Светя другим, сгораю сам

      Тонкие бледные пальцы медленными плавными движениями тщательно выводят буквы на темноватой бумаге. Вздох, наполненный тяжестью всех внутренних камней, звучит на весь кабинет. Серые стены, украшенные узорами цветов, которые плавно разветвляются по всей плоскости и переходят на потолок, несмотря на дорогой вид, слегка угнетают. Кресло с мягкой обивкой иногда звучно поскрипывает, когда Юнги расслабляется и кладет голову на спинку мебели.       Вот уже неделю омега пытается разобраться с проблемами, которые растут с огромной скоростью, невзирая на то, что Юнги почти все свое время посвящает им. Темные круги залегли под уставшими глазами, белки которых покрыты сетью тонких капилляров. Дрожь в руках стала обычным явлением. Все же после болезни нагрузка на организм омеги оказывается значительной.       Сейчас во дворце разыгралась настоящая борьба за власть. Казалось бы, в чем может быть проблема, если Юнги является супругом короля? Но во всем этом кроются свои подводные камни. Хосок является главой королевства и его влияние высоко. Часть Совета полностью подчиняется воле правителя. В то время, как Юнги постоянно приходится доказывать право стоять рядом с Хосоком. Омега не из глупых, поэтому после определенного времени, проведенного в стенах замка, осознал, что без необходимых людей здесь будет крайне сложно выжить.       Поправляя пряди волос, которые порой лезут в глаза, мешая точному обзору, Юнги откладывает подписанный документ в стопку к остальным. Работать с бумагами никогда не приносило ему особого удовольствия, но свои капризы омега убирает в самые дальние места. Такое поведение ему непозволительно.       Людей на стороне Юнги после слухов о судьбе Тэхена стало больше. Некоторых поразила жестокость короля по отношению к несчастному парню, но нашлись и те, кто поддержал Хосока, говоря о том, что омега — ценный ресурс. Впрочем, все как всегда. Не существует в обществе цельного единого мнения.       Юнги не настроен сдаваться. Борьба так борьба. Альфа сам ему бросил вызов, а омега смело его принял. Наверное, сил сражаться дальше, придают печальные глаза Чонгука, когда тот окончательно разочаровался в собственном идеале.       Пора прекращать постоянно гнуться под Хосока, ожидая от него все новых и новых тиранических поступков. За малейшую провинность король легко мог приказать отрубить слуге кисти рук либо же продать кого-то из членов семьи в рабство. Юнги вмешивался, но его красиво затыкали, отправляя куда подальше.       Омега осознает, что поздновато начал действовать. Со временем привыкаешь к устоям и не замечаешь того, как твое положение становится все хуже. Собственная гордость Юнги часто создавала конфликты с Хосоком, который начинал раздражаться из-за непокорности супруга. И взгляд злых глаз приносил омеге великое удовольствие: в его силах вывести короля на открытые эмоции.       — Весь в работе… Может, отдохнешь все же? — саркастический тон, неприятного для омеги голоса, заставляет его поднять взгляд на незваного гостя.       Хосок вальяжно подходит к рабочему столу супруга, внимательно того осматривая. Ситуация напоминает встречу в кабинете альфы. Там Юнги вновь проявил свой непредсказуемый характер, сейчас стоит ожидать подобного.       — Спасибо за беспокойство, — омега сцепляет руки в замок, прожигая Хосока глазами. — Мне уже кажется, что за это время ты успел заметно постареть. Так что тоже обязательно отдыхай.       