Свобода для лисицы

      Уйти как можно скорее. Сбежать. Оказаться дальше… Так хотеть этого, чтобы хоть немного подумать, остаться наедине со своими мыслями. Будто это помогло бы принять правильное решение. Но какое оно — правильное? Сбежать от Микасы? Остаться в одиночестве? Столкнуться с неизведанным? Бросить все, поджав хвост? Голова раскалывалась, а в груди все сильнее горело огнем, хотелось выцарапать из себя легкие, неспособные на нормальный и полноценный вдох. Они словно отказывались принимать кислород. Предатели. Лишь прыскали красными каплями, сильнее пугая. Да, Эрену было страшно. Поэтому он и поспешил уйти, оказаться вдали от Микасы. Чтобы она не видела его таким разбитым, несобранным, растерянным. Совсем не таким, каким он сам привык себя видеть.       Идти было крайне трудно. Дыхания не хватало, ноги совсем не слушались… А перед глазами мелькали то черные, то золотистые точки, сменялись совсем блеклыми. То и гляди — совсем сознания лишится. Но Эрен все же смог взять себя в руки. Крепко прижимая к груди папку с документами, он то и дело облизывал пересохшие, треснувшие губы, держась за крохотные вспышки накопленных сил. А если она права? Если и впрямь ничего не поменять? Магия… Что, если Микаса опоила его чем-то? Чтобы запудрить мозги, что-то выведать, получить выгоду… Эрен тут же зажмурился, все еще шагая по тонкой дорожке в сторону своего дома. Лишь бы не упасть, не потерять вот так сознание. Вряд ли Микаса сейчас бросилась вслед за ним. Да и… Нет. Вряд ли она на такое способна. Какая ей выгода из его сумасшествия? Ровно никакой. С документами он и так ей помогает, по собственному желанию. Тогда зачем она так? Эрен не понимал, отказывался верить в реальный факт существования сверхъестественного. Да и как это сделать, когда привык рационально мыслить?       Камни так и норовили попасть под ногу, чтобы нарушить равновесие. Все было против Эрена. Даже запахи, казалось, пронизывали голову насквозь, вызывая непонятную головную боль. Когда он добрался до дома, то сразу рухнул на футон и закутался в одеяло, словно за окном была минусовая температура. Холод пробивал его насквозь, начиная с кончиков пальцев ног, заканчивая, казалось, самим мозгом. Сдавливал его, превращая в кусок твердого льда, неспособного на какие-либо мысли. Сейчас бы хоть что-нибудь поесть, чтобы немного восполнить силы, но от одного представления какого-либо вкуса во рту тошнота подступила к горлу, и Йегер сглотнул горечь. Мерзкое чувство собственной никчемности. Так хотелось сейчас не оставаться одному, чтобы кто-нибудь находился рядом. Но Микасу одновременно хотелось видеть, но и хотелось оказаться дальше от нее, скрыться, чтобы не всплывали в памяти больше недавние образы. Иллюзия. Такая качественная… Размышляя над этим, Эрен сам не заметил, как погрузился в сон. Периодически просыпаясь, вздрагивая, он, казалось, так и не поспал и минуты. Такое случалось с ним, когда поймал как-то вирус, а после сутки напролет мать ходила за ним, отпаивала… Они с отцом тогда примчались из отпуска, лишь бы помочь любимому сыну. Но в этот раз звонить им и тревожить Эрен побоялся.       Утро не расставило все по местам. Скорее спутало совершенно все, лишая Йегера почти всей оставшейся надежды. Но ведь оставалось еще кое-что. Переодевшись, насмотревшись на раскрашенную мелкими брызгами крови раковину, он вызвал такси, чтобы оказаться на приеме у доктора. Деньги решали многое, так и здесь не стало исключением. Сдача анализов, отдельная палата, полное обследование организма. Оставалось только дождаться результатов, чтобы понять причину недомогания. И каково же было удивление Эрена, когда доктор лишь развел руками. Тыча в бумажки, объясняя все значения через парня-переводчика, он упорно твердил одно: здоров. Ничего необычного не выявлено. Здоровье Йегера буквально находилось в идеальном состоянии, как никогда раньше. Если бы не видимые симптомы, ему бы и не поверили, что он вообще может на что-то жаловаться. Сочли бы за какое-нибудь психическое расстройство, как минимум.       Еще и отец ничем не утешил. Конечно, Эрен задал минимальные вопросы, клятвенно обещав, что только для знакомого спрашивал. Но даже так: услышал, что все это говорит лишь о недомогании, которое должно пройти, если нормализовать график, питание… Если бы он знал о кровяном кашле, головокружениях и рваном сердцебиении, что бы тогда сказал? В такие моменты хочешь или не хочешь, а начнешь верить в магию.       Даже пока Эрен лежал в палате, он вычитал самый минимум о кицунэ. Многое ведь совпадало. Начал бы он отношения с Микасой, знай сразу правду? Вряд ли. Но где гарантия, что она была честна с ним? Ведь была… Эрен не мог ошибиться! Он видел это в ее глазах. Слышал искренность. Такое не сыграешь. Или да? Йегер запутался. Окончательно.       Такси остановилось почти возле его домика, но водитель оказался отзывчивым, помог добраться хотя бы до двери. Этого Эрену хватило, чтобы шаг за шагом дойти до футона и, прихватив бумаги, начать разбирать их. Делая пометки, он периодически отключался. Когда же вновь просыпался, то брал ручку дрожащими пальцами и снова что-то исправлял, выделял… Все-таки он был обязан исправить свою ошибку. Эрен не был слепцом. Он успел ознакомиться с проблемой, пока лежал в больнице. Местные действительно страдали от нехватки рабочих мест. Хороших мест. Ведь их брали лишь как подсобных, которым и платили минимально. Конечно, на рынке появилось больше рыбы. Но ее качество оставляло желать лучшего. Она только выглядела красиво, а на деле — напичкана такой химией, что со временем точно начнет вызывать у людей болезни. Тяжелые. Это если молчать про бесконтрольный отлов животных в округе. А сколько еще таких деталей Эрен упустил? Он выделил лишь огромные плюсы, наобещал горы золота, но на деле ничего из обещанного не выстрелило. Все перемололось в жерновах денег и желания скорой наживы. Сколько еще таких последствий принесли заключенные им сделки? Эрен же никогда не задумывался об этом, просто делал то, что был должен. А теперь пожинал плоды.       