two stripes

Стоит ли говорить, что летели они втроём оттуда, как ужаленные, с Чонином во главе? — Это он, — уверенно заявляет Чонин, закрывая голову руками. — Кто? — Теоретический отец бэйбика, что ли? — догадывается, на удивление, Джисон и, когда Чонин кивает, кривляется перед Чанбином, мол, он самый умный здесь. — Да. Я уверен на девяносто девять процентов, что Бан Кристофер Чан, — Чонин нарочито выделяет имя, повторяя его в тон тому, как альфа представился, — и есть тот самый альфа. В самом деле, у Чонина из аргументов только то, что от запаха альфы его не тошнит, более того — он кажется приятным, а ещё лицо у этого Кристофера до боли знакомое. Нос большой — такой, как Чонин помнит. Да и, в принципе, если на минуту забыть про обстоятельства, которые их связывают, то омега вполне может признать, что Бан мог бы ему понравиться как альфа. От него мужественностью так и несёт: тело сияет мускулатурой даже под костюмом, который, к слову, мужчина выбрал не самый скромный — с глубоким вырезом на груди и без ничего под пиджаком; лицо было серьёзным и холодным, пока тот разговаривал с Минхо, но стоило подойти им — сразу же засверкала широкая теплая улыбка с милыми ямочками на щеках. А нос! Один только нос передает всю мужественность альфы. Чонину такие нравятся. Он на фоне такого мужчины будет выглядеть скорее избалованной деткой. Джисон выглядывает в окно в очередной раз, надеясь, что гости ещё не заметили пропажи жениха. Они сидят сейчас в комнате Чонина — отсюда хороший вид на праздничную площадку. Минхо всё ещё что-то обсуждает с Баном, но теперь с ними уже и мужчина постарше, внешне очень похожий на самого Кристофера. — Я не знаю, радоваться или плакать, потому что если Минхо узнает, — никто из присутствующих в этом не сомневался, — пиздец нам всем. — Ты сказал, что знаешь его, Джи, — вспоминает Чонин и почти заваливается сверху на старшего омегу. — Рассказывай! Чанбин, увлечённо жующий какую-то закуску, которую для него предусмотрительно захватил со шведского стола Джисон, наблюдает за друзьями с нескрываемым интересом и внимательно слушает новую информацию, сидя в кресле напротив кровати. — Хочешь, я ему колени прострелю? — альфа выражает свою крайнюю заинтересованность, но злобный рык Джисона, которого он перебил, заставляет вжаться в кресло и только пискнуть: — Ладно, молчу. — Так вот, — прочистив горло, начинает Джисон. — Я не знаю подробностей, но этот Кристофер — важная шишка. — Да все вы тут «важные шишки», неудивительно, — снова перебивает Чанбин, за что получает уже укоризненный взгляд и от Чонина. Он кивает и жестом показывает, что рот закрыт, и дожевывает последнюю брускетту. — Сын этого… Как его там… — Джи мнется, пытаясь вспомнить имя, которое так и вертится на языке, но вспомнить не получается. — Блять. — Дуэйна Джонсона? — называет первое пришедшее в голову Чанбин и сразу же спешит оправдаться, пока Джисон не открутил ему голову: — А что? Скала — классный мужик! Чонин закатывает глаза и бросает в Чанбина полотенце, оставленное ещё с утра на кровати. Ну, это первое, что попалось под руку. Сам Со такой жест рассматривает как оскорбление собственного эго и нарочитой походкой от бедра уходит из комнаты. — Всем бы с такой важностью в туалет выходить, — комментирует Джисон и, удручённо выдохнув, спокойно продолжает свой рассказ. Бан Чан, оказывается, сын одного из основных оппонентов семьи Ли. Баны в Корее не так давно, но уже хорошо закрепились в обществе как семейство серьёзное и влиятельное. Минхо сотрудничает с ними уже пару лет и совсем недавно ездил на ужин к ним вместе с Джисоном по поводу становления Кристофера в области нефтеперерабатывающих компаний. — Ты тогда не поехал, а мог бы познакомиться со своим ненаглядным намного раньше, — подмечает Джисон и снова выглядывает в окно, выискивая взглядом своего альфу, чтобы держать всё под контролем. — За что мне это всё, — Чонин падает на кровать и закрывает лицо руками. Ему нужно подумать.