Альфа едва ли не скрипит зубами. Как же его раздражают едкие слова омеги. Жалкое существо, пытающееся что-то из себя представлять.       — Любимый, мне кажется, или у тебя слишком длинный язык? Смелость так и хлещет, — Хосок не садится на рядом стоящий небольшой диванчик. Ему нравится ощущать чувство возвышенности над Юнги. — Я думал, ты плакать будешь о том, какой же бестолковый у тебя сын. Взял и сбежал с жалкой шлюхой. Прошу прощение за грубое слово, но оно само сорвалось с языка.       Юнги всегда горой готов стоять за Чонгука, поэтому на слова альфы он подрывается с места, подходя впритык. На лице чувствуется разгоряченное дыхание Хосока, альфа явно пребывает в гневе.       — Ты, — омега пальцем указывает на альфу, — жалкое подобие отца. Что ты для него сделал? Ничего. Из-за тебя мой ребенок всегда страдал. Я пытался вбить ему в голову жестокую правду, но ты же первый в его жизни пример альфы. Он постоянно мне говорил о твоей силе и могущественности. Чонгук всю жизнь пытался тебе угодить, а собственный родитель только и указывал ему на его бесполезность.       — И я не откажусь от своих слов. Смотри, какой итог: он сбежал, как последний трус! — руки Хосока лихорадочно сжимаются в кулаки. Гнев все больше наполняет грудную клетку.       — Заткнись! Ты ничего о нем не знаешь! Чонгук впервые влюбился искренне и по-настоящему, — Юнги чувствует злость, исходящую от мужа, но ему откровенно плевать. Он молчать не собирается. Хватит. — А что ты соизволил сделать для счастья своего дитя? Я скажу. Ты чуть не погубил дорогого его сердцу человека. Постоянно унижал. Да ты его и сыном не считаешь.       — Ты слишком сентиментален. Стоит смотреть на вещи с практической точки зрения, — голос становится все выше. Дыхание альфы учащается.       — Тэхен не вещь! — терпение Юнги с критической скоростью подходит к концу. Оба стоят посреди кабинета, напоминая натянутые струны скрипки. — Как же я смог прожить с тобой столько лет…       Омега обреченно выдыхает. И правда, сколько же всего он потерял, оставшись во дворце. Ему приходится постоянно держать планку, чтобы оставаться супругом короля, чтобы и его мнение воспринимали и слушали. Необходимо представлять себя в лучшем виде, чтобы никто не смог увидеть и малейшего недостатка. Все время скрывать настоящее я. К сожалению, даже в любви Юнги не повезло.       — Ты думаешь, что один страдаешь? — Хосок нервным движением оттягивает ворот рубашки, слишком жарко. — Из-за тебя он умер! Понимаешь?! Из-за тебя.       — Хосок, ты в своем уме? В смерти возлюбленного вини своего отца, но меня — не имеешь права. Я его даже не знал! — лицо Юнги искривляет гримаса злости. Его возмущает, что Хосок затрагивает темы, которые еще больше разжигают нарастающий скандал. — Это я дурак. Думал, что обрету с тобой счастье. Но ты утопил меня, жестоко растоптал, заставил почувствовать себя никчемным.       Рука Хосока машинально замахивается, планируя нанести удар, но крепкая посторонняя хватка останавливает ее на полпути.       — Не смей, — сквозь сжатые зубы произносит Юнги.       Хосок немного теряется от такого боевого настроя омеги. Юнги весь дрожит, но не от страха, а от негативных эмоций, что рвут все цепи внутри, выходя на долгожданную свободу. Терять ему больше нечего.       — Я терпел. Долго терпел, — продолжает омега. — Но, Хосок, всему приходит конец. Не обойдет это и тебя.       Хосок с отвращением вырывает руку из хватки, словно что-то противное посмело его коснуться. Он быстрым движением разворачиваются, оставляя Юнги в желанном одиночестве. Омега наконец-то расслабляет плечи, обессиленно присаживаясь на свое место.       