Цветы на руках - чистейшая любовь.

Несколько тихих стуков и скрип открывающейся двери прерывает еë пустое разглядывание картины. Сон, обращëнный в реальность на холсте, успокаивает, и ей приходится прикладывать усилия, чтобы отвести от него безмятежный взгляд. Ария готовится принять герцогиню, обещавшую зайти и взглянуть на островок безопасности, являющий собой это полотно. Рассеянный разум не улавливает подозрительных изменений в слишком мягком звуке, почти бесшумном в сравнении с тем, как появляется Айсис. Голова поворачивается вперëд взгляда, и, когда глаза догоняют, приходится вздрогнуть, замедлится на миг перед поклоном. – Господин, добро пожаловать. – Что он здесь делает? Напряжение скользнуло по позвоночнику, сделав конечности деревянными. Она не опасается Оскара, его энергия отличается, говорит о безопасности, но при нахождении в одном помещении с ним, высоким и плечистым мужчиной, нервы натягиваются. – Здравствуй. Я приношу извинения за своë вмешательство, но побеспокоить тебя должен. – Ария смотрит на него осторожно, со сдерживаемый любопытством. Сердце ритмично стучит, лучась тревогой. Ощущение неловкости витает в воздухе, излучаемое ими обоими. – Ты будешь сопровождать мою сестру в еë грядущей поездке, правильно? – Вы правы, господин. – Если он снова хочет попросить об услуге вне глаз Айсис, даже крохотной, Ария искренне сожалеет, что принесëт ему новое разочарование. – Чудесно. Ты не могла бы сделать кое-что для меня? – Отказ уже вертится на языке, когда он, видя досаду подозрений в еë глазах, торопливо поправляет себя. – Вернее, для сестрицы. Для госпожи? – Господин, я не совсем понимаю. Если бы госпожа чего-то хотела, она сказала бы мне об этом. Действовать в тайне от неë...непозволительно. – Ария осторожно подбирает слова, не отказывается сразу, ведь любопытствует причинами. Интерес в еë глазах подбадривает что-то в Оскаре, и он, взбодрившись, продолжает. – Да, разумеется. Однако существуют вещи, о которых такие люди, как она, не просят. – Аристократ складывает свои руки в замок и смотрит на неë грустно, вдумчиво и по-щенячьи заботливо. Он не пожелает Айсис зла, не так ли? Как и любому другому человеку. Ария немного расслабляется. – Сейчас моя сестра погрузилась в документацию и планирование, всë время занята стратегиями, вспоминает имена аристократов Кроа. В общем, погружена. Всезнайка. – Она так делает, когда не хочет думать о по-настоящему важных вещах. Отсутствие склонности к познанию своих чувств делает еë менее восприимчивой, но Айсис любила нашего покойного отца больше, чем кого-либо. И совместные с ним поездки были для неë важны. Особенно в Кроа. Вернувшись, она могла счастливо улыбаться целую неделю, и я акцентирую на этом внимание, потому что у твоей покровительницы нет отдельной мягкой личности для родных. – Брови приподнимаются от представлений. Папина дочка, которая так его обожает, что становится другим человеком под его вниманием. Ого. – Я клоню к тому, что быть в месте, наполненном любимыми детскими воспоминаниями, и знать, что главный их герой...– он поджимает губы перед тем, как закончить, – мёртв, это тяжело. Даже для неë. Ария чувствует, что слушает запретное, задевает личное, которое не должно быть вскрыто. Ей неловко за любопытство. Но увидеть Айсис под другим углом, глазами человека, для которого она - не госпожа, не герцогиня, а любимая семья, так увлекательно. – Я хочу попросить тебя быть более настойчивой к ней, не оставлять одну, если видишь, что Айсис странно себя ведëт. Позаботься о ней вместо меня. – Вот, к чему он клонит. Для Арии, не имеющей ни сестры, ни брата, трогательно наблюдать за тихой опекой, царящей между ними. Они присматривают друг за другом, но можно ли ей в это вмешиваться? Она - родственная душа, да...Для него - нет. Как Оскар пришëл к ней, если не знает об этом? – Я сделаю всë возможное, господин. Но почему вы решили, что госпожа позволит мне? Личные горничные не должны справиться лучше? – Последний вопрос бесполезен, - она знает, что герцогиня не выносит их, - но он должен быть задан для поддержания еë непонимания. Выйдет гораздо вежливее. – Красивая картина. – Брат и сестра, они одинаковы в некоторых вещах, не так ли? Оба отвечают только на те вопросы, которые им нравятся. Ария закатывает глаза, когда Оскар отворачивается, чтобы рассмотреть холст на мольберте. – Когда сестра успела показать тебе летнюю усадьбу? Летнюю усадьбу? Ей это приснилось. Не может быть, что бы... – Сад навевает ностальгию, и каллы выглядят так же замечательно, как я их помню. Тебе отлично удалось передать прелесть этого места. – Ария рассеяно наблюдает за оттенком ностальгии в янтарных глазах. Откуда ей знать, как выглядит сад их летнего поместья? Как выглядят каллы? – Изобразительное искусство удивительно. – Именно поэтому оно мне полюбилось. Я хотела показывать людям то прекрасное, что видела сама. – В начале - только одному человеку, Айсис Фредерико, которая каким-то образом умудрилась показать ей. Была ли это связь родственных душ? Сделала ли она это осознанно? Всë ещë так много вопросов. – Это благородная цель. Я рад, что ты смогла еë достичь. – Ария улыбается шире. Ей никогда не казалось, что она смогла. – Благодарю вас. – Он кивает, несколько секунд продолжает рассматривать картину и наконец возвращает взгляд к ней. – Но вы не могли бы пояснить, чего именно хотите? Оставить я не оставлю, но что делать - не представляю. – Я тоже в этом дилетант. – Он задумчиво разглядывает свои ботинки. Ария уже хочет усмехнуться, пока есть такая возможность, но не успевает. Его озаряет идея. – Ты умеешь играть в шахматы? Моя сестра очень их любит. – Не умею, но быстро учусь. – Она решительно кивает сомнениям, которые он демонстрирует. Если Оскар даст ей книгу или письменную инструкцию с подробным описанием, то она разберëтся. Запомнить последовательность и ходы будет легко. – Тогда я тебя научу. Сам не мастер, но кое-что знаю. – Настал его черëд убеждать еë скептицизм. Он щурится, поднимая уголки губ, совсем так, как делает Айсис. – Сыграем с моей сестрой в прятки? Она не делает ходов против герцогини. Слишком дерзко и неоправданно. Шахматы того не стоят, каким бы заманчивым предложение не казалось. Ария