С приветом из прошлого

Маленькому Зецу, исполнилось восемь лет. Именно тогда, мальчик возненавидел свой день рождения. В этот день не стало отца, и именно с этого дня, начался конец прежней жизни. Что происходило дальше, он поймет лишь когда станет старше. Как его милая, нежная мама, вынужденная взять на себя бразды правления семейной компании после смерти мужа, не справится с навалившейся на нее ответственностью, а акционеры и совладельцы, учуяв запах крови, просто отойдут в сторону, поспешив забрать свои акции, да побегут как крысы с тонущего корабля. Как оказавшись на грани банкротства, в отчаянии согласится на «помощь» Учих на волчьих условиях. Как те выкупили ее долг, и поставили ее на счетчик. О том, как от безвыходности, обратилась к Сенджу. Однако, не в их интересах было спасение утопающих. Выкачав из тонущей компании максимум, они просто отошли в сторону, дав Учихам оторвать последние куски. «Два стервятника растащили падаль». Кагуя Ооцуцуки объявила о банкротстве. Но не продажа компании, не сбыт собственных фамильных ценностей по завышенной цене, не смог полностью погасить задолженность по кредитам. Женщина практически оказалась на улице, без средств к существованию с двумя маленькими детьми. Зецу плохо помнил то время. Помнил лишь, что они постоянно скитались по разным местам, оставаясь у странных, пугающих людей на ночлег. Мама бледнела от одного только слова «кредиторы», стала очень нервной и несдержанной, могла накричать на него с братом из-за любой мелочи. Он стал боятся спать по ночам. Позже, фотографии его прекрасной и нежной мамы, украсят все новостные сводки, с громкими заголовками, кричащими про обезвреженную опасную террористку. Кадры с дымящимися зданиями корпораций Uchiha corp. и Senju ink. из раза в раз будут транслироваться по всем новостным каналам, показывая выпрыгивающих из окон, в попытке спастись от пожара людей. Последствия взрывов, были ужасающими, десятки жертв среди работников обеих компаний и случайных людей. Кагуе Ооцуцуки грозила высшая мера, но психиатрическая экспертиза признала ее невминяемой. Прямо из зала суда, весь процесс которого, также транслировался по всем каналам, она была помещена в лечебницу закрытого типа, где по сей день влачит свое существование. Зецу избегал любых новостей. У него перед глазами до сих пор стояла картина обезумевшей матери, фанатично повторяющей какие-то фразы на древнеяпонском, срываясь на крик, словно в нее вселился демон, перед тем как в помещение ворвалась группа захвата. Она собиралась «вознестись», забрав с собой жизни сыновей. Дети оказались в приюте. По закону, их лица не должны были засветится в массовых источниках информации, а имена заменены из соображений безопасности. Но дело было слишком резонансное, и в одном из репортажей с задержанием террористки, промелькнуло пару кадров с неразмытыми лицами. Их узнали, и жизнь, а точнее – существование, стало совсем невыносимым. У одного из воспитателей, погибли родные, став жертвами действий Кагуи. Он не стеснялся прямо напоминать об этом Зецу с братом, сделав их ответственными за грехи матери. Очень часто, их «случайно» забывали покормить. А другие дети видя отношение старшего, быстро подключились к забаве. Из-за недоедания и систематических побоев, братья росли медленнее, выглядя слишком маленькими для своего возраста. Шли годы, и трагедия 14го октября, стала забываться. Время стирало память о ней, отодвигая все дальше в анналы истории. Зецу исполняется 17дцать. Опала на братьев закончилась, теперь они превратились для всех в невидимок. До них, никому не было дела, Зецу казалось, что все словно забыли об их существовании, дав расти самим по себе, как безвредным сорнякам. Будущее не светило перспективами. Самое достойное, что могло предложить их учреждение, была возможность получить среднее техническое. За эту возможность, и ухватился Зецу, сумев набрать необходимое количество баллов, и попасть в списки, закончив программу экстерном, хоть сенсеи и пророчили ему участь кожевника или мясника. Но отото повезло меньше, пороговый бал он догнать не смог, и теперь перебивался случайными заработками, лелея план подкопить деньжат, да рвануть к морю, устроится на рыболовное судно, да осесть в какой-нибудь в маленькой деревушке. Зецу ему завидовал. У брата был план, какая-никакая цель в жизни, а у него не было ничего. Он не видел смысла в своем существовании, не знал, почему это пустое, неодушевленное тело до сих пор поддерживается энергией, и не понимал, что его останавливает от похода для любования красотами горы Фудзи. «Веревка и мыло не таких уж и больших грошей нынче стоят». Возможно, его останавливала возможность полюбоваться красочными огнями оживленного города, в редкие моменты свободного времени. Из-за учебы и подработок, парень уходил до рассвета, и заканчивал когда солнце укатывалось за горизонт. Все вылазки в центр Токио были преимущественно ночными. Он не помнил, когда в последний раз его кожи касался солнечный свет. Гуляя улицами, изобилирующими развлечениями и цветастой молодежью, он широко улыбался прохожим, иногда собирая ответные улыбки. Но никак не мог отделаться от щемящего чувства обиды в груди. Ему не дали шанса стать частью этого мира. Он смотрелся инородным элементом в толпе, в своем поношенном пуховике с вещевого рынка. Но однажды, день не пошел по накатанной, привычной колее. Неожиданно, выдалось окно в дневное время, и Зецу не раздумывая отправился в город. Днем, Токио ощущался совершенно другим, производя более гнетущее, тяжелое впечатление. Парень решил отклонится от маршрута, и ноги сами понесли по знакомым из детства местам. Улицы наполненные призраками прошлого, оказали ему холодный прием. Их семейный дом так и стоял опечатанный, объявление о продаже покрылось толстым слоем уличной пыли. Здание компании Шинджу, давно перестроено, совсем другой логотип украшал теперь чуждое здание, куда приводили его отец с матерью. Вдалеке замаячили ворота старой школы, откуда-то из прошлой жизни. Позолоченная, начищенная до зеркального блеска табличка, по-прежнему гордо переливалась при попадании солнечных лучей. Именно в этих стенах проходили счасливые годы младшей школы. Из ворот, высыпалась стайка беззаботных учеников. Занятия закончились, и дети спешили рассредоточится кто куда, поделившись на группки. Зецу совсем не ожидал увидеть знакомые лица среди толпы. Но нет, глаза его не обманывали, перед ним старший наследник Учихи Таджимы, который почему-то весело болтал о чем-то с мальчишкой Сенджу. Видеть их такими счастливыми и расслабленными, оказалось больнее любых побоев от воспитателей и сверстников. Он находился достаточно близко к ним, но те прошли мимо даже не заметив, не взглянув на него. Он был для них пустым местом, как и для всех вокруг. «Не узнали, или не хотели узнавать? Пускай мы и были одноклассниками всего пару лет». Внезапно, накатила злость. Зецу так и не смог ответить самому себе на вопрос – почему он хотел быть ими замеченным? Что бы изменилось, и о чем им говорить? – Явно не о чем. Однако, эта встреча все же помогла обрести ему кое-что важное – цель. «Если уж я отвечаю за грехи своей матери, то вы ответите за грехи своих отцов». Жить стало проще, когда появилась цель. Впервые за долгое время, Зецу осознал, что скорее жив чем мертв. И пускай жаровня внутри поддерживалась пламенем ярости, он не даст ему погаснуть. Лишь одно омрачило настрой парня. Решив проведать брата, он обнаружил его в полублаженном состоянии с потрепанным молитвенником в руках. Отото «узрел истинного Бога», и отдал все свои сбережения на вступительный взнос в общину «Слова Господнего» - последнего пристанища христиан Японии. Тогда, впервые