В последнее время погода не радует. Снега вновь усилились, а за ними и морозы. Взгляд непроизвольно падает на камин, где языки пламени переплетаются между собой, словно борясь за главенство, но в итоге просто сливаются. Треск дров болью отзывается в голове у Юнги. Видимо, все же пора сделать перерыв.       Посидев еще немного, омега собирает оставшиеся документы и кладет их в выдвижной ящик. Переступая порог кабинета, Юнги не забывает закрыть двери на замок. Нужно быть внимательным и не дать посторонним лицам доступа к информации.       Шаги, благодаря ковру, совсем тихие. Уже заметно потемнело, поэтому в коридоре ни души. Юнги кажется, что он слышит собственное сердцебиение. Стычка с супругом отобрала немало моральных сил. Единственное чего сейчас действительно хочется — лечь и уснуть, забыв обо всем. Но мысли сами возвращаются к Чонгуку. Где он? Все ли у него хорошо? Душа родителя всегда будет беспокоиться о сыне. Но если Тэхен — истинное счастье Чонгука, то Юнги с радостью это принимает. Не хочется думать о том, что королевство находится без единственного наследника, и что за этим могут последовать дополнительные хлопоты. Юнги понимает насколько давящей бывает власть и даже рад, что Чонгук может почувствовать свободу. Когда все уляжется, альфа и Тэхен смогут вернуться, а Юнги этому поспособствует.       Резкий холодок возле шеи и цепкие руки, схватившие мужа короля, заставляют того испуганно дернуться.       — Тише, Ваше Величество, — знакомый голос звучит возле самого уха, а хватка усиливается. — Лишние проблемы ни к чему.       — Сокджин?! — Юнги сглатывает и пытается боковым зрением увидеть лицо нападавшего. Это точно слуга Хосока. — Как ты смеешь?!       — Знаете, любовь — дело такое… Заставляет пойти на большие жертвы, — Сокджин пытается выдавить из себя все бесстрашие и казаться бесстрастным, но Юнги отчетливо ощущает дрожь в руках омеги. Лезвие продолжает нагреваться возле самой шеи Чона.       — Какая любовь? Что ты несешь? — холодок проходится по всему позвоночнику, руки покрываются липким потом. — Ты понимаешь, что одно мое слово: стража будет здесь. Как вообще посмел напасть на одного из правителей?!       Сокджин ухмыляется, словно человек, потерявший здравомыслие. Все его движения дерганные, наполненные нервозностью и неуверенностью. Говорит сбивчиво, постоянно облизывая засохшие губы.       — Как Вы посмели отпустить Чонгука вместе с тем монстром?! — рука с кинжалом слегка дергается. Юнги не видит лица Сокджина, поэтому ориентируется только по голосу. — Эта мразь не достойна его! Чонгук… Чонгук… Он хороший, заботливый…       Сокджин влюблен в Чонгука? Юнги эта мысль успевает шокировать. Для него омега казался незаметной тенью. Есть и есть. Слуга всегда был улыбчивым и доброжелательным. Всем им положено быть такими. Но Юнги никогда не замечал влечения Сокджина к Чонгуку. Видел несколько раз, как омега нечто увлеченно рассказывал альфе, но Чонгук всегда по-доброму относился к прислуге, поэтому особого значения этому не придал. И вот что получилось…       — Сокджин, не будь дураком. Ты сейчас сам себе могилу копаешь, — Юнги говорит тихо, пытаясь достучаться до одержимого сердца. — Убив меня, ничего не изменится. Чонгук все также будет любить Тэхена, а тебя, наоборот, возненавидит.       Лезвие все же дотягивается до плоти, совершая небольшой надрез. Юнги шипит от неприятной боли. Рана совсем небольшая, Сокджин сделал ее ненамеренно, просто последнее слово «возненавидит» заставило тело омеги напрячься сильнее и дернуться.       