открывает рот, чтобы высказать ответ, мерцающий в разуме с самого начала, - нет. Но за дверью слышатся голоса, герцогини в частности. Другие принадлежат, наверное, горничным. Они с Оскаром замирают, как олени перед охотником. Объяснить эту встречу будет тяжеловато. – Она не должна нас видеть. – Рваный, взволнованный шëпот. – Прячьтесь! – Такой же тихий, но эмоциональный ответ. Оскар успевает закрыть за собой дверь шкафа, когда Айсис входит, продолжая свой разговор. – Я же сказала, что это необязательно. Пусть ждëт, сколько я пожелаю. Идите. – Герцогиня взмахивает рукой, презрительно кривя губами. Дурное расположение духа? Ещë час назад она казалась умиротворëнной и вполне довольной. – Ария. – Госпожа. Всë в порядке? – Она искренне пытается скрыть своë беспокойство, но, судя по тому, как Айсис осматривает еë с головы до ног, придëтся терпеть поражение. Ей необязательно сосредотачивать так много внимания на простой художнице - можно проигнорировать хоть раз. – Ты нервничаешь. – Ария качает головой, не решаясь лгать вслух, и делает выражение своего лица сонливым, даже несколько ленивым, чтобы Айсис смогла понять еë поведение. Это не работает. – Что случилось? – Ничего. Вы выдернули меня из мыслей, поэтому я в небольшой рассеянности. – Оскар Фредерико вряд ли подтвердит этот довод из своего шкафа, но герцогиня окидывает еë изучающим взглядом и принимает его, как подходящий. Ария хочет продолжить говорить, подтолкнуть к основной цели визита словами: «Вы пришли, чтобы взглянуть на картину», но прикусывает язык. Айсис может снова произнести в ответ своë точное, но убийственное: «Я пришла, чтобы увидеть тебя.». Еë брат не должен услышать ничего, что показалось бы ему хоть сколь-нибудь подозрительным. Она верит, что подслушивать он не станет, но, заложник ситуации, уши закрыть он не сможет. – Ты была права, картина успокаивает. – Ария пристально следит за мимикой Айсис, рассматривающей полотно нечитаемо, как любое другое из еë творений. Она ничем не выдала, что знает местность. – Оставь еë для меня. Ария хочет спросить, и горло саднит от желания узнать. Почему Айсис не удивлена, не сказала ничего ей, не возмутилась? Разве может человек так спокойно отреагировать на то, что его воспоминания были кем-то присвоены? Возможно ли вообще их присвоить? Всë это похоже на магию, а ведьм жгут на кострах. – Как вам угодно. – Ария ей подыграет, слишком осторожная, чтобы лезть в вещи, которые от неë таят. Но, рано или поздно, ответ явится к ней, как было с откровением о родственных душах. Знание откроется, и Айсис будет бессильна ему возразить. Понадобится время, но я разгадаю вас, госпожа. Ария наблюдает, как еë произведение, копию летней усадьбы, принадлежащую Фредерико, задумчиво выжигают (одними глазами, так выразительно.). Госпожа точно знает, что нечто произошло, но упрямо об этом молчит. У неë плохая привычка скрывать всë, даже то, что обеих касается. – Мне не стоит заходить к вам позже? Вы со своими преследующими горничными кажетесь занятой. – Айсис издаëт смешок от удачного подбора слов и переводит на неë взгляд. Еë янтарный сейчас светлее, чем у Оскара, но Ария не спешит закреплять это сравнение: оттенок изменчив, освещение преображает его до неузнаваемости. – Я таковой и являюсь, но ты мне не мешаешь. – Слова ласкают слух. Еë лживая госпожа хочет, чтобы родственная душа надоедала ей в кабинете, отвлекала от дел и своевольничала. Приятно быть желанной компанией, но презренно осознавать себя личностью, с которой не считаются. – Хорошо. – Ария, найдя в себе новые силы, отвечает энергично. Нечто в еë голове щëлкнуло, и она, решившая, что в игру могут играть двое, расплылась в улыбке. Айсис понравилось это выражение, она сощурилась, сверкая ухмылкой. – У тебя всë? – Но на деловой тон всë же перешла. Она немного выправляет спину, реагируя. – Да. Спасибо, что нашли время. – Нетерпение нарастает в груди, их шалость почти увенчалась успехом. Арии кажется, что герцогиня вот-вот пройдëт мимо, откроет дверцу шкафа и раскроет обман, скажет, что водила еë за нос, ожидая признания. Но ничего не происходит: их не разоблачают, Айсис не произносит никаких компрометирующих вещей. Сторонняя мысль посещает разум где-то в области затылка: «Даже не прикоснулась.» - она не должна о таком думать, связь подсказывает это наваждение, но Ария всë равно чувствует опустошение, когда еë покидают. Она выжидает немного, вслушивается в отдаляющийся цокот каблуков. – Вы можете выходить, господин. – Ария моргает несколько раз, возвращая себя к реальности. После госпожи вечное послевкусие, соль отдаëтся на языке. – Это было...тревожно. – Художница с ним соглашается, несколько раз кивая. Он оправляет свою одежду и издаëт смешок. Ария вторит ему, и всë обращается в смех. Нервный, звенящий, смущëнный смех. Им нужна ещë минута, чтобы отдышаться. – Я чувствовал себя ребëнком, которого вот-вот отругает родная мать за проступок. – Ария чувствовала себя собакой, которая выкрала косточку со стола и спрятала от хозяйки, чтобы та ничего не забрала. – Хорошо, что «мать» вас не поймала. Иначе я и не знаю, как объяснялась бы. «Да, госпожа, господин просто решил здесь посидеть, а я и спорить не смела.» – Она замечает, что говорит смелее, чем до этого. Общая авантюра повлияла? – Ты просто обвинишь меня? Никакого шанса на спасение не оставишь? – Оскара просто отругают, Ария же обнаружит на своей шее поводок, а новым местом еë жительства окажется будка. Наказания неравны. – Каждый сам за себя, вы уж простите. – Господин еë понимает, и этот вопрос закрывается новыми усмешками. Они мерно возвращаются к тому, с чего начали. – Перед тем, как меня прервали, ты готовилась дать ответ, и я прошу взять во внимание новый факт: в настоящем времени в прятках мы лидируем. Это добрый знак. – Она почти отказалась. Хорошо, что госпожа зашла так вовремя. – Согласна. – Эта затея - ребячество во всех проявлениях и вряд ли сработает, но, если Айсис собирается темнить, Ария тоже будет, слегка и из мести. К тому же она давно так не смеялась. Если Оскар может обеспечить и это, будет здорово завести друга на время. Хоть кто-нибудь будет добр к ней не из собственного расчëта. И выражение его лица такое мягкое, такое