Вопреки всЕМУ

Лиз. Как только я пытаюсь открыть глаза, так яркий белый свет режет по глазам. Всхлипываю. Понимаю только, что тошнит. Причину моего самочувствия не могу понять, да и где я нахожусь – тоже. Чуть поворачиваю голову – передо мной женская фигура в белом медицинском халате. Она держит в руках какую-то папку, смотрит на монитор, который издает противный писк. – Мисс Тейлор, вы очнулись! – Радостно восклицает медсестра, развернувшись ко мне. – Пойду сообщу вашему доктору. И тут, словно на раскадровке, у меня перед глазами возникают картинки: дым, всполохи огня, мне тяжело дышать, Ходж с игрушкой Алекса, он отрубается, я прошу его не засыпать, признаюсь в любви… О Боже! Ходж! – Постойте! А мужчина, что был со мной? Мы были вместе там. Где он? – тараторю невпопад, от волнения начинается паника. – Мистер Бейкер в соседней палате. Он, как и вы, надышался угарным газом. – И что с ним? – Уже все в порядке. Опасность миновала, скорая и спасатели прибыли вовремя. Вздыхаю с облегчением, мысленно благодарю всех святых, что мы выбрались оттуда. Алекс! Господи, мой сыночек! – А где наш сын? Маленький еще, он должен был быть с няней. – Если честно, я не знаю. С вами его не было. Поэтому, думаю, если он был с няней, значит и сейчас он с ней, – произносит медсестра успокаивающе. – Хотите, я вколю вам успокоительное? Вы поспите. – Нет! Мне нужно к нему. Мне нужно знать, где мой ребенок, – отбросив больничное одеяло, решительно встаю и направляюсь на выход из палаты. – Но подождите, вам еще нужно полежать, – пытается меня остановить девушка в халате. – Нет, я не могу лежать, простите. – Но… Вы босиком! – Плевать мне, – выбегая в коридор, заворачиваю налево, чуть не сбив с пути какого-то мужчину. – Прошу прощения! Открываю дверь соседней палаты, всматриваюсь в человека, лежащего на такой же, как у меня, койке, и сердце ухает вниз – это Ходж. И словно по волшебству, он поворачивает голову именно на дверь, замечая меня. –Лиз! Ты очнулась! Слава Богу! Я заходил к тебе пару часов назад, ты была еще без сознания, и меня выгнали. На негнущихся ногах подлетаю к нему, обнимаю так крепко, как могу вообще в этом состоянии. – С тобой все хорошо? Боже мой, я так испугалась! Из глаз брызгают слезы, чувствую горячие струйки на щеках. Адреналин вперемешку со стрессом. Из одежды на мне только больничная роба, ее-то я и тереблю, нервничая. –Тише, тише. Все хорошо. Уже все позади, – Ходж ладонями стирает мои слезы. – Где Алекс? – Он у Макгратов. Не волнуйся, они там вместе с малышкой Эндж, скучать им точно не приходится. – Каково им с двумя детьми, интересно? Надеюсь, справляются. – Точно тебе говорю, у них все хорошо, – Ходж хлопает по месту рядом с собой. – Иди сюда, ты же босиком. Простудишься, еще не хватало. Ты мне нужна здоровая. – Тут очень тесно… – Места хватит. Иди ко мне, – он тянет меня на себя и я сдаюсь, залезая к нему под одеяло. Его горячее тело согревает покруче любой грелки. Или мне так только кажется… – Как я выгляжу? – шепчу, силясь не пропустить ни единой эмоции на его красивом лице с широкими скулами. Я ведь даже не посмотрелась в зеркало. А вдруг у меня на голове гнездо и вообще видок “тот еще”. – Как это по-женски. Ты прекрасна, моя девочка. Самая красивая женщина на этой планете. Всегда. Это его “моя девочка”... – Поцелуй меня, – восклицаю я, неожиданно для самой себя. – С радостью, – Ходж наклоняется и легко касается моих губ, но когда я проникаю в его рот языком, он отстраняется со смехом. – Это жестоко так дразниться, детка. Тебе для начала нужно поправиться. Да и мне тоже. – Я хочу почувствовать себя живой… – Обещаю, что докажу тебе это, как только мы выйдем отсюда, – бормочет Ходж, покрывая поцелуями мое лицо. Картинно