Когда все было улажено, оставалось только передать все Микасе. Но… Как это сделать? Готов ли он вновь увидеть ее? И что сказать в таком случае? Слишком много вопросов, от которых голова начала кружиться сильнее. Сделав несколько глотков воды, Йегер едва ли успел добраться до туалета. Питье, еда отказывались хоть как-то усваиваться и задерживаться в организме надолго. И все это вместе с ужасным голодом, который никак не проходил. Видимо, и впрямь заслужил такую смерть. Заслужил все, что с ним сейчас происходило. И тут совсем не вина Микасы. Она точно не при чем. Зачем ее обвинять за справедливость? Вытерев ладонью губы, умывшись, Эрен укутался в одеяло, взял документы и, подумав, написал сообщение Микасе о том, что все готово, и она может в любой момент забрать пометки для исправления договоров. Придет сегодня? Или завтра? Или решит больше не видеть его? Эрен не понимал, чего вообще хотел. И реальны ли его чувства к Микасе. Он очень хотел в это верить. Только как теперь избавиться от мысли, что все было навеяно чарами лисицы? Может, если достать из пруда амулет, что-то изменится? Тяжело вздохнув, Йегер устроил голову на подлокотнике дивана и уставился на дверь, почему ожидая прихода Микасы. Нерациональный, необъяснимый страх заполз под кожу. Поразил кровеносные сосуды, пробрался до самого сердца, сжав его холодной рукой. Неужели вот так вот и останется один? До самой смерти… И никак не исправить… Но, если она придет, он ведь должен выглядеть хоть немного лучше. Зачем? Эрен не понимал. Наверное, не хотелось пугать ее. Это даже звучало странно. Но ведь было правдой. Он совсем не злился на Микасу. Только лишь хотел просто побыть еще совсем недолго рядом. Ведь с ней ему было так уютно.

⅏

      Аккерман прочла его сообщение незамедлительно. Все это время она не отходила от телефона, не упускала его из виду, дожидаясь хоть каких-нибудь вестей от Эрена. И каково же было ее удивление, когда он пригласил ее к себе. Успела ведь уже накрутить себе, что больше не захочет видеть, передаст документы через кого-нибудь, уедет подальше. Даже предполагала, что он больше не в состоянии связаться с ней… Но несказанно обрадовалась возможности встретиться вновь. Оставила все дела и храм на потом, они могли подождать. А сама ринулась к уже знакомому дому, где ее дожидался Йегер. Возможно, планировал только отдать ей бумаги и распрощаться, это не исключено. Но надежда оставалась, что позволит хотя бы немного побыть рядом, расспросить о самочувствии.       Уже стоя на крыльце, Микаса робко постучала в дверь. Из неоткуда взялось волнение, будто она и не знала Эрена вовсе. Боялась снова разочаровать, навредить еще чем-нибудь. Было страшно даже видеть его состояние сейчас, ведь наверняка оно стало еще хуже с момента предыдущей встречи. Вообразила себе самую страшную картину, какую только могла, но, получив разрешение и войдя в дом, была ошарашена отсутствием видимых изменений. Эрен сидел на диване в гостиной, улыбался ей. Разве что его кожа стала выглядеть еще грубее, в глаза бросались впалые щеки, виски, тонкая шея. А вот взгляд, кажется, остался прежним.       — Вот. Папка на столе. — Он глухо кашлянул и натянул сильнее одеяло. — Извини, угостить ничем не могу сейчас, не был в ресторане. Но… Если задержишься немного, то… Есть вода. По-моему, очень вкусная.       — Как давно ты ел? — Она чуть хмуро глянула на документы, все еще будучи не особо заинтересованной в них. Но все же благодарно кивнула и подошла ближе, чтобы осторожно присесть на свободный край дивана. — Может, приготовить тебе что-нибудь легкое? Бульон, например. У вас ведь едят его при болезнях?       — Пьют теплую воду. — Он поджал ноги, вновь поправив одеяло, и отвел взгляд. — Но я не голоден, все вполне нормально и терпимо. Просто чуть знобит. Ерунда, как и говорил. Но я рад, что ты пришла.       — Правда рад или говоришь это из вежливости? — Микаса спросила достаточно тихо, снова сверля взглядом свои колени. Сама точно не знала, хочет ли слышать ответ. Ведь была практически уверена, что от чувств Эрена не осталось ничего, и свои последние минуты он бы ни за что не пожелал провести с ней.       — Отвечу, если скажешь мне честно кое-что. Мы ведь можем поговорить честно, так? Очень надеюсь, поэтому скажи. Ты не заставляла ведь меня влюбиться в тебя? — Он повернулся, смотрел пристально, пытаясь будто уже заранее отгадать ответ. — Я хочу знать, хочу быть уверен, что эти чувства — мои. Не магия, не наговоры, не еще что-нибудь.       — На твои чувства я не оказывала никакого влияния. Поспособствовала только решению остаться здесь. Все остальное — твои мысли, желания и эмоции. — Она взглянула на него осторожно, не поворачивая головы, только чтобы узнать, изменит ли это что-нибудь.       — Я понял. Значит, по своему желанию и впрямь влюбился в лису. Звучит, признаюсь, так себе. — Он вздрогнул от своих слов и даже, казалось, занервничал, сразу поспешил исправиться: — Непривычно очень. Ведь я изучил все и… Везде пишут, что кицунэ никогда в ответ не полюбит. Человек будет чахнуть от этой любви без взаимности. Впрочем, я не жалею ни о чем.       — Не жалеешь? — переспросила она шокировано, даже подняв голову. Меньше бы удивилась, если бы сказал, что больше никогда не хочет видеть ее. — Хочешь сказать, что, даже знай все с самого начала, все равно пошел бы на это?       — Знай я, кто ты… Именно если бы я верил в это, но знал бы о тебе… Да. Почему нет? Мне нравится испытывать к тебе чувства, нравится любить, нравится понимать, что ты выбила из моей головы ошибки прошлого. С тобой я почувствовал снова себя живым, любимым… Так что, да. Даже если лисицы и не умеют любить человека в ответ. — Пусть он и отошел от вопроса, сказал немного иначе, чем мог бы, но суть осталась. Эрен не отказался бы от своих чувств.       — А если скажу, что мои чувства не были ложью, поверишь? — Микаса была уверена, что раньше не чувствовала себя так хорошо еще ни с кем. Никого не хотела спасти, как Эрена, никому не раскрывала свою натуру вот так. Нетрудно предположить, что хотя бы чувство привязанности в ней зародилось, и достаточно сильное.       — Кицунэ могут ведь говорить правду? — вдруг спросил он, выпрямившись. — В смысле, не обижайся, я лишь рассуждаю. И, так понял, что, пока на мне был амулет, ты не могла никак на меня влиять. Значит, сейчас тоже вполне вероятно, что ты не врешь мне. Как-то все слишком сложно стало.       — Я понимаю тебя. Сама была бы в ступоре и в итоге вряд ли доверилась бы. Есть все основания просто послать меня куда подальше и не захотеть больше видеть. — Она действительно не осуждала. На месте Эрена себя представить было трудно, ведь в настолько ужасной ситуации она не оказывалась никогда. И все же не могла обвинять за эти мысли и сомнения.       — Все нормально. Я не виню тебя. Всего лишь хотел увидеть. Если говорить честно, я много думал. — Вздохнув, Эрен взял Микасу за руку. Она моментально ощутила контраст своей с его холодной, сухой кожей. Еще недавно ведь он мог согреть ее в своих объятиях, а теперь слишком явно походил на пока еще живой труп. — Пришел к выводу, что все равно мне тебя не хватает.       — Не хочу, чтобы все закончилось вот так, — прошептала она едва слышно, крепко сжав его ладонь. Накрыла ее своей свободной, стала поглаживать, будто это помогло бы улучшить его состояние хоть немного. — Я так боялась, что тебе станет еще хуже, и что мы больше не увидимся.       — Да я здоров, если верить доктору. — Эрен немного хрипло рассмеялся, тут же притягивая Микасу к себе, снимая с себя одеяло. По его телу пробежала заметная дрожь. — Все будет нормально. Ты ведь останешься со мной? Я пойму, если не захочешь…       — Останусь, — сразу ответила Аккерман, заключая его в крепкие объятия. — Буду рядом, пока сам не прогонишь. Мне с тобой хорошо и спокойно. Вот бы всегда так было.       — Да, будет, куда я денусь-то? Правда, Микаса, я тебя еще не отвез во Франкфурт. Из моей квартиры там самый шикарный вид! А оттуда уже рванем куда-нибудь… Хочешь в Танзанию? Мама с отцом сейчас туда улетели. На джипах гоняют. Хочешь так же попробовать? Или можем просто валяться на пляже какого-нибудь Маврикия… — Он глубоко выдохнул, закрыв глаза, поглаживая ее по спине.       — Мне больше нравится тишина и природа. Но даже в самом шумном районе твоего города я бы согласилась побывать с тобой. — Уткнувшись в его плечо, она воображала, что никакой болезни не было, Эрен действительно навсегда останется рядом и покажет ей мир своими глазами. Сейчас правда хотелось выйти из зоны комфорта, попробовать все, чего не позволяла себе раньше. Жизнь учила, что каждую минуту, на первый взгляд, даже бесконечной жизни следовало ценить.       — Значит, так и будет. Только обещай, что в последний момент не откажешься. — Он уткнулся в ее макушку, хрипло вдохнул, сразу расслабляясь. — Я очень сильно хочу, чтобы ты позволила себе увидеть весь мир.       — Не откажусь. Очень хочу его увидеть, если будешь показывать ты. Мне будет трудно в незнакомых местах, слишком уж много времени я провела здесь. А так, выходит, дом всегда будет со мной. — Микаса успешно убеждала себя, что с Эреном все хорошо, и он правда останется с ней. Сама начинала верить в свои слова, словно поддавалась собственной иллюзии. — Только ты пообещай, что будешь в порядке.       Помолчав, он многозначительно хмыкнул. О чем именно он сейчас думал? Отстранившись, Йегер вытащил из-под одеяла руку и дрожащими, слабыми пальцами кое-как расстегнул ремешок наручных дорогих часов. Повертев их в руке, он вложил их в ладонь Микасы и накрыл своими пальцами.       — Считай, что дарю тебе все свое время. Наше время. Которое должно быть обязательно счастливым. Поэтому я и должен оставаться в порядке. — Его голос чуть дрожал, но все равно Эрен оставался довольно сдержанным для своего положения.       Она чуть растерянно взглянула сперва на часы, затем на Эрена. Придуманная им метафора оказалась такой трогательной и милой. Сколько бы не стоило украшение, оно точно не значило бы для нее больше, чем желание Йегера посвятить ей всю свою жизнь. А аксессуар только подтверждал его.       — Проведем это время лучше, чем когда-либо. — Микаса обняла его крепче в знак благодарности и сомкнула веки. — Если хочешь, я могла бы показать тебе свои представления о наших путешествиях с помощью иллюзии. Пока тебе не станет легче. Будет чем-то вроде трейлера предстоящих приключений.       — А так правда можно? — Он удивился, и, вновь закутавшись в одеяло, поднялся с дивана. Слишком было заметно, как он чуть пошатывался, но все равно старался идти ровно. — Только давай в спальню, немного уже устал, поздно ведь.       — Можно, конечно. Можем так хоть всю жизнь прожить, будто во сне. — Она поднялась следом и направилась за ним. Когда видела такую его походку, убеждения о том, что это простая простуда или упадок сил, кажется, понемногу надкалывались. Слишком слабым и выжатым выглядел Эрен.       Присев на футон, он скинул одеяло и, ухватив Микасу за руку, притянул на себя. Зарываясь в ее объятия, он крепко зажмурился, улыбаясь, старательно делая вид, что все нормально. Он все еще держался.       — Только… Я хочу дождаться утра. Хочу провести это время с тобой здесь — в реальности. Хочу уснуть рядом с тобой. — Его объятия стали крепче. — А на рассвете… Давай устроим себе это предварительное путешествие.       — Обрадуй меня завтра своим выздоровлением, пожалуйста. Когда проснусь, будь уже полным сил и энергии. — Аккерман устроила голову на его груди, прислушиваясь к сердцебиению. Ужасно боялась, что в один момент ее оглушит тишина, в его руках станет еще холоднее, прекратятся даже эти тихие хрипы, похожие на вздохи. Боялась и упустить последнюю секунду, словно она была решающей. Будто, застав ее, сможет продлить, предпринять что-нибудь. Здравый смысл ничем не помогал, оставалось полагаться на чувства.       — Сделаю все возможное. — Он прижимал ее настолько крепко, насколько мог. Чувствовалось все его желание остаться рядом как можно дольше. Его страх отпустить Микасу бился через край, ощущался в каждом его вздохе, движении. — Ты только засыпай, я буду рядом обязательно, когда проснешься.       