Благоприятные условия

Антона в комнате нет, и без него Арсению делается как-то неуютно. Он высовывает руку из-под одеяла и смотрит на часы. Даже восьми утра ещё нет. И куда Антона только понесло в такую рань? Арсений наскоро одевается и спускается на первый этаж, шлёпая босыми ногами по остывшей за ночь плитке. Обнаружить Антона в доме не удаётся. Теперь его отсутствие интригует ещё больше. Он выходит во двор и озирается по сторонам. Солоноватый морской воздух тут же бьёт в ноздри, заставляя на секунду забыть обо всех тревогах и заботах. Пятый день уже пошёл, а Арсений всё ещё не привык к этому. Да и вряд ли с его ритмом жизни можно привыкнуть к чему-то подобному. В этом крохотном посёлке царит абсолютное спокойствие, солнце уже высоко, но ещё не жжёт кожу, сразу за металлическим забором раскидывается море, простирающее свою водную гладь до самого горизонта. Арсений с улыбкой думает о том, что здесь всё настоящее. — Das interessiert mich nicht. Diese Frage hätten Sie vor zwei Tagen klären sollen, — из глубины двора доносится голос Антона. Кажется, он с кем-то разговаривает по телефону. Язык опознать удаётся довольно быстро, всё-таки характерные резкие звуки ни с чем не перепутаешь. — Sie müssen dieses Problem innerhalb von 24 Stunden lösen. Ansonsten bekommen Sie große Schwierigkeiten, wenn ich nach Moskau zurückkomme. Немецкий в исполнении Антона звучит довольно мягко и плавно. У Арсения из примеров того, как должен звучать этот язык, в голове всплывают только голоса Гитлера и Тилля Линдеманна. У Антона же речь гладкая, чем-то похожая на французскую, и это чертовски сексуально. Арсений по-немецки не понимает совершенно, но выхватывает из общего потока речи слово «Москва» и с удивлением хмыкает. Интересно, конечно. Подслушивать нехорошо, но ему очень любопытно, о чём в итоге идёт речь. Он осторожно подходит к Антону со спины и останавливается, не зная, как быть. Разговор кажется важным, и Арсению совершенно не хочется Антону мешать и уж тем более пугать его. — Das interessiert mich nicht. Die Fristen waren klar vorgegeben, und Ihre genannten Gründe stellen keine höhere Gewalt dar, — продолжает тараторить Антон. Кажется, он сердится. Всего на секунду Арсению в разворачивающейся перед ним сцене видится что-то неуловимо знакомое. Это странно прозвучит, но Антон вдруг напоминает Арсению его самого. Это сквозит в жёсткости тона и бойкости речи. Так не разговаривают с родственниками или друзьями, так общаются с подчинёнными, причем не самыми исполнительными. — Scheiße, — устало вздыхает Антон, видимо, бросив трубку. Он резко оборачивается и практически нос к носу сталкивается с Арсением. — Ёб твою мать! — Я тоже рад тебя видеть, — мурлычет Арсений, нацепив на лицо маску полнейшей невозмутимости. План «не напугать Антона» с треском проваливается, и остаётся лишь притворяться, что всё было задумано так с самого начала. Антон стоит возмутительно красивый и не менее возмутительно нецелованный. В его взгляде виднеется какое-то остаточное напряжение, но он постепенно смягчается. Наконец Антона полностью отпускает, и он широко улыбается. — Чего так рано подскочил? — спрашивает он и притягивает Арсения к себе, тут же утыкаясь носом ему в макушку. В жесте этом столько щемящей нежности, что у Арсения на секунду перехватывает горло. Он не может вспомнить, прикасался ли кто-то из прошлых партнёров к нему вот так. — Открыл глаза, а тебя нет, — честно признаётся Арсений. — Пошёл искать. — Ну и дурак, — беззлобно заключает Антон. — Меня отвлекли звонком. Но вообще-то у нас сегодня по плану был завтрак в постель. Дышать становится ещё труднее. Арсений к этому… не привык. Это он обычно является человеком, делающим что-то для партнёра. Он привык удивлять, тратить баснословные суммы на подарки, продумывать детали свидания и так далее. И совершенно отвык от того, что кто-то может так запариваться ради него самого. Антон же только и делает, что запаривается, и это подкупает. — Я могу лечь обратно. — Нет уж, — Антон наконец чуть отстраняется и наклоняется ближе, задерживаясь у самых губ Арсения. — Раз уж встал, значит, будешь нарезать колбасу. Арсений не выдерживает и отпихивает Антона от себя, заходясь в приступе смеха. — Ты в курсе, что разговоры о колбасе перед поцелуем — не самое романтичное, что есть на свете? — Не знаю, — жмёт плечами Антон, сохраняя полнейшую невозмутимость. — По-моему, в мире нет ничего романтичнее колбасы. Если честно, Арсений даже вспомнить не может, когда в последний раз ел колбасу. Не хамон, не карпаччо, не прошутто. А обычную колбасу, продающуюся в магазинах по цене в триста рублей за батон. — Я уже говорил тебе, что ты грубый и неотёсанный? — язвит Арсений, потому что на поцелуй он всё-таки рассчитывал и мириться с его отсутствием не собирается. — Зато ты пинаешься во сне и храпишь. — Неправда! — возмущается Арсений даже вполне искренне. Не храпит он, ещё чего. Антон легко, как мальчишка, срывается с места и уносится вглубь дома. Арсений, конечно, лукавит, когда говорит о том, что Антон грубый и неотёсанный. На первый взгляд так и правда кажется, но за несколько дней Арсений успел понять, что первое впечатление всё-таки оказывается ошибочным. Что-то в Антоне неуловимо меняется. Такое ощущение, что после проведённого вместе вечера и ночи, полной восхитительного секса и долгих откровенных разговоров, он не становится другим человеком, конечно, но словно бы окончательно расслабляется и показывает новые стороны своей личности. И выясняется, что Антон удивительным образом умудрился сохранить почти детскую