Тяжело быть ангелом...

Ветер возмущённо бил, выскальзывая холодными порывами воздуха и пытаясь разорвать края его плаща. Он крепчал, становился злее, угрожающе выл за закрытыми дверьми, грозясь изрезать его целиком, как только цепи спадут. Тайко мрачно окинул дверь взглядом. Открыть её сейчас было бы самоубийством, а оставить на потом — означало почти то же самое. Когда-то ветер превращений игриво играл с его волосами, звал за собой, обещая избавить от всех проблем, но это было так давно… Тайко обозлился, сковал его, и ветер, который когда-то вёл его по запутанным лабиринтам, не смог простить такого предательства. Изломанные крылья, с явно видными проплешинами, на которых уже почти не осталось оперения, дёрнулись в раздражении заострёнными краями кости и снова замерли. Он уже давно знал, что ветер убьёт его. Зачем же тогда так тянуть? За дверью что-то низко зарокотало. Словно голодный зверь, готовящийся к охоте. Знала ли Сай о том, что кажущийся безобидным ветер может быть таким опасным? Мысли как всегда принесли горечь. Тайко не нравилось вспоминать об этом. Воспоминания тянули за собой сомнения, те тащили обиду, а после и разочарование. Даже те крупицы хороших мыслей, что он сохранил, были насквозь пропитаны ненавистью. Не к ней, конечно же нет. К себе. Он так жалок. Так труслив. Почему она вообще обратила на него внимание? Грицера осторожно взбирается на подлокотник его стула, выкованного из камня. Талисман Сай действует тихо, аккуратно, опасаясь его гнева. Один его вид вызывал приступ бессильной злости, и он так и не смог свыкнуться с ней, временами крича на неё, временами игнорируя, а иногда даже сбрасывая её со своих плеч. И несмотря на всё это, Грицера оставалась преданной ему, никогда не прячась далеко, даже когда он ругал её и гнал прочь. Этим она тоже напоминала Сай. Бедная душа, которая так легко отдала свои чувства, не желая отказываться от них… Вот и сейчас, она робко забралась на его руку, смотря маленькими умными глазками, пока он мрачно наблюдал через разбитый кристалл за целой оравой детей, что реставрировали его театр. Шум нервировал его уставший разум, так привыкший к тишине, но срываться из-за этого было бы глупо. Он рассеянно провёл пальцами по чёрной гладкой спине Грицеры, и та замерла на его ладони, не расслабляясь, но и не пытаясь сбежать. Любовь Сай к нему передалась и ей, и иногда Тайко ненавидел весь мир за это. Ветер снова завыл, проходясь по его волосам и накладывая эффекты, но он слишком долго был рядом, чтобы не уметь сбрасывать их. Чувствовала ли Грицера смерть своей хозяйки? Тайко сомневался, что Сай продолжала стоять там у конца пути, со своими большими влажными глазами и растрёпанными волосами. Она могла пойти дальше, стать смертной и давно уже умереть, прожив свою жизнь с кем-то, кто был достоин её чувств. Она могла сдаться и позволить пути забрать себя. Она могла вернуться? Ветер зло ударил в дверь, грозясь их выбить, и он мотнул головой. Нет, не могла. Насколько сильным он стал за эти тысячелетия ожидания? Сколько людей он убьёт перед тем, как успокоится? Этот феномен по своей природе был достаточно игривым, принося с собой лёгкость и непостоянность — ту мягкую часть хаоса, что не вредила так сильно. Но ничто не может оставаться вечным, особенно если так настойчиво вынуждать что-то меняться. И ветер, может, и не захочет ранить остальных — только его, но будет слишком сильным, чтобы остановиться. Дети в разбитом кристалле продолжали громко смеяться, спорить и шутить. Бессмертные немного выделялись среди них, редкими оговорками во фразах и более отточенными движениями, в которых угадывалась привычка носить за спиной крылья. Взгляд остановился на тёмной макушке демона, который напоминал Сай, как две капли воды. Скорее всего, один из очень дальних потомков её семьи, если они ещё были живы… Почти сразу же внутри липкими чернилами разлилась неприязнь к демону. — Кто-то здесь знает Одиссею? Ну? Хоть кто-нибудь? Серьёзно ребята, это одна из важнейших книг в человеческой истории! Через разбитый кристалл было плохо видно выражения детей, но даже без того, чтобы их видеть, Тайко прекрасно мог их представить. Подростки не особо любили читать, и чем больше времени проходило, тем меньше в них было любви к книгам. Подумать только, пройти через столько усилий, чтобы иметь право учиться, чтобы через пару столетий добровольно отказаться от этого… Люди были ужасно странными существами. — Мифология? Я не верю, что вы не знаете хотя бы одного греческого мифа! Тон у той, кто говорил, был почти учительским, и