***

Чанбин, чьё альфье эго было задето банным полотенцем, идёт по коридору в сторону уборной совершенно спокойно, ни о чем не подозревая. Когда же ближайшая к комнате Чонина общая ванная оказывается закрытой, он удручённо выдыхает: придется тащиться в другое крыло к отделу охраны. Давайте договоримся на берегу: Чанбин — человек, пусть и весёлый, с юмором, но к работе относится ответственно, со всей серьёзностью. Загвоздка одна: охранять Чонина порой слишком скучно и нудно для его приключенческой натуры. Омега же спокойный, не буйный, сидит в комнате своей постоянно и не шелохнется даже в упрек брату, а сейчас, после инцидента на мальчишнике Джисона, работать стало в разы интереснее! Накачанная задница Со наконец нашла себе хоть какие-то приключения, вот он и в хорошем настроении, шутит по поводу и без. — Я к нему, — ворчит себе под нос, фыркая, — со всей душой, а он в меня полотенцем! Омеги нынче такие несносные! Мы не смеем осуждать его за разговоры с самим собой над писсуаром, окей? Это личный выбор каждого. Толерантность, принятие, все дела. — «Достойная оплата, проживание, питание, все удобства, импотенция в подарок», — кривляется Чанбин, припоминая условия работы. Прям с импотенцией он, конечно, погорячился, но проблемы с этим все равно есть. — А про агрессивных беременных пацанов почему-то никто не предупредил! Мы не смеем осуждать Чанбина, а Чанбин не смеет осуждать буквально ввалившихся в комнату двоих сосущихся (другого слова не подобрать) парней. Они, занятые раздеванием друг друга, совсем не замечают постороннего вплоть до того момента, пока один из них, уже с членом в заднице, не оказывается у противоположной стены в результате не особо нежного толчка. — Хосок-щи…? — Чанбин видит потрёпанный местами платиновый блонд и искажённое в каком-то сомнительном, по его мнению, удовольствии знакомое лицо в зеркале и просто не выдерживает своего порыва пискнуть. Не каждый день видишь, как трахают начальника охраны. — Мгх. блять, Чанбин, вали! Поправочка: не каждый день видишь, как твоего начальника-альфу нагибает твой бывший однокурсник-омега. Чанбин, мягко говоря, зависает. Он ещё около минуты стоит как вкопанный, удивляясь, что Ники процесс не останавливает, даже зная, что за ними наблюдают. Ладно, кому мы врём? Никто не удивлен. Ники всегда был немного… упрямым. Но и ему это надоедает довольно скоро: он не сдерживает феромон, из-за чего Чанбина вот-вот вывернет от запаха заспиртованной вишни. Но! Гигиена превыше всего, поэтому, прежде чем убежать отсюда восвояси, Чанбин тщательно моет руки, сушит их и только потом уходит, всё ещё пораженный увиденным. Ну ладно, Ники, для него трахнуть альфу — это не проблема, все об этом знают. Но чтобы Хосок?! Злющий, строгий Хосок разрешил какому-то омеге трахнуть себя в туалете? В это поверить действительно сложновато, согласитесь. — Ну хоть у кого-то в этом доме стоит, — выдыхает Чанбин, снова шагая по коридору к комнате Чонина. — Что? Блять. Что за день открытых дверей сегодня тут? — Прошу прощения, господин Ли, — Чанбин отточенно кланяется перед Минхо и понимает, что Хосока сдавать нельзя, боком потом вылезет. Минхо фыркает, в какой-то мере уже привыкший к неразборчивому бубнежу сотрудника. Он вообще-то искал Джисона с Чонином, к Со ему дела как такового нет. — Где Джисон? — Бин аж ежится от холодного тона. Иногда ему даже кажется, что их милый весёлый Джисон-и в лапах этого чудовища оказался не по собственной воле. — Они с… — Минхо-я! — оглушающий визг разносится по этажу и заставляет Минхо обернуться. Альфа моментально меняется в лице, как только в его поле зрения появляется Джисон. Тот спешно направляется к нему, почти что бежит. Ладно, может, Джи тут всё-таки добровольно, и Минхо не такое уж и чудовище. Чанбину хочется закатить глаза от всей ванильности и банальности происходящего, но он стойко держится — получить от Ли не очень-то хочется. Джисон чуть ли не верхом на Минхо залезает, пока целует. Будто полгода не виделись, а не жалких полчаса, ей-богу. За их притираниями наблюдать альфе особо не хочется, поэтому, откланявшись, Со стремительно сваливает обратно к Чонину в комнату, пока Минхо уводит мужа знакомиться с какими-то очередными важными партнёрами.