нежное, что хочется в нëм утонуть. – Думаю, мне не стоит играть с судьбой снова. Я пойду. Дам тебе знать, где меня найти, в ближайшее время. Подожди немного. – Ария склоняется в поклоне, прощаясь с ним. Их заговор начинается через два дня, длится дольше, чем она думала, растягиваясь и становясь всë длиннее с каждым днëм. В компании Оскара ей спокойно, приятно слушать его расслабленные объяснения. И они не боятся молчать - самая прекрасная часть. От его присутствия невозможно устать, ведь он точно знает, когда нужно отвлечься и восстановить силы в своих мыслях. С возможностью ходов для каждой фигуры, их расстановкой, Ария разобралась сразу, - к его удивлению, - они всë мучили стратегию, различные комбинации и пути к победе. Так, однажды, в очередной раз сидя в библиотеке, укрытая многочисленными стеллажами книг, Ария указала на обречëнность. – Вы же знаете, что мне не победить? Раз это любимая игра госпожи, я уверена, что она знает, как отклонить их все. – Оскар легко кивает. Не дождëшься от него поддержки. – Так и есть. Даже я, выступающий в роли твоего наставника, не могу еë обойти. Сестрица - превосходный стратег и без всех выученных вариантов. Мы заняты ними, чтобы разнообразить игру. – От его слов исходит безысходность. – Но ничего страшного. Ей нравится побеждать, а ты будешь постоянно проигрывать. Это ли гармония родственных душ? Наверняка не она. Но они всë равно продолжают. Прячутся от всех, даже от слуг. Выглядывают из-за углов коридора, как малые дети. Это весело, задаëт настроение своей ребячливостью. Ария, разбирающаяся со своим новым домом, двигающая с матерью предметы из угла в угол, чтобы угодить их вкусовым предпочтениям и соблюсти критерии удобства, находит такое времяпрепровождение похожим на моральную разгрузку. Немного побегать, сесть с Оскаром за доску, иногда на полу, и увлечься новыми знаниями. Ария особенно любит, когда он начинает говорить о другом: не о шахматах, а о том интересном, что вычитал в своих нескончаемых книгах. – Природа родственных душ так и не выяснена. Многие философы пишут, что раньше мы обладали этим знанием, но утратили его со временем. Есть теория, что этому способствовало зарождающееся дворянство. Уничтожили историю, чтобы легче отпускать. – Оскар печально вздыхает, пожимая плечами. Ария отрывается от обдумывания своего хода. – Они поставили тщеславие выше любви? Поэтому так поступили? – Его глаза едва заметно замерцали, когда она развила эту тему. Заучка нашëл человека, которому может отдать свои знания. Она ни капли этому не возражает, складывает руки, готовясь слушать. – Я тоже так думаю. Для дворян куда важнее чистота крови и статус дома, это так ужасно. Многие из нас, кому не посчастливилось быть связанными с простолюдинами, притворяются родственными душами друг друга, чтобы брак показался более статусным, написанным на небесах, но на деле - большинство друг другу никто, и вынуждены так жить. Некоторые сохраняют узы верности супругу, другие же - держат соулмейтов, как любовников. Я не считаю это правильным. – Ария сглатывает слюну. Айсис ведь не придерживается той же позиции, что и еë брат. Она из тех, кто делает любовником? Или ей достался четвëртый, не описанный Оскаром тип? – Если это простолюдин, значит так нужно. Уголки губ приподнимаются вверх. – Вы первый аристократ, придерживающихся таких взглядов, из всех, кто был мне известен. Даже госпожа, которая из всех людей взяла меня под своë крыло, думает несколько иначе. Пусть она и показала свою щедрость. – Оскар сразу опускает глаза и отводит их в сторону. Что она сказала не так? Ария выгибает бровь. – Господин? – Я не думаю, что должен на это отвечать. – Вторая еë бровь удивлëнно поднимается. Становится всë любопытнее, но Ария не решается давить на него, знает, что, хоть и мягок, но с тем слезать, замыкаться в себе, уходить раньше положенного вполне способен. – Хорошо. Мм...О происхождении родственных душ неизвестно совсем ничего? – Его глаза возвращаются, загораются нетерпением. Чудесно. Она может унять собственный интерес, учитывая, что его молчание было вполне говорящим. Айсис бы не понравилось то, что он мог сказать, и Ария, вероятно, была бы расстроена. Стоит избежать. – Есть предположения, и их бесчисленное множество. Что-то пыталась объяснить наука, что-то - религия, но моя любимая версия отходит к мифологии. – Мифология? Он замечает еë непонимание и терпеливо поясняет. – Это совокупность разных историй, которые поясняют происхождение мира. Вероятно, не все из них правдивы, но они содержат информацию о богах, героях и их приключениях. Многие художники, кстати, ссылаются на мифы в своих произведениях, закладывают разные смыслы, которые можно разгадать с помощью знаков. Ария запоминает это и кивает, чтобы господин мог продолжить. – То, во что мне хотелось бы верить, звучит так: давным-давно, во времена, о которых никто не помнит, люди были другими. У них было четыре руки, четыре ноги и две головы. Двух женщин звали дети земли, двух мужчин - дети солнца, а мужчину и женщину - дети неба. Две половины одного целого, они были так сильны и прекрасны в своëм единении, что разгневали богов. Те, вознамерившись усмирить их, пошли на низость. Они разрубили людей на две части и разбросали их по разным концам земли. Половины плакали, чувствуя себя одинокими без своих суженых, и тогда полубог, питающий слабость к нашему роду, не смог остаться в стороне. Пока людская кровь не высохла, он обратил еë в нить, связавшую две части особенной связью. Полубог рассудил, что люди, пусть и не являются более одним целым, по-прежнему отражают тела друг друга. Они смогут найти свою пару по особенным отпечаткам крови, размазанным по их телам идентично. Но боги усмотрели его уловку, наслали дождь, чтобы тот смыл всю кровь. И тогда люди, всë ещë ощущающие свою часть, принялись рисовать на своих телах грязью, не ведая, что их суженые делают то же самое, но искренне в это веря. Их отчаяние тронуло богов, и те, ощутив муки совести, позволили половинам видеть старания друг друга на своей коже. Осознать, что их не забыли, их любят и ждут. – Оскар говорил с придыханием, под конец совсем перешëл на шëпот, совершенно забыв, что у него есть слушательница. Он