Только сон не приходил к ним обоим достаточно долго. Он разрывался молчанием, не позволяя уснуть достаточно крепко. Неторопливые поглаживания по голове от него теперь казались самыми нежными прикосновениями. Эрен так хотел уловить момент, когда Микаса уснет, и ей пришлось сделать вид, лишь бы принести ему хоть толику счастья. Стало легче, когда его дыхание наконец выровнялось. Даже на короткое время могло показаться, что все пришло в норму. Получилось уснуть на короткое время. Ровно до момента осознания, что она теперь лежала одна. Рядом — едва теплое пустое место. Сразу накатил страх. Навязчивые мысли полезли в голову, стали убеждать Аккерман в том, что Эрену стало совсем плохо, решил не будить ее кашлем или вовсе передумал и собрался уехать отсюда прямо сейчас. Вскочив с футона, она сразу отправилась на поиски, чтобы выяснить все быстрее, чем впадет в полноценную панику.       Но найти Йегера оказалось слишком легко. В обычной футболке, домашних штанах он сидел на ступеньке перед домом, пробиваемый крупной дрожью. Его плечи вздрагивали, и периодически он вытирал лицо ладонью. Он даже не замечал присутствия кого-либо рядом с собой.       — Эрен? — позвала она едва слышно, не сразу сообразив, что происходит. От прохладного ночного ветра по коже бегала мелкая дрожь, а Йегер на холод, кажется, даже никакого внимания не обращал. Это было последним, что его сейчас заботило. — Ты чего тут? Что-то случилось?       Сон уходил все дальше, с ним возвращался здравый рассудок. Состояние Эрена становилось очевидным. Он ушел среди ночи один, чтобы выплакаться и не показывать ей свою слабость, не пугать сильнее. Держался смелым только для вида, а на самом же деле и сам был ужасно напуган. Неудивительно, молодой ведь парень, амбициозный. Наверняка настроил кучу планов на жизнь, которые, выходит, никогда не сможет исполнить. Оттого на душе становилось все тяжелее.       Микаса подошла к нему ближе, осторожно присела рядом и приобняла. Больше не стала расспрашивать, добиваться внимания. Хотела только поддержать и показать ему, что не станет осуждать за эмоции. Понимает ведь их. Сейчас его очередь отдыхать от масок и пустых надежд, эмоции требовали разгрузки и ничего постыдного в этом Аккерман не видела.       — Я ведь умираю, я знаю, — прошептал он едва слышно, будто до сих пор сомневался, стоило ли говорить все это Микасе. Отвернувшись, он все еще всхлипывал, нервно вытирая глаза, что даже кожа покраснела. — Так не хочу этого. Я хочу прожить с тобой очень долго. Чтобы любить тебя. А в итоге… В итоге я тебя обманул.       Не зная что сказать, она только приоткрыла рот и забегала по нему взглядом, пока не уперлась в землю. И сейчас хотела рассказать сказку о счастливой жизни, которая непременно ждет их, только вот поняла, что в нее становится все сложнее поверить. Самочувствие Эрена слишком явно давало понять, к чему все шло, а как изменить исход, Микаса так и не узнала. Появилось желание расплакаться вместе с ним. Но пришлось держать себя в руках, выступить в роли опоры, ведь Йегер пробыл на этой позиции уже слишком долго и в итоге сорвался.       — Нам ни к чему смотреть в будущее. Время летит быстро, да, но сейчас ведь мы здесь вместе, все еще слышим и видим друг друга. Можем проводить его так, как хотели бы через несколько лет. Уже сейчас радоваться и наслаждаться каждым моментом. — Понимая, что никакими словами сейчас не сможет помочь, она произносила тихо и медленно. Будто не принуждала Эрена слушать, говорила скорее в пустоту. — А если вдруг обойдется, так много лет проведем беззаботно и счастливо.       — Ты же сама знаешь, что я и до завтрашнего вечера не протяну. — Его плечи все еще подрагивали, и теперь стало ясно, что сидел он тут достаточно долго. Человек, который не жалел себя, не требовал сострадания, всегда рвался к намеченной цели и достигал ее. Такой активный, жизнерадостный Эрен… сейчас выглядел совершенно напуганным и подавленным. — Не нужно меня жалеть, пожалуйста. Я только еще больше начинаю злиться, что так сильно обманул тебя, наобещав счастливую жизнь. А на деле… Мне так страшно, Мика. Очень страшно.       Он шептал, лишь бы никто не услышал. Лишь бы все еще казаться сильным. Но все равно обнял Аккерман двумя руками, уткнулся носом в ее шею, чтобы хотя бы так она не видела его слез. Такой упрямый… Но такой растерянный.       Наблюдать за этим было ужасно больно. Микаса чувствовала себя абсолютно бессильной и бесполезной. Имея власть над человеческим рассудком, она все так же не могла помочь самому дорогому, более того, сама свела его в могилу. Только вине сейчас не было места. Она крепко прижимала Эрена к себе, старалась подобрать хоть пару слов поддержки, но понимала, что они будут звучать ужасно глупо. Ему станет легче, если найдется какой-нибудь волшебный способ спастись, проснуться от этого кошмара и забыть произошедшее навсегда. Такого не существовало.       — Я не отойду от тебя ни на миг. И буду счастлива, пока смогу быть рядом. Только не кори себя, пожалуйста. — Она тоже перешла на шепот, зарылась пальцами в его волосы и поглаживала голову, будто это могло хоть немного облегчить страдания.       — Умирать не хочу. — Искреннее и такое разрывающее признание все-таки сорвалось у него с языка. — Думал, что приму, свыкнусь, ведь ничего не изменить… А не хочу. Боюсь исчезнуть, и ничего после меня не останется. И маме с папой не сказал, как сильно люблю их. Представляешь, из головы вылетело.       — Я уверена, что им не нужно слов. Они и так знают, как много значат для тебя. — На миг Микаса представила, как на ее месте чувствовала бы себя Карла, что они с Гришей ощутят, когда Эрена не станет. Им ведь будет гораздо больнее. Их собственный ребенок, еще совсем молодой и такой успешный, просто увянет за какие-то несколько дней. Перенести это не пожелаешь даже врагу.       — Я им так редко это говорил… — Эрен отстранился, оставив после себя холод. Он больше не дрожал, слезы перестали течь. Лишь размазанные на щеках полоски и краснота глаз говорили о том сколько плакал. — Если они приедут, скажи им, хорошо? Я сейчас не смогу даже написать. Это только испугает их, будут пытаться меня загонять по врачам… А я всего лишь хочу побыть с тобой подольше. Насколько смогу.       — Ладно. — Она кивнула и села ровнее, бегло оглядывая его внешний вид. Теперь даже в ночном полумраке нетрудно было заметить болезненное, искаженное горем и усталое лицо. Больше от правды бежать не получится. — Хочешь еще немного поспать? Здесь холодно, от этого твое самочувствие может ухудшиться.       — Какая уже разница? — Эрен обреченно вздохнул, бросив короткий взгляд на Аккерман. — Так я хотя бы вижу что-то, помимо стен. Умирать в кровати — отврат.       — Наверное, ты прав. — Она вздохнула и обратила внимание на небо, где из-за домов уже вскоре должно будет показаться солнце. Кажется, в этот раз оно не принесет радость, успокоение, спасение от ужасов во тьме. И мнение Микасы об этом событии изменится кардинально. — Отсюда сможем увидеть рассвет. Немного облачно, но, думаю, это не сильно помешает. Небо только ярче станет.       — Я еще ни с кем не встречал вот так рассвет. Всегда спешка какая-то, суета… А сейчас я, кажется, действительно понимаю, сколько всего пропустил в жизни. Стоило ведь только остановиться, осмотреться… Увидеть тебя. — Эрен улыбнулся, замолчав. Все слова сейчас казались лишними. — Можно ведь… Мы успеем побывать везде, как ты говорила? Я бы очень хотел видеть твои эмоции, когда поцеловал бы тебя, стоя на Бруклинском мосту. Или в окружении светящегося планктона на пляже…       В его глазах возникли вновь капли слез, но Эрен быстро сморгнул их, продолжая улыбаться.       — Где хочешь оказаться сперва? Успеем даже всю планету рассмотреть. — Взяв его за руку, она грустно улыбнулась. Так сильно хотела пережить все это с ним в реальности. Но уже понимала, что этому не бывать. Когда-нибудь сможет выбраться одна, посмотреть все, что он хотел бы показать ей. Но уже сейчас понимала, что свобода не нужна ей без него. — Я мало деталей знаю об этих местах, не была ведь там… Но ты сможешь оценить мои представления о них и поправить, если что.       — А хочешь… Ты ведь можешь воспользоваться моими воспоминаниями? Есть одно место… Там был только я. И было бы неплохо, окажись ты там. Год назад. Тайланд. Я снял небольшие апартаменты рядом с пляжем. И каждое утро ходил плавать, потом объедался фруктами. А еще там была небольшая кафешка. Прям на улице стоят столики с табуретками. Там каждый вечер можно было наесться до отвала морепродуктами. Ты же любишь креветки в кляре? Еда ужасно острая, правда, и я как-то забыл попросить сделать нормальную… Местным смешно, а я думал, что ослепну — как минимум. Ты бы меня точно тогда спасла. — Эрен посмеивался, ежась от прохлады, но не подавал виду, прижимался к Микасе, медленно моргая.       Она тихо рассмеялась, только представив себе это приключение. Стала проникать в память Эрена, выискивать в ней нужное воспоминание. И вскоре смогла при помощи иллюзии восстановить события того дня. Практически скрывшееся за горизонтом солнце; легкий летний ветерок, периодически срывающий с голов туристов пляжные шляпы; не успевший остыть после дневной жары золотистый песок; шум морских волн, создающий даже на расстоянии ощущение полного единения с природой. Это все вдруг стало таким реальным, что хотелось потеряться в этом волшебном сне навсегда. Не отличишь ведь от настоящего мира. Здесь такие яркие запахи, вкусы, даже тепло влажного воздуха ощущалось на коже. Неудивительно, что любой, кто попадал под воздействие чар Аккерман, оставался в ее лапах навсегда.       Эрен стоял, раскинув руки, сощурившись на солнце. Его ноги мягко обволакивал песок, солнце переливалось в соленых каплях на его идеальном теле. Он сделал глубокий вдох и повернулся, одаривая своей улыбкой. Такой светлой, живой, самой настоящей и искренней. От такой улыбки внутри все ремнями стягивалось, порождая приятное волнение.       — Тебе не слишком жарко? Я могу принести кокос. Здесь безумно вкусные кокосы! — Подбежав, Эрен подхватил Микасу, сразу закружив в воздухе. Поставив ее наконец на песок, он прижался — весь мокрый — и поймал губами кончик ее носа. — Ты вся пахнешь морем. И волосы вьются, так красиво…       Она засмеялась, обнимая его в ответ, радуясь приятному дню и постепенно забывая, что находится во сне. Смотрела на него так влюбленно и ласково, наконец не замечала тонкой бледной кожи, болезненных пятен на ней. Теперь Эрен был свежим, здоровым и счастливым, каким Микаса хотела его видеть.       — Никогда не пробовала кокосы в чистом виде. Звучит безумно аппетитно. — Улыбаясь, она гладила его щеки, убирала влажные волосы с лица назад, прямо как тогда у реки. Сейчас это воспоминание казалось таким далеким. Будто они пережили то свидание много лет назад, а сейчас начали совершенно новую жизнь.       — Прекрасно! Тогда стой здесь, никуда не уходи, лисичка. — Эрен быстро чмокнул Микасу в кончик носа и убежал в сторону странных уличных столиков, за которыми расположились продавцы кокосов. Смуглый таец радостно и ловко отколол верхушку, тут же вставил трубочку и проделал подобное со вторым. Уже совсем скоро Эрен протянул холодный кокос, с которого стекала влага, и, пробуя из своего, смотрел ожидающе на Аккерман.       Микаса с улыбкой пронаблюдала за ним. Складывалось впечатление, что Эрен добыл ей самое дорогое сокровище, настолько счастливым он сейчас выглядел. И разочаровывать его не пришлось. Угощение оказалось таким приятным на вкус. Прохладное, сладковатое и такое нежное. Мозг окончательно отторг осознание того, что этот привкус во рту тоже был воображаемым.       — Ровно такой, каким я его себе представляла. Мне нравится. — Отпивая еще немного, она стала переступать с ноги на ногу в такт музыке, доносящейся откуда-то из кафе. Едва слышная, но такая приятная и веселая. Здесь все складывалось как нельзя лучше.       — А я знал! Знал, что понравится. Идеально утоляет жажду, — произнес он, словно какой-то рекламный ролик готовил, но тут же рассмеялся. — Завтра отправимся в Камбоджу. Потом на Фиджи. И очень хочу показать тебе северное сияние. Закутаемся в шубы, я возьму термос с горячим какао… Хочу, чтобы ты ощущала, словно весь мир твой! А я всегда буду рядом. Наблюдать за твоей улыбкой… Микаса, мне кажется, я окончательно и бесповоротно влюбился. Как глупый пацан сейчас выгляжу, наверное, но ничего не могу с собой поделать. Я ведь достаточно серьезен для тебя, чтобы ты поверила?       