непосредственность, самой своей натурой пробуждая что-то давно забытое и потерянное и в Арсении. И это он, как ни странно, сочетает с запредельным ехидством. Арсений бросается следом, прекрасно понимая, что догнать Антона ему не удастся. Только если тот сам того захочет. — Поймал, — набрасывается Антон со спины и притягивает Арсения к себе. — Никуда ты от меня не денешься. От этой фразы к горлу тут же подступает ком. Арсению неприятно думать о том, что всё это кончится, и довольно скоро. Перед выходом из дома он успел привычно проверить телефон и увидел сообщение от Алисы, в котором та радостно объявила, что новую дату переговоров практически согласовали, остались сущие формальности. Скоро импровизированное приключение Арсения подойдёт к концу, он подпишет треклятый контракт с немцами и отправится в холодную (по сравнению с сочинской жарой в столице будет действительно холодно) Москву. А Антон останется здесь. И будет всего лишь приятным воспоминанием, которое Арсений ещё долго будет прокручивать в голове перед сном. Кажется, Антон замечает, что Арсений загрузился. И неплохо понимает причину этого, раз не спрашивает ни о чём. Но сам при этом расстроенным не выглядит совершенно. Просто интересно, сколько вот таких романов у него обычно бывает за курортный сезон? Антон нехотя разжимает руки и выпускает Арсения из объятий. Отстраняться не хочется совершенно. В запасе у них не больше двух дней, и от этого времени хочется взять действительно всё. — Где ты научился так на немецком разговаривать? — интересуется Арсений, усевшись на высокий барный стул за стойку. Он, разумеется, ничего не режет, просто наблюдает за тем, как Антон готовит какое-то подобие бутербродов. Кривоватое, стоит сказать. Складывается впечатление, что сам себе он обычно не готовит. Логично, у него ведь есть повар. Но Арсений всё равно ожидал, что Антон будет более умел в этом, учитывая его любовь делать всё руками. — Да я пять лет жил в Германии, — довольно буднично сообщает Антон. Интересно, сколько ещё тайн припасено у этого человека? Когда Арсению кажется, что он примерно представляет себе, кто Антон такой, на поверхность всплывает какой-нибудь новый факт о нём, полностью меняющий всю вырисовывающуюся картину. Представить Антона, живущего в Германии, получается плохо. Кажется, что он принадлежит этому месту. Что он его продолжение. Антон весь про море и солнце, у него выгоревшие почти до блонда, завивающиеся от влажности волосы. У него кожа золотится от ровного загара. И вообразить его в промозглом Берлине не выходит совершенно. — Неожиданно, — веско заключает Арсений. — И как ты туда попал? — Да по работе, — буднично отмахивается Антон, продолжая по-варварски крошить колбасу неровными ломтями. — Ничего интересного. Арсений, к слову, до сих пор не знает, кем Антон работает. Уже давно очевидно, что в доме этом никогда не бывает постояльцев, потому что он не гостевой. Это личная территория Антона, на которую он по непонятной причине согласился пустить Арсения. Значит, зарабатывать на сдаче недвижимости туристам Антон не может. И кем он в таком случае работает — не очень ясно. Хочется возмутиться в ответ на брошенное Антоном «ничего интересного». Арсению про него, вообще-то, всё интересно узнать. Но он себя сознательно останавливает, потому что это бессмысленная, лишняя фраза. Антон останется здесь, Арсений уедет. И в этом контексте не имеет значения, кем Антон работает. В принципе все факты его биографии оказываются не слишком значительными. — А скажи что-нибудь на немецком, — вместо этого просит Арсений. — Sie will es und so ist es Brauch, Was sie will bekommt sie auch, — практически нараспев говорит Антон. Арсений всё ещё ни слова не понимает, и ему крайне любопытно, что Антон сказал. Он уверен, что это какая-то ничего не значащая чепуха. А даже если там и сокрыто что-то более глубокое, Антон в этом никогда не признается, воспользовавшись тем, что Арсений не может его понять. Надо было сразу включать переводчик. — И что ты сейчас сказал? — всё же решается уточнить Арсений. — Процитировал «Раммштайн», — заявляет Антон и довольно улыбается. — Как тривиально. Антон в ответ на это смотрит таким взглядом, что у Арсения в груди происходит локальный ядерный взрыв. Это поразительный коктейль из нежности, восхищения, тепла и чего-то более тёмного, похожего на возбуждение. — Du hast wundervolle Augen. Ich werde verrückt, wenn ich dich ansehe.. И вот это уже нихуя не «Раммштайн». Антон говорит тихо, с таким надломом, словно признаётся в любви. Это, к счастью, не так, немецкое Ich liebe dich Арсений всё-таки знает. Но по уровню интимности ситуация ощущается примерно такой же. — Это звучит пиздец как сексуально, — заключает Арсений, чтобы хоть как-то развеять повисшую атмосферу. — Ты мыслишь стереотипами из-за немецкого порно, — усмехается Антон. — Никогда, кстати, не смотрел немецкое порно, — честно признаётся Арсений. — Ага, — кивает Антон с совершенно серьёзным видом, будто поверил. — Только участвовал. В первую секунду Арсений не понимает, на что Антон намекает, а затем до него всё же доходит, и он задыхается от возмущения. — Ты не немец! — протестует Арсений и пихает Антона кулаком в плечо. — Ты не можешь знать этого наверняка, — заявляет тот загадочно и поигрывает бровями. А Арсений с горечью понимает, что действительно не может. Нет причин не верить в слова Антона о жизни в Германии. И бог его знает, почему вообще он там оказался. В этом человеке так много сюрпризов и загадок, что Арсений даже не удивится, если Антон вдруг и правда окажется немцем.