Слуга напоминает маленького потерявшегося ребенка. Он не знает что делать. Сердце ноет от односторонних чувств. Рядом нет никого, кто мог бы рассказать или подсказать: как ему быть дальше. Слезы стекают по красивому лицу. Омега опускает оружие и отходит на шаг от Юнги, падая на колени. Руки закрывают заплаканное лицо, все тело продолжает содрогаться в рыданиях. Одинокий свет луны падает на заплутавшего в своих чувствах человека.       Юнги поворачивается медленно, паника отступила также быстро, как и появилась. Омега слышит не плач, а мольбу о помощи. Сердце само собой испытывает сочувствие к Сокджину. Юнги присаживается рядом, притягивая парня к своей груди, при этом крепко обнимая.       — Бедное, несчастное дитя, — тихий шепот разлетается по коридору. Теплая ладонь поглаживает дрожащую спину.       Сокджин зарывается лицом в одежды омеги, прячась от всего груза, что тащится за ним по пятам. Почему именно кронпринц? Почему не обычный конюх либо же повар? Сокджин не знает. Он самого начала думал о своих шансах, но не смог, не успел затушить пламя чувств.       — Сердце держит нас в своей власти. И мы, чаще всего, не способны с этим бороться, — Юнги сам ощущает, как в груди что-то сдавленно ноет. Его чуть жизни не лишили, а сейчас он со всей нежностью прижимает рыдающего «несостоявшегося убийцу» к себе. Просто… В Сокджине он видит себя еще совсем юного. Первая сильная любовь и первое же мощное падение. — Сокджин… Увы, но порой лучше отступить. Ты же сам видел, как Чонгук расцветает рядом с Тэхеном. Как заливисто он смеется и улыбается, а какие у него глаза в этот момент…       Сокджин молчит. Ему нечего сказать, ведь супруг короля прав во всем. Слуга не слепой, он все прекрасно видел. Но зависть, словно ядовитая змея, душила, заставляла идти на гнусные поступки. Если ему плохо, то пусть так будет и у всех. Но рядом с Юнги такие мысли исчезают. Омега ему глаза открывает, заставляет видеть истину. Она болезненна, как нож, пронзающий сердце.       — Твое счастье обязательно найдется, — ободряюще произносит Юнги, запуская руки в темную макушку. — Верь в это.       Сокджину легче. Намного. Эта поддержка и тепло от постороннего человека, осветляют все темные места души. Несмотря на его проступок, Чон Юнги поздней ночью сидит с ним в коридоре, пытаясь успокоить.       — Я п-помогу Вам, — немного заикаясь от слез, но с уверенностью, отвечает Сокджин.

***

      Тэхен послушно ест все, что ему готовит Чонгук, правда, готовка альфы иногда заставляет желать лучшего. Но видеть, когда ради тебя стараются, приятно. Приятно до покалывания в пальцах, до бабочек в животе.       Чонгук старательно создает высший комфорт для Тэхена. Постоянно держит избу в тепле, добывает для Тэхена необходимую одежду, переживая, что омега может замерзнуть. Кормит парня различными вкусностями. Но самое приятное — утренний поцелуй. В такие моменты щеки Тэхена могут соревноваться по цвету со свеклой.       Выходить в густонаселенные деревни опасно, но Чонгук постоянно маскируется. Все же патруль ходит по улицам, разыскивая беглецов. На стенах некоторых домов можно найти портрет Тэхена. Хосок любой ценой желает заполучить омегу обратно. Но Чонгук больше этого не допустит. Он смог увидеть последствия своей ошибки. Тэхен до сих пор стыдится собственного тела, прикрывая участки кожи, покрытые шрамами. Даже глаза иногда отводит, боясь, что Чонгуку неприятно наблюдать его недостаток. Хотя альфа множество раз убеждал его, что особенность Тэхена заставляет еще больше им восхищаться. Но закоренелые устои так просто из головы не выбросишь, поэтому Чонгук будет продолжать восхвалять омегу, пока тот сам этого не осознает.       