ушëл в свои мысли, и Ария не стала ему мешать, сдержала свой восхищëнный вздох. Красивая, трагичная история о любви между их предками, которые и помыслить не могли о том, чтобы отказаться друг от друга. Они рождались целостными и жили, не вынося разлуки, ощущали присутсвие всегда. По еë щеке катится слеза, и Ария спешит убрать еë, пока господин не пришëл в чувства. Что это с ней? Ходить с госпожой в четыре ноги отнюдь не предел мечтаний. Это всë он, говорящий от всего сердца. – Вашей родственной душе очень повезло с вами, господин. – Она шепчет ему совершенно искренне. Любой мечтал бы об искренней вере в абсолютное единство. Оскар печально уводит свой взгляд вновь, но Ария совсем этого не видит, всë думает об одном. А во что верит моя холодная госпожа? – Твоей родственной душе наверняка приходится ожидать твоих посланий с нетерпением. – Что? Она следит за его глазами и понимает, что неосознанно закатила рукав своего жакета и принялась царапать недавние цветы. Она быстро их прячет, не зная точно, стëрла ли Айсис свой текст. – Вы с ним знакомы? – Да, но между нами много сложностей. Будь мы одним человеком, моя часть просто волочилась бы за ним следом. – Оскар тихо смеëтся. – Я бы тоже волочился. Просто позволил бы направлять себя, пока сам о чëм-то думаю или читаю. – Ария этому улыбается. – Хотя сестра говорит, что мне нужно взять себя в руки и стать решительнее. Быть ведущим, а не ведомым, потому что я - мужчина, и так будет лучше. – Она из тех, кто волочит, господин, ей нас не понять. Можете даже не слушать. – Ария знает, о чëм говорит, и Оскар глубокомысленно кивает, мудро с ней соглашаясь. Они возвращаются к нейтральному - шахматам. Ария легко обучаема, быстро всë хватает, активно применяет советы на практике, но, временами, случаются застои, в которых ей всë никак не удаëтся загнать фигуры Оскара в нужную позицию, он умело избегает еë атак, выводя из себя. В один из таких случаев, прижавшись спиной к креслу, она вновь решила поднять тему бессмысленности. Всë, лишь бы отдохнуть от стресса поражений. – Мне кажется, если госпожа впадëт в тоску, она не захочет со мной играть. – Она проводит языком по нëбу, обдумывая свои же слова. Тоска, да? – В целом трудно представить еë в унынии. – Айсис тоже человек, Ария. Вопреки распространëнному мнению. – Он защищает чувства своей сестры почти неосознанно, возвращается к первым сказанным ей словам лишь после обозначения возможности ситуации, в которой она грустит. Это мило. – Но ты права, она имеет полное право тебя оттолкнуть. – И что с этим делать? – Он пожимает плечами. – Уйти. – Ария хлопает ресницами на его невозмутимость. – Вы сказали мне не оставлять её. – Оскар с готовностью кивает на еë возражения. – Да, но я предполагал это как навязывание своей компании. Приглашай еë, приходи сама, но если тебя гонят - подчинись. – Он сожалеюще сгибает брови из-за последнего своего слова. – Вот так просто? – Ария не отступает, хочет узнать, как удержать еë. Не для помощи, но для личных целей. Иногда полезно обладать навыком остановки уносящегося прочь тайфуна. Все прошлые попытки претерпевали крах. – Да, ни рискуй. Я не знаю, как много сестра позволяет тебе, но, когда она в дурном расположении духа, лучше просто слушаться. Мне жаль говорить это, но в таких случаях стоит оставить еë в одиночестве. – Выхода нет. – Я вас поняла. – Она отзывается эхом. Хочет продолжить говорить с ним, уже почти заводит отвлечëнную тему, когда до ушей каблуки доносятся, и знакомое присутствие давит на шею. Ария резво поднимается, уходя за стеллажи, по Оскару видит, что тот спросить хочет, что происходит, но он, благо, не успевает заговорить. Ему ведь не с кем. – Братец? – Ария слушает, как Оскар суетливо шуршит, чтобы выйти к госпоже побыстрее. У неë не должно быть причин идти прямо к нему, туда, где есть шанс наткнуться на нежданного гостя. – А-а, вот ты где. – Сестрица. Я зачем-то тебе понадобился? – Ария скрещивает руки на груди, принимаясь ожидать. Ей не впервой слушать разговоры госпожи, но до этого момента все они были одобрены...Немного неудобно. – Миэлли хочет, чтобы ты пришëл на бал, который организует Росдзент. – Ария морщится при упоминании этой фамилии, но быстро отвлекается: вздох Оскара доносится даже до неë. – Брось, не капризничай. – Приглашение пришло на твоë имя, я уверен. – Теперь вздыхает Айсис. Она невольно улыбается тому, как красноречиво они друг на друга дышат. Было бы любопытно посмотреть на это в совокупности с их мимикой. – Кое-кто говорил мне, что возьмëт ответственность. – Ария почти ощущает, как подбородок герцогини поднимается. Она улыбается этому нетерпимому тону, хочет взглянуть на неë, но держит себя. – Да, и я встречался с ней на прошлой неделе. Дарил подарки, отсылал письма, в которых даже пытался флиртовать, как ты учила. – Айсис насмешливо фыркает. Ария же пытается себе представить, как выглядят эти уроки заигрывания. Еë смелое обаяние на устах Оскара даже звучит смешно. Можно ли предположить, что в письмах герцогиня флиртовала с Миэлли за него? – Она знает, что у меня много дел, Оскар. Я редко выбираюсь без повода. Миэлли постеснялась просить тебя лично, поэтому и пошла обходными путями, это очевидно. Ты же знаешь, она всегда прибегает ко мне. – Ария чувствует маленький, неприятный укол ревности. – Мы здесь не одни? Что? – О чëм ты? Кто ещë может быть здесь? – Ария слышит шаги в свою сторону, и сердце еë делает кульбит, она прижимается к стеллажам ближе. – Сестра? – Шахматами балуешься? – Так близко. Она тихо отходит подальше, старается даже не дышать лишний раз. – Я практикуюсь, вспоминаю разные тактики. Решил не беспокоить тебя, пока не вернусь в форму. – Его голос даже не взволнован. Он удивительно хорошо контролирует эмоции. Ария этому завидует. Еë сердце начинает в ушах стучать. – Один? – Не с призраками же, сестрица. Ужасный подбор слов. Она и госпожа говорили о призраках в контексте Оскара, у неë может возникнуть нежелательная ассоциация. И этот способ, позволивший ей что-то заподозрить, крайне сомнителен. Ария почувствовала её появление, может, это взаимно? Если следовать мыслям господина, красная нить натянулась, чтобы подтянуть их друг к другу, сократить