***

— Что мы будем делать? — Арсений прижимается к Антону, уткнувшись головой в его плечо. Он втягивает носом его характерный аромат. От Антона приятно пахнет мускусом из-за парфюма, йодом из-за моря и немного потом — тонко и совершенно не неприятно. Этот запах всего за несколько дней успел стать для Арсения настолько близким, что это даже немного пугает. — Завтра? — беспечно интересуется Антон и возится на кровати, устраиваясь поудобнее. — Вообще. Арсений не собирался задавать этот вопрос. Потому что а что тут, блядь, сделаешь? Переговоры назначены на завтра, и у этой истории лишь один сценарий. Пытаться что-то обсуждать — лишь делать себе больно. И, возможно, Антону. Арсений не уверен, но для него, кажется, всё это тоже что-то да значит. — А чего бы ты хотел? В тоне Антона совершенно нет напряжения. Он звучит так, словно его ситуация нисколько не беспокоит. В каком-то смысле это даже немного задевает. Нет, само собой, Арсений не хочет, чтобы Антон страдал. Достаточно того, что у самого Арсения внутренности словно перемалывает через мясорубку. Но и видеть, что Антон ни капли не переживает из-за грядущей разлуки, — больно. Они знакомы несколько дней, сблизились буквально вчера, Арсений всеми силами запрещает себе воспринимать происходящее как что-то большее, чем роман, у которого через два дня истечёт срок годности. Но не может. — Не знаю, — вздыхает Арсений. — И не думаю, что это имеет какое-то значение. С финансовой точки зрения он может позволить себе мотаться в Сочи хоть каждую неделю. Проблема более фундаментальная. Им обоим далеко не по двадцать лет, чтобы начинать отношения на расстоянии и верить, что из этого может получиться что-то хорошее. — Только это и имеет значение, Арс, — довольно легкомысленно говорит Антон. Это для него даже как будто нехарактерно. Куда только делся тот хмурый мужчина, что встречал внезапного гостя с суровым видом? — Это так не работает. Не имеет значения, чего я хочу. Есть объективная реальность, в которой мне послезавтра предстоит вернуться в Москву. Он хочет добавить «а ты останешься здесь», но не решается. Это сам Арсений для себя решил, что Антон принадлежит курорту. Но в действительности он по-прежнему мало что о нём знает. Может, Антон живёт в Москве или Питере, а может, вообще вновь укатит в Германию. — Слушай, Арс, я должен… — начинает Антон, и голос его, кажется, даже слегка подрагивает. Арсений весь подбирается, интуиция подсказывает, что сейчас прозвучит нечто важное. Но судьба, по всей видимости, против. У Антона начинает оглушительно трезвонить телефон. Он находит гаджет, смотрит на абонента и недовольно стонет. — Fick dich ins Knie!. Надо ответить. Последнее он адресует уже Арсению. Нет даже смысла спрашивать, что за важное и неотложное дело у Антона может быть. Судя по тому, что Антон перешёл на немецкие ругательства, чего обычно не делает, ему опять звонят какие-то немцы. Интересно, это по работе? Проходит минут двадцать, прежде чем Антон возвращается. Арсений за это время успевает практически уснуть. Смысла продолжать разговор он не видит. Лучше провести оставшееся время, ничем его не омрачая. Разговорами тут в любом случае не поможешь.

