанно и когда замечал переставал, но через некоторое время начинал заново.       — Брат, давай уже говори зачем пришёл, чего тут мусолить, — Ванцзы развернулся в сторону брата, выпуская дым.       — Хорошо, когда ты намерен вернуться домой?       — Послезавтра, — ответил юноша, затягиваясь и возвращаясь в исходное положение.       — Мгм, — замялся Сичень, его терзал один вопрос, но он не представлял как задать его брату. Зная его темперамент, лучшим исходом был бы ледяной игнор.       — Говори, — подтолкнул Ванцзы, он уже давно ждал и не заданного вопроса и этого разговора. Мысленно он радовался, что сначала приходится говорить с братом, а не с отцом и дядей. Пусть этот разговор будет репетицией перед самым сложным.       — Я по поводу твоего… мгм… друга, — мямлил мужчина, стуча пальцами по подлокотнику, — После твоего отъезда у нас не возникнет проблем? Мгм…       — Друга… мгм… он мне не друг, — Сичень резко повернулся, — Он мой любовник, — спокойно как ни в чём не бывало продолжил Ванцзы, затягивась, — Но ты ведь и сам об этом догадался, брат? — юноша повернулся к мужчине и приподнял бровь, давая понять, что тоже не лыком шит.       — Мгм, — Сичень отвернулся, замялся на мгновение, — Ну так, что? проблемы будут?       — А с чего бы им быть? — удивился юноша.       — Ванцзы! — воскликнул Сичень вскакивая, — Он же несовершеннолетний!       — Я тоже, — развел руками Ванцзы, стряхивая пепел с сигареты на пол.       Сичень вперился в довольное ехидное лицо младшего брата, собираясь с мыслями, чтобы достойно ответить. И внезапно застыл. А ведь и правда, по здешним законам Ванцзы тоже несовершеннолетний, ему только исполнилось 18. Он всегда воспринимал брата как взрослого из-за его рассудительности и недетского отношения к жизни. Новое осознание заставило Сиченя закрыть обреченно глаза. Сегодня Ванцзы исполнилось восемнадцать. А он вместо поздравлений отчитывает его.       — Так значит ты… би? — неуверенно спросил Сичень, решив продолжить разговор, извинится он позже.       — Нет, я стопроцентный гей, — ответил Ванцзы с вызовом.       — Ну. ты же пробовал с девушками…       — Брат, ты бы смог переспать с мужчиной? — спросил юноша, туша сигарету. Гримаса удивления, смешанная с омерзением, появившаяся на лице брата, говорила больше слов, — Вот так у меня с женщинами… Ну, конечно омерзения я не чувствую, но член на них не встаёт, понимаешь? Только не начинай, — выражение лица Сиченя говорило о его желании прочитать нотацию на тему не попробовав не узнаешь, — Ты же врач высокой квалификации и знаешь, что ориентация это то с чем рождаются. Хотя геи и могут спать с женщиной, некоторые из нас, но это насилие над собой и своей природой. Я не хочу насиловать себя. Наследники, спасибо тебе, у семьи есть. Оставьте меня в покое. Это всё о чём я прошу.       — И кто этот юноша? — поинтересовался Сичень.       — Если ты спрашиваешь о его социальном статусе, то без понятия, но не бомж это точно, — ответил Ванцзы, расслаблено покачивая ногой.       — А если… — начал Сичень.       — Без если, — остановил юноша, — Что у вас за привычка всё усложнять? Совсем со своими статусами с ума посходили, — Ванцзы начал выходить из себя, он терпеть не мог эти мерзкие, в его понимании, разговоры и понятия, — Встретились два человека, понравились, провели пару ночей. Никто никого не принуждал, никто ничего не обещал. Потрахались и разлетелись.       — Жестоко…       — Жестоко? Жестоко заставлять своего ребёнка страдать всю жизнь, выдавая его замуж или женя без согласия и любви…       — Это для блага семьи, — начал Сичень. Ванцзы расхохотался.       — Заткнись уже! — перестав хохотать, резко воскликнул юноша, — Живите как хотите! Страдайте и скрывайтесь за помощью семье, я так не хочу! Скорей бы эти два года пролетели и я буду свободен от вас и вашей «заботы»!       — Когда ты станешь старше, ты поймешь, — мягко сказал Сичень, не обратив внимания на возгласы брата.       — Это вряд ли, — уже спокойно ответил Ванцзы, — Я никогда не пойму того, что наблюдал в детстве. Как унижали моих друзей, мою мать, других людей. И это люди считающие себя образованными и воспитанными. Где эта образованность? Ведут себя словно средневековые рабовладельцы, никакого уважения к другим. Оцениваете людей только по его статусу, хотя те, ничего не добились самостоятельно. И полностью игнорируете талантливых, но не достойных вашего статуса людей. Меня бесит это лицемерие, тошнит.       Лань Сичень молчал, всматриваясь в лицо брата. Эмоций оно не выражало, только глаза выдавали его раздражение и даже злость. Было понятно, что разговор его утомил, но то, что он его не прекращает значило, что он понимает его важность и, вероятно, уже давно готовился к чему-то подобному. Отношение младшего к положению в семье Сичень знал, тот и не скрывал этого. Но выслушивать сегодня его слова было неприятно.       — Взять даже таких как я и тот мальчик, геев. Знаешь, как я его встретил? Он пришёл в Сохо на Олд-Компот стрит , чтобы подтвердить, что он гей и лишиться девственности. Познакомился в приложении для геев с мужчиной, договорился о встрече. А получил извращенца жаждущего юношеского тела. Ты знаешь, потеря девственности для гея, возможно в сто раз страшнее, чем для девушки. Хотя бы потому что у девушки всё понятно, ей нужен парень. А у гея это лотерея, может попасться извращенец, которому нет дела до ощущения партнера. Главное трахнуть узкую девственную дырку, а у парня потом боязнь секса на всю жизнь, из-за боли и унижения. Или можно нарваться на гомофобов, которые хорошо если просто изобьют тебя, а могут и поиздеваться, засовывая разнообразные предметы в задницу, насмехаясь и спрашивая нравится ли тебе. А ведь гею ещё страшно, потому что он боится, что об его ориентации узнает общество, родные. Но всем насрать на это, никто даже не думает о таких проблемах. Родители, отказывающиеся принимать своих детей с другой ориентацией, не хотят даже думать о чувствах ребенка. Ты хоть представляешь, как тяжело и больно жить человеку в семье с гомофобами, боясь всю жизнь хоть как-то выдать себя. Таких как я, которым плевать на мнение других, единицы. Поэтому я понимаю все чувства людей, которые не принадлежат «правильному» сословию, как никто другой. И поэтому мне мерзко вдвойне, поэтому я отказываюсь принадлежать этому сословию.       — Ванзцы, — тихо произнёс на выдохе Сичень, пораженный услышанным. Никогда ранее он не задумывался об этой стороне жизни людей другой ориентации. Он, наверное, как и многие другие считал это некой прихотью или способом выразить подростковый протест.

