Мы справимся

                    — Да, не одобряет. Считает, что я запутался, что это просто травма после смерти отца, ребячество и бравада, желание кому-то что-то доказать, и не более того. Я устал ему что-то доказывать. Он грозится рассказать о нас Дзюн. Но не думаю, что это зайдёт дальше угроз. В любом случае, я что-то придумаю. Не волнуйся только, хорошо? Мы справимся, обещаю, — Рен раскрыл ладонь. Хоро накрыл своей ладонью его. Рен сплёл их пальцы и перевернул.       — Хорошо. На Хоккайдо всё наладится, правда?       — Правда. Наш паром через пять дней. Надеюсь, ты не разбирал чемодан? — выдохнул Рен с тающей на губах улыбкой.

***

      Рен относился к тем людям, которые привыкли планировать едва ли не каждый свой шаг. Привычка эта, разумеется, сформировалась в связи с ответственной и напряжённой работой с её вечными перелётами из страны в страну, из офиса в офис, с конференции на конференцию, — словом, бешеный ритм насыщенной деловой жизни диктовал Рену необходимость ясно представлять свою судьбу в ближайшие два часа.       Поэтому совершенно ясно, что столь радикальные перемены в планах, на которые без сомнений пошёл Рен, сменив билеты на самолёт на места на паром, следовало бы приравнять к личному подвигу китайца. Ради спокойствия Хоро и во имя искупления собственного обмана, Тао находил это вполне справедливым наказанием для себя.       Тем более, что такие крутые и спонтанные перемены в продуманном до мельчайших деталей, плане, для Рена приравнивались едва ли не к святотатству. И всё же это лучше, чем отказываться от поездки вовсе.

***

      Первое, чему посчитал нужным уделить своё внимание громовой шаман — это составление маршрута и продумывание пути до мелочей: необходимо чётко представлять расход топлива на дорогу, продумать, где, когда и на сколько времени они будут делать остановки.       Затем, если удастся добраться до Хоккайдо благополучно, встаёт вопрос о жилье. Чтобы разобраться с жильём, нужно чётко представлять, чем они будут заниматься в каждый из дней уикенда, и в каком населённом пункте японского острова будут находиться.       Лишь слегка прикоснувшись к природным красотам японского острова сквозь монитор ноутбука, Рен сделал приятное открытие для себя: Хоккайдо предлагает вниманию своих гостей удивительные в сокровенной загадочности своей, природные красоты: вековечные твердыни холодных равнодушных скал, древних и очаровательно-первобытных, как само мироздание; воды, чистые и пленяющие девственной кристальной честностью и чистотой; дремучие леса, в которых, кажется, можно укрыться от всего мира. Спутанные тропки острова так и манят затеряться, обещая надёжно укрыть под покровом своих зарослей, в которых нашли родной дом множество растений и животных. Может быть, Хао будет настолько милосерден, что подарит двоим отщепенцам-заложникам своих реальностей шанс затеряться подобно детям природы, найти прибежище на острове, укрыться от человеческого непонимания, жестокости, осуждения и враждебности, — укрыться от законов их же, человеческого, мира.       Желая быть в этот уикенд ближе к природе, Рен засмотрелся на пляжи Хоккайдо. Нежные кремовые пески; глубокая кристальная вода самых удивительных и приятных спокойных оттенков теперь уже родного голубого; скалы, что подобно сказочным воинам, выступали из вод, словно повинуясь чьему-то зову встать на защиту природных красот острова, — очарованию Хоккайдо Рен хотел поддаться даже сквозь равнодушный отстранённый монитор своего ноутбука. Удивительно, но громовой шаман влюбился, хотя был уверен, что это невозможно: его сердце уже занимал один несносный синеволосый японец. Ну и что? — ничего, ведь заочно влюбился Тао Рен не в человека, а в место, очень похожее на человека: Хоккайдо манил даже сквозь монитор своей загадочностью и некой недосказанностью, своими девственными в первозданной красоте, пейзажами. Сочетая нордическую суровость в скалах, что выступали из вод и в неласковом климате, но при этом прельщая нежностью и лаской песков и солнца, японский остров поистине кружил голову неоднозначностью и травил любопытство Рена. Помимо этого, Хоккайдо интересовал китайца и как этническая родина Хоро-Хоро. Тао представлялось, что знакомство с островом позволит лучше понимать любимого человека.       Как бы то ни было, все эти соображения, захватившие ум Рена, толкали на принятие такого отчаянного решения. В следующие дни Тао настолько погрузился в мысли о Хоккайдо, что забыл обо всём на свете, и даже Хоро приходилось напоминать о себе увлечённому парню…

***

Один из вечеров перед отъездом. Спальня квартиры Рена в Шанхае.