***

Арсений вежливо улыбается сидящей на ресепшен девушке и проходит через стеклянные двери многоэтажного бизнес-центра. Настоящее царство стекла и бетона в этом курортном раю. — Здравствуйте! — восклицает девушка с фальшивой радостью. Так, словно визит Арсения — лучшее, что происходило с ней за всю жизнь. — Арсений Попов. Меня ожидают. Лицо у девушки проясняется, о госте её очевидно предупреждали. Она улыбается ещё более широко и ослепительно и бросает быстрый взгляд куда-то вглубь коридора. — Добро пожаловать. Вас проводят в конференц-зал. Будто бы из ниоткуда появляется ещё одна девушка, одетая в такой же форменный брючный костюм, что и её коллега на ресепшен. Улыбается не менее ослепительно и бойко цокает каблучками. Арсений не слишком обращает на неё внимание, погружённый в собственные мысли. Он позволяет вести себя через хитросплетение коридоров и этажей, стараясь настроиться на рабочий лад. Эта неделя его здорово расслабила, глупо отрицать, а от контракта зависит многое. И, учитывая то, насколько всё затянулось, предчувствие у Арсения нехорошее. Как договариваться с немцами, он пока понимает не вполне. В конференц-зале уже кто-то сидит. Это мужчина в деловом костюме, идеально подогнанном по размеру. Сначала Арсений без особого интереса мажет по нему взглядом, намереваясь оценить оппонента. Вполне очевидно, что это какой-то представитель немецкой стороны. А затем подвисает, потому что этого человека он очень хорошо знает. — Антон? — спрашивает Арсений обескураженно. Вид у него, должно быть, сейчас совершенно идиотский. — Андреевич, — кивает тот. И улыбается, подлец. Арсений задыхается от возмущения. Он не очень хорошо понимает, что происходит, но в глубине души чувствует, что его где-то хорошо так наебали. — То есть встречающийся в документах Шастун — это ты? И это нихуя не немецкая фамилия? — уточняет Арсений на всякий случай, хотя и сам уже знает ответ. — Не-а, — Антон улыбается ещё шире, явно довольный произведённым эффектом. — Исполнительный директор российского филиала «Вервольф Индастриз», кстати. Ну, для справки. Арсений закатывает глаза и падает на свободный стул, оказавшись напротив Антона. Видеть его в строгом деловом костюме непривычно, но ему определённо идёт. А ещё всё в его образе кричит о том, что это ебать как дорого. Зато теперь понятно, откуда взялись трёхэтажный особняк и гидроцикл. — Я не понимаю, — вздыхает Арсений. Он, по идее, должен бы разозлиться, но ничего подобного не испытывает. Сбит с толку, это да. Немного смущён, потому что спать с деловыми партнёрами ему ещё не доводилось. Ладно, если уж совсем по-честному, то он в глубоком ахуе. Но не зол. — Ты, получается, с самого начала всё знал? Антон бросает быстрый взгляд на смарт-часы и хмурится. — Давай позже? Боюсь, господа бюргеры вот-вот прибудут, и я не успею объяснить всё по-нормальному, — вздыхает он. — А я хотел бы сделать это адекватно. Словно в подтверждение его слов, в конференц-зал входит несколько мужчин. Все как на подбор полноватые, лысеющие, с багровыми лицами. Сложно поверить, что именно от этих людей зависит успех всей сделки. Антон подскакивает со своего места и начинает что-то бойко тараторить на немецком. В обстановке он ориентируется прекрасно. Арсения клятвенно заверяли, что немецкие партнёры говорят по-английски, но из-за этой сцены уверенность тает. К счастью, мужчина, представленный Антоном как герр Штраус, всё же переходит на английский язык. Обсуждение ведётся интенсивно. Арсений понимает, что немцы всеми силами стараются его наебать. Это не раздражает, скорее пробуждает азарт. Когда вот это вот всё успело превратиться в зону комфорта, Арсений и сам не знает. Антон в переговорах участия практически не принимает. У немцев не слишком хороший английский, поэтому они периодически обращаются к нему за подсказками. Это даже немного забавно. Он сидит и управляет этими взрослыми серьёзными мужиками, как слепыми котятами. Арсений понимает, что это его шанс отомстить за нелепость ситуации. Да, задуманная им шпилька незначительная, но она всё же принесёт моральное удовлетворение. — Антон Андреевич, вы не могли бы выступить в качестве переводчика? Боюсь, английский у обеих сторон не так хорош и могут возникнуть сложности из-за языкового барьера. Антон растерянно моргает. Очевидно, исполнительному директору «Вервольф Индастриз» давно не поступали подобные предложения. Но Арсений справедливо считает, что может воспользоваться некоторыми бенефитсами из-за романа с этим самым исполнительным директором. — Хорошо, — обворожительно улыбается Антон. Что-то подсказывает Арсению, что он так просто ситуацию не оставит. Узнать, какой будет его месть, даже любопытно. Если Арсений правильно понял, каким человеком является Антон, это будет даже забавно. — На данный момент мы можем реализовывать большие проекты с гарантиями по поставкам оборудования, — продолжает Арсений с того места, на котором остановился, но уже по-русски. — Мы также можем гарантировать нашему заказчику уровень защищённости. Это не только SLA, а более широкий спектр. Цель нашего проекта заключается в том, чтобы обеспечить не только работоспособность и доступность, но и гарантии того, что настроенная защита или сервис, который мы предоставляем, не пропустит атаку, какой бы сложности и размера она ни была. Он прекрасно ориентируется в продукте, который презентует, и готов