подростки ворчали, но послушно затыкались, слушая. — Я знаю! Я читала про Медузу и Персея! — История про минотавра считается? — Я фильм видел про сирен! На лице Раф, негласного руководителя пьесы, отразилось облегчение. — Ну хоть что-то… Она начала говорить про мифологию, объясняя ситуацию «Андромахи», которую они должны были воссоздать на сцене. Грицера заползла на его плечо, тоже смотря в кристалл. — Не «Ромео и Джульетта» — уже хорошо, — сказал он талисману, и та прищёлкнула передними лапами. Возможно, опасалась сейчас ему что-то отвечать. Заевшая в головах смертных трагичная история о двух влюблённых, совершающих двойной суицид, уже начинала его злить. Тем более после того, как он перестал верить в любовь. Возможно, для Сай это было бы чем-то невероятно красивым, тем более, что она сама любила романтику, но… Для него это было всего лишь напоминанием о собственных ошибках и грузе, что продолжал давить на плечи, утягивая его вниз. Что ж… По крайней мере, теперь он понял ценность дисциплины и безэмоциональности ангелов. Чувства были блажью. Ненужной и невероятно болезненной. Ему стоило сказать это Сай перед тем, как они стали искать путь превращений. — Она знает руны, — задумчиво протянул Тайко, наклоняя голову. — Может помочь зачаровать двери. Давно сгнившие стены театра тянули энергию, понемногу восстанавливали сами себя благодаря цепочкам символов, что ангел спрятала по углам. Да и ветер, кажется, относился к ней и другим детям вполне благосклонно, игриво накладывая эффект за эффектом, наслаждаясь шоу. Грицера вопросительно прошипела. — Ещё не знаю. Подождём немного, может шанс скоро представится. Он поплотнее закутался в плащ и устало опустился на каменный трон. Та благодать, что у него осталась, больше не спасала от холода, и временами Тайко думал, что путь превращений не состоял из особо сложных препятствий. Он просто давал прочувствовать всё, так как это делали люди, а бессмертные, так долго охраняемые своей энергией, были к этому непривычны, а оттого и слабы. Ветер снова зло ударился в дверь. Ожидание больше не сводило с ума, да и Тайко сомневался, что его разум ещё мог тревожиться. Прошло слишком много времени. Слишком много. Какой-то частью он даже ждал того момента, когда его убьёт, разорвав на части. По крайней мере, так он больше никогда её не увидит… И не будет больше сожалеть. *** Шанс предоставился где-то через неделю. Подростки и в обычные дни были похожи на бочки с порохом, а тут, вместе с эффектами ветра, они стали и вовсе неконтролируемыми. Кто-то попытался впечатлить чужую девушку историями о призраках в театре, и вот, вся огромная компания ночует в театре, надеясь их застать. Они все собрались в круг, сидя на сцене и рассказывая страшные истории, надеясь скоротать время, и Тайко невольно прислушался, наблюдая через кристалл. Его вечность проходила в тишине и одиночестве, а Грицера уже очень давно перестала говорить, общаясь только через тихий стрекот и урчание. — …и всё было распродано! — один из ангелов торжественно закончила рассказ, который вызвал больше смешков, чем вздохов ужаса, и эстафета перешла следующему. Тайко слушал истории о монстрах, об убийцах, призраках и несчастных случаях и качал головой. Как и ожидалось, лучшие были у демонов, зная-то о всех тонкостях человеческих страхов, и они явно хвастались этим перед своими противниками, устроив соревнования даже в этом. Ангелы дулись, старались лучше, но даже смертные часто обходили их в этом плане. Пока очередь не дошла до ангела, что знала руны. Она прокашлялась и начала говорить тихим, вкрадчивым голосом, явно пытаясь изменить обычные ангельские (порой визгливые) ноты. — Мистер Смит хочет спать. Он уже стар, его ноги больше не двигаются, а шумный город всё не даёт ему заснуть. Каждую ночь миллионы машин едут где-то внизу, сигналят, кричат своими водителями, а на улицах ругаются прохожие, зовут на помощь или стреляют в своих любимых. Она продолжает говорить о том, как сильно мистер Смит хочет спать и как каждую ночь кто-то крадёт у него эту возможность. Её тихий голос словно действительно пытался усыпить уставших от долгого ожидания и глубокой ночи подростков. Тайко подумал, что он может понять этого безликого персонажа… пока ангел не перешла к следующей части своей истории. — Кто-то подкинул котят им в дом. Совсем крохотных, ищущих свою маму, они мяукают, голосят, хотят тепла, которого нет. Мистер Смит всё ещё хочет спать. Но котята не замолкают — они кричат и кричат, и кричат… Тогда он берёт костыли, мешок и ловит каждого… каждого из