дую губы от обиды, вызывая у Ходжа очередной приступ смеха. – Как я скучал по тебе! Как же скучал… Бейкер делает свой коронный жест, по которому я уже успела истосковаться – утыкается в макушку и вдыхает мой запах. –По твоему неповторимому аромату. Если бы так случилось и мы расстались, где-то в параллельной Вселенной, конечно, – усмехается. – Даже если бы я дарил твои духи другим, как ты, никто бы не пах. – Почему в параллельной вселенной? – Потому что мы бы не расстались. Ты – моя, Элизабет Тейлор. Это неизбежно. – От самоуверенности ты не умрешь, конечно, – закатываю глаза. – Нет, только в один день с тобой. Ходж запечатывает на моем лбу долгий поцелуй. Я прикрываю глаза от наслаждения. – Лиз? – М? – Кажется, перед тем, как отключиться, я услышал что-то очень важное. Или мне показалось? Вот же хитрый жук! Намекает на мое признание. Но я без колебаний и каких-либо сомнений готова хоть тысячу раз ему это сказать, ведь я правда не могу без него. Не могу, и все. Что бы ни случилось. – Я люблю тебя, Ходж. – Я тебя сильнее. Ты даже не представляешь, насколько. Мы целуемся и в этот момент слышим стук в дверь и легкое покашливание. – Тук-тук, – голос Леона нарушает тишину палаты. – Помешали, да, но это вы тут прохлаждаетесь, а у нас двое детей, на минуточку, нам приходится подстраиваться под их режим. – Дружище! – радостно восклицает Ходж. – Да, старик, это мы. Здорово вы нас напугали. Решили погеройствовать? Алекс, вот и твои бестолковые родители, смотри. – Эй, не называй нас так перед сыном! Мы приподнимаемся с постели и берем Алекса на руки, целуем со всех сторон, по моим щекам снова текут слезы. Даже не хочу представлять, что я могла бы больше его не увидеть. Леон прав, мы просто дураки. – Спасибо, ребят, я даже не знаю, как вас благодарить, – произношу, всхлипывая. – Пустяки! Главное, что с вами все хорошо, а Алекс в заботливых надежных руках. – Надеюсь, наш сын не доставил вам много хлопот? – Нет, милая, что ты, – включается в диалог Кэтрин, у нее на руках Энджела, я замечаю слезы в уголках ее глаз. – Он прекрасный спокойный мальчик. – В отличие от своего отца, слава Богу, – усмехается Леон. – Эй! Я вообще-то тут и все слышу, – Ходж наигранно хмурит брови. – На то и расчет. Они с Эндж подружились еще больше, агукают там что-то на своем и улыбаются. Ходж смеется. – Что тебя так рассмешило? – Да представил, что наши дети в далеком будущем могут уже не только агукать вместе. – Даже не думай, Бейкер! – строго восклицает Леон. – Оставь свои мысли насчет моей дочери у себя там на нижней полке твоего сознания! Мы переглядываемся с Кэтрин, и,кажется, понимаем друг друга без слов: наши мужчины – прекрасные отцы. Мой уже думает, каким вырастет его сын, а Леон, как коршун, оберегает свою принцессу. – Ну а что? Породнимся с тобой, представляешь? Будем дедами. – Заткнись, просто заткнись! – Леон выставляет ладонь внутренней стороной, как бы останавливая словесный поток Ходжа. – Ты сильно головой ударился? Может, я врача позову? Мы все смеемся, кроме Леона, он качает головой и закатывает глаза. – Не кипятись, дружище. А то того и гляди – сейчас пар из ушей повалит. Эндж хнычет, явно чего-то требуя. – Кажется, наша дочь проголодалась. – Нам пора, ребят, поправляйтесь. Надеюсь, на выходных выберемся семьями. Давненько мы вместе не собирались, – заключает Леон и хлопает по плечу Ходжа. – Обязательно! Будем отмечать выписку и ваше воссоединение одновременно, – улыбается Кэт, доставая из сумки пустышку. – Кстати, Ходж, в этой больнице очень крепкие кровати, – подмигивает Леон. – Леон! – возмущается его жена и заливается краской. – Ты старый проказник, Макграт. Кажется, я о тебе еще многого не знаю. – Меньше знаешь – крепче спишь. Мы целуем