предоставить немцам полный объём интересующей их информации. Антон слушает его заинтересованно, а затем начинает в своей привычной манере тараторить на немецком. Это любопытный факт — на русском он говорит медленнее, немного лениво. Немецкий же его похож на пулемётную очередь: речь сохраняет плавность, но произносится с такой скоростью, что, говори Антон так по-русски, Арсений его вряд ли бы понимал. — Можете продолжать, — миролюбиво предлагает Антон, закончив свой монолог. — Вы нас крайне заинтересовали. В последнем предложении слышен какой-то намёк. Арсений готов списать всё на разыгравшееся воображение, но блядь, Антон несколько дней казался совершенно другим по характеру человеком. С него станется делать намёки на их курортный роман во время переговоров. — Мы готовы к международному сотрудничеству и сформировали стратегию развития этого направления на ближайшие два года, с которой вы можете ознакомиться в приложенных документах. В прошлом году мы уже вышли за пределы России, реализовали проекты в семи странах. Один из них стал крупнейшим в истории компании с точки зрения международного бизнеса, — Арсений честно пытается в процессе разговора смотреть на немцев, а не на Антона, но получается у него плохо. Тот притягивает к себе внимание, не отпускает, а ещё прекрасно понимает, какой эффект производит, и откровенно наслаждается чужой реакцией. Удивительно, но смотрит Антон при этом будто бы приободряюще. Арсений достаточно уверен в себе и не нуждается в поддержке, но всё равно испытывает радость из-за его реакции. И даже себе не может объяснить, связано это с позитивным настроем со стороны не последнего человека в «Вервольф Индастриз» или с тем, что это не кто-то рандомный, а Антон. — Мы сейчас запустили ряд пилотов в странах Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока, — продолжает Арсений, успокоившись. — Суммарно мы намерены в этом году охватить более чем десять стран. Контракт с «Вервольф Индастриз» позволил бы нам выйти на европейский рынок, что, безусловно, стало бы большим шагом для компании. Всё больше государств понимают, что для обеспечения кибербезопасности необходимо строить гибридные модели, подразумевающие включение технологий из разных стран. Могу с уверенностью сказать, что наша страна в этом плане является крайне важным партнёром. Антон одобрительно кивает и наклоняется ближе к немецким коллегам. Арсений вновь залипает на его произношение, отмечая для себя, что Антон не мешкает, легко переводя фразы. Должно быть, немецкий он успел освоить на уровне носителя, раз не спотыкается ни о сложные конструкции, ни о термины. — Арсений Сергеевич, а можно вопрос от меня лично? — интересуется Антон с лёгкой усмешкой. — По сути контракт предусматривает не столько обеспеченность всех предприятий нашей группы компаний вашими технологиями, сколько передачу довольно солидных инвестиций. Хотелось бы понимать, на что в конечном итоге пойдут средства. Вопрос неуникальный, да и подвоха в нём никакого нет. Арсению даже нравится, что Антон не безмолвствует, а включается в разговор. Было бы несколько неприятно, если бы он действительно исполнял на этой встрече лишь функции переводчика. Это было бы скучно. — Спасибо за вопрос, Антон Андреевич, — улыбается Арсений в ответ со всем шармом, на который только способен. — Наша инвестиционная программа, с одной стороны, предполагает расширение портфеля собственных технологий, с другой — усиление позиционирования для выхода в новые ниши сегмента. В рамках данного контракта мы намерены максимально эффективно воспользоваться предоставляемыми возможностями. В первую очередь речь идёт о тех двух миллиардах рублей, которые готова предоставить ваша компания. Одно из ключевых направлений — поддержка перспективных стартапов, предлагающих интересные решения в области кибербезопасности. Данный шаг позволит расширять портфель инструментов, что, в свою очередь, будет повышать эффективность защиты, которую мы гарантируем клиентам. В настоящий момент мы намерены не только добиться лидерства на российском рынке, но составить существенную конкуренцию зарубежным компаниям в смежной области. Антон смотрит с интересом, а глаза выдают скрываемую улыбку. Его, очевидно, по-прежнему забавляет ситуация, что не мешает ему быть профессионалом своего дела. — У вас амбициозные цели, — наконец говорит он, закончив пересказывать чужой монолог немцам. — Лично я привык получать всё самое лучшее, — честно признаётся Арсений, и в голосе его звучит то ли намёк, то ли вызов. Как если бы он говорил что-то вроде «мне плевать, что ты оказался не тем, за кого себя выдавал, в данных условиях ты — самое лучшее, и тебя я тоже получу». Антон верно считывает посыл. Лицо его остаётся непроницаемым, но уголки губ чуть приподнимаются. — Ваша стратегия звучит впечатляюще. Если бы всё зависело от меня, я бы увеличил сумму вдвое. Но, увы, решение будет коллективным, и нам остаётся надеяться, что вы оказались достаточно убедительным, — он разводит руками, будто бы извиняясь. Дал бы он вдвое больше, как же. Фраза эта Арсения неприятно царапает. Такое ощущение, что сейчас Антон заинтересован в контракте лишь из-за того, что знает Арсения лично. Можно было бы порадоваться, крупный заказчик, считай, в кармане, но Арсений искренне любит свой продукт и хочет, чтобы клиенты интересовались им из-за высокого качества, а не потому, что он, как