***

— То есть, ты хочешь сказать, что серьезно отправил курьера с цветами обратно? — Джисон в экране ноутбука удивлённо вскидывает брови, даже забывая про свой надкусанный кексик в руке. Они с Минхо только позавчера прилетели на Бали, оставив Чонина на попечении охраны и прислуги. К сожалению, полноценный тридцатидневный медовый месяц они из-за загруженности позволить себе не смогли, но две недели роскошного отпуска на острове Минхо организовал, и умотали они на следующий день после свадьбы. — Я отправил курьера с розами обратно. Они воняли, — Чонин, размазывая крем по лицу, фыркает. Пусть относительно запахов и вкусов ему и стало немного легче, но токсикоз всё ещё мучает, а розы он никогда не любил. — Меня чуть не стошнило от этого букета, Джи. Собственно говоря, о том, что произошло сегодняшним утром: Чонин, как самый обыкновенный человек, вставший в девять утра, шел навстречу своей утренней порции кофе. Вообще-то безумно хотелось какао, но познания о человеке, из-за которого это желание периодически возникало, не давали так со спокойной душой лакомиться. Но вместо чашки бодрящего напитка в столовой его ждала прислуга с курьером и букетом красных роз. Вонючих роз. Его реально чуть не вывернуло там от пряного насыщенного запаха букета. — Это что? — он непонятливо моргал, переводя взгляд с огромного букета на прислугу с доставщиком и обратно. Как оказалось, сто одна роза в фатиновой светлой упаковке — презент от таинственного Mr. Bang. Среди крупных бутонов очень вовремя забелела открытка, и только поэтому Чонин остановил курьера и через силу достал бумагу из букета, терпеливо закрывая нос. В развороте нежно-молочного цвета бумаги аккуратным каллиграфическим почерком были выведены те же, что и на упаковке «Mr. Bang», и парочка незамысловатых комплиментов на английском. В самом деле, это мало волновало: розы всё ещё давили своим тяжёлым запахом и не позволяли нормально вдохнуть. А ещё хотелось уже спокойно выпить кофе и, может, даже позавтракать, если, конечно, его не вывернет от этих роз в ближайшие три минуты. Поэтому, попросив у курьера ручку, Чонин вывел пару слов на обратной стороне открытки и вернул на место. В общем-то говоря, он просто вернул презент обратно отправителю, а Чанбин уже успел доложить об этом Джисону. И вот сидят теперь, рассуждают. — А от кого цветы-то? — Джисон вскрикивает, но быстро себя одергивает, чтобы не разбудить Минхо в соседней комнате. Чонин пожимает плечами и совершенно просто кидает: — Не знаю, мистер Бэнг какой-то. Или Банг. Я не силен в английском, Джи. Джисон только глаза закатывает и пытается понять, как это выглядело изначально и как это мог прочитать Чонин, сопоставляя оба фактора. У него, конечно, мало что получается понять, но он правда усердно пытается. А Чонину вон вообще будто неинтересно совсем. — Тебе всё равно, что ли? — младший согласно кивает и даже не пытается объяснить, почему: по его мнению, и так всё должно быть понятно. — По буквам хотя бы назови. — Би-эй-эн-джи, — вздыхает Чонин. — Мне-то что с того? У меня вот, — указывает в сторону своего всё ещё плоского живота, — табу на отношения. Не вижу смысла даже интересоваться. Только разочаровываться потом? — Так? — Джисон с подозрительной улыбкой показывает написанные английские буквы на листе. Чонин кивает и слышит недовизг из динамиков. — Это Бан, Чонин! — Чего? Ты о чём? — Мистер Бан! — Чонин глупо моргает в очередной раз и доходит до него далеко не сразу, о чем визжит Джисон. Но когда в комнату влетает Чанбин с самодовольным прищуром, он всё-таки понимает. — А я говорил! — к слову, ничего Чанбин не говорил, но похвастаться же нужно. А теперь остановите планету, Чонину нужно подумать. То есть этот зловонный букетище прислал Кристофер? Ну, по крайней мере, Чонин надеется, что не его отец, а то мало ли, сколько там этих Банов в семье. Если розы действительно от Криса, то всё вроде как не так уж и плохо. Он альфа симпатичный, можно даже сказать, что