между братьями произошла крупная ссора, побудившая наговорить друг другу кучу обидных слов. Никакие аргументы Зецу про секту и религиозную «дебилизацию» на брата не подействовали. Зецу покинул брата в лютейшем раздрае. Он отказывался верить, что его отото сломался, и нашел утешение в Исуссих бреднях. Что он оказался настолько слаб духом, позволив кучке сумасшедших одурачить себя. «Ты должен был присоединится ко мне, принять мою сторону. А что это по итогу? Ты просто бросил меня?!» Размолвка, далась ему тяжело. Но Зецу, ни на секунду не дал себе забыться. С учебы он ушел, переселившись в бесконечный мрак района Доя-Гаи. Хватался за любые тяжелые подработки, которых хватало лишь на оплату временного нищенского жилья. Торчал целыми днями на биржах труда для разнорабочих. Все это время, на самом деле, он был занят вынюхиванием, прислушиваясь к разговорам местных сторожил, ища выход на «старую власть» города. И вот однажды удача улыбнулась ему. Среди толпы грязных бродяг, и шатающихся бесцельно в припадке обдолбышей, безвозвратно потерянных для общества, появились трое здоровых бритоголовых ребят, с украшающими руки о многом говорящими узорами. С тенью брезгливости на лицах, они оценивающе осматривали местный контингент. Один местный особо угашенный житель, хаотичной походкой пошел на них, неся неразборчивую тарабарщину, но был отброшен одним легким толчком по рылу, к стене, словно мешок старых тряпок. Зецу сам подошел к ним. Он прекрасно понимал, насколько жалкое впечатление он производил, низкорослый, отощавший пуще прежнего, болезненно бледный, но все же молодость и непропитая, чистая морда, давала ему некое преимущество перед остальными возможными кандидатами. И кто знает? Возможно, его смелость тоже зачтется. Троица глядела на него с недоверием, и первым делом, оглядев дистрофичного подростка в лохмотьях, спросили – «А ты не спидозный?» Получив в ответ, честное и благородное «нет», отвели новобранца в лоно клана. Парня взяли курьером, с неясными перспективами на «карьерный рост», но Зецу был пока доволен и этим, тем более дороги назад уже не было. Участок кожи, надежно скрытый под одеждой, до сих пор жгло, после болезненного, кустарного способа нанесения татуировки. Теперь он был заклеймен, и до конца дней своих связан с новой «семьей», где находился на правах собаки на привязи. Того процента, что ему отстегивали за работу, вполне хватало на сносную жизнь. Жил на цокольном этаже жилищного комплекса, вместе с «быками-вышыбалами» - исполнителями, самой низкой ступенью в иерархии. Это мало чем отличалось от типичного общежития. В клане, его особо не жаловали. Быки никогда не скупились на комментарии. Зецу молчал, никак не реагируя на их выпады, не парировал и не отвечал, опасаясь нарваться на бурную ответную реакцию. Кулаки у них были тяжелые, испытывать на себе не хотелось. «Они просто ищут повод почесать об меня руки. Над такими как я, издеваться не сложно». Тщедушный, с трупной бледностью и «пидорским» голосом – из-за последнего, «братья» и предпочитали выбирать его мишенью для острот. Особенно прилетало во время занятий в импровизированном спортзале, оборудованном под нужды банды. Абстрагироваться от комментариев в сторону фигуры и тяжелой отдышки после простейших физических упражнений, в первые разы, было сложно. Но, Зецу молчал, игнорируя все насмешки, и слушал, наблюдал, собирал сведения, готовя достойный ответ. «Я обязательно вам отвечу, но другим способом». Время шло, тело крепло от постоянных тренировок. Хоть на габаритах парня это особо не сказывалось, зато появились возможности спаринговаться с попеременными победами, у многих недругов изменилось отношение. Он начал добиваться уважения. «Память у меня хорошая. Я не ищу уважение тех, кто еще вчера презирали меня». Ощутив твердую почву под ногами, Зецу более не считал нужным сдерживать плещущийся яд в душе. Расквитаться с надоевшими за все время пребывания в клане обидчиками, удалось до смешного просто. «Можно даже сказать, эти идиоты сами себя похоронили. Любые действия оставляют следы, им не повезло столкнутся с хорошим следопытом». Один – пристрастился к запрещенным веществам, употребление которых, являлось одним из главных табу в клане. Несмотря на то, что якудза нередко сами числились одними из главных распространителей все этой синтетической продукции, «своим» пробовать, категорически воспрещалось. Другой, умудрился связать себя тайными плотскими отношениями с женой вакагасиро клана. Третий подворовывал из общака, с которого распределялась «зарплата» низшим чинам. Зецу был вынужден отдать последнему субъекту должное за умение шифроваться. Вычислить его – оказалась задачкой не из простых. К тому же должность кайкея* занимаемая им, было крайне выгодным стартом для последующего продвижения. Таким образом, легко и почти не прилагая усилий, Зецу нанес свой ответ. Удача, сопутствовала ему во многом. Взявшая его под крыло банда, поддерживала тесные деловые отношения, с одним из объектов его интереса – кланом Учиха. Подобное сотрудничество, никогда не бывает законным. А уж коли есть возможность заглянуть глазком на «кухню», то это и вовсе настоящий клондайк! Начинать, стоило с малого. Так, одним из заданий, на которое он ездил с несколькими сятеями*, было наведаться к владельцу химчистки, передать послание об уплате долга. Во всем этом, Зецу больше всего заинтересовала фамилия владельца – Учиха. Хоть конкретно этот гражданин, и был просто мелком сошкой, десятым-двадцатым посредником в отмывании денег, приоткрыть завесу внутряковых операций, это помогло. Одна из штаб-квартир клана находилась прямо в центре горда, посреди злачных увеселительных заведений. Знали об этом, конечно же, единицы. Однако самым ярким примером сволочной иронии – было нахождение полицейского участка по соседству, прямо через дорогу. Снаружи – обыкновенный ночной клуб, но если пройти по неприметной лестнице на второй этаж, куда вход обычным посетителям был заказан, то попадешь в просторный игорный зал. У входа, будет ожидать бескомпромиссный работник, который сразу же потребует сдать телефон, и проведет осмотр на предмет прослушивающих устройств, вне зависимости от статуса гостя. Помимо азартных развлечений всех мастей, посетителям предоставлялась возможность обзавестись полезными знакомствами и связями, и заключать сделки «околозаконного» характера. Зецу появлялся здесь регулярно, выделяясь на фоне разношерстной публики своей невзрачностью. Привычным маршрутом он двигался в конец зала, к неприметной двери. Воздух внутри был всегда спертым, от огромного количества курева, выпускаемого здешними постояльцами. Присутствие оябуна очень удивило его, ведь обычно он появлялся здесь для разрешения дел «исключительной важности», но виду не подал. Старшие братья, также находились в полном составе. Отчитавшись перед сайко-комон о составленных отчетах, он был освобожден. Но босс, все это время, не спускающий с него хмурого взгляда, вдруг подал голос. -Твоя фамилия Ооцуцуки, верно? -Да, верно. Зецу, словно откатило на пару лет назад, выбив почву из-под ног. Взгляд непроизвольно забегал. -Не та ли эта Ооцуцуки, повинная в теракте лет десять назад? «Лгать и увиливать бессмысленно. Захотят – нароют хоть на каждого родственника до десятого колена. Спрашивает, скорее всего из-за связи с последним кутежом матушки в отношении Учих. Меня ожидает проверка на верность?» -К сожалению, да. -Осознаешь ли ты, что это ставит твое положение здесь под вопросом? -Понимаю. Но, позвольте уверить вас, я оборвал все связи с семьей, и был слишком мал в то время, дабы что-либо понимать. -Готов будешь это доказать? -Я готов сделать все. Все что вы от меня