ответственный за переговоры человек, с кем-то удачно переспал. — Предлагаю уйти на перерыв, — Антон хлопает в ладоши и что-то говорит по-немецки. Содержание у фразы, кажется, идентичное. — Арсений Сергеевич, давайте пройдём в зону кофе-брейка. Взгляд у Антона становится лукавым. Его словно бы веселит необходимость обращаться к Арсению по имени-отчеству. И всё это становится немного сюрреалистичным. Арсений в принципе весь свой отпуск воспринимал немного бредовым, но теперь всё и вовсе превращается в форменное безумие. Кофе-брейк подготовлен в соседнем кабинете. Вообще-то вокруг стоит сумасшедшая жара, сплит-системы, которыми оснащено здание, положение спасают мало, и Арсению даже смотреть на еду тошно. Но он всё равно укладывает на тарелку несколько канапе. — Что скажешь насчёт всего этого? — возле столика, за которым расположился Арсений, материализуется Антон. Из-за жары он расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке, и Арсений солжёт, если скажет, что не испытывает проблем с концентрацией из-за этого. — Скажу, что я в ахуе, — честно признаётся Арсений. Антон осуждающе качает головой, но возле глаз собираются лучики морщинок. Сдерживает улыбку, засранец. — Я вообще-то о переговорах, — наконец поясняет он. По лицу Антона видно, что он вот-вот заржёт. — Я приехал сюда за контрактом и без него не уеду, — всё же твёрдо говорит Арсений. — И тот факт, что мы с тобой... сам понимаешь, не имеет значения. Я уверен в качестве нашего продукта, мне действительно есть что вам предложить. Если честно, ему немного не нравится происходящее. Присутствие Антона отвлекает и нервирует, и если бы Арсений был чуть большим параноиком, он бы подумал, что вся эта ситуация подстроена коварными немцами, решившими помешать ему адекватно мыслить. — И тебя устраивает текущая версия договора? — спрашивает Антон вроде бы легкомысленно, но взгляд его становится серьёзным. — Вполне, — жмёт Арсений плечами. — У меня не вызывает вопросов то, что я прочитал в финальной версии. — Ну значит, перечитай. Антон выглядит всё так же расслабленно и спокойно. Он слегка похлопывает Арсения по плечу и отходит к своим немцам. И что это сейчас было? Арсений достаёт из папки образец договора и начинает внимательно его перечитывать. Подвох он всё-таки находит. В седьмом подпункте девятого пункта отмечается, что материальная ответственность в случае форс-мажорных обстоятельств возлагается на исполнителя. Это если упрощать. В оригинальном же виде предложение сформулировано так, что при беглом чтении оно не зацепит взгляд и не вызовет вопросов. Хитрые пидорасы, ничего не скажешь. Немцев обнаружение Арсением спорного пункта крайне удручает. Приходится напирать и дожимать. Антон же вновь занимает позицию наблюдателя, предпочтя от ситуации дистанцироваться. Если честно, Арсений не вполне понимает, почему вообще он решил ему помочь. Поговорить хочется до ужаса, но Арсений не уверен, насколько корректно задерживаться после переговоров и пытаться поймать чрезвычайно занятого исполнительного директора и вытянуть его на откровенный разговор. А затем до него доходит: он же буквально к Антону вернётся. Это настоящий сюр. Они только что обсуждали сделку в несколько миллиардов, а через несколько часов вернутся в свою карманную вселенную и, возможно, будут пить вино у бассейна и целоваться. Это не укладывается в голове. В машине Арсений наконец расслабляет узел галстука и устало откидывается на спинку сидения. Он не представлял себе, что день окажется настолько стрессовым. И если сделка прошла довольно гладко, то сама по себе ситуация с Антоном здорово выбила из колеи. У Арсения теперь множество вопросов, и он твёрдо намерен выпытать ответы.

***

Антон возвращается лишь к вечеру. Где-то по пути он успевает переодеть свой дорогой костюм, надев вполне пляжную одежду. Впервые, кажется, Арсений отмечает, что любая одежда Антона, какой бы она ни была, — дорогая. Да, это просто рубашка с пёстрым принтом и бежевые бриджи, но качество материалов бросается в глаза. Даже странно, что Арсений не замечал этого раньше. Он заметил, что дом и гидроцикл дорогие, но на более мелкие детали как-то не обращал внимания. И ведь даже гневные монологи на немецком не смутили, не натолкнули на какие-то подозрения. — Расскажешь, что в итоге происходит? — просит Арсений. Он стоит на веранде, скрестив руки на груди. — Приветственных объятий, значит, не будет, — ухмыляется Антон и бросает спортивную сумку на пол. Возможно, как раз в ней находится костюм. — Приветственные объятия кое-кто не заслужил, — бурчит Арсений обиженно. Больше для вида, конечно, потому что обнять Антона хочется до безумия. Он наблюдает за Антоном и словно бы впервые его видит. Только теперь обращает внимание на спокойную уверенность в себе, которую тот излучает. На общую ухоженность. На множество мелочей, создававших раньше вокруг Антона ореол тайны. — Выпьем? — предлагает тот с улыбкой. Они проходят на уже знакомый балкончик на третьем этаже, на котором вчера провели весь вечер. Из винного шкафа Антон вытаскивает бутылку, и на этот раз это оказывается «Лайвенер Клостергартен» девяносто девятого года. Значит, этот засранец вполне осознанно прикидывался более бедным, чем он есть, раз раньше они пили «Вандаж Тардив». Даже в этих условиях разозлиться не получается. Арсению крайне любопытно услышать версию Антона, но он не чувствует