Чонгук идет по каменной дорожке, приближаясь к лавке с мясом. Снега здесь меньше, все же люди постоянно его убирают. Всюду кипит жизнь, но не такая, как во дворце. Здесь люди обычные, простые. Из каждого камина идет серый дым, улетающий в небо и там же растворяющейся. Малые ребятишки бегают туда-сюда, бросая в друг друга комки снега. Шумно и непривычно, но при этом весело.       — Мне, пожалуйста, две тушки зайца, — уже стоя у нужного места, обращается Чонгук к высокому бородатому мужчине.       Продавец кивает головой и выбирает необходимый товар. Ожидая, Чонгук вновь возвращается мыслями к Тэхену. Альфа совсем не ожидал, что омеге придется по вкусу мясо зайца. Поэтому, сейчас Чонгук специально подбирает все то, что нравится его Тэхену.       — Держите, — мужчина протягивает туши, забирая у альфы золотые монеты. — Хорошего дня.       — И Вам, — Чонгук кивает головой и уходит за остальными необходимыми продуктами. Все же с каждым днем его кулинарные способности возрастают, о чем говорит довольное лицо омеги, когда тот начинает пробовать стряпню альфы.       На душе так необычайно спокойно. Чонгук чувствует, словно у него выросли крылья за спиной. Он живет с Тэхеном в одной избе и делит с ним быт. Все это напоминает женатую пару. Альфа усмехается собственным мыслям. Как же хорошо…       — Где ты его видел? Отвечай! — громкий голос звучит на всю деревню.       Чонгук поворачивает голову в сторону, где, как кажется, происходит ссора. Но видит мужчину и стража, что держит перед лицом первого какую-то бумагу.       — В лесу, — неуверенно отзывается мужчина. — Но я не уверен… Лицо вроде похоже, да и волосы светлые.       У Чонгука дыхание спирает, когда он понимает, что страж держит в руках портрет Тэхена. Их нашли. Все же смогли. Удушающая тревога поднимается из самых недр. Опять все идет наперекосяк.       — Где именно?! — страж голос делать меньше не намерен.       — На самом краю, там еще старая деревня была построена, правда, сейчас избы все заброшены. Зайцы часто бегают, вот я и хожу туда, — мужчина неуверенно поглядывает на стража, боясь, что сейчас ему прилетит.       — Веди.       Альфа с места подрывается, забывая обо всем. Нужно успеть. Успеть к Тэхену. Нельзя опоздать.       Чонгук бежит, несмотря на падающие льдинки, которые больно впиваются в лицо. Продолжает бежать, когда ноги начинают все глубже погружаться в снег. Чонгук рук не чувствует, они краснеют, болят. Но это все неважно. Не будет ему прощения, если Тэхен вновь пострадает. Их жизни это постоянные догонялки. Чонгук устал от такого. Но если он чувствует нечто подобное, то каково тогда Тэхену.       Перед глазами маячат деревья, слышится карканье ворон, что предвещают об опасности. Чонгук не обращает внимание, когда острые ветви делают небольшие надрезы на его лице. В голове только Тэхен.       Вот уже виднеется крыша их дома. Но даже сюда недруги добрались, даже здесь не дают покоя. Сколько же это может продолжаться…       — Тэхен! Тэхен! — Чонгук зимним ураганом врывается в избу, глазами бегая, любимого спасти хочет.       — Чонгук, я здесь. Чего разорался? — Тэхен встает с нагретой постели, сладко зевая. И знать не знает, что опасность в спину дышит.       — Бежим! Скорее! Нас нашли, — Чонгук задыхается, но быстро хватает всю теплую одежду омеги. — Одевайся.       