потребуете. -Хм, ну чтож, тогда будь готов. В скорости, я припомню твое обещание. Свободен. Пульс стучал в висках набатом. Неужели удача начала отворачиваться от него? В голове роились всевозможные варианты развития событий, и все были невеселые. Но Зецу почти сразу остановил себя. «Пока еще ничего не ясно, стоит обождать. И почему именно сейчас? Когда все только начало складываться как надо». Однако, посетовать на судьбу-злодейку было некому. Приходилось держать лицо, стиснув зубы, и лишь спускаясь в потемках по крутым ступеням клуба, он позволил себе рукавом рубахи взмокший от пота лоб. Младшие братья, уже ожидали его. -Йо, домино! Чего это они тебя так долго мурыжили? – «чертова кличка уже успела привязаться», за нее, Зецу стоило благодарить генетику. Клочок белых волос на макушке, со стороны выглядящих как проплешина – то немногое, что досталось от матери. Пять пар любопытствующих глаз сразу сосредоточились на нем, стоило только хлопнуть двери ресторанчика быстрого питания для крайне ограниченного круга лиц, так удобно располагавшегося под клубным помещением на нулевом этаже. -Да так… Интересовались, почему из штаб-квартиры нашего округа, приходят такие сумасшедшие счета за воду. Но, ты не переживай, я твои похождения с русалками не сдал. – Зецу не преминул напомнить подавшему голос собрату о его хобби нежится с девочками, по вызову, отчего-то исключительно в ваннах да банях, отводя тем самым внимание от себя. В обсуждение страстей амурных, со всеми подробностями, сопровождаемое гоготом, Зецу не включался, да и никто никогда не спешил затягивать его в разговоры подобного толка. Все попытки перебраться через стену скрытности, происходили исключительно из спортивного интереса. Однако все внимание, снова было возвращено к болтовне братьев, стоило только единожды прозвучать фамилии «Учиха». Предметом беспощадно скакавшего с темы на тему вольного разговора, отчего Зецу испытывал дикое желание прикрикнуть «к делу!», стала свежая сплетня. -Это все неспроста. Вы думаете, почему оябун здесь? – уверенно вещал один из братьев, забавно копируя одного из старших, начиная с манеры, заканчивая прической, собрав свои сальные патлы в высокий пучок. Но забавным, похоже, сие находил, лишь Зецу, «вон, рожи какие одухотворенные, важные такие». – В клане Учиха, началась смута, возможно даже переворот власти грядет. Видели типа, который как большой босс с охраной сюда полчаса назад заявился? С рожей нафуфыренной такой, лыбился еще постоянно, зубы унитазные показывая. – «Вот это я понимаю, серьезная аналитика» - мысленно забавлялся Зецу, незаметно заняв место среди слушателей, поближе к «оратору», - Так вот этот и метит на пост главы, еще и сынка своего пристроить не забыл. -А ты это знаешь откуда? Старшие братья, тебе прям лично отчитывались? – с веселым скепсисом заметил один из участников беседы -Я сам все слышал. Скоро и сам убедишься, этот унитазный не брезгливый, по головам пойдет без угрызений совести. -Мда… Вот это семейка. Слушать болтовню далее, смысла не было, ничего интересного не предвидеться. «Все это может оказаться банальным пустословием Куромацу-куна, в попытке впечатлить братьев, поднять в их глазах свой статус. Но ежели в его словах, присутствует хоть толика правды, я зацеплюсь. Обязательно зацеплюсь». И зацепится было за что. Канобу Учиха оказался именно тем, кто был нужен. Пускай, он сам пока не был в курсе, какую роль уготовил ему Зецу, как и о его существовании. Вскоре, он обязательно сведет с ним знакомство. На данный момент, оставалось довольствоваться новыми привилегиями. В клане оценили его рвение принести больше пользы на общее благо, простив дерзость обратится с просьбой о кардинальной смене деятельности, напрямую. Уже имея базу неоконченного технического, доучится и восполнить пробелы в знаниях не составило труда. И уже по прошествии нескольких лет, он мог смело назвать себя специалистом по телекоммуникациям. Также, не спеша, по-тихоньку осваивая стезю информационной безопасности, «об этом братьям знать не обязательно, просто хобби для души, конечно же. Недоговорить не значит утаить». Ему было разрешено снимать апартаменты, частично дав волю для самостоятельных передвижений. Зецу с головой нырнул в омут новых обязанностей. Специалисты широкого профиля ценились везде и всегда. Он стал вхож во многие двери. Спокойно ходил коридорами стеклянной башни Uchiha ink. в спецовке простого работника, оставаясь для всех невидимкой, имея даже карту-пропуск с частичным доступом практически на всех этажах, за исключением верхушки. Медленно, но верно, он приближался к своей цели. Многие из проходящих мимо лиц, были ему уже хорошо знакомы, в особенности одно, на котором взгляд фиксировался автоматически, стоило ему только объявится в поле зрения. Это лицо, ему уже доводилось видеть раньше, когда-то давным-давно, в прошлой жизни. Когда его милая, нежная мама, была еще молода и прекрасна. Он помнил черный митсубиси у подъездных ворот их семейного дома, который уже на то время был заложен. Помнил, как мама принимала в гости незнакомого мужчину, что вел себя с ней слишком фамильярно. Как мама закрыла перед их с братом носом двери в детскую, строго наказав им не выходить и не мешать. Помнил как неизвестный мужчина, довольный выходил за ворота их жилища, поправляя пиджак и брюки. Лишь спустя года, когда флер детского наивного неведения спал окончательно, он понял цель этих визитов. «Мамочка тогда пошла на унизительную сделку с совестью. Эта жертва того не стоила». Сейчас, этот мужчина мало изменился внешне. Время несправедливо наградило его всего лишь парой морщин, и слегка тронула сединой, по-прежнему густую, черную шевелюру. Таджима Учиха шел, здороваясь со склонившимися в глубоком уважительном поклоне рядами сотрудников, направляясь к лифту, что увезет его на последний этаж, в офис гендиректора, куда уже Зецу не имел доступа. Он прошествовал мимо фигуры в темно-серой спецовке со светоотражающими вставками, лишь на секунду задержав взгляд на темной макушке с клочком белых прядей, склонившегося молодого человека. Проводив взглядом удаляющуюся спину, Зецу в который раз мысленно задавался вопросом – визиты этого человека начались после смерти отца, либо он морочил ей голову раньше? Эта информация, ему ничего не дала бы, но он все равно в ней нуждался. Так отчаянно хотел знать, но каком году его жизни, Таджима Учиха забрал его мать? «Не волнуйся, мамочка. Я собственноручно исполню приговор для виновника твоего падения. Он лишил тебя чести, очень скоро, я лишу его бремени жизни. Не сомневайся». Дни, тянувшиеся бесконечной чередой, состояли лишь из работы, еды и сна. Зецу впервые ощутил острую необходимость в ком-то рядом. Это было нечто большее, нежели внезапный порыв сентиментальности. Нечто, чему казалось, противоестественным противится. Нечто, давно забытое. Он направился к брату с легким сердцем, будто и не было никакой ссоры, будучи почему-то уверенным, что его ожидает аналогичный прием. «Надеюсь он там не совсем закис в своей келье». Но все полетело к чертям. Община, в которой нашел пристанище брат, переехала на другое место, отныне базируясь за пределами города. Отправившись туда на поиски, и не найдя его там, Зецу получил крайне обтекаемые и пространные формулировки о теперешней деятельность, а точнее, «миссии» брата, порученной ему «Словом Господним». «Ох, не добили вас всех в девяностые. Но ничего, я найду способ прикрыть вашу конторку». Вернувшись в город, Зецу принялся обкатывать все места названные пастором, эту информацию он взял почти с боем, ища в толпе родное лицо. Токио накрыли дожди, Зецу промок до нитки, пока лавировал промеж бесконечных зонтов, имея из