сына, отдаем Леону, он бережно берет его на руки и они вчетвером уходят, помахав нам. – Откуда Леон знает про кровати в этой больнице? – Он здесь лежал, когда они с Кэтрин еще не были женаты. – А что с ним произошло? – Пулевое ранение. В него стреляли. Вернее, стреляли в Кэтрин, а он ее загородил. – Боже мой! Шок, не иначе. Я этого даже не подозревала, а они что пережили, оказывается. Загородить любимую от пули… даже представить страшно. – Но Леон тоже не промах, зарядил стрелявшему в ногу, тем самым лишив его возможности сбежать. – А кто стрелял? – Один мудак из нашего общего прошлого. – Что?! – чуть ли не вскрикиваю. – Не переживай, он в тюрьме, где ему и место. И вообще, эту сторону своей жизни я рассказывать пока не хочу, там нет ничего хорошего. Да и не здесь точно. – Но ты же расскажешь? – Как-нибудь. – Так и что было с Леоном дальше? – Наш старик тогда пролежал несколько дней в реанимации, потерял очень много крови. Я был его донором, потому что у Леона редкая – четвертая отрицательная. Еще один шок. Сегодня какой-то день открытий, не иначе. Ходж прижимает меня к себе, видимо, оценив мое ошалевшее лицо. – Так что мы братья по крови. В прямом смысле. – Это невероятно. Я даже предположить такого не могла. – Я еще много чего расскажу, у нас впереди вся жизнь. Ходж переплетает наши пальцы, поглаживая внутреннюю сторону ладони. Никогда не думала, что такое простое поглаживание может быть настолько интимным и чувственным жестом. Меня захлестывает от любви к нему. – Прошу прощения, – из открытых дверей доносится голос медсестры. – Мисс Тейлор, к вам пришли. – Кто? – с удивлением спрашиваю. – Николас Уайт. Он представился так. Замираю и, кажется, дышать перестаю. Николас… Он был рядом в трудную минуту. Он действительно показывал мне идеальные отношения, заботу и любовь. Он прекрасный мужчина. Я не жалею о том, что между нами было. Возможно, без этого я бы и не поняла, насколько сильно тоскую по Ходжу и, каким бы идеальным Ник ни был, сердцу не прикажешь… А в моем – только Ходж. Был, есть и, кажется, будет всегда. Мне никто, кроме него, не нужен. – Поговори с ним, – раздается сбоку голос. – Серьезно? Вот так просто возьмешь и отпустишь? – Да. Ты моя женщина, с самого начала была моей, ею и останешься. Мне не о чем переживать. – Кто ты такой и куда дел Ходжа Бейкера? – Он ушел. Неприятный вообще был мужик, как ты только с ним жила?! Улыбаюсь. Вот он – мой Бейкер. – Иди. Но смотри, только без рук. А то знаю я вас… – Не ревнуй, мой мишка. – О Боже, я уж думал, ты забыла это дурацкое прозвище. – Никогда, – посылаю ему воздушный поцелуй и выхожу в коридор, поправляя волосы. Николас стоит у входа в мою палату, вид у него слегка задумчивый и какой-то… отстраненный. Я подхожу ближе, он меня замечает, разворачивается в мою сторону. Быстрым шагом преодолевает те пару десятков сантиметров, которые нас разделяют. – Лиз! Господи, ты в порядке? Я чуть с ума не сошел, когда узнал. Ты цела? – Ник порывается дотронуться до меня, но словно одергивает себя. – Что произошло? – Да, я цела. Мы надышались угарным газом, отключились. Слава Богу, спасатели прибыли вовремя. – Да уж, действительно слава Богу! А Алекс? Его волнение о моем сыне обескураживает. – Эм… его с нами не было изначально. – Хорошо. Но зачем ты вообще была в том горящем здании, в самом эпицентре? – Я увидела Ходжа с игрушкой в руках. Побежала к нему, – опускаю глаза и тереблю свои руки, не в силах смотреть Николасу в глаза. – Зачем? – Я не знаю, Ник. Это был порыв. Я тогда не соображала. – И твой порыв мог стоить тебе жизни. – Ник, я понимаю, что заставила тебя волноваться. Прости меня. Но… я не могла иначе, пойми. – О да, я понимаю. Ты не только изменила мне, но еще и растоптала