***

      Разговор с братом разозлил Ванцы и не отпускал весь день, омрачив его встречу с Бубу и Джастином. Юноша был благодарен этим двум за то, что помогли отвлечься от дум о безответной любви. Ему вдруг подумалось, что они подошли бы друг другу, затем и устроил эту встречу. Сперва они, увидев соперников друг в друге, вели себя довольно агрессивно. К концу встречи уже непринужденно болтали, почти не замечая Ванцзы, чему тот был несказанно рад. Чем ближе подбирался день возвращения, тем больше он думал о том, что его ждет по возвращении. Он много думал о словах Мянь-Мянь, что возможно Усянь тоже питает к нему чувства. Вспоминал глаза того, тогда на свидании, когда только поднял взгляд. Ему же не показалось? Там была радость и надежда? Почему же всё так быстро изменилось?

***

      Закончился день разговором с Бубу, он позвонил по возвращении домой после встречи и накинулся с упреками на Ванцзы.       — Я тебе, что нянька? — восклицал тату-мастер в трубку.       — Я этого не говорил, — устало возразил юноша.       — Влюбил в себя мальчишку и теперь скидываешь мне, чтобы я утешал его. Вообще-то я могу и начать ревновать.       — А разве ты не ревновал в начале? — съехидничал Ванцзы.       — Сук…       — Да ладно тебе, — примирительно начал юноша, — Он же понравился тебе, не отрицай. Он вряд ли кому-то не понравился бы, знаешь какую борьбу за него я провёл? — смеясь хвалился Ванцзы.       — Да уж, наслышан, — успокоился Бубу, мальчишка и правда ему понравился. Ещё юный, не испорченный, можно «вылепить» из него что угодно.       — Так что радуйся, тебе он достанется без боя. А если честно, мне было бы радостно и спокойно, если у вас всё сложится. Вы оба хорошие люди и достойны счастья. Было бы здорово, если моя любовь, хоть кого-то сделает счастливым.       — Хватит раскисать, поговори с ним. Не сложится, ты хоть сможешь отпустить свою боль и двигаться дальше. Сейчас ты исподволь надеешься на что-то. Ты же не трус, только не ты. Ха. Всё же удивительно, два прекрасных представителя генофонда Китая и геи, какая потеря, — усмехнулся Бубу, вспоминая фото парня в которого был влюблен Ванцзы. Ещё раз подумав, что они были бы классной парой он улыбнулся. Трудно было решить, кто же из этих двоих был прекрасней: ледяной Ванцзы или огненный Усянь. Огонь и лед. Оба страстны и необузданные. Шикарно, — Кстати, я обижен, — притворно-обиженным голосом начал Бубу, — Ты выложил пост о прощании с этим сопляком Джастином. А как же я?       — Ха, — усмехнулся Ванцзы, — Ты оставил о себе большую память на моём теле, как я могу тебя забыть…       — И то верно, — довольно согласился Бубу, — Твои фотки служат прекрасной рекламой моему салону. Я тоже вряд ли смогу забыть встречу с прекрасным белым нефритом из Китая.       — Да достали уже этим нефритом, — раздраженно бросил в трубку Ванцзы, — Я чувствую себя фаллоимитатором…       — Ха-ха-ха, — заржал Бубу, — Эт ещё почему?       — Нефритовым стержнем в Древнем Китае хер называли, — буркнул юноша.       — Аха-ха-ха, — уже истерично ржал Бубу. Ванцзы закатил глаза и скинул звонок.

***

      Вэй Усяня разбудил рингтон, извещающий о новом посте в подписках на Инстаграм. Так как подписан он там был только на одного человека, сон как рукой сняло. Схватив смартфон, он нажал на уведомление и его глазам открылась запись с фотографией красивого юноши лет 15, с голубыми глазами и вьющимися русыми волосами. «До свидания, красивый глупый мальчик?» — гласила подпись под фото.       Смартфон выпал из рук. Ком в горле, как всегда непонятно откуда взявшийся, перекрыл дыхание. Нехватка воздуха обжигала лёгкие, сдавливала виски и грудь. Он не плакал уже давно, слез не было, но глаза всё же щипало. Черт! Почему же так больно?

***

      Привыкший с детства перекрывать одну боль другой посильнее, после неудачного свидания Усянь принялся искать возможность найти эту боль посильнее. На счастье в баре он услышал разговор двух мужчин, определив их принадлежность триаде, юноша нагло выпросил адрес места, где проводились бои без правил. Лишенный чувства опасности в своей жажде перебить сердечную боль физической, он нагло общался с «хозяином» арены. Вторым способом перебить боль был секс и, гонимый желанием облегчения, юноша бросился в омут страсти с тем, кого старался избегать все время.       Каникулы прошли быстро, каждые выходные он выходил на арену, а потом отправлялся в отель, забывая о боли, приносимой холодным взглядом янтарных глаз. Вернувшись в школу после каникул и обнаружив отсутствие гота, Усянь съехал с катушек, по мнению Цзян Чена. Он постоянно ходил избитым, прогуливал уроки, а порой и целые учебные дни.       А потом исчез вовсе, телефон был выключен, дома его опять не было. Мать Усяня ничего толком не говорила, твердя, что сын в больнице и посещать его нельзя.