защиты лишь капюшон прохудившейся толстовки. Но ему было плевать, до тех пор пока не получит ответов, и не настанет определенность, он будет бродить сутками если понадобится. После беседы с главой так называемой общины, он был готов к наихудшему развитию сценария, уже раздумывая, в каком русле будет развиваться разговор, когда святой отец узнает о его реальном «статусе». «Наверняка переобуется моментально, даже угрожать не придется». Однако, реальность оказалась печальней всех теорий и ожиданий. Возле выхода из метро, на одной из самых загруженных станций, где поток людей не заканчивался никогда, он наконец, нашел того кого искал. Он чуть было не прошел мимо, пока не услышал взывания к вере и богу. Неверяще обернувшись, он встал как вкопанный. «Это» не может быть его братом. Тощий, грязный оборванец, с отросшими свалявшимися волосами, фанатично проповедовал у перехода, размахивая брошюрой. Выглядывающие из-под поношенного пиджака руки, покрывали пожелтевшие, ни разу не менянные бинты. Кожу покрывали мелкие ранки, словно от укусов насекомых. Прохожие шарахались от него как от чумного. В этом человеке, не было ничего от его брата. Он узнал его не сразу. Лишь когда Зецу заговорил, в широко раскрытых глазах на выкате, промелькнули проблески разума, сделавшим его на мгновение похожим на себя прежнего. Чувство вины, было редким гостем в давно прогнившей душе, но сейчас, глядя на это неприкаянное, несчастное существо, Зецу готов был утонуть в глубине собственного раскаяния. Слова прощения сами собой срывались с губ, за ссоры, за то что бросил, за невыполненное обещание держаться друг друга чтобы не случилось. Он должен был настоять, заставить, опустится до мольбы, удержать силой, но не дать пропасть в этой секте. Должен был защитить это неприспособленное к реалиям жестокого мира создание. Но не сделал этого, бросив на произвол судьбы. Но брат молчал, лишь сверля его воспаленным взглядом. Зецу не был уверен, а слышит ли его? Но протянутая в попытке осторожного прикосновения рука, была отвергнута. -Уйди! Мне не нужна помощь от бандита! Ты отверг в себе все человеческое! Тебе был дан шанс прийти к Богу, отринуть всю мирскую грязь, но ты!!! Ты отвернулся от истины! И грехи твои неискупимы! Зецу стоял, отстраненно слушая цитаты из Библии, которыми начал изъяснятся брат, перейдя на крик. Он не замечал обеспокоенных прохожих, останавливающихся на безопасном от них расстоянии, кто-то из них уже собирался вызывать сотрудников правопорядка. Не отреагировал даже в тот момент, когда брат, ведомый безумием своим, ринулся на него с кулаками, но не достигнул цели. Хлопнулся рядом наземь, упал, зацепившись за широкие штанины своих брюк. Стопка нерозданных брошюр рассыпалась. Часть подхватил ветер, разнося «Слово Божее» по округе. Другую часть, быстро размякшую от дождевой влаги, тут же принялись соскребать дрожащие руки. Медленно, отдаляясь без оглядки, Зецу продолжал слышать проклятия и обещания кары небесной в спину. Чувство вины притупилось, но продолжало отдавать горечью где-то слева, в районе груди. С каждым шагом, оно становилось все меньше и меньше, оставляя после себя лишь звенящую пустоту. «Это не я его предал. А он меня. Это не он нуждался во мне, а я в нем. Он не нуждался в спасении, это я нуждался в нем». В тот день, так незаметно перешедший в вечер, Зецу пил, не считая стопок. Опрокидывая одну за другой, он не замечал как обжигало горло огненной смесью. Не думал о том, в каком виде предстанет завтра на работе, после такого. Сидя в пустой, маленькой квартирке, с минимумом мебели и вещей, больше смахивающую на симуляцию жилища, как в хреновой игре с непрогруженными текстурами, он просто ждал, когда сознание наконец покинет его, и он провалится в сон без сна. Но даже в спасительной черноте, ему было не сыскать покоя. Призраки прошлого продолжали преследовать даже там, на грани бессознательного, заставляя заново окунаться в мучительные воспоминая. И алкоголем их прогнать невозможно. Дабы прогнать их, следовало встретится с ними лицом к лицу. Дабы они напомнили о смысле его существования на этой земле. Пора было вспомнить, кому он посвящал себя. Перед тем как отправится в спасительную черноту, Зецу знал, на что потратит свой следующий отгул. Долгие годы у Кагуи Ооцуцуки не было визитеров. Долгие годы она варилась одна в своем безумии. Зецу навещал ее редко. Он бережно хранил в памяти ее прекрасный и утонченный облик. Ни одна женщина, даже близко не могла сравнится с ней в изяществе, ни одна из них не была настолько же чуткой и ранимой как она. Она была слишком идеальной для этого мира. Теперь вместо нее, напротив сидела осунувшаяся, выглядящая словно глубокая старуха, тень. Роскошные платиновые локоны, спускавшиеся жемчужной волной аж до пят, были обрезаны до плеч, основательно поредев и утратив свой блеск. Нежные руки, точно молочные реки, закостенели, став похожими на лапы хищной птицы. Ясные, и глубокие словно озера поддернутые коркой льда глаза, выцвели и посерели. Взгляд навсегда утратил осмысленность. Зецу не хотел ее помнить такой. Нередко, он ловил себя на мысли, что желал ей смерти. Желал прекращения ее страданий. «Она не должна была оказаться тут». Врачи не давали никаких прогнозов. Только недавно ее перевели из отделения для буйных, стоило только первым признакам деменции проявится. «Их целью было не вылечить ее, а продержать до финального, пока не начнет бесповоротно дурнеть от конских доз препаратор, которыми ее пичкали. Они видели в ней убийцу, террористку, но не нуждающуюся в помощи пациентку. Наверное, они бы тоже обрадовались ее смерти». -Мы не оставим вас надолго, так как несмотря на то, что буйные эпизоды миновали, сложно предсказать, как она отреагирует на вас. Мании никуда не делись. Ваша мать часто циклится на нескольких воспоминаниях из прошлого, вероятней всего, они глубоко ее травмировали. Также, сильно пострадала кратковременная память. – монотонно вещал доктор, не глядя на посетителя, пролистывая журнал пациента, закрепленный на планшете, - Будьте готовы к тому, что она вас скорее всего не узнает. Кагуя сидела, уставившись бездумным, отсутствующим взглядом в стену, никак не отреагировав на визитера нарушившего ее одиночество. Зецу не был уверен, слышит ли она его вообще, но все равно, завел монолог, рассказывая обо всем и сразу. Словно, с каждым словом, он избавлялся от невидимого груза. Умолчав лишь о помешательстве брата, и специфике своей «профессии», опасаясь спровоцировать триггер. Ответной реакции он не ожидал, а потому, едва не вздрогнул, когда неподвижное доселе тело подало признаки жизни, и блеклые остекленевшие глаза вцепились в него взглядом. Из уст раздался сиплый, огрубевший голос. -Акайо? Ты опять ко мне пришла?.. «Похоже, это как раз то, о чем предупреждал доктор». Зецу помнил рекомендации специалиста, как действовать в таких ситуациях. Ему не следовало подкармливать иллюзии. Но как же он скучал по звуку ее голоса. Пусть говорит, неважно о чем, лишь бы не опять это молчание. Тем более, имя названное матерью, было смутно знакомым. Ему явно, доводилось слышать его раньше. Зецу и не заметил, как сам погрузился в себя, успев ухватить за хвост ускользающее воспоминание. Маленький мальчик возвращался со школьных занятий в плохом настроении. Зецу до сих пор злился на братика, за то что тот так вовремя заболел, и бросил его одного. Но весь настрой пропал, когда войдя в дом, он увидел незнакомую пару обуви на энгаве. Аккуратно, на цыпочках пробравшись кухню, откуда доносились голоса, заглянув за приоткрытые седзи, он увидел со спины гостью, очень похожую на маму, заставив мальчика оторопеть. Спину незнакомки закрывали такие же снежные