Тэхен открывает и закрывает рот, не в силах что-то сказать. Он впопыхах переодевается, неуклюже цепляясь за все подряд. Руки начинают дрожать и не слушаться, тогда на помощь приходит Чонгук. Он до конца застегивает все пуговицы, а затем хватает Тэхена за руку, вытаскивая наружу.       История повторяется. Опять они бегут. Опять снег идёт вовсю. Только сейчас нет определенного места, где можно скрыться. Чонгук попросту направляется в саму глубь леса, крепко держа за руку Тэхена. Омега молчит, понимает, что сейчас ему в третий раз жизнь спасают. Он ни за что не хочет вспоминать лицо Хосока, но оно захватывает мысли, мерзко усмехаясь.       Ветви деревьев громко шелестят, говоря паре влюбленных: «Бегите… Бегите…»       Где-то позади слышится лай собак, топот лошадей. Стража настигает избу, но им понадобится пара секунд, чтобы понять, что никого там нет. Чонгук сильнее сжимает хрупкую ладонь омеги. Не отпустит. Не позволит отобрать. Тэхена не станет, а вместе с ним падет и Чонгук. Им уже нельзя раздельно. Души их слились, нашли утешение и счастье друг в друге.       Бок Тэхена болит нещадно, кровь не успевает нормально циркулировать, но он не смеет жаловаться. Это ничто, по сравнению с тем, что его ждет в стенах дворца.       Чонгук обеспокоенно мечется глазами, не знает куда лучше податься. А фырканье лошадей и крики людей уже слышны. Снег не успевает скрывать их следы.       — Черт! — гребанное бессилие. Он не должен показывать Тэхену свою панику. Спокойно. Не стоит пугать омегу.       — Вот здесь! Они в том направлении идут! — как гром среди ясного неба доносится до ушей Чонгука, а вместе с ним и до Тэхена.       — Они… Поймают нас, — в глазах парня животный страх. — Чонгук… Ты же пострадаешь…       Глупец. Вместо своей безопасности переживает за Чонгука. Альфа натянуто улыбается, хотя внутри на кусочки рвется. Словно кто-то органы вынимает из грудной клетки. Не может снова видеть разбитого и испуганного Тэхена. Не так должно все быть.       — Бежим, колючка, бежим, — альфа тянет омегу, едва ли перебирая ногами. Тэхен следует за ним. Верит, что все получится.       Вместе с Чонгуком все получится.       Стрела пролетает в метре от ног Тэхена. Он испуганно отворачивает голову и видит двух всадников, что стрелы держат наготове. Чонгук вперед омегу отправляет, а сам его спиной перекрывает. Если стрельба повторится, то пусть острие настигает альфу.       — Ч-чонгук, б-бежать некуда… — Тэхен плачет. Он больше ничего сделать не может. Неужели судьба настолько жестока по отношению к нему? За что?       Обрыв. Чертов обрыв. Чонгук смотрит вниз и не верит своим глазам. Как такое могло случиться? Чем он согрешил перед Богами, что они так на него разгневались? Никто на эти вопросы ответы не даст.       — Хватай его! Стреляй только по ногам! — кричит стражник другому.       А у Чонгука и Тэхена мир рушится перед глазами.       — Чонгук, я тебя люблю, — шепотом произносит омега, впиваясь губами в Чонгуковы. Альфа чувствует солоноватый вкус на языке, оказывается, слезы Тэхена настолько горькие…       Чонгук понимает, что планирует сделать Тэхен. И он последует за ним. Остается надежда на то, что они найдут друг друга в загробном мире.

      Вместе и навсегда.

      — И я тебя, моя колючка, — он окольцовывает руками омегу, вплотную прижимая к себе. — Жаль, что наша история любви трагична…       Стрела разрывает плоть на ноге альфы, и в тот же момент, возлюбленные подходят на самый край обрыва и падают вниз ранеными птицами.