расстояние. – Готовься к балу, Оскар, ты едешь, и это не обсуждается. – Айсис похолодела, не поверила их обману. Ария прикрыла глаза, чувствуя, как усталость наваливается. Еë злая дворянка уходит, чтобы, вероятно, проверить, на своëм ли она месте. – Ума не приложу, как она поняла. – Оскар озадаченно, скорбно произносит, выходя в еë поле обозрения. Пусть у неë есть ответ на этот вопрос, один из немногих, Ария молчит и только улыбается. – Сочувствую насчëт бала. Судя по вашей реакции, вы их не любите? – Она мгновенно переводит тему, возвращаясь к столу с доской. За ней остался ход, не так ли? В любом случае врать придëтся, нет смысла спешить. – Дело не столько в бале, сколько в леди, которая меня там ждëт. Она - моя будущая невеста, ей впрок быть навязчивой, но это не совсем то, чего я хотел бы. – Миэлли - не его родственная душа, но он готовит себя к свадьбе с ней. Из-за Айсис. – Я сожалею. – Она делает ход ферзём, толком даже не соображая. Все мысли о госпоже. И Оскаре тоже. Такой замечательный парень должен быть счастлив со своей судьбой, связь с которой он превозносит. – Любопытно то, что в этом, может, даже единственном аспекте, народ нас превосходит. Вы имеете право выбирать своих суженых, и жить с ними, пусть в бедности, но и в любви. – Ария поджимает губы. Единственное благо, и то прошло мимо. Игру они заканчивают молча, оба слишком погружëнные в собственную меланхолию. Прощаются тихо, и Ария прилагает троекратные усилия, чтобы остаться незамеченной. Ни единая живая душа не должна еë увидеть, иначе - провал. Сама по себе ситуация глупая, ей ничего за это не будет, но сам факт подтвердит, что у неë и шанса нет уровнять их хотя бы на каплю. Госпожа выше, чем она, умнее, прозорливее, кажется всезнающей. – Айсис - тоже человек, вопреки распространëнному мнению. Когда она заходит к себе, глазами сразу находит герцогиню, вальяжно сидящую на диване и листающую записную книжку, которая принадлежит Арии. До чего же она любит рыться в еë записях, эта любопытная. – Госпожа. Вы долго здесь? Простите, я не ждала вас. – Айсис не отрывает взгляд от записей, медленно и безмятежно переворачивает страницы. Арию проверяют или...что? – Госпожа? Шелест бумаги. – В библиотеке была ты? – Айсис даже глаз не поднимает, но давит невыносимо. Даже дышать трудно. – Что? – Она выдавливает из себя искреннее непонимание, заставляет ноги двигаться, подходит ближе, пусть и чувствует опасность. – Ты общалась с моим братом за моей спиной? – Айсис откладывает блокнот в сторону, оставляет его на диване, сама же взгляд поднимает. Ария контролирует мимику отчаянно. Хмурится. – Вы же знаете, что господин приходил ко мне по поводу изобразительного искусства, хотел учиться. Потом к вам собирался идти, поэтому я и не рассказала. Мы давно об этом забыли. – Она озадаченно поднимает бровь, нутром же покрывается испариной, когда Айсис встаëт и начинает идти прямо на неë. Первое желание - отступить, в стену вжаться, но Ария остаëтся на месте. Каин смог сделать еë беспомощной, но она больше никому не позволит. – Собираешься строить из меня дуру? – Над ней нависают, так близко, что аромат духов доносится. Голову приходится поднять, чтобы зрительный контакт установить. Такая большая ошибка. В знакомых глазах молнии сверкают, противостоять им трудно. – Я не понимаю, о чëм вы говорите. – Страх быть пойманной будоражит, гнев госпожи обращается плотоядными бабочками, выедающими желудок Арии. – Я знаю, что там была ты и никто другой. Ария, что ты забыла в библиотеке наедине в Оскаром? – Шахматную комбинацию, именуемую «Жертва Ласкера», но так ведь не ответить. – Зачем мне приходить в библиотеку к вашему брату? Госпожа, что происходит? – Ария чувствует дыхание на своей коже, и взгляд еë пробегает по лицу напротив. Всего доля секунды. – Это ты мне ответь. – Айсис тоже еë осматривает, нигде толком не задерживается, но блуждает. Следующие еë слова тише предыдущих, звучат почти мягко, просят уступить, ведь никакой реакции не последует. – Что вас двоих объединило? – Ничего. – Ария вторит еë голосу, но впускает и настороженность. На неë беспочвенно напали, ведут себя странно, она имеет полное право даже на злость, но не хочет становиться искрой в чаше пороха. – Моя милая Ария, моя бескрылая птичка, – Костяшки чужих пальцев ведут по еë щеке, лаская. Айсис кажется милосердной, нежной, настолько, что она в заблуждение впадает, думая, что всë пройдëт безболезненно. – Если я найду доказательство твоей лжи, наказание последует - не избежишь. – И вы сможете? – Ария говорит, язык не прикусывая, и еë дворянка заинтересована, поощряет продолжить. Внизу живота затягивается узел волнения, когда она уточняет. – Сможете наказать меня? Напряжение между ними такое ощутимое, что вот-вот, и из него выйдут искры, за ними - огонь. Айсис наклоняется. За поцелуем? Ария отворачивает голову немного в сторону, прикладывает к этому большие усилия. К ней прижимаются, виском к виску. – Не проверяй. – Слова, произнесëнные с усталым вздохом, говорят с ней, убеждают. «Я не хочу ничего с тобой делать, но ты не оставляешь мне выбора» - слышится так отчëтливо. Ария льнëт к ней ближе, всего на секунду, прежде чем отстраниться. Я бросила этот вызов себе, и не откажусь от него, не сейчас. Они смотрят друг другу в глаза, прежде чем госпожа цокает. – Ты перестала подписывать рисунки со мной «любимая госпожа». Объяснишься? – Напряжение покидает комнату, и Ария невольно выдыхает с облегчением. – Так вам понравилось прозвище? – Еë тон немного вздрагивает, неспособный справиться с быстрой переменой в общении. Айсис Фредерико ведь не поверила ей, не так ли? – Меня позабавило. – Ария замечает, что еë ладони вспотели, осторожно вытирает их об одежду. Сердце едва ли в состоянии покоя. – Я не думала, что вы станете уделять им время, поэтому не подписывала, рисовала ведь для себя. А я и без того знаю, кто вы. – Голова кружится. Она так переволновалась? Или это подозрения госпожи продолжают давить? Ария тоже имеет вопросы, острые, как ножи, так почему Айсис не выглядит болезненной? Характер связи разный и в этом? Это точно делает она - нутро подсказывает, извещает о том, что всë контролируемо. Всë дело в желании? Если госпожа хочет, чтобы