волосы, как и у ока-сан. Только, когда она повернулась, ступор прошел. Лица все же были разные, черты незнакомки были острее. А холодный и колючий взгляд красных глаз, не имел ничего общего с материнским нежно-голубым. «Мама красивее!» - сразу выдал бескомпромиссную оценку ребенок. -А вот и мой старший! Поздоровайся, Зецу-ко, с тетей Акайо. Названная женщина улыбнулась ему, и казалось, даже потеплела глядя на него. Отчаянно краснея, он выслушал какой он милый, симпатичный, и скромный мальчик, и в скорости был отправлен матерью в комнату. Но любопытство было сильнее послушания, и притаившись у двери, стараясь даже не дышать, Зецу слушал. Уж слишком взволнованной ему показалась мама. «Тетя чем-то сильно расстроила маму». Женщины говорили на приглушенных тонах, но разобрать отдельные фразы все же удалось. -…пожалуйста, сестра. Я боюсь, Ишики не справится. Учихи уже прессуют его со всех сторон. Он не хочет меня волновать, многое утаивая, но я знаю, насколько все плохо. -Я понимаю тебя, и искренне сочувствую вашей с Ишики ситуации, но ничего не могу обещать. Ты же знаешь, что от меня ничего не зависит. Я не имею никакого влияния в компании, Буцума держит меня подальше от дел. Единственное, что в моих силах, это замолвить между делом словечко. -Прошу тебя, поговори с ним. Ты же все-таки теперь часть семьи Сенджу. Ты ее полноправный член, ты мать прямых наследников, ты имеешь право просить защиты для семьи своих племянников...Для твоей семьи. Я умоляю, я тебя заклинаю… - маленький Зецу впервые увидел, как его обычно веселая мамочка, плакала -Я сделаю все что в моих силах…и кажется, кое-кто непослушный, пренебрег дневным сном. Из воспоминаний, Зецу выдернуло от криков матери. Ее трясло, и дежурившие неподалеку санитары, подоспевшие на помощь, едва смогли скрутить отчаянно им сопротивляющуюся женщину, с непонятно откуда взявшимися силами. Она умудрилась выкрутится, и подлетев к застывшему, не в силах пошевелиться от шока сыну, налетела на него, опрокинув со стула. Нависнув над ним, придавив телом к полу, она обхватила его лицо костлявыми руками, царапая нестриженными пожелтевшими ногтями кожу. Обезумевшая, успела проорать в максимальной близости от лица «Почему?! Почему ты не забрала их?! Почему?!!!» - прежде чем ее скрутили и оттащили. Зецу не помнил, как он вышел из здания клиники, и куда шел не разбирая дороги. Лишь отстраненно подумал, что район, куда занесли его бесцельные плутания, был не знаком. Единственной четкой мыслью, было снова напиться до беспамятства, чтоб до выворота наизнанку, до поросячьего визга. Ему было абсолютно безразлично, где он скоротает остаток дня, и где проснется. Однако, суммы, которая в этот день была при нем, хватило бы только на самое дешевое пойло. И словно знак, в конце безлюдной улицы глухого спального района, у торца одного из однотипных домов, приглашающее светилась вывеска крохотного круглосуточного магазина. Найдя укромное местечко, где гарантированно, не привлек бы к себе нежелательное внимание, Зецу откупорил бутылек из темно-зеленого стекла с кислотной этикеткой, больше смахивающий на яд против насекомых, нежели на что-то для внутреннего употребления. Концентрированная спиртяга обожгла горла, вызвав приступ сильного кашля, но Зецу не остановился, пока не получил эффект «качелей». Голова по ощущениям, стала легкой-прелегкой. Картинка перед глазами ходила ходуном. Не заботясь о сохранности одежды, он плюхнулся назад, тут же пожалев об этом, когда к горлу подступил вязкий ком. Но подниматься, не было ни сил ни желания. Уже лежа, догнавшись еще парой глотков огненной воды, Зецу наконец получил желанный эффект, провалившись в полусонное-полужывое состояние, между бредом и реальностью. Но даже в алкогольном забытье, его не оставляли фрагменты утерянных воспоминаний, вызывая внутри клокочущую ярость, усиленную спиртным. Общее состояние усугублял громкий звон в ушах, не прекращающийся ни на мгновение, стоило только первому глотку дешевого пойла попасть в организм. Безумно хотелось кого-то избить, причинить боль себе или окружающим, нарваться на драку. Но все, на что он сейчас был способен – это конвульсивно дрыгать конечностями лежа спиной на земле, иногда издавая нечленораздельные звуки. Осознание того, что все это время, у него были вполне себе живые да здоровые родственники, которым бы не доставило хлопот забрать их с братом на обеспечение после суда над матерью, давалось крайне тяжело. «Как же ты был неправ, брат, купившись на этот Иисусий бред. Нет на этом свете никаких богов. Не существует никаких демонов, испытывающих веру. Нет никакой высшей, управляющей силы над родом человеческим. Человек-венец творения… Это не более, чем мертворожденный плод, раковая опухоль планеты. Досадная ошибка эволюции, породившая чудовище…» С нового дня, привычная рутина снова захватила Зецу, но все происходящее, по-прежнему, было как в тумане. Словно, он так и не протрезвел с того вечера. Противный звон в ушах, никуда не исчез, лишь притупился, то затихая до едва различимого потрескивания, то возрастая, принося жуткие мигрени. Хоть ненамного избавить себя от этой бесовщины, помогало лишь принятие чего-то спиртосодержащего. Это стало единственным постоянным ритуалом, наполняющим его существование. Но стабильность была недолгой. Всего один звонок на зарегистрированный, «нерабочий» телефон, ударил в голову посильнее любого алкоголя. -Нам искренне жаль сообщать вам эту новость. Но ваша мать, скончалась этим утром. Примите наши глубочайшие соболезнования. Со времени его последнего визита в клинику, прошла всего неделя. Смерть Кагуи Ооцуцуки, была удостоена всего пары заголовков; «Признанная невменяемой террористка, покончила с собой», «Шок! Стали известны жуткие подробности кончины убийцы и террористки. Правда ли, что Кагуя Ооцуцуки перегрызла себе вены? Комментарии персонала больницы». Провисел этот инфоповод недолго, почти сразу, место на главных полосах занял Хаширама Сенджу, развернувший активную антивоенную компанию, выступив с громкими обвинениями, в адрес серьезных людей. «Ебучий лицемер». Звон усилился настолько, что Зецу казалось, череп вот-вот расколется на части, а «лекарство» закончилось очень некстати… Зецу стоял перед входом в церковь, которая больше напоминала собой ангар. Новое пристанище «Слова Господнего», находилось теперь загородом, подальше людских жилищ, и глаз «непосвященных», в окружении рисовых полей. Где-то совсем рядом, шумела трансформаторная будка, резонируя с его собственным звоном, провоцируя лицевые тики. Помимо основного здания, по территории сектора, были разбросаны всего несколько жалкого вида бараки. Белый деревянный крест, нависал над ним перед входом в тускло освещенную халупу, со спертым от концентрированного запаха ладана, воздуха. Рады ему здесь не были. Зецу в жизни бы сюда не наведался, но брат должен был знать. Он обязан почтить память Ока-сан. На вопрос, где брат, ответом было молчание. Выпытывать, сохраняя самообладание, удавалось только при помощи неимоверного усилия воли. В общине отрицали официальную медицину, веря в исцеляющую силу молитвы, способную справится с любым недугом. Брат никогда не имел привычки жаловаться, вот и тогда, не поделился ни с кем своими ощущениями, пока не дотерпел до последнего. Никто не помог ему, никто не обратился в больницу. Только отпаивали непонятными травяными отварами, из-за них он погрузился в «глубокий сон», из которого уже не было суждено проснутся. -Мы глубоко сожелеем вашей утрате. Он был одним из самых смиренных и достойных сынов Господних в нашей семье. Несколько дней, мы совершали молебен об упокоении его души. Скорбящая мина пастыря, вызывала лишь рвотные позывы. -Когда