сердце, – Николас отворачивается от меня, явно злясь. – Я отношусь к тебе с большим уважением и благодарностью, – продолжаю через некоторое время. – Я правда благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Но не надо обвинять меня в том, что я хочу быть с тем, кого люблю. Николас тихо смеется. – В глубине души я всегда знал, что ты не сможешь меня полюбить. Но я был слишком ослеплен, не хотел обращать внимание на столь очевидные вещи. Наверное, я слишком наивен. – Ник… ты очень хороший человек и потрясающий мужчина. Правда. – Знаешь, – хмыкает. – Самое паршивое, что можно услышать от той, кого любишь – это “ты хороший человек”. Звучит дерьмово. Ты убила двоих, сама нажав на курок. Его слова прилетают, словно пощечина. Я вдруг отчетливо понимаю, как больно ему сделала. Прекращаю топить стыд в своих ладонях и дотрагиваюсь до его локтя. – Ник… – Ничего не говори. И не трогай меня. Пожалуйста, это выше моих сил, – он проводит ладонью по моей щеке, ласково касаясь большим пальцем. Смотрит так, что земля уходит из-под ног. – Я могу любить тебя и все равно отпустить. И я люблю тебя. И отпускаю. На его лице какая-то смертная скорбь, и я чувствую укол в самое сердце. Это невыносимо… – Я безмолвно ухожу, чтобы не мешать вам. Об одном прошу – просто будь счастлива. Это было прекрасное время, – отходит на шаг, берет мою ладонь в свою и целует с внешней стороны. Разворачивается и уходит, а я стою в совершенно непонятном состоянии. Мне больно от его слов, я переминаюсь с ноги на ногу и смотрю вслед уходящему силуэту Николаса до тех пор, пока он не скрывается за углом. Вот и все. Ходж Последующие дни после нашей выписки мы живем, как самая настоящая семья. Проводим время с Алексом, много гуляем по лесу, по городу, ходим в магазины, играем с сыном, ходим на пикник к озеру, по вечерам смотрим фильмы. А когда Алекс засыпает, наступает наше с Лиз время. Мы занимаемся любовью ночи напролет. Стараемся тише, все-таки ребенок в соседней комнате, непривычно, но в итоге необузданная страсть накрывает нас обоих. Я все время возбужден, все время хочу секса, как голодный волк. Лиз даже как-то в шутку спросила, падает ли у меня когда-нибудь член. — Когда тебя нет рядом, падает, — ответил. Ну а что? Правда же! Моя женщина самая горячая и сексуальная на всем белом свете, вы видели ее вообше?! Сегодня воскресенье, вечером мы идем к Макгратам. Я просыпаюсь от потрясающего аромата, который доносится с кухни. Быстро умываюсь, чищу зубы и иду на запах. Сейчас еще должны привезти мой заказ из цветочного. Хочу радовать Лиз каждый день, пока жив. Я осыпаю ее цветами и подарками. Мы потеряли слишком много времени, нужно срочно наверстывать упущенное. Захожу к семье, Лиз за плитой, в моей рубашке, танцует под какой-то детский трек из колонки, Алекс на электронной качеле, перебирает пальчиками игрушки и что-то мычит, видимо, подпевая той самой песенке. Я залипаю на этой картине – это моя семья! Они идеальны – Лиз и Алекс. Я счастливый мужчина. Счастливый до такой степени, что хочется подхватить на руки свою женщину и кружить ее, пока она сама не попросит остановиться. Что я и делаю. Лиз от неожиданности визжит, хватает меня за шею, брыкает ногами. Под рубашкой она в одних трусиках, и у меня тут же срывает башню – впиваюсь в ее губы поцелуем, а губы оказываются такими сладкими, что оторваться вообще нереально, невозможно почти. – Что ты сделала со своими губами? Почему они такие сладкие? – Я просто облизала кленовый сироп с блинчиков, – смеется. – Не говори больше слово “облизала”, иначе нам придется вызывать няню. – Господи, Бейкер, ты похотливое животное. – Только не говори, что тебе это не нравится, – лижу ее мочку уха, Лиз тянет воздух носом. — Не