она каким-то образом почувствовала еë негодование... – Ария? – Она это неосознанно? Айсис склоняет голову в бок, осматривая еë с ног до головы. Заметила дурное состояние, и теперь обеспокоена. Ария хочет ответить, попросить еë прекратить, но укол головной боли этому мешает. Ноги стали ватными, как только она вознамерилась их использовать, но на пару шагов еë хватило. А дальше - объятия той, кого она считает виновной. – Я позову лекаря. – Ладонь на еë талии кажется достаточно надëжной, чтобы расслабиться и обмякнуть сильнее. Теперь еë держат двумя руками, одежды шуршат от попыток переместить Арию. Она давит сквозь зубы: – Это делаете вы. – Тело, обнимающее еë, замирает. Ария укладывает голову на еë плече и жмурится. Сердце так болит, что вот-вот выпрыгнет. – Что? – Еë непонимающий тон раздражает, и Ария царапает первое, что попалось, - бок госпожи. Снова укол в висках. Ария едва не воет. Всë кругом - одна боль, внезапная, наплывающая волнами в разных местах, с отличными силой и интенсивностью. Тишина, бездействие со стороны герцогини пугают еë, пока до ушей не доносится... – Тише, я поняла. С этими словами всë проходит. Вот так, по щелчку пальца. Ария пытается вернуться к реальности, пока еë усаживают на диван. – Сработало? – Еë ладонь мягко сжимают, пока садятся рядом. Ария моргает, приходя в чувства окончательно, разворачивает голову довольно резко, как и забирает свою руку назад. Глаза сверкают. – Да, но что вы сделали? Как вы...Вы решили меня убить, раз уж я...– Ей не дают закончить свою гневную тираду, осаждают на месте. – Подумай, с кем разговариваешь. – Сердце от страха сжимается, Ария тут же умолкает, но кипеть продолжает. Ей даже высказать ничего нельзя, хотя Айсис причинила ей боль...Это несправедливо, это неправильно, это опасно. Почему те, кто должны любить друг друга всем сердцем, могут причинять такие муки? Она даже не извиняется. Даже не извиняется. Это больше разочаровывает, чем злит. Ей всë равно? Нет, она, наверное, счастлива знать, что у неë появился ещë один рычаг давления. Судьба хочет, чтобы Ария была марионеткой? – Госпожа, вам...– Вообще есть до меня дело? Ария поджимает губы и отворачивается. Она не хочет получить ответ и осознать, что ей лгут. Усталость принимает еë, как старого друга. –..Вы не могли бы оставить меня, пожалуйста? – Ария. Прежде, чем я послушаю тебя и уйду, проясним. – Еë голос, напитанный деликатным спокойствием, подкупает. Но Ария хочет, чтобы она была взволнована, раскаивалась, извинялась. Так, как это делала бы художница, поменяйся они местами. Еë подбородок обхватывают, тянут, чтобы вернуть контакт между глазами. – Я не знала, что могу, и не хотела это с тобой делать, не сознательно. Вина на мне в любом случае, и я приношу свои извинения. – Айсис серьëзна, немного хмурится и руку от еë лица не отнимает. В ней нет искренности, она не против причинять боль, просто берëт за это ответственность. Ария обхватывает еë запястье, чтобы покончить с прикосновениями. Ей не препятствуют: руки госпожи оказываются аккуратно сложенными на коленях. – Хорошо. – Наверное, этот инцидент освободит еë от наказания, которое они обсуждали ранее. Хоть что-то полезное. – Зайди ко мне, когда успокоишься. До этого момента я не буду тебя звать. – Единственное, что она сказала правильно. Ария поднялась вместе с ней, чтобы проводить. О чëм может идти речь, если ей даже сидеть нельзя, когда стоит она? Дверь закрывается, и Ария приседает на корточки посреди комнаты. Хватается за голову и давит яростный крик. – Почему это должна быть она? – Отчаянный шëпот, послание к пустоте. Почему Айсис может контролировать еë так сильно, столькими способами? Она могла мучить еë раньше, верно, своими и не своими руками, но само осознание, что даже их связь это одобряет, пугает. Спасения нет. Никакой защиты. Вы сможете наказать меня? Там, где они обе колебались, больше нет места сомнениям. Она может, ей нужно лишь подумать об этом. И, конечно, конечно, госпожа слишком умна, чтобы не приносить клятву никогда более не использовать этот трюк. Хочет держать еë в своих руках. Всë это еë помешанная склонность к подозрениям. Как с Миэлли. Она никому доверять не хочет, даже своей родственной душе и "бескрылой птичке", никуда не способной улететь, единственной ошибкой которой было встретить еë. Что-то в затылке нервно пульсирует, ругаясь с ней без слов. Ария ложится на пол, продолжая думать, но уже меняя направление. Всë это ведь неважно, они обе не собираются строить семью, жить вместе душа в душу. Держатся одна другую по собственным причинам сейчас, но обязательно разойдутся в будущем. Они не хотят, не любят друг друга. Арии нужно думать о себе, о том, как вынести из всего выгоду, в дурах не остаться, забрать как можно больше. Еë сердце, выращенное сказками матери, болезненно сжимается. Разум же думает, что всë, что ей нужно делать, - потакать и не злить. Но она может взять перерыв ненадолго? Ария не думает, что не вынесет видеть еë в ближайшее время. Как и сказала госпожа, нужно успокоиться. Лучший способ - партия с господином. Пусть Айсис игнорирует это, если ей действительно жаль. Позднее, когда Ария уже занимает свои руки однотипной работой вроде перемещения баночек с красками с места на места, ей приносят цветы. Ослепительно золотые розы, целый букет, обвязанный белой лентой. Она заправляет прядь волос за ухо неуклюже, не зная, как должна себя вести. – Госпожа собрала их лично. Велела передать: «Будь осторожна с шипами.». – Это послание не о цветах? Ария, выбравшая один бутон из прочих, чтобы в руках повертеть, сразу же укололась. Капля крови, текущая по пальцу, казалась знаменательной. Ария предпочитает избегать еë всю неделю, а после - ещë несколько дней, но в поместье приезжает стабильно. Пишет картины на заказ, с горничными болтает, послание от господина Оскара ждëт, ночами уснуть не может, слëзы сдерживает и замечает за собой, что волнуется, когда думает о том, что Айсис близко, рукой подать, а она не навещает. Но все эти происки можно выдержать. Глаза на себе - нет. Она вошла в поместье после длинного пути и настороженно обернулась. Ария везла с собой холст с наброском портрета уважаемой семьи, но дождь не позволил ей взять