Он посмеивался, периодически потягивая из трубочки кокосовое молоко, и в один момент прижал к щеке Аккерман ладонь. Такую горячую, но самую нежную.       — Как не поверить? Я за тобой даже на край света готова отправиться, только бы быть рядом всегда-всегда. — Радостно улыбаясь, Микаса все рассматривала его лицо, запоминала его вот таким и вытесняла из памяти тот ужасный иссохшийся, выжатый и болезненный вид. Теперь он казался простым кошмаром, который за отсутствием стрессовых ситуаций в жизни стал просто забываться.       — На краю света, наверное, грустно. Это ведь конец. Все. Больше ничего нет, представь. — Эрен поставил на песок кокосы и вновь подхватил Микасу на руки, позволяя обхватить его торс ногами. Он зацеловывал ее щеки, шею… И только после этого мягко коснулся ее губ своими. — Больше всего рад, что ты теперь свободна. Весь мир перед тобой открыт. И я к этому приложил руку, вот чем я больше всего горжусь теперь.       — Не представляешь, как я тебе благодарна за это. Так ведь и сидела бы в четырех стенах храма, если бы не ты. И даже желание бы не возникло высунуться. Не познала бы прекрасного. — Она крепко обнимала его, не желая отпускать ни на миг. Чувствовала, что что-то во всем происходящем не так, потому не позволяла себе отвлекаться от Эрена. Должна была насладиться времяпровождением с ним сполна. — Ты прямо как рыцарь, который спас принцессу из замка. Я читала пару ваших сказок.       — Принцем меня еще никто не называл, кроме меня самого. — Смеясь, он все еще придерживал Микасу за бедра, прижимал крепче. Между словами делал перерывы на быстрые поцелуи. Но в один момент все же отпустил ее на песок. — Ты заслуживаешь всего приятного и хорошего, что только мог бы я тебе дать. И мне очень обидно, что я упускаю это. Обидно, что приходится уходить. Обидно, что я не смогу увидеть этот твой блеск в глазах, когда ты отправишься в другую страну…       — Как не сможешь? Мы ведь вместе отправимся. Весь мир исколесим, как ты и хотел. — Аккерман непонимающе усмехнулась и сделала еще глоток кокосового молока. Затем поднесла трубочку к губам Эрена, продолжая придерживаться за его шею второй рукой. — Глупенький, не говори такого больше. Лучше выпей еще, это просто невероятно вкусно.       — Да… Отправимся. Точно. — Эрен сделал глоток, но в следующий момент чуть отстранился, взъерошил волосы и улыбнулся с какой-то гнетущей обреченностью. — Пообещай мне, что будешь жить счастливо дальше. Пожалуйста. Я хочу быть в этом уверен.       — Конечно, буду… — чуть неуверенно произнесла она, хмурясь. Нерасторопно, но сознание все же прорывалось сквозь иллюзию. Напоминало, что Микаса должна успеть вдоволь нарадоваться совместной поездкой. Только вот она все не могла понять, почему. Знала лишь то, что скоро всего этого лишиться. Оттого просыпалась тревога, хотелось прижаться к Эрену еще крепче, расплакаться и умолять остаться с ней. Когда же слезы уже застыли на глазах, Аккерман выронила свое угощение из рук и затаила дыхание. — Ты ведь всегда будешь рядом?       — Если ты так захочешь, можешь вспоминать меня. Прости еще раз, что так рушу твою жизнь своим исчезновением. Но я безумно хочу, чтобы ты помнила обо мне как можно дольше. Помнила таким, какой я сейчас. Наверное, я должен сказать, чтобы ты забыла меня… Жила дальше в свое удовольствие. Но… Пожалуйста, не забывай обо мне хотя бы несколько лет. — Держа ее ладони в руках, он улыбался, был таким же светлым и излучавшим столько любви.       — Пожалуйста, не делай этого. Я хочу остаться здесь с тобой. Навсегда, чтобы просто жить счастливо и не расставаться ни на миг. — Еще не зная, что ждет ее в реальности, Микаса была ужасно напугана. Закачала головой, сжала его руки так крепко, как только могла, чтобы те не ускользнули от нее. Не хотела расставаться с их теплом, прощаться с лаской. Бежала от собственного сознания, которое уже норовило пробудить ото сна.       — Пообещай, — настоял он, смотря на нее уже с неподдельной грустью. Краски вокруг постепенно начали тускнеть, только они вдвоем все еще оставались в лучах света. — Пообещай, что доведешь все до конца. И запомнишь меня именно таким, каким я был с тобой — настоящим. А после… Отпусти меня. Мы ведь не можем при всем желании застрять в этом видении. Даже если я слишком сильно этого захочу.       Она всхлипнула, крепко прижалась к нему и уткнулась в плечо, игнорируя окружающий мир. Не замечала, как медленно он становился все реальнее, как небольшие пляжные постройки преображались в обычные деревенские домики японского стиля. Закатное солнце словно двинулось в обратную сторону, снова восходя на небо, а тепло его лучей перестало согревать. Шум волн сменился шелестом травы, крики чаек — тихой песней соловья. Все возвращалось на свои места.       — Обещаю, — только и смогла выдавить Микаса, боязливо приоткрывая глаза.       Он лежал на ее коленях совсем без сил. В то же время она могла ощутить всю его энергию внутри себя. Дикое противоречие. Стоило их взглядам встретиться, губы Эрена дрогнули, он попытался сделать очередной вдох, и тут же тишина навалилась всей своей тяжестью. В нем больше не осталось ни капли жизни.       Она прошептала его имя едва слышно, заранее зная, что ее не услышат. Больше некому слышать. Месть была совершена успешно, до свободы оставалось рукой подать, а дела деревни пойдут вверх сразу, как заготовленные документы попадут ей в руки. Только вот счастья Микаса не чувствовала. Напротив, глядя в стеклянные, но по-прежнему такие любимые глаза, хотела разорваться на части от боли. Хотела изрезать саму себя острейшими ножами в наказание за самую ужасную ошибку всей своей жизни. Не за подписанный договор, а за такую жестокую расплату над человеком, который, как оказалось, совсем того не заслужил. Он ведь успел осознать свои ошибки и исправить их, чего Аккерман сделать не смогла. Осознала слишком поздно, исправить была не в силах. Саму себя своими чарами уничтожила, ведь точно знала, что больше никогда не ощутит тех эмоций, что дарил ей Эрен. Никогда не сможет даже улыбки выдавить из себя, потому что больше не для кого улыбаться. Единственный человек, понимавший ее так хорошо, любивший искренне и верно, сейчас совсем обледенел, больше не радуя задорной и харизматичной улыбкой.       