я смогу забрать его тело? -Об этом, можете не беспокоится. Мы уже позаботились о нем. Звон стал почти нестерпимым. Его несчастный брат, был погребен во дворе, на территории так называемого «храма», в окружении таких же, покинувших мир собратьев из общины «Слова Господнего». Закопанный как бездомная собака. Лишь крест из двух необтесанных палок с табличкой, служил напоминанием о некогда живом человеке. Прикоп был неглубокий. Тощая, плешивая дворняга рыла насыпь, тревожа спокойствие брата. Она отлетела в сторону от удара с ноги по костлявым ребрам с жалобным скулежом. Зецу надеялся, что твари было очень больно. Прихожане собрались снаружи церкви, наблюдая за ним в гробовом молчании. -Почему вы не известили меня? – и сам не ведая, какой ответ ожидал услышать, вопрошал Зецу, не оглядываясь на толпу -Вы не приняли добровольный отказ от мирской жизни для служения Господу, вашего брата. Вы бы не смогли ему помочь. Он не желал вашей помощи. Только члены нашей скромной общины, могли обеспечить ему достойный уход. И теперь, нашими стараниями и молитвами, он рядом с Богом, а с вами бы – не был. Вы бы не позволили ему вознестись. -Желаете вознестись, святой отец? Я могу организовать вам встречу с создателем… - медленно обернувшись на толпу теснившуюся друг о друга, он обвел взглядом присутствующих. Несколько семей, человек пятнадцать. Большую часть составляли женщины разных возрастов, одна пузатая, другая придерживала подвязанный к груди сверток из тряпья, ребенок завернутый в него, начал хныкать. Двое взрослых мужчин, грязные и небритые. Один глубокий старец, и беззубая старуха. Подросток… Чистенький, ухоженный пастырь, с блаженной мордой-лица… «…И все пялятся тупым, бараньим взглядом. Ничтожества. Позор японской нации». Вид у него, судя по всему, был многообещающий. Несколько членов общины, ряженные в льняные робы, заметно напряглись. -Не грозите, юноша! Не оскверняйте святое место ядом своей скорби. Лучше, дайте ей выйти через молитву. Зецу не удостоил ответом настоятеля, молча покину чертову обитель, не удостоив более никого взглядом. Нестерпимо громкий звон преобразовался, сложившись в голове в четкий ритм. Он призывал к действию. Он ушел, чтобы вскоре вернутся. Под покровом ночи, потушив заблаговременно фары на расстоянии, рядом с сектором «Слова Господнего», тихо припарковалась машина. В переоборудованном ангаре, горел свет, и доносились звуки пения. Фигура в медицинской маске и скрывающей фигуру неброской одежде, притаилась рядом с оконным проемом, оставив у ног полные канистры, принесенные с собой. Наблюдатель увидел всю общину в сборе, они стояли на коленях и тянули хором нестройных голосов заунывную молитву. Пастырь находился за трибуной, развив руки в стороны, с вдохновленной рожей прикрыв глаза, подключился к какафонии. «Отлично. Все в сборе». Дверцы наружного электрощита открылись, человек, парой движений перекусил несколько проводов. Достав из хозяйственного сарая, что находился рядом, лопату, он вернулся, заблокировав ею двери храма. Других входов-выходов из здания, не наблюдалось. Пролезть через единственное окно он не даст. Решительно вставив в ствол полный магазин, неизвестный снял оружие с предохранителя. Карман брюк, тяжелила дополнительная обойма. Во время обливания стен горючим, кто-то из послушников все же заподозрил неладное, но было уже слишком поздно. Звон стекла, в разбитое окно полетели самопальные коктейли, сделанные при помощи того же горючего. Чирк – и ночная тьма озарилась моментально вспыхнувшим ярким пламенем. Паника, вопли, давка. На заблокированных железных дверях быстро образовались вмятины от остервенелых ударов. Пытавшихся спастись бегством через окно, ожидала пуля. Неизвестный с легкостью и безразличием спускал курок, глухой к крикам и мольбам умирающих. Один «счастливчик», успевший основательно подкоптится, воспринял то, что орудие палача клинануло как знак. Осмелев, он побежал в попытке остановить стрелка, но свинцовая таблетка в лобную долю, быстро охладила и его пыл. Стоны и крики вскоре прекратились. В кармане брюк, оставалась дополнительная обойма. Руки стрелка, обтянутые кожаными перчатками, все еще сжимающие оружие, подрагивали от выплеска адреналина. Костер получился слишком заметный, наверняка уже кто-то заинтересовался. Сев за руль взятой напрокат машины, неизвестный сразу же вдавил педаль газа до упора. Бушующее пламя, быстро превратилось в крохотную точку в зеркале заднего вида. Послышались звуки сирен, сбавив скорость, неприметная черная легковушка с паленными номерами, разминулась на дороге с несколькими пожарными машинами. Зецу не пропускал не одну новость связанную с недавним поджогом. «Наконец-то на повестке дня, что-то стоящее, а не очередные лозунги политического клоуна». Теперь звон в голове, его не беспокоил, а скорее даже умиротворял. Иногда в шкалящей трескотне он различал слова, а иногда и целые фразы. Но порой, все же надоедало, и для таких случаев, на ремне теперь, всегда болталась пристегнутая фляга. Члены банды, начали выказывать недовольство, грозясь привлечь внимание старших братьев. Заговорили о его поведении, многих оно пугало. Зецу было откровенно плевать, что за глаза, его называют сумасшедшим, пускай что хотят болтают. Если привычки не влияют на исполнение обязанностей – то какие к нему могут быть претензии. Так и было, ровно до одного инцидента. Сесть за руль наподпитку, было не самой блестящей идеей, но Зецу не собирался себя ограничивать. В тот день, была пятая годовщина со смерти матери, и потребность забыться, ощущалась особенно остро. Он не планировал следить за девчонкой Сенджу, куда больше его интересовал старший наследник Буцумы. Но стоило увидеть мельком белую шевелюру, в голове что-то помутилось. Странный мандраж прокатился телом, руки до побелевших костяшек, сжали руль. «По красоте, ее даже сравнивать с Ока-сан смешно. Вся пошла в тетку». Однако, взгляд все равно, против воли цеплялся за общие черты, навевая болезненные ассоциации. Глаза заворожено провожали стройные ноги, что вскоре скрылись в салоне автомобиля. Зецу тронулся с места следом. Звон в ушах формировал новую симфонию. Женщины редко завладевали его вниманием, все они меркли перед красотой матери. Ему достаточно было лишь вообразить пред собой родительницу, дабы получить дозу гормона счастья и приятного тепла внизу живота. Так необычно было испытать подобное к кому-либо еще. Это сходство, казалось ему мистическим. Еще тогда, в начальной школе, когда в его класс перевелась девочка со снежно-белыми волосами, он воспринял это как происки судьбы, не иначе. вот только, не тогда, не сейчас, она желала удостаивать его и взглядом. Для нее, он был и остаеться невидимкой, как и для остальных. Звон нашептывал, науськивал подать девчонке знак, заявить ей о своем существовании, призывал прикоснутся… Но стоило только памяти, попытаться воспроизвести запечатленный портрет «кузины», как все портили проклятые алые глаза. Совершенно не те глаза. Они словно насмехались над ним, смотря сверху вниз, холодно и надменно. Те самые глаза, что отвернулись от беды ближнего. Те самые глаза, что остались слепы к бедам двух осиротевших детей. «Глаза цвета крови, цвета предательства, цвета греха. Предзнаменаватели смерти». Зецу, более не отдавал себе отчета. Резко втопив педаль газа, он понесся вперед, на остановившуюся на перекрестке у светофора, машину Сенджу. Удар. Темнота. Очнулся он с чудовищной болью в голове. Звон более не сочинял симфоний, а трещал словно сломанный электроприбор, заглушая собой все звуки. Что-то теплое струилось по лицу. Где-то поблизости раздавались приглушенные крики. Машина от прямого столкновения, превратилась в