поверю. Звонок в дверь сбивает наш игривый настрой. Но я знаю, что это курьер, поэтому быстро иду открывать, поправив стояк в штанах. Уже через минуту огромный букет сине-лиловых тюльпанов красуется в руках моей девочки, она хлопает глазами и всхлипывает. – Перестань плакать, львенок, это цветы под цвет твоих невероятных глаз. В которых я утонул сразу же при первом знакомстве и выплывать не собираюсь. – О Господи, – совсем растрогалась, прозрачные дорожки стекают по щекам, я убираю их большим пальцем. – Можно просто “Ходж”, или “любимый”, – игриво выгибаю бровь. – Это слишком банально, Бейкер, – хохочет. – Иди поставь цветы в вазу, я накрою на стол. Лиз удаляется, я раскладываю еду по тарелкам, мы завтракаем втроем, в атмосфере уюта и абсолютной гармонии. А вечером идем к Леону с Кэтрин. Ужин у них дома получается тоже очень душевным, конечно, не без наших с Леоном шуточек, без них не обойтись. Мы так привыкли и изменять себе не собираемся. Девчонки с нас смеются, иногда умиляются нашим детям, иногда секретничают. Я же за собой замечаю, что смотрю только на Лиз. Даже поверить не могу, что вроде еще совсем недавно в этом же доме, в этом же составе, восхищался другой. Я был конченным дебилом. Как мне не врезал Леон – я не знаю. Это все его стойкий характер. Я бы на его месте не выдержал. А как Лиз обидел... Нет, даже не обидел. Разочаровал и разбил сердце. Все, что дальше со мной произошло, все неудачи, моя апатия и безысходность – все это я заслужил. Но я усвоил урок и никогда больше не допущу даже близко чего-то похожего. Буду делать все для Лиз и для нашего сына. Чего бы мне это ни стоило. Похоже, я превращаюсь в подкаблучника. Ну и ладно. Моя женщина улыбается, моя семья рядом – что еще нужно для счастья?! Поздним вечером, мы возвращаемся домой, к слову, живем мы в квартире, которую я купил сыну, в которой как раз они с Лиз жили эти месяцы – в мою ей страшно возвращаться. Еще очень свежи воспоминания о пожаре. Но и эта квартира для нас временная – я куплю нам дом. Пока присматриваю варианты, но скоро все будет. Я даю Лиз отдохнуть и сам укладываю Алекса. Когда прихожу в спальню, минут через двадцать, она в розовом шелковом халатике сидит смывает макияж. Подхожу к ней вплотную и обнимаю, прижимаю к себе, целую волосы. — Алекс уснул? — спрашивает тихо. — Да. — Хорошо. — Время пошалить родителям, — сжимаю ее еще сильнее, не могу оторваться, она слишком восхитительная. — Ходж, а.., — замолкает, будто набирается смелости. — Что? — Я хотела спросить про нас с тобой… — А что у нас с тобой? Резко поднимает лицо, видит мое лукавое выражение лица, стукает в плечо, я смеюсь. — Что тебе еще непонятно, насчет нас? — Ну… мы просто спим или… что-то большее? Она что, сошла с ума? — Ты серьезно сейчас? Я люблю тебя больше всех на свете, я жить без тебя не могу. Ты — мое все. Ты и Алекс — самое важное в моей жизни. Моя семья. — Семья? — произносит дрожащими губами. — Конечно. А ты что уже надумала в своей прекрасной голове? — Я не знаю, у нас вечно все так быстро. Вдруг мы опять расстанемся… Затыкаю ей рот поцелуем. Властно вжимаюсь в губы, сминаю их, подчиняя себе. Пусть все мысли дурацкие из ее головы вылетят. — Дурочка, — отрываюсь от губ и шепчу. — Неужели ты еще не поняла, как много значишь для меня? Лиз смотрит на меня во все глаза и словно не дышит. — Любимая, — целую ее в висок. — Любимая моя. Самая любимая. Замирает в моих руках и не шевелится. Я покрываю ее лицо невесомыми поцелуями. — Я тебя больше не отпущу. Слышишь? Никогда больше не отпущу. Ты моя навсегда. Целую ей шею. Не страстно, а нежно, осторожно, бережно даже. Дохожу до сгиба с плечом, останавливаюсь и глубоко втягиваю воздух. — Мне снился твой запах. Просыпался