Like a God

      — ..Они сделали дерзкий выпад, публично заявив о «нечестной конкуренции».       — Они полные идиоты, если думают, что это сойдёт им с рук.       — И правда. Но это было смело, признай. Как ты теперь поступишь?       — Как? Уничтожу их, разумеется. Юридический отдел уже начал готовить документы для судебного иска по делу о клевете и посягательстве на деловую репутацию — они окажутся в такой долговой яме, что выплачивать компенсацию придётся ещё их детям.       — Какой ты жестокий. И прямой как палка. Подумай ещё.       — Ещё? По-твоему, здесь есть, о чём ещё думать?       — О-о, ещё как есть. Я вижу минимум два… нет, три варианта того, как можно решить этот вопрос с куда большей выгодой. Подумай хорошо, я знаю, ты это умеешь.       Тенри щурится, прожигая взглядом человека перед собой, но тот и бровью не ведёт: его поза и выражение лица остаются всё такими же расслабленными. Это раздражает, особенно — взгляд: спокойный, мягкий и при том испытующий, полный какого-то не слишком искреннего любопытства.       — Считаешь, «JIDA» может выиграть больше, если не будет действовать напрямую?       — Возможно.       — Возможно? Ты ведь говорил о конкретных стратегиях. Что ты предлагаешь — не закрывать же глаза на такие наглые выпады?       — Определённо, нет.       — Нет. Тогда что? Купить их?       — Купить?       — Они из принципа не согласятся на это, сколько бы мы ни предложили. Даже если получится договориться о цене через подставных лиц, мы потеряем больше, чем приобретем, — от такого слабого придатка одни убытки.       — Верно.       — И что тогда?       — Думай, Тенри, думай.       Тенри досадливо хлопает ладонями по столу и откидывается на спинку кресла. Он уже немолод, пожалуй, даже слишком, чтобы подобные игры приносили ему удовольствие. Куда-то давно улетучился тот азарт, с которым он начинал это дело. Сейчас ему нужны конкретные решения. Сильные решения.       — Если мы пустим это на самотёк, рискуем пошатнуть репутацию.       — В самом деле? Мне так не кажется.       — Не кажется ему! — Тенри сверкнул единственным уцелевшим глазом, раздражение внутри начинает закипать. — Если у тебя есть дельные предложения, говори прямо, хватит твоих дурацких игр.       — Тебе так не терпится раздавить конкурентов. Уничтожить в зачатке любое посягательство на выстроенную монополию. Похвальное рвение.       — Мне не нужны твои комплименты. Я и так это знаю.       — Я всегда говорил тебе, Тенри: ты слишком прямолинеен. Большие орудия чертовски неповоротливы, всё, что они могут, — переть напролом.       — Потому мы и создали подставных агентов.       — Но они всё ещё принадлежат «JIDA». Не только де-факто, но и де-юре.       — И что ты предлагаешь? Хочешь отпустить кого-то в свободное плавание? Стоит им почувствовать эту свободу — они тут же покажут зубы. И станут куда большей проблемой для нас, чем дерзкие, никому не известные шавки из низов.       — Ты абсолютно прав, Тенри. Видишь, какой молодец? Сам придумал и сам же отмел несостоятельную идею. Отрадно, что с годами твой ум не закостенел окончательно.       Тихий мягкий смех наполняет просторный кабинет. Хочется вскочить с кресла и хорошенько вдарить по этому спокойному улыбчивому лицу. Но Тенри сдерживается: он уже давно не тот импульсивный юнец, пожелавший вывести семейный бизнес на качественно новый уровень. Он уже достиг немыслимых высот, у него за плечами огромный опыт. Колоссальное, неоспоримое влияние. Союзники и вассалы. И ещё у Тенри есть он.       — Говори уже, — подавив гнев, Тенри открывает тумбу подле стола и вытаскивает оттуда портсигар. Курение помогает успокоиться и привести мысли в порядок.       — Ладно, ладно, вижу, ты весь извёлся. Что ж, смотри, — человек ловко поднимается с дивана, на котором сидел до этого, и делает шаг вперёд, а затем ещё один. — Нам вовсе не нужно загонять их в долговую яму. Также нам не нужно отпускать в свободное плавание ни одну из дочерних компаний.       — Я только что это сказал. Перестань ходить вокруг да около, говори по делу.       — Я и говорю. Подумай, Тенри, если монополия «JIDA» вызывает недовольство, значит, нам нужна конкуренция.       — Контролируемая конкуренция?       — Именно. Но они ни за что не согласятся продаться, какие бы деньги им не предложили — для них это дело принципа.       — Они провели собственное обширное расследование. Подставные лица им, полагаю, тоже известны.       — Полагаю, что так.       — И что тогда ты хочешь им дать?       — Время, Тенри. Дай им время. Позволь развиться и окрепнуть, создать не иллюзию, а вполне себе живую конкуренцию.       — Это всё равно, что выстрелить себе в ногу.       — Ты пробовал?       — Я попробую сделать это с тобой.       Улыбка против воли трогает сухие губы: в самом деле, как же хочется пустить в него пулю! Желательно не в ногу, а прямо в лицо.       — Вспомни своего отца. Он тоже был молодым и неопытным. И это, по итогу, едва не загнало его в ловушку.       — Пока я не пришёл на его место.       — Пока ты не пришёл на его место. Дай им время, Тенри. Дай им набить своих шишек и впутаться в неприятности. Какое-то время их бизнес будет развиваться и идти в гору. Но это вскоре закончится.       — Потому что им недостаёт опыта.       — Именно. Опыт — очень ценный ресурс. Они молоды и полны сил. Тебе этого не хватает. А им не хватает твоего опыта.       — По имеющимся данным, все они — люди из низов, с не самым выдающимся образованием и талантами, без внушительной финансовой базы и обширных связей.       — Их успех держится на голом энтузиазме и надеждах на альтернативу тех, кто не может позволить себе потратить лишнюю копейку. Сравнительно низкая цена при неплохом качестве — это хорошая стратегия. Но маленькая компания не может конкурировать с гигантом, если не будет расширяться.       — Им придётся повышать цены, либо жертвовать качеством, если они хотят вести серьёзную игру. И тогда…       — Они начнут терять поддержку.       — Всё, что мы должны делать, — милостиво позволить им развиваться, набивая шишки, продолжать держать качество товаров и услуг на достаточно высоком уровне и просто наблюдать, как они сами себя похоронят — это ты хочешь сказать?       — Браво, Тенри. Я же говорил, что ты сможешь.       Тенри выдыхает облако дыма. Даже самые простые разговоры с этим человеком приносят ему слишком много раздражения. Хочется переломать ему ноги. Хочется его убить. Хочется его…       Тенри устало трёт переносицу и вновь смотрит на своего визави. Их разделяет линия света, падающего сквозь большое окно — этот человек стоит у самой границы, мягкий полумрак обнимает его тонкую фигуру в бежевом костюме. Спокойные глаза на красивом лице, кажется, будто подсвечены изнутри.       — Ты невыносим.       Горько пахнущий дым плывёт по кабинету, впитываясь в мягкую обивку дивана и кресел, проникая в щели между книжными стеллажами. Тенри смотрит и не может оторваться: за клубящейся завесой это лицо кажется ещё красивее, белёсую голову словно бы очерчивает ореол света, стоит человеку выйти на солнце. Существо не из этого мира. Нельзя смотреть ему в глаза.       — Тенри, — мягкий, ласковый голос касается слуха, затекает в уши вместе с дымом от сигары. Его обладатель аккуратно присаживается на край стола и склоняется ближе. — Я ведь хвалю тебя, что не так?       — Я ненавижу твою манеру болтать попусту.       — И тем не менее, всё равно готов это терпеть.       — Да.       — Почему?       — Почему?       — Да, почему?       — Это лучше ты мне скажи.       — Тебе не понравится, — человек усмехается. — Что ж, видишь ли, я считаю, что все люди где-то глубоко внутри, сколько бы лет им ни было, в конечном счёте, остаются детьми. А дети нуждаются в похвале — для них это как воздух.       — Я спрашивал не об этом.       — Дети любят игры.       — Я ненавижу игры.       — О, а ещё детям всегда нужна чья-то поддержка. Без поддержки они просто не выживут в этом жестоком мире.       Ответа не следует.       — Так уж вышло, что я прекрасно лажу с детьми. Малышка Шиноа тебе не говорила?       — Кто такая Шиноа?       — Твоя младшая дочь.       — Не припомню такой.       — Как жестоко, — человек снова смеётся, — нет-нет, я абсолютно уверен, что это твоя дочь. У неё тёмные пепельные волосы и карие глаза, прямо как… твой.       Кончики пальцев касаются повязки, прикрывающей отсутствующий глаз, — легко, невесомо, словно крылья бабочки.       — Это всё ещё ничего не значит.       — Ну вот, а говоришь, что не любишь игры.       — Это все твои аргументы?       — Ну, ещё я видел, как она была зачата. Слышал, как кричала твоя обезумевшая жена, когда ты насиловал её. Такой аргумент тебе больше нравится?       — Радуйся, что не оказался на её месте.       Смех снова заполняет пространство — чуть более громкий, чем прежде.       — Я не гожусь для этого, — отсмеявшись, отвечает человек. Кажется, эти слова его совсем не задевают. — Что ж, если хочешь знать моё мнение, ты недооцениваешь эту девочку. Она ещё мала, но у неё большой потенциал. Стоит дать ей достойную мотивацию — и из неё вырастит весьма талантливая замена.       — У меня уже есть Махиру.       — Планируешь сделать её своей преемницей?       — Она хороша. Даже Курето до неё далеко, не говоря уже об остальных.       — А ещё она чертовски нестабильна. Но тебя это, похоже, совсем не заботит. Поверь мне, Тенри, ты зря недооцениваешь своих детей. Однажды это выйдет к тебе боком.       — Стало быть, ты мне угрожаешь? К запаху табачного дыма примешивается аромат палёного.       — Горячо, — отстранённо замечает человек, глядя вниз: в тыльную сторону ладони, которой он опирался о стол, у самой кромки манжеты, прижат конец тлеющей сигары. Красивое лицо едва уловимо хмурится. — Прекрати. Тебе так сильно хочется оставить на мне следы?       — Хочу, чтобы ты уяснил, — сигара отлетает в сторону, а крышка стола жалобно скрипит, когда на неё наваливается вес сразу двух человек. — Если вздумаешь плести интриги за моей спиной, если захочешь предать меня — я без колебаний тебя убью.       Руки у Тенри сильные, с крупными ладонями — одной хватает, чтобы без труда сжать тонкую шею. Он чувствует, как маленький, острый, слабо обозначенный кадык упирается ему в руку. Хочется сломать эту шею.       — Ты служишь только мне, Шикама, — это звучит тихо и угрожающе, — работаешь только со мной. Или не работаешь вовсе.       Тенри пристально вглядывается в лицо под собой.       Существо не из этого мира. В длинные молочно-белые волосы, выбившиеся из причёски и разметавшиеся по столу. В бледные приоткрытые губы. В янтарные глаза, ярко светящиеся на солнце.       Нельзя смотреть ему в глаза.       — У тебя паранойя, Тенри, — он говорит это хрипло и очень, очень тихо — пережатое горло не даёт говорить иначе. — Я не угрожаю тебе. Я тебя предупреждаю. Ты пошёл по головам, убил собственных братьев и сестер, расправился с отцом — и вот, теперь ты здесь, на вершине. Твои дети рано или поздно сделают то же самое. Просто будь готов.       — Поразительное спокойствие.       Ему словно совсем не больно от маленького ожога на руке, у него будто нет инстинкта самосохранения, заставляющего нормальных людей паниковать и инстинктивно вырываться из душащих рук. Бесстрастный и холодный — Шикама лежит на столе, субтильная фигура крепко прижата навалившимся сверху крупным сильным телом. И его это словно бы совсем не волнует.       — Ты возбужден, — всё-так же бесстрастно констатирует он, легонько ткнув коленом пах. — Отпусти меня, Тенри. Я не гожусь быть твоим любовником.       — Мне это не нужно.       — Именно. Тебе это не нужно.       Но он не отпускает. Продолжает смотреть единственным глазом. Он устал, он раздражён, у него множество вопросов, и на них нужны ответы. Но сформулировать хотя бы один отчего-то никак не получается. В нос ударяет аромат палёного, когда Шикама подносит руку к лицу, касаясь на грани ощутимого, оглаживает щёку и заправляет за ухо поседевшую прядь, а затем мягко упирается в грудь.       — Отпусти меня, — тихо повторяет он, и Тенри делает это, не успев даже подумать. Сложно думать, когда янтарные глаза так близко, прожигают своим бесстрастным взглядом тело насквозь, добираясь, кажется, до самой души. Гипнотизируют.       Шикама поднимается со стола, поправляя растрепавшуюся косу, по-птичьи склоняет голову набок и улыбается.       — Не хотел бы лишний раз напоминать, но скажи мне, Тенри, что бы у тебя было, если бы я тебе не помог?       «Отцовский бизнес — я бы сам смог привести «JIDA» к величию, сделать крупным холдингом и монополистом на рынке сразу в нескольких сферах», — хочется возразить Тенри. Он знает, что это ложь.       — Ничего. У тебя не было бы ничего. Ты умён, но недальновиден. Ты плохо понимаешь человеческую психологию и максимально далёк от конечного потребителя. Твои методы грубы и малоэффективны. «JIDA» бы принадлежала твоему отцу, а потом перешла бы к старшим братьям и, в лучшем случае, осталась бы небольшой компанией, одной из множества, а в худшем — нашлись бы те, кто окончательно выдавит её с рынка.       — «Сангвинем», ты хочешь сказать?       — Ну, допустим, они.       Шикама подходит вплотную, его глаза всё так же сияют, отражая солнечный свет, бьющий из окна.       — Ты ничтожество, Тенри, — говорит он с одной из своих самым нежных улыбок. — При всех своих достоинствах, ты ничего не можешь. И если ты решишь избавиться от меня, то потеряешь всё.       Трудно. Невероятно трудно сохранять хладнокровие рядом с этим человеком. Шикама - ангел-хранитель «JIDA». Шикама - демон, проклятье для семьи Хиираги. Впрочем, Тенри никогда не сомневался в том, как именно стоит расставлять приоритеты.       — Просто делай свою работу, — выдавливает он и едва узнаёт свой голос — будто это ему сжали горло сильной рукой. Но ладони Шикамы кажутся слишком хрупкими и — он проверил — определённо не обхватывают сейчас его шею. Просто отчего-то стало трудно дышать.       — О, об этом можешь не волноваться.       Работа Тенри — отдавать приказы, планировать стратегию, следить за советом директоров, за тем, чтобы никто не смел даже надеяться выйти из-под влияния «JIDA», за тем, чтобы её монополии ничто не угрожало, и выбирать методы, которыми возможные угрозы могут быть устранены: от самых хитрых до самых грязных. Работа Тенри — решать и делать, а работа Шикамы думать и говорить, что именно ему решать и делать. Когда-то Тенри, будучи гордым, амбициозным и крайне целеустремлённым человеком, хотел верить, что «JIDA» — исключительно его организация и что он полностью контролирует ситуацию, что он просто использует этого безумного в своей гениальности человека и всегда может избавиться от него. Слишком поздно пришло понимание того, что это Шикама своим ласковым голосом и мягкой рукой отдаёт приказы, облачая их в ненавязчивую, практически рекомендательную форму, приправляя похвалой и играя на самых низменных страхах и желаниях. Манипулирует, подчиняет, постепенно сводя с ума и лишая последних крупиц человечности. Впервые приняв его помощь, Тенри будто бы заключил сделку с дьяволом и никогда больше не был хозяином положения, отдавая себя и свою семью в эти аккуратные нежные руки, способные разорвать в клочья чью угодно жизнь.       Дьявол смотрит на него и улыбается. Тенри не против.