смятую груду металлолома, кое-как выбравшись, удивляясь где-то на периферии сознания целым и способным к движению конечностям, он почувствовал резкий запах бензина. Где-то капало. Инстинкты сработали быстрее разума, он стартанул с места, побежал, насколько позволяли физические возможности. Гнал опустевшими ночными улицами, пока не свалился от изнеможения. Адреналин продолжал горячить кровь, конечности все еще подрагивали от нервного возбуждения. Истерический смех просился наружу, и Зецу не стал себя сдерживать. Это был первый раз, когда он получил серьезный нагоняй в клане за свои выходки. Его отмазали, придумав совместно с полицией правдоподобную легенду, и отделался он еще малой кровью, поскольку его безумства прировняли к болезненному переживанию утраты. Братья, естественно, не прониклись его историей, дополнительно поговорив с ними на хорошо известном всем языке силы, но скорбь по погибшему родственнику, хоть сколько-то объясняла его деяния. «Если бы они только знали…» Девчонка Сенджу выжила, информации о ее состоянии в СМИ особо не было, но Зецу успел проверить пострадавшую, по чистой случайности прогуливаясь рядом с клиникой, где та проходила лечение. У нее навсегда останутся воспоминания о встрече с ним. Пускай, кузина, даже не знает о его существовании, это было совершенно не важно. Главное, что воспоминания, греющие душу, теперь есть у него. Стоя на коленях, низко опустив голову, перед оябуном, который не посчитал нужным накинуть на себя одежду после бани. Поднимать взгляд, и лицезреть ужратое пузо перед собой на уровне глаз, совсем не хотелось. Зецу выслушивал много приятностей на свой счет. Глава, едва ли не огнем дышал, прохаживаясь из стороны в сторону. Вопреки всему разумному, он не внушал Зецу страха. Несмотря на то, что этот человек, способен мигом лишить его всех тяжко заработанных привелегий и по сути, имел на данный момент, полную власть над его жизнью, как и над жизнями сотни других, Зецу его не боялся. Страх, будто полностью исчез из его существа, несколько дней назад. -И запомни, щенок. – смрад прокуренного дыхания ударил по лицу. Красная, раздутая ряха, оказалась слишком близко, - Незаменимых нет. Это был последний акт моей доброты. Зецу непроизвольно дернулся, когда тлеющий окурок коснулся его щеки. Стоящий все это время за спиной кёдай, удержал его на месте, давя тяжелыми руками на плечи. Зецу не издал ни звука. Казалось, будто бычок прожег кожу насквозь, и он вот-вот ощутить вкус пепла на языке, когда оябун наконец убрал его. -Ты все понял? – широкая ладонь, все еще зажимающая меж пальцами потушенный окурок, несколько раз похлопала по щеке, - Свободен. В наказание, Зецу был временно отстранен от части обязательств – а соответственно, и жирной прибавке за их выполнение, новость оказалась не из приятных. Иметь какой-либо транспорт за исключением велосипеда, также отныне было запрещено. Однако, все эти ограничения, не особо расстроили Зецу. Ему уже было чем занять освободившееся время. Однажды, когда еще доводилось в качестве сятея, ездить на улаживания вопросов с уличными бандами, которые, в силу своей молодой природы, имели свойство нарываться, и им необходимо было периодически напоминать об их реальном положении, Зецу успел присмотреть места и заведения, где имели обыкновение собираться и культурно отдыхать, сливки радикально настроенных граждан всех мастей. Контингент там был, как раз тот что надо. Кроме спесивых малолеток, что паслись в основном, рассевшись на лестнице у одного из торговых центров, были и экземпляры достойные внимания. В нескольких, не пользующихся популярностью не у местных, не у туристов барах, заседали «идейные». Наведываясь по вечер в запримеченные точки, Зецу заводил пустяковые разговоры, постепенно переводя на волнующие местных завсегдатаями темы, а темы были всегда одинаковыми. Он органично смотрелся в образе задолбаного жизнью пролетария, и потому, легко обзавелся нужными знакомствами. Большая масса местной клиентуры, были обыкновенными пьяными горлопанами, которым спиртное развязывало язык. Они жаловались на несправедливое отношение на работе, низкие зарплаты, неудачи на личном фронте, и ползли потом домой на четвереньках. А трезвея, продолжали смиренно трудится на ненавистных работах, со стыдом вспоминая свои пьяные выходки. Зецу активно включался в эти разговоры. Для всех, он был простым работягой, кабельщиком в одной из мелких конторок-однодневок. У него была весьма правдоподобная легенда, как и у большинства членов группировки. Примерный, законопослушный гражданин. Были и те, кто отличались от основной массы посетителей. Так, в один из вечеров, Зецу разговорился с одним угрюмого вида мужчиной. Тот, в отличии от остальных, вдрызг не напивался, и в разговорах в основном был слушателем. Зецу удалось подобрать к нему ключик, гражданин, как и ожидалось, оказался «идейным». «Мда… Обычно, коммунизм с возрастом проходит». Разговоры о капиталистических свиньях, о зажравшихся мировых гегемонах, Зецу не откликались, но он умело скрывал свое истинное отношение, не давая и следу иронии проступить в мимике. Судя по всему, проверку от нового знакомого он прошел. Потому как, после очередной встречи за пивом, будто расслабился в его обществе, и предложил поприсутствовать с ним на одном собрании. Так, он и познакомился с «коммуной» - как они себя называли. Собрания проходили в подвале частного ателье, где помимо обсуждения смены действующего миропорядка, обсуждались вполне себе конкретные шаги для реализации этих идей. Среди членов подпольной организации, были весьма неглупые и образованные люди, а главное – было оружие, и возможности для его создания. Это удивляло, склоняя к мысли, что без серьезного спонсорства со стороны тут не обошлось. И Зецу не ошибся, заинтересованные в дестабилизации обстановки нашлись, да не один. Вот только вели себя эти спонсоры крайне осторожно, не спеша вливать крупные средства. А все потому, что организация, была нестабильной, разрозненной, ни одного четкого плана действий, лишь устные планы и теории. Целями группировки, были государственные установы, что не подходило Зецу. Энтузиазм своих новых товарищей он разделял, но подход не одобрял, этот подход шел вразрез с его интересами. Следовало перенаправить их энергию в первоначальное русло, заложенную самой идеологией – «месть капиталистам», на крупные компании, диктующие свои условия. И действовать нужно более тонко. Гиганты Учиха и Сенджу, должны умереть не от чужой руки, а от межусобиц и дрязг, похоронив друг друга. И инвесторы, сами протянут руку помощи. Зецу обязательно займется, благо опыт у него по этой части уже имелся, на первой «работе». Не все в коммуне, были довольны его посвящением, и растущим влиянием в организации. Пару раз, Зецу доводилось краем уха слышать кулуарные разговоры о своей неблагонадежности. «Скользкий слизень засланец. Он внедрился сюда, чтоб все вынюхать, а потом сдать нас всех с потрохами. Подождите еще, вот увидите. Только жалеть потом будет поздно». Уменьшить количество недоверчивых удалось матом в один ход. «За это стоит благодарить мою матушку. Для них, она кто-то вроде мученицы, а я как ее сын, призван довести ее дело до конца. И теперь, мне как продолжателю, не дает покоя вопрос, как мамуля умудрилась в свое время достать столько тротила? Когда, даже для здешних умельцев, это проблема». Он обрел статус, почти что мессии. Зецу прекрасно понимал, что затеял опасную игру, работая на два фронта, и что в случае раскрытия у любой из сторон, смерть – лучшее, на что он может рассчитывать. Но останавливаться он не собирался, а убеждения, лишь крепчали с течением времени. Он полюбил мысленные разговоры с братом, в