себя обманутым или преданным. Это скорее воспринимается как часть забавного приключения, в которое превратилась его командировка. — Итак, — вздыхает Антон, слегка пригубив вино. — Сразу скажу: история ебанутая. Арсений не перебивает, но смотрит заинтригованно. Он опирается подбородком на сложенные ладони и даже корпусом слегка подаётся вперёд. Спокойствие Арсения, кажется, немного успокаивает самого Антона. Даже удивительно, что он в принципе в этой ситуации волнуется, несколько часов назад на переговорах он был куда более уверен в себе. — Короче, — ухмыляется Антон, будто бы храбрясь. — Началось всё на бизнес-завтраке в Сити. Не напрягай память, это две недели назад было. Я немного опаздывал, а ты стоял в коридоре и давал кому-то пизды по телефону. И так ты это вдохновенно делал, что я аж впечатлился. Хотел заговорить с тобой, а тебя всё время кто-то отвлекал. Потом мои немцы ещё доебались, как-то не до того стало. Но имя я твоё запомнил. Арсений Антона вспомнить не может совершенно. Хотел бы сказать, что если бы видел, то точно бы не забыл, но реальность заключается в том, что на подобных мероприятиях с тобой пытается познакомиться куча народа. И по сторонам ты смотришь в последнюю очередь. — И представь, — продолжает Антон, активно жестикулируя. От этого вино в его бокале плещется из стороны в сторону, искрясь на свету. — Как я удивился через пару дней, когда немцы мои о переговорах заявили. Да уж, Арсений может себе это представить. Хотя он, конечно, в конференц-зале всё равно был удивлён куда больше. — Потом их приезд перенёсся, а я… — в этот самый момент уверенность Антона внезапно покидает. – Я решил рискнуть. Так сложилось просто, что управляющая в отеле, в котором ты должен был остановиться, — моя старая знакомая. Я чисто случайно с ней пересёкся и узнал, что они готовятся к приёму какого-то особого постояльца, как оказалось, тебя, и решил, что это мой шанс. Я почему-то был уверен, что ты не впадёшь в истерику и не будешь никому портить жизнь. Но ей всё равно было страшно пиздец. — То есть, — заключает Арсений с лёгкой улыбкой, чувствуя иррациональный прилив радости, хотя, по идее, должен бы разозлиться. — Ты всё подстроил? — Не подстроил, а создал благоприятные условия, — ёрничает Антон. — Я, знаешь, не привык полагаться на случайности. — Просто интересно... А вот если бы не прокатило? Если бы твои подкаты не сработали? Или если бы я вообще оскорбился. Что бы ты тогда делал? — Впал бы в депрессию и полез в петлю, — с очень серьёзным видом заявляет Антон. Заподозрить его в склонности к импульсивным действиям, опасным для жизни, не удаётся. Значит, кто-то, как обычно, несёт чушь. — Я больше с точки зрения нашей сделки спрашивал, — уголки губ у Арсения дёргаются непроизвольно. — Клеить будущих деловых партнёров всё-таки не лучший план. Антон смотрит очень самодовольно, и Арсений понимает, что этот вопрос он обдумывал неоднократно и пошёл на риск, имея путь отступления. — Тебе нужен был этот контракт, — веско заключает он. — Значит, ты бы как минимум не полез бить мне морду прямо в офисе. В крайнем случае я бы потом спихнул всю коммуникацию с тобой на зама и больше не пересекался. Ну и расстроился бы, само собой. Арсений тихо фыркает. Перед ним сидит грёбаный манипулятор. И самое страшное, что ему это нравится. — Характер у тебя — пиздец, конечно, — не удерживается он от колкости. — Издержки профессии, — разводит руками Антон. — Если бы я не был таким вредным, меня бы мои бургеры… — Прекрати их так называть, — просит Арсений, прыская со смеху. — Я ничего не могу с собой поделать и представляю, как ты сидишь на совещании с «Биг-Маком». — Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя отвратительное чувство юмора? — спрашивает Антон, чуть прищурившись. — Обычно жертвы моего чувства юмора ниже меня по должности и вынуждены страдать, — признаётся Арсений, ничуть не стыдясь этого факта. На самом деле, он впервые оказывается в такой ситуации. Перед Арсением сидит обеспеченный самодостаточный человек, во взаимоотношениях с которым у него существует абсолютный паритет, потому что они занимают похожие позиции в своих компаниях и имеют одинаковый набор задач. Это полное равенство. И это интересный опыт, он как будто возвращает Арсения на старт, к той жизни, когда он только начинал пробивать себе дорогу в этом мире. — А ты, получается, из-за работы в «Вервольф Индастриз» в Германии жил? — Не, я от российской компании переезжал, филиалом рулил. А через пару лет меня мои бургеры захантили, — отмахивается Антон. Если честно, на этот раз фраза получается ещё смешнее, чем в предыдущий. Арсений чувствует, что вот-вот начнёт икать от смеха, если так продолжится и дальше. — Да прекрати ты так говорить! Вот сейчас ты точно это специально сделал. — Ага, — соглашается Антон, ничуть не смутившись. — У тебя очень красивая улыбка, которую я хочу видеть, и не моя вина, что сыпешься ты со всякой хуйни. Они наконец замолкают, и это молчание можно назвать даже уютным. Между ними всё ещё висит огромный знак вопроса, но Арсений впервые наконец понимает, почему Антон был так убийственно спокоен во время разговоров о скорой разлуке и говорил, что всё упирается в желания Арсения. — А что дальше? Вопрос задавать страшно, но сделать это нужно. Всё-таки в этой ситуации значение имеют желания двоих. Сам-то Арсений по уши во всём этом увяз и не