них, наполненный злостью за свой украденный сон. И его ноги больше не двигаются, но он продолжает идти с костылями и мешком полным жалобно мяукающих котят к озеру в ближайшем парке. Некоторые начинают вздыхать от жестокости ситуации, но ангел продолжает почти с каким-то садизмом, цепко наблюдая за реакцией. Она расписывала, как мистер Смит со злобным удовлетворением топил их в грязной воде, как забывшись в чувстве своего восторга, он оступился и сам упал в неглубокую воду. Ноги не двигаются и спустя несколько мгновений на шум сбегаются крысы. Их много, всё больше и больше, и им без разницы, что мистер Смит ещё живой — они вгрызаются в его плоть, пока он кричит, бегают по его телу и, не зная, возвращают ему ту же жестокость. На этом моменте истории многие выглядят действительно зелёными. То, что она говорит, не слишком страшная история, но она отвращает, заставляет хотеть отвернуться и перестать слушать. Это тоже создаёт свой вид ужаса. — Он кричит громче, уже не обращает внимания на грязную воду и на то, как крови становится всё больше. Крысы сбегаются, их уже так много, что они покрывают его целиком, продолжают кусать и есть его живьём. И тут, чудо, кто-то услышал его надрывные вопли! Мужчина бежит ему на помощь, не сомневаясь ступает в воду, даже не смотрит на крыс. Подростки подбираются, чувствуют подвох. Ангел продолжает взращивать напряжение. — Ему тяжело бежать, но кажется, что ничто не остановит его на пути к мистеру Смиту. А тот кричит, продолжает звать, подгоняет, утопая в боли, собственной крови и грязной воде. И вот, когда мужчина приблизился, наклонился, протягивая руку… Она делает драматичную паузу, и все повторяют за ней, задерживая дыхание. — Оказывается, что в ней нож, и он со всего размаху бьёт им по шее мистера Смита, разрезая плоть, как мясник делает с каркасами своих животных. И, когда он затихает, мужчина толкает его ближе к крысам, которые голодно продолжают свой пир. Общий возглас омерзения заставил ангела улыбнуться. — Это Дарио Ардженто — у него все фильмы слегка… дурные, — смеётся она, пока дети выглядят так, словно пытаются понять хотят они вырвать или нет. Тайко решает для себя, что это очень странный ангел. Грицера согласно стрекочет совсем рядом. Эстафета идёт дальше, пока уставшие подростки не начинают клевать носом, соглашаясь закончить на сегодня и лечь спать. Выжав ещё полтора часа для верности, Тайко встаёт с трона и взмахивает почти голыми крыльями, кутаясь в плащ сильней. Ветер завыл за дверью ещё громче, проскальзывая рядом холодными порывами. Не обращая на него внимания и проигнорировав Грицеру на своём плече, он поднялся по давно заброшенному туннелю до поверхности, приподнимая доски пола в одной из отдалённых гримёрных, куда дети не полезли за неимением времени. Влияние рун сюда тоже ещё не дошло и прогнившая древесина поддалась достаточно легко. Когда-то его шаги были беззвучны, но теперь, когда он стал ближе к смертным, чем к ангелам, приходилось привыкать к многим мелочам. Включая свою собственную тяжесть. Спальные мешки, разложенные по всей сцене, содержали в себе спящих подростков, и Тайко заглянул почти каждому в лицо, пытаясь убедиться, что он точно берёт того, кого надо. И наконец… Ангел спала спокойно, слюнявя локоть, который положила себе под голову, и даже, кажется, что-то бормотала во сне. Рядом с ней было много других бессмертных, но на его счастье, никто не был так близко, чтобы закинуть на неё руки и ноги во сне. Это пусть и немного, но облегчало его задачу. Один небольшой жест, и Грицера с готовностью сползла по его плащу на её спальный мешок, быстро кусая в шею и впрыскивая яд. Ангел дёрнулась, резко открыла глаза, но через мгновение сонно закрыла их, поддаваясь сну талисмана Сай. Тайко подождал ещё пару секунд и легко поднял её вместе со спальным мешком, направляясь обратно к двери Пути Превращения. Но когда он положил бессознательное тело на каменный пол у двери, что-то толстое и гибкое резко обхватило его шею, раня многочисленными шипами. Руки и ноги оказались скованы мгновением позже, и Грицера жалобно запищала, когда её заточили в клетке из корней. Один из ангелов бесшумно обошёл его и присел перед блондинкой, проверяя её состояние. Она проигнорировала своих пленных, а, проверив подругу, подняла на них злые фиолетовые глаза. Лоза на его шее предупреждающе сжалась. — А теперь ты скажешь мне, кто ты такой и как мне разбудить её, — почти шипяще сказала ангел, вытягивая крылья в угрожающем жесте. Тайко мысленно решает, что, похоже, не только блондинка была странным ангелом…