***

      Хосок нервно ходит из стороны в сторону, руками зарываясь в волосы. Все идет не так, как планировалось. Прямо на глазах его авторитет, его власть рушится. Люди отворачиваются от него, переходят на сторону Юнги.       Юнги… Мелкая мразь, пыль под ногами. Хосок жалеет, что раньше не придушил надоедливое создание. Но тогда бы все пошло бы прахом. Семья Мин внесла значительный вклад в развитие королевства Клиам. Да и за Юнги всегда тщательно присматривали.       Королевству необходимы два правителя, а Юнги идеально подходит, как бы Хосок его ненавидел. Порой выпутываться из затруднительных ситуации помогал именно омега. Голова у него смекалистая, но и это раздражает альфу. Сейчас это ему боком выходит.       Большая часть людей из руководящего Совета перешли на сторону Юнги. Говоря о том, что способ правления Хосока устарел. Дряхлые маразматики ищут место, где денег содрать можно больше. Было бы проще, если всех неугодных поубивать, но среди них есть светлые умы, нужные для процветания и развития Клиам.       Так еще король с Вергена напрягает тем, что постоянно напоминает Хосоку о исцеляющем все болезни лекарстве. Но где альфа его возьмет, если Тэхен ушел из-под носа? Так и до войны дело дойти может. Только вот, у Хосока все надежды на победу были возложены на омегу…       — Сука! — альфа ударяет кулаком об стену, сдирая с костяшек кровь.       Мысли кружат голову, но при этом там ничего полезного. Просто сборище хлама. Хосок теряется, не знает, как лучше поступить, чтобы его не настигли плачевные последствия.       — Ваше Величество, время ужина, — слуга почтительно склоняет голову.       Хосок потирает ушибленную руку, идя вперед. Ничего толкового так и не удалось придумать. Только если убить самого Юнги… Кажется, время пришло.       Двери перед королем распахиваются. За столом уже сидит Юнги, приступивший к трапезе. По правилам королевского этикета такое поведение непозволительно. Но Юнги таким образом показывает, что плевать он хотел на эти правила, заодно и на Хосока.       Альфа молча садится. Приступает к пище, медленно все пережевывая. Взгляд иногда сам цепляется за омегу. Тот сегодня выглядит значительно лучше. Синяки уменьшились, только глаза кажутся слишком красными, словно Юнги долго плакал. Но это вряд ли, скорее просто не выспался. Хосок отпивает красного вина, смачивая горло. Жидкость приятно согревает грудную клетку.       — Что-то молчалив ты сегодня, — разрывает густую тишину Хосок, заканчивая в бокале напиток. — Налейте еще.       Сокджин появляется с новой бутылкой алкоголя, исполняя приказ короля. Юнги продолжает молчать, пустым взглядом прожигая пищу.       — Игнорируешь? Хорошо… — альфа закатывает раздраженно глаза, опять же припадая к бокалу. Настроение — напиться.       Юнги мельком всматривается в мужа, ожидая кое-чего определенного. Долго это времени не заняло. Хосок хмурится, прикладывая руку к груди. Что-то там уже слишком горячо становится. Если быть точнее, то даже больно.       — Позови ле… — альфа не успевает договорить, кровь из-за рта резко оказывается на еде, одежде. Он ошарашенно смотрит на собственные руки, не веря в происходящее. — Ч…что…       Именно сейчас Юнги задирает голову и с ярой ненавистью смотрит на мужа. Дикий, сумасшедший хохот звучит на весь зал. Но что-то в смехе этом болезненное есть, будто кто-то надломил душу омеги. Сокджин с сожалением смотрит на Юнги, затем переводит взгляд на короля, что становится смертельно бледным.       — Тебе плохо? — сквозь смех и слезы произносит омега, вставая с места. — Ему было также…       Боль в груди Хосока невыносима. Она когтями разрывает кожу, органы, плоть. Он смотрит взглядом мольбы на Сокджина, тянет к нему руку с надеждой. Но омега делает шаг назад, с безразличием наблюдая за умирающим правителем. Лицо его корчится от невыносимой боли. Хосок рот распахивает, пытаясь вдохнуть желанного воздуха, но ничего не получается, лишь кровь новой волной к горлу подступает.       — Сдохни, тварь, — выплевывает Юнги, стирая дорожки непрекращающихся слез. Нет, ему не жаль супруга, сердце болит по более родному человеку.       Король желал смерти мужа, но…       Юнги все-таки опередил Хосока.