его с собой, пришлось оставить в карете. А там уж неизвестно, какая судьба ожидает еë многочасовой труд. Будут ли слуги, на которых она это оставила, достаточно бережны? Она ерошит свои волосы, мокрые и пушистые от дождя, и хмурится, всерьëз думая о том, чтобы вернуться. Но рядом с ней возникает парень, с которыми она говорила раньше, на кухне. – Мисс Ария! Ваша картина будет в целости и сохранности, обещаю. Конюхи сказали, что вы казались беспокойной, поэтому я пришëл убедить вас. – Его улыбка освещает еë лучезарно. Ария кивком ему отвечает и чувствует, что обязана посмотреть на широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Там, одной рукой взявшись за перила, ограждающие коридорный проход, была она, Айсис Фредерико, смотрящая прямо на неë. Не оторваться. – Я поняла, спасибо тебе. – Она отвечает парню из приличия, наблюдает, как госпожа улыбается ей, рукой куда-то указывая. В той стороне еë кабинет располагается. Приглашает, ждать устала. Уходит сама, но за собой тянет одними ощущениями. – Доверюсь тебе. И пойду, у меня есть дела. – Да, да, конечно. – Ария думает, что слышит разочарование в его голосе, но ей всë равно. Она уходит, бредëт к герцогине, даже не удосужившись волосы высушить, что, как оказалось, и не нужно. Как только она вошла, даже поклониться не успела, как ей на голову опустилось полотенце. – О существовании зонтов ты не знаешь? – Ария подняла взгляд и ей показалось, что стало легче. Она теперь рада видеть человека, который заставил еë страдать. Но это не еë выбор, связь запрещает злиться дольше. Вкус ей - обречëнность, и она понимает, как отец мог уйти. – Знаю, но игнорирую. – Она чувствует себя не в своей тарелке, считает «вопрос» не до конца закрытым, но поднять его не может. Айсис Фредерико выше, чем она, тон беседы ей задавать. И пусть небеса благословят еë за прозорливость. – Спроси, если хочешь. – Ария тихо выдыхает. Сортирует каждый пункт по важности, не зная, сколько вопросов ей можно задать. – Вы можете контролировать...это? – Айсис смотрит так внимательно, что она робеет невольно. – Я знаю, как остановиться, но с началом сложнее. Если твоя боль будет проявляться вне моего контроля всякий раз, когда я злюсь, у тебя проблемы. – Ария глотает слюну. Злить, даже случайно, всякой мелочью, вроде этой, - мучения. Чем она заслужила? – Я сомневаюсь, что концепт состоит в этом, если тебе станет легче. То есть в этот раз вы хотели, чтобы мне стало так плохо, что я и на ногах стоять была неспособна? Из-за жалкого подобия обмана? – И я вновь повторю, что я не хотела причинять тебе страдания. Злилась, но не настолько. – Ария остужает свои намерения, уводя взгляд в сторону. Она вне себя из-за новой выросшей между ними стены, ограниченной шипами только с еë стороны. Айсис здесь ни при чём. – Почему вы смогли? Все родственные души могут или мы - исключение? – Ария до того редко говорит, кто они, что чувствует неловкость, будто могла ошибиться и всë - ложь, они никогда не были связаны. – Не слышала о случаях, похожих на наш, что неудивительно, о таком не говорят, но временами уникальное происходит. Я читала о влиянии на настроение, чтении мыслей и тому подобном. Явление редкое, но случается. – О, только не это. – Вы же не можете читать мои мысли, верно? – Айсис, кажется, нашла это смешным. – Мне и не нужно. На твоём лице многое написано. – Ария не уверена, что испытала облегчение, но уголки губ дрогнули, силясь подняться. – Ещë что-нибудь? – Я не могу влиять так на вас? – Айсис зло прищуривается. Ария поднимает руки, отступая поспешно и защищаясь. – Просто уточняю, госпожа, я и подумать не смею. – Не можешь. – Хорошо, так даже лучше. Даже будь она способна, не дерзнула бы сделать намеренно. Последствия были бы ужасны и ей пришлось бы волноваться о том, как не уколоть по оплошности. Ария видит, что Айсис Фредерико теряет своë терпение, её ответы становятся односложными (вероятно, они ступили на тропу, которая не должна быть найдена), и она решает, что узнала достаточно. Больше того, самое важное ей вряд ли расскажут - сокроют и спрячут. Самой додумывать придëтся. Можно ли спросить Оскара? Еë особый виток связи - это то воспоминание, которое она увидела? Айсис складывает руки на груди, нагоняя на себя безмятежность. Ария вспоминает, что стоит с полотенцем, висящем но голове, и вытирается. Должно быть, со стороны она выглядела нелепо всë это время. Но госпожа и слова ей не сказала по этому поводу. – Ты похожа на бесхозную птицу, которую пришлось приютить, потому что она выпала из своего гнезда и не смогла взлететь из-за мокрых перьев. – Не следовала зарекаться. Она ухмыляется. – Сначала птица без крыльев, потом - не способна расправить их из-за дождя. Любите же вы лишать меня способности летать. – Ария щурится, шутливо упрекая. При том точно знает, что это не смешно на самом деле. Даже в своих выражениях Айсис запирает еë, к себе привязывая. – Учитывая дом, который взял тебя под опеку, не так уж это и дурно. – Она пожимает плечами, задумываясь над ответом. – Я бы здесь не осталась. С такой бессердечной хозяйкой - точно нет. – Глаза осматривают помещение в поисках места, где можно оставить полотенце. Нельзя же всучить его госпоже в руки. – Пояснишь? – Айсис Фредерико откровенно веселится от таких серьëзных тем. Ария же решает, что самая пригодная поверхность для еë целей - кофейный столик. – Мало того, что никак не согрели после холодной улицы - бросили в меня какой-то тряпкой, не накормив, не напоив. Откуда вы знаете, сколько времени я провела в гнезде? Могла ведь птица голодать. – Ария проходит маршрут туда-обратно, чувствуя на себе насмешливый взгляд, всего за минуту. – Перья мне не почистили. – Ещë и не погладила. – Айсис улюлюкает. – Я и не дамся после такого отношения. – Она немного приподнимает подбородок, копируя редкое поведение своей госпожи, желающей казаться ещë более властной. Айсис издаëт самое снисходительное мычание, которое она когда-либо слышала. Даже прокомментировать не удосуживается. – Немного практики, и у меня выйдет идеально. Не хуже, чем у аристократки, уверяю. – Герцогиня несколько раз покивала с отсутствующим выражением на лице. Она не убеждена ни капли. – Сначала прекрати сутулиться. Осанка - признак самоуважения, от неë идут все корни. – Ария выпрямилась, наверное, недостаточно для идеала. Айсис приблизилась к ней, встала боком, положила руку на плечо и заставила расправить. Второй рукой надавила на спину. – Вот так. –..