среди ночи и сдохнуть хотелось от осознания, что ты не со мной и кто-то, а вернее, известно кто, сейчас наслаждается твоим ароматом. — Ходж, — хрипло шепчет. — Тшшш, я это заслужил. И за то, как поступал с тобой и за Кэтрин. Больше никого третьих в наших отношениях. Больше мы не расстанемся, никогда. Соприкасаемся лбами. — Мы вместе, все хорошо. Я впечатываю Лиз в свое тело правой рукой и целую в губы. Она обвивает мою шею, встает на носочки и с удовольствием отвечает. Левой рукой я развязываю пояс на халате. Наш поцелуй смелее, откровеннее. — Ходж, перестань, — отрывается от моего рта, смеясь. — Что перестать? — целую ее в шею. — Иди сюда. Подхватываю ее на руки, поддеваю пальцами уже развязанный халат и глажу по ягодицам. Опускаемся на кровать, я ложусь снизу, держа Лиз за попку. Она зачем-то еще в белье. — Львенок, ну что ты у меня такая строгая? — придвигаю ближе к себе, дернув бедрами. Чтобы дать ей почувствовать мое возбуждение. Осыпаю поцелуями лицо, вожу ладонью по телу, сжимаю грудь, покрытую шелком. Провожу пальцем по контуру губ, от подбородка к скуле и снова останавливаюсь на губах. Лиз делает глубокий вдох. — Такой ты ненасытный. — Соскучился по тебе, — шепчу на ухо, облизывая мочку. — У тебя такое сексуальное тело. У меня член стоит от одного взгляда на тебя, — прикусываю тонкую кожу на шее и сразу целую это место. Ладонь пробирается в глубокое декольте и гладит возбужденные соски. — Хочу трахать тебя каждый день, круглосуточно и во всех позах. Вообще без отдыха. — И я соскучилась, — томно выдыхает, обнимая меня за шею и ныряя пальцами в волосы на затылке. — И я хочу тебя, Ходж. Я снова захватываю ее губы в плен, целую нежно. Лиз трется, ерзает, возбуждаясь еще больше и этим возбуждая еще больше меня. Склоняется, нависает надо мной. Грубо кусает за нижнюю губу. Проскальзывает языком внутрь, играю с моим. Ведет руками по груди, водит по ней ладонями. Спускается дальше: к кубикам пресса. Скользит по ним кончиком языка и доходит до дорожки темных волос, что ведут в самый низ и скрываются под тугой резинкой моих брюк. Снимает их с меня. Я остаюсь в одних боксерах. Гладит через них член, сжимает. У нее между ног совсем мокро, я чувствую ее влагу на своих ногах. Соски торчат, выпирая из шелковой ткани. — Сними с себя халат, хочу смотреть на твое тело, — прошу не своим голосом. Повинуется. Отбрасывает в сторону розовый шелк, оставаясь в одних полупрозрачных стрингах. Я жадно пожираю ее взглядом, не выдерживаю и отрываюсь от постели. Обнимаю за талию, пока Лиз сидит на мне сверху, и ласкаю языком и губами ее грудь. Она мычит от удовольствия и двигает бедрами вперед-назад по члену. — Я чувствую, какая ты мокрая, — отпускаю талию и ныряю ладонью в трусики. — Ммм, девочка моя. Лиз прикрывает веки. Я ласкаю ее между ног, продолжая посасывать грудь. Она держится за мою шею обеими руками, тихо стонет, когда мои пальцы ныряют в нее. Насаживаю на них, одной рукой сжимаю бедра, двигаюсь навстречу. Стоны рвутся наружу — С ума схожу по тебе, по твоему телу. Хочу тебя всю. Лиз тянется к губам, целует и аккуратно укладывает меня обратно, снимая боксеры. Сжимает член, размазываю по нему смазку. Он очень горячий и твердый. — Сядь на него, — прошу. — Подожди, — заговорщицки шепчет. Отползает на постели немного назад, закручивает волосы, чтобы не мешали, и проводит языком по влажной головке. Медленно сосет губами, продолжая водить языком по плоти. Влажный язык окутывает член, играет с ним, мечется из стороны в сторону, вызывая во мне бурю эмоций. Просовывает руку в трусики и помогает себе пальцами. Держу ее за затылок и слегка увеличиваю темп, чтобы член был глубже. Лиз ускоряется. — Я на седьмом небе, львенок, — сбивчиво шепчу. Это