действительно красивый, в общении довольно приятный, галантный и пахнет потрясно. Но всегда есть «но», и в данном случае это «но» — их не очень правильное знакомство с не самыми удачными последствиями. То, что Чан переспал с незнакомым омегой в течку и даже не дернулся потом узнать, что да как, уже автоматически ставит крест на всех представлениях о добропорядочном альфе и каких-либо мыслях о том, что они могли бы быть близки как пара. — Ну не-е-ет, — воет Чонин и состраивает такую непонятную гримасу, что даже Чанбин удивляется. — А что тебе не нравится-то? — Джисон, если честно, тоже немного не понимает, что Чонина не устраивает. — Это! — омега в очередной раз указывает на живот и с психами захлопывает крышку ноутбука. Бесит. Чанбин, перепуганный резкой сменой обстановки, так и замирает, не успев усадить свой зад в кресло. — Дыши, Нини, дыши…

***

Каково же было удивление Чонина, когда вечером всё тот же курьер привез ещё один букет, только уже белоснежной гипсофилы, но поехал он следом за предыдущим обратно отправителю. Кристофер, видимо, так просто сдаваться не собирался и ещё неделю стабильно два раза в день отправлял по букету. Чонин же действовал уже по назначенному плану — отправлял всё обратно без зазрений совести и только для Джисона фотографировал каждый букетик в руках курьера, который, между прочим, был всё тем же. Да и точнее будет сказать «букетище», а не «букетик», потому что все композиции были далеко не маленькие. К шестому возврату доставщик, кажется, уже совсем перестал верить в удачу и только молча протягивал Чонину ручку, чтобы тот в очередной раз написал что-то на обратной стороне открытки. К пятому дню уже и самому Чонину стало жалко беднягу-курьера, и омега стал просить прислугу делать несчастному хотя бы чай, а то скоро выдохнется бедный. На седьмой день планы кардинально поменялись. Карл (так, оказывается, зовут курьера) не приехал в девять утра, как стабильно делал это уже неделю, никакого букета Чонин не получил, и ничего, в принципе, не произошло. Быстро этот Крис, однако, сдался. А ведь Чонин только вошёл во вкус и даже подумывал, наконец, принять какой-нибудь букетик. Ну не виноват же омега, что не нравятся ему эти тюльпаны, розы, гортензии, лилии, сирень даже была. Ну сложилась так жизнь, ничего не поделаешь. Так вот, собственно, уже второй проступок на совести Бан Кристофера Чана, а Чонин не волейболист — двадцать пять очков ждать не будет, у него в запасе всего три, и то — с натяжкой. И по этому поводу Чонин просто обязан был созвать консилиум (если, конечно, Джисона с Чанбином можно назвать специалистами в данной сфере). Пусть Джи великим сердцеедом и не был, а Чанбин уж подавно, но за неимением лучшего сойдёт. — Реально не прислал?! — новоиспеченный Ли искренне удивляется, потому что Кристофер не похож на человека, который бросает всё на полпути. Тот факт, что за эту неделю альфа потратил около четырех миллиардов вон на одни только букеты, которые в общем итоге получал обратно, и пугал, и льстил. Но жадная натура Джисона всё ещё охала от понимания того, сколько денег ушло просто в никуда. — Да ну, — встревает Чанбин, пытаясь что-то сказать с набитым ртом. Лапша почти выскальзывает из ротовой полости, но альфа не позволяет такой трагедии случиться: палочками ловит ту и отправляет на законное место. — Может, просто курьер умер, — пожимает плечами, мол, обычное дело, с кем не бывает. — Прислал бы другого, — в той же манере отвечает Джисон, пока Чонин молча наблюдает за развязавшейся дискуссией. Младшему, конечно, тоже интересно, почему букета он сегодня не получил, но версия, выдвинутая Со, кажется скорее саркастичной. — Э, нет! — яростно отрицает Чанбин, махая палочками перед собой. — Мне Карл нравился, хороший он парень. Был. У Чонина только два вопроса: «Какого хрена он без букета?» и «Почему Чанбин такой идиот?». Вы не подумайте, Чонин вовсе не избалованная сучка (ну разве что чуть-чуть, но в силу своего статуса