      — Ре-ен, — позвал Хоро, лениво переворачиваясь на живот и подгребая под себя подушку.        — Подожди, пожалуйста, минуту, я занят, — сосредоточенно отозвался китаец, устраиваясь с ноутбуком на кровати поудобнее.        — Снова работа? Да какого, блин, твоя работа меня имеет, а ты — нет? Это возмутительно! — взбунтовался японец.        Рен коротко усмехнулся уголками губ и ответил:        — Если тебя это успокоит, я не работаю, и никогда не позволю прикасаться к тебе чему-то или кому-то, кроме меня. Я составляю план нашего уикенда на Хоккайдо.       — План уикенда? — немного скривился Юсуи. В голосе айну першит лёгкой кислинкой скепсис.        — Да, тебе что-то не нравится? Можешь присоединиться, если хочешь, только подушку себе зацепи, — Рен пригласительно похлопал по месту рядом с собой и отставил руку в сторону, как бы зазывая японца к себе «под крыло».        — Нахер надо… У меня своя подушка есть, дизайнерская! — фыркнул айну.        — Н-да? И почему я не знаю о том, что ты облюбовал какую-то дизайнерскую шмотку у меня в квартире? Хочешь, подарю, если так нравится? — рассеянно отозвался Рен, машинально растягивая губы в усмешке и даже не успевая вникнуть как следует в предмет разговора.        — Уже подарил. Потому что это… Дакимакура Тао Рен! — воин грома настолько увлёкся сёрфингом по интернет-страницам, что не заметил, как к нему по-кошачьи подкрался айну и повалил на бок вместе с ноутбуком, накинувшись с объятиями и короткими игривыми поцелуями, будто дразня и заставляя пожелать большего.        — Хоро… Хоро… Я занят… Ск… Сказал ведь… — едва-едва успевая уворачиваться от губ ловкого японца, рвано выдохнул Рен. Наверное, было бы разумнее изначально смириться с собственной обречённостью. Наверное. Но Рен этого не сделал, а продолжил провальные попытки вернуть утраченную концентрацию, и нырнул в ноутбук. Хоро это деланное напускное равнодушие парня совершенно не понравилось:       — Ну нет! Я скучаю по тебе уже, вылези из компа, побудь со мной! — взбунтовался айну.        — Не говори ерунды, я с тобой, — безмятежно выдохнул китаец, покорно позволяя Юсуи приватизировать ноутбук.       — Можно считать, что я тебя взял силой? — довольно ухмыльнулся воин дождя, забираясь под крыло поверженного «противника». Словно желая подчеркнуть своё превосходство над Реном в этом поединке, Юсуи забрался сверху и мягко прижимал запястья Рена к мягкой кровати, ласково и чувственно оставляя на шее дразнящие поцелуи.       — Силой? С какой это радости? — лениво отозвался Тао, инстинктивно выгибая шею для облегчения доступа губам Хоро. Думать в таком положении — задача не из лёгких, и Рену приходилось собирать себя в кучу, чтобы не потерять нить мысли. И он не терял: — скорее уж харизмой и бесконечной энергичностью… Временами, точнее, практически всегда, — ты напоминаешь мне этого припизднутого кролика из рекламы батареек.       — Что ты там тыркался в ноуте, м? На порносайтах сидел, да? Признавайся! — ребячески ухмыльнулся айну, приблизив лицо вплотную к закрывшему глаза Рену.       — Чёрт! Ненормальный… — вздрогнул Тао, разверзнув свои царственные и увидев перед взором Хоро. Воин дождя томил испытующим взглядом, настойчиво дожидаясь ответа.       — Сам такой… По-любому ведь порнуху качал, сосредоточенный такой, весь капец занятой…       — Во-первых, по себе людей не судят, — начал Рен.       — Во-первых, по себе людей не судят, бе-бе-бе, я Тао Рен, парень твоей мечты, а вы все дурачьё бестолковое… — дурашливо передразнил Хоро куда-то в насыщенно-бордовую бархатную обивку декоративной подушки.       — Не приставай к моим вещам, извращенец, — коротко усмехнулся Рен, кидая на японца ухмыляющийся взгляд.        Всё-таки пусть Рен и строил из себя пуританина-недотрогу, пресекая любые попытки Хоро склонить его к близости, такой непосредственный и немного капризный айну не мог не умилять. Настолько, что даже вечно суровый китаец нет-нет, да позволял губам дрогнуть в улыбке при созерцании Хоро и его нетерпения.       — Ну к тебе же нельзя, что мне ещё остаётся?       — Кто сказал, что ко мне нельзя? — поинтересовался китаец со сдержанной снисходительной улыбкой, прищурив кошачьи-хитрые золотые глаза. Когда наследник гордого клана смотрел на айну, они наполнялись безмятежным блеском, схожим с кошачьим мурчанием.       — Ты похож на кота. Я буду звать тебя котиком! — заявил Хоро, сгребая Рена в охапку и утыкаясь китайцу в шею.       — Пиздец… То есть мяу… — пришибленно отозвался Рен. Перспектива сменить своё мужественное имя на такое слащавое прозвище — совершенно не прельщала сурового, как сама подвластная ему стихия, громового шамана. И выражение его лица красноречиво доносило отношение Тао к предложению Хоро: сухие губы сложились в тонкую полоску и поджались, золотые глаза наполнились скукой и скепсисом и прищурились.       — Не хочешь? Ладно, а как ты хочешь? — несколько расстроенно постарался найти компромисс айну, скучающе водя пальцами по груди китайца. Хоро задумчиво-нежно вырисовывал хитрые узоры, оставляя томительную щекотку таять на коже громового шамана, пытая его истомой так, что Рену становилось всё сложнее сдерживать себя от необдуманных порывистых глупостей. А ведь Тао и без того устал просыпаться со стоном невыполнимого желания в паху и таким запретно-желанным Хоро под боком. Рен чувствовал, что долго ещё так не протянет: либо сорвётся и навредит айну физически, либо убьёт морально, изменив. Оба исхода — недопустимы, немыслимы, но, к ужасу Рена, неизбежны, если ничего не придумает.       Тао надеялся, что если будет пресекать желания Хоро, собственные тоже утихнут рано или поздно. Ну а пока длится табу, Рен будет убегать от опасных тем и ситуаций. Убегать, оставляя за собой след морозного равнодушия, как сейчас…       — Просто Рен меня вполне устраивает, — поделился мнением «кот».       — «Просто Рен» — это скучно и обычно! Я хочу как-нибудь тебя называть, чтобы так называл только я! А как ты смотришь на «Ренни»? По-моему, тоже мило, м?       — Святые небеса, нет, меня Гейн третировала этим «Ренни» лет до тринадцати… — простонал громовой шаман.       — Я не понял, чё за мудак и почему он так называл моего парня? — возмущённо прошипел Хоро.       — Надо же, как завёлся… — хихикнул кот Ренни, наблюдая за тем, как взбудораженно-сердито заалели скулы айну, — да не волнуйся, это моя тварина-кузина. — Гейн Инь Тао из побочного дома Тао. Гейн — это женское имя, дурик, но завёлся ты мило… — продолжил тихонько посмеиваться Рен, наблюдая за реакцией парня. Первоначальное вспыльчивое пламя ревности, что окатило заревом обычно бледные скулы айну, сменила неловкая растерянность и, наконец, смущение от осознания собственной неосведомлённости.       — Чего? Побочный дом Тао? Ты никогда не рассказывал об этом… — потерялся Хоро.       — Не рассказывал, потому что предпочитаю не вспоминать об их существовании. После смерти отца мы не питаем друг к другу тёплых родственных чувств, — пояснил Рен.       — А… М-м… Ну понятно… Так что ты там в ноуте делал? Предлагал присоединиться… Что там было? Нужна помощь? — засыпал вопросами Юсуи, чтобы сбить неловкость от неудобных расспросов со своей стороны.       — Хоро, я же ещё в первую нашу ночь дал понять, что всегда думаю, что и кому говорю. Понимаешь сейчас, к чему я? — усмехнулся Рен, враз разгадав смятение парня.       — Не особо, если честно…       Тао постарался скрыть умилённую улыбку в наклоне головы.       — Я сказал, что если бы не хотел, тебя не было здесь. Значит, если обмолвился о ней, как минимум, посчитал это допустимым. Тебе не нужно пытаться замять разговор, перепрыгивать на другую тему или что-то подобное. Всё хорошо. Если у тебя есть вопросы, я отвечу, даже если не очень хочу. Только не называй меня «котом» или «Ренни», а то пущу когти.       — Бе, какой агрессивный противный кошак… Не привитый, что ли… Всё, долой планы, вернись ко мне! Не вынуждай отнимать ноутбук! — отозвался Хоро, всё же выползая из объятий парня, чтобы по-быстрому спрятать чёртов ноутбук-разлучник куда подальше, пока Тао не видит, лёжа на боку и листая что-то в телефоне.       — Тебе скучно? Займи себя чем-нибудь, пока я ищу нам жильё на Хоккайдо и составляю план. Кстати, я видел, как ты пихал мой ноут под кровать. Вытаскивай от греха подальше.       — Да че-ем мне себя занять? Ну Рен, в пизду эти планы, всё равно без них получится живее и насыщеннее, более непредсказуемо. Это же круто, когда новый день, и у тебя простор для фантазии, ты не знаешь, что тебя ждёт через час, два, через день или через неделю, — разве это не захватывает? Разве это можно променять на идиотский скучный план? Да ты хуже очкастого психа, блин! — проныл Хоро, решительно срываясь с места и подползая к парню, чтобы возобновить борьбу за его внимание.       — Ты точно щенок… Такой же неугомонный, активный и ебанутый. Ну хочешь, поговорим о том, что тебе интересно, но стремаешься? О чём ты там спрашивал? Об этом сучьем выводке из побочного дома? — чуть закатил глаза Рен, запуская пальцы в чужие, но такие родные, нежные мягкие голубые пряди.       Несмотря на видимое ворчание, поцелуи, с которыми Хоро лез к нему, уже завалив на спину и задрав футболку китайца, не могли не плавить Рена своей чувственной лаской, разрядами нежного электричества, которыми ревностно усыпали уста айну подтянутый торс воина грома. Каждое прикосновение мягких губ заставляло живот китайского шамана судорожно втянуться, а его самого — испустить лёгкий и осторожный выдох.       — Нет, я не могу быть щенком! — вдруг заявил Юсуи, нехотя отрываясь от Рена.       — Почему это? — лениво, не желая вникать в разговор, поинтересовался китаец.       — Потому что ты кот, мы не должны быть естественными врагами! — обиженно заявил Хоро, увлечённо переключаясь на губы парня, кусая его, порхая дразняще своими губами у его, будто не желая дарить поцелуй так легко. В такой лениво-расслабленной атмосфере сосредоточиться и удержать ускользающую нить уже настолько не нужного разговора было очень трудно, но китаец по инерции заставлял себя:       — Тебя не смущает, что в самом факте наших отношений естественного и подчиняющегося законам природы — плюс-минус ноль? — прикрывая глаза, усмехнулся Рен. Тао уже смирился, что айну даст ему что угодно, кроме возможности закончить дела по планированию поездки. Отрываясь от мысленных расчётов топлива на поездку, воин грома принял решение окончательно оставить надежды вернуться к планированию и, вместо этого, обречённо отдать всё внимание айну.       — Смеёшься? Конечно, не смущает, меня всего-то пришьёт родной отец, да плюнут в лицо друзья, когда узнают, что я не просто так с голубой башкой гоняю! — горько усмехнулся Хоро, не понимая, плакать или смеяться от осознания неумолимой неизбежности грядущего.       По-хорошему, айну даже не знал наверняка, как именно отреагирует отец. Но понимал, что и в лучшие времена Ликан Юсуи едва ли одобрил бы даже вроде, безобидную, поездку в Китай к другу, а уж теперь, когда воин дождя около полугода не являлся никому из родных на глаза… Хоро не знал, чего ждать. В лучшем случае Ликан пребывает в том же отстранённо-апатичном состоянии марионетки, которую заставляет жить только необходимость кормить и окружать какой-никакой заботой Пирику. В худшем — у отца новый виток депрессии и суицидальных настроений, хотя нет, — пожалуй, в худшем случае, Ликан Юсуи уже болтается под потолком их запустелой и унылой хибары в Ашоро.       А друзья? Хоро не знал точно, но что-то айну нашёптывало, что предположения Рена о нерадостной реакции друзей на их отношения — не такие уж пустые и необоснованные, и едва ли ребята оценят их тесное общение с голубым отливом. А значит, лучше сразу чётко себе уяснить: друзей в Японии не будет — только враждебные пуритане с традиционными ценностями. В общем и целом, весёлый ожидается уикенд…       — Эй, слышишь? — шёпот Рена мягким бархатным баритоном овеял ухо, вызвав табун мурашек и дикое желание найти защиту, укрытие от всех невзгод в холодных, но таких уверенных, объятиях Тао.       — А? — встрепенулся Хоро. Айну вздрогнул и вяло распахнул глаза, лениво обводя сонным взглядом окружающую обстановку: спальню, где они с Реном, как обычно после обеда, нежились-дурачились, уже заливал полумрак набирающей обороты осени, заполняя пространство интимной и сонной серой тьмой.       — Хочешь спать? Можем лечь сейчас, мне осталось только занести все расчёты в ноут, — задумчиво поглаживая руку японца, выдохнул Рен.       — Нет, ерунда. Расскажи мне лучше о своей семье, пожалуйста, а то я даже не знал, что у вас есть побочный дом, с которым вы в контрах… Почему, кстати? И ещё расскажи, как… А хотя нет, не важно, прости, забудь… Расскажи про побочный дом, и всё. Пожалуйста, — как-то тихо и сдавленно пролепетал Хоро. От Рена не укрылась неуверенность, которой тихонько таяли слова айну.       — Расскажу, если скажешь, о чём хотел спросить, — отозвался Рен, мягко поворачивая лицо Юсуи на себя и всматриваясь в голубые глаза в крупицах скудного света от монитора ноутбука.       — Да ни о чём, там, правда, ерунда, — как-то вяло улыбнулся японец.       — Хоро, не мне напоминать условия наших отношений. Не обманывай меня, не надо, у тебя всё равно не выходит… — вздохнул Рен, пряча усталую улыбку где-то среди голубых вихров, в которые зарылся носом, оставляя задумчиво-нежный поцелуй.       — Прости, пожалуйста… Не люблю и не умею врать, это так неприятно… Прости, пожалуйста, — вздохнул Хоро как-то особенно грустно, словно собирался с силами.       — Не извиняйся. Всё хорошо. Просто скажи, что тебя тревожит, и мы вместе что-то придумаем. Переживаешь из-за реакции отца, да? — догался Рен, задумчиво поглаживая горячую руку айну.       — Он убьёт меня, если узнает, и это самое милосердное из всех возможных наказаний… — обречённо прикрывая глаза, прошептал Хоро. Медленный вдох на счёт десять поможет успокоиться и немного рассеять сковывающую панику и растерянность.       — А если не узнает? Кто ему скажет? Если только Пирика, но ведь мы будем перед ней осторожны, никто не догадается, всё будет хорошо, — успокаивающе нашёптывал Рен, поглаживая горячие скулы японца. Во мраке комнаты лицо айну источало белесое мерцание. Это смотрелось завораживающе-красиво, это приковывало взгляд Рена. Китаец не хотел отводить взор от своего парня, и не отводил, даже понимая, что Юсуи смущается под натиском золотых глаз.       — Кто ему скажет? — я сам и скажу, — какая-то болезненная усмешка сковала губы японца. Голубые глаза надломила вспышка обречённого страха. Такое выражение можно прочитать во взгляде загнанного оленёнка перед тем, как его жизнь оборвёт гром ружейного выстрела.       — Зачем?       — Потому что у нас считается, что отцу нельзя врать. Тот, кто нарушит это правило, должен быть с позором изгнан из племени.       — Но ведь это не враньё. Это было бы ложью, если бы твой отец спросил прямо: «Хорокей, ты гей?», а ты ему в ответ отнекиваться, а так… Короче, по-моему, ты слишком много думаешь об этом. Закрывай глаза и ни о чём не беспокойся. Или нарушь это идиотское правило и уйди из племени. Будем жить вместе, ты и я, и плевать, кто что подумает и кто как посмотрит, м? Зачем всё усложнять, если жизнь гораздо проще, чем кажется без всех условностей, которые мы, тупые люди, напридумывали себе со скуки.       — Нет, Рен, я так не смогу, прости. Я не могу оставить всё, что мне дорого: своё племя, которое для меня — семья; свои родные просторы; свою сестру, которая была рядом в самые горестные моменты моей жизни, — я не могу отказаться от этого всего в пользу неизвестности. Прости меня.       — Но ведь твоя мама смогла.       — Что?       — Твоя мама, — она ведь смогла бросить всё и уехать в Саппоро. Если она смогла — неужели ты не сможешь? Тем более, что я буду рядом, — неужели ты не веришь, что у нас есть шанс? — голос Тао дрогнул чем-то сдавленным. Сознание расстреляла очередь непрошенных мыслей:       Неужели эти отношения нужны только Рену?       Неужели Хоро испугался и сдался?       Неужели всё закончится, даже не начавшись?       Неужели настолько просто?       — Я… Рен, всё не так… Не так просто. Ты уверен, что всегда будешь рядом со мной, что ничего не случится, что сам не окажешься в подобном положении? — темнота подступающей ночи всё сильнее сгущала сумрак комнаты, и вот уже совсем скоро во тьме невозможно стало различить болезненную волну, которой дрогнуло лицо айну.       Хоро закусил губу и сделал судорожный вдох. Как он и думал, Рен не понимает его. Он совсем один против всего мира. Мира, где остались только он, отец, Пирика и Хоккайдо. Мира, где он обречён.       — Давай решать проблемы по мере их поступления? Зачем думать об этом всём сейчас, если мы можем банально погибнуть в крушении лайнера или в автокатастрофе по пути из Осаки до Майдзуру? Как же до забавного нелепо, что наши жизни в руках самого самовлюблённого божка-самодура… И ведь ему ничего не стоит взять и оборвать их одной только мыслью… — сонно пролепетал Рен. Странно, но Рен впервые не находил аргументов против опасений Хоро и не знал, как парировать вполне обоснованные страхи японца. Поэтому не нашёл ничего лучше, чем попросту закрыть глаза, сказать «всё будет хорошо, просто верь мне» и не поверить в собственные слова. Не поверить в собственную браваду. Впервые в жизни.