чувствует ни малейших отголосков возмущения. Он оказался втянут в историю в духе сопливых мелодрам, что крутят по телеканалам, но ничуть этим не встревожен. Напротив, на душе царит полный штиль. И почему-то есть наивная уверенность, что всё обязательно будет хорошо. — А дальше мы оба вернёмся в Москву разными рейсами. И, я надеюсь, на разных такси приедем в одну квартиру. Хочешь — к тебе, хочешь — ко мне, не суть важно. И будем планомерно, без спешки узнавать друг друга. Потому что, если честно, я охуел с того, как ты умеешь гнать коней. Я немного не так себе всё это представлял… — И как же ты себе всё представлял? — Пределом мечтаний было выяснить, есть ли у меня в принципе какие-то шансы. Арсений может это понять, но всё равно воспринимает как что-то невероятное. Этот человек запал на него с первой же встречи, приложил массу усилий, чтобы познакомиться поближе, и при этом не особо верил в успех своей миссии. Уму непостижимо. — Вот уж не подумал бы, что ты не уверен в себе, — ухмыляется Арсений. — Только когда дело касается тебя. Это сказано с шутливой интонацией, но выходит настолько интимно, что у Арсения сладко ёкает сердце. Антон немного хмурится, и это забавляет. Арсений видел Антона самоуверенным и собранным за работой, видел его страстным во время секса и разморенным и расслабленным после. А теперь тот неловко отводит взгляд и сдвигает брови к переносице. И становится понятно, почему Антон был хмурым в первые дни их знакомства. Это чудовище так смущается. — Так странно, — не удерживается Арсений от сентиментальной хуйни, лезущей в голову, потому что устоять перед таким вот уязвимым Антоном просто невозможно. — Мы меньше недели знакомы, а такое ощущение, что я знаю тебя всю жизнь. — Да ладно, — тянет Антон с некоторым ехидством, вернув самообладание. — Готов поспорить, ты минимум раза три менял мнение обо мне. Предположение оказывается верным. Сперва ведь Антон показался Арсению грубым, неприветливым и недалёким. Потом привлёк внимание харизмой и загадочностью. Теперь же выясняется, что он — та ещё заноза в заднице. — Неправда, — протестует Арсений. — Я с самого начала понял, что ты — кошмарный тип. Антон на это заявление не обижается, прекрасно понимая, что Арсений говорит не всерьёз. Он в целом, кажется, пребывает в таком расположении духа, что его мало что может обидеть. И Арсению очень странно осознавать, что причина этому, скорее всего, он сам. — Кстати, — вспоминает Арсений внезапно о ещё одной загадке Антона. — А почему у тебя вообще здесь дом? Почему не где-нибудь на Бали? Сам Арсений до своего импульсивного порыва варианты отдыха на отечественных курортах лет десять не рассматривал. Антону же, видимо, вполне нормально проводить время вот так, в крохотном посёлке в районе Сочи. Этот дом любовно обустроен под вкусы хозяина, заточен под комфорт и уют. Антон проводит здесь много времени, и это очевидно. — Да надоело, — лениво отмахивается Антон. — Я вообще море очень люблю. И всегда отпуска ждал. А в какой-то момент прилетел, дело, кажется, на Сейшелах было, и понял, что нахуй мне всё это не нужно. Заебало. Локация меняется, а всё везде одинаковое. Сейшелы ему не угодили, поглядите-ка. Хотя чего-то подобного от Антона и следовало ожидать, это прекрасно укладывается в общую картину. — И ты решил, что отдых в Сочи пизже? — беззлобно поддевает Арсений. — Почти как в детстве. Правда, у нас с мамой денег на Сочи не было, мы под Геленджиком отдыхали. Но на покупку недвиги там мне уже не хватило храбрости. Вот сентиментальности от Антона Арсений никак не ожидал. Но, с другой стороны, и эта часть его личности не выбивается из общего образа. Каким вообще чудом Антон, столько лет своей жизни посвятив бизнесу, умудрился не выгореть — неизвестно. Но это определённо хорошая новость для Арсения, потому что искренняя любовь Антона к простоте и окружающему миру оказывается заразительной. — Значит, мне повезло, что ты извращенец, — заключает Арсений с довольным видом. — Эй! — протестует Антон. — Отдыхать в Сочи — не извращение. Но в чём-то ты прав, тебе со мной пиздец как повезло. — А самомнения тебе не занимать, — поддевает Арсений, не сдержавшись. — О, — ухмыляется Антон. — Поверь мне, на моём самомнении держатся три офиса, включая головной. У Антона, как это традиционно и бывает во время важных разговоров (не то чтобы они сейчас говорят о чём-то важном, но всё же), начинает звонить телефон. Он бросает быстрый взгляд на дисплей и страдальчески закатывает глаза. Немного подумав, отключает звук и откладывает телефон в сторону, притягивая Арсения к себе. — Перезвонят. В конце концов, я занятой человек, у меня дела. Арсения, конечно, в восторг приводит мысль о том, что дела занятого Антона — он сам. Но он хорошо знает, какую важность могут представлять такие вот звонки, поэтому легко уворачивается и отстраняется. — Нет уж. Иди к своим бургерам, — удержаться не удаётся, и на этом слове Арсений издаёт глупый смешок. — Никуда я от тебя не денусь. — В самом деле? Действительно никуда? — Я могу передумать, если кое-кто продолжит выёбываться, — притворно хмурится Арсений. — Du wirst deine Meinung nicht ändern, du magst mich zu sehr. Арсений не выдерживает и бросает в Антона белоснежным полотенцем, удачно попавшим под руку. Совершенно чудовищный человек, просто возмутительный. Но деваться от него никуда Арсений действительно не собирается.