И ведь успела дать обещание. Не знала, была ли услышанной, но теперь просто не могла позволить себе сдаться. Иначе, выходит, смерть Эрена была совсем напрасной. Нужно довести до конца дело с чертовым производством, воспользоваться полученной силой для обретения пропуска в свободный мир. И помнить. Не сомневалась, что сможет выполнить последнее. Даже если очень постарается, Микаса не выкинет его из головы никогда. В полной тишине будет слышать только его голос, в непроглядной тьме различать только его глаза. Бесконечно воспроизводить в памяти их совместные дни, восстанавливать каждую утерянную деталь. Только во снах он сможет приблизиться к ней, одарить широкой улыбкой, позвать за собой в теплую морскую воду, в которой они так и не успели искупаться. Аккерман взяла за обязанность сделать это самой. Даже пусть эта вода ей теперь станет безразличной, шумы вокруг прозвучат, как сквозь толщу льда, а кокосовое молоко окажется абсолютно пресным. Она должна дарить свое тепло каждой встречной птице, ведь одной из них случайно мог бы оказаться он.       Прощание далось гораздо труднее, чем Микаса могла себе представить. А ведь столько людей ранее умирало на ее руках. Все в этой деревне из поколения в поколение рождались и умирали, каждый из них наивно верил в образ обычной девушки Микасы, что старела вместе с ними и даже погибала. Эта иллюзия была самой простой, практически не требовала особых затрат энергии. Некоторых из них отпускать было довольно грустно. Они были хорошими собеседниками, мудрыми учителями. Но один за другим умирали под воздействием самых разных факторов. Традиции видоизменялись, но суть похорон и атмосфера кладбища оставались неизменными. Пока это не коснулось Эрена. Представить его в земле Аккерман просто не могла, собственные эмоции начинали душить. Слезы давно закончились, от криков легче не становилось, а эти соболезнования от местных из вежливости пробуждали только гнев. Глупость такая, будто и правда они чувствуют ровно то же, что Микаса. Наверняка кто-то ведь умудрился даже порадоваться. Кто-то, кто ненавидел его за потерянную работу, за прогрессирующий голод. Все скоро вернется на круги своя, на документах красовалась ее именная печать, приказы выданы. Через какой-то месяц наверняка здесь все и забудут о существовании некого Эрена Йегера. А Микаса уже будет где-то далеко отсюда, исследовать его родной город, представлять знакомую фигуру среди высоток.       Именно туда его наверняка захотят забрать родители. Не позволят ведь сына в чужой земле хоронить. Аккерман могла их понять, только оттого тревога не угасала. Хотелось следовать за ним, быть всегда рядом, даже когда он не мог ответить ей тем же. Теперь было даже все равно, как отнесутся к этому Карла и Гриша. Наверняка им сейчас далеко не до нее, да и ей самой уже все равно, понравится ли им. Это не имело больше никакого значения. Важно только донести до них суть произошедшего, постараться сделать это мягче, если хватит сил. Возможно, поддержать… Микаса совсем не представляла, что говорить и как себя вести, когда шла на встречу с ними. Новость об их приезде стала для нее совсем внезапной, ведь говорить сейчас с кем-то хотелось в последнюю очередь, но и отказаться нельзя. Собраться с мыслями не получалось, заготовить речь тоже. А те отрывки небольших все-таки сложенных фраз забылись ровно в тот момент, когда Йегеры сосредоточили на ней свои взгляды.       — Ты ведь Микаса, верно? — обратилась все-таки к ней Карла, чьи глаза отдавали краснотой. Слез уже не виднелось, как обычно и бывает, когда человек выплакал их все. — Эрен рассказывал о тебе… Может… Ты извини, но я должна знать, что с ним такое произошло?       — Врачи по-прежнему не установили, что послужило причиной… — Она не стала договаривать очевидное, слишком горько ощущалось на языке слово «смерть» по отношению к Эрену. — Он стал внезапно терять силы, ослабевать. При этом анализы говорили о полном здравии.       — Но… Как же так? Это ведь совсем… Совсем недавно говорил, еще и фотографию вашу присылал. Такой счастливый… — Карла опустила взгляд, совершенно осунувшись.       — Дорогая, не нужно. — Гриша опустил руку на плечо Карлы, и она, вздрогнув, замолчала, чуть прижавшись к нему.       — Я сама не успела понять, как это произошло. — Микаса замялась, потирая локоть. Конечно, она все понимала. Но даже скажи она сейчас им правду, просто ведь сочли бы за сумасшедшую или списали на бред после шокирующих событий. — Знаю точно, что вас пугать раньше времени он не хотел. А еще сожалел, что не сказал, как сильно любит. Наверное, не стоит об этом сейчас. Без того худо.       — Мальчик мой, — не сдержалась Карла все же от всхлипа, крепко вцепившись в руку мужа. Тот поморщился, видимо, сильно она впилась ногтями, пусть и неосознанно. — Почему же так молчал, скрывал? Я ведь сразу заметила, что с ним что-то не так, а он отнекивался, что просто устал, переработал… Всегда такой был упрямый, сам знал лучше, это ему помогало, конечно, в жизни, но и мешало. Как сейчас, видишь, как сейчас все обернулось…       — Карла, прошу. Надо держаться. Ему уже не поможешь, а девочку только сильнее переживать заставляешь. Ну же… — Казалось, что Гриша равнодушен к происходящему, но, если всмотреться, можно было заметить и дрожащие уголки губ, и чуть влажные ресницы, впавшие глаза… Держался ради жены, вот, значит, в кого Эрен был таким. И ведь Карла закивала, соглашаясь, равно выдохнула и погладила Аккерман по плечу, чтобы потом оказаться в объятиях мужа. — Микаса, если тебе вдруг захочется пообщаться, мы не будем против. Раз уж Эрен полюбил тебя, то и нам ты не чужой человек. Конечно, никто тебя не заставляет всю жизнь по нему страдать — нет. Ты вправе жить своей жизнью. Но, если решишь вспомнить о нем…       Для Микасы такое отношение стало совсем неожиданным. Пусть и очевидно, Карла и Гриша не знают, что в могилу Эрена свела именно она. Для них ведь точно такая же жертва. Обдумывать это как-то не было повода, вот сейчас и обернулось приятным сюрпризом. И все же чувство вины екнуло в груди. Аккерман не заслуживает доброты, особенно от них. А Эрен вот заслуживал, и все равно не от всех ее получил. Снова никакого равновесия. Только вот сейчас лезть в дела судьбы стало слишком страшно.       — Я бы очень хотела побывать в его родном городе. Посмотреть места, которые он любил. Если это не усугубит вашу горечь, не могли бы вы рассказать побольше о нем? — Уведя взгляд в пол, Микаса больше не старалась располагать к себе, только слепо следовала правилам этикета своей страны. Пусть многое и могло бы показаться иностранцам непривычным, по крайней мере это не отнимало лишних сил.       — Родная… — Карла взяла ее за руку, накрыла второй, сразу поглаживая мягкими пальцами кожу. В ней было столько заботы, столько любви… Она будто цеплялась за любую ниточку, способную хоть на мгновение связать ее с любимым сыном. — Ты можешь приходить к нам в любое время, когда мы будем во Франкфурте. Я оставлю тебе наши контакты. Гриша верно сказал. Мы не навязываемся, но нам будет очень и очень приятно видеть тебя, понимать, что о нашем мальчике еще кто-то помнит. Я расскажу тебе все, что ты только пожелаешь. Да. Да, точно. Когда мы переписывались, он просил прислать тебе фотографию… Сейчас.       Начав рыться в телефоне дрожащими руками, Карла уточнила контакты Микасы, после чего на ее смартфон пришло уведомление о новом входящем сообщении. Фотография, сделанная Эреном. И когда только успел? Он — такой счастливый, с типичной лисьей хитринкой в глазах смотрел на Микасу, пока она чем-то была увлечена, копаясь в смартфоне. А ведь и правда, у них не было ни одной совместной фотографии, кроме этой. Как знал наперед, что необходимо запечатлеть хоть один совместный момент.       Микаса прикрыла рот ладонью, сдерживая новый порыв слез. Хотя, казалось бы, откуда им взяться? Она уже выжала из себя все соки, выплакала столько, сколько не представлялось возможным. А сейчас почему-то все равно глаза защипало, воздух вырвался из груди. Слишком сильно хотелось увидеть Эрена снова. Возмутиться, что сфотографировал без предупреждения, еще и сразу не показал. А потом долго-долго зацеловывать его счастливое лицо.       — Спасибо. — Пришлось сделать глубокий вдох, медленный выдох, чтобы привести нервы в порядок. И отвлечься от экрана: к нему Микаса обязательно еще вернется. Будет возвращаться каждый день. Когда останется наедине со своими мыслями и сможет дать волю эмоциям, будто от этого когда-нибудь действительно станет легче. — Хотите выпить чаю? Вы наверняка устали с дороги.       Единственное, чем она сейчас могла помочь — совсем немного унять родительскую тревогу. С помощью иллюзий удавалось внушить, что какое-то время уже прошло, что удалось справиться с горем. Пусть наверняка боль и оставалась, Аккерман хотя бы попыталась ее облегчить. Чувствовала себя обязанной сделать хоть что-нибудь для этих людей. Они оказались добры к ней, были так близки Эрену. Выходит, уже не чужие.       — Если не стесним, — согласился Гриша, смотря на жену. — У нас вылет, правда, через три часа, долго не сможем, к сожалению. Много дел еще предстоит.       Даже оставшегося времени оказалось вполне достаточно, чтобы поделиться самым сокровенным. Карла и Гриша рассказывали много забавных историй из детства Эрена. Он даже тогда был таким открытым, рвущимся к справедливости. Особенно когда решил вдруг работать юристом, только чтобы осуждать «плохих людей», которые заслуживают наказания. Микаса описала им детали его посвящения в японскую культуру. Такие приятные воспоминания, смешные ситуации, а сквозь смех все равно пробивались горькие слезы. Но сейчас за них никто не осуждал. Трое убитых горем людей только и могли поддерживать друг друга, выслушивать и ободрять. Чувствовали, что не одни такие в мире, оттого хоть один ряд негативных мыслей переставал беспокоить. Всегда могли напомнить друг другу, ради чего все еще стоило жить.       С Эреном такая встреча наверняка прошла бы на высшем уровне. Даже Карла предположила, что он точно рассказывал бы очень много историй из своих путешествий, но никто не смог бы заткнуть его, дойди дело до Микасы. Ведь и в том разговоре — последнем — он сумел описать ее с самой лучшей стороны.       И близкие отношения с его родителями, к счастью, пределами Японии не ограничились. Когда дела в деревушке стремительно улучшались, Микасе больше не было смысла оставаться там. Проблема безработицы решена, цены на рыбу стали адекватными, снизился уровень болезней. Люди зажили лучше, чем прежде. Все это благодаря Эрену. Только вот даже спустя время после его ухода легче Микасе не становилось, но зато вернулось самообладание и здравый рассудок. Во Франкфурте действительно оказалось очень красиво, пусть сперва и трудно было привыкнуть к такой оживленности. Но даже так город восхищал своими строениями. Карла и Гриша помогли быстрее освоиться, как и обещали, показали ей самые живописные места города. Но самым главным стала квартира Эрена. Он не обманывал, рассказывая, насколько же из нее открывался красивый вид. Она вся словно пронизывалась светом, и на чуть запылившемся диване, который так никто и не рискнул трогать, можно было представить улыбающегося Эрена. Наверняка ведь был бы доволен, окажись Микаса здесь рядом с ним. Устроил бы настоящий романтический вечер... Только бы обрадовать ее.       Позже уже и за пределами Франкфурта Аккерман чувствовала себя вполне комфортно. На берегах океанов, среди величественных гор, в красивейших заповедниках и даже в самых оживленных мегаполисах она воображала рядом Эрена и шла в неизвестность вместе с ним. Жизнь ей предстояла очень долгая, можно успеть весь мир объездить и не раз. Как он и хотел. Ведь теперь у нее есть не только собственное время, но и все его, о чем напоминали те самые наручные часы, ставшие предсмертным подарком Эрена.