первый минет после нашей разлуки. Все эти дни я доставлял ей максимальное удовольствие. Хотелось ее просто съесть. Поэтому вылизывал и зацеловывал каждый уголок ее идеального тела. Лиз тянется к прикроватной тумбе. Берет презерватив, разрывает фольгу и раскатывает по члену. Снимает с себя последний элемент одежды — мокрые насквозь стринги — и опускается на член. — Дааа, — не сдерживает наслаждения. Двигаю бедрами. Сначала медленно, потом быстрее. Лиз блаженно прикрывает глаза и тихо стонет, я держу ее руками за талию. Вхожу до упора, кайфуя от того, что я полностью в ней. Меня разрывает от наслаждения, от осознания, что мы занимаемся любовью с Лиз. С моей Лиз. Все былые чувства вернулись, как будто и не было ничего, не было нескольких месяцев в разлуке. Я же вообще ни с какой другой, кроме нее, больше не хочу и не смогу. Даже если вдруг случится так, что мы снова разлучимся, значит, останусь навсегда один. Уйду в монастырь, приму обет безбрачия, все равно. Не хочу никого, кроме Лиз. Она ко мне склоняется, облокачиваясь по бокам от моего лица и целует. Я прижимаю ее вплотную к телу, углубляю наш поцелуй и быстро вколачиваю в нее член. Она стонет мне в рот, зажмуривается. — Кончим вместе? — спрашиваю ей в губы. — Да. Я вхожу до упора. Глубоко и сильно. Лиз падает лицом на подушку рядом с моей головой и мычит что-то нечленораздельное. А потом происходит взрыв. Лиз содрогается всем телом, не то стонет, не то скулит в подушку. Я провожу ей рукой по спине, и чувствую, как та покрылась испариной. Чуть ускоряю темп, делаю несколько рваных движений и кончаю следом. Хочу обкончать ее всю. В нее, на нее... Хочу, чтобы вся была в моей сперме. Хочу трахать Лиз каждый день. Это чистый кайф — заботиться о ней, дарить нежность, любить, заниматься сексом... Самым разным: нежным, грубым, быстрым, медленным, спонтанным, оральным — любым. Хочу ее во всех позах. Даже в самых немыслимых. Выхожу из нее, она медленно обмякает. Кладу Лиз рядом с собой. Несколько минут молчим, восстанавливая сбившееся дыхание. — Лиз? — М? — Ты хочешь еще детей? — Возможно. Но точно не сейчас. — Я бы очень хотел дочку. Полностью похожую на тебя. — Ходж, ты, кажется торопишь события. — Знаю, знаю. Алекс еще маленький. И вообще все очень быстро. Но я так, в будущем. Я бы очень хотел еще девочку. Оливию.... — Что? — удивляется Лиз, видимо, в шоке от моего словесного потока. — Я бы назвал ее Оливией. — Это какая-то твоя бывшая? — Нет. Почему сразу бывшая?! — Ну мало ли, — пожимает плечами. — Просто признайся, что ты меня ревнуешь, и все. — Еще чего! — фыркает. — А я хочу Николь. — Что?! Ты, должно быть, шутишь. — А что? Николь — красивое имя. — Сама говоришь про бывших, а мне предлагает назвать дочь в честь своего хахаля. — Николас что ли?! — смотрит на меня и через несколько секунд начинает просто хохотать. — Ты ведь не серьезно? Иначе у меня для тебя плохие новости, ты болен. — Да, давно. Ты меня таким сделала. — К Николасу это не имеет никакого отношения! Успокойся, Ходж. — Почему мы вообще это сейчас обсуждаем? — Это ты начал. Касаюсь ее губ. — Но все же, Оливия Бейкер звучит прекрасно. — Как и Николь Бейкер. — Сдаюсь. Николь, так Николь. — Если честно, Оливия мне тоже нравится. — Еще говорит, у меня биполярка. Смеясь, мы еще немного поспорили и, когда Лиз уснула у меня на груди, я аккуратно выбрался из-под нее и взял в руки телефон, чтобы позвонить Леону. Есть у меня одно важное дело, не требующее больше отлагательств. — Тебе повезло, что я не спал. Бейкер, ты время видел?! Или что, уже успел соскучиться? — Даже для такого старикана, как ты, время еще детское. — Придурок, — ржет. — Зачем звонишь? — Мне нужна помощь. — Ну-ка. — Помоги мне организовать предложение.