***

      — Рен, ну расскажи про побочных! Ну Ре-ен, хватит прикидываться, я знаю, ты не спишь! Расскажи, я ведь тебе рассказал всё, теперь твоя очередь! — тыкал Хоро спящего китайца посреди ночи, провоцируя сонный ворчливый лепет, какие-то невнятные рычащие угрозы на китайском и прочие сомнительные проявления жизни.       — Рен, если ты не начнёшь мне рассказывать через две минуты, я перейду к радикальным мерам и приступлю к пыткам! Это последнее предупреждение! И то из жалости, так и знай! — заливался агрессивным шёпотом айну где-то на уровне живота китайца.       — Что ты хочш от мня? — сонно проворчал Рен, отворачиваясь на бок в попытке убежать от назойливого японца.       — Расскажи мне про свою семью! — потребовал Хоро.       — До утра не терпит? — сердито прорычал Рен.       Юсуи молчал несколько секунд, чтобы, наконец, выдать возмущённое:       — Ну нет, я не смогу заснуть, если не расскажешь! Мне нужно, правда, нужно! Мне будет гораздо спокойнее, если расскажешь!       — Хорошо, расскажу. Ты, блять, мёртвого поднимешь… Ублюдочный… — пробормотал Рен и замолчал.       — Рен… Ре-ен… Ну Рен, сучка, перестань спать! Ты, что, блять, обратно уснул? Уёбок… У тебя парень места не находит, а ты дрыхнешь! Вот попроси меня о чём-нибудь… Неделю без секса! Нет… Месяц, понял?! И не ной потом!       — Хоро, ты кретин или да? Угомонись уже и спи… И если ещё раз назовёшь меня сучкой, клянусь, я тебя выебу до потери сознания, — прорычал Рен куда-то в темноту.       — СУЧКА РЕН СУЧКА РЕН СУЧКА РЕН!!! — загорлопанил айну на радостях, пока «сучка Рен» не утихомирил поцелуем.       — Хоро… Я расскажу тебе всё, что хочешь, утром, а сейчас я хочу поспать. Поэтому помолчи, пожалуйста, и дай мне отдохнуть перед долгой дорогой на машине и на пароме.       — Но я не смогу заснуть. Мне страшно, Рен, я знаю, что отец меня не простит за то, кем я стал. Твой рассказ о своих родных, и о своих проблемах мог бы придать мне уверенности, а ты снова говнишься… — бессильно выдохнул Хоро.       — После смерти отца… — начал Рен тихим, шершавым шёпотом, чтобы убаюкать японца, — встал вопрос о том, кто займёт место главы клана.       — Разве не очевидно было, что ты наследник своего отца? — удивлённо выдохнул Хоро.       — Мне — очевидно. Меня воспитывали с единственными предназначениями: стать Королём и занять место Ена, — место главы семьи после его кончины. Но, как оказалось, у отца есть брат. Мы не брали в расчёт о его существование, — Тао Дун со своим выводком поселился в окрестностях Куньлуня, — короче, забились, как жалкие шавки, в самый отдалённый уголок мира, и сидели там, тряслись до самой смерти моего отца. Уж не знаю, как удавалось выживать там в безвестности и вдали от цивилизации, но итог один: затаившись в горах, они выжидали удобного случая, чтобы выползти на свет и заявить о себе.       — И смерть твоего отца стала этим удобным случаем? — догадался Хоро.       — Да.       — Но что им мешало точно так же жить открыто, как твой отец? И не надо было бы шаркаться в горах… Разве это не проще всего?       — Это было бы возможно, если Тао Дун, — мой очаровательный дядюшка, — в своё время не промотал родительское состояние. Не случись этого, ему не было нужды, как ты выразился, шаркаться в горах. Ну а так он сам отказался от своего места, сам обрёк свою семью скрываться в тени около сотни лет и сам же отдал место главы семьи в мои руки.       — И за что ты их не любишь? Видишь в них угрозу? — не понял Хоро.       — Угрозу? — усмехнулся Рен, — нет-нет, я вижу в них только нелепых неудачников, и ничего больше, никакой угрозы. Просто есть в этом выводке с сукиных болот одна пизда, которая действует мне на нервы.       — Гуй Хунь?       — Ага, она, только Гейн Инь, — усмехнулся Рен тому, как искаверкал имя его кузины Хоро. Китаец знал, точно знал, что айну намеренно, из солидарности, извратил имя нелюбимой родственницы, и был благодарен за это. А ещё Рен в этот момент вдруг понял, как необходимо было Хоро растворить своё беспокойство в проблемах Рена, смешать их трудности, раствориться в напастях друг друга, чтобы забыть о своих проблемах хоть на мгновение.       — Слушай, Рен, а почему ты эту девку так не любишь? Чем она тебя бесит? — дал волю любопытству Хоро.       — Ну… Она блядь, — пожал плечами Тао.       — По-моему, это только повод любить её… — ухмыльнулся Хоро, прищурившись во мраке ночи.       — Ещё она постоянно выставляла меня геем, — возмутился Рен.       — Но ведь это… Ну… Это ведь правда… Или нет? — осторожно спросил Хоро. Сердце на несколько мгновений замерло. А если Рен до сих пор продолжает свою натуральную браваду?       — Конечно, это правда, мы же долбились, блять, по три раза в день… Ёбаные порногерои…       — Ну и, в чём она тогда не права? — не понял Хоро.       — Эта сука так говорила ещё до того, как мы с тобой потрахались. То есть, она не могла знать, что я гей, когда даже я не знал этого. То есть, она просто говорила голословную хуйню обо мне, тварина, — шипением объяснил Рен.       — Ну, получается, не такую уж голословную… Ты же по факту гей, — справедливо заметил Хоро.       — Так, блять, поборник справедливости, мне кажется, или ты защищаешь эту хуилу Гейн вместо того, чтобы отстаивать интересы своего парня, м? — строго-шутливо прошептал Рен, чуть прикусив мочку уха японца до его тихого полустона.

***

       Япония, Токио, гостиница «Фунбари Онсен».

      — Тамао, Йо, вы всё поняли? Повторите всё по порядку, чтобы я была уверена, что вы не пустите нас по миру в моё отсутствие! — строго отчеканила Анна, сощурив медовые глаза и нахмурив аккуратные золотистые бровки, метая испытующий суровый взгляд от мужа к ученице и обратно.       — Дорогая, ты можешь быть спокойна, мы обо всём позаботимся. Езжай в Аомори спокойно и ни о чём не переживай, — как всегда, обезоруживающе-безмятежно улыбнулся Йо, подходя к жене для прощального поцелуя. Но Анна отстранилась:       — Асакура, зубы мне не заговаривай. Во сколько Хана должен быть в кровати? И сколько времени ему на компьютер в день? — строго прошипела итако, сверкнув молнией золотых глаз.       — Родная, тебе не за чем беспокоиться об этом. В конце концов, о своём сыне я смогу позаботиться. Тем более, под присмотром Тами. Заканчивай грузиться, у тебя скоро посадка на экспресс до Аомори. Тебе ведь важна эта поездка, помнишь? Зарядить ожерелье на Осорезане можно только раз в год, это твой шанс! Если опоздаешь на экспресс сегодня, следующий не скоро… Поезжай, твой отъезд — это ещё не конец света, всё сохраним в порядке, будем отчитываться тебе трижды в день, не переживай и поезжай спокойно, — затараторил Йо, приобняв жену и уткнувшись в шейку, что оголилась колебанием широкого капюшона. Он знал, что заставит Анну растаять. За одиннадцать лет брака они успели узнать друг о друге всё. По крайней мере, оба свято в это верили…       — Йо, ты не знаешь, когда у твоего сына день рождения, но утверждаешь, что в моё отсутствие ничего не случится? — скептически выгнула изящную бровку итако.       — Мой папа тоже не знал, когда у меня день рождения, и ничего, вырос же нормальным человеком! — парировал Асакура-старший.       — Мне показалось, или ты вздумал пререкаться со мной? Считаешь пример Микихисы образцово-показательным или просто слишком расслабился, м? — скрестила тонкие руки на груди суровая Вторая, окатив ледяной волной голоса и электрическим разрядом золотых глаз.       — Нет-нет, Анна, прости-прости… А… а хочешь, мы будем звонить пять раз в день, чтобы тебе было спокойно? — нервно улыбнулся мужчина.       — Ещё чего! Хочешь мне сына в неженку превратить? Один раз в день. Не больше. — отрезала бескомпромиссная итако.       — Один, значит? Хорошо-хорошо, один так один, как скажешь, дорогая… Ну, пойдём? Такси до вокзала уже подъезжает… — облегчённо выдохнул мужчина.