Неудобно. Вы не устаëте ходить так всë время? – Еë отпускают, отходя в сторону, и Ария удерживает это положение меньше минуты, со вздохом сдаваясь. – Привыкла, и корсет играет свою роль. – Ария неприязненно морщится. Айсис любопытствует: – Что такое? – Я видела, как на девушке утягивали корсет. Мне казалось, что ей сломают рëбра. Было...жутко.– Госпожа только улыбнулась. – И часто ты за таким наблюдаешь? – Она задумывается об этом. Не так уж часто, но и редкостью не назвать...О, Айсис это даже не нужно. Родственная душа смотрит на других женщин, нельзя не укорить, пусть и спокойно, безревностно, почти безразлично. – Издержки профессии. Леди часто меняют наряды при мне, советуясь, какой будет смотреться выгоднее. – Госпожа выгибает бровь, и Ария миролюбиво уточняет. – Мне, в большинстве своём, неинтересно. – Никогда не увлекалась женщинами, я помню. – Теперь над ней потешаются. Весь этот обмен репликами - одна большая западня. С ней невозможно разговаривать! И Ария достаточно храбрая, чтобы ответить в этот раз. – Абсолютно. Ни одна девушка так меня и не привлекла. У мужчин больше обаяния. – Снова это протяжное мычание в ответ. – И, разумеется, ты не целовала. Ни рук, ни уст. Верна своим принципам, как никто другой, Ария. – Щëки вспыхнули моментально. Это запрещëнные темы! Они обе никогда не говорят об этом. Так и нужно, ведь она не знает, что сказать. Поцелуй - единственное, что пришло в голову. Ничего личного. Так? – Это не значит...что...– Мысль, оставшаяся навеки только с ней, звучала симпатичнее несвязного бормотания. Она тщетно слова подбирает, и в груди вновь стук тревоги разносится (вдруг она решит, что Ария влюблена и к ней можно...), но Айсис избавляет еë от мучений своим смешком. – Как скажешь. – Госпожа вглубь помещения уходит, место за своим столом занимает и более привычно разделяет еë общество со своими делами. Хорошо, полное на себе внимание напрягает. Но особенность эта всë равно странная. Будто когда Ария болтает, ей проще сконцентрироваться. – Расскажи, как прошла твоя неделя. Ария послушно говорит о клиентах, о картинах и творческом кризисе, медленно подбирающимся. О самом важном молчит. Негоже госпоже знать, что еë родственная душа ещë более жалкая, чем можно себе представить. Разлагается в своей новой кровати и даже поесть нормально не в силах. С возвращением их общения быт становится прежним, приходит в своë течение с одним лишь изменением: они с мамой окончательно переехали, живут теперь гораздо лучше, нежатся на удобной мебели и пользуются теми благими, о каких и не слышали годы назад. Ария, просыпаясь от лëгкой дрëмы, не перестаëт удивляться, обнаруживая белый, изящный потолок гостиной вместо тех полуразрушенных досок, на которые привыкла смотреть. – Твоя родственная душа что-то написала, милая, проверь. – Голос мамы заставил вздрогнуть, но привëл в чувства. Ария зажмурилась и протëрла глаза, проснувшись окончательно. – Да, спасибо, матушка...Я давно сплю? – Задавая свои вопросы, она поморщилась и подняла руку, чтобы рассмотреть послание, о котором упомянула Карин. Мы отправимся в Кроа меньше, чем через неделю, моя птица. Собирайся. Еë птица, да? Ария просила придумать себе прозвище когда-то, его и получила, но это смущает всë ещë, пусть и сделано для пущей осторожности. Оставлять имя на коже рискованно, тем паче когда запись находится на руке - месте, куда легко бросить взор, добраться даже глазами. – Что он пишет? – Думается ей, несправедливо скрывать от мамы мелкую, но важную деталь. Ария решается поправить. – Она. Это она. – Мама отрывается от неряшливого вышивания, которым занималась до этого. Внимательно смотрит. – Так ты...из таких? – Ария наблюдает за задумчивостью своей единственной родственницы, и принимает сидячее положение. «Из таких». Если еë родственная душа женского пола, значит это правда. Она не уверена, что это меняет нечто в корне, колеблется относительно верности, но способна найти предпосылки, небольшие намëки. Ария может отметить, что, забываясь в моментах боли, она была рада щекой вжаться в худое плечо, совсем не мускулистое, но надëжное. Руки на талии не были большими, не давили сильно, но удерживали. Её не донесли до дивана на руках, от гордости или недостатка физической силы, но и нужды не было. Усадили и подбодрили - довольно. И женские формы более симпатичны, она так думает давно, если разбираться. Грация вместо силы, плавные переходы от узкой талии к более широким бëдрам. Она не заостряла на этом внимание раньше, но, если рассмотреть брата и сестру Фредерико, превосходство госпожи очевидно. Гораздо утончëннее, гармоничнее несуразного соотношения тела и характера Оскара. И женским лицам на портретах приходится уделять больше времени, чтобы передать всю их подлинную красоту. – Если так судьба распорядилась, ничего не поделать. Хотелось бы, конечно, внуков нянчить, но пусть. Я не против милой невестки. – Милой...Ария натягивает улыбку. – Больше ничего не скажешь? Не злишься? – Не то, что бы она ожидала непринятия и брезгливости. Еë мать всегда была такой невозмутимой к вещам всякого рода. Она непробиваема. – Ты не виновата. Но я и не знаю, что могу посоветовать, дочка. В налаживании отношений с женщинами наверняка нужен другой, особый подход. У меня даже подруг не было, чтобы знать точно хоть что-нибудь. – А вот и профан в общении со своим полом номер два. Ария ухмыляется. – Единственное, что я знаю, это...кхм, ну... – Что? – Как мама может быть с этим связана? Неужели... – Ты же знаешь, я зарабатывала, как могла, чтобы прокормить нас. С кем приходилось. Клиенток за мою жизнь было всего две, но с премудростью я знакома. – Чему ещë порядочная мать может учить свою дочь? – Я расскажу о паре трюков, если хочешь. Ей немного любопытно. Если с мужчинами ясно и давно обговорено, то здесь? Как можно принести удовольствие девушке, не имея для этого необходимой части тела? Ей это не нужно, но исключительно для расширения кругозора... – Почему бы и нет?