ему можно), просто раз уж этот Кристофер подпортил ему жизнь своим отпрыском, то почему бы омеге немного не покапризничать? В своем-то положении он может позволить себе портить жизнь окружающим, а потом благополучно спихивать всю вину на мини-человека в себе и гормоны. А тут ещё и Чан вот удачно подвернулся и строит из себя такого правильного джентльмена, будто и не трахал течного омегу в клубе вовсе. Хотя у Чонина всё больше складывается впечатление, что что-то в этой истории не так. Достоверные события того вечера он так и не вспомнил, поэтому полагался только на косвенные факты и собственную интуицию, что априори было не самым надёжным источником. Но, опять же, за неимением лучшего — сойдёт. — Ну я даже не знаю, Чон-и, — выносит вердикт Джисон. Видимо, Чонин провтыкал какую-то часть диалога. — Если до вечера ничего не случится, то Крис просто мудак. В принципе, ничего другого ожидать и не стоило. Кому вообще нужен беременный омега-истеричка? Особенно из такого общества. Для Чонина его ситуация — обуза для всей семьи, в том числе и несчастного Минхо, на которого и так слишком много всего сразу свалилось. Вот только зачем тогда Бан выкинул столько денег на вот это всё, если так быстро и легко оставил? Время близилось к вечеру, но ничего так и не произошло. Ни букета, ни привета от Чана. Чонин, правда, пытался не думать об этом и лишних надежд себе не давать, но как-то не особо получалось. Ну потому что обидно даже как-то стало: живёшь себе спокойно, сидишь дома, играешь в приставку с личным телохранителем, потом идёшь в бар на, казалось бы, безобидное мероприятие, тебя там имеют, оставляют зародыша, и всё идёт наперекосяк, а как только жизнь начинает искать пути снова войти в свой ритм, и ты думаешь, что не так всё критично, какой-то альфа с большим членом носом снова всё портит. К такой несправедливости Чонина жизнь не готовила, вообще-то. Да и, в принципе, жизнь его ни к чему не готовила — потребности как таковой не было. Он даже будущее свое толком не представлял никогда, так что, с практической стороны, ребенок ничего и не сломал, а так, внёс свои коррективы в призрачные наброски планов на дальнейшее бытие. Ближе к семи вечера Чонин окончательно потерял всякие остатки надежды. Ему и не нужно было навязывать себе ожидания, но блеклая омежья наивность взяла верх, он посмел подумать, посмел предположить, что у него всё ещё есть шанс на нормальные отношения и в дальнейшем — семью, но в очередной раз за последний месяц удача повернулась к нему задом. Солнце садится за горизонт, окрашивая небо во все возможные и невозможные цвета лета. Конец мая уже буквально пахнет летом, и сегодняшний закат — не исключение: розовато-оранжевый свет заливает всё вокруг и пробирается через окна по всему особняку, застилая тихие холодные стены теплым блеском. Красиво. Чонин даже отвлекается от самокопаний, прогуливаясь по пустым коридорам. Почему-то даже прислуги в доме будто нет, а Чанбин вообще где-то запропастился в очередной раз. А хотя нет, вот он — звонит. — Спустись, пожалуйста, в холл, Нини, — Чанбин в телефоне гаденько хихикает, и это может значить или что всё очень плохо, или что всё очень хорошо. Чонин надеется на второе, поэтому заворачивает к лестнице и неспешно спускается вниз, не показывая всего волнения. Он будет очень рад увидеть Карла хотя бы с розочкой в целлофане. Но Карла в холле нет, как и, собственно говоря, прислуги. Только хитро ухмыляющийся Чанбин и… Кристофер? Кристофер с букетом пионов. Офигенно пахнущий Кристофер с огромным букетом бледно-розовых и белых пионов. Чонин так и замирает на последней ступеньке, шокированно моргая. Вот пионы он любит, обожает прямо. — Ты не принял ни одного букета, — начинает без объявления войны Чан, — поэтому я посмел предположить, что ты хочешь получить приглашение на свидание лично. Альфа улыбается мягко, сверкая белоснежными зубами, а Чонин едва ли соображает. Свидание? Остановите планету, Чонин хочет выйти.