его голове, он остался прежним. Тем самым отото, который всегда на стороне брата, как и должно быть. «Знал бы ты, братишка, все то, что известно мне, то никогда бы не впутался в религию. Все зло на планете, твориться из самых правильных и добрых побуждений, прекрасными и хорошими людьми. Не их вина, что дорога на пути к светлому будущему, лежит через смерти, горе и страдания. Истребление двух крупных хищников, не решит никаких глобальных проблем. Но дышать, всем точно станет легче». Собирая параллельно информацию, об объектах своей одержимости, Зецу больше всех заинтересовал наследник Таджимы, с бунтарскими замашками. В иностранных источниках торговли «полулегальной» информации, он открыл настоящий кладезь, таких подробностей в открытом доступе просто так не сыщешь. С этим можно хорошенько поиграть, пускай думает, что недруги из отцовской компании решили разнообразить его жизнь. Тем более, отчасти, это и было правдой. Львиную долю этой информации, предоставил Зецу на блюдечке, родной дядя золотого мальчика. Он думал, что потратит куда больше времени на умасливание Учихи Канобу, но тот превзошел все ожидания, почти сразу пойдя на сотрудничество. Правда, новый партнер, был совершенно не в курсе, что Зецу известно истинное положение дел, что экстремистов, покрывал именно он, удобно спихнув все на племянника, приставленного к нему в качестве протеже. «Явно считает себя хозяином положения. Ну и пускай считает, я позволяю ему так думать». Учиха Мадара, тем делом неплохо устроился. Вложился в разработку приложение, хорошо стрельнувшего на рынке. «Уж слишком все гладко у него идет, надобно ему помочь. Делов то, надоумить пару знакомых ребят, использовать новинку для своих потребностей. А то чего они это, по запрещенным сайтам маются, когда есть такая замечательная площадка». Сидя в интернет-кафе, Зецу в очередной раз выполнил вход на другую сторону всемирной сети, оставляя в комментариях под видео с не особо гуманным обращением с детишками гиперссылки на приложение Учихи, потягивая предложенный невкусный кофе. Последняя громкая история, связанная с личностью Мадары, была по нескромному мнению Зецу, достойна слезливой мелодрамы. Неповезло Учихе, во время кутежа в штатах, связаться с психически нестабильной девушкой. Мозги несчастной, поплывшие от стабильного употребления кокса на завтрак, не смогли найти лучшего способа уйти от проблем в отношениях, кроме как – оборвать свое существование. Так еще и предрасположенность к самовредительству, сыграла с уже бывшим бойфрендом злую шутку. Родители погибшей, несмотря на проведенные всевозможные экспертизы, по прежнему остаются уверены, в том, что их доченька ушла на тот свет с чужой помощью. «Ох, уж эти загадочные самоубийства. А кто знает? Может, сынок Таджимы и правда, радикальным образом избавился от надоевшей пассии. Да ему даже помощь не потребуется, сам себя закопает». Наследника другой империи, Зецу также не терял из виду. Тот, как на зло, был абсолютно чист. Кристально прозрачная репутация, никаких секретов, никаких ошибок молодости, ни одного серьезного проступка, в отличии от его дружка детства. Зецу аж начал сомневаться в реальности существования этого человека. Словно, кто-то придумал собирательный образ идеального гражданина. Из мутного, только непонятная история размолвки между друзьями, во время учебы в уневерситете. Причины неизвестны, но разругались наследнички до смертных обид. Даже драка, с привлечением полицейских зафиксирована. «Интересно, что ж не поделили-то? Неужели дело, как и во многих подобных историях, опять в женщине? Хаширама вроде, как раз в тот период начал отношения с Узумаки Мито». Зецу, по праву, мог похвастаться, что знал о жизнях этих двоих представителях золотой молодежи, больше чем любой отъявленный сталкер. Он пока, точно не представлял, как использовать информацию на уровне сплетен, о ссоре закадычных приятелей, но то что эта деталь станет полезной, он знал наверняка. «Жаль только, Хаширама оказался до противного правильным. Аж мерзко. Так, что с ним, без посторонней помощи, не обойтись». С этой задачей, ему должны были помочь справится, новые «инвесторы», решившие проспонсировать коммуну. Привлечь их помог Учиха Канобу. Самым опасным, был пожалуй немец, чью фамилию, Зецу при всем желании бы не выговорил. Гражданин не публичный, лишнего внимания не любит. На бумагах – скромный владелец автомобильного концерна, на деле – один из крупнейших поставщиков оружия на экспорт, работающий в основном на рынок восточной Азии. Сенджу Хаширама, перешел ему дорогу, когда с помощью таких же активистов при деньгах, выкрыл и тут же осветил в публичном пространстве, одну из схем сбыта. Несколько его подельников арестовали, одному даже неповезло быть экстрагированным на родину, где все еще действовала смертная казнь. И хоть, все хвосты к нему обрывались, немец был в ярости, потеряв такой жирный источник дохода. Для Зецу, было за счастье, что звон, перманентно разрывающий ему голову, затих во время заключения союза. Первый раз, за долгое время он нервничал в чьем-то присутствии. Этому человеку, не нужно было стараться, чтоб внушать ужас. Было нечто отталкивающее, в этом обыкновенном на вид гайдзине, внушающее держаться подальше. На встрече, его интересы представлял сын Канобу – Нобу Учиха. Чопорный полноватый гражданин, тогда, также как и Зецу, впервые вживую встретился с «коллегами» по делу. Зецу выделялся на фоне дуэта в сшитых на заказ костюмах-двойках, явившись не изменяя привычкам – во поношенном шмотье, до сих пор удерживающем в себе запах дыма и гари. Немец не скрывал своего отношения, думая что перед ним шестерка, говорящая голова, не более. Но Зецу вскоре доказал, насколько ошибочно бывает первое впечатление. Видеть появившиеся проблески уважения, во взгляде этого человека, по своему льстило ему. Тем более, новый партнер, помог немного усложнить жизнь, для работников компании Сенджу, в знак ответной любезности. А уж как коммуна была счастлива новоприобретенному инвестору. Поначалу, все шло как надо. Мадара-кун, как и предполагалось, вернулся в Японию. Будущий труп-исполнитель найден, остальное, должно было стать лишь делом техники. Но первые предвестники неудачи, начались с новости о том, что Хаширама Сенджу умудрился выжить. Досадно, но поправимо. В любом случае, это не должно было помешать остальным звеньям приходить в движение. Письма счастья всем участникам игры – разосланы. Мадара – в опале. Благодатная почва для начала грызни – заложена. Оставалось, только доставать попкорн и ждать. Но Таджима Учиха, внезапно, назначает встречу инкогнито Буцуме Сенджу! «Какого черта?! Этого не должно было случится. Они по собранным сведеньям, должны и на расстоянии пушечного выстрела, подойти брезговать.» Другая новость, была менее значительная, не менее беспокоящей. Девчонка Сенджу, за каким-то лядом, искала встречи с Учихой Мадарой. Это злило Зецу в равной степени как и предыдущие неудачи. На Тобираму, у него были совершенно другие планы. Одни только фрагменты воспоминаний, когда даже будучи ученицей младшей школы, та отчаянно краснела, стоило только на горизонте замаячить старшему отпрыску Таджимы, при этом в упор не замечая одноклассника, не сводившего с нее глаз, еще с самой первой встречи, заставляла сжимать челюсти до хруста. Ничего не изменилось. Звон в ушах создавал уродливый, нестройный ритм. «Ничего, такие пустяковые трудности, не остановят меня. У меня еще остались припасенные сюрпризы. Скоро, вы все вспомните о моем существовании». Изменения требовали решительных мер, Зецу решил на этот раз